Областная администрация гудела, как осиное гнездо. Каждый норовил пройтись вдоль и поперек по даче главного администратора, начиная от бесчисленных секретарей-машинисток и кончая одним-единственным слесарем дядей Колей, которого держали в подвале как знатока подвальных коммуникаций. Случись какое недопонимание, бригада сантехников обращалась за помощью к живой реликвии.

Гудели все кому не лень. Старались ущипнуть и те, что вывели Политика «на магистральный путь своего развития», – Смаковский, Мальковский, Рапп и Рябоконь. Четверка борзых. Квартет. Они словно бы сами по себе, а Безгодов у них все как бы сбоку – в ранге пристяжных: можно и без него обойтись, да не хочется – простаивать будет жеребец. Собрались незваные, скалят зубы в кабинете за бронзовой табличкой с надписью «Губернатор Безгодов Е.В., часы приема – каждый второй четверг по предварительной записи». Им часы не писаны. Не для того они продвигали директора местного химико-фармацевтического завода, чтобы выпрашивать потом аудиенции. После выборов молодой губернатор вначале сильно закапризничал, строгость на себя напустил: в порядке очереди, будьте добры. По предварительной записи…

Четверня вовсе даже не обиделась. Она понимала: это всего лишь временное помутнение рассудка. Одним словом, головокружение от успеха. Четверо пришли к нему в кабинет в окружении целой толпы бритых наголо физкультурников (даже охрана милицейская не помогла) и в течение двух минут без особой суеты поправила товарищу пошатнувшийся мозг.

– Это все избирательная кампания виновата, – скалил зубы Рябоконь. – Здоровье у человека одно, надо им пользоваться обдуманно.

– Прекрати паясничать! – прикрикнул на него хозяин кабинета. – Тебе здесь не овощная база! И не центральный рынок!

– Не ори, – ухмыльнулся Рябоконь. – Тебя в люди вывели. Так что не надо, не выпендривайся…

– Тихо, господа, – призвал к спокойствию Рапп. – Действительно, мы не на базаре. Нам нужно многое обсудить. Евгений Васильевич всё понял и больше не будет. Не будешь больше кочевряжится, а, Безгодов?

Вопрос главного банкира застал губернатора врасплох. Сказать, что он болтнул лишнего, что многим обязан этому квартету, – значит, признать себя пешкой в их руках. Продолжать гнуть прежнюю линию – доброго не жди. Слишком хорошо знает их Безгодов. Для чего ему ссориться с друзьями? Конечно, он больше не будет. Пусть лезут теперь хоть толпой к нему в кабинет, если так хочется. Про них же потом и скажут: ходят, как себе домой, двери ногой открывают, дорвались до власти. И ведь договаривались, что лучше лишний раз пыль в глаза пустить, чем лезть напролом. Сами, мол, такие же. На прием записываемся. Совершенно обнаглел, к себе не допускает. Лучше так, чем начнут судить да рядить: денежки, щедрой рукой из столицы посланные, без совести разворовал. Официальная деятельность четверки вряд ли кого заинтересует. Там все в порядке, надломятся выяснять, кто кому и сколько. «Основной бизнес» – вот что нужно оберегать и развивать. А они: хотим в гости, желаем двери ногой открывать…

Мальковский. Кто он такой был?! Заведовал рыбными промыслами? Ну и пусть бы себе заведовал: разводи себе в прудах карпов зеркальных, нагуливай потихоньку жир и будь спокоен. Так нет же! Набился тоже в друзья, прилип как банный лист к жопе. Другое дело – Смаковский. У того всю жизнь левые деньги водились. Ресторанное дело даже при социализме не было проигрышным. Этот господин с началом приватизации прихватил основные рестораны города. Они словно сами прилипли к его рукам. А став хозяином, занялся и «основным бизнесом». Занялся и еще больше растолстел. От постоянного страха его словно распирало изнутри. Вот и сегодня. Сидит, дрожит, как студень. Но предложи ему выйти из игры – покрутит пальцем возле виска, начнет козни строить. Хороши друзья, если пришли зубы скалить! Нет предложить бы дельный совет, а они в хохот.

