К оперативникам в «Овальный кабинет» временами заходили сотрудники. Казанцева отвечала одно и то же. Ранен. Лежит в реанимации. Для переливания требуется кровь.

Сама рано утром ездила в ЦГБ и сдала там свою норму, так как группа крови оказалась одинаковой. Хотела навестить Николая, но ей не позволили. Какие могут быть свидания, когда человек ничего не соображает – пластом лежит.

Казанцев Володя тоже лежал, когда потерял ногу.

Коллеги интересовались результатом полицейской операции, качали головами и снова уходили. Не верилось, что стрелком оказалась обычная женщина.

– Где же она винтовку взяла?! – говорили одни.

– Разве ж это теперь проблема, – отвечали другие. – Может, у нее мужик воевал и прихватил с собой.

– И что теперь делать? – спрашивали третьи. – Неужели же так и оставить? Наверняка у нее есть сообщники. Смотрят со стороны и радуются.

– Да уж точно не горюют…

С утра во всех местных СМИ прошла информация «о бандитке со снайперской винтовкой…» По версии СМИ получалось, что женщина, потерявшая веру в добро и справедливость, взяла в руки оружие. Информация была явно заказной. СМИ могли получить ее из любых рук, в том числе от прокурора. О тяжело раненом сотруднике полиции говорилось вскользь. Получил ранение. Находится на излечении в ЦГБ.

Обо всем рассказали. Даже о том, что в течение длительного времени между полиционером и погибшей якобы существовали неприязненные отношения.

Казанцева слушала радио, читала газеты. Оказывается, совсем немного требуется, чтобы опорочить человека. При наличии финансов необходимо лишь сильно этого захотеть.

Гаевой, вероятно, тоже читал газеты и слушал радио. Вбежал в Овальный кабинет.

– Где все?

Потом вспомнил. Сам же отпустил их под утро – измотались парни.

– Читала? Парашу по кругу пустили…

Подполковника слегка трясло.

– И что теперь делать? – спросил он.

– Как обычно. Анализировать. Кому-то выгодно представить все именно так… Но нам-то известно, что неприязнь здесь не при чем. В основе лежала корысть.

Казанцева задумалась, потом вновь продолжила:

– Выходит, основанная структура оказалась нетронутой. Кому-то хочется, чтобы все поверили в эти бредни. Я тут сидела эти дни, перебирала события и вот к чему я пришла. Есть кто-то, кто очень жесток. И мне кажется, что далеко ходить не надо. Ответ лежит на поверхности. Филькина работала в частной клинике. Надо посмотреть, чем это учреждение занимается.

Гаевой хмыкнул.

– И что это даст?

– Дело в том, что Лушников планировал мероприятия, но все так и повисло в связи с последними событиями.

– Понятно. Будем разрабатывать клинику. И этих нет никого – хоть самому отправляйся.

Начальник РОВД сел за свободный стол, обнял лицо ладонями. Вторые сутки торчит на ногах. Утром отдохнуть бы тоже, но не вышло. Занялся отбором доноров. Потом отвечал на звонки сверху, долго и нудно говорил с прокурором Зудиловым – тот грозил проверкой. Как ни верти, а четыре убийства, и они не раскрыты до сих пор. А именно: убийство в собственной квартире пожилой четы – Пирожкова и Шиловой, затем Казанцева и чуть позже Уколова. Трупы последних сильно обожжены. Скорее всего, с целью придать им статус неопознанных. Лишь совершенная случайность позволила их опознать.

Если послать в поликлинику Казанцеву, но та может упасть среди дороги – кровь тоже сдавала. Домой бы идти ей, но сидит у компьютера. Следы ищет.

В голове шум и немота. Покой нам только снится. Подполковник вздрогнул, когда дверь хрустнула. Драница. Следом вошли Порошин, Голещихин и Скворцов. Лица мятые.

Гаевой оживился.

– Петр Данилович. Что ты об этом думаешь? Есть соображения?… Нет?… Продолжайте разрабатывать Филькину, хоть ее нет в живых… По месту работы и жительства. Агентов напрячь… Старика Лушникова расспросите.

– На квартиру претендовала…

– Ну, допустим, это понятно. А те двое, которых в квартире нашли? Огнестрела два пожилых?… Кто у нас по ним проходил?…

– Благотворительная организация. Юридическое лицо…

Гаевой подскочил, словно ужаленный.

– Ага! Благотворительная… Смотря для кого! Как их зовут-то?!.. Напомните мне!

– «Небесные дали».

– Вот! Я так и знал! Вертится на уме название! А вам не кажется, что название у них вызывающее?! Словно в душу хотят наплевать?

Оперативники молча хмурились.

