Как только обласок на реке опрокинулся, Тюменцев, осуществлявший общее руководство операцией, подпрыгнул на месте: кто велел стрелять?! Беглец внизу все не выныривал, значит, он получил смертельное ранение и пошел ко дну.

Командир подразделения, вылупив глаза, таращился на своего шефа. Странное дело: только что кричал в мегафон, что будет вести огонь на поражение, а тут вдруг непонятно занервничал.

– Вы прикончили невиновного! Кто за это будет отвечать?! – наседал он.

– Я! – зло сверкнул глазами командир. – Ты приказал, я исполнил. Здесь все слышали. Каждый может подтвердить. Распоряжение поступило от тебя.

– Надо было испугать и принудить сдаться. Неужели это было непонятно?

– Конкретней надо быть…

Командир стоял вполоборота к куратору, не глядя в его сторону. Его взгляд скользил по реке. Вода играла бесчисленными зайчиками, и среди этой ряби вверх дном шла вниз по течению лодка.

– Вытащить бы ее, – вслух подумал куратор и приказал: – Давайте-ка, ребята. Вытащите мне ее на берег. Надо убедиться.

Но никто не сдвинулся с места.

– Командир! – крикнул Тюменцев. – Лодку, говорю, вытащить надо! Осмотреть. Дно проверить…

– Мы не водолазы, – продолжал грубить командир, натянув черный берет по самые брови. Потом раздельно проговорил: – Достать ее можно. Но только не здесь. Это будет ниже. И по поводу огня: не надо крутить, подполковник. Приказ поступил от тебя. Но мой снайпер не бил на поражение. Так что пока я не могу понять, почему это произошло. Здесь не Кавказ. И мы не войне. Не может такого быть, что в него попала шальная пуля…

Отряд, оставив в Нагорной Иштане взвод, в спешном порядке направился в Козюлино. Спустя полчаса он уже был на месте. Спустившись на машине к реке, куратор обратился за помощью к председателю местной рыбацкой артели. Тот вначале было закуражился: бензина нет, керосина, потом еще чего-то, но, увидев в автобусах хмурых мужиков с автоматами, сообразил: лучше от себя отдать, чем вести речи о трудностях рыбодобычи.

На рыбацком катере запустили двигатель и, фырча выхлопной трубой на крутой волне, двинулись в устье: две реки, одна совсем маленькая, и другая, быстрее и полноводнее, соединялись здесь. При этом малая теряла свое название. Волны на месте слияния бросались на катер, норовя затопить трухлявый челнок.

С перевернутой лодкой ничего не случилось. Она шла все в том же положении, по середине реки, и уже приближалась к устью. Ее подцепили баграми, пытаясь выплеснуть воду, но это не удалось из-за груза – намокшего тулупа, свисавшего с перекладины. Лодка была полна воды и собиралась пойти ко дну по причине старости. Долбленку зацепили рыбацкой кошкой за перекладину на корме, и катер потянул ее к берегу. Четверо бойцов, разувшись, подвели ее бортом к берегу. Вынули тяжелый от воды тулуп, бросили на песок. Взявшись за борт, с трудом выплеснули воду и вытащили, в конце концов, доисторическое корыто из реки.

Тюменцев с командиром, а также двое оперативников и следователь районной прокуратуры приступили к осмотру вещественного доказательства. Следователь пока не знал, как обозначить данный объект осмотра, поэтому оставил верх протокола незаполненным.

Следователь был худ и бледен. Брюки у него едва держались на тощем заду. Подобного измождения можно было добиться либо на почве безудержной сексуальности и недоедания, либо в результате какой-то внутренней болезни. Командиру было жаль смотреть на фигуру следователя, и он отвернулся. Тюменцев, явный фаворит происходящего, не скрывал брезгливой ухмылки, глядя на прокурорского работника. Было отчего ухмыляться: не без участия первого в губернии лица за какие-то полгода из гонимого дурака Сергей Сергеевич неожиданно превратился в умного, восстановился на службе, получил звание и теперь курирует сразу две «отрасли» в системе местного УВД – дежурные части и спецподразделения. Звание полковника ему обеспечено. При такой раскладке – даже страшно подумать – можно и генеральские погоны получить. Ничего сверхъестественного в этом нет. Все объясняется личной преданностью и больше ничем. И еще знакомством. Что-что, а уж знакомства Сергей Сергеевич способен заводить. Надо только постараться – организовать охоту или рыбалку – и погоны, считай, у тебя в кармане.