– Так и подписал бумажку? Леший?! – не унимался Рябоконь, скаля широкие зубы. – Леший?!

– Он еще спрашивает, – качал головой банкир.

– Развелось нечисти, – вставил слово рыбовод.

– Они всегда были. Сейчас время такое. Мутное. Они и выходят наружу, – проговорил ресторанный деятель. И добавил, лишь бы досадить: – Плохо дело, Васильич. Если Лешему кто дорогу перейдет…

Безгодов молчал, разливая коньяк в хрустальные рюмки. Секретарь сидела за дверью, в своем гнезде, в окружении нескольких охранников, не мешая именитым гостям. Хозяин сам резал тонкую колбасу и лимоны.

Ему казалось, что он как никто понимал ситуацию. Он был абсолютно уверен, что совершенно другое должно занимать умы окружения. Нужно налаживать дополнительные поставки сырья на завод, чтобы увеличить выход продукции. Дался им Леший! Не сегодня-завтра Тюменцев притащит к нему это чудо природы. Посмотрим, как тот запоет. Если бы Леший знал, что телефонная линия с дачей поставлена на прослушивание, не стал бы звонить в Москву из губернаторской дачи. Напарника, что спешил к нему поездом, сопровождали из самой столицы. Кругом все под контролем. Частное охранное и детективное агентство работает как часы, однако Леший в районе вокзала как сквозь землю провалился. Его физиономию вычислили почти сразу – с журналом стоял на перроне. Оставалось лишь задержать, но тот выскользнул, словно налим из-под коряги. Тюменцев тут же взял все гостиницы города в оборот и вскоре вычислил его на речном вокзале. Леший снова выскользнул буквально из рук. Ну да ничего! Все выходы из города перекрыты: ищут бандита по имени Леший. Поймать Лешего, говорят, не стоит большого труда. Это вопрос времени. Столичный человек утверждает, что против Безгодова не планировалось никаких специальных заданий. Никто никого к ним сюда не посылал. Неизвестно, кто этот самый Леший и откуда он взялся. Известен лишь командированный, который изо всех сил спешил на помощь к попавшему в затруднительное положение товарищу. И совершенно непонятно Безгодову, где следует прибраться. Кто-то неизвестный словно предостерегает губернатора об опасных последствиях его поступков…

– Может, на время в тину уйти? – предложил рыбовод. – Порубить связи и сидеть, не дыша. Потом наверстаем. И вообще, на черта нам сдался этот Северный! Что мы там не видели?

– Покупателей, – сказал губернатор.

– Клиентов, – сверкнул пьяными глазами банкир.

Он снял галстук, закатал рукава рубахи и разделывал вяленую рыбу, прихваченную из своего хозяйства рыбоводом. От выпитого коньяка у банкира на душе наступило умиротворение. Подумаешь, какой-то Леший объявился. Область у банкира в руках. Деньги – цель, деньги – средство. У кого деньги, тот заказывает музыку. Захотеть – он сметет сидящую перед ним гвардию за один присест. Даже удивиться не успеют. Им кажется, что банкир полностью им доверяет. Ошибаются. Он так долго считал чужие деньги, что разучился доверять людям. Он доверяет лишь купюрам.

Сморщенный, как сухофрукт, банкир быстро пьянел. Его как всегда понесло по кочкам. Неожиданно он стал соглашаться с доводами политика Безгодова. Северный нужен им пятерым. Там еще и не пахнет новым бизнесом – все-таки колючая проволока, ворота, охрана на каждом углу. Тем лучше для них. Там никто не будет беспокоить. Город станет принадлежать только им одним. Новое дело лишь в начале кажется глупостью, однако стоит раскинуть мозгами, вспомнить, прикинуть, рассчитать, и сразу понимаешь, что самыми надежными фирмами бывают лишь те, которые расположены под носом у «интересных» учреждений.

Четверка, слушая доводы «денежного мешка», пьяно таращилась в его сторону, кивая в такт рассуждениям.