– Кто они вообще такие, чтобы так себя называть?! – восклицал Гаевой. – И при чем здесь благотворительность, если эти господа существуют только за счет того, что клиенты регулярно мрут?! А?… Что?!.. Упустили момент?!.. А ведь я говорил… что надо бы их проверить… – Он понизил голос. – Дед Лушников тоже упоминал, что эта Филькина и эти самые «Дали» каким-то образом связаны.

Он поднялся и подошел к двери.

– Пойду, анальгину съем. А вы тут подумайте. Может быть, в этом что-то есть… А может, и нет.

И вышел, оставив одних.

– Действительно, – проговорил Драница. – Сходить надо в эту частную поликлинику, где она работала. Кто пойдет?

Оперативники молчали.

– Скворцов хочет?… – сделал вывод Драница. – Давай, Валентин. Слетай. У тебя быстро получается. Ты у нас легкий на ногу. Узнай, какую функцию она там выполняла. Попутно установи, в каких отношениях эта клиника с «Небесными далями»?

Скворцов взял из стола потертую кожаную папку и вышел из кабинета.

Оставались «Дали». Как-то все не удавалось вплотную заняться ими.

– Придется туда самому. Но вначале позвонить…

Драница поднял трубку и стал крутить диск.

– Куда я попал? А можно увидеть начальство?…

Оказалось, нельзя. Все очутились во внезапных разъездах. И директор и заместитель. Один секретарь на месте. Екатерина Станиславовна.

Драница вспомнил это юное создание. Самое время ехать и разговаривать по душам.

– Будьте на месте, – распорядился, оглядев Овальный кабинет. – Отдыхайте пока…

Взял папку и тоже вышел. К юридическому лицу накопилось много вопросов.

Девушка Катя оказалась на месте. До конца рабочего дня оставался еще целый час, и она не могла покинуть свой пост. Пожилые граждане имеют право знать, поэтому надо отвечать на звонки. Одни и те же вопросы – как и почему производятся выплаты, и, главное, каков их размер. Почему-то никого не интересовало, откуда берутся деньги.

Она помнила Драницу. Тот приходил в связи с насильственной кончиной двоих стариков – мужчины и женщины.

– Что вас интересует? – первой спросила Катя и улыбнулась.

Петр Данилович ответил тем же. Девушка просто создана для того, чтобы идти на контакт. Природная разговорчивость была ее неотъемлемой чертой.

– Говорят, у вас работала Филькина? – вслепую спросил Драница.

– Немножко не так, – ответила секретарь. – Работала частной поликлинике, а с нами у них были договорные отношения. Получается, что вроде у нас… Они больше с Бачковой контактировали. Потом мы от услуг отказались. Решили собственную патронажную службу организовывать.

– Понятно, – произнес капитан. Лицо покойницы стояло пред глазами. – Может быть, вам известно о кончине…

– Да, слышала, – перебила она. – Привезли ночью. Ничего, между прочим, не вижу странного. Что искала, то и нашла, представьте себе…

Секретарь откинулась на спинку стула и стала рассказывать. Дело было не так давно. Сидит она, Катя, никому не мешает. Приходит Филькина к Бачковой и давай рыдать: якобы Лушников ее изнасиловал. Потом дверь прикрыли, чтобы никто их больше не слышал, и состряпали уголовное дело.

– Как их после этого назвать! – закончила она. – Просто подлые бабы, извиняюсь. О покойных плохо не говорят, но здесь дело совершенно отдельное.

Драница с ней полностью согласился. Просто подлость и гнусность, когда творят за спиной.

– С частной поликлиникой договор расторгли, а Филькину взяли к себе, – продолжила секретарь. – Напрямую работать, от нашей фирмы… Число клиентов растет… Но я бы, например, будь я старуха, не стала обращаться. И сюда на работу тоже не пошла бы, если бы было другое место. А старики – они же просто готовы обманываться… Даже не понятно, отчего это происходит…

Девушка оказалась предельно откровенной. Скорее всего, ее здесь обидели, и она решила выговориться.

– И эти, – она показала глазами в сторону директорского кабинета, – ушли только что, как только вы позвонили. Сказали, что некогда им. Чтобы я лгала в их пользу…

Возможно, она так и продолжала бы говорить, а Драница слушать. Однако всему бывает конец. На пороге возник Скворцов.

– Какими судьбами? – сообразил спросить старший инспектор, натянуто улыбаясь. – Давно не виделись…

– Валя… – поднялась со стула секретарь. – Капитан Драница интересуется медсестрой.

– Ты ему не сказала? – спросил Скворцов и обернулся к старшему инспектору, часто моргая. – Хотели давно сказать, но все некогда. Теперь говорим. Через месяц свадьба… Приглашаем весь «Убойный отдел»…

Драница покрылся испариной. Принародно находят себе невест и назначают свадьбы, а он абсолютно не в курсе.

