Капитан с вечера дремал, лежа в кровати, но с наступлением ночи, сон покинул его. Дремоты ни в одном глазу. Как ни ворочался, не мог уснуть Казанцев. Со стороны города не доносится ни звука. Лишь свет уличных фонарей проникает сквозь неплотные шторы.

Опять повернулся на другой бок, но сон не идет. Покурить снова сходить, что ли, думает он. Недавно привезли протез. Культя поджила, и стало возможным прогуливаться по территории. Казанцев исходил вокруг госпиталя всю территорию – прилегающий сад и спуск от Волжского косогора. Прогулки помогали. Сон среди ночи был нормальный. Но сегодня опять его нет. Не следовало с вечера ложиться в кровать и давить «на массу».

Осторожно, стараясь не хрустеть кроватной сеткой, опустил обе конечности с кровати. Нащупал рукой стоявший рядом протез и сунул в него культю. Не попади он тогда со взводом на минное поле, быть бы капитану давно майором. Или подполковником. После того события присвоили лейтенанту сразу капитана, минуя промежуточное звание, и отправили на инвалидность. Вот тебе и армейский спецназ. Всего один неосторожный шаг. Всего один дурной приказ. Идти вперед!.. Не смотря ни на что!..

Застегнул пряжки. Взял в руки самодельный посох, сигареты с зажигалкой, и двинулся в туалет. В последнее время снова стало тепло. Форточка настежь открыта. Госпиталь порядком надоел. Пора отсюда потихоньку двигаться. Дед Лушников – и тот мечтает на днях покинуть богоугодное заведение. Набрал, говорит, чуть не десять килограммов. На лице действительно появились щеки, а во взгляде появилась добродушная снисходительность.

Темнота в коридоре. Лишь слабо светит на стене синяя дежурная лампа, да девчонки в белых халатах на медицинском посту смотрят из-под настольных ламп сонными глазищами.

Казанцев приблизил два пальца к губам, показал сигаретную пачку и прошел мимо. Вошел в туалет. Отлил для начала из мочевого пузыря, затем достал сигарету и прикурил, сразу затягиваясь. Не будь той мины, служил бы спецназовец до сих пор.

Подошел к зарешеченному окну, положив на подоконник самодельное изделие из свилеватой карельской березы. Легкое и прочное. Для себя делал, после того как сломал магазинный посох. Ручка к палке подогнана через сверление и поставлена на эпоксидную смолу. Невозможно сломать. А по бокам у ручки, тоже на эпоксидный клей, поставлены в углубления конические пятаки из нержавеющей стали. Благодаря чему и рассыпались стекла у того автолюбителя.

Спецназовец знал, для чего делал свой посох. Кроме инвалидной клюки, не на что больше надеяться в его состоянии. Внизу у посоха приспособлен тонкий наконечник из резины от танковых катков. Износу нет, и не скользит по асфальту.

Володя поднял посох и стал осматривать. Ни одной царапины действительно после того сражения не осталось. А все потому, что пятаки с выступом помогли. Надо лишь ухватиться вовремя за нижнюю часть и действовать. Как молотком. Двумя руками. И не бояться. Должны знать, куда лезут! На инвалида!..

Капитан не был пугливым, однако поступать так заставляла действительность. Тому была масса примеров – пляски молодежи над поверженным телом, глумление над слабым инвалидом… Не над ним, конечно. Это было бы слишком…

Не хотелось даже думать, когда над тобой глумятся. Тем более пляшут…

Докурил сигарету и потянулся за другой. Жена днем приезжала. Говорила, что начальника нового назначить собираются. Свежую метлу. Надсмотрщика или погоняло. Чтобы по кабинетам не сидели, бегали сломя голову. Работа у нее тоже не из приятных. Приходит, порой, вся измотанная, словно на ней там воду возили. Но чтобы сказать, что изменяет ему, нет никаких оснований. Не похоже. Совместные ночи тому свидетели. Не для того армейская медсестра выхаживала капитана, чтобы выходить за него замуж, а потом бросать. Не похоже. Из Афгана когда вернулись, бывший прапорщик двинула напрямую в полицию. В инспекцию по делам несовершеннолетних не взяли – образования маловато оказалось, а вот в уголовный розыск – пожалуйста. Самое место для женщины. Теперь она старший лейтенант. Нервы бы только свои берегла, не растрачивала…

Докурил сигарету, притушил под краном, опустил в урну. Развернулся и пошел назад. Кажись, уснет теперь. Настоялся, наговорился сам с собой, расслабился.

