В славословии есть и покаяние

– Геронда, я не подвизаюсь как должно, и это меня ж огорчает.

– Гляди, славь Бога.

– Геронда, я больше прошу Бога о прощении, чем славословлю.

– И это хорошо, но лучше Его славословить. В славословии есть и покаяние, которое приносит божественное утешение, так как содержит в себе смирение. «Слава Тебе, Боже», – значит и «прости мне, Боже мой, мои грехи, чтобы я Тебя славословил, как Тебя славословят ангелы».

– Иногда, геронда, я начинаю молитву не с того, что прошу Бога помиловать меня, грешную, но начинаю со славословия. Может быть, это неправильно?

– Так делай. Разве мы не сказали, что в славословии есть и покаяние? К славословию склонны жизнерадостные люди. Видишь ли, если кто‑то по любочестию сильно сожалеет о каком‑нибудь своём падении и потом показывает покаяние, то этим приводит Бога в умиление. Кто‑то, покаявшись, благодарит и славословит Бога день и ночь за то, что избавил его от прежней грешной жизни, и Бог радуется любочестию Своего чада.

 

Славословие есть выражение величайшей благодарности

– Геронда, какой же это дождь, листья совсем сухие!

– Что сказать? Даже такой дождь, который лишь смочил листья, разве это мало? Я, когда увидел на небе облака, не мог заснуть от чувства благодарности к Богу. «Боже мой, – говорил, – мы недостойны дождя». Остерегайтесь неблагодарности. Благодарите Бога за всё, что Он вам даёт.

– Геронда, когда Бог исполнит какое‑либо прошение касательно нужд нашего монастыря, как нам выразить свою благодарность?

– Отслужите бдение, чтобы поблагодарить Бога, пославшего помощь через Своих святых. И всегда держитесь такого правила: после любого прошения, когда просите горячо и от сердца, как только Благой Бог его исполнит – воздавайте сердечное славословие, благодарите с радостью.

– Геронда, как воздавать славословие?

– Славословие бывает вслух, бывает и только сердцем, тогда это славословие внутреннее.

– Геронда, в славословии всегда есть благодарность?

– Какое славословие без благодарности? Разве ангелы не благодарят Бога, когда Его славословят?

– Геронда, какая имеется разница между славословием и благодарностью?

– Славословие – это радостная благодарность. Выплеск благодарности, взыграние. Это взыграние исходит изнутри, из сердца. Человек может не знать наизусть всех слов, знать половину, вставлять свои слова, но сердце будет трепетать от радости. Если вы благодарите Бога за Его богатые благодеяния, то благодаря и славословя, почувствуете всё богатство Его Благости.

 

С благодарности Богу начинается славословие

– Геронда, наше чувство благодарности к Богу – это славословие?

– Э-э-м, это всё. Отсюда начинается славословие.

– Геронда, благодарность Богу как приобретается?

– Чтобы ощутить в душе благодарность Богу, очень полезно наблюдать за собой, правильно вести себя по отношению к ближнему и иметь чувство благодарности к людям. Кто чувствует благодарность к ближнему и за малое оказанное благодеяние, несомненно, ко Христу, Который подавал и подаёт изобильно Свои благодеяния, будет испытывать несравнимо большую благодарность. Так человек постоянно будет преисполнен благодарности, ведь в то время, когда он будет думать, как бы выразить свою благодарность Христу, Господь будет подавать ему ещё большие благословения, так что любочестная душа будет истаивать от любви к Нему. Ведь если у человека есть духовная восприимчивость и он постоянно благодарит Бога за Его даже самые малые дары, то и Бог отвечает на это ещё большими благодеяниями.

– Геронда, о благодеяниях Божиих нужно думать конкретно о каждом или в общем?

– Если можешь размышлять о каждом благодеянии конкретно, то это лучше всего. Если ты на всё обращаешь внимание и ничего не упускаешь, то будешь ощущать даже самомалейшее прикосновение Благого Бога и испытывать великую благодарность. Когда ум ребёнка сосредоточен на матери, тогда он ощущает её нежные прикосновения. Но если увлечён своими игрушками, то пусть даже она его и ласкает и целует, он ничего не будет чувствовать. Бог постоянно с нежностью к нам прикасается. Человек, который думает о благодеяниях Божиих, умиляется, болезнует сердцем и постоянно прославляет Бога.

