Припаркованные машины ползли бесконечной лентой и скрывались за очередным поворотом дороги, посыпанной гравием. Она широкой темной рекой струилась к деревянному дому, как будто вытекающему из озера и естественных форм берега. Суперсовременное бунгало, выстроенное в стиле органической архитектуры, судя по внешнему единству с природным ландшафтом, на первый взгляд казалось длинным и приземистым — с широкой плоской крышей, окнами на всю стену и просторной террасой, нависающей над озером. Оно словно отсеками уходило вглубь леса и после третьего терялось в темноте.

С одной стороны дом был прикрыт частоколом гигантских сосен, а с другой, там, где кончалось озеро, — возвышались серые скалистые исполины, увенчанные перламутровым свечением молодого полумесяца.

Огромный холл утопал в резком запахе пота, духов и алкоголя. Здесь царил полумрак, не считая хаотично прыгающих световых пятен и отблеска серебристых льдинок от диско-шаров, щедро развешенных по всему периметру. Внутри дом казался гораздо больше, нежели снаружи. Высокие потолки со множеством окон наверняка наполняли его естественным светом днем, а сейчас сквозь них заглядывали звезды и призрачно лиловые облака.

Пока глаза не привыкли, в темноте разглядеть лица было практически не возможно, лишь размытые темные силуэты. Дженн, заключенная в короткое платье из черных блесток, отыскалась сразу, как будто стерегла нас у входа. Она, пританцовывая, направилась к нам.

— Ну наконец-то! — в одной руке она держала пластиковый стакан, а в другой — миниатюрную сумочку из черной лаковой кожи. — Где вас носило?!

Она неодобрительно посмотрела на мой наряд — джинсы и майку — и покачала головой.

— Могла бы хоть притвориться, что тебе интересно.

— Зачем?

— Действительно, зачем? — махнула она рукой. — Выпьешь чего-нибудь? — громкая музыка заглушала ее тонкий голос.

Я брезгливо посмотрела на тазик с пойлом, гордо именуемым «пунш», в котором уже успели пополоскать руки все кому не лень, и отказалась.

— Я с твоего разрешения украду Лилу, ненадолго?

— Разве что ненадолго, — Илай, крепко державший мою руку, позволил пальцам соскользнуть.

— Майкл вон там, — указала она на импровизированную барную стойку возле входа в кухню.

Илай поднял руки в согласном жесте и, неспешно расталкивая людей, направился к Майклу.

Подростки трясли потными телами, словно в предсмертных судорогах. Парень слева неловко прыгал вокруг пышнотелой брюнетки в ярко-зеленом платье, еще одна парочка кружилась позади нас, на их лицах сверкали капли пота и уплывшие улыбки. В отсутствующих взглядах я узнавала моих одноклассников.

— Мне кажется, одним алкоголем здесь не обошлось…

Дженн пожала плечами, не удивленная моими догадками.

Стало жарко, несмотря на то, что все окна и двери дома были распахнуты настежь. Мы продолжали пробираться сквозь джунгли из извивающихся липких тел.

— Куда мы идем? — спросила я у Дженн и оглянулась на Илая, который остался на кухне, увлеченный разговором с Майклом.

— Небольшая экскурсия, — бросила Дженн, потащив меня вглубь.

— Ты же не собираешься простоять весь вечер у выхода?

— Мне кажется, это не самая паршивая идея, — произнесла я, получив локтем в спину.

— Лила!! — влажные пальцы сомкнулись на запястье.

Я присмотрелась в силуэт и узнала парня из параллельного класса. Все его называли Прыщ. Ростом он был гораздо выше меня, худой, с крючковатым носом и длинными тонкими руками. Прыщ поправил спутанные каштановые волосы, обильно смазанные гелем, подняв свои руки так, что я оказалась в области его подмышек. Мир пошатнулся. Запах от парня исходил такой, будто он не мылся с прошлого Рождества.

— Вилл, привет, — поморщилась я.

— Танцуешь?! — спросил он и, не дождавшись ответа, потянул меня в центр импровизированного танцпола.

— Хей! — возмутилась Дженн, но я уже скрылась за черным парнем в белой рубашке.

— Вилл, я не умею танцевать, — я попыталась освободить свою руку.

— Ничё, я тоже! — признался Вилл и, потряхивая торчащими на манер героев аниме волосами, наступил мне на ногу Я пискнула и отпрыгнула.

— Молодец! — одобрительно заулыбался Вилл, восприняв мой маневр за репетицию танцевальных движений. — Главное — не комплексуй!

Динамики ошалело подпрыгивали, а музыка орала так, словно вечеринка происходила в честь Дня глухих. Вилл начал судорожно трясти головой. В образе «прыща» он мне нравился гораздо больше. Парень приблизился ко мне почти вплотную и стал корчиться, словно у него схватило живот. Я застыла в немом ужасе, не зная, что делать дальше. Подмога подоспела сзади. Дженн резко вытянула меня из толпы и потащила вглубь, через холл, по длинному коридору, отдекорированному бамбуком.

Она толкнула ногой дверь, ведущую на улицу. Я следом за Дженнифер вышла на широкую террасу, нависающую над водной гладью озера. Свет сотен огоньков гирлянд, вьющихся по перилам, отражался от темной воды золотистым бисером. По ту сторону озера, у подножия древних хребтов гор, клубился густой сизый туман. Небо безмятежно мерцало звездами, над самыми вершинами окрашиваясь в глубокий антрацитовый оттенок. Внутри что-то кольнуло. Надо мной сверкали всё те же звезды, мне улыбались всё те же люди, и солнце так же неизменно вставало из-за вон тех горных вершин, только моя жизнь изменилась навсегда.

— Эй, — толкнула меня плечом Дженнифер, — ты где?

— Просто задумалась. Здесь очень красиво, — сквозь надрывную музыку пробивались настойчивые переливы лягушачьего хора.

— Здорово, только комаров много, — она шлепнула себя по плечу и сморщила нос, показывая в сторону. — Впрочем, как и других паразитов.

На балкон в сопровождении высокого плечистого парня вышла Моника. Они остановились поодаль в нескольких метрах от нас, у мягкого бежевого дивана. Девушка присела на его спинку, закинув ногу за ногу. В руке у нее тлела сигарета.

Ее отблеск осветил лицо Марка, он отмахнулся от дыма, отошел на несколько шагов и облокотился о перила. За ним последовала Моника и обвила его сзади руками.

— Ты пьяна, — сказал Марк, снимая с себя хмельное ожерелье.

— Это не так-то плохо, — хохотнула она и упала ему в руки.

— Я попрошу Оливера везти тебя.

Весь вид Марка кричал о том, что его раздражает присутствие Моники.

— Оливера? — подняла Моника брови, припоминая.

— Да, Оливера. Так зовут моего младшего брата.

— Ах, малыш Оливер, теперь вспоминаю… Он до сих пор по мне сохнет?

— Уходи, — прохрипел Марк.

— Мне нужно поговорить с Мелани, — произнесла она заплетающимся языком и растеклась по перилам.

— Тебе до нее не доползти, — резко ответил он, — ни сейчас, ни потом. Ты ей не ровня, надеюсь, она скоро это поймет.

Моника шикнула.

— Я всё равно собиралась сваливать из этого отстойника. За мной заедет друг, только звякну ему, — Моника порылась в сумке и огорченно вздохнула. — Похоже, я посеяла телефон.