Безгодов, развалившись в кресле и расстегнув рубаху, шевелил головой, ловя информацию оттопыренными ушами. Полезно бывает послушать компетентного человека. С пьяных глаз Сухофрукт мог брякнуть лишнее. Только слушай. Несмотря на кажущуюся сплоченность группы, могут быть обстоятельства, при которых каждый из присутствующих способен утопить остальных. Их не может не быть, подобных обстоятельств. История тому свидетель, так что ухо востро держи, Политик. Друзья друзьями, но рассчитывать можно прежде всего на себя. В жизни может наступить момент, когда действовать надо будет только самому и очень быстро. Экая ценность – четверо борзых и донельзя крутых. Распусти локаторы и слушай, улыбаясь. Даже если тебе эти локаторы при этом слегка оттопчут. Не беда.

– Дак он чо, оборзел совсем?! Взял и заколол собаку! – не унимался Рябоконь. – Продай ты эту дачу, Васильич! У тебя теперь государственная, с охраной. Зачем тебе?! Взял да продал!

Безгодов перестал улыбаться, глядя на базарного деятеля, как на осеннюю муху.

– Продай ты ее, – учил Рябоконь.

– Купи, Вова, – неожиданно и ласково предложил губернатор. – Купишь? Я дешево отдам. Но только с правом пожизненного пользования для моей тещи. Она там хочет открыть траурную усыпальницу для собаки.

– Ты что, Васильич, – опешил Рябоконь. – Я не имел в виду себя. Мне не надо. У меня есть. Самому бы кому спихнуть. А тут такое дело. Это какую силу надо иметь, чтобы дога сучком проткнуть. Да еще написал, чтобы прибрались. С чего бы это он?

– Ему моя дача вместе с тещей до лампочки. Его другое волнует, а что – неизвестно. Раз он просит прибраться, значит, где-то действительно беспорядок. Я начинаю думать вот о чем: не южные ли наши друзья наступают на пятки. Такое ощущение, словно нас кто-то контролирует сверху, а мы всего лишь пешки в чужой игре, – ответил Безгодов.

– Воображение играет, – голосом специалиста сказал банкир Рапп. – И больше ничего. Вот когда поймают Лешего, тогда и рассуждайте. В УВД, я говорил, нам нужен свой человек. Вопрос с Тюменцевым будет решен. Замом пока назначат… Парень наш в доску. Ему бы еще академию закончить – и собственный генерал милиции в кармане. Карманный генерал! Хе-хе-хе!

Лицо Раппа от улыбки еще больше сморщилось.

«Лучше бы тебе никогда не улыбаться, Сухофрукт, – подумал губернатор. – Ты же на черта походишь при этом».

– Далее, – озвучивал свою мысль Рапп. – Следует продолжать подбирать человека вместо физика. Считаю, что именно этот вариант наиболее приемлемый. Скоро на его месте окажется другой человек, наш. Поэтому вопрос о доставке товара на Северный отпадет. Товар будет за оградой. Они сломают зубы, устанавливая пути доставки. У них никогда это не получится.

Он остановился, глядя в потолок: на потолке висела огромная люстра. Сухофрукт ткнул пальцем в люстру и продолжил историческую речь:

– Им это будет не под силу, ребята. Я в этом просто уверен. На все сто процентов. Пусть гадают. Им только и останется, что гадать. Таких путей доставки не существует в природе. Город за колючкой будет наш. Я давно грыз зуб на почтовый ящик. Теперь он мой.

Вот оно! Банкира занесло! После пятой рюмки в нем заснула осмотрительность и проснулся финансовый маньяк. Цифры с множеством нулей переливались, щелкали у него в мозгах. Он напрочь позабыл об окружающих. Слово «моё» так и слетало с его губ: он обеспечил финансирование «своего» дела, его дело будет жить и побеждать, если бы не его участие и забота, остальные давно пошли бы с сумой по миру. Ему все теперь по гроб жизни обязаны, потому что другого он слышать не желает. Именно его парни убрали физика. Вместо него будет другой человек. Его человек. Именно его парни обеспечили по уголовному делу прикрытие, дав следствию «подозреваемого». Так что никаких проблем не должно быть никогда!

Речь закончилась. Безгодов наполнил рюмки в очередной раз. Все подняли и выпили за успех мероприятия и принялись закусывать, шмыгая носами и чавкая.

