Мир – как сумерки ночные, тьма наполнила его.

Что содержится в кувшине, то и льется из него!

Все великолепие ночного города вмиг померкло. Вдруг показалось, что зимняя тьма выжала из меня весь воздух и я, вот-вот задохнусь в ней, как в густой черной нефти. Неизвестно откуда потянуло гниловатой сыростью. По позвоночнику пробежала мерзкая колючая дрожь. Далеко, словно в унисон с падающему в пропасть сердцем, раздался залп салюта и небо осветилось красным. Я сжала себя холодными руками пытаясь устоять на ногах.

Виланд смотрел на меня взглядом ледяным, как арктический ветер.

– Он жив?! – произнесла я едва прошевелив онемевшими губами. Меня колотила дрожь, да такая сильная, что зуб на зуб не попадал. Вот так я и стояла, словно одеревеневший щелкунчик, и не моргая смотрела на преисполненного достоинством господина в элегантном костюме.

Блейк достал из кармана небольшой прямоугольник из бумаги.

– Если на тебе метка, это может значит только одно – тот кто отдал за тебя душу до сих пор жив. Разве Грей не сказал тебе?

– Глаза Виланда сверкнули страшными искрами и вмиг стали чернее этой ночи.

Ульманас знал все это время!!!! Внутри пронеслась гневная волна, и уже не отдавая себе отчета я бросилась к Виланду, потянулась к листку, но как только мои пальцы собрались сомкнуться на нем, он раскрыл ладонь. Я видела как его пальцы распахиваются подобно бутону – изящно и гордо. Как порыв шального ветра подхватил легкий листок и понес его кружить в воздухе. Я гналась за ним, ведь возможно, там была написана моя дальнейшая судьба.

Карточка, танцевавшая словно под указку дрессировщика, опустилась на дощатый пол и замерла. Я бросилась к ней, схватила и дрожащими руками перевернула. Открытка. Открытка с изображением старика, облаченного в лохмотья, на фоне серого бушующего моря. Его лицо одновременно сияло добротой и было наполнено чем-то неуловимо страшным. На обратной стороне четыре слова: "Бойся того чего ищешь!".

– Что это? – я развернулась к Виланду и прошлась глазами по абсолютно пустой крыше. Он исчез. Небо снова озарилось красными вспышками. В воображении предстал изуродованный тысячелетиями взгляд Виланда. Я закрыла глаза и сползла на холодный пол, обхватив свою голову руками. Все кружилось, словно потерявший управление лайнер, с бешеной скоростью падавший в бездну, где есть только неизвестность.

Все еще крепко сжимая в руках листок, я поднялась и на непослушных ногах побрела к выходу. Абсолютно разбитая и потерянная – так я себя не чувствовала никогда прежде, словно онемело все, не только душа, но и каждая клеточка моего тела. Я остановилась там, где мы только что разговаривали с Виландом и, зачем-то, последний раз провела по нему взглядом. На полу тлела недокуренная сигара, словно догорающая надежда. Думаю, это был не последний раз, когда я видела Виланда.

Я ехала домой. Улочки сужались, становились все более извилистыми, а дорожное покрытие – неровным. Уборщики выносили мешки с мусором и ставили у обочины, группа заплутавших туристов искала путь тыча в карту заледеневшими пальцами и громко спорила, а рядом жались друг к другу в тесном объятии молодые влюбленные.

Внезапно, послышался отчаянный вой сирены, разрезая ночной густой воздух, словно острый нож. Вперед, распугивая другие автомобили грозными гудками, прорвалась полицейская машина. Моя Ауди выехала на большую освещенную улицу и сразу остановилась. Водители машин выбирались наружу, чтобы выяснить причину затора. Я открыла дверь и привстала – пытаясь разглядеть из далека. Впереди толпились люди, сверкали сирены полицейских машин. Неуверенно пробиваясь сквозь хаос, я медленно продвигалась вперед.

В паре метрах у покореженного, словно сгоревшая спичка фонаря, стояло то, что осталось от машины. Вокруг блестело стеклянное крошево, а по асфальту растекался бензин, растворяя багровые пятна вытекавшие из под тела мужчины. Он лежал выпятив живот кверху, вскинув короткие толстые руки в стороны и напоминал жука. Это был тот самый похотливый толстяк из казино. Рядом, перепачканная в крови, уставившись на него стеклянными глазами, тряслась его спутница. Толстяка с трудом погрузили в черный пластиковый мешок. Я проводила его взглядом, дверцы скорой помощи захлопнулись, обнаружив на них красные цифры 1929. Машина спешно удалялась, а я все еще смотрела на номер и пыталась понять куда меня ведут.

