На амбулаторном долечивании Коля Лушников долго задерживаться не стал. Съездил несколько раз в поликлинику УВД и вышел на работу, таская в кармане не закрытый еще бюллетень. Не думал, что так все случится. Надеялся, что удача не покинет его. И когда по нему вдруг ударили с колокольни, откатился в сторону, в самый карниз. И это спасло. Потом что по тому месту, где только что лежал, еще несколько раз ударило. От досок летели щепки. Одна из пуль ударилась снаружи в печную трубу и с воем ушла в сторону. Снайпер просто издевался теперь над домиком, будучи уверенным в полной победе.

Позже Лушников помнил смутно. Не думал, что так получится. Но больше всего не думал о том, что за ним станет ухаживать Света Казанцева. Старший лейтенант. Высокая и стройная. В первый раз, когда Лушников только что прибыл с острова, ее нос показался ему довольно длинным. Конечно, вовсе не клюв, как, допустим, у бабы-яги…

Светлана Аркадьевна пришла, чтобы навестить больного, и села у кровати. И незаметно просидела до вечера в одноместной палате.

Они говорили. Вначале о майорском здоровье, потом о службе. А чуть позже о личной жизни. Но совсем немного. Отец у Николая недавно звонил на остров, надеясь вызвать в бывшей снохе хотя бы чуточку сострадания. Потом рассказал о разговоре сыну. Николай надеялся – вот-вот ему позвонят на мобильный телефон. И не дождался. Штормило, вероятно, на острове. И свалило ветром все передающие антенны. Однако была ведь еще и почта. И проводной телеграф существовал. Бывшая жена не желала знать своего бывшего мужа. Так что наличие в прошлом жены разговору нисколько не мешало.

Теперь Коля сидит целыми днями в кабинете с овальными углами и лепной штукатуркой. Водительское удостоверение, что отобрал в первый же день по приезду на родину у мужика на перекрестке, так и лежит в столе. Пытался разыскать через адресную службу УВД, но пусто оказалось в банке данных. Живет такой деятель, но по другому адресу. Обратился туда – тоже напрасный труд. Жил, да сплыл в неизвестном направлении. Короче говоря, блуждающий форвард получился. В ГАИ тоже ничего конкретного не могли сказать. Не их дело разыскивать автовладельцев.

Об изъятом удостоверении Лушников молчал. Слишком ненормальной получилась тогда развязка. С применением огнестрельного оружия. Причем сам он тогда имел на этой территории слишком хлипкий статус – отпускник. Теперь у него статус оперившегося мента. Посидеть на нарах тюремных успел, в перестрелке побывал. Осталось раскрыть преступления, чтобы окончательно закрепиться. Но для этого надо получить оперативную технику для постоянного пользования. Именно. Ту самую, что поступила недавно для оперативного наблюдения за объектами наблюдения. Крохотные системы, позволяющие записывать изображение и звук. Нужно лишь удачно разместить такую штуку в помещении или снаружи и веди потом наблюдение, сидя в машине. Нужно лишь выйти на объект и сесть тому на хвост. Однако с теми данными, что в «Убойном отделе» сейчас накопились, сильно не прыгнешь. Пусто пока что. Одни трупы и ноль сведений. Одно понятно, что госпожа Филькина была связана с Уколовым. Тот в свою очередь вышел на Казанцева. Но Филькина мертва, и дело вроде бы можно закрывать, поскольку цепочка заканчивалась на ней. Одно бескопокит по-прежнему: согласно наблюдениям оперативников, остававшихся в секрете недалеко от церкви, на дорогу из зарослей на большой скорости вырвалась машина и пошла в сторону шоссе. Выходит, что Филькина приезжала не одна. Кто-то ей помогал. И это верно, потому что без машины только идиот какой-нибудь мог бы рискнуть, но не Тамара Борисовна.

Лушников поднялся и вышел к себе в кабинет. Сел за стол и продолжил рассуждение. Если гибнет главный герой, то это не значит, что все остальные уходят вместе с ним.