Тяжелый тулуп с трудом повесили на веревку у рыбацкого стана, чтобы дать просохнуть, и сунули в сырые карманы руки: пистолетный затвор лежал внутри. Не доставало лишь наручников и складного ножа. Не бог весть какое богатство. За хищение перечисленного и привлечь-то как следует не привлечешь.

– Отпечатки! – громко подсказывал Тюменцев. – Не забудьте снять…

Следователь прокуратуры молча писал протокол.

– Пальчики! – не унимался Сергей Сергеевич. – Почему вы не смотрите, как полагается?!

Следователь вновь пропустил мимо ушей замечание подполковника, уставившись в протокол.

– Лодку-то забыли осмотреть! – вновь рявкнул тот.

Следователь перестал писать и пристально посмотрел в глаза куратору, потом спросил:

– Извиняюсь, вы что кончали?

– Как что?! Институт.

– Понимаю, что институт. Но какой?

– Педагогический!

– Не факультет ли физического воспитания?

– Какая вам разница! – надул губы Тюменцев. – Высшее есть высшее. У нас тоже преподавали право.

– Видимо, плохо. Рекомендую заглянуть в уголовно-процессуальный кодекс и ознакомиться с полномочиями следователя. А теперь попрошу не мешать при производстве следственных действий, – сказал следователь, отворачиваясь.

– Ну, хорошо! Хорошо! – прошипел Тюменцев и отошел к автомашине. Оттуда доносился его голос, усиленный рацией: – Быть на своих местах, никуда не отлучаться!

Командир отряда стоял у реки, сцепив позади себя руки, и смотрел в заречную даль.

Закончив осмотр «корыта» и передав его на хранение в рыбачью артель, оперативно-следственная группа вместе с отрядом милиции особого назначения тронулась в город, собирая на пути дозорные группы и посты наблюдения. А уже вечером того же дня Сергея Сергеевича вместе начальником управления внутренних дел вызвал к себе губернатор. Как видно, тому доложили о прибытии работников милиции, и ему не терпелось узнать результаты рейда.

Начальник УВД и Тюменцев вошли к нему в кабинет, чувствуя себя виноватыми. Хозяин области, едва подняв глаза, вновь подставил им для обозрения лысое темя, что-то читая на столе.

Наконец он закончил и, указав рукой на ряд стульев вдоль длинного стола, вскочил и принялся бегать по кабинету, рубя воздух короткими, мохнатыми руками. Недавно избранный на должность, губернатор имел нрав человека, много видевшего и все знавшего. Он был способен управлять. Субъект федерации, то есть область, где были лес, нефть, химия с физикой, а также тяжелые металлы, подходил ему как раз по размеру. Кроме того, он был демократ: мог выругать человека матерно и тут же попросить прощения.

– Представьте себе: вашу тещу раком поставили на участке и натянули! – орал губернатор. – Что бы вы после этого стали делать, генерал?! А тут едва не убили у главы администрации области тещу, и всем до фени! Я повторяю: у губернатора! – вновь воскликнул он и добавил: – Чего тогда можно ждать простому человеку?

Приземистая фигура губернатора металась по апартаментам, готовая, кажется, забраться даже под шкаф: там еще только не побывала его неуемная натура.

– Собаку прикололи! Словно штыком прикончили кобеля! Мраморного дога! Целого жеребца! Охрану прикажете ставить для тещи?! – спрашивал, задыхаясь, Евгений Васильевич и тут же прибавил: – Но ей охрана не полагается. Выходит, что ей уже и на даче пожить нельзя? Кто он такой вообще, что мраморного кобеля мог сучком заколоть?! Можете вы сказать?!

– Можем, – ответил генерал.

– Кто он!

– Леший…

– Так поймайте мне его, а я посмотрю ему в рожу! Понятно вам или нет, начальники?! Я жду от вас радикальных действий! Пусть это будет хоть настоящий леший, плевать я на него хотел… Кроме того, он же еще там кого-то успел укокошить? Инженера какого-то?!

– Ученого-физика, – поправил генерал.

– Еще хуже. У нас под боком ученых мочат, а мы руки опускаем. Работайте! Жду от вас решительных действий, генерал!

