Жизнь приграничного города скрашивалась солнечными днями чаще, нежели ненастьем. Горожане жили привычно скучно, в некоторой степени даже беспечно, не роскошествуя, праздновали знаменательные даты. В глубинке, как впрочем, везде, противоборствовали зло и добродетель. Отдалённость от столицы замедляла жизненный темп людей. Небольшая по площади административная территория избавляла жителей от рутинного передвижения, присущего мегаполисам. Отсутствие индустриального шума уносило прочь тревогу. Тишина, присущая малым городам, сдерживая скоротечность мыслей, умиротворяла сознание. Внешнее благополучие способствовало естественному приросту населения. Дети здесь рождались чаще, чем умирали старики.

Осень дефилировала по улицам города бабьим летом, нитями паутины удерживая сезонную власть. Парк «Живых и мёртвых, которым гордился город, занимал пару десятков гектар. В народе его прозвали «Мёртвым» за то, что на краю расположилось кладбище, а на центральной аллее находилось захоронение воинов Великой Отечественной войны. Мраморная стела с вечным огнём была местом преклонения подвигу людей, спасших страну от фашизма. Молодожёны традиционно возлагали цветы к месту погибших за их тихое счастье.

Центральную его часть ограждал высокий кованый забор с остроконечными пиками. В дремучем лесном массиве можно было без труда потеряться на бесконечных витиеватых тропинках путающих след. Открытые поляны с клумбами белоснежных и алых роз на ощетинившемся как ёж газоне и причудливые каменные горки перемежались непроходимыми зарослями и топкими берегами у реки. Облагороженные холмистые склоны естественно изрезанного рельефа спускались к небольшим запрудам. Река, ползущая серой змеёй под изогнутыми мостами, завораживала сверкающей зеркальной чешуёй. Солнечные кувшинки вплетались в островки белоснежных лилий и, как желтки в глазунье вкусно прикрашенные зеленью листьев, приманивали проплывающих мимо глупых уток на завтрак, завлекая к себе игривыми бликами росы. Забавные мосты под сенью высоких ив были связующим звеном божественного начала с космосом, служили местом интимного единения и любования природой, уравновешивали энергетику парка и людей. Облокотившись на резные перила, каждый индивидуум мог созерцать рукотворную красоту, под шелест листвы осмысливать будущее, оценивать прошлое.

Крестом на медном куполе возвышалась церквушка с окнами-глазницами, смотрящими на четыре стороны света, являя главную достопримечательность парка. Обветшалые стены придавали ей историческую значимость, а прихожанам достоверность, что Бог существует многие века. По выходным горожане сбегали из душных каменных джунглей в тенистость парковых аллей, а прихожане, в надежде получить отпущение грехов, толпились у входа в церквушку.

Парк щедро делился богатством закромов: исцеляющим терпким запахом ели, шуршащей листвой, пологими ситцевыми полянами, разноцветьем душистых трав, ласкал слух журчаньем речушки сбегавшей по камням. Короткое лето люди загорали на зелёных коврах, нежились в мягких лучах долгой осени, наслаждались истинной природной тишью, умиротворяли уставший от будней дух. Листья трепетали на ветру, птицы, отыскивая острым взглядом добычу, шныряли по веткам, река задорно неслась по руслу, а кошки, прижившиеся в парке, обнюхивали окрестность, метили завоёванную в боях территорию, отсыпались в укромных местах перед ночной охотой. Разморившись на солнце, горожане прятались в тени могучих дубов на удобных лавочках. Детишки визжали, носились сломя голову за мячом. Старые липы с морщинистыми замшелыми стволами скрипели, устало качаясь на ветру. Немолодые с пожелтевшей проседью берёзки хороводили у стройных сосен. Живой парк, приютивший горожан, алчно надзирал за каждым мигом сменяющихся картин, величаво торжествовал над жизнью, ведь он, на века хоронил в своих потаённых углах добытые им секреты.