Майор открыл папку и вынул оттуда постановление Ли Фу о розыске лица, впрыснувшего несчастному старику повышенную дозу препарата. Оттого он и окочурился. Результаты исследования указывают на его следы. А старик – еще один клиент «Небесных далей». И Филькина работала там же. В тот день она приходила к старику и быстро ушла. Соседи видели ее. Однако это опять ничего не дает, поскольку подозреваемая мертва. Осталось лишь предприятие, в котором она успела отработать всего два дня. Предприятие, о котором никто по-прежнему ничего не знает, кроме того, что оно призвано облегчать людям жизнь.

Дверь скрипнула. Вошел Гаевой. Встал у окна и стал смотреть вниз. Во взгляде все та же озабоченность, словно потерял дорогую вещицу и никак не может найти.

– Я что думаю, – проговорил, не оборачиваясь к Лушникову. – Мы идем как бы с конца. А надо с начала. С убийства старика Пирожкова и его сожительницы Шиловой надо нам начинать. Нас смутило то обстоятельство, что оба убиты выстрелом в упор из пистолета. И мы все подумали, раз два огнестрела, значит, это дело рук обычных бандитов, решившихся на грабеж, либо заезжих гастролеров. И при этом упустили другую сторону, которая сама напрашивалась. В тот момент против тебя возбудили уголовное дело, и мы расстроились. Не до того нам было, чтобы строить версии…

Начальник РОВД отвернулся от окна и уставился Лушникову в глаза.

– А теперь представь такую ситуацию. Убийство старика Пирожкова произошло из-за того, что тот решил расторгнуть договор и подготовить завещание своей супруге. Помнишь, согласно показаний соседей, у них были хорошие отношения. Женщина была моложе. Кроме того, известно, что женский пол живет дольше, вот он и решил завещать ей квартиру. Но чтобы это сделать – ты же сам говорил об этом, – ему было нужно расторгнуть этот рабский договор. Кроме того, помнишь, закон предусматривает очень жесткие рамки его исполнения. Ведь мы не знаем, чем в тот момент занимались и о чем думали оба старика. Может, они ходили на консультацию к адвокату.

– Вполне вероятно…

– Вот видишь! – Лицо подполковника покрыла резкая сетка морщин. – А что такое юрисконсульт на частном предприятии – это, по-моему, всем известно. Работает и думает в рамках хозяйских пожеланий. И вообще – что, значит, юрист? В одном месте мух гонять. Во втором человеческие судьбы решать. Кроме того – нам теперь точно известно – в твоем аресте не последнюю роль сыграли прокурор Зудилов и председатель суда Василиса Прекрасная. Слышал о такой? Я не считаю, что она, допустим, бегает со шприцем по району и делает уколы всем под ряд. Это было бы только смешно. Но правовое прикрытие обеспечивает. Поэтому я прошу тебя взять их тоже к себе под колпак. Терять нам нечего. Мне все равно скоро на пенсию – надо же после себя хоть что-то оставить. Не хочу я больше терпеть, чтобы в районе все оставалось по-старому. Надоело. Конечно, это только мечты. Но мечты не сбываются сами по себе – их надо подгонять…

Лушников внимательно слушал.

– Порода у нас такая – легавая… – продолжал подполковник. – Бегать и нюхать воздух. И пусть о нас слагают небылицы… Сесть на хвост прокурору Зудилову и Василисе Прекрасной – вот о чем я мечтаю больше всего. Как ты на это смотришь? Согласен со мной?

Он словно бы проверял через Лушникова собственную точку зрения на происходящее.

– Представь себе, – напомнил он. – Слепили уголовное дело, которое яйца выеденного не стоит. Мне кажется, им хотелось либо нас запугать, либо устранить что-то очень важное. Оказывать протеже в таком деле – это надо без мозгов быть… Либо через чур зависимым… Так что поезжай.

– Куда? – удивился Лушников.