Подобным образом с генерал-майором еще никто не разговаривал. Как видно, его должность кому-то понравилась. Руки у губернатора коротки, чтобы генеральские должности раздавать. Не он назначал на работу, не ему снимать. Попробовал бы он, хоть и губернатор, поговорить в таком духе с кем-нибудь из ФСБ, допустим с Серебровым.

– В таком случае я вас больше не задерживаю, – сказал, вдруг остановившись, губернатор. – Можете идти.

Оба офицера встали.

– А вы, Сергей Сергеевич, останьтесь на минуту.

Двери за милицейским генералом затворилась, и губернатор Безгодов вернулся в кресло, указав на стул напротив себя.

Тюменцев сел. Бывать с губернатором один на один ему еще не приходилось.

Губернатор пробежался пальцами по столу, словно по клавишам рояля.

– Сергей Сергеевич, – сказал губернатор мягким голосом, и под ложечкой у подполковника пробежалась мягкая волна. – Как вы поживаете в последнее время?

– Хорошо, – ответил Тюменцев, еще больше млея.

– Это замечательно.

– Бывают, конечно, трудности…

– Бросьте, Сергей Сергеевич. Нас ждут великие дела. У нас много работы…

Губернатор вдруг наклонил голову набок, обернув к Сергею Сергеевичу лицо. Тюменцев удивился: какое же это все-таки странное существо – Политик. Уши в растопырку, голова лысая, на лысине серповидный шрам со следами медицинских манипуляций. Он сказал о великих делах, и Сергей Сергеевич сразу ему поверил. Он готов идти за этим человеком, куда бы тот за собой ни позвал. Фавориту в принципе безразлично, куда придется идти. Главное – не топтаться на месте. Генерал не вечен. Вовсе не обязательно быть в прошлом опером или следователем, чтобы занимать его место. Фаворит пойдет за Политиком. Тот обязательно за собой позовет.

– Прежде всего, благодарю за информацию. Теперь я хотя бы в курсе дела. От них не дождешься искренности. – Он ткнул пальцем в сторону двери. – Я рад, что есть на кого положиться. Этот скоро уйдет. Предложу твою кандидатуру. Пойдешь?

Вот оно! У Тюменцева от неожиданности перехватило дух. Из милиции его выгнали. Чуть не посадили. Потом восстановили и предлагают высший пост в милицейской иерархии области. Только не стой, Сережа, пнем! Не топчись на месте, как спутанный конь. Естественно, он не будет топтаться, он согласен хоть сейчас.

– Вот и договорились, – сказал губернатор. – Пока. До свидания…

Тюменцев поднялся и, поблагодарив губернатора за доверие, пошел из его апартаментов непослушными ногами.

Вечером персональная иномарка темно-зеленого цвета тяжело остановилась у губернаторского особняка. Глава администрации, ползя задом наперед, выбрался из глубины служебной машины и прошмыгнул асфальтовым промежутком между машиной и просторными воротами с калиткой. Сержант милиции, торопливо вытягиваясь перед чиновником, отдал ему честь.

Оказалось, что жена тоже только что прибыла. У нее был рейд по магазинам. Приперла домой, используя другого штанного водителя, две огромных сумки, набитые снедью. Сумки больше похожи на туристические рюкзаки. Добра, конечно, принесла много всякого. И куда только все это лезет в людей! Опять накупила банок с кукурузой, крабовых палочек, несколько упаковок тушенки, копченой колбасы, сгущенного молока, чуть не ящик дорогого вина и хорошей, настоящей водки. Теща стоит рядом, облизывается. Наверняка всё добро, к которому Евгений Васильевич равнодушен, опять поплывет в Нагорный Иштан. Любит теща выпить. Ведь писал ей Евгений Васильевич, чтобы жила и не беспокоилась ни о чем, так нет. Дом в Новосибирске продала и перебралась к единственной дочери вроде как внуков растить. Вспомнила! Внуки давно сами бизнесом занимаются.

Объяснял: пользуйся всем, что найдешь дома, но нет! Подавай старой карге дачу. Может, хоть теперь прижмет хвост? Не тут то было: теща (по глазам видно) готова сгрести всё добро руками и прямо сейчас же утащить его на собственном горбу. Седьмой десяток давно идет! Пора бы успокоиться! Раньше молодежь учила марксизму-ленинизму, с пеной на губах отстаивая принципы. Даже с зятем Безгодовым не раз на этой почве сцеплялась. Она и сейчас остается в сфере науки, продолжая быть верной истории. Только теперь она подходит к своему предмету с другой стороны: она его вывернула наизнанку. Я, говорит, только сейчас, родимые мои, прозрела. Высосет на даче полбутылки, выйдет к яру у церкви и разглагольствует о праве наций на самоопределение. А то, что при этом отечество разваливается, до старой дуры не доходит.

