Начальство. Какое оно все разное. К одному, например, на козе не подъехать. Другой, смотришь, прямо рубаха парень. Первые – это те самые, про которых нередко говорят: «Как страшно далеки они от народа…»
Гаевой Алексей Иванович – нечто среднее между ними. Круглолицый. Рыжеватый. Подпольная кличка пока неизвестна. Встретил майора Лушникова сдержанно, по-деловому. Приказ, значит, вышел?… Это хорошо. Отпуск решил прекратить – тоже не плохо… Вот, значит, прямо завтра с утра и просим на оперативное совещание. Так оно лучше будет. Все равно рабочий день закончился и в отделе сейчас никого. Завтра, значит, нам о себе и расскажете.
И вот оно утро. В зале оперативных совещаний собрался народ.
– Товарищи офицеры!
Плечи колыхнулись и поднялись.
– Прошу садиться…
Гаевой быстро прошел к столу на возвышении, где уже находились все его заместители. Оперативный дежурный встал у трибуны и стал докладывать об истекших сутках.
– Всего по району зарегистрировано преступлений… Из них два грабежа и один разбой. Люди сидят в камерах. Материал собран.
– Хорошо, продолжайте…
Дежурный продолжил. Сообщил об оперативной обстановке, затем приступил к разбору «полетов». Все службы сработали хорошо. Следственно-оперативная группа выезжала без задержек. Транспорт работал исправно…
– Что-то я не понимаю! – перебил Гаевой. – Значит, мне померещилось!.. И никто мне вчера не докладывал, что возникла трудность с отправкой оперативно-следственной группы. Оперативника Порошина не могли найти…
Рядом с Лушниковым бормотали:
– Ну, Гриня… Ну, композитор…
Дежурный, майор Чайковский, мялся. Трудно при всех признавать, но было такое дело. Разыскивали одного…
Гаевой искал глазами виновника.
– Где он? Здесь? Пусть выйдет и скажет…
Сосед рядом с Лушниковым поднялся.
Гаевой вдохновенно продолжил:
– Молчалин ты наш… Скажи хоть слово… В чем дело? Почему дежурный вас искал?
– Не знаю… Я ему доложил, что отошел по делу…
– Садитесь, Порошин!.. Потом разберемся. И вы, Чайковский, присаживайтесь… – Гаевой снова пустил взгляд в зал. Нашел Лушникова и кивнул. – Хочу представить вам нового сотрудника. Майор полиции Лушников Николай Александрович! Перевелся к нам с острова Сахалин. Должность начальника отделения УР по раскрытию тяжких преступлений против личности… Закончил Омскую школу. За плечами десять лет конкретной работы.
Лушников поднялся.
– Посмотрите на него, а то потом скажете, что своих не узнаете… Оперативный состав прошу собраться после собрания в моем кабинете. Остальные могут разйтись по рабочим местам…
Народ встал и двинулся к выходу. Странная прихоть – собирать весь личный состав в тесном и душном помещении с одним единственным выходом. Будь он начальник, Лушников отменил бы подобные сборища. Риск огромный. С улицы на второй этаж можно забросить гранату. К тому же – потеря времени. Каждый должен заниматься своим делом. А собираться можно один раз – под Новый год.
