Такси быстро мчалось по опустевшим улицам Рио _ город словно заснул на одну ночь.

– Так тихо, – сказала я выглядывая в окно. Было безветренно и слышался только шорох колес по ровному асфальту. Все это напоминало декорации к съемкам фильма, словно и здания обильно залитые светом от гирлянд, и пальмы раскинувшие свои ветви веером, и даже сонный таксист были не настоящими.

– Все собрались на побережье, – произнесла Джо, поправляя выбившуюся прядь волос. Ее глаза казались невозможно голубыми.

Машина резко повернула и вдалеке, показалась бухта, изогнувшись сверкающим полумесяцем. Океан искрился словно заиндевелый – серебристым и белым, отражая новогодние огни. Откуда то снизу звучала громкая жизнерадостная музыка – такая близка по духу бразильцам, а в небо, как стеклянные цветы, устремлялись столбы белого света. Дорога уходила вниз и стелилась вдоль побережья, золотисто-красная, как лента от новогоднего подарка. Постепенно, оживление стало нарастать и вот мы уже летели по бурлящим жизнью улицам – к бухте закрытой со всех сторон зеленеющими холмами.

Расплатившись с таксистом, мы стали продвигаться к пляжу. Нит шел вперед и люди перед ним рассыпались подобно волнам перед носом лайнера. Тысячи и тысячи людей – все как один одетые в белый, – танцевали и смеялись, купаясь в атмосфере счастья и праздника.

– Только у меня белый ассоциируется с грудастыми девственницами?! – спросил Нит развернувшись в пол оборота и тут же получил от Джо между лопаток. Вообще, это было эффектно, словно она пыталась в прыжке забросить баскетбольный мяч в кольцо.

– Белый – цвет мира, чистоты и добра, – если ты не сексуально озабоченный тупица!

– Ты никогда не жаловалась на мою озабоченность, – в этот раз он ловко увернулся от ее пинка и они ввязались в перепалку.

Когда мы подошли ближе – можно было увидеть три огромные сцены, на каждый из которых шли выступления бразильских звезд. То тут, то там стояли маленькие оркестры развлекая публику. Десятки тысяч людей, которые, похоже, провели на пляже целый день, танцевали под зажигательные ритмы самбы. Буквально все от мала до велика.

Нит с Илаем остановились рядом с уличным торговцев продававшем яблочную шипучку, а я, не теряя их из вида, прошла к кромке воды и затаила дыхание. Белые цветы были повсюду, покрывая теплые воды океана и мелкий золотистый песок, в котором мои ноги утопали как в облаках. Лепестки колыхались от движения волн, словно на воду спустились миллионы бабочек и трепетали своими крыльями, образовывая воздушное белое покрывало сотканное из лепестков роз и мерцания новогодних огней.

– Как же красиво, – прошептала я, оглядываясь на мальчиков, Нит набрал целый пакет сладостей. Я улыбнулась от переполняющего меня счастья и шагнула в прохладную воду. Волны и цветы щекотали щиколотки – собираясь в целые букеты у моих ног.

Справа от меня стояла седая женщина со смуглым морщинистым лицом. Ее голубые глаза искрились жизнью и не уловимым блаженством. Она держала в маленьких ладонях полузакрытый бутон белой розы и смотрела на позолоченную огнями линию горизонта – на яхты, выстроенные поодаль полукругом и равномерно раскачивающиеся на волнах.

Женщина повернулась ко мне и улыбнулась. В ее улыбке было скрыто столько всего: от умиротворенности, до едва уловимой печали. Кажется, она тосковала о том с кем ее связывал океан и это побережье. Я улыбнулась ей в ответ, желая растопить ее грусть в себе. Она протянула старую, испещренную морщинами руку ко мне и раскрыла ладонь. В ней лежал бутон белой розы. Она отдавала его мне.

– Feliz Ano Nuevo, – произнесла она. Ее голос был тихим и мягким. Я засомневалась и заметив нерешительность, она выдвинула руку еще дальше, словно говоря: «Возьми его, пожалуйста». Ее ладони и пальцы мелко подрагивали, то ли от старости, то ли недуга. Это был ее единственный цветок, но она дарила мне его с радостью, которую я видела в ее глазах, желанием разделить со мной что-то, что очень важно для нее, что-то сокровенное, что-то большее чем десяток лепестков. Я отблагодарив, взяла цветок из ее шершавых рук.