Она залезла к нему в карман джинсов и вытащила мобильник.

— Осторожней!

— А то что?! — съязвила она.

— Оставь телефон на столике, — бросил он и ушел.

Когда дверь за ним захлопнулась, Моника юрко повернулась на каблуках вокруг своей оси, достала свой телефон из сумки и нажала вызов. Андроид Марка она держала в другой руке.

— Я на террасе, — холодно и на удивление трезво сказала девушка.

Мы с Дженн переглянулись и замерли в ожидании продолжения. Через минуту на балкон вышла низкорослая, худощавая фигура, вероятно, юноши. Моника повертела перед его глазами телефоном Марка и ключами от «Мустанга» с брелоком в виде футбольного мяча.

— Достала все-таки! — восхищенно воскликнул парень.

Моника довольно хмыкнула и протянула ему ключи.

— А что мне за это будет? — игриво спросил он.

— О-о-о, это сюрприз, — Моника схватила его двумя руками за рубашку и притянула к себе. — Я тебя не разочарую.

Он, словно тряпичная кукла, подался вперед, позволяя ей впиться в себя розовыми губами, похожими на мармеладные конфеты.

— А теперь покончим с этим.

Они быстро спустились по ступеням, ведущим к переднему двору в обход, и скрылись за углом дома.

— Что она замышляет?

Дженн взволнованно покусывала ноготь на большом пальце правой руки.

— Не трать энергию зря, — я отдернула ее руку. — Я найду Илая, а ты попробуй отыскать Марка.

— Думаешь, она хочет испортить ему тормоза?

— Нет, — сказала я, заглядывая в серые глаза Дженнифер. — Моника, может, и не подарок, но не настолько, чтобы убить. Думаю, просто сделает очередную подлость.

— Наложит ему на водительское сиденье кучу?! — скривила губы Дженн.

— Моника не умеет уступать. Ей нужна Мелани. Что бы она ни задумала, это будет связано с ней и Марком.

Мы зашли в дом и рассредоточили силы. Мелани нырнула в толпу дергающихся под электро-хаус подростков, а я пошла в сторону кухни, со слабой надеждой, что Илай все еще там. Было темно, и я то и дело наступала на ноги почетных гостей любой удавшейся вечеринки — подпирателей стен и полировщиков пола, они вяло протестовали мычанием.

Илая не оказалось на кухне, впрочем, как и Марка, зато на барной стойке командой Филла исполнялась современная интерпретации танца маленьких лебедей. Они громко хохотали и кидались чипсами.

Входная дверь распахнулась, и в нее влетел Чад Уотсон.

— Чуваки, ну вы идете?! — крикнул он. — Мы начать без вас не можем.

Первым со стола спрыгнул Брэд, оставаясь в нелепой балетной пачке. Остальные, пиная друг друга, шумной толпой перекочевали на поляну перед домом. Ну конечно, самое время для пьяного футбола. Игра стара как мир. Спортсмены с энтузиазмом борзой, которая гонится за кроликом, бросились на мяч, зигзагами утаптывая траву. Я вышла следом.

В кромешной тьме, обступившей лес и дом, мерцали несколько садовых фонариков. Пытаясь исправить упущение со светом, кто-то догадался использовать фары автомобилей. Про неминуемо разряжающиеся в таком случае аккумуляторы никто уже, конечно, не думал… Крайним к полю стоял красный «Мустанг» Марка с настежь распахнутыми дверями. Из машины доносились обрывки речитатива известного рэп-исполнителя со множеством резких словечек.

Я разглядела Илая, а затем и Марка в резвившейся куче. Они хаотично передвигались, так же, как другие игроки, кидали друг другу мяч, и я даже не была уверена, подозревают ли они, к какой команде кто относится… Или вообще не было никакой команды? Просто группа распаленных мальчишек, которым нужно выпустить энергию и погоняться за добычей.

— Наиглупейшая из человеческих игр, — произнес приятный голос с долей сарказма.

Я обернулась и удивленно уставилась на огненно-рыжего незнакомца. Рядом со мной стоял высокий молодой человек в облегающих черных кожаных леггинсах, тонкой майке с длинными рукавами, тоже черного цвета, и меховом жилете. Количество чокеров на его шее поражало — с десяток бус и подвесок на кожаных шнурках, разной длины и стиля. Казалось, он нацепил всё, что было, но самое невероятное «смог унести», и поэтому перья, якоря из серебра и бусы из яшмы и нефрита невероятным образом сочетались с лапами ворон и переливающимися раковинами.

У него были тонкие черты лица и раскосые изумрудные глаза. Вокруг зрачка мерцал ореол из золотых пылинок, едва заметно вспыхивая, когда он улыбался. Кожа молодого человека была прозрачно бледной — цвета лунного камня.

«Зачем мужчине такая?» — с легкой завистью подумала я.

Он обольстительно улыбнулся, на щеках приступили крошечные ямочки, делая его необычную красоту еще ярче. Рыжий откинул назад прядь густых волос, — они спускались на плечи медными языками пламени и достигали середины спины. Внешность парня не оставила сомнений в его принадлежности к туатам. То, что он заговорил со мной неслучайно, стало тоже очевидным. По позвоночнику пробежал холодок.

— Думаю, ты уже знаешь мое имя.

Я развернулась к полю, стараясь придать себе незаинтересованный вид.

Он кивнул.

— Я примерно так тебя и представлял.

Боковым зрением я увидела, как он ответно внимательно рассматривал меня.

— Вам мою фотографию выдают, что-то вроде ориентировки «особо опасна»?!

Парень хохотнул и грациозным жестом сплел длинные пальцы за затылком в замок. Он отличался изысканным обаянием, как и все туаты, но его красота не была брутальной, скорее наоборот.

— Здесь всего два туата, не считая меня. Один из них бегает по полю практически в чем мать родила и явно не подходит под описание хрупкой семнадцатилетней девушки.

— Тут уйма девушек…

Незнакомец резко перебил меня.

— Не нужно сравнивать пони и арабского скакуна, — он окинул меня своим взглядом с поволокой и снисходительно улыбнулся. — Мы разные.

— У нас две руки, две ноги и два глаза…

— На этом сходства заканчиваются. И это отнюдь не делает им чести.

— Если говорить конкретно о ТЕБЕ, то ты с большей долей вероятности прав. Но я и есть человек.

— Тебе еще нет восемнадцати, — он окинул меня взглядом, как будто прикидывая. — А поэтому нельзя утверждать с точной долей вероятности о твоих способностях и внешних качествах. Только время покажет это.

— О чем это ты?

— Ты когда-нибудь видела щенков афганской борзой?

— Нет, — раздраженно ответила я. — И при чем тут вообще собаки?!

— При том, что без слез на плешивых, плоскомордых заморышей не взглянешь, а по достижении зрелости они преображаются в великолепных, воистину царских особей.

— Чудесная аналогия. Значит, я и есть этот самый плоскомордый заморыш?!

— Ты догадлива, — съехидничал он. — Ставлю тебе плюсик в графе «сообразительность».

— Знаешь, сказка про гадкого утенка была бы менее обидной.

— Не люблю стереотипы. Сухо, скучно, попахивает дурновкусием.

Он повернул голову в сторону поля и нашел взглядом Илая. Краешек губ поддернулся в подобии улыбки, что-то блеснуло в его глазах, как ворох искр от костра.

