И опять всё те же пейзажи, только в обратном порядке. Особняки, кружевной мост, зеркальные небоскребы, фрики в цветных париках; гладкие и черные, как смола, дороги, перетекающие из одного уровня в другой. Непрерывная вереница автомобилей создавала иллюзию ползущей золотой змеи.

Перед нами опять заструился серпантин, утопающий в зелени. Мы поднимались всё выше и выше, мимо редких особняков, пока не очутились на самой вершине горы. Здесь стоял единственный дом, светящийся окнами от потолка до пола. Мотоцикл залетел на большой передний двор, подсвеченный фонарями в виде тонких цилиндров. Они источали светло-голубое сияние.

Здесь всё было выстроено в стиле роскошного минимализма. Белый цвет, прямые чистые линии и много стекла и света. Отсюда открывался вид на горные хребты. Снег, как воздушные сливки, покрывал их вершины.

— Вот мы и дома! — Илай спрыгнул с мотоцикла и потянулся.

Слово «дома» тепло отозвалось у меня в душе.

Нам навстречу вышла Джордана. Ее длинные волосы были собранны в высокий хвост.

— Наконец-то приехали, — воскликнула она и поспешила меня обнять.

Мы зашли внутрь через стеклянные двери, миновали гостиную. Здесь царила уточненная эклектика, — всё тот же минимализм, приправленный изысканным модерном. Наконец мы оказались на кухне.

Это была не кухня — целый банкетный зал с бесчисленным количеством стальной техники и сверкающими гранитными столешницами.

Илай открыл холодильник и фыркнул на пустые полки с сиротливо скучающей бутылкой воды.

— Что? — скривилась Джо. — Я не умею готовить, ты же знаешь! Она переключила внимание на меня.

— Как всё прошло?

— Не очень.

— Вот говнюк! — Джордана облокотилась об остров в середине кухни. В гостиной раздался грохот.

— Вы где? — пробасил Нит.

— На кухне, — громко крикнула в ответ Джо.

Дом был настолько большим, что только так и можно было услышать друг друга.

Нит спешно зашел в кухню и поприветствовал нас. Он поцеловал Джо в губы — коротко, но страстно, от чего на лице Илая появилось неприкрытое удивление. Нит ударился кулаками с Илаем и по-мужски приобнял его, а затем сжал меня за плечи и поцеловал в макушку.

— Ну что, малыш, как тебе тут? Как дома или — «черт, куда я попала?», — заулыбался он.

— Здесь очень уютно.

— Мы дальше кухни еще не ходили, как она может сказать тебе, если еще не видела свою спальню? — Джо села на стул.

— Я та-ак жрать хочу!

Джо хлопнула его по плечу полотенцем.

— Выражайся покультурней!

— Господа туаты, не найдется ли в нашем благородном доме чего-нибудь откушать, потому что я жрать хочу — подыхаю! — произнес Нит и поспешил к холодильнику, застыв напротив него как вкопанный.

— Пусто. В смысле вообще пусто, — констатировал он.

— У вас есть хоть какие-нибудь продукты? — спросила я.

— Ну, во-первых, не у вас, а у нас. А во-вторых, что-то, наверное, есть, в морозилке, — сказала Джо.

Я принялась обследовать полки и шкафчики, заглянула в морозилку и нашла много всего съедобного.

— Приготовлю что-нибудь, — сказала я, выгружая на стол запасы.

Из того, что имелось, вполне можно было приготовить сносную паэлью. В морозилке лежали замороженные морепродукты, в шкафу я нашла рис и запас сухих трав и приправ.

— Ты умеешь готовить?! — открыла рот изумленная Джордана.

— Да, — меня позабавил ее вопрос.

— Тогда брось всё это и отдыхай. Закажите лучше корейской еды, — посоветовала она ребятам, — а я пока покажу тебе дом.

— Здесь и корейская еда есть?!

Джо хихикнула.

— Ну конечно! Любая еда. Многие из нас выросли в разных уголках планеты, поэтому Амбре — как салат-бар.