– Mi nombre es Gabriella, – произнесла она, прикладывая руку к груди. Ее волнистые волосы были собранны сзади, но несколько серебристых колечек, выбившись из основной массы, обрамляли ее лицо. Я могла сказать, что у нее было лицо и глаза ангела – большие, бездонные и чистые, не утратившие за свою долгую жизнь веру в любовь и добро. Ангела уставшего от жизни.

– Лила, – ответила я, голос растворялся в звуках музыки и шуме прибоя, но мы все же отчетливо могли слышать друг друга.

– Usted vive en Rio? – спросила она, но кроме слова Рио я не смогла разобрать ничего.

– Изините, но мои познания испанского далеки от совершенства.

Улыбка озарила ее лицо, и я поняла, что она была значительно старше чем я предположила изначально. Вокруг глаз пролегли глубокие морщины, словно карта ее собственных радостей и печалей. Ее долгой жизни.

– Я спросила, живешь ли ты в Рио, но теперь и так вижу, что нет.

Я удивилась, на мгновение, не ожидая услышать родной язык.

– Мы с семьей приехали из далека, – уклончиво ответила я. Где наш дом?! Везде и нигде одновременно, там где мы нужны больше всего.

– Ты знаешь в честь кого этот праздник? – спросила она указывая на океан.

– В честь нового года? – произнесла я.

– Бразильцы поклоняются госпоже моря – Йеманжи, матери и прародительнице всех богов, – она говорила медленно, с глубоким акцентом, – вся жизнь зародилась из воды, словно из колыбели. А Йеманжа это и есть вода – символ рождения нового, мирового океана, символ жидкости внутри живота матери, где появляется и растет жизнь.

– Я никогда не слышала о ней, – ответила я, нежно держа бутон между ладоней. Теперь он дышал теплом, согретый моим телом.

– Так ли это, – улыбнулась старуха, – думаю тебе о ней известно куда больше.

Я с интересом слушала ее.

– Королевство Йеманжи – весь мир, энергия воды, то что существует с древних времен, ведь на протяжении многих миллионов лет на поверхности Земли не было ничего кроме нее. Самая неоднозначная – способная трансформироваться из одной формы в другую. Энергия постоянного движения и перерождения. Она представляет изначальное – по праву считаясь самой главной. Вода порождает все живое в природе

– кормит и питает его.

– Все эти цветы в честь нее?!

– Весь праздник в ее честь. В новогоднюю ночь жители Бразилии выходят на побережье с цветами и благодарят ее за прошедший год, а также просят об исполнение желаний в новом. Особенно она любит розы.

Я оглянулась вокруг, до нового года остались считанные минуты, а поток людей, пробивающихся к кромке воды не прекращался. Каждый хотел загадать желание опуская в воду свой дар. Люди заходили в воду по пояс и закрывая глаза шептали воде о самом сокровенном.

– Этот праздник, в честь тебя, – улыбнулась она, но так, что у меня замерло сердце, я оглянулась на Илая, а Габриэла посмотрела на мой цветок и он вмиг покрылся кристаллами сверкающего льда. Я ахнула и перевела взгляд от цветка на нее.

– Вы тоже…

– Нет. Больше нет, – я не достойна называться туатом.

– Почему?

– Потому что отреклась от своего предназначения много лет назад, когда была так же юна как и ты, потому что любила "другого", – она произнесла это почти шепотом, словно не хотела быть услышанной.

– "Другого"? – повторила я.

– Да, того, кто не моей масти, – грустно сказала она и вот, в мгновение, передо мной расстилалась целая карта жизни, – Мы с мужем вынуждены были скрываться, в постоянном страхе, что нас поймают.

– А теперь?! – спросила я.

– А теперь его нет, – она отвела взгляд в даль.

– Страха?!

– Нет мужа, – кажется в ее глазах блеснули слезы, – и страха нет.

– Мне жаль, – сжавшись ответила я – чувствуя себя ужасно неловко, ведь ни одни слова не сделают боль потери меньше.