— Хорош, гаденыш, — покачал он головой и облизнул губы.

Парень достал из кармана прозрачный блеск для губ и несколько раз прошелся по ним кисточкой. Я изумленно подняла брови.

— Рекомендую попробовать, — не оборачиваясь, рыжий язвительно акцентировал отсутствие у меня признаков макияжа.

— Бери пример с эталона стиля.

— Я уже определилась со своим будущим, и бродячего цирка в моем списке нет.

Он оторвал пристальный взгляд от Илая и сверкнул глазами.

— Ты начинаешь мне нравиться, — он снова повернулся к полю и нетерпеливо произнес:

— Надоело!

Рыжий грациозно хлопнул в ладони.

Раздался взрыв, словно раскат грома. Мяч разорвался прямо в руках у одного из игроков. Тот громко вскрикнул и отпрыгнул в сторону. Илай сразу повернулся к нам и удивленно вскинул брови. Мой собеседник послал ему воздушный поцелуй. В тусклом золотистом свете трудно было разглядеть неразбериху на поле, но после череды возгласов, шуток и едкого смеха игра остановилась, и люди стали разбредаться в разных направлениях.

— Джарольдино, — Илай улыбался, приближаясь к нам.

— Зови меня просто Джаред Великий.

Он распахнул руки, обняв Илая.

— У тебя блеск на губах?! — ухмыльнулся Илай.

— Клубничный, как ты любишь.

— Убери руку с моего зада, — беззлобно сказал Илай.

Джаред заливисто засмеялся и заправил пальцы за пояс штанов.

— Просто проверил, в такой ли ты хорошей форме, как раньше.

— Ну и как?

— Великолепно, — довольно выдохнул Джаред — Надеюсь, когда-нибудь я доберусь до тебя.

Илай засмеялся и похлопал его по плечу.

— Я подумаю, если ты снимешь наконец-то эти говномесы.

Я взглянула на ноги Джареда и не сдержала вздох удивления. Он был обут в красные туфли на высоченных каблуках, с шипами на носках.

— Прости, красавчик, но на такие жертвы я не пойду даже ради тебя.

Лицо Илая стало серьезным.

— Я рад тебя видеть в любую секунду, но не могу не поинтересоваться: ты по делу или соскучился?

— Я всегда скучаю по тебе, фитилёк, но сегодня у меня более веский повод. Отец попросил проведать вас. Слухи разлетаются со скоростью туатов.

— Я уж подумал, Ульманас беспокоится по поводу своих сгинувших засланцев.

«Его отец и есть тот самый Ульманас?!» — вонзилось мне в голову.

Джаред непонимающе посмотрел на Илая и прищурил один глаз.

— Насколько мне известно, он никого не посылал. И кто это был?

— Коул и Макс.

Джаред изобразил рвотный позыв, заодно показав превосходное знание матерного языка, в его устах прозвучавшего особо колоритно.

— Он действительно их послал, только на х…! Эта парочка аборигенов давно не в его команде, тебе ли не знать. Насколько мне известно, они переметнулись к Ольтуру.

Джаред потер острый подбородок левой рукой.

— Я обязательно скажу отцу об этом акте своеволия. Наигрубейшее нарушение правил.

— Лучше не стоит, — мягко произнес Илай. — Иначе мне придется участвовать в следственном эксперименте, рассказывать, где я спрятал их трупы… Ну, ты знаешь.

— Конечно, я знаю тебя лучше, чем кто бы то ни было! Завалил их, да?! — надрывно произнес он.

— Ага, — спокойно ответил Илай.

— Ай, молодца!!

Джаред тряхнул золотистой гривой и снова хлопнул Илая по заднице.

— Эй! — Илай выставил вперед палец, словно шпагу.

— Прости, я такой непосредственный в радости, — виновато произнес Джаред, подмигнув Илаю кошачьим зеленым глазом.

— Это стоит отпраздновать. На этой варварской вечеринке, полагаю, есть что выпить?!

— Пойдем, Джей, буду совращать тебя спиртным.

— Тут есть чем совратиться, — промурлыкал он, бросая взгляд на двух парней.

Один из них — который был в балетной пачке — раскуривал подозрительно пахнущую папиросу.

— Я страшен в ревности, — Илай подтолкнул его плечом.

Ходули Джареда сыграли злую шутку, нога подвернулась, он потерял равновесие и упал на на того самого молодого человека в балетной пачке. Пачка обалдело смотрел на Джареда, как на инопланетного гостя, а когда он уткнулся глазами в туфли, его рот вообще приоткрылся.

— Весьма сожалею, любезнейший, — сказал он, взяв папиросу из его рук.

Он продолжительно затянулся и прошелся рукой с черными, как будто специально облупившимся ногтями по груди подростка.

— Кстати, улётная юбка!

— Ты придурок, чувак! Я говорил тебе, сними эту хрень, — прошептал ему второй.

* * *

Из распахнутых дверей лилась громкая музыка. Все разделились по интересам и теперь кучковались небольшими стайками.

— Пойду поохочусь, — сверкнул глазами Джаред.

— Только не мусори, — предупредил его Илай.

Ему приходилось переходить на крик, чтобы быть услышанным. Одна песня сменила другую, и группы подвыпивших подростков заполонили середину холла, снова смешавшись в однородную массу.

Джаред увидел что-то, или кого-то, кто привлек его внимание. Он вскинул бровь, поправил серебристый мех жилета и вальяжно побрел в столовую. Оттуда разливался яркий свет и доносился смех.

— Что значит «поохочусь» и «не мусори»?!

— Всё нормально, — Илай провел ладонями по моим щекам. — Джей абсолютно безобидный парень. Decipit frons prima multos.

— Я не сильна в латыни, ты уж меня прости, но он не внушает доверия.

— Внешность обманчива. Лила, я немногих допускаю к себе близко, но ему доверяю. Это что-нибудь для тебя значит?

— Да. Наверное, да. Просто пообещай мне, что он никого не съест и не спалит.

— Джаред — убежденный вегетарианец и туат воздуха.

Илай затянул меня в тускло освещенное помещение, служившее библиотекой. Я оглянулась вокруг. У высокой стены до самого потолка располагались полки, заставленные различными книгами. Коричневые потертые корешки хвастались именитыми авторами.

— Если бы я знала о существовании этой комнаты, я бы тут и спряталась.

Илай прыгнул на диван и закинул ноги на его спинку.

В камине, выложенном диким камнем, горел огонь, заливая комнату золотистым светом. На полу лежал ковер цвета капучино с бледными замысловатыми узорами, похожими на рисунки первобытных людей. Здесь стояли три больших мягких кресла и диван. По периметру комнаты горели торшеры из филиппинских ракушек и с ножками в виде танцующих нимф. Отблески огня поигрывали на их серебристых телах. Опорой круглому столику из темного дерева служила глыба неотесанного гранита, как будто случайно оказавшаяся под ним.

Я села рядом, подняла ноги и обхватила колени. Языки пламени, плясавшие в камине, блестели на темных шелковистых волосах Илая янтарными бликами.

— Ты упомянул отца Джареда, его вроде бы зовут Ульманас?

— Да. Ульманас Грей.

— Тот самый Ульманас?!!

— Да, он самый, но это ко мне и Джареду не имеет ни малейшего отношения. У него с отцом тоже не всё шелково.