— Давайте приготовим что-нибудь вместе! — настаивала я. Мне эта идея казалась великолепной и такой домашней.

— Я за! — поднял руку Нит.

— И я!

Джордана сморщила лоб и скрестила руки на груди.

— Так понимаю, выбора у меня нет.

Я поставила вариться рис, Джордана перемешивала морепродукты на сковородке и постанывала каждый раз, когда выглядывали щупальца осьминога.

— Я не стану это есть.

— Для этого у тебя есть я, — Нит поцеловал ее в щеку.

Они то и дело бросали друг в друга теплые взгляды. Так, как и утверждал Илай, мы были первыми, и за нами потянутья остальные. Это было начало большого переворота, давно назревавшего в обществе туатов, а мы послужили лишь спусковым механизмом. Никто не думал, что всё свершится просто, но мы были готовы сражаться за собственное счастье.

Я протянула Илаю луковицу.

— Что это? — шепнул он озадачено разглядывая ее.

— Allium сера/ — ответила я и засмеялась выражению его лица. — Широко распространенная овощная культура, семейства луковых.

— Хороню, — протянул он. — И что с ним делать?

— Почистить и порезать.

Илай принялся старательно отделять сухие чешуйки от луковицы, а потом началось самое интересное. Он, сморщившись, резал лук крупными шмотками и плакал.

— Я вам говорил, как люблю корейскую кухню!

— Поздно! — засмеялась Джо, смело тыкая в жареного моллюска вилкой. — Наслаждайся процессом!

Вскоре паэлья, источающая аромат, от которого желудок радостно урчал, стояла на столе. Откровенно говоря, это была самая уродливая паэлья, которую мне приходилось видеть, но в ее приготовление вложили столько любви, что она казалась самым вкусным блюдом на земле.

Все молча накинулись на еду. День был невероятно долгий и насыщенный, так что десять минут молчания — именно то, что нам требовалось.

— Я вытянул счастливый билет, — произнес Илай с набитым ртом.

— Ничего вкуснее в жизни не ел.

— Точно, — промычала Джо, накладывая себе еще порцию. — Ты, — она указала на меня, — опасный сосед; не удивлюсь, если через неделю не влезу ни в одни свои штаны.

— Так и будет, — Илай откинулся на спинку стула, потирая живот.

— Лила готовит потрясающие шоколадные кексы!

— Шоколадные кексы… — с придыханием прошептала Джо.

— Даже не надейтесь, что я буду делать это каждый день! — засмеялась я.

На самом деле у меня щекотало в груди от счастья приготовить ужин для любимых людей, а потом — вместе всем его съесть. Что может быть приятней?

— Я до этого упоминала об экскурсии по дому, — Джо сонно подперла руками щеки. — Так вот — экскурсоводом мне не быть.

— Я могу показать, — вызвался Илай.

— Ну уж нет!

Джордана плелась позади. Мы прошли просторную гостиную, заставленную белоснежными диванами. Они обрамляли камин, расположенный посередине комнаты.

— Командный пункт принятия сложных решений, — пошутила она, указывая на диваны, стоящие друг напротив друга.

Я сразу представила, как вечерами мы будем собираться здесь, для того, чтобы обсудить прошедший день, а с утра, потирая сонные глаза, — пить кофе, любуясь из панорамных окон великолепный видом.

— Теперь мое любимое место, — она взяла меня за руку и повела за собой на задний двор.

Мы проскользнули сквозь стеклянные двери. Я ошеломлено застыла, упираясь взглядом в сверкающий голубой бассейн олимпийских размеров. Он казался еще больше оттого, что здесь не было никакого ограждения. Дом стоял на вершине горы, за бассейном начинались бескрайние просторы. Он как будто зависал в воздухе. Отсюда открывался вид на ночной город с недостижимо далекими сверкающими небоскребами. Долина мерцала огнями ночного Амбре. Теплый свежий воздух пах сладко, порывами легкого ветра до нас доносились запахи благоухающих неподалеку цветов.