– Молодцы. И давно вы?

Оказалось, с того момента, как в первый раз увиделись. Тогда Скворцов и Драница приходили по поводу документов.

– Тогда я пошел… – проговорил Драница вымученно.

Бросил взгляд на настенные часы. Конец рабочего дня. В следующий раз, если уж приходить сюда, то надо действовать без предупреждений, чтобы наверняка застать руководство. Впустую у него как-то все получается в последнее время. А вопросов накопилось к фирме море. Например, с какой стати решили хоронить того коротышку-квазимодо? Говорят, что по просьбе Филькиной. Опять странно. До ненормального. Будь Николай Лушников на ногах – подсказал бы, как дальше действовать.

Молодая секретарша и Скворцов остались вдвоем. Старший лейтенант не думал увидеть здесь Драницу, потому и шел смело. Без пяти минут молодожен.

Капитан вышел с территории больницы, сел в «Уазик» и поехал в РОВД. Надо было хоть что-то доложить Гаевому.

Алексей Иванович был на месте. Лицо осунулось. Беспрестанно пьет кофе и боится, что из УВД пришлют в помощь бригаду – заранее известно, что от помощи будет как от козла молока. Будут совать нос во все щели, напрягать сотрудников и строить версии, проверять которые придется ему же. Версия – одна смешнее другой. Долгий опыт тому свидетель. Главного, впрочем, никто отрицать не может: Филькина показала свое настоящее лицо, ранив Лушникова. Другая пуля попала в манекен. При этом сама пыталась скрыться. Других следов, кроме ее пальчиков, на оружии не обнаружено. Ее это винтовка. Ни один суд не усомнится.

– Завтра надо сходить к Николаю, – проговорил подполковник.

– Как он?

– Заверили – будет жить. Находится пока что в реанимации. Да это и лучше. За ним будут хотя бы приглядывать. У входа поставил парный пост – мало ли чего.

Алексей Иванович снова уцепился за голову. Потом за чашку с кофе.

– Вам надо отдохнуть, – сказал Драница.

– Свободен, капитан…

Вот и весь доклад.

Драница вышел из РОВД. Загнал машину в гараж и пешком отправился на остановку троллейбуса. События последнего месяца по-прежнему не отпускали от себя. Складывалось впечатление, что остальные преступления так и не будут раскрыты, за исключением покушений на обоих Лушниковых.

Завтра утром будет виднее, потому что на свежую голову легче думать. Завтра они поедут к Николаю. Жаль, что сегодня нельзя было.

Утро выдалось солнечное. Драница торопился на работу в приподнятом настроением. Опять казалось, что преступность – явление временное и когда-нибудь с ней будет решительно покончено.

Прибежал в РОВД – и в зал заседаний. «Убойный отдел» весь на месте. Вошел Гаевой. Махнул рукой и сел первым за стол. Оперативный дежурный стал торопливо зачитывать суточную сводку: неизвестный наехал на мужика, когда тот переходил дорогу с коробкой в руке, и с места происшествия скрылся. Двое подростков проникли в склад готовой продукции, однако были задержаны подразделением вневедомственной охраны. Изъято техническое средство – пожарный багор. И так далее. И тому подобное. Без признаков насильственной смерти в собственной квартире обнуржен престарелый труп. Бывший инвалид. Участник прошлой войны.

Драница не выдержал:

– Подробнее, пожалуйста! С кем жил и кто его обслуживал. Не интересовались?!.. А кто у нас должен?!..

– Так он же сам по себе. По истечении срока годности, – подсказывали с боков. – Ты чо, Петя? Совсем, что ли?…

Дежурный Чайковский торжествовал. Нашлись за его голову заступники.

Гаевой хлопнул ладонью по столу. И, найдя глазами Петра Данилыча, кивнул тому – позже по данному вопросу.

Оперативное совещание закончилось. Гаевой пригласил к себе оперативников, а также и дежурного. Как обычно. Таково правило.

Расселись. Дежурный положил перед собой материалы проверок.

– По истечении срока, говорите? – Начальник РОВД протянул руку.

Дежурный торопливо выбрал из кипы нужный материал и протянул, ехидно улыбаясь. Дед помер, а эти кадило раздули. Короче говоря, престарелый старичок. Стоит ли беспокоиться.

– Интересно. Сколько ему?… – проговорил Гаевой. – А старуха где у него?… Плохо, что не определились. В следующий раз лично заставлю материал дорабатывать. Можете отдыхать… Вы полагали, что материал мы спишем в архив?…

Дежурный съежился. Больше не повторится. И двинулся на выход к двери.

Гаевой завизировал материал, протянул Дранице.