– Геронда, как сердцу начать веселиться и радоваться от чувства благодарности к Богу?

– Смирением и любовью ощущает человек великие благодеяния Божии и делается благодарным рабом. «Боже мой, – говорит он, – я не стою Твоей заботы, помоги другому, тому, кому тяжелее чем мне…» И Бог, видя такие любовь и смирение, изливает Свою благодать. И так и продолжаются эти догонялки: человек благодарит – Бог подаёт всё новые дарования.

 

«Слава Тебе, Боже»

– Геронда, что значит «слава Тебе, Боже»?

– «Слава Тебе, Боже», значит «чтобы люди узнали Бога». Видишь, и Христос сказал: «Аз прославих тя на земли… и ныне прослави мя ты, Отче». Некоторые неправильно толкуют эти слова и говорят: «И Христос ищет славы!» А слова эти значат следующее: «Я, Отче, явил Тебя на земле; яви меня и Ты, чтобы люди уверовали».

– Геронда, мне хочется чаще повторять «слава Тебе, Боже», чем «Господи, помилуй». Может, это неправильно?

– Хорошо это, дорогая. Я могу целый день провести за рукоделием и повторять: «Слава Тебе, Боже. Слава Тебе, Боже, за то, что живу. Слава Тебе, Боже, за то, что умру и пойду к Тебе. Слава Тебе, Боже, даже если я окажусь в аду, а из ада кого‑то возьмут в рай. А чтобы не горевать обо мне, когда я буду в аду, то пусть Бог возьмёт из ада в рай многих грешников, так чтобы радость Его о них стала больше, а печаль Его обо мне уменьшилась».

Пусть «слава Тебе, Боже» никогда не сходит у вас с уст. Для меня, когда что‑то болит, лекарством служит «слава Тебе, Боже»; ничто другое не помогает. «Слава Тебе, Боже» даже выше, чем «Господи Иисусе Христе, помилуй мя». Старец Тихон говорил: ««Господи Иисусе Христе» стоит сто драхм, а «слава Тебе, Боже» стоит тысячу драхм, то есть гораздо больше». Этим он хотел сказать, что человек испрашивает милость Божию по необходимости, а славословит Бога по любочестию, и это имеет большую ценность. Он советовал говорить «слава Тебе, Боже» не только, когда у нас всё хорошо, но и когда терпим невзгоды, потому что и испытания попускает Бог для пользы души.

– Геронда, иногда, когда я говорю «слава Богу», то чувствую в душе какую‑то радость. Что это?

– Это духовное веселие. Ты меня сейчас так обрадовала этими твоими словами, что от радости возьму и стану писать «слава Богу, слава Богу…» и испишу этим «слава Богу» целый лист бумаги! Бог да удостоит тебя в другой жизни быть вместе с ангелами, которые постоянно славословят Бога. Аминь.

 

Два состояния славословия

Главное для понимания славословия – это то, что в этой области есть два состояния. Если человек не пройдёт через первое, то не может достичь второго. В первом состоянии человек терпит скорби, но всё воспринимает правильно. Следует доброму помыслу, обвиняет себя, смиряется, кается и за всё благодарит Бога: «Боже мой, – говорит, – благодарю Тебя, по своим грехам я претерпеваю всё это. Я достоин и худшего, но боюсь не выдержу. Прошу Тебя, дай мне терпение и силы, чтобы всё вынести». Тогда приходит божественное утешение и человек переходит во второе состояние.

В этом состоянии находятся те, кто прошёл поприще покаяния и ощутил божественное утешение, которое приходит при оставлении грехов, то есть прошёл через радостотворный плач и достиг славословия. Тогда у человека нет огорчений, он чувствует священную радость, благодарность к Богу, которой не может вынести. Повторяет постоянно «слава Тебе, Боже», благодарит Бога за Его великие благодеяния, за Его великую любовь, и потом душа уже сама подвигается к молитве, к славословию Бога или просит у Бога прощения за то, что недостойна Его благословений.

– Геронда, старец Тихон как молился?

– Старец Тихон достиг области славословия и вместо молитвы имел славословие. Из уст его только и слышно было: «Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже», – и почти все дни в году были для него «светлыми», потому что он постоянно жил в пасхальной радости.