Это было его субъективное мнение. Лушников всегда об этом мечтал. Должно же когда-то закончиться время торжественных маршей и многотысячных собраний. Настал черед кропотливой работе. Наверно, он ошибался…
Вошел в кабинет к начальнику РУВД. Оперативный состав в сборе. Здесь же сидит дежурный Чайковский. Истомился. Ему бы домой бежать и спать завалиться – вторые сутки торчит на ногах. А они ведь не железные. Но не может уйти. Не всю еще кровь с него выпили. То Гнедой. То еще кто-нибудь…
– Садитесь, располагайтесь, – торопил начальник. – Сели? А теперь приступим еще раз. Где у нас Порошин? Здесь? Скажи, вольнодумец ты наш! Когда это прекратится, чтобы дежурный искал нас? Чтобы послать группу на выезд, никто никого не должен искать. Нажал кнопку – и группа уже поскакала. Не так ли, скажи?!.. Где ты был вчера? Имей ввиду – ты дежурил от службы и не должен был покидать помещение…
– Увлекся… – Порошин стоял. – Разговорился у входа в отдел с одним информатором – так и так, пацан один снова пошел по наклонной. Решил сходить – тут же через дорогу. Пришел. Сидит, курица мокрая, глазами хлопает… Пацана нет – сама дома, плачет. Пришлось уговаривать, обещать…
– Грехи не отпускал ей?… Нет?… – Начальник заметно успокаивался. – Говорят вам – не можем мы всех заменить… Не наша это задача. А что сходил – правильно сделал. Знать хотя бы будешь. Хорошо. Разобрались. Впредь не допускать срывов…
Кивнул обоим – можете быть свободны. И посмотрел в спину дежурному тягучим взглядом: как мы стремимся запустить ежа в штаны друг другу, прибежал вчера вечером, глаза выкатил – оперативника нигде не найду, принимайте срочные меры.
Дверь закрылась. Оперативный состав в сборе.
– Значит, так, – начал опять Гаевой и посмотрел в сторону Драницы. – Дела сейчас передай, кабинет освободи для Николая Александровича. Введи в курс дел по нашей территории. Так… И основное, пока не забыл… По факту убийства старика со старухой я с вас не слезу. Докладывайте…
Драница, сидя, стал перечислять результаты, которых отделению удалось достичь. Сделали то и сделали это. Туда тоже съездили, но пока что результат нулевой. Ни орудия убийства не обнаружено, ни подозреваемых. С одной фирмой ведется работа, однако тоже пока безрезультатно. Скорее всего, не имеет она отношения к данному факту.
– Понятно… – вздохнул начальник. – Теперь еще об одном… По поводу курения. Имейте ввиду, просто так это я не оставлю. Эти горы окурков в коридорах и по кабинетам на вашей совести. Нормативная база есть – существует закон, запрещающий курить в общественных местах и на рабочем месте, так что прошу исполнять…
Проговорил и покосился в сторону Лушникова. Мог не напрягаться. Лушников если и курит, так лишь в экстремальных ситуациях, когда нервы надо успокоить. Как, например, в тайге, когда лапы медвежьи обнаружили.
– Хотелось бы, – тихо продолжил Гаевой, – чтобы Николай Александрович рассказал нам о себе… Чтобы, как говорится, раз и навсегда восполнить пробел… Вы ведь не местный?… А у нас здесь свои условия… Специфические…
Начальник ошибался. Местный. Лушников поднялся и стал рассказывать. Мать с отцом поженились в шестидесятом. Несколько лет еще поездили по Союзу, пока окончательно не осели. Здесь и родился майор Лушников. И вырос здесь же. Так что, получается, город ему родной. Потом он уехал учиться, потом распределение и остров Сахалин. Остров, как остров. Рыбодобыча. Лес. Тайга. Медведи. Служил в должности начальника отделения в небольшом РОВД, где больше всего досаждало браконьерство – незаконная добыча пушнины и рыбы. Приходилось элементарно сидеть в засаде и ждать. Недавнее задержание оказалось особо трудным.
Еще сказал, что приехал жить к отцу. Жильем обеспечен, но пока не зарегистрировался. Квартира трехкомнатная. Есть сестра. Живет в столице. Замужем. Давно живет своей жизнью и в эти края не приезжает.
Кажется, все рассказал.
– Ну, что ж… Вполне достаточно, – проговорил подполковник. – Скромно, но обо всем. Жильем обеспечен – а это главное в нашей жизни. Телефон дома тоже есть. А мобильник?…
Лушников кивнул.
– Вот и хорошо… А жена?… Как у вас с этим делом – забыл я спросить?
– Была. – Майор поднял взгляд к потолку. – Но мы расстались… Сказала: живи на свою зарплату, а я на свою… Предпринимательница. Детей у нас не было…
– О! – Гаевой подскочил к кресле. – Расстраиваться по поводу детей не рекомендую… Дело это наживное… Как мозоль на большом пальце.
Народ засмеялся. Обстановка приобрела неформальный характер. Майор начинал нравиться – ничего не утаил.