– Зарегистрируй лично. Проверь. Может, он тоже клиент «Небесной канцелярии». Если так, то нам есть о чем задуматься. В первую очередь надо решить вопрос с экспертизой. Ступай к Ким Ли Фу. Пусть выпишет постановление. Позвоните в морг, чтобы не торопились выдавать. Кстати, осмотреть бы тоже надо. Поезжай с ним вместе. Пусть все дела бросит. Скажи – я лично просил.

Драница вышел.

Следователь Ким находился у себя в кабинете. Шил дело огромной иглой, предварительно протыкая шилом отверстия. Дело зажато в деревянный станок. Слушает Драницу и шьет, потому что слишком уж некогда. Надо сдать эту кипу ко времени. Однако быстро вник в суть разговора. Бросил шило и стал собираться. Папку в зубы и пошел следом. Постановление по дороге заполнить можно.

Сели в машину Драницы и вскачь к ЦГБ, гремя колесами по асфальтовым кочкам. Прибыли вовремя. Патологоанатомы еще пили чай. Дома с утра у многих не было аппетита.

Следователь сел за столик в углу и торопливо заполнил бланк. Под конец вписал несколько вопросов: когда умер, в каком состоянии внутренние органы и не имеется ли признаков отравления или удушения. Подписал и протянул секретарю. Та передала его толстому мужику с косматой головой и волосатыми толстыми руками.

Мужик вопросительно уставился в сторону Кима, желая получить разъяснения.

– Пока что одни подозрения, – развел тот руками. – Возможно, инъекция повышенной дозы снотворного либо какого-то другого вещества.

Мужик молча кивнул. Допил чай из большой фаянсовой кружки, икнул и отправился в соседнее помещение.

Вернулся через полчаса и сообщил новость. В области локтевого сгиба имеется характерный след инъекции. Ярко выраженный. Следов несколько. Скорее всего, уколы производились регулярно. Некоторые следы малозаметны. Окончательный результат будет часа через два, а письменное заключение и того позже, так что лучше не ждать…

Выговорился и снова вышел, прошуршав позади себя внушительным стальным запором.

Ким с Драницей вышли из помещения на вольный воздух. Отошли к забору. ЦГБ серой глыбой застыла в пятистах метрах.

– Может, сходим к Николаю?

– Это ты верно придумал…

Оперативник и следователь шагнули на тропинку и пошли наискосок через просторный двор. Молодые березки стоят без листьев. Холодно пока что в Волгошуйске.

Прошли через вахту. Поднялись на второй этаж – и сразу налево, к широкой двустворчатой двери с надписью «Реанимационное отделение». Двое сержантов устремились навстречу. Куда! Не положено!

Почему нельзя, когда можно. Вынули документы и протянули обоим. Читайте.

Дежурный врач оказался более лоялен. Проходите, если назрела необходимость. Тем более что больной пришел в себя и может давать показания.

Драница радовался, искоса поглядывая на Кима. Восточные веки Ли Фу не выдавали настроения.

Вошли следом за доктором и у массивной кровати с множеством кронштейнов остановились. Николай лежит себе. Поглядывает из-под одеяла. Приглашает садиться.

Протянули по очереди руки, здороваясь.

– Шли мимо и решили заскочить. Как ты?…

Лушников повел бровями:

– Терпимо. Но было хуже…

Мужики подтащили стулья. Сели.

– Мы к тебе вроде как для беседы, чтобы эти не ерепенились, – прошептал Драница, косясь в сторону медицинского поста.

– Вы первые, не считая звонка отца…

Он двинул под одеялом рукой и вынул оттуда мобильный телефон.

– За кровь спасибо. Казанцевой – особенно… Не знаю, сколько пролежу.

– Не торопись… Поправляйся…

Лушников облизнул губы. Вероятно, у него была повышенная температура.

– Теперь вы все знаете. И я тоже знаю.

Мужики понимающе соглашались.

– И что вы об этом думаете?

Мужики пожали плечами. Слишком много всего пришлось на месяц апрель.

– Есть мнение: против нас работает крупная рыба. – Лушников слабо улыбнулся. – И еще есть мнение, что так просто нам их не взять… Только с поличным. Как мелкого карманного воришку. В трамвае. За руку… И чтобы кошелек не успел выбросить жертве под ноги.

Он остановился. Повел взглядом по помещению. Кроме этих двоих никто его больше слушает.

– Вопрос в том, кто эта рыба, – продолжил он. – Надо проверить по месту работы. Возможно, удастся установить хоть какую-то связь… Достаточно вспомнить, в каком состоянии был мой отец, когда я приехал сюда. Она же его буквально заколола инъекциями.

– Теперь ее нет…

– В этом вы правы. – Лушников шевельнулся. – Думаю, долго здесь не залежусь. Во всяком случае, не намерен. А вы подумайте над этим, что я вам сказал.