Мужчина, удобно распластал поверх скамейки длинные не по росту руки, запрокинул голову к небу, открыв тело Вселенной. Синее небо, насупившись, надзирало за ловцом снов. Молчаливая бездна окутала гнетущей тишиной отрешённого от доброго мира человека. Алгоритм удара пальцев о деревянную лавку угасал, ритм мелодии не прослеживался, для странного дядьки музыка не существовала, внутри создания молчала выжженная пустыня и многие человеческие качества. Сознание, опутанное тенетой, уравновесило его психоэмоциональное состояние, успокоило внутреннюю вибрацию и подготовило ко сну. Он, прикрыв веки, тихо насвистывал, невольно привлекая внимание затаившейся в кустах бездомной кошки. Тишина, звеня колокольным набатом, заковала тщедушное тело в железные цепи, окружила стеной безразличия, мир растворился и умер. Летаргический сон свалил апперкотом, тело обмякло, а запрокинутая голова скатилась на плечо. Сон оказался глубоким, слабое дыхание перемежалось удушливым сопеньем и всхрапом, сердце мерно стучало, с каждой минутой замедляя биение. Словно в коме, для него мир провалился в бездонную темноту, где не было места для жизни. Чёрные провалы в памяти мешали видеть яркие сны, слышать звуки, а до щебета птиц ему не было дела. Седовласая голова не знала, что сновидения в принципе существуют и бывают живописными и волшебными, черно-белыми и сладкими, дурными и беспокойными, мучительными и бессмысленными, хрупкими и изнурительными. Неулыбчивая практически от рождения личность не видела снов. Его мозг был устроен иначе.

Старая чёрная кошка с облезлым боком, не сводила застывший зелёный взгляд на белой морде со спящего человека, взвешивая решение – подойти ближе или нет. Запрокинув голову, мужчина, открыв рот, беспробудно храпел. Кошка неспешно перешла узкую аллею, прошлась в опасной близости от почивавшего мужчины, отёрлась о ноги, оставив на светлых брюках тёмную шерсть. Нога дёрнулась и судорогой отмстила решительной кошке. Замызганная от бременской жизни она, отошла на безопасное расстояние, гипнотизируя выбранную для попрошайничества жертву.

От неожиданного прикосновения по телу мужчины пробежал внутренний холод, который долго не унимался. Неодолимый сон ушёл вслед за дрожью и, окончательно пробудил безликие глаза, в которых отразилась бездонная бирюзовая высь.

Каждый раз, засыпая, его тело бессознательно отключалось, мозг умирал, погружаясь в сумеречную зону, а пробуждаясь, болван удивлялся, что все ещё жив. Это обстоятельство всегда радовало его непутёвую голову и вселяло надежду на возможность отмстить врагу. Зевнув, бледнолицый лентяй потянулся, встрепенулся как птица от дождя и посмотрел вниз. Храбрая кошка топталась в паре метров, но её любопытство взяло верх над осторожностью и, раненная в бою с котом, подошла снова к ногам, коснулась брюк и замяукала, выпрашивая еду.

Этих мелких хищников люди одомашнили девять с половиной тысяч лет назад на Ближнем Востоке. Время было не властно над кошачьими инстинктами. Спустя годы они к счастью остались такие же свободолюбивые и своенравные. Приспосабливаясь к жизни в больших городах, бесстрашные животные шли на контакт с людьми, но при любой агрессии умело пускали в ход острые когти. Кошки, добрые по природе, разрешали не каждому человеку погладить себя, но всегда отзывались на ласку урчаньем.