– У нас как большая семья, – проговорил подполковник и добавил: – В которой действует патриархат… Мнения старших уважают… Или нет? Может, мне показалось?
– Уважают, Алексей Иванович, – сказал Драница.
– Раз так – ступайте к себе и вводите в курс дела своего шефа. И прошу ко мне со всеми вопросами, без утайки… Рад за вас, что вы так думаете…
Оперативники поднялись и потянулись к выходу. Лушников шел рядом с Драницей. Вошли в кабинет со скромной табличкой: «Начальник ОУР». Черная пластиковая дощечка с заполненными бронзовой краской буквами. Помещение тоже скромное – корове не развернуться. Стол. Старое кресло. Сейф. Окно. У стены – ряд простеньких стульев.
– Компьютер тоже имеется, но он один на все отделение, – пояснил Драница. – В кабинете оперативников стоит… Света Казанцева на нем работает… в основном. Замужем… Мужик без ноги – в Афганистане потерял конечность…
Лушников молчал. У него пока что задача довольно скромная: молчать и впитывать информацию. Какое-то время начальство в связи с этим будет его терпеть, потом начнет требовать отдачи. Известная история. Не первый раз Лушникова переводят.
– Ну, здесь вроде бы закончили. Учетные документы все в сейфе. Там же и агентурные. Прошу…
Капитан Драница протянул ключи. От кабинета и от сейфа. В одной связке. И встал у двери. Должность старшего оперуполномоченного его устраивает. В начальники он не стремится. Обыкновенный рябой капитан, каких, может быть, тысячи на российских просторах.
Вышли из кабинета и направились к подчиненным. Вошли в просторный кабинет, заставленный столами впритык тыльными сторонами друг к другу. В углу светится экран монитора. Дама лет тридцати, в брюках и кофте, сидит за ним спиной ко всем остальным и давит на кнопки.
«Носатенькая, – отметил про себя Лушников. – А муж у тебя курносый. И голос скрипучий. С надрывом…»
Расселись, кто где смог и стали вести осторожный разговор по типу: а раки в Греции есть? Но только тут вместо Греции выступал остров Сахалин.
Лушников отвечал. Все там есть. Особенно бандиты. И перешел на дела местные. Убили, говорят недавно двоих?… Вот бы на материалы взглянуть. Много наработали?
Драница стал доводить до нового шефа обстоятельства дела. Жили-были старик со старухой, и была у них избушка. В виде просторной квартиры. И в один прекрасный момент Бабу Нюру и деда Митю обнаружили с огнестрельными дырами в головах. Пирожков и Шилова их фамилии. Но дело не в этом. Не усели их схоронить, как выяснилась, что квартира назначена к продаже. Оказывается, дед успел заключить на свое имя договор о пожизненном содержании с иждивением. Старуха у него не была прописана. Они вообще не зарегистрированными оказались – отсюда разница в фамилиях.
– А вы уверены? – перебил Лушников. – Фамилии разные, но брак мог быть. Многие не хотят расставаться со своими фамилиями. Некоторым кажется это предательством – в том числе и женщинам… Так что надо проверить не только регистрацию, но и супружество. И взять в работу нотариальные конторы, поскольку, возможно, имеется еще один документ. Завещание.
Оперативники внимательно слушали. Этот вопрос они упустили. И если имелось завещание, то убийство старухи становится объяснимым. Она не просто свидетель. Она помеха. Юридическая препона, через которую невозможно перешагнуть. На нее обязательно нужно реагировать.
– Любая контора может удостоверить завещание. Как они там пишут-то?… Личность установлена, дееспособность проверена? Зарегистрировано в реестре и взыскано по тарифам?…
У Драницы блестели глаза: упустили момент, на отсутствие штампа в паспортах понадеялись. Но при чем здесь брачная регистрация, когда в отношении собственности могло быть оставлено завещание. Однако если существовал договор между Пирожковым и фирмой, завещание недействительно. И Петр Данилович произнес в слух свои сомнения.
– Очень может быть, – согласился Лушников. – Однако рано об этом судить. Нужно установить – имеется ли оно вообще. И если имеется, то обратить внимание на дату его подписания. И если мы установим, что, например, завещание было подготовлено незадолго до гибели их обоих, то можно сделать сразу несколько выводов…
Оперативники напряженно слушали.
