Осенний холодный ветер кружил листья и резко стучал в окно, затянутое бычьим пузырем. Но в камине весело потрескивали поленья, и в таверне было даже жарко. В это позднее время посетителей оставалось еще довольно много, и в помещении стоял тихий гул. Невдалеке от очага расположился путник, перед которым стоял кувшин вина и лежал огромный свиной окорок. С первого взгляда было ясно, что этого человека не интересовало все происходящее вокруг: чужие разговоры, игра в кости или пение неумелого певца, развлекавшего публику. Он лишь изредка прикладывался к вину и как бы нехотя кромсал окорок кинжалом, отправляя ленивым движением кусок в рот. Медленно пережевывая мясо, он смотрел на огонь и думал о чем-то своем.

Из глубокой задумчивости путника вывел громкий звук — так мог ударить по столешнице тяжелый меч, опущенный на нее с большой силой.

Бросив рассеянный взгляд на соседний стол, путник увидел длинный широкий клинок с массивной рукоятью, а подняв глаза, узрел и хозяина меча: высокого, широкоплечего, в засаленных одеждах из козьих шкур, препоясанных ремнем из воловьей кожи толщиной в палец с круглыми металлическими заклепками.

Лысый тавернщик угодливо склонился перед новым посетителем, который заказал пару кувшинов можжевеловой браги, отличавшейся резким вкусом и исключительной крепостью.

Но не грандиозное количество заказанной выпивки удивило путника. На широком запястье великана красовался серебряный браслет, и путник нисколько не сомневался, что уже где-то видел его, только никак не мог вспомнить, где именно.

Он зажмурился, пытаясь освежить память, и она тут же услужливо подсказала: несколько лет назад он подарил этот браслет своему другу, с которым они вместе служили наемниками и не один раз делили последний глоток воды и кусок хлеба. Давненько это было. Потом судьба развела их, но дружбу, скрепленную кровью, забыть нельзя.

— Клянусь Хонен и Хотатом! Греттир! Это ты?! Откуда?! Вот не думал встретить тебя здесь!

— Кулл? — заорал варвар в козьих мехах. — Я думал, что ты погиб! Прошло столько безумных лет! Где ты был все это время?

Они радостно обнялись. Посетители таверны, забыв о своих делах, с удивлением смотрели на двух могучих воинов, мявших друг другу бока. Кулл, превосходивший ростом многих людей, выглядел рядом с приятелем не таким уж и высоким, а уж в плечах Греттир был явно шире. Но если атлант, казалось, состоял из одних мышц, то его давний друг основательно заплыл жирком. Одного взгляда на Кулла было достаточно, чтобы понять: с этим человеком лучше не связываться, особенно если он не в духе.

Греттир производил впечатление добродушного простака, однако это впечатление было весьма обманчивым: в любой драке, будь то легкая потасовка или большая битва, ему не было равных ни в силе, ни в быстроте, ни в ловкости.

Выпустив друг друга их объятий, они тут же договорились опорожнить не меньше бочонка вина и провести эту ночь за разговорами и воспоминаниями о былых временах. Но внезапно возле дверей раздался протяжный вопль:

— О-о! Люди!

Кулл обернулся и увидел невысокого человека в сером плаще. Капюшон закрывал лицо, а с поднятых кверху рук упали рукава, обнажив тонкие запястья с вспухшими венами.

— Слушайте меня, посланника великого бога Лодра! Люди! Ваши боги стары и ничего не могут дать вам, кроме пустых обещаний, а древние храмы способны только собирать пожертвования для своих жрецов-побирушек. — Проповедник окинул быстрым цепким взглядом посетителей таверны, не переставая, однако, при этом завывать: — Пришла пора отказаться от бесполезных богов, освободиться от них. Новый бог Додр способен сделать вас счастливыми! Каждый, кто придет к нему, обретет небывалое могущество. Он станет свободным и сильным человеком, не будет терпеть ни от кого ни оскорблений, ни унижений. Он станет сам себе хозяином. Удача будет сопутствовать ему всю жизнь.

— Сдается мне, — прошипел Греттир, — что этот пришлый болтун сбрендил. Кулл! Как ты можешь слушать, как кто-то позволяет себе хулить наших небесных покровителей? Да и прочие боги не любят, когда их поминают грязные недоумки!

— Ты прав, Греттир. Хотя Хотат и в самом деле не балует своим детей вниманием, но он все равно отец нашего народа, и не какому-то заезжему вонючке-проповеднику рассуждать о наших богах.