Девчонки на посту валяются головами под лампами. Рядом с открытыми журналами и недочитанными книгами.

Тихонько прокрался мимо, страшась скрипнуть протезом. Посох за середку держит в левой руке – для чего только брал, если опорой этой почти не пользуется! Подошел к палате и стал отворять дверь, слегка подымая кверху. Скрипучая, зараза, попалась. Но при подъеме не скрипит.

Бесшумно открыл и замер: в полумраке застыл какой-то тип. В полусогнутом состоянии. В белом халате. Лушникова разглядывает, а сам в карман к себе лезет. Стетоскоп, вероятно, достать собрался, чтобы сердце послушать. Но почему-то без света.

Извлек. Тонкий блестящий предмет. Осталось лишь сделать короткий замах.

Капитан позади громко кашлянул.

Мужик вздрогнул и оглянулся. И ничего не понял: что-то мощное и невидимое метко клюнуло в лоб откуда-то сбоку. Удар оказался ужасным.

Дед не слышал глухого падения. Нож выпал и лежал рядом.

Казанцев нагнулся, подобрал лезвие и бросил себе под одеяло. Торопливо пробежался по телу, обыскивая. Пусто. Даже щиколотки проверил, а также в подмышках и в позвоночной впадине. В карманах тоже оказалось пусто, за исключением какой-то бумажки, сложенной вчетверо и порядком затасканной.

Казанцев торопился: из раны во лбу сочилась кровь, набегая лужицей на полу. Связать бы, да некогда. Пощупал пульс – тенькает. Плоская кость во лбу, разумеется, треснула. И тут заметил, что окно приоткрыто. Шпингалеты отведены. Нужно лишь дернуть на себя створку, перевалиться через подоконник, и ты на свободе.

Не выпуская из рук посох, Казанцев шагнул в коридор. Вошел к медсестрам на пост, поднял трубку и стал крутить диск. Медсестры обиженно дули губы. Капитан тряхнул перед ними пальцем: молчите, как бы хуже не было.

Трубку долго не брали. Минут, может, пять. Потом дежурный УВД ответил и стал бормотать, что целесообразнее было бы звонить непосредственно в дежурную часть РОВД, однако сообщение принял. Наконец, разобравшись, в чем дело, тут же пообещал прислать сотрудников.

Казанцев, гремя клюкой о пол и щелкая протезом, быстро пошел в палату. Медсестры, выкатив глаза, шли позади. Отворили двери и остановились, пораженные: окно настежь открыто, тонкая штора отсутствует, а вторая, более плотная, отведена в сторону. Лушников спит, задрав нос. На полу темнеет пятно.

Смотался ночной гость. Опомнился и пошел вскачь… На четырех вдоль цоколя, если конечно, не лежит где-нибудь под забором…

Медсестры тряслись, глядя на кровь.

– Притащите использованный шприц – надо собрать для анализов…

Шприц принесли. Казанцев с трудом набрал в него стынущую кровь. Завернул в газету и велел медсестрам об изъятии крови молчать. Мало ли кто к ним наведывался. Может, шпион какой. Полиция приедет – пусть занимается сама по себе.

Девчонки во всем соглашались, откуда им знать, как следует себя вести в подобных ситуациях. У полиции дел по горло – станут они заниматься всерьез. Еще неизвестно, чья тут кровь…

Минут через десять по коридору, грохоча обувью, прошла целая группа сотрудников в форменной одежде. Вошли в палату, зажгли свет и включились в разговор. Где тот тип, ради которого их вызывали? Ушел? Вот незадача! Но действует неписанное правило: нет трупа – нет убийства… Посмотрели на раскрытые окна, сорванную занавеску и лужицу крови. Кажись, для госпиталя подобная утрата не является значительной, так что нет оснований возбуждать уголовное дело даже по признакам кражи… А то что в палате якобы находился человек, так это мало ли случаев в жизни бывает. Ошибся номером, например…

Лушников проснулся и пялил спросонья глаза.