Для людей находящихся в таком состоянии всегда Пасха, Воскресение! Все колокола и била радостно звонят. «Хвалите Его в кимвалех доброгласных, хвалите Его в кимвалех восклицания». Весь день они славословят Бога, и стук сердца у них словно звон колокола.

 

Слёзы покаяния и слёзы славословия

– Геронда, разъясните нам слова аввы Исаака, когда он пишет о слезах: «Одни слёзы обжигают и иссушают тело, и другие слёзы веселят и питают его; слёзы, рождаемые от умиления смиренного сердца по причине греха, те обжигают и иссушают тело… Другого же порядка слёзы происходят от ведения и рассуждения, они украшают лицо и питают тело».

– Первые слёзы – это слёзы покаяния. Болезнуешь глубоко и искренне о совершённом прегрешении и плачешь со смирением. Эти слёзы одолевают человека, но в них есть и божественное утешение. Когда же душа примирится с Богом, приходят слёзы благодарности и славословия, и это слёзы радости. Тогда душа обретается в ином месте, радостно парит в мягкой сладости, райской сладости. В этом втором состоянии человек обходится небольшим количеством пищи. Веселится сердце, и того малого, что он ест, телу достаточно; да и недостаток сна ему не вредит. Не то что он себя заставляет не спать, но от преизбытка радости не может спать. Разгорается божественный эрос в сердце, и он забывает о сне. Эта великая радость восполняет с лихвой недостаток сна.

– Геронда, может человек со слезами петь: «Христос раждается, славите»?

– Да, со слезами благодарности!

– То есть, геронда, человек может плакать, когда славословит Бога?

– Да, ощущает некую невыразимую радость от благодарности, так что не может сдержаться. Это есть настоящее преизлияние славословия. Обращайтесь в духовной сфере, в области славословия. «Слава Тебе, Боже, слава Тебе, Боже» повторяйте постоянно. Потом всё будет вызывать в вас умиление, за всё будете ощущать великую благодарность Богу, и Бог сведёт вас с ума обилием Своих благословений.

 

Бог подаёт постепенно Свою благодать

– Геронда, почему иногда мы явно чувствуем благодать во время молитвы, а в другой раз не чувствуем ничего?

– Благой Бог, чтобы побудить нас к подвигу, по временам подаёт нам такие благословения. Как мы даём маленькому ребёнку конфетку и говорим: «Если будешь вести себя хорошо, получишь ещё», – так и Бог даёт нам «конфетки», чтобы мы поняли, насколько Он сладок, и подвизались, чтобы Ему угодить и быть рядом с Ним.

– Геронда, сладость, которую ощущает в молитве человек, ещё не очистившийся от страстей, может быть просто чувственным ощущением?

– В начале может и быть, но по мере духовного роста оно проясняется; и фрукт, пока не созреет, кислит и вяжет… Бог постепенно подаёт Свою благодать ради пользы человека, ведь если он сразу ощутит всю полноту благодати Божией, то может и не выдержать. Но если человек не поймёт, что и это малое – от Бога, и укрепится в помысле, будто что‑то из себя представляет, то Бог отнимет у него то, что дал, пока человек не поймёт, что это принадлежит не ему, но Богу.

– Иногда, геронда, после целого дня работы на послушании, когда я прихожу в келью, мне хочется не отдыхать, а заняться чем‑нибудь духовным.

– Это духовное плодородие. Пользуйся такими своими состояниями.

– Геронда, как мне тогда славословить Бога?

– Говори Богу просто, что есть на сердце. Такие состояния – прикосновение Божие.

 

Божественное утешение на молитве

– Геронда, когда Бог даёт человеку возможность ощущать благоухание?

– Бог иногда посылает благоухание во время молитвы, иногда, когда не молишься, чтобы утешить, укрепить, известить, но всегда с какой‑то целью.

– Порой, геронда, когда я творю молитву и прошу милости Божией, то ощущаю некое внутреннее изменение, умиление.

– Когда человек просит смиренно милости Божией и осознаёт собственную греховность, тогда Бог посылает ему Свою благодать, и человек духовно изменяется. Сожалеет, что огорчил Бога своими грехами, раскаивается, чувствует сокрушение, и Бог вознаграждает его таким божественным утешением.