– Мне нет. Все мои желания исполнились – мы были счастливы. Я бы не поменяла ни одного дня. Сама по себе жизнь ничего не значит – важно лишь то, ради чего она была прожита. Моя была прожита во имя любви, – она снова повернулась ко мне. Да, в ее глазах блестели слезы.

– Это мой первый новый год без него, – сказала Габриэла, – надеюсь, что последний.

– Вы проживете еще долго… – вдруг я сделала нелепую попытку ее успокоить, но она замахала руками.

– Нет, милая девочка, – я не страшусь смерти, я жду ее, как перехода на новую ступень. В этой жизни я сделала все, что должна была сделать. Мой путь был полон ошибок, но ни об одной я не сожалею. Я поступала так, как должна была. Вообще, сожаление глупейшая мысль – заставляющая вязнуть в прошлом, забывать о настоящем и бояться будущего. Надеюсь, ты ни о чем не сожалеешь? – ее глаза прищурились.

Я задумалась и мой взгляд приклеился к девочке, которая играла с цветами в воде. Ей было около трех лет. В одной руке она держала мороженое, а другой – плескалась в воде, подбрасывая в вверх лепестки. Они вздымались вверх, вместе с каплями воды и под звонкий смех ребенка падали вниз. Вдруг, стоявший рядом парень, нечаянно задел ее ногой. Мороженое упало в воду и затерялось среди белых цветов. На лице ребенка отразилось отчаяние, словно произошло что-то ужасное, непоправимое. Она громко всхлипнула, поджала дрожащие губы и заплакала. Ее мама принялась успокаивать и отвлекать ее, но ребенок плакал еще громче. Тогда я заметила Илая, который купил у торговца волшебную, сверкающую всеми цветами радуги, палочку и корону.

– Poser une pétition, – он забрал у Нита его мороженое, которе он только приготовился распаковать и пошел к девочке.

– Эй! – крикнул ему в след Нит возмущенно, но Илай не обернулся.

Как только Илай присел к девочке – она сразу перестала плакать и вдруг, захлопала мокрыми от слез ресницами, так умело, что я не смогла не улыбнуться. Илай засмеялся помотав головой – его развеселило то, что он услышал в ее мыслях.

– Смотри, Мария, – он показал ей игрушки, – это подарок от феи.

Девочка недоверчиво прищурила глазки и испытывающе смотрела в лицо Илаю.

– Откуда ты знаешь мое имя? – ее взгляд метнулся от короны к нему.

– Я же сказал – меня прислала фея, – улыбнулся Илай и бережно одел корону ей на голову.

– А где она? – девочка широко распахнув глаза смотрела на Илая.

– Она вон там – наблюдает за хорошими детьми и дарит им подарки, – Илай указал на меня и взгляд малышки, восторженный и удивленный, направился в мою сторону. Я улыбнулась ей и помахала рукой.

– Это Йеманжи? – воскликнула она, рассматривая мой белый сарафан, струящийся вниз до самых ступней.

Илай бросил в меня непонимающий взгляд. Видимо, не одна я не знала кто такая Йеманжи и что новый год в ее честь, но закивал девочке, а потом протянул мороженое. Мария захлопала в ладоши и торопливо принялась распаковывать его под тоскливый взгляд Нита, который провожали свое лакомство в последний путь.

Что-то изменилось в следующее мгновение. Грудь сдавило и я почувствовала как мое сердце начинает биться быстрее отдаваясь эхом где-то в висках.

– Нет, – ответила я окрепшим голосом, – не сожалею. Все, что со мной произошло – следствие одной единственной причины – и причина этому я.

– Причин всегда несколько. Ты не можешь искать ее только в себе, ведь ты подчиняешься законам природы. Ты такая – какую тебя создали. Чувствуешь боль других людей, как свою собственную. Хочешь всем помочь, забывая о себе и находишь тысячи причин винить себя во всех невзгодах, – она заулыбалась и замолчала.

– Едва ли можно говорить это кому-то, с кем вы познакомились минуту назад.

Она улыбнулась еще шире.

– Я знаю тебя даже лучше, чем ты думаешь, – Габриэлла взяла меня за два пальца – указательный и безымянный, – ты спрашивала себя когда-нибудь, как ты оказалась в мире людей?