— Заткнись, придурок! — крикнул кто-то.

Проповедник повернулся на крик, но, казалось, его глаза никого не видели, он смотрел куда-то в заоблачную даль, словно в этот миг лицезрел свое божество.

— Идите за мной! — завопил он, обращаясь к тем, кто сидел за ближайшим столом. — И вы познаете настоящее счастье общения с истинным богом. Да будут низвергнуты лживые твари, носящие имена богов, со своих неправедно занятых тронов. Ибо те, кто останется на стороне этих слабоумных, умрет страшной смертью!

— Еще немного, и я вышибу из него дух одним ударом кулака! — распалялся Греттир. — А потом заставлю просить прощения и приносить благодарственные жертвы Хотату. Вот подлец!

Но Кулл неожиданно остановил его:

— Послушай, дружище, даже если тебя тошнит от его слов, не торопись кидаться в драку. Он же просто сумасшедший. Что ты докажешь, прибив этого слабоумного?

— Разве Хотат настоящий бог? Единственное, на что его хватает, это клянчить приношения у этих убогих варваров — атлантов и тулийцев! — продолжал проповедник.

— Будь он хоть трижды умалишенным, я его убью! — зарычал Греттир.

Он вскочил, с грохотом отбросив тяжелую скамью, и, схватив свой огромный меч, двинулся на проповедника.

Жаркое пламя в очаге вспыхнуло особенно сильно, и на стене зашевелилась исполинская тень варвара.

Проповедник повернул голову в сторону Греттира. И опять его взгляд был устремлен куда-то вдаль, а лицо оставалось совершенно бесстрастным.

— Греттир! Оставь его в покое! — последний раз попытался Кулл урезонить своего старинного приятеля.

— Пойдем со мной, и великий Лодр сделает тебя счастливым, освободит из тенет Хотата, — выкрикнул проповедник, как будто не замечая оружия в руке Греттира.

— Послушай, ты, мышиная шкура! Ты еще не понял, что тебе следует заткнуться и убраться поскорее, не смущая добрых людей своим бредом?

Греттир все-таки попытался закончить дело мирно и ударил бедолагу плашмя мечом, подталкивая его к дверям. Но тот неожиданно извлек из складок серого плаща жезл длиной в локоть и ловко отпихнул клинок, невероятным образом умудрившись вогнать его в щель между половыми досками.

Варвар рассвирепел от неслыханной наглости и кинулся на проповедника, однако низкий потолок таверны явно мешал ему: ни размахнуться как следует, ни нанести удар в полную силу он не мог.

К тому же его противник стоял в узком проходе, и Греттиру приходилось ограничиваться колющими ударами.

Правда, и оружием проповедника нельзя было нанести какие-либо серьезные раны варвару, однако для защиты оно годилось как нельзя лучше. На жезле были вырезаны какие-то странные фигурки, которые задерживали клинок и не давали ему скользнуть к руке.

Однако Греттир был опытным воином, ему приходилось драться и не в таких условиях, и он весьма умело атаковал врага. Но и противник не собирался сдаваться так просто. В него словно вселился демон войны. Жезл мелькал в его руках с такой скоростью, что рябило в глазах. Более того, вестник Лодра стал переходить к нападению и нанес несколько чувствительных ударов Греттиру.

Кулл с нескрываемым интересом следил за поединком. Он прекрасно знал, на что способен его давний приятель, и его немало удивило то, какое отчаянное сопротивление тот встретил.

Было очевидно, что эта мышиная шкура может не только сотрясать воздух хулительными речами, но и на деле защищать своего Лодра. Остальные посетители тоже, забыв о своих делах, не на шутку увлеклись зрелищем и даже начали спорить, чем закончится драка, и делать ставки на победителя.

Оскорбления в адрес щуплого проповедника, поначалу звучавшие отовсюду, постепенно прекратились: многим стало ясно, что происходит нечто невероятное, а тощий болтун вовсе не так прост, каким показался вначале.

Греттир тоже почувствовал неладное, но не в его правилах было отступать. Подгадав момент, он быстро шагнул к противнику, намереваясь перерезать ему горло.

Но проповедник перехватил его запястье маленькой изящной рукой и отвел меч, а жезлом нанес сокрушительный удар в висок.

Раздался неприятный хруст, и Греттир медленно повалился навзничь. От удара об пол затряслись стоявшие рядом столы. В таверне воцарилась тишина.