– Возьми в УВД один экземпляр аппаратуры и возвращайся назад. Будем потихоньку смотреть. Писать на пленку. Чтобы потомки помнили… В УВД там есть такая насадка, что можно действовать издалека. Недавно нам выделили. Эксперту и всем остальным пока ни слова. Только ты и я будем знать. Тем более что тебя в районе мало кто знает. Транспорт у тебя свой имеется. Понимаешь, не хотелось бы, чтобы потом обо мне говорили: «Укатали сивку крутые горки…»

Лушников посмотрел на часы. Середина дня. Так что можно съездить на склад и возвратиться до окончания работы в прокуратуре и суде.

– Не торопись. – Гаевой словно бы понял его мысли. – Размотать клубок не так просто. Но это наш долг. Кроме того, все может обернуться ложным подозрением, и нам придется рыть в другом месте. Пока что надо копать в этом. Наблюдай. Пиши на пленку. Для всех остальных ты пока что на больничном листе. Долечиваешься… И помни: Гноевых является зятем прокурору района Зудилову. Хотя он этот факт тщательно ото всех скрывает…

Лушников поднялся и вышел следом за подполковником. Опечатал кабинет. Странно повел себя сегодня Гаевой. Словно бы на равных разговаривал. Надо быть осторожным, потому что еще неизвестно на чью мельницу подполковник воду льет. И отказать совершенно невозможно. Надо исполнять распоряжение, больше похожие на рекомендации…

В пятом часу вечера он подъехал на своей машине к ООО «Небесные дали» и остановился, заглушив двигатель. Рядом стоял точно такой же автомобиль, как и тот, у которого расхлестали чуть не все стеклышки – березовым колышком из карельской березы со стальными коническими набалдашниками.

Радостная волна ударила в груди и прокатилась снизу вверх. Номер был тот самый: Лушников его непроизвольно запомнил. Адвоката Решетилова машина. Этому юристу до сих пор не нужны ни водительское удостоверение, ни адвокатское. Почему вдруг не нужны? Потому и не нужны, что не нужны. Давно восстановил, потому что. И если не стал о факте разбития стекол заявлять, так это право каждого. Хочет – плачет навзрыд, хочет – смеется до упаду. Лишний раз светиться не хотел – вот он ответ.

Лушников тоже не хочет. На лице сетка морщин. На груди орденские колодки всех войн, начиная с тридцатых годов. Полный кавалер общества «Небесные дали». А то, что не заходит в контору, так это тоже дело каждого. Не решил пока что для себя, стоит ли связывать свою дальнейшую жизнь с этой организацией.

Наконец решил. Выбрался из машины – задом наперед. Включил сигнализацию и пошел по ступеням кверху. Поднялся и стал задыхаться. Для чего делают так высоко – целых пять, кажись, ступеней. Толкнул дверь. Изнутри на него дохнуло нафталином.

«Моль, вероятно, завелась», – автоматически отметил мозг.

– Можно к вам? – проговорил Лушников, ища глазами стул.

Нашел и сразу на него повалился боком. Ноги откинул. Рот разинул. Вытянул платок, встряхнул и стал утирать обильный пот. Слабость старческая, видите ли, и пот почему-то холодный. Так что жить осталось при таком раскладе – два понедельника.

Потянул ноздрями прокуренный воздух, снова отмечая: «Ну, и гадючник развели… А ведь могли бы воздержаться от дурных привычек…»

Секретарь записала стариковские данные, сунула в руку квадратную бумажку и указала на дверь. На ней висела табличка:

«Директор ООО «Небесные дали»

Гноевых Борис Валентинович

кандидат медицинских наук

в области геронтологии»

Лушников поднялся и вошел внутрь. И сразу же задохнулся. Неподдельный кашель стал трепать его тело.

– Как дыхну никотином, так сразу и кашляю, – проговорил, снова падая на диван. Участник боев за Халхин-Гол и озеро Хасан не обязан ждать приглашений.