– Но здесь же кровь, – напомнил Казанцев. – Хотя…

Он осекся. Вовремя вспомнил, кто виновник кровопролития. И тут же подумал – не лучше ли промолчать. Еще неизвестно, как все обернется. И сел в угол, демонстративно отвернувшись к двери – насильно мил не будешь.

Группа отошла в коридор, деловито озираясь. Стекла в госпитальных окнах целы. Трупака, похоже, не предвидится. Потерпевших тоже вроде нет. Осталось снаружи посмотреть, не валяется ли там бездыханное тело. После этого спокойно можно ехать на базу и писать рапорт о списании в архив данного случая, как не имевшего место быть в отечественной истории.

Быстро вышли наружу и в составе всей группы, из пяти человек, вскоре появились под окнами, светя фонариками. Оттуда махнули руками – можете спать спокойно. Пусто кругом.

Вот и вызвали помощников. Девчонки косились в сторону Казанцева, словно это он устроил в палате дебош. Конечно, не он сам, но без него явно не обошлось. И кровь вроде как не чужая, и окна сами собой раскрылись – вот что ночь делает с усталыми головами.

Капитан закрыл окна на шпингалеты. Поднялся на подоконник и задраил наглухо форточку. Через нее как раз и проникли. Словно специально момент выбрали. И пожарная лестница тоже словно специально рядом с окном проходит. Все одно к одному. И если разобраться, то вся жизнь целиком из одних случайностей. Попал именно туда, где мина лежала. Не попади он тогда – сейчас на двух скакал бы.

Медицинские сестры удалились к себе на пост. Дежурный врач почему-то вообще не приходил. Казанцев откинул одеяло, взглянул на изъятый нож и снова прикрыл. Ошибки нет никакой. На простыне лежал стилет – кинжал с острым и тонким лезвием.

Дед лежал на боку, отвернувшись к окну. В помещении сумерки. Пусть спит себе и ничего не ведает. Большие знания ведут к расстройству нервной системы. Надо и самому спать. Хорошо, что хоть не сказал никому, что сам только что орудовал здесь, словно кувалдой. Память, словно та же кувалда, ожгла его. Бумажка! Свернутая вчетверо! Для чего-то она лежала у того в кармане! И тот носил ее с собой! И до сих пор она лежит себе в кармане нечитанная…

Опять встал, сунул ногу в протез и пошел в туалет, косясь в сторону поста.

– Спите… – зашипели на него потревоженные халаты.

– Выспишься с вами… Вперед ногами унесут…

Вошел в туалет, закурил. Затем вынул бумажку, развернул и стал читать. Интересный выходил документ.

Расписка.

Я, Филькина Тамара Борисовна, 1964 года рождения, проживающая по адресу… паспортные данные… обязуюсь выплатить Уколову Илье Николаевичу… Четыреста тысяч рублей в течение двух месяцев текущего 2004 года.

(Филькина Т.Б.)

Стояла подпись и дата. Расписка была свежей. Недельной давности документ.

Кто-то по ней рассчитывал в будущем получить целую кучу денег. Уж не тот ли самый субъект, у которого она как раз оказалась. В противном случае, для чего ее носить у себя в кармане?

Прочитал, свернул и опять положил в карман. С утра надо срочно выйти на связь с Николаем – слишком климат делается непригодным для житья. Этот климат опасен для здоровья охраняемого и самого охранника. Филькина… Где-то уже слышал Володя эту фамилию. Простенькая с виду, но с претензией на исключительность.

Бросил окурок в унитаз и пошел назад. Сел на кровать. Нагнулся и спрятал узкий ножик под нижний ящик тумбочки. Откуда Казанцеву знать, как он туда закатился! Отстегнул «ногу» и повалился спать. Что-то морить под утро стало часового. Пост сдал… Он тоже слабый человек… до мозга костей. Однако не верит он в случайности. Их не бывает в жизни…