Мы обошли вокруг и поднялись по белым ступеням наверх, на смотровую площадку. Тут стояла ротанговая мебель, усыпанная мягкими подушками, и горел небольшой круглый уличный камин. Отсюда ступени поднимались еще выше, и я оглянулась посмотреть, куда они ведут. На самом верху стоял небольшой двухместный вертолет. Вот это да!

— Теперь мое любимое место, — сказал Илай и повел меня внутрь.

Мы спускались вниз. Всего в доме было три уровня. Здесь находился спортзал, оборудованный по последнему слову, кинотеатр, комната, увешанная всевозможным оружием — от кинжалов до огнестрельного оружия, которую Джо ласково окрестила игровой. И наконец — студия, заставленная музыкальным оборудованием. Ударные, гитары, микрофоны и еще много всяких разностей, которых я никогда не видела прежде.

— И кто здесь играет?

— Когда-то у нас с Нитом была своя группа, увлечение. Увлечение прошло, а студия осталась.

— Вот это да, здорово!

— Ты еще не слышала, как они играют! — воскликнула Джордана, заулыбавшись.

— А кто поет?

Илай широко распахнул руки.

— Ты? — удивленно спросила я.

Мне вспомнилось, как он говорил, что поет в душе и причем делает это «просто ужасно». Это была очередная шутка?

Чего еще я не знаю о нем?

— Исполнишь что-нибудь? — спросила я с улыбкой.

Джо захлопала в ладоши.

— Пожалуйста!!!

Илай смахнул пыль с микрофона и посмотрел на Нита. Тот согласно кивнул и взял гитару. Сильные пальцы уверенно дотронулись до струн, извлекая звуки, от которых все внутри приятно затрепетало.

Илай запел, и мое сердце подпрыгнула в груди от его божественного голоса с легкой сексуальной хрипотцой.

Его глаза ни на секунду не отрывались от меня, пока он пел, а голос струился откуда-то из недр необъятной души, поднимая с самого дна моего сердца торнадо, разнося в щепки все печали и трудности.

— Потрясающе! — сказала я восхищенно.

Илай, довольный впечатлением, отложил микрофон в сторону.

— Пошли, я покажу тебе свою комнату, надеюсь, ты там и останешься.

Кровать, застеленная черными сатиновым бельем, оказалась не просто большой — гигантской, как взлетное поле. В его комнате не было ничего лишнего. Приглушенные тона, стекло и сталь. Напротив кровати стояли два серых кресла и круглый стеклянный столик.

— Моя обитель, — Илай с разбегу упал на свою кровать и лег на бок, подставив локоть под голову.

Я прошлась по комнате, рассматривал фотографии на стенах. В черных рамках была запечатлена целая жизнь. Они много путешествовали. На фото были Нит, Джаред, Джордана и Илай. Несколько фотографий, по всей видимости, изображали его родителей.

— Ну как?

— Очень… по-мужски, — ответила я, присаживаясь на край кровати. — Но мне нравится.

Сквозь стеклянные двери, что вели на балкон, врывался ночной ветер. Он нес запах снега и свежести. Отсюда открывался тот же замечательный вид, что и с заднего двора.

Илай улыбнулся и встал с кровати, открывая для меня двери.

— Ты всё еще хочешь увидеть свою комнату?

Она оказалась прямо напротив его комнаты. Такая же большая, только к обстановке явно приложила руку Джордана. Много золота, шторы из плотной ткани глубокого горчичного цвета и резная мебель. Но подобрано всё лаконично, что не создавало ощущения китча и перегруженности деталями. Огромная гардеробная пестрела бесчисленными нарядами; наличествовала целая стена, заставленная обувью, сумками и головными уборами. Ванная комната со множеством зеркал, выложенная светлым мрамором, и большая джакузи. Моя кровать была меньше, с белыми, словно камелии, простынями. Только сейчас я поняла, как устала. Всё, чего я хотела, — это немного поспать. Илай нежно обнял меня сзади, я откинула голову, закрывая глаза. Еле сдерживаясь, чтобы не заснуть прямо в его объятиях, я приняла теплый душ и без сил упала на мягкие простыни. Илай остался у меня.