Откинулся на спинку, снова отбросил ноги и стал сверлить глазами народ. Квадратная баба сидит с боку с красными волосами. Прямо впереди – моложавый мужик лет сорока. Среднего роста. Лысоват. Сразу видно, что это и есть КМН, то есть кандидат медицинских наук в области геронтологии. Он же и руководитель ООО, потому что третий, что сидит у открытого ока, Решетилов Анатолий Семенович, адвокат. Кудряв, волосы с проседью. Лицо черное, опухшее – скорее всего, от вчерашней пьянки. Самоуверенный тип сорока с лишним лет. Лушников точно знает, что у того судимость в прошлом за мошенничество – лично запрос в информационный центр делал.

Лушников крякнул, прочищая горло. Посмотрел в потолок – убогий светильник казенного типа смотрит сверху. Сразу видно – в аренду взяли помещение и тратиться на обустройство не хотят.

– Слушаем вас внимательно, – проговорила крашеная. – С чем вы к нам явились?

Лушников удивился. И снова неподдельно: «Что значит с чем явились?»

– В смысле, чем вы располагаете?

У «деда» отпала челюсть. Жестко работает троица. Сразу быка за рога берут.

– Пока что ни с чем, – ответил, тряся пальцами, – я пока что узнать – как и что… Может, вы сами расскажете, а я послушаю.

Бачкова торопливо принялась рассказывать об условиях договора пожизненного страхования, искусно обходя опасные места и «водовороты». Помощь они, конечно, оказывают, но все зависит от того, какова стоимость квартиры. Может, это исторический замок. В таком случае речь может идти о крупных суммах. Рассказала, ни словом не упомянув о возможности расторжения договора. Она была абсолютно уверена, что держит судьбу за хвост.

Директор с Решетиловым молчали, изучая «клиента» со стороны и словно бы примеряясь, с какой стороны к тому ближе подступить. Наскочишь на чьего-нибудь папашу, потом ходи и оправдывайся, что ты не верблюд.

Оказалось, нет у деда детей. И жены тоже нет.

– Один как перст, – проговорил Лушников, утирая платком сухую глазницу. – Хотелось бы под старость пожить в свое удовольствие…

– Военный? – вдруг спросил Решетилов.

Ответ оказался отрицательным. Всю жизнь на заводе «Володарского» отработал.

– Конечно, никто не верит, что мне девятый десяток давно идет, – добавил Лушников и стал подниматься. – Голова что-то кружится… – проговорил. – На вольный воздух охота.

– Как с вами связаться?! – пыталась остановить его Бачкова.

Слова прозвучали бесполезно. Потенциальный клиент в буквальном смысле уплывал из офиса.

– Это я хорошо зашел, – бормотал под нос Лушников и дергал от изумления головой. – Никто не верит, что девятый десяток идет…

К нему подскочили сзади, обступили, цепляясь за локти. Нельзя же так сразу покидать собеседников, не вежливо даже. Разговор только начался, а клиент уже уходит. Так не бывает. Кроме того, на него потратили время, слушая…

«Дед» оказался неумолим. Вежливо, но настойчиво отстранился и вышел. Его не сопровождали.

В машине Лушников прослушал запись: ничего в ней нет особенного. Не считая исторической встречи со старым знакомым, адвокатом. Сидит себе. Поглядывает на всех с высоты своего величия. Теперь у Лушникова фотографии всех троих, а также и этой машины.

«Явный фигурант по делу», – подумал майор о Решетилове и вынул мобильник.

– Алексей Иванович?…

Услышал знакомый голос и стал докладывать.

– Вот он где окопался! – воскликнул подполковник. – Хорошо его помню: кличка – Садам Хусейнович. И рыжая, говоришь, у него? А директором геронтолог?!.. Понятно… Держи меня в курсе и продолжай наблюдение…

Майор завел машину. Отъехал немного от «объекта» и у около приемного покоя вновь остановился, включил устройство, автоматическую настройку и стал прослушивать разговор. Из крохотного микрофона доносилось отчетливое шуршание. Словно в кабинете перелистывали громадный альбом из мелованной бумаги, и толстые негнущиеся листы шуршали, не желая изгибаться.