— Лодр был со мной, — спокойно, как будто вовсе не он только что победил могучего воина, объяснил свой успех проповедник. — Каждый, кто пойдет за мной к великому Лодру, навсегда забудет, что такое поражение.

Все как будто застыли. И было отчего: нечасто удается увидеть такой поединок.

Первым опомнился Кулл.

— Греттир! — Он подбежал к другу, но с первого же взгляда понял, что тот мертв. Атлант поднял голову и с ненавистью посмотрел в равнодушное лицо убийцы. — Ты сейчас умрешь! — прорычал он и вытащил меч.

Проповедник сделал шаг ему на встречу:

— Зачем ты зря тратишь время? Разве ты не видишь, что я убил этого человека? Идем со мной, и ты станешь таким же могучим, как я. Или ты думаешь, что сможешь совершить то, что оказалось не по силам этому упрямцу?

Однако атланту сотни раз уже приходилось и драться на поединках, и проливать кровь в сражениях, и он понимал, как важно держать себя в руках и управлять своими чувствами, поэтому мгновенно заставил себя успокоиться.

Атлант медленно поднялся на ноги и вытащил меч. И тут проповедник совершил ошибку: он кинулся на Кулла, пытаясь первым нанести удар, а потому вышел из узкого прохода. Теперь у Кулла была возможность замахнуться.

Жезл он отбил легко: молниеносной реакции атланта не раз завидовали и друзья, и враги. Начался поединок, но в отличие от Греттира Кулл подготовился к нему и противник не был для него загадкой, ибо он уже успел убедиться, насколько проповедник быстр и ловок.

Атлант даже почувствовал некоторое уважение к этому человеку, который так самоотверженно бьется за своего бога, и решил для себя, что смерть врага должна быть мгновенной: ему не хотелось, чтобы маленький человечек страдал.

Но, к своему удивлению, он скоро понял, что не в силах выдерживать этот бешеный темп.

Руки стали наливаться усталостью, движения замедлились. А проповедник, казалось, был сделан из железа, даже дыхание у него не сбилось. Он совершал резкие выпады, целясь по рукам Кулла, державшим меч.

Островитянин же не столько нападал, сколько уходил от ударов, причем каждый раз ему это удавалось все с большим трудом. Они уже кружили по всей таверне, опрокидывая столы и скамьи. Под ногами хрустели осколки посуды.

Посетители предпочли отойти к стенам или покинуть таверну. Хозяин заведения и двое его могучих помощников нерешительно мялись в дверях кухни. Все сомневались в победе Кулла.

И когда атлант сообразил, что долго не продержится, он решился на отчаянный шаг. Перебросив меч в левую ладонь, он правой схватил жезл. Проповедник замер на мгновение, но тут же принялся выкручивать жезл вместе с рукой Кулла. Атлант напрягся, жилы его вздулись. Он настолько сосредоточился на том, чтобы удержать оружие противника, что даже не пытался ударить мечом.

На невероятно долгие мгновения бой остановился, и Кулл с удовлетворением убедился, что силы проповедника не безграничны. Тот не мог отобрать свой жезл. И тогда атлант сделал невероятное: не будучи в силах сломить сопротивление врага, который, однако, был гораздо легче его, варвар рванул жезл на себя и вверх. Проповедник перелетел через голову Кулла, каким-то чудом ухитрившись в полете попасть коленом ему в голову, и напоролся на меч атланта.

Человек в серой хламиде дико закричал. Кулл стряхнул его с меча, как мелкую букашку, и он рухнул на пол рядом с Греттиром. Из сквозной раны хлестала кровь. Проповедник с трудом поднял голову и впервые за все время посмотрел прямо в глаза Куллу.

— Из тебя получится хороший слуга для великого Лодра, — прохрипел он и испустил дух.

Кулл, тяжело дыша, окинул взглядом таверну. Все было разгромлено. Самые любопытные из посетителей толпились в дверях. Атлант посмотрел на перепуганного хозяина. Тот всплеснул руками:

— Кто мне заплатит за ущерб?

— Обращайся к великому Лодру. Хотя погоди — проговорил Кулл, кладя окровавленный меч на плечо, а свободной рукой перебрасывая хозяину таверны мешочек с деньгами, — Возьми. И похорони моего друга

Подобрав с пола чудом уцелевший запечатанный кувшинчик вина и прихватив жезл жреца чужого божества, он вышел на улицу.