* * *

Тихий стук в дверь выманил меня из сна. Хорошего сна, я не помнила точно, что мне снилось, но судя по теплому ощущению, что-то приятное. Моя голова покоилась на локтевом сгибе Илая. Он перевернулся и провел рукой по щеке и волосам. На его скулах и подбородке пробивалась черная щетина, отчерчивая его линию, словно прорисовывая углем.

— Входи, — сонно проговорила я, присаживаясь в кровати.

— Колдун приехал, — сказала Джордана бесцветным голосом. Сонное выражение моментально улетучилось с лица Илая. — Сам?!

— Собственной персоной, — встревоженно подтвердила она.

— Черт!!!

Я встала с кровати и в чем была, а была я во фланелевой пижаме, пошла вниз, стараясь не показывать, как сильно Грей пугал меня. Илай вскочил, спотыкаясь, натянул шорты, майку и поспешил следом.

Стеклянные ступени холодили ступни, пока мы стремительно спускались вниз. Грей сидел на диване и смотрел в окно. Ровная осанка, выступающие скулы, взгляд, в котором ничего не прочитать.

— Чем обязаны такому визиту, мистер Грей? — я даже не пыталась звучать дружелюбно.

Он повернулся и обвел меня острым взглядом. Пижама ему не понравилась. Тем лучше, пусть знает, что для меня он нежеланный гость.

— Нам нужно поговорить, Лила. Наедине, — сказал он Илаю. Джо и Нит спускались вниз.

— У меня нет секретов от своей семьи.

— Это в интересах «твоей семьи», — произнес он, нарочито акцентируя на последних словах, — удалиться как можно скорее.

Я обернулась к Илаю и секунду колебалась, а потом показала, что я в порядке. Он закачал головой.

«Пожалуйста», — произнесла я одними губами. Нит подтолкнул брата к выходу.

— Если понадобится, мы будем снаружи, — сказал он.

Илай не спускал взгляд с Ульманаса, пока Нит толкал его к выходу.

Они вышли во двор.

— Наш вчерашний разговор закончился не на той ноте, — начал он.

— Именно вы были дирижером симфонии.

Он потер пальцами лоб.

— Я бы не отказался от чашечки черного кофе.

— Конечно, — бесцветно отреагировала я и двинулась на кухню, кусая от злости нижнюю губу Ульманас бесшумно скользнул следом, я вздрогнула, обнаружив его позади. Испуг вспыхнул горячей волной в желудке и стремительно поднялся, вызывая тошноту. Я отодвинулась на пару шагов.

— До меня дошла информация о ваших отношениях с Алфхилдом, — Грей сверлил меня взглядом, тяжелым, как небо перед грозой.

Язык словно онемел, и пара несуразных звуков, напоминающих скрип ржавых петель, — вот было всё, что я смогла из себя выдавить.

Грей разочарованно вытянул губы, отчего те побелели, точно полоска мела.

— Я до последнего надеялся, что это слухи, — он словно пытался вытянуть из меня то, что хотел услышать. То, что поможет ему беспрепятственно с нами расправиться.

Я молча перемешивала кофе, хотя не клала сахара. Просто механическое действие помогало мне справляться со стрессом.

— Возможно, тебя никто еще не просветил. В Амбре запрещены смешанные пары.

— Как раз об этом я слышала так много, что меня уже тошнит.

Он удивленно посмотрел на меня.

— Тогда почему вы вместе?

Сердце бешено колотилось, как звуки ударной установки. Я сделала глоток горького кофе и повернулась к Ульманасу.

— Потому что мы любим друг друга.

Мне казалось, он разорвет меня на части, столько желчи плескалось в его глазах. Я надеялась увидеть злорадство и торжество, но кроме гнева, от которого его глаза сделались совсем черными, как пропасть, не увидела ничего.

— Будем считать, что я ничего не слышал, — Ульманас придвинулся ближе, пригвоздив меня взглядом.