– Геронда, когда я творю молитву, ощущаю некое утешение и радость. Это от Бога или прелесть?

– Хорошо это, но лучше не обращать внимания. Когда человек не обращает на такие вещи внимания, Бог ещё больше умиляется и иным образом подаёт Свою помощь. Остерегайся стремиться к молитве ради того, чтобы ощутить удовольствие, радость. Дитя бежит к отцу не потому, что тот даёт шоколадку, а потому что любит отца; другое дело, если отец сам захочет дать шоколадку.

Молитва, творимая ради того, чтобы почувствовать радость, а не для того, чтобы соединиться с Богом, не есть настоящая молитва.

– Иногда, геронда, когда я молюсь о разрешении какого‑либо затруднения, ощущаю, что внутренне творю славословие. Это нормально?

– А после молитвы чувствуешь ли ты божественное утешение?

– Не знаю, геронда, божественное ли это утешение, но чувствую какое‑то спокойствие и уверенность.

– В этом‑то и есть надежда на Бога и божественное утешение.

– Геронда, как человеку понять: правильно ли он общается с Богом?

– Если получает внутри божественное утешение. Это божественное утешение несопоставимо с человеческим, так же как рай несопоставим с землёй.

– Геронда, я стараюсь тружусь в молитве, но не чувствую утешения.

– Это хорошо, потому что ты работаешь безвозмездно. Предадим сердце своё Богу, смиренно испрашивая Его милости, а Он знает, что нужно нам дать. Духовный человек не ищет ничего, кроме спасения своей души. Подвизается не ради божественных наслаждений, подвизается с любочестием и принимает, что ему даёт Бог.

 

Посещение Божественной благодати

– Геронда, каков нетварный свет?

– Откуда я знаю? У меня в келье тварная печка, которую я топлю, чтобы согреться. А если нужен свет, то зажигаю свечу и смотрю!

Не нужно никогда искать света или Божественных дарований, но только покаяния, которое принесёт смирение, и потом Благой Бог подаст человеку, что ему нужно. Однажды пошёл я проведать отца Давида Дионисиатского. Он жил в келье среди хлама, в теллноте. Но в этой тёмной келье он жил во свете. Он много преуспел в молитве, взошёл на высокую духовную степень. Я боялся о чём‑то спросить его! «Об этом не говорят, не говорят», – повторял он. Знаешь, что значит, посреди темноты видеть свет, не имея света? Жить среди хлама и обитать в обителях Божиих!

«Чтобы принять дух, нужно дать кровь». Когда я жил в общежитии, однажды Великим постом решил осуществить это на деле. Себя совсем не жалел, так натянул верёвку, что ещё чуть-чуть – и лопнет. Чувствовал такую усталость, что падал среди дороги и просил Бога, чтобы Он помог мне подняться, чтобы не увидели люди и потом говорили: «Вот монахи как подвизаются, что падают от усталости». Это было ежедневное мученичество. В четверг перед Лазаревой субботой, вечером, молясь в келье, я почувствовал такую сладость, такое веселие; свет меня осиял, из глаз текли слёзы, сладкий плач. Это продолжалось двадцать или тридцать минут и дало такие силы, что потом питало духовно десять лет.

Когда я спросил старца Петра об этом, он мне сказал: «Я постоянно переживаю такие состояния. В такие моменты, когда меня посещает Божественная благодать, сердце моё сладко согревается от любви Божией и какой‑то необычайный свет освещает меня изнутри и снаружи, я чувствую, что даже лицо моё светится. Даже и келья моя освещается. Тогда я снимаю скуфейку, склоняю смиренно голову и говорю Христу: «Господи, ударь копьём Своего благоутробия меня в сердце». От великой благодарности из глаз моих не переставая текут сладкие слёзы и я славословлю Бога. Тогда всё останавливается, потому что чувствую Христа совсем близко и не могу больше ничего просить; молитва прекращается, чётки не могут двигаться».

– Геронда, нетварный свет человек видит чувственными очами?

– Если оставите дрязги, скажу.

– Геронда, пока мы освободимся от них, Вы уедете… Пусть это будет духовная милостыня!