– А хорош мерзавец сорвался с крючка, – проговорил Решетилов.

Это был именно его голос. Гноевых молчал. Зато Бачкова не выдержала, заставив Лушникова убавить громкость.

– Насадим и этого! Все равно он к нам придет!.. Не сорвется!..

– Вы бы как-нибудь вежливее, господа, о клиентах, – поправил подчиненных директор. – Они же, как малые дети… Мы тоже будем такими же…

В его голосе ощущался явный сарказм.

– Людмила Николаевна, – вновь произнес он. – Насколько я понял, на подходе две персоны? Или я, может, ошибаюсь? Тогда поправьте меня…

– Откуда я могу знать! – громко произнесла та. – Все в руках божьих!

Она была явно глуховата либо невоспитанна, потому так громко говорила.

– Иной дедок нас с вами переживет, – добавила она.

– Я не это имел ввиду!.. Вы же понимаете!

Директор, кажется, начинал терять терпение.

– Я просто имею ввиду, имеются ли опасения, – развил он мысль, – и насколько процесс пошел далеко.

Бачкова хмыкнула.

– Об этом вам лучше самому судить. В следующий раз, думаю, можете сами наведаться и взглянуть. Тут не так далеко.

Бачкова назвала адреса обоих клиентов.

Лушников улыбнулся: аппаратура исправно записывала информацию.

Далее Бачкова назвала еще один адрес. Но данный клиент, заявила она, пока что не внушал опасений. Со стороны слушать – обыкновенный треп специалистов-медиков, уставших от работы. Они давно привыкли к ней и очерствели.

Все так и было бы, если бы не насмешливый тон разговора.

– Думаю, в этом месяце мы выкрутимся, а в следующем нас ожидают финансовые проблемы, – продолжал Гноевых. – Патронаж, как ни странно, требует тоже затрат.

– Кстати, клиенты тоже, – вспомнила Бачкова. – Один, например, напомнил мне о соблюдении условий договора. У самого песок сыпется и верхом и низом, крыша слегка поехала, но телевизор ему подавай, несмотря на то, что свой стоит… Однако рано пока что. Чует мое сердце: способен к анализу…

Она снова назвала адрес.

Решетилов усмехнулся. Приглушенно. Значит, сидит все так же в углу.

– Людмила Николаевна, неужели, у вас есть сердце? – спросил он.

Намекает на ее уродливую толщину, словно бы сам красавец неотразимый. Но эта хороша, потому что проговорилась. «Рано пока что… Чует мое сердце – способен к анализу…»

Это ли не код для майора Лушникова. У Лушникова Николая тоже есть сердце, и оно способно чувствовать. Пусть, не шифр прозвучал только что, но и не простое слово. Это уже за рамками даже для зачерствелых напрочь медиков. Речь о каком то сроке. Если сейчас рано, то, вероятнее всего, когда-то будет можно…

Разговор в микрофоне быстро перешел к тому, что служебное время закончилось, и Бачкова прямо об этом заявила. Она не корова сидеть безвылазно на работе. Поднялась, скрипнув натруженным креслом.

– У меня тут коньяк остался, – ласково проговорил геронтолог Гноевых.

– Пейте сами его, а я пошла. У меня еще дел непочатый край. В магазин надо сходить. Это вам хорошо – вы мужики.

Лушников удивлялся близости отношений. Коньяк пьют. Технический директор Бачкова показывает директору зубы, но ее терпят. Выходит, что связывает людей очень много.

Николай запустил двигатель и тихо тронулся с места.

«А может, и ничего их не связывает, – произнес сам себе. – Первый раз, что ли, такое случается. Словам могут быть даны самые разные объяснения… Но тогда причем здесь это – способен к анализу… Значит, кто-то все еще может контролировать ситуацию?… И это конторе не выгодно?…»