Я вжалась в шкаф и уже готова была позвать на помощь, как вдруг это случилось снова. Дежа вю. Ульманас характерным движением поправил ворот светло-голубой рубашки с перламутровыми пуговицами и продолжал испытывать меня взглядом. Я хорошо рассмотрела его светло-зеленые глаза с золотыми вкраплениями, точь-в-точь как у Джея и как у меня…

…и я очутилась в его кабинете. Был день, и солнечные лучи, отражаясь от старинных ваз, бликами играли на его лице. Я сидела у него на коленях, играя с перламутровыми пуговицами на светло-голубой рубашке. Мама сидела в кресле напротив. Она плакала. Ее теплые, как горчичный мед, глаза казались красными.

— Я не могу так больше! — проговорила она, смахивая очередную слезу. — Я устала прятаться.

Он нервно поправил ворот рубашки и вздохнул.

— Элис, пожалуйста, ты же знаешь, что я не могу, не имею права.

Она снова заплакала, на этот раз в голос. Ее всхлипы одиноко звенели в абсолютной тишине. Мне стало страшно.

— У нас растет дочь, неужели это ничего не меняет? У нее должен быть отец!

— У нее есть отец, — неуверенно проговорил он. — Тим отлично справляется со своей ролью.

— Вот именно — ролью, — в мамином голосе появились раздраженные нотки. — Для него это роль! Всё не по-настоящему — наш брак, этот фальшивый спектакль!

— Мы обсуждали это много раз. Мое решение не изменится.

— Значит, мы так и будем украдкой встречаться в твоем доме до конца своих дней?

Он снял меня с коленей и подошел к окну, развернувшись к нам спиной. Он был красив.

— Нет. Конечно же, нет.

Мне показалось, мама облегченно вздохнула.

— Мы больше не можем видеться, — отрезал Грей, — Лила уже слишком большая.

— У нее знак Греев. Со временем, когда ее способности проявятся, всё станет очевидным.

Он вцепился в подоконник так, что побелели костяшки пальцев, и опустил голову.

— Вам придется уехать. Навсегда.

Мама вздрогнула и перестала дышать. Затем она резко встала, держа меня на руках, выпрямилась как струна и быстрыми шагами направилась к выходу. Я заплакала, протягивая к нему руки.

— Мы больше никогда тебя не побеспокоим, — бросила она на ходу сквозь слезы.

— Элис, постой! — крикнул он ей вслед.

Но она ушла. Нет, она даже не шла, а бежала, — прочь от боли, которую он причинял ей.

Воспоминания оборвались, так же резко, как и начались. Я опустошенным взглядом уставилась на него. Мне хотелось зареветь, закричать, но ни одной слезы не упало.

— Вы… — проговорила я дрожащим голосом. — Я вспомнила вас!

Во взгляде Грея мелькнул страх, а потом он снова надел ту самую непроницаемую маску.

— Ты что-то напутала.

— Как вы могли! — прошептала я хрипло, словно голос покинул меня, словно мне перерезали горло и всё, что я могла, — беспомощно шипеть. — Вы заставляли ее страдать, предали нас!

— Всё не так! — Грей вцепился в мою руку.

Я посмотрела на нее и уперлась ему в глаза.

— Ненавижу! — внутри вспыхнуло пламя, злость вырывалась наружу яркой вспышкой. Он отдернул руку.

— Лила, своими абсурдными доводами ты можешь навредить не только себе, но и всем вокруг. Будь осторожней с мыслями и словами, они могут обернуться против тебя, — угрожающе проговорил он.

— Уходите, — произнесла я. Грей стоял не шелохнувшись. — Уходите! — крикнула я. Слезы стояли в глазах подрагивающими линзами, отчего я видела его немного размыто. — Всё, что вас заботит, — то, что обо мне узнают другие! — мой голос срывался.

Он направился в сторону выхода, и вдруг остановился.

— Я пытаюсь помочь тебе, Лила. От этого зависит твоя жизнь и жизнь твоих друзей. Забудь об Илае и не растрачивайся по пустякам! Вы не можете быть вместе. Никогда не сможете! Было жестоко с его стороны дать тебе надежду. Вы противоположности. Со временем, — он с жалость заглянул мне в глаза, — боль утихнет, станет легче.