Губернаторский телефон на столике справа тихо просвистел.

– Слушаю, – поднял трубку Политик. Больше он ничего не говорил. Глаза у него побежали по широкому столу, перескочили на пол, стену, потолок и люстру, затем вновь возвратились к столу. – Безусловно, – кивнул он, вставая из-за стола. – Обеспечим все на высшем уровне. Не беспокойтесь. У нас все под контролем. МВД и ФСБ могут подтвердить. Это вы хорошую новость нам сообщили… Конечно, ответственно. Но и радостно тоже. Не каждый день встречаемся. Безусловно. Можете не беспокоиться. Обеспечим всем необходимым. До свидания, Петр Николаевич.

Политик вернул трубку на прежнее место и присел на краешек дивана. Гости нетерпеливо ждали, глядя на губернатора.

– Что, Васильич? – спросил безалаберный Рябоконь.

– К нам едет президент, – ответил Безгодов упавшим голосом. – Звонили из Кремля и приказали готовиться к встрече.

– Завтра, что ли? – перестал вдруг морщиться банкир.

– Нет, не завтра. Но приказано быть готовым.

– Что ж тогда переживать, если не завтра. Встретить всегда можно. Не переживай.

– Сказали, едет знакомиться с жилищно-коммунальным хозяйством в нашем городе, – разъяснил губернатор, глядя в сторону двери. – Якобы у нас с этим делом все прекрасно. Любопытно, кто ему мог про такое напеть.

– Не сидится ему, – буркнул Рябоконь.

– Ты, Вова, простой, как ситцевые трусы. Сначала скажешь, потом думаешь. Тебя там не спросили, – перекинулся от двери к нему металлическим взглядом губернатор. – Это тебе не база все-таки и даже не базар, а государство.

– Нужно ему это ЖКХ, как корове седло, – повернулся в кресле Мальковский. – Какой-то дурак придумал, что у нас устроено лучше, чем у всех остальных. Вот уж никогда не подумал бы.

– И не надо думать. За нас в нашей области здесь думают другие. – Банкир пристально посмотрел в сторону губернатора. У того словно крылья на хребте начинали расти. Еще минута – и недавний участник их общего дела полетит делать административную карьеру. До сих пор он будто и не был связан с остальными и клятв никогда не давал. Он словно совсем ни с кем не знаком. Вообще впервые видит. Каков ястреб!

– Васильич, мы тебе соболезнуем, – язвительно произнес Рябоконь. – И в случае чего поможем.

– Не ссорьтесь, господа, – поднял палец кверху банкир. – До станции еще далеко, а мы уже за чемоданы схватились. Так дело не пойдет, ребята. Так мы не договаривались. – Банкир трезвел на глазах. Таблетку, видно, тайком проглотить успел. – Нам, как всегда, надо быть постоянно вместе. Президенты приезжают и уезжают, а мы остаемся. Усвоили?

Конечно, они усвоили. Однако все равно не по себе. Начнут трясти – и посыплется изо всех щелей. Натаскали столько, что девать некуда. К президенту потянутся всякие существа обиженные. Примутся, твари, жаловаться на произвол. Хорошо одно, если жаловаться будут на чиновников, а если дойдет до него молва о темных делах губернатора и его окружения?

– Еще раз вам говорю, – продолжил вдруг отрезвевший банкир, – мы жили здесь и будем жить. Трястись вовсе не обязательно и ни к чему. Помните, что на воре всегда шапка первой горит. Надо самим брать быка за рога. В милиции и ФСБ должны понять, что не они хозяева положения, а наш губернатор. То есть мы с вами…

Безгодов сморщился от его слов.

– И пусть этот Тюменцев постоянно держит руку на пульсе. Все-таки зарплату у нас получает, – закончил банкир.

Гости вдруг поднялись и, посмотрев на Политика как на обреченного, тихо двинулись к выходу. У входа они столкнулись с Тюменцевым. Тот с фуражкой в руке и всклокоченными волосами покорно жался в углу.

Охрана встрепенулась, и через секунду приемная губернатора опустела.