Зрачки, упёршись бездушным взглядом в гостью, расширились, закрыв серую как мышь радужку. Он брезгливо сплюнул, отдёрнул сухощавую ногу, схватил резким движением кошку за складку на шее, лишив её возможности сопротивляться. Животное покорно обвисло в руках, закатило глаза и инстинктивно впало в безумство. Через пару секунд ощутив дискомфорт, киска затрепыхалась, чтобы высвободится от крепких жилистых рук. Мужчина, разглядывая её жёлтую от старости пасть и многочисленные раны с вырванными клочьями шерсти, блеснул злостью. Прижав насильно кошку к коленям, рука мучителя погладила её тусклую шерсть. Кошка, учуяв неладное, резким выпадом захватила лапами запястье дядьки, слегка вцепившись когтем в бледную кожу, прикусив зубами большой палец, показывая человеку, преступившему дозволенный рубеж, агрессивную настроенность. Кошачья выходка не могла задеть отсутствующие чувства, которые давно умерли вместе с опустошённой душой. Хотя невежа и не почувствовал боли, в царапинах оставленных кошкой набухли капли бордовой крови, а ближе к ладони она стекала тонкой струйкой на указательный палец. Замерев в молчаливой схватке, они пережидали возникшую взаимную неприязнь. Инстинкт самосохранения оберегал обоих от ошибочных действий. Через мгновенье кошка отпустила руку и убежала. Дружба не заладилась. Человек обернулся, чтобы проследить кошачий путь. К этому времени солнце, дразнясь солнечными зайчиками, прячась в листве огромного дуба, намеревалось поиграть в прятки с миром живых.

Раздосадованный, что его разбудила божья тварь, мужчина занервничал. Одиночка по жизни яростно ненавидел любое вторжение в личное пространство, для него чрезвычайно важно, чтобы окружение его не замечало. Повертев головой по сторонам, беспокойный невидимка выяснил, видел его кто-нибудь или нет и, удостоверившись, что нет, впал в безмятежность.

Из детской жизни в памяти отложилась любовь к кошкам. Ввиду частых переездов родителей из города в город, сильная привязанность к домашним питомцам, негативно отразилась на психике ребёнка. Животных обрекали на голодное существование, оставляя по прежнему месту жительства. Детское сердце однажды окаменело от жуткого предательства, когда вернувшись в старый дом, он обнаружил изголодавшегося костлявого питомца, выходить которого не удалось. Занятые работой и денежными проблемами родители невольно заставляли его предавать друзей, с которыми подросток коротал одинокое детство. Питомцы дарили ему ласку, которой не доставало от бестолковых предков.

Прозорливые от природы соседские ребятишки не питали к странному существу особых чувств, его затравленного одиночеством, не принимали в свой клан. В детской иерархии приближенной к природе, устанавливалась определённая лестница отношений. Постепенно нелюдимое существо скатилось вниз тотальных связей, где выпало из круга общения. Трудно объяснить, почему дети прогнали странного мальчишку, быстрее всего опять включилась природа естества, видеть сквозь времена.

С тех пор живность: кошки, собаки, или попугаи разнообразили его существование. Защищая от издевательств бездомных животных, храбрый малыш частенько вступал в неравный бой с жестокими детьми. Отношения с варварским миром не складывались. Отвергнутый обществом подросток слонялся в одиночестве по окрестностям очередного местожительства, наблюдал за течением жизни и смертью. Натыкаясь на мёртвых птиц, мышей и сусликов, малец из жалости засыпал песком тушки детской лопаткой. Со временем у него появился особый ритуал с забиванием колышка поверх могилки. Подлетку казалось, что все люди должны как гиены очищать землю от останков мертвечины и хоронить братьев меньших, как он, не задаваясь вопросом почему. Трус, чтобы не бояться павшей живности, прятал её под землю. Сначала параноик пугался смерти, через годы падальщик свыкся с присутствием неотвратимой безносой. Хороня останки, могильщик расправлялся со смертью заодно и со страхом перед старухой с косой. Казалось бы, безопасное увлечение не могло отравить душу беззащитного существа, но однажды все изменилось!

Девятилетний малыш брел по обочине и вдруг, перед глазами, возникла жуткая картина. Кот валялся по центру автодороги, белый мех слипся в красные клочья, мухи вились над сплющенной головой, в глазах шевелились черви. Жертва всем своим видом кричала о жестоком убийстве. Напуганный размазанной по асфальту кровью, тщедушный малец пугливо приблизился к бездыханному телу на расстояние вытянутой руки, обошёл несколько раз вокруг и, присев на корточки, дотронулся до хвоста. Закрыв глаза, по сути, неоперившийся птенец, отчётливо представил последние минуты жизни пушистого кота безжалостно убитого грузовиком, мчавшимся на огромной скорости.