– Когда я жил на Катунакье, в келье Ипатия, как‑то раз вечером, после того как прочитал вечерню по чёткам, выпил чаю и стал продолжать дальше. Прочитал повечерие и Акафист по чёткам, а потом стал творить молитву. Чем дольше я её повторял, тем дальше уходила усталость и я ощущал лёгкость. Чувствовал в душе такую радость, что не хотел спать, всё время читал молитву. Около одиннадцати часов ночи внезапно келью мою наполнил какой‑то сладостный, небесный свет. Он был очень сильный, но не слепил. Одновременно я понял, что и глаза мои стали «сильнее», так чтобы я мог выдержать это сияние. Пока я был в этом состоянии, в этом Божественном свете, я находился в другом мире, духовном. Я ощущал невыразимую радость, и тело было лёгким; тяжесть тела исчезла. Я ощущал благодать Божию, божественное просвещение. Священные понятия проходили быстро в уме, как вопрос-ответ. У меня не было каких‑то проблем и вопросов, но я спрашивал и одновременно получал ответ. Ответы были в человеческих словах, но в них было и богословие, так как это были священные слова. И было их так много, что если записать, то получился бы второй «Эвергетинос». Это продолжалось всю ночь, до девяти утра. Когда свет тот исчез, всё мне стало казаться тёмным. Я вышел на улицу, и как будто была ночь. «Который час? Ещё не рассветало?» – спросил я монаха, который проходил мимо. Тот посмотрел на меня и с недоумением переспросил: «Что ты сказал, отец Паисий?» – «Что сказал?» – спросил я сам себя и вернулся в келью. Посмотрел на часы и тут понял, что произошло. Было девять часов утра, солнце стояло высоко, а мне день казался ночью! Мне казалось, что солнце едва светило, словно наступило затмение. Я чувствовал себя как человек, который вдруг после яркого света попал в темноту – такая большая была разница! Когда кончилось это божественное состояние, я вернулся в своё обычное, человеческое, и стал делать то, что делал всегда. Немного занялся рукоделием, по чёткам прочитал часы, после Девятого часа размочил немного сухарей, чтобы поесть, но чувствовал себя словно животное, которое то чешется, то жуёт траву, то глазеет бестолково туда-сюда, и говорил сам себе: «Смотри, чем я занимаюсь! И так много лет?» До вечера я ощущал такую радость, что даже не чувствовал потребности отдыхать. Так сильно было это состояние. Весь тот день я всё видел мутно, едва мог заниматься делами. А было лето, и солнце светило ярко. На другой день я стал уже видеть предметы как обычно. Исполнял своё обычное правило, но уже не чувствовал себя, как накануне, животным.

На какие бестолковые вещи мы тратим время и что теряем! Поэтому, когда я вижу мелочность, дрязги, малодушие, сильно расстраиваюсь.

 

Ум со Христом в молчании…

– Геронда, авва Исаак пишет: «Смиренный, когда предстоит пред Богом, не дерзает желать молиться». Тогда что же делает?

– Чувствует себя недостойным молиться, разговаривать с Богом.

– И что делает, геронда?

– Ему достаточно того, что предстоит пред Богом.

– Геронда, Вы каким образом упражнялись в молитве в тех местах, где подвизались?

– Уходил в молитву! Знаешь, что значит уходил? Погружался… Сладкое погружение…

– Вы хотите сказать, геронда, что теряли ощущение места и времени?

– Да, уходил совершенно… Даже чтобы какую‑то мысль привести на ум, нужно было остановить молитву. Знаешь, что значит погружаться, погружаться… Потом не хочешь ничего, ничего не нужно.

– Потом, геронда, говоришь только «Господи Иисусе Христе, помилуй мя»?

– Ничего не говоришь; чувствуешь божественную теплоту, сладость. Тут и молитва прекращается, потому что ум соединился с Богом и ни за что не хочет с Ним разлучаться: так ему хорошо.

Когда человек приходит в такое состояние, молитва обрывается сама собой. Тогда и ум останавливается от присутствия Божия, перестаёт работать мозг, и душа ощущает лишь сладость божественной любви, божественной теплоты и заботы, как младенец, который ни о чём не думает, а лишь радуется на руках у матери. Когда ребёнок затихает на руках у матери, разве он что‑нибудь говорит? Они вместе, это и есть общение.

Хорошая вещь молитва с молчанием, но лучше молчание вместе с молчанием – ум со Христом в молчании.