– Заходи, Сергей Сергеевич! – крикнул Безгодов Тюменцеву. – Что нового?

Тюменцев мялся с ноги на ногу, держа в руках рулон бумаги.

– Вот, – сказал он, – занес вам. Иду мимо, а оно висит напротив здания как раз, у Владимира Ильича на руке. Позвал патрульного и снял с памятника. Вот…

Безгодов распрямил лист. На нем черным фломастером толстыми буквами было написано: «Губернатор КАЗЕЛ». Если было бы написано слово «козел», то Безгодов, возможно, не так обиделся бы. Но тут было обозначено: «КАЗЕЛ». Писавший плевать хотел на правила орфографии. Ошибка в слове была умышленной, издевательской.

Руки у губернатора вдруг задергались, и лист бумаги в один миг разлетелся по кабинету в клочья.

– Вот я что с ними сделаю, Тюменцев! Ты мне в этом поможешь, – дрожал он от негодования. – Я порву их на части! У меня не дрогнут руки! Оппозиция гребаная! Завтра же пошлю к ним в газеты людей! Посмотрим, как они запоют! Садись.

Тюменцев сел к столу. Безгодов плюхнулся напротив.

– Что ты можешь об этом сказать? – Губернатор, не глядя, ткнул ладонью в сторону обрывков.

Тюменцев пожал плечами. Принесла нелегкая в неурочный час.

– Между прочим, ты мне их должен задержать. Чем быстрее, тем лучше для тебя. Знаешь, кто к нам едет?

Тюменцев не знал.

– То-то и оно, что не знаешь. Президент. Так что давай. Шевелись по поводу оппозиции. Надо им показать кузькину мать.

– Может, не следует перед приездом? – усомнился подполковник. – Все-таки мероприятие, народ соберется. Примутся лозунги орать – что тогда?

– Ты это справедливо заметил, – успокоился губернатор. – Может, ты и прав. Выдрать их мы всегда сумеем. Дай время. – И он погрозил в окно кулаком невидимой оппозиции. – Ты мне вот что скажи. – Губернатор откинулся на спинку кресла и наклонил набок голову. – Как у нас обстоят дела с этим лешим? Надо его все-таки поймать. Нечего ему бегать на свободе.

Тюменцев не успевал вставить слово. Оставалось лишь слушать и любоваться растопыренными губернаторскими ушами. Экий шакал уродился-таки. И ведь никуда не деться, если судьба от таких, как этот, зависит. Сиди, внимай, Сережа…

– Ты понимаешь?! Он считает, что правит здесь. Но кто он такой на самом-то деле?! Можешь сказать? – назойливо осведомлялся губернатор, хотя отлично знал, что Тюменцеву и десятой доли не известно из того, что знает губернатор. Давно известно, кому надо, что Леший – мент, на которого свои люди сдуру решили повесить утопленника. Теперь это точно известно.

– У меня все пока. Можешь идти, – распорядился губернатор и добавил миролюбиво: – Мне тут поработать нужно. Документов кучу перелопатить, – и скосился в сторону, глядя на дверцу мебельной стенки.

Тюменцев простился и вышел.

Безгодов тут же встал, открыл дверцу, достал оттуда непочатую бутылку коньяка, наполнил граненый стакан и принялся цедить сквозь зубы. Он надеялся, что выпитое поможет справиться с волнением. Нервы стали шалить у губернатора. Закусил буженинкой, сел к столу и принялся звонить исполнительному директору на родной завод.

– Как не поставили?! Что значит с малым содержанием вещества?! Я тебя уволю! – прокричал он в трубку. – Чтобы завтра же был у меня, иначе я сам к тебе приеду – пятый угол будешь искать! И подготовь мне полный финансовый отчет! Что значит поздно уже! Ночь впереди – вот и работай. Жду утром у себя…

Только после этого, вдоволь накуражившись над наёмным работником, работодатель Безгодов позвонил в гараж, вызвал служебную машину и отпустил секретаря. В сопровождении охраны он прибыл, наконец, домой, выполз из машины всё тем же способом – задом наперед. Махнув обеими руками дежурному сержанту у ворот, скрылся в особняке. Там его встретили: жена Неля, собака Леси, кот Базилио и попугай без имени – еще не успели окрестить.