— Ах, почему я не удивлена? Ну конечно. Парень предпочитает обувь на каблуке и клубничный блеск!

— Он непрост, но его закидоны окупаются сполна. Дай ему шанс.

Дверь резко распахнулась, и в нее, словно пощечина, вернувшая меня к реальности, заглянул молодой человек, тот самый, что был на балконе с Моникой. Я никогда прежде не встречалась с ним. И могла с уверенностью сказать, что он не из нашей школы. Он кого-то искал, и, бегло оббежав глазами комнату, захлопнул за собой дверь.

— Вот черт! За всем происходящим я обо всем забыла. Мне нужно найти Дженнифер!

Я резко встала.

— О чем ты забыла?

— Помоги мне найти Дженн, я по пути расскажу.

— Хорошо, — Илай нехотя встал с дивана и направился за мной. — Если это действительно важнее того, что я собирался сделать… — уголок его губ повернулся в подобии улыбки.

* * *

Илай выслушал мой быстрый пересказ сегодняшних событий в туалете и случайно подслушанного разговора на террасе. На него это не произвело никакого впечатления.

— Я бы не стал париться.

Он снисходительно улыбнулся.

— Может, для тебя это неважно, но важно для меня. Она всегда делала гадости — хитро и извращенно, сбрасывая вину на других. Но теперь она решила разобраться с парнем своей лучшей подруги! Ты должен мне помочь!

— Слушаюсь и повинуюсь, — Илай склонил голову.

Я достала свой мобильник. На серебристом стареньком корпусе белели стертые кнопки. Телефон Дженн оказался недоступен.

— Плохо, — проговорила я и быстрым шагом двинулась вдоль длинного коридора, увешанного фотографиями в черных рамках. Мягкая ковровая дорожка, лежащая на темном блестящем полу, приглушала стук шагов. Илай бесшумно шел позади, словно парил в воздухе.

Уже показался поворот к одной из комнат для отдыха с видом на озеро, как он резко схватил меня за плечи и, прижав к стене, склонился надо мной. В темноте его волосы казались черными как смоль, а глаза были цвета малахита.

— Не время… — хотела сказать я, а Илай приставил палец к моим губам.

Я затихла.

Разговор был в самом разгаре.

— Передай Марку, — Моника говорила торопливо, словно куда-то опаздывала.

— Откуда у тебя его телефон?

— Он дал мне позвонить. У моего батарейка сдохла. Так ты передашь?

— Да, конечно, — голос Мелани звучал смущенно. — Извини за сегодняшнее. Я сама не знаю, что нашло на меня.

— Ладно, забыли, — бросила Моника. — Подруги?

— Подруги, — быстро произнесла Мелани.

Судя по звуку, они обнялись.

— Увидимся завтра в школе, — произнесла Моника.

— Уже уходишь?

— Да, меня ждут.

— Ну ладно. Тогда до завтра.

— Ах, да, — сказала она напоследок, — там ему эсэмэс пришла, проверь.

— Я не копаюсь в его телефоне, — отозвалась Мелани возмущенно.

— А зря. Кое-что из того, что там написано, может заинтересовать тебя.

— Я ему доверяю, если ты об этом.

— Да, детка, если тебе нравится снимать лапшу с ушей. Вперед!

Повисла пауза. Напряженная тишина разбавлялась дыханием Илая и отголосками музыки.

— Не может быть, — прошептала Мелани. — Ошиблись номером!

— Ну конечно, ошиблись, твой Марк святой.

— Ты читала ее?!

— Да, — невозмутимо проговорила она. — И не смотри на меня так. Если бы я не прочитала ее, тебя бы продолжали водить за нос.

— Он бы не стал!..

— Так пойди и проверь. В ней сказано, что кто-то забыл что-то на сиденье его машины. Если эсэмэс пришла по ошибке, то и в «Мустанге» у Марка пусто. Логично?

— Да, — еле выдавила девушка.

— Ты хочешь знать правду?!

Илай успел заслонить меня собой, как только они вышли из-за угла. Он прижал меня к себе ладонью, положив ее на спину, а другой рукой забрался под волосы. В коридоре было темно, им не было до нас никакого дела, и они просто прошли мимо.

— Я заслужил маленькое «спасибо», — прошептал он, касаясь губ.

— Да, только немного попозже, — я выскользнула из-под его руки и выглянула за угол.

Я еще раз набрала Дженн — ее номер по-прежнему оставался «вне зоны действия сети».

— Можно поинтересоваться, зачем тебе всё это? — неожиданно спросил Илай.

Я повернулась к нему с озадаченным видом. Он прислонился к стене одним плечом и лениво рассматривал свои руки.

— В смысле?

— Что ты будешь делать?

Чувство оцепенения сковало тело.

— Расскажу Мелани, что Марк невиновен! Они поссорятся из-за нее!!!

— Поссорятся, помирятся, расстанутся… Люди.

Слово «люди» он произнес так, как если бы говорил о слизнях на клубнях картофеля или хотя бы о каких-нибудь кроликах.

— Люди?! — повторила я, ошарашенная его интонацией, — На тебя так повлиял Джаред? Я раньше не замечала за тобой такой бесчеловечности.

Илай удивленно хмыкнул.

— Бесчеловечности? Лила, я туат.

Я отступила на шаг назад. Когда я открыла рот, то поняла, что от возмущения заговорила шепотом.

— Ты сам утверждал, что защищать людей и помогать им — наша прямая обязанность!

Он поднял руки вверх и усмехнулся.

— В глобальных масштабах. Мы спасаем города, иногда целые страны. Но вмешиваться в разборки подростков с откапыванием красных трусов с заднего сидения «Мустанга»? Я пас.

— Чего?! Она подкинула ему трусы?

— Насколько я смог расслышать… Эй, ты куда?!

Не желая слушать больше не слова, я неслась в полумрак, заполненный громкой музыкой. Из кухни опять доносились крики и смех. Я заскочила туда и застыла. На длинном овальном столе стояли в обнимку Джаред с Дженн и пили на брудершафт.

— Пей до дна, пей до дна, пей до дна! — скандировала толпа. Дженн опрокинулась стакан кверху и вылила в себя всё без остатка. Она перевернула стакан, показывая, что он пуст, и с восторженными криками закружилась на столе. Она смеялась как сумасшедшая и упала в руки к Джареду. Тот подхватил ее, и они затанцевали вместе, не замечая никого вокруг.

Я с силой ущипнула ее за щиколотку.

— А уу!! — вскрикнула она и обратила на меня расфокусированный взгляд.

— Лила?! Где ты была? Я искала тебя!

Она, покачнувшись, села на стол и свесила ноги.

— Я заметила. Не смогла найти и прибегла к помощи своего мучачика?

Я стрельнула острым взглядом в Джареда.

— А, он? — прикусила губу Дженн. — Горячий, да! — она сказала это с придыханием и, как мне показалось, легким по скуливанием.

— Ты шутишь! Он лапал Илая, еще у него блеск на губах, и он в туфлях, и… да ты только взгляни на него!!!

Она смотрела на него блестящими от восторга глазами.

— Ну…

— Что «ну»?! Где Майкл?! — я тряхнула ее, приводя в чувство.

— Майкл? — она произнесла его имя словно доставала его из тумана. — Он почти сразу ушел, сказал, что плохо себя чувствует.

— Пошли, — я потянула ее за руку.