Меня обдало жаром. Это была самопроизвольная вспышка удивления, горечи, обиды – целый коктейль из чувств, от того, что всем вокруг кажется, что они могут без стука входить ко мне в душу. Мои щеки порозовели, стало жарко, я набрала полные легкие воздуха, приоткрыла рот, но она остановила меня жестом.

– Почти, – прошептала она глядя в небо и повернулась ко мне,

– Лила, помни о том, что там, где есть свет, там всегда будет тень! – она приблизилась ко мне и не отрывая пронзительно голубых глаз произнесла, – и чем ближе ты подбираешься к свету, тем темнее становится твоя тень.

"Чем больше света, тем ярче тени"…, – подумала я, цепляясь за что-то очень важное, словно подбирая ключи от тайника.

Вдруг, небо впереди разорвалось вспышками золотого и красного – ослепив меня на мгновение. Я закрыла глаза.

Залпы выстрелов и восторженные крики толпы больно отдавались в ушах, словно звуки хлыста. Невообразимо яркий свет проникал даже сквозь опущенные веки. Постепенно я открыла глаза – привыкая к сиянию неба, хотя они еще слезились. Вдали, на фоне ночного неба, вздымались букеты из искр и света – один за одним озаряя небосвод, вздымаясь все выше и каждый новый залп звучал громче предыдущего. Окружавшие меня люди затрясли свои бутылки с шипучками и стали их открывать. Фонтаны из сладкой газировки стали взлетать в небо, отражая огни фейерверка и переливаясь миллионами огоньков – в каждой капле свой салют, свой маленький город богов. Я повернулась туда, где стояла Габриэлла. Но там ее не оказалось.

Кто-то нежно прикоснулся к шее теплыми руками и чьи-то руки бережно обняли меня сзади. Илай. Я с облегчением прижалась к нему спиной, откинув голову на его грудь.

– С новым годом, – сказал он мне на ухо, его голос почти растворился во взрывах салюта.

Я с облегчением вздохнула, пытаясь подавить нахлынувшие эмоции.

– С новым годом, – ответила я.

Небо полыхало заревом, вспыхивая то тут, то там, водопады ярких искр падали в океан, превращая его в расплавленное золото. Я безотрывно смотрела на раскрывающиеся огненные бутоны и постепенно время замедлило свой ход. Крошечные светила вздымались ввысь, разрастаясь и вспыхивали, разбиваясь на миллионы искрящихся искр, осыпаясь вниз дождем из света. Сердце Илая стучало позади меня в унисон с выстрелами салюта. Взрыв и стук, взрыв и стук, словно это была единая пульсация огня.

Через мгновение громыхнуло позади – я увидела всплеск лилового и красного. С крыши небоскреба полился огненный водопад. Огонь был повсюду… и, словно он был внутри, испепеляя меня. Я слышала рев звука в ушах, как будто вокруг меня трясли свои хвостами тысячи гремучих змей. Взгляд стал расфокусироваться – теперь я видела только пятно кроваво-красного зарева в небе. Я застонала, схватилась за голову и задыхаясь, начала сползать вниз. Илай поймал меня, обхватив руками и опустился на колени рядом.

– Лила? Лила!!! – его голос с нотками паники стал нарастать.

Рядом склонился Нит, отодвигая волосы со лба, Джордана коснулась моей щеки.

– Она совсем белая, – испуганно прокричала она. Я только и могла разобрать золотистый ореол волос вокруг ее лица.

Они продолжали о чем-то спорить, но я ничего не могла разобрать, из-за рева в ушах. Илай поднял меня на руки и мы зашагали прочь, пробиваясь сквозь толпу. Я почувствовала головокружение – настолько сильное, что меня начало тошнить… тошнить от страха и я обмякала в его руках. Я уже знала причину.

– Он пришел, – прошептала я, едва способная шевелить губами, чужим, охрипшим голосом.

Джо продолжала трещать, словно сломанное радио, я не могла разобрать, только хватала отрывки фраз: ее губы стали синие… и Илай резко приказал ей замолчать:

– Что ты говоришь? – он прижал меня к себе и поднес ухо ко рту.

– Кристофер, – прошептала я, раздался глухой хлопок, смутно доходивший до меня, словно я была глубоко под водой.