Шотландская овчарка кинулась в ноги хозяину, но тут же, почуяв запах алкоголя, отошла, поджав хвост и виновато оглядываясь.

Госпожа Безгодова, одетая после ванной в мягкий халат, с закрученными на бигуди волосами, подставила супругу щеку для дежурного поцелуя.

– Ой, Женя. Опять ты сегодня… Ты же знаешь…

Она хотела сказать, что коньяк в больших дозах губит организм, но воздержалась.

– Да ладно тебе, – обнял жену губернатор. – Как будто не знаешь, почему такое происходит. Работа, милая моя…

«Она и не такого медведя ломает», – хотел сказать губернатор, но тоже воздержался.

– Иди в ванную, если хочешь. Ужин в духовке. Ждали тебя, а ты вон как. Мама звонила только что. Просила, чтобы ты позвонил. Два раза сегодня звонила.

– Хорошо, позвоню…

Переодевшись в халат после ванной, несколько протрезвевший губернатор сел в кабинете за письменный стол и набрал номер дачи. К телефону долго не подходили.

– Здравствуйте, Варвара Филипповна, – наконец сказал он, услышав тещин голос. – Как ваши дела? – Он предпочитал в последнее время говорить с ней на вы. – Как кто? Да это я. Зять ваш Безгодов. Как это нет никаких зятьев?! Вот тебе на! Совсем, что ли, крыша поехала? Это же я! Евгений Васильевич! Ну, ладно. Кладите трубку. Все я понял, Варвара Филипповна. Кладите. До свидания. Отдыхайте. Потом разберемся, – и губернатор запустил трубку радиотелефона в угол кабинета.

Стукнувшись о стену, тот развалился пополам. Из трубки все еще хрипел тещин голос:

– Нету у меня никакого зятя и никогда не было. Так что подумайте там, прежде чем набирать номера! Вот! Мы здесь сидим с гостями, а они там названивают. – Голос у престарелого историка заплетался. Как видно, до этого она спала, и лишь продолжительный звонок разбудил ее.

Жена стояла позади, округлив глаза. Что это себе Безгодов позволяет. Хозяин обернулся и увидел жену. Кажется, он готов был разорвать их обеих – тещу вместе с дочкой.

– Пьяная в стельку…

– Кто? – притворилась непонимающей жена.

– Да мама твоя! Только не надо прикидываться…

– Ты что это себе… Как ты можешь!

– Она же там ни тятю, ни маму…

– Успокойся, Женечка. Это наша мама, – вдруг тихо произнесла супруга. – Какие бы они ни были, они же наши родители. У тебя тоже есть…

– Но они не пьют!

Ночью Безгодов несколько раз вставал с постели, отправлялся на кухню и пил минеральную воду: его мучили кошмары, чудилось прибытие президента. Окруженный свитой, Первый то приближался к губернатору, то вновь удалялся. В конце концов, он совершенно исчез из вида, погрозив пальцем.

Уснуть удалось только под утро, и то неудачно: не успел уснуть, как жена ткнула в бок – храпишь что-то больно уж сильно. Сон как рукой сняло. Губернатор долго опять не мог уснуть. Лежал, открыв глаза и пялясь на играющий в окнах рассвет. Не успел снова задремать, как загудел будильник: вставать пора, сам же время поставил. Директор завода будет ждать, с утра раннего на ковер вызванный. Пришлось подниматься, умываться, пить кофе и вызывать машину.

На работе в приемной уже находился исполнительный директор – мальчик для битья. Взглянув для приличия в отчет, Безгодов непонятно вздохнул и отпустил несчастного. Они потом встретятся. Сейчас губернатору некогда. Другие дела ждут, более серьезные.

Безгодов дал указания секретарю: его нету ни для кого, телефоны должны быть отключены.

Затем быстро вернулся в кабинет, отпер потайную дверцу, вошел в комнату отдыха и, сбросив галстук, со вздохом повалился на заветную кровать.

Через минуту в помещении раздался храп.