Дженн сползла со стола. Несколько блесток серебристыми снежинками упали на кафельный пол. Она поправила светлые локоны, с трудом балансируя на каблуках, и сделала глубокий вдох, стряхивая наваждение.

— Хей! — воскликнул Джаред.

Дженнифер оглянулась.

— Возвращайся.

Она глупо улыбнулась.

Вокруг рыжего роилась большая часть гостей. Он громко шутил, смеялся, выплевывая забавные истории, в правдивости которых я сильно сомневалась. Его новый друг в балетной пачке без тени сомнения сидел рядом с Джаредом, заглядывая ему в рот, и смеялся громче всех. Треск пластиковых стаканов — последнее, что я услышала перед тем, как вышла на улицу.

Трава перед домом казалась черной щетиной. Роса уже успела осесть на землю, и с каждым новым шагом мои ноги намокали всё больше. Мустанг стоял там же, где его и оставили, с распахнутыми дверями, похожими на сломанные крылья жука. Мы остановились поодаль.

Мелани придерживалась за заднюю дверь «Мустанга», как если у нее из-под ног уплывала земля. Ее полные слез глаза смотрели на маленький кусочек кружева на сиденье.

— Всё еще будешь доказывать, что это, — Моника приподняла женские трусики кончиком пальца и помахала ими перед носом подруги, — не имеет отношения к Марку?

Губы Мелани сжались в отвращении, слезы потекли по бледному лицу. Она молча развернулась на пятках и быстрым шагом ушла прочь, не сказав ни слова. Моника удовлетворенно ухмыльнулась, провожая ее взглядом.

— И что теперь? — как-то потеряно прозвучала Дженнифер.

— Я собираюсь рассказать ей правду.

— Сейчас это абсолютно бесполезно. Она не станет тебя слушать.

— Зато я знаю, кого станет.

— Ты хочешь, чтобы я внушил ей всё забыть? Я не стану тратить на это время, — возразил Илай.

— Несправедливо!!! Если тебе это ничего не стоит, просто поговори с ней.

— Справедливости не существует. Это то, о чем все говорят, но никто о ней ничего не знает.

— Илай! — произнесли мы в унисон с только что подошедшим Джаредом. Я недовольно обернулась к нему. — Ну что теперь?!

— У тебя гости.

Тон Джея не говорил мне ни о чем. Ровный, спокойный, как море во время штиля, но Илай прочитал в нем гораздо больше, чем я. Выражение его лица не изменилось, зато во взгляде мелькнуло неприятное удивления, как проблеск пламени.

— Много у нас гостей? — на его лице снова появилась равнодушная ухмылка. — Хочу знать, на сколько персон сервировать ужин.

— На три, — улыбнулся Джаред. — Не забудь подать фирменный острый соус от шеф-повара. — Его голос был мягкий, с легкой хрипотцой. — Илай засмеялся.

— Не сомневайся! Соус сегодня особый!

— Подождешь меня в библиотеке? — попросил меня Илай. — Не хочу, чтобы получилось как в прошлый раз, если до этого дойдет дело.

Надломленная голова Коула сама собой всплыла в памяти — с безжизненными глазами-бусинами и приоткрытым ртом, осыпанным кристаллами инея.

— Хорошо, — прошептала я.

Илай провел пальцем по моей щеке.

— Я скоро вернусь.

— Значит, за меня ты так не переживаешь?! Моим задом вполне можно прикрываться?! — Джаред сузил глаза.

— Сам хвастался его многофункциональностью! Сейчас и проверим.

— Это не совсем то, что я имел в виду!

Илай с силой хлопнул его по спине, подталкивая вперед.

— Хей! Нежнее!

— Время жестких игр, торопись.

В библиотеке было пусто, тепло и тихо. Громыхания музыки казались далеким строительным шумом, натыкающимся на броню ясеневых дверей. Я прошла через середину комнаты, по мягкому ковру, наступая на каждый рисунок, придумывая для них значение. Угасающий огонь в камине отбрасывал ленивые медовые блики. Языки пламени подпрыгивали вверх и устало оседали на тихо потрескивающие поленья.

Взгляд скользнул по корешкам книг и остановился на произведении Маркеса. От книги пахло старой бумагой и пылью. Мне всегда казалось, что они начинают пахнуть, когда их читают, когда их проживают. Я любила их запах. Запах пыли и шоколада, мудрости прошлых лет, уютного вечера и камина, немного корицы, крепкого кофе, предвкушения, запах вечности, времени, путешествий и мечтаний… Они всегда пахнут чем-то головокружительным, чем угодно, но только не одиночеством.

Я зажмурилась, открыла наугад страницу и ткнула пальцем.

…казалось, что Господь Бог решил проверить, до каких пределов способно дойти удивление жителей Макондо, и держал их в постоянном колебании между восторгом и разочарованием, сомнением и признанием, пока наконец не осталось никого, кто бы мог с уверенностью сказать, где же проходят границы реальности…

Меня отвлек тихий звук, похожий на игру ветра, принесший с собой аромат мандарина и гвоздики. Я осмотрелась. Кроме меня и жирной мухи, ползающей по яблокам, никого не было. Так казалось. За полками раздался шелест, словно кто-то листал страницы. Я подошла ближе и удивленно заглянула за нее.

Оказывается, полка не стояла у стены, как мне показалось изначально, а зонировала помещение. Вторая, скрытая, часть комнаты служила небольшой читальней с парой кресел на тонких изогнутых ножках, обтянутых сиреневым бархатом. Здесь наличествовали окна на всю стену и раздвижная дверь, ведущая на улицу.

В одном из кресел сидела девушка. Даже в теплом свете огня ее черные волосы отливали синевой, падая до самой поясницы. В одной руке она держала приоткрытый томик Пушкина и читала вслух:

Девушка вздохнула и резко захлопнула книгу.

— Мне часто читали классиков в детстве. До сих пор тошнит — проговорила она ледяным, как арктический ветер, голосом.

Девушка грациозно повернулась ко мне и откинула волосы назад; они, словно дождь, рассыпалась по спине. Ее лицо было почти идеально пропорциональным. Острый подбородок, высокие скулы, прямой нос, четкие арки бровей. Кожа — белая, словно первый снег, — контрастировала с большими черными глазами.

Я не спеша подошла и села в кресло напротив. Мною двигало любопытство. В ней была какая-то манящая сила. Мы молча смотрели друг на друга. Она мне напоминала цветы олеандра — настолько же прекрасные, насколько смертельные.

— Марина Ольтур, — гордо представилась она.

— Судя по тому, как ты произнесла свое имя, я должна была ждать тебя всю жизнь и сейчас кататься по полу от восторга.

Ее ироничный смех раздался звуком камнепада. Тяжелый и громкий.

— Судя по тому, что ты не катаешься по полу от восторга, тебе неизвестно, кто я.

— Верно. Кроме того, ты, вероятно, жуткая стерва.

Она вытянула длинные ноги, обутые в высокие кожаные сапоги.

— Тебе обо мне известно самое главное. Не пренебрегай этим!

— Приму к сведению, — склонила я голову набок.

— Если окажешься достаточно умной, то да. Хотя Илай любит развлечься с дурочками.

— Ты пытаешься намекнуть, что он развлекался и с тобой?

— Если у тебя острый язык, ты должна быть уверена в силовом превосходстве над оппонентом, чтобы твои речи не оказались фатальными!