Толпа людей стала рассеиваться – любопытные зрители покидали место представления и теперь можно было ехать дальше. Прибывая в гадком настроении, я пошла назад в машину, с ощущением мороза внутри. Открыв дверь, я села внутрь и взялась руками за руль. Влажные ладони неприятно липли к нему. Глубоко вздохнув, я повернула ключ, машина заурчала и медленно поехала прочь. Меня трясло. Внутри стало еще холоднее. Я проверила настройки климат-контроля. Выключен.

"Странно", – подумала я и открыла окно, чтобы разбавить холод Сингапурской духотой и вдруг, заметила сзади движение. Внутри все перевернулось, я отрегулировала зеркало и врезалась взглядом в пару светлых, словно прозрачный хрусталь глаз. Сердце безумно забарабанило в груди. Глаза ухмыльнулись и зловеще блеснули. Меня сковало оцепенение, стало еще холоднее, а по пальцам застелился сверкающий иней, поднимаясь вверх, обвивая запястья морозными узорами. Заиндевелые пальцы стали онемевать, как и я вся. А глаза пристально смотрели на меня.

Я сильнее схватилась за руль и резко вжала педаль тормоза в пол. Шины возмущенно взвизгнули и машина резко остановилась. Меня швырнуло вперед, так же, как и моего нежеланного пассажира, который ударился о спинку водительского кресла. Ощущая во рту омерзительный, соленый вкус, я потянула ручку, одним резким толчком распахнула дверь и вывалилась наружу. Не оборачиваясь я бросилась прочь, вытирая замерзшими руками кровь с губы.

Я бросилась через дорогу, бегом, лавируя между машинами. Бежала в неизвестном направлении, вперед, куда несли ноги. Отчего-то было противно вот так убегать, ведь можно было бы хотя бы попробовать использовать свои силы, а я струсила.

Кровь шумела в ушах, словно бурная горная река. Повернув за угол обшарпанного здания, я притормозила и обернулась. Переулок был узкой полоской заляпанного отходами асфальта. В глубоких, выщербленных дырах стояла мутная вода, покрытая пленкой. В нос ударил запах гниения и затхлости. Я проверила карманы на наличие мобильного телефона и его, конечно же, не оказалось. Я оставила его в машине.

Вдруг, на асфальт легла тень. Длинная и тонкая, а затем в проулке показалась худощавая фигура. Трудно было сказать определенно – принадлежала она мужчине или женщине. Мешковатая куртка скрывала формы, да к тому же здесь было очень темно. Незнакомец неспеша направился в мою сторону. Я обернулась. Это была тупиковая улочка. Бежать было некуда. Да и незачем. Сейчас у меня будет шанс узнать: гожусь ли я хоть на что-то или нет.

Он остановился в паре метров от меня. Его глаза сверкали словно кошачьи. Светло-голубые в обрамлении черного кольца. Внутри сверкали серебристые вкрапления похожие на осколки. Он медленно достал сигарету и прикурил ее, осматриваясь вокруг, словно мы находились не в за плесневелом переулке, а как минимум в музее мировой истории.

Я молча ждала продолжения, напряженно сжимая пальцы.

– Быстро бегаешь, – вдруг усмехнулся он.

Я смотрела на него во все глаза.

– Ты здесь явно не для того, чтобы обсуждать мои спортивные достижения.

Он подернул бровью. На вид парню было около двадцати, но его взгляд противоречил юным и тонким чертам лица. Холодный, расчетливый и, казалось, вобравший в себя целую вечность. Он откинул капюшон с головы и прошелся пальцами по светлым волнистым волосам.

– Я здесь для того, чтобы обсудить выгодное предложение.

Его голос не звучал враждебно.

– Сомневаюсь, что могу чем-то тебе помочь, – произнесла я отступая на шаг.

– А вот это ты зря, – незнакомец медленно шагнул на встречу, – очень даже можешь. Более того. Есть кое-что, чем я могу помочь тебе, – его голос был тихим и уверенным, – мы оба ищем одного и того же человека.