Запах свежей крови вскружил голову, пошатываясь, он оттащил дохлятину под развесистую осину. Вид раздавленной кошки обездушил его. Ткнув пальцем в ещё мягкое тело, любопытный щенок без брезгливости погладил холодную плоть. Зловония от умершей живности для него словно не существовало. Вскрыв прихваченным осколком стекла плоский живот и, небрежно засунув руку в кровавое месиво, мясник вынул внутренности, осмотрел, словно патологоанатом, алкая, исследовать каждый израненный орган мёртвого тела.

Из-за психологического шока его зрение изменило цветовое восприятие, алая кровь стала чёрной. Обезумевший ребёнок так увлёкся препарированием и исследованием, что не заметил, как искромсал без того изувеченное тело в клочья.

Так, впервые, расчленив мёртвого кота, умалишённый психопат разгрёб руками яму, закопал тушку, когда полностью иссяк интерес к познанию. Ритуал с забиванием колышка в могилу убитых ушёл в небытие. Кровавый эпизод врезался в память как осколочное ранение и с тех пор неоднократно повторяясь, повышал самооценку. Никто из родителей не догадывался об ужасном увлечении ребёнка, ибо им никто всерьёз не занимался. Отклонения в поведении на первый взгляд были незначительны и незаметны. И только дети из его окружения, как провидцы, отталкивали от себя неприятное существо, не желая иметь с ним ничего общего.

Жизнь была к нему бесчеловечна, преподала худшие уроки и била, как взбесившийся отец после чрезмерного возлияния, чем ни попадя. Однажды решив, что для несчастного слишком скромны наказания, при очередном переезде в другой город отобрала родителей при автодорожной аварии. Его полуживого достали из искорёженной машины. После долгих мытарств по лечебницам, чудом выжившего ребёнка, отправили в детдом. Эти обстоятельства усугубили странности его поведения, изменили психику, превратив в нелюдимого и замкнутого человека.

После смерти родителей он стал другим, существо обрело новый статус превосходства над чужой плотью, удовлетворяя собственное я, доминированием над ней.

День, захоронения останков кота, впился в память, как ненасытная пиявка, и даже спустя много лет, разбудив его среди ночи, другой вспомнил бы до мелочей все касаемо размазанной по асфальту кошки. Кровавая картина вводила его в странное состояние не то удовольствия, не то презрения.

…Для живой кошки жадина не представлял больше интереса и, горделивый зверь размеренным шагом удалился вглубь парка, задрав хвост трубой, выказывая глубокое презрение человеку. Победителей не судят.

По аллее вприпрыжку скакала малышка, её огромный бант мотался, казалось, вот-вот сорвётся с тёмных кудрей. Хлопая длинными чёрными ресницами, синеглазка приблизилась, когда кошка, спрыгнув с колен незнакомца, спряталась в траве. Любопытная крошка остановилась напротив мужчины и с интересом проследила за ним. Девочка ожидала, что кошка выйдет на дорогу. Егоза нерешительно подошла к мужчине и, указала крохотным пальчиком на куст.

– Там косецка.

Шок штопором воткнулся в тело от неожиданной встречи с давним врагом. Медведь с огромными добрыми глазами, молящими о пощаде, снова был в руках отвратительной твари. Страх парализовал мысли, напружинив мышцы, охотник замер, как лев перед прыжком на жертву.

Девочка в цветастом светлом платье свернула с тропинки в лес. В этом месте парк сохранил девственную природу. Густые кусты и высокая трава спрятали помеченную ранами в боях с котами хозяйку на оккупированной ею территории. Очаровательный живчик, прижимая к груди игрушку, догнала через мгновение негеглую мурку. Медведь выпал из рук, когда нежное создание, ловя руками благосклонную к ней кошку, споткнулось. Дружелюбная девочка поднялась с колен, погладила по гибкой спине податливую зеленоглазую хитрюгу, которая снова незамедлительно юркнула в кусты.