Появление туатов уже меня не пугало. А Марина казалась даже интересной. Опасной, да, но интересной.

— Так что ты тут делаешь? — спросила я.

Она улыбнулась.

— Причина банальна. Илай, — она провела пальцем по выступающей ключице. Ее ногти были выкрашены в цвет графита.

Я промолчала. Марина была ослепительно красива и, похоже, умна, почему она могла бы не понравиться Илаю.

— Я соскучилась по нему, неужели это недостаточно веская причина?! — вкрадчиво проговорила она. — По нему нельзя не скучать, ведь так?

Марина заглянула ко мне в глаза, словно двумя руками залезла ко мне в душу, нащупывая слабые стороны. Ее тяжелый взгляд ощущался холодом в костях, настолько сильным, что просто обжигал.

— Так.

Она мягко улыбнулась.

— То, что он захотел поиграть с тобой, меня не расстраивает, даже наоборот. Илай сможет оценить достоинства в сравнении. И потом, платоническая любовь — миф. Так и не может существовать ничего между вами. Вы противоположности! — она вздернула подбородок кверху.

Я не хотела ей ничего отвечать.

— Я могу понять его, — продолжала она. — Мы всегда желаем получить то, чего у нас нет. Но часто выходит так, что когда мы всё же достигаем желаемого, оказывается, что это совсем не то, что нам нужно. В тебе есть всё, чего нет в нем. Добродетель, чистота, жертвенность… Но кому это нужно в наше время? покачала головой она. Марина выглядела безжизненно красивой, как фарфоровая кукла. — Их ценность давно утеряна. Всё равно что пытаться раплатиться в магазине франкскими шиллингами эпохи Карла Великого. Он другой, Лила! — прошептала она, закинув ногу за ногу. — Можно нарядить тигра в костюм кролика, но нельзя его заставить есть морковку. Сейчас Илай верит в то, во что хочет верить. А хочет он тебя.

— Тогда что ты тут делаешь?

— Мало ли, чего он хочет, — остро усмехнулась она. — Я пришла забрать свое.

— Возьми… если сможешь, — невозмутимо произнесла я.

Она улыбнулась так, что я затаила дыхание. Ее взгляд блеснул, как лунный свет на черной поверхности океана.

— Как просто ты сдаешься! — Марина пренебрежительно сузила глаза. — Я верю, что тот, кто не борется за свое счастье, — его не заслуживает.

Всё внутри забурило, громко протестуя, — ведь Илай не вещь. Нельзя просто кинуть жребий и решить, кому он достанется.

— Он сам решит, что для него лучше, — сказала я твердым голосом.

— Давай проверим, — выглянула она из-за кресла. — Ударь меня. Если он не будет сопротивляться — никогда не приближайся к нему.

Марина с грацией пантеры спрыгнула с кресла.

Она подошла к полке и одним движением скинула книги на пол, открывая мне обзор. Теперь я могла видеть Илая и Джареда, заходящих в библиотеку.

— Не могу понять, куда они подевались… Они были там! — бросил Джаред.

— Мы узнаем. Сначала хочу отвезти Лилу домой.

— Я видел… — начал Джей.

Марина взялась двумя руками за полку и игриво выглянула из-за нее.

— Марина! — лицо Джареда вспыхнуло и вытянулось.

— Ты уже говорил, — сказал Илай, скривившись. Затем он тоже увидел Марину и нежно улыбнулся. Он подошел к ней близко и протянул руку.

Марина закуталась в его объятия и положила голову на грудь.

Она торжествующе смотрела на меня и улыбалась.

Илай провел руками по ее волосам и поцеловал в губы. Девушка занесла руку за спину и показала мне средний палец. Я вздрогнула и вцепилась руками в подлокотники. Сцена предо мной не нуждалась в комментариях. То, как его глаза блестели, когда он смотрел на нее, с какой нежностью обнимал… Илай был счастлив.

Мне здесь не место. Я тихо встала и попятилась назад, к выходу. Подальше от омерзительного, горестного чувства. Убогое, собственническое право на то, что мне не принадлежит. Никому не принадлежит. Свобода выбора — главное достоинство души, то, что никто и никогда не сможет отнять. Если я поддамся ревности, то я не более чем животное, недостойное называться человеком.

В голове, некстати, вспыхнули слова Филла про черного ангела и его фасад. Он был прав? Всё это — лишь забава? Адреналин забурлил внутри, пробуждая самые унизительные мысли. Мне просто было больно, очень больно. Я не могла видеть, как он прижимает ее к себе. Илай смотрел на нее так, как раньше смотрел на меня.

Сделав несколько шагов к выходу, я не могла оторвать от него глаз. Хотела, но не могла. Скорее пытаясь уйти, я плохо понимала, что делаю. Просто открыла стеклянную дверь, нырнула в пустоту ночи.

— Какого х… ты вытворяешь? — услышала я голос Джареда, но мне было всё равно.

Я уже стекала онемевшими ногами по деревянными ступеням. Они вывели меня на узкую дорожку, теряющуюся в лесу. Свет из окон уже не достигал этого места, здесь было абсолютно темно. Практически на ощупь я неслась сквозь лес, без разбора цепляя кусты и ветки. Они больно хлестали по лицу и рукам. Внутри клокотало страшное чувство. Ярость вперемешку с обидой, под соусом из обманутых надежд, то, что способно задушить и растоптать, взорвать и растерзать всё хорошее и доброе.

Единственным желанием было провалиться сквозь землю, раствориться, разорваться на атомы. Хотелось закричать.

Небо разродилось чередой молний, светло-голубыми трещинами разрывающими небо. Снова хлынул ливень, с такой силой, что казалось, где-то сорвало гидрант. Ослепляющие вспышки чередовались с бешеными раскатами грома, от их гневных криков тряслась земля. Не было ни малейшего сомнения — Илай поймет, что дождик закапал неспроста.

По лицу хлестнула очередная ветка, попав прямо в глаз. Я застонала, зажимая его рукой. Из поврежденного глаза потекла слеза. Это не из-за Илая, убеждала я себя. Просто больно.

Пытаясь понять, где я и куда идти дальше, я огляделась по сторонам. Кругом темнота. Мне требовалось идти, механически двигаться вперед, не застывая в подобном состоянии. Куда-нибудь, где я не увижу Илая, где не опушусь до слез и брани в его адрес. Мне нужно было время, чтобы успокоиться. Ужасная ревность ощущалась горечью во рту и пустотой в сердце.

Вдалеке, преломлялись в каплях дождя, забрезжил свет. Я двинулась туда, пробиваясь сквозь корявые лапы кустов. Шаг за шагом, всё больше увязая в ледяной грязи. Свет вывел меня к обочине дороги, ведущей к дому Марка. Поперек нее, в колее от тормозного пути, стояла машина с работающим двигателем. От подрагивающего капота поднимался пар. Капли дождя ударялись об автомобиль и спешно собирались в ручейки, стекая вниз.

Я шмыгнула носом, обхватила себя заледеневшими руками и пошла в сторону от дома.

— Лила! — позвал женский голос.

Я оглянулась. На залепленных грязью номерах читалось «MlovM», — номера, которые Марк подарил Мелани, на ее день рождения. «Mark Love Mell».