Его голос, словно палач, занесший топор над моей головой, лишал сил дышать.

— Почему? — только и смогла произнести я.

— Таковы правила.

— Да кто вообще придумал эти правила?!

— Их установили задолго до нашего появления, когда Землю еще сковывали льды, и не ты вправе менять что-либо, тем более сейчас, когда мы вымираем как вид. Силы угасают всё больше, с каждым поколением, как дотлевающие угли. Мы живем ради людей и должны делать всё возможное для их спасения. Именно для этого мы и были созданы.

Я не нашлась, что ответить. Что я хочу прожить свою жизнь, как хочется мне, эгоистично закрыв глаза на весь мир? Что всё, чего я хочу, — получить тот кусочек счастья, который заслуживаю? А может, и не заслуживаю… Мысли дрейфовали в голове.

— Ты нужна миру больше, чем ты можешь себе представить. Слишком много бед произошло с тех пор, как погибла Элис. Мы уже не надеялись ни на что, как случилось чудо. Твоя сила заявила о себе, будто маячок.

— Я не хотела ничего этого! — я отвернулась к окну, наблюдая, как блики солнца играют в рваной паутине. — Мне нужна моя жизнь. Мое право на счастье!

— Если твое решение не соответствует законам, то у тебя так или иначе не останется шанса радоваться жизни. Ни у тебя, ни у Илая. Вы оба будете приговорены.

— Разве Илай и Нит, и даже я, ведь я тоже полукровка, — не говорят в пользу смешанных пар? Разве наш пример ничего не значит?

— Нет. Это ужасное недоразумение. Исключения не могу служить серьезным аргументом.

— Вы только что назвали меня ужасным недоразумением, — горько усмехнулась я. — Похоже на правду!

— Не тебя — Алфхилдов. По поводу себя ты ошибаешься. Я не твой отец.

Ложь я ненавидела еще больше, чем лесть.

— Тогда что это? — я подняла пижаму, указывая на знак Греев. Ульманас шарахнулся в сторону, как вампир от распятья. — Или это? — в руке сверкнул сгусток потрескивающих молний. Он смотрел на меня совершенно безумными глазами.

— Я не твой отец, просто запомни это как аксиому, — холодно произнес он, как мне показалось, с отвращением.

— Тогда не делайте вид, что вас заботит моя судьба!!! Уходите! — я бросила электрический сгусток, и он угодил прямо ему под ноги.

Взрыв расколол плитку на полу. Бокалы, висевшие вверх ногами, испуганно зазвенели, рассыпаясь дождем из стеклянной пыли. Грей выронил кофейную кружку, оставив на светлой рубашке тонкие потеки, словно лапы паука.

В кухню ворвались взволнованные Илай и Нит. Джо стояла позади в дверях. Ее голубые глаза помутнели от страха. Грей бросил в них такой взгляд, что они остановились как вкопанные.

— Самоконтроль — первое, чему ей нужно научится, — он стряхнул с себя осколки и опять схватил меня взглядом. — В субботу состоится бал, на котором соберутся все важные туаты, гроллы и мальфы, приедут все три правителя Амбре. Это приглашение, от которого нельзя отказаться.

Грей повернулся к выходу.

— И еще одно. На днях я пришлю туата воды, который будет тебя тренировать.

— Я тренируюсь с Илаем.

— Больше нет.

Я впала в ступор настолько, что потеряла дар речи.

— У вас нет выбора. Вы НИКОГДА не сможете быть вместе, и чем раньше это осознаете, тем меньше туатов пострадает. Слухи о ваших отношения доползли очень далеко. Сейчас твоя невинность — мой единственный козырь, чтобы доказать, что правила не нарушены, и сохранить вам жизнь. Этот бал не просто твое введение в общество, хотя и происходит в восемнадцатилетие любого туата знатного происхождения. Это — тест. Если всё пройдет гладко — вы будете жить, если нет… — он окинул нас уставшим взглядом и вышел.