Встреча крайне огорчила мужчину. Охвативший от ненависти озноб, исказил гневом сухощавое лицо, покрыл испариной лоб. Видение вдруг сузилось до размеров девичьего лица, когда от презрения к наглой истеричке, он задохнулся от злобы. Воспоминания хлынули как кровь при излиянии в мозг, поранив душу.

Зимним вечером, устроившись на старом диване он, как обычно, обняв медведя, рассказывал ему сокровенные тайны, а добродушный плюшевый сосед участливо слушал исповедь изголодавшегося по ласке ребёнка. В минуты откровений дороже верного молчаливого друга у него на всем белом свете никого не было. Детдомовцу трудно отстоять принадлежность игрушки. Все вокруг было общее и принадлежало государству. Мишка был его собственностью, единственная вещь, оставшаяся в память от родителей.

С тех пор как ехидная воинственная амазонка с львиной силой отобрала его любимую игрушку, мальчонка не мог забыть её перекошенное ненавистью лицо и то, как она, остервенев, рвала на части медведя. Злоба равнозначная по ощутимой им боли поселилась в нём и детское сердце возненавидело эту тварь с того самого момента, когда безумная драчунья совершила насилие над беззащитным медведем. Проклятая дрянь, с волчьей сноровкой оторвала лапы, растрепала тряпичные внутренности, разбросав вату по комнате для детских игр. Вырывая товарища из цепких рук коварной бестии, хилый малыш не удержался на ногах и отлетел к чугунной батарее. Удар о ребро теплоносителя ослабил его силу, сражённый болью в виске, несчастный малый плакал и, умываясь слезами, наблюдал, как маленькая хищница расправлялась с его другом.

Отшвырнув истерзанную до неузнаваемости игрушку с пустым, как мешок животом, душегубка попала в его окровавленный висок. Прижав к груди пойманного на лету друга, он из жалости поцеловал его. Бешеная сука в приступе злости снова выхватила из ослабленных рук медведя и ударила им по окровавленному лицу, затем, кинув на пол, затоптала ногами. При попытке встать, сильная боль и головокружение затуманили голову. Поверженный он сжал от бессилия кулаки, наблюдая сквозь пелену картину расправы над его другом. Испачканный кровью пол, сандалии бестии, и ковёр на котором истекал кровью друг, канули в небытие. Жажда мести за смерть мишки навсегда поглотила в свою пучину заблудшую душу. Добрый взгляд истерзанного медвежонка размылся с потерей сознания. Игрушка исчезла из его жизни, пока раненый птенчик отлёживался в больнице с сотрясением мозга. Слабый физически он не смог предать их дружбу, и больше никогда не искал замену медведю.

Прошло много лет как он навсегда простился с косолапым другом. Жизнь протекала невыносимо скучно. Наболевшие проблемы плотно скучились, и душа как камень довлела на тело. Носить в себе тяжесть обиды на весь мир было непосильно слабоумному существу. И вот однажды жизнь подарила ему встречу с единственным другом. Словно солнце проникло в его сознание и осветило счастьем истерзанную муками плоть. А затем пришло затмение, когда он осознал, что его друг снова оказался в руках бестии, а значит, ему грозила смертельная опасность.

Сейчас, будучи мужчиной, он не помнил, который раз спасал ему жизнь.

…Дрожь прошла по телу безумца, и душевная боль остриём воткнулась в подсознание, заставляя кровоточить старую рану. После лечения в больнице, отъявленная дрянь вновь возникала перед ним, возрождаясь, как птица феникс из пепла, готовая преступить черту милосердия. Непобедимая она являлась в одном и том же обличии, а он сражался за медведя как Дон Кихот Ламанчский с ветряными мельницами, и не было ни конца и ни края страшной истории.