Это была Мелани, с синим, как слива, носом. Волосы, подобно соломенному стогу, торчали вверх, на лице от потекшей туши чернела печальная маска. Хотя я-то выглядела не лучше. Мокрое, грязное чучело с прилизанными волосами, прилипшими к спине. Наверное, так и появляются байки о леших…

— Скорее садись в машину, — сказала Мелани.

Я тряслась под потоками теплого воздуха, постепенно согреваясь, но дрожь не проходила.

— С тобой что-то случилось? — шмыгнула она носом.

— Я искала тебя, — расчесав пальцами волосы, я сплела их в косу.

— Глядя на тебя — звучит пугающе, — усмехнулась Мелани.

Телефон Мелани зажужжал, словно пчела. Это звонил Марк. Она отвела взгляд в сторону. На экране появилась его фотография. Марк улыбался, откинувшись на подушку, заправив пальцы во всклокоченные волосы. Он выглядел сонно. Наверное, фотка была сделана ранним утром, когда они в обнимку пили кофе. Мобильник замолк и вывел сообщение: «У вас 16 пропущенных вызовов».

Мелани положила телефон в бардачок и посмотрела на меня.

— Так зачем ты меня искала?

Когда я замолчала, Мелани отсутствующим взглядом смотрела на капли, стекающие по стеклу.

— Знаю, в это трудно поверить.

— Как раз-таки нет. Просто с этим трудно примириться. Мы дружим уже десять лет. Большую часть жизни.

«В конце концов, лучше знать правду», — подумала я, но не произнесла вслух. Мелани выглядела подавленной.

— Спасибо, — прошептала она.

В бардачке снова зазвонил мобильник. Она решительно достала его.

— Мел, где ты?! — почти прокричал Марк.

— Я недалеко от дома вместе с Лилой. Нам нужно было поговорить.

— Могла бы меня предупредить!

— Прости, — она бросила на меня беглый взгляд. — Я скоро буду.

— Хорошо, — сказал он Мелани, а потом громко крикнул, так что Мелл убрала трубку от уха: — Илай! Лила с Мелл, недалеко от дома.

— Езжай к нему, а я дойду пешком, — я открыла дверь, впуская мокрый ветер в машину.

— Ты рехнулась!!! На погоду посмотри!

— Мне срочно нужно домой, а отвезти ты все равно меня не сможешь, — я указала на бревно, загородившее путь.

— Возьми, — Мелл протянула мне теплую куртку с капюшоном. — Что Илаю сказать-то?

— Скажи правду — что ничего не знаешь.

Я накинула куртку и поспешила прочь.

Ветер хлестал по лицу, забираясь под капюшон. Я была мокрая насквозь, дрожала, словно листья, и не имела представления, куда иду, а когда остановилась, поняла, что смотрю на обшарпанную дверь дома Мардж. Она никогда не запирала ее. Я беспрепятственно вошла. Зачем? Сама не знаю, может, надеялась, что это последнее место, где меня будет искать Илай.

Я в полной темноте кралась по полу, тихо, как могла, но гнилые половицы скрипели, будто ворчливый старик. Под ногами хрустел мусор. Я поднялась по лестнице и заглянула в комнату, где прожила пять лет. Прошла внутрь, провела рукой по пыльному столу, а затем села на кровать. Здесь, как всегда, смердело одиночеством и было так же пусто, как и у меня в душе. Снова.

Гнетущая тишина разбавлялась тарахтением старого холодильника на кухне. Он будто кашлял, подзынькивая стоящими на нем банками. Мардж всегда очень громко храпела, и я до самого последнего дня не могла привыкнуть к этому жуткому звуку. Сегодня было тихо, значит, она на работе.

Скудный лунный свет монохромно окрашивал комнату в серый оттенок, словно здесь не существовало красок вовсе. У двери в ванную что-то блеснуло. Я подошла ближе и подняла с пола… кулон Мардж. Наверное, она обронила его при нашей последней встрече. Он стал источать нежный голубоватый свет, который становился всё ярче, и я инстинктивно зажала его между ладоней, словно боялась быть замеченной. Из-под пальцев пробивалось свечение, как если бы я держала в руках упавшую звезду. Он выглядел знакомым. Переплетение линий напоминало мне о чем-то очень важном… Кулон сверкал очень нежно, и я почему-то подумала о маме. Мне так хотелось ее обнять! Наверное, она пахла ванилью или еще чем-то добрым, только маминым. Любовью.

Я вздрогнула. Наверное, от холода. Одежда на мне всё еще была мокрой, и я сильно мерзла. В кладовке лежали старые вещи, некоторые могли сгодиться, пока она не просохнет. Перерыв небольшой короб со старьем, я убедилась, что ничего лучше пижамы с ужасными розовыми зайцами нет. Я зашла в ванную, включила свет и стянула майку. В низу живота, там, где выпирала правая бедренная кость, у меня было небольшое родимое пятно. Оно выглядело как отзеркаленная буква «Е» с волнистыми линиями, словно было сделано из песка и дуновением ветра его немного размыло по коже.

Я оглянулась на кровать, где оставила кулон. Ну конечно, рисунок на нем тоже напоминал линии родимого пятна. Я схватила подвеску и поднесла к отметке. Точно. Только на кулоне стоял еще один знак, и теперь всё стало понятно. Знак справа оказался буквой «Ь», первой буквой моего имени. А знак слева копировал родимое пятно. Это был мой кулон. Вот только почему он мерцал, когда я брала его в руки, и откуда он оказался у Мардж? Хотя чему я удивляюсь, она всегда присваивала то, что ей не принадлежало. Может, это одна из немногих вещей, что была со мной, когда меня нашли.

Внизу заскулила входная дверь. Раздалось тяжелое шарканье обуви по полу. Мардж. Скорее, чтобы она не обнаружила меня здесь, я схватила одежду и открыла окно, впуская ледяной ветер. Перекинув ногу через подоконник, вылезла на скользкий козырек. Дождь закончился. Теперь с неба хлопьями сыпал снег. Он таял, даже не долетая до земли.

По правой стороне от козырька вниз ползла трухлявая шпалера, по которой, наверное, давным-давно вилась садовая роза. Теперь внизу серела безжизненная почва, присыпания листвой. Надеясь, что деревянные планки выдержат мой вес, я ступила на первую и, стараясь не дышать, поползла вниз. Гнилые планки издали хруст, нога соскользнула, разбивая следующую, за ней моментально сломались остальные. В попытке смягчить падение я цеплялась руками, но всё же упала прямо на спину, так неудачно, что у меня перемкнуло дыхание.

Ладони саднило от собранного урожая заноз. Я не двигаясь лежала на мокрой земле и смотрела в пропасть ночного неба. Холод опять пробирал до костей, но сил встать просто оставалось. Я тяжело вздохнула, желая выдохнуть горечь, стоявшую во рту. По щекам текли слезы, с которыми я не хотела соглашаться. Всё непременно будет хорошо, просто нужно пережить этот день. Завтра снова взойдет солнце… А сейчас с неба сыпались крошечные снежинки, сверкающие подобно серебристой пыли в свете уличной лампы. Заключенная в кокон из паутины, словно умирающий светлячок, она источала едва заметный свет.

На меня легла тень. Он опустился на колени у моего лица и прижался губами ко лбу, давая почувствовать жар ладоней на щеках. Илай стер слезы.

— Не верь всему, что ты видишь, — шепотом произнес он. — Порой это единственный способ остаться зрячим в мире, в котором мы существуем.