Сердце за трепыхалось в груди.

– Зачем тебе Илай?

– Мне нужен тот кто с Илаем, – процедил он прищурившись.

Я вопросительно смотрела на голубоглазого парня.

– Кто это?

– Марина, – хлестко произнес он, словно кнутом ударил.

– Марина?! – удивилась я.

– Да, – кивнул он.

– Ну так что, – протянул он руку, – команда?

Я с опаской, недоверчиво посмотрела в светлые, словно рыбьи глаза, взвешивая все за и против.

"Любой, кто мог помочь мне найти Илая, был в моей команде. Может это мой единственный шанс", – подумала я и протянула незнакомцу руку.

Его брови подпрыгнули вверх и лицо осветилось торжественной ухмылкой, как только пальцы сомкнулись на моей ладони. Стало ужасно холодно. По тонким пальцам, к запястью, как и в машине, поползли серебристые заиндевелые узоры, словно вычерчивая на моей коже руны. Они ползли вверх к плечу и оказались на груди. Я сделала глубокий вдох, в глазах стало темнеть, словно на меня одевали непроницаемый мешок. Картинка расплывалась, окутывая мир вокруг туманом, я из последних сил подняла голову и взглянула на размытый силуэт перед собой. Очень хотелось спать, если бы меня усыпили, как безнадежно больное животное…

Почувствовав порыв ледяного воздуха, порхнувший прямо в лицо, я открыла глаза. Вокруг, подобно мотылькам, порхали белые пятна. Снежинки залетали в распахнутое окно и ложились на каменный, щербатый пол, от которого тянуло смертельным холодом. Я оперлась о локти и медленно присела. Перед глазами плыло. Пытаясь сориентироваться я привыкала к полутьме. Пахло сладковатой сыростью. Постепенно, я начала различать полу истлевшие плетенные корзины с проржавевшими петлями; покрытые, серыми от пыли, простынями картины; почерневшую от времени серебряную посуду, составленную в дальний угол и старый, похоже, антикварный шкаф, облупленная дверца которого свисала вниз сорвавшись с петли.

Призрачно сверкало прислоненное к стене большое разбитое зеркало в резной раме, на которой еще хранились следы позолоты. Темнота обступала меня, словно зажимая в тиски и от этого становилось совсем не по себе. Словно в подтверждение моим мыслям, в щель приоткрытой двери, пролезла мордочка маленькой мыши. В темноте только и можно было различить две блестящих бусинки ее глаз.

Желудок болезненно сжался в рвотном позыве. Мыши, подвальная вонь и свалка… Я поспешила подняться на ноги, и вокруг все поплыло. Опираясь ладонью о шершавую холодную стену, я оказалась прямо напротив разбитого зеркала. Оно отображало мир, разбивая его на сотни искаженных картинок, на сотни уродливых меня, расплывшихся словно растаявший свечной воск. Я была абсолютно обнаженной, прикрытая растрепанными волосами, и, ссутулившись, тряслась от пробиравшего до костей холода.

Вдруг, мне на плечо легла теплая рука. Мягкая и совсем невесомая. Я взглянула на тонкие, точеные пальцы; бледную, словно сливки кожу; форму ногтей и замерла узнавая свою кисть. Сердце громко застучало в груди. Я бросила взгляд в зеркало и окаменела от ужаса. Там отражались две меня. Я – обнаженная и другая я с острым, словно клинок взглядом, одетая в золотое платье, замысловатыми кружевами облепляющее кожу, волосы убраны в хвост. Мои же глаза, казались чужими – темного малахитового цвета. Она улыбнулась, нежно и немного тревожно, так улыбается мать отправляя свое дитя в долгий путь, дотронулась пальцами до моей щеки и вздохнула. Но не огорченно, а словно с облегчением. Я заметила блеснувший в ее левой руке осколок зеркала, тяжело сглотнула, мышцы шеи ощутимо содрогнулись под ее пальцами.

– Не делай этого, – умаляя попросила я качая головой.

– Так будет лучше, – прошептала она мне на ухо – спокойно и твердо.

Все произошло мгновенно. Правая рука, сжавшая плечо, резкая, острая боль в шее и горячая кровь, брызнувшая на мое отражение в зеркале. Теперь там отражалась только она…