Евгений Васильевич, косясь на горы продуктов, прошел мимо стола, поздоровался сквозь зубы и, плеснув из аппарата холодной воды в бокал, залпом выпил. Говорить не хотелось. Хотелось отдыхать. Можно было перекусить, однако этим двум, как видно, не до него: снаряжение готовят. Живут обе словно сами по себе. И эти горы продуктов тоже сами по себе появляются. Никакой губернаторской зарплаты не хватит с таким аппетитом. И все это не просто так, от бабушки около рынка, а из крутого магазина. За одного лишь кобеля, специально в зоне на людей натасканного, пришлось кучу баксов отваливать. И еще, совсем сбрендила, памятник, говорит, надо ему поставить – мраморному догу.

– Евгений Васильевич, – заговорила теща, проводив взглядом в холодильник последнюю банку тушенки. Она стояла и помогала словами дочери производить укладку продуктов в гигантском холодильнике. – Евгений Васильевич!

– Ну, – нехотя ответил Политик из спальни.

– Так как моя просьба? Не позабыли?

– О чем это?

– Я имею в виду увековечение…

– Совсем вы, Варвара Филипповна, сбрендили, – не выдержал зять. – Может, ему поминки устроить за государственный счет? И вообще! Пора забыть о даче в Иштане! Неужели это так трудно понять?

– Как это?… Неля. Он говорит, что на дачу мне больше нельзя.

– Евгений. Как тебе только не стыдно. Совсем огрубел на государственной работе. Моя мама этого не заслуживает. Если она и просит, то совсем мизерное. Ее возраст надо понимать.

Политик встал, вышел в зал и включил телевизор.

Ведущий говорил о ситуации с преступностью. Затем он сказал об убийстве в Нагорном Иштане. Упомянув имя Лешего, он заметно улыбнулся. Это была ухмылка. Политик не ошибся. Если ведущие местных телепередач ухмыляются, то чем же занимаются в губернаторском аппарате? Там давятся от смеха: Леший велел этой карге прибраться на даче. Но Политик там никакого мусора не видел.

– Евгений Васильевич, – обиженным тоном продолжила теща, – завтра я возвращаюсь в деревню. Больше я вас беспокоить не буду.

– Но там же Леший! Человека убили! Собаку! – Политик начинал нервничать.

– Ничего. Я привыкшая. Я как дала ему, он и полетел, – соврала в который уже раз теща. – Тем более там у меня теперь друзья живут, пара молодая.

– Лет по семьдесят, – съязвил зять.

– Вовсе нет. Им по шестьдесят. А муж так вообще выглядит чуть не на сорок.

– Я предупредил…

– Мне бы машину с шофером.

– Завтра утром ждите, – пообещал, словно отмахиваясь от назойливой мухи, Политик.

Утром у ворот губернаторского особняка остановился просторный джип. Трое молодых людей вынесли из ворот сумки с продуктами, усадили на заднее сиденье губернаторскую тещу и отправились в Нагорный Иштан.

– Вот нравится мне эта деревня и все! Зять говорит: «Живи, мама, на государственной даче» – а я не хочу. Мне там неинтересно. Скучно. Да и дача в Иштане будет пустовать.

Машина с мигалкой на крыше уверенно неслась в транспортном потоке. Вскоре она повернула на проселок. Позади в сумках тихо звякали бутылки с красивыми этикетками.

«До самой осени я к вам не приеду, – зло радовалась дачница, вспоминая зятя, – вы еще обо мне не раз вспомните… Будете просить, а я все равно не поеду, пока снегом меня не занесет…»

… Тюменцев же всю ночь пролежал в постели с открытыми глазами и пришел на работу с разбитой головой. Не помогал ни аспирин, ни другие препараты, и он, сославшись на нездоровье, вернулся домой. Лег в постель и так лежал, глядя в потолок.

«Интересно, – думал он отрешенно, – неужто Политик обладает магией, чтобы так изувечить беззащитного человека…»