Я закрыла глаза и начала вставать. Наши взгляды на мгновение пересеклись, и он застыл на месте, потому что я не успела спрятать свои воспоминания. Они пульсировали свежей ссадиной.

— Лила, — покачал он головой, — всё не так…

Волосы Илая падали на глаза. На них сверкал снег, чистый и прекрасный, как и его любовь. И такой же ненастоящий, он сразу же таял, стекая по лицу, словно слезы. Оттого, как восхитителен он был, мне хотелось бежать куда глядят глаза, лишь бы не смотреть на него. Оказалось, что ничего так не ранит, как осколки собственного счастья.

Учащенный пульс громко стучал в ушах. Илай нежно взял меня за руку и потянул на себя. Мы оказались лицом к лицу. Сердце выпрыгивало из груди, но я едва слышала его стук, пока меня затягивало в водоворот его взгляда. Я снова попала в ловушку.

— Я всё тебе объясню, — сказал Илай.

— Разве я просила? — спокойно произнесла я, очнувшись, и резко отвернулась.

Уцепившись взглядом за тропинку, лишь бы не смотреть на него, я двинулась в сторону дома мисс Хоггинс. Ближайший путь к нему шел через пролесок.

— Ты еще восхитительней когда ревнуешь.

Илай предстал передо мной.

— Мне нужно побыть одной. Пожалуйста, — проговорила я, едва сдерживаясь. Едва дыша.

Холодность в произношении стоила катастрофических усилий. Слезы уже щекотали нос. Я чувствовала, что буквально захлебываюсь от переполняющего гнева, а он, как специально, провоцировал и рассматривал меня в пижамных шортах, расписанных дурацкими зайцами с мерзкими розовыми ушами, и улыбался так, словно ему подали порцию его любимого мороженого.

— Если бы ты знала, как тебе идет эта пижама.

— Илай! — я предостерегающе произнесла его имя, слыша себя со стороны, словно через толстую стену.

— Лила… — мягко сказал Илай. Он, нежно касаясь, провел тыльной стороной ладони по щеке. Время замедлилось, и казалось, только бешеный стук сердца остался вне его власти. Что-то звонко щелкнуло, как будто звук спущенного курка, а за ним последовала вспышка света. Между нами в землю вошла голубая нитка молнии — копьем, состоящим из ледяного гнева. Илай застыл, точно не ожидая ничего подобного, а я бросилась бежать.

— Ты хочешь меня убить? — крикнул он вслед.

Илай двигался быстрее, чем я, гораздо быстрее. Когда он внезапно возник передо мной, я громко врезалась в него, застонав от неожиданности, схватившись за руку.

— Что ты творишь?! — крикнула я в ужасе.

Уголки его губ приподнялись в легкой ухмылке, он обрушил на меня жадный взгляд, в глазах вспыхнул тот самый огонь. Прорычав, Илай смахнул потемневшие от талого снега волосы назад и врезался в меня, зажимая в руках. Он двигался словно молния, минуту назад пронзившая землю у его ног. Одна ладонь Илая была на моей спине, а другая — легла на шею, притягивая меня сильнее, так что я не могла пошевелиться. Перед тем, как я успела что-либо осознать, он прижал меня со всей силы к сосне и раскрыл мой рот своим. По телу побежало электричество.

Я попыталась вырваться, но он сильнее вцепился губами, его язык двигался внутри меня резко, с ошеломительной страстью, опьяняя мозг. Из его груди доносились возбуждающие хриплые звуки, от которых я закипела и мои колени обмякли. Илай подхватил мою ногу рукой, бесстыдно запуская пальцы под шорты, и прижал меня своими бедрами. Его губы напористо скользили по шее, я, откинув назад голову, промычала нечто невнятное. Волосы темным водопадом заструились на плечи. Мои тонкие пальцы пробрались к нему под майку и уперлись в грудь, то ли отталкивая, то ли притягивая. Его тело стало твердым и горячим, как раскаленные камни. Запах Илая, от которого подкашивались колени, усилился. Глубоко вдыхая его, я поняла, что в который раз уплываю и не знаю, как остановиться, не хочу.

— Люблю тебя! Так сильно, что проглотил бы целиком! — сбивчиво прохрипел он. Его дыхание напоминало шторм.

Я не выдержала и посмотрела в его наглые глаза. Нельзя ведь так правдоподобно врать!

— Уходи, — оттолкнула я его.

Он остался стоять где был, прожигая меня самодовольным взглядом.

— Неужели так сложно уважать мой выбор?!

— Какой выбор?! — Илай прислонился ко мне лбом. — Оставить меня, даже не выслушав? Не дав мне объясниться?!

— Боже, — прорычала я, отворачиваясь в сторону, — да о чем ты говоришь?! Я видела, как ты целовал ее! И это твое право, твоя свобода выбора, и я изо всех сил стараюсь принять его, стараюсь уважать несмотря ни на что. Но, пожалуйста, всё, что я прошу взамен, — уважать меня! Мне нужна правда!!! Я ее заслуживаю!

— Как никто другой, и вот тебе правда, — сказал Илай, взяв меня за плечи, — Я не знал, что это Марина! Я был уверен, что передо мной ты, — Илай облокотился о дерево. — Марина — гролл. И не простой гролл, а очень могущественный. Она дочь Ареса Ольтура.

Снова эта фамилия, и то, сколько смысла вкладывалось только в ее произношение, меня бесило.

— Мне всё равно, кто она!

— Гроллы — перевозчики душ из мира живых в мир мертвых — нижний Амбре. Наша работа отчасти схожа, только туаты прикреплены к месту, за которым следят, а гроллы — к людям. Они чувствуют, когда их подопечный должен умереть, и приходят за его душой. Как коллекторы, понимаешь?

— Очень смутно. То, чего я не понимаю — каким образом это связано с тем, что ты бросился ее целовать?!

— Гроллы могут вызывать галлюцинации и разного рода видения, а Марина проделывает подобные фокусы так же легко, как дышит. Я видел тебя, целовал тебя. Ведь именно ты ждала меня в библиотеке, и я вернулся к тебе. И только когда Джаред закричал на меня, я понял! — он выдохнул, — Только ты уже ушла.

Я молча слушала его, не зная, верить ли его словам. А верить хотелось неимоверно.

— И она вот так просто может прикинуться кем угодно?

— И да, и нет. Я могу блокировать ее, если знаю, кто передо мной; но я не был готов, да и прежде Марина так не поступала. По крайней мере, со мной. В Амбре подобное приравнивается к тяжелому преступлению — на уровне преднамеренного убийства здесь, в человеческом мире. И что даже важнее, внедрение их очень истощает.

— Ее это не остановило.

Илай пожал плечами.

— Я сожалею, что ничего тебе не рассказал о гроллах и о Марине в частности. Это самые большие лжецы, или манипуляторы, которые существуют. Их такими создала сама природа.

— Она же неспроста бросилась на тебя? Что между вами?

— Ничего. Ее словам верить нельзя. Это аксиома — ни при каких обстоятельствах не доверяй гроллам.

Он смотрел на меня и заулыбался.

— Что забавного?

— Ураган, гром, ливень и снег… Ах, да еще и молния, которой ты хотела убить меня. Еще одно бесценное подтверждение тому, как сильно ты меня любишь.

Он крепко обнял меня и как-то по-детски уткнулся носом в шею.

— Так же, как и я тебя, — прошептал он.