– Во-первых, – продолжал Лушников, – фирма сама подстроила убийство, поскольку сама изначально заинтересована в гибели второй стороны договора. Разве не так, если встать на их позицию?… Во-вторых, Пирожков наверняка собирался расторгнуть договор с фирмой, поскольку не мог не понимать, что только таким способом он обеспечит свое завещание. В-третьих, договор мог возникнуть позже того, как было удостоверено завещание. И случиться могло такое лишь в результате элементарного правового невежества или заблуждения со стороны потерпевшего. Мы можем лишь предполагать, какие беседы вели с погибшим деятели из фирмы. И если мы установим, что завещание существует, то не можем мимо этого факта пройти.
– И что это даст? – спросила Казанцева.
– Практически – ничего. Это всего лишь косвенное доказательство. При чем одно. Но если у нас будет несколько подобных доказательств, в совокупности это даст нам перевес. Кто займется поиском завещания?
Народ враз заговорил. Завещание могло быть в квартире у бабы Нюры. А это значит, надо искать в ее квартире, значит, новый обыск. Плохо искали, что ли?
Лушников взглянул в сторону Драницы. Тот понял сразу и громко произнес:
– Орите поменьше! Сократы… Розыск начнем с контор. И, прежде всего, с той, которая ближе всего к месту жительства. Договоры у нас имеются… Ксерокопии тоже, так что есть с чем сравнивать… Посмотри, Света, в компьютере телефончики…
– И Загс из внимания не упускайте. Это будет еще одним косвенным доказательством, поскольку супругам не нужны завещания… Таким образом – Загс, нотариальная контора, договоры. А также свидетели, подтверждающие намерения обоих потерпевших выйти из договора. Только множество косвенных доказательств позволит нам сделать точный вывод. Но, может быть, существует другая версия?
Лушников обвел взглядом присутствующих.
– В принципе, мы так и думали, – произнес Драница. – И Гнедой в курсе… Тьфу ты!..
Петр Данилович покраснел, что даже рябая сыпь стала невидимой. Начальничью кличку выболтал.
Лушников поспешил на помощь:
– Гнедой – это, насколько я понимаю, Гаевой Алексей Иванович? И что он говорит?
– Соглашается, – ответил Драница. – Идею с Загсом и по поводу завещания мы, конечно, упустили из внимания. Сейчас я этим делом займусь непосредственно.
Он отвернулся и посмотрел в спину Светлане Казанцевой. Как там насчет Загса и ближайших нотариальных контор? Та кивала головой и щелкала клавиатурой одновременно. Пять секунд спокойно не дадут поработать.
– Копия договора, говорите, имеется? Можно взглянуть? – попросил Лушников.
Драница нырнул в общий сейф, вытащил оттуда несколько листов бумаги и протянул Лушникову. Тот бегло прошелся глазами по документу, не углубляясь в конкретное содержание. Предмет договора. Срок его действия. Права и обязанности сторон. Форма, размер и стоимость пожизненного содержания. Насколько известно, должны быть еще несколько разделов. Наиболее важных. Таких, как изменение и прекращение договора, а также форма и размер пожизненного содержания. Без этих положений – не договор это, а сапоги всмятку. Широкая натура у обеих сторон. Одни обещают на словах, вторые рады им верить. Главное, посулить человеку блага, и дело в шляпе. Под шумок работает фирма. Под прикрытием безудержной рекламы из кухонных репродукторов… Обязанность выплачивать ренту на срок жизни получателя, но так ли это на самом деле?…
Звонок мобильника заставил майора вздрогнуть. Пока что лишь двое знали его номер в этом регионе. Лушников вынул трубку из кармана. Звонил Казанцев. Возбужден. Вкратце рассказал о случившемся и просил приехать, потому что слишком неординарным получалось событие. И просил не говорить об этом жене. Информация может повредить ее психическому здоровью.