Эту капризную тварь он всегда узнавал по кудряшкам, она, как обычно, держала в своих гадких ручонках его друга – медведя, которого ребёнком любил больше всех на свете. Озлобленная душа невыносимо громко кричала, выходя за пределы мироздания, вибрации от рёва вредили его хрупкой психике и тщедушному телу. От внутреннего вопля из носа хлынула кровь, помешанный крепко сжал голову в ладонях и нагнулся к коленям.

– Проклятая тварь! Я убью тебя! Не дам в обиду друга. Ты заплатишь мне за смерть!

Дрожь остановилась, он, словно, окаменел и в его безумной голове разрастался план мести, словно трещины по иссохшей земле.

– Я остановлю это существо, я смогу защитить преданного друга, которому доверял детские тайны. Раньше Мишка каждую ночь охранял мой сон, слушал безмолвно жалобы, пока эта мерзавка не загубила сердечного друга, – его холодный животный взгляд застыл на лице малютки.

Не подозревая про замысел с виду доброго дяди, целомудренная девочка подарила ему обворожительную улыбку.

План мести вихрем крутил потаённые страшные мысли.

– Сейчас он хитростью отнимет друга у злодейки, пока она снова не убила! Стоит протянуть руку и медведь будет с ним. Теперь ему хватит сил защитить и не дать в обиду товарища. Пришло время отплатить за все его муки. Наконец, отвоевав медведя, он заберёт его домой, и они заживут счастливо вдвоём.

Злоба нарастала, душила, сердце холодело с каждой секундой, превращаясь в бездушную ледышку. От возбуждения на безликое лицо выбилась длинная прядь волос из небрежно перехваченного резинкой от велосипедной камеры хвоста. Бездонный зрачок застыл на лице жертвы, а демонический, острый как бритва, взгляд оценил цель.

Поднявшийся ветер, заглушил шелестом листьев голоса. Птицы, неподозревающие о происходящем ужасе, удовлетворённые жизнью не умолкая, щебетали, что к концу лета удалось вырастить и сберечь потомство от цепких лап врагов. Родители, порхая по веткам, торжествовали от того, что птенцы научились самостоятельно кормиться, а их окрепшие крылья помогут вернуться вместе со стаей в тёплые края. Для них суть гармонии оставалась неизменной – выжить любой ценой.

Кудряшка прошла в нескольких шагах от мужчины, не подозревая, какая расправа её ждёт. Мужчина заёрзал на лавке. Как охотящееся животное, остро проследив за направлением выбранным жертвой, маньяк, когда ребёнок исчез за деревьями, крадучись проследовал за ним. Кошка, не будучи дурой, удрала от преследователей.

Нагнав малышку, душегуб присел на корточки, и поманил рукой, в которой держал потерянного медведя. Огромный бант съехал с кудрей на бок и еле удерживался на кончике хвоста. Увидев открытое, улыбающееся лицо дяди она развела в стороны пухленькие ручки и пролепетала:

– Косецька убезяля, пасли поиссем.

Нацеленный отмстить поднялся, подошёл вплотную и заискивающе спросил:

– Можно подержать медведя?

Вкрадчивый тихий голос успокоил и расположил к его обладателю. Хитрый охотник старался словами не спугнуть малышку, пряча за кротостью жажду мести и злость.

Девочка доверчиво посмотрела и, оттолкнув пухлой ручкой от себя игрушку, разрешила взять медведя. Душевно прижав его к груди, он сиплым голосом спросил.

– Хочешь, мы построим берлогу для мишки? – Светящийся от счастья, он погладил мордочку медведя, потрепал ухо, и хитро щурясь, как кошка, посмотрел на жертву, – Скоро зима.

– Хоцю. – доверчивая, она представила, как они устроят другу тёплое местечко из красивых листьев, где всю зиму будет спать её медведь.

Он взял крепко крошечную ручку, и они пошли строить.

Маленькая колокольня возвестила о вечернем молебне, перезвон охватил весь парк и без преград вырвался на просторы городских улиц.