Лушников поднялся и вышел, ничего не сказав. Не может он посвящать подчиненных сотрудников в собственные дела. И рисковать здоровьем отца тоже не может. Позже когда-нибудь расскажет. И то не всем. Слишком это личное. И слишком неоднозначно. Могут не понять…
Он вышел из РОВД, сел в машину и полетел в сторону госпиталя. Через полчаса он был на месте.
Действительно, могут не понять. Тем более что Володя Казанцев, инвалид с протезом, слегка схитрил. Не выдал полиции ни нож, ни расписку. Неизвестно, чем он думал, когда прятал у себя под одеялом колющий предмет, под общим названием холодное оружие. И кровь изъял для чего-то. Конечно, это явный прокол, и все же большое спасибо ему за это. За то, что не спал. Не будь его рядом, лежать бы сейчас старшему Лушникову в анатомическом театре. Вовремя капитан из туалета вернулся.
Николай и Владимир сидели в саду. Александр Сергеевич оставался в палате. Кажется, до того так и не дошло, что же на самом деле ночью случилось. Не верилось старику, что на него могло быть совершено покушение. Как-то чересчур просто. Сергеич никому не должен, даже не обещал, исключая, конечно, Тамару.
Надсаженный мозг опять не хотел верить, чтобы женщина могла организовать покушение.
– Вот, посмотри… В кармане у него лежала. И ножичек тоже забери, – Казанцев вынул из кармана расписку. – Мне это ни к чему.
Николай взял из его рук пластиковый пакет. Теперь уже нет никаких сомнений, что ночной визит в больничную палату – дело рук Тамары Борисовны. Но доказать это будет проблематично, потому что время упущено. Любой адвокат скажет, что доказательства не имеют юридической силы, поскольку предоставлены почти через сутки. И любой судья с этим доводом согласится: нельзя было утаивать доказательства. Их вообще, может, позже подкинули, и нож, и расписку.
– Нельзя ему тут залеживаться… Считай, что это просто везение. Я бы, например, ушел… Опасно… И вообще надоело…
Казанцев посмотрел по сторонам. Палата для обоих самое опасное место теперь…
Поговорили и решили, что надо старика из больницы забирать. Встали. Было бы желание, а причина к выписке всегда найдется. Вернулись в палату и взялись вдвоем за Сергеича – сколько нагулял жира, как настроение, и есть ли желание поехать домой. Ехать предполагалось немедля. С учетом стабильного улучшения всего организма… И Сергеич согласился. Бока можно и дома отлеживать. Уколы ему недавно отменили, анализы хорошие. Пора, действительно.
Решив так, отправились втроем прямо к начальнику госпиталя.
Тот на дыбы:
– А лечащий врач для чего существует?!
Но дед нашелся. Вытаращил глаза на медицинского чиновника и тоже сказал. Вроде того, что не подопытный кролик, чтобы страхи ночные терпеть.
Тирский все же вызвал лечащего доктора. Принимай решение – твоя прерогатива. Тот лишь пожал плечами и удалился.
Выписались оба. Безногий инвалид и Лушников. Переоделись в цивильное, сели в машину «Волга» и поехали к себе в район.
Сергеича высадили дома, чуть не под руки подняли в квартиру и сдали Гирину под охрану. Кум обещался за ним следить. Вскидывал косматые брови и удивлялся, слушая рассказ о ночном нападении.
Николай взялся за ручку двери. Все-таки он занятой теперь человек, и ему пора на службу. Кузнецов за ним, сел в машину. Приехал в РУВД и следом за Лушниковым в «Убойный отдел» – все-таки у него там жена работает. Вошел. Жену расцеловал. С каждым за руку поздоровался. Свой человек.
Скоро на работе знали подробности ночного покушения. Увы, шила в мешке не утаить. И опять народ удивлялся, хотя давно привык и не к такому.
– Надо же! В лоб получил и смылся…
– Надо думать, на том не остановятся…
Все понимали, в какое положение попал у них начальник, и слегка журили старика Лушникова. Говорили осторожно. Стараясь не задевать родственные чувства. Расслабился, деда, на старости лет. Теперь ему наука будет: нельзя с молодыми связываться.
– А по поводу киллера надо больницы все обзвонить, – решил Петр Данилович. – Очень может быть, что лежит где-нибудь… с трещиной во лбу…