Мишка подкинул в костер гнилое полено. Взметнулись искры, повалил белый дым, а из полена полезли насекомые.

– Нужно идти за дровами, до утра костер не доживет, – сказал он и поглядел на Сашку.

– Толстый пойдет, – распорядился тот и подмигнул Антону, – а мы будем жарить сосиски.

Толстым он называл Кольку, по словам Сашки они когда-то жили в одном подъезде, на разных этажах. Колька делал вид, что на прозвище не обижался, что позволит называть себя как угодно, лишь бы с ним дружили. Антон, как только увидел его пузо, с торчащими боками из потной футболки, маленькие красные глазки и щеки как у хомяка, проникся симпатией. Жалел и называл только по имени, а Колька краснел и улыбался.

Из синей палатки у березы, раздался обиженный голос:

– Я ведь в прошлый раз ходил.

Колька собирался лечь спать, раскладывал в палатке спальный мешок, пыхтел, сопел и часто шмыгал. Покрасневшее лицо выглянуло на улицу:

– Там темно, – озабоченно проговорил он, – и я устал.

Костер освещал небольшую опушку, три палатки и сухие ветви ближайших деревьев. Мишка в очередной раз достал карту, разложил её на земле и с важным видом склонился, изучая. Он делал вид, что легко читает карту, говорил, что без труда может сказать, где находится. Антону же казалось, что по карте ничего нельзя определить, она изрисована множеством линий: толстых, пунктирных и тонких, еле различимых.

– Ага… как лопать в одного весь шоколад, так нормально, а как идти за дровами, так устал, – буркнул Мишка, не отводя взгляд от карты.

Колька сокрушенно вздохнул и вылез из палатки:

– Я ведь говорил уже, что не могу без сладкого.

Он подошел к костру, с горечью поглядел на сосиски, сглотнул:

– Эти местные, из рубленой говядины. Жарить долго не нужно, а то высохнут.

– Иди давай уже, ты на сегодня свою порцию съел, – заулыбался Сашка.

– А вдруг я повстречаюсь с тем врачом, что порубил больных? – он опасливо озирался, вглядываясь в темные ветви. За спинами зашуршал куст, Колька подпрыгнул, бока и щеки дернулись и затряслись, словно желе, которое мама Антона делала почти на все праздники.

– Нет, – уверенно сказал Мишка и поправил очки. В линзах отражался мерцающий огонь и сосиски, пронизанные прутиками. – Больница далеко отсюда.

– Откуда ты знаешь? – с раздражением сказал Колька, покачал рукой, подрагивая пальцами, – из этой своей карты что ли?

– Из неё.

– А может там еще написано про книгу с заклятиями, вызывающими демона ночи? – с издевкой сказал Колька.

– Нет, – спокойно отозвался Мишка, – это просто карта.

Колька снова тяжело вздохнул и пошел в лес. Какое-то время слышалось его дыхание, скрипы ломающихся под ногами веток и шуршание листьев, а потом он умолк. Трещал костер, шипели сосиски, и время от времени кричала вдалеке ночная, одинокая птица. Антон ежился и тянулся ближе к костру, ночной лес оказался морозным, совсем не таким, как представлялся в мечтаниях. В его многолетних грезах было почти так же: костер, палатки, друзья, сосиски и страшилки перед сном. Вот только он не думал, что ночи в лесах холодней, чем в городе.

– Эй, толстяк! – крикнул Мишка и кинул в темноту, в ту сторону, куда ушел Колька, большую шишку. – Далеко не ходи.

Сашка откусил сосиску и с набитым ртом сказал:

– Да не заблудится, если что на запах жареного мяса выйдет.

Жир блестел у него на подбородке и пальцах, языки пламени отражались в глазах. Он выглядел счастливым и беззаботным. Рядом с поваленным сосновым бревном, на котором поместились Антон с Сашкой, лежала ржавая коробка, когда-то бывшая пеналом. В неё легко влез сандаль, подобранный в подвале. От него разило мочой, а на подошве просматривалась маленькая дырка. От коробки с трофеями веяло морозом. Казалось, стоит прикоснуться к ней, как палец тут же превратиться в лед. Антон вновь поежился и втянул шею.

Сашка поймал его взгляд:

– Сожжешь ведь, угли есть придется.

Антон сосиску и поднес к губам. Она вкусно пахла дымом, рот быстро наполнился слюной. Обжог язык и нижнюю губу, отодвинул сосиску и подул на нее.

– Расскажи про больницу и врача-убийцу, – попросил он брата.

– Так толстый уже все рассказал, тебе не надоело слушать одно и то же целый день?

– Я хочу, чтобы ты мне рассказал, у костра, – застенчиво улыбнулся Антон.

– Ну ладно, слушай, – Сашка пододвинулся к брату, взъерошил его волосы и улыбнулся, – сто лет назад в этой больнице работал свихнувшийся врач. У него была книга с заклинаниями для вызова демона и топор, который мог убить демона. Он надеялся приручить демона, как собачку, чтобы тот выполнял его приказания. Собирался держать его в страхе, грозя топором. Но демон обхитрил врача, перебил весь персонал и всех больных, проклял место и исчез. С тех пор тот свихнувшийся врач бродит по лесам с топором в руке, в поисках обидчика.

Сашка окончил рассказ, откусил от дымящейся сосиски, усмехнулся и сказал с набитым ртом:

– Вот толстый и боится, что врач спутает его с демоном.

За палатками затрещали сучья, зашелестела листва. Кто-то пробирался через лес к костру. Сашка схватил нож и встал между братом и лесом.

– Толстый? – взволнованно позвал он.

Антон почувствовал ледяное прикосновение страха к спине. Шум становился громче, кто-то несся к ним не разбирая дороги, ломая сухие ветки, давя шишки и натыкаясь на кусты.

Пламя костра выхватило в темноте движение. Сашка вытянул руку с ножом, поднял плечи и ссутулился. Антон был уверен, что это медведь учуял сосиски. Темная фигура выскочила из леса, пронеслась мимо палатки, и только когда остановилась напротив ножа Сашки, Антон узнал Кольку. Разом выдохнули, Сашка опустил нож.

– Толстый! Ты чего не откликался? – набросился он.

– Я не мог, – он наклонился, уперся в колени, дышал громко, тяжело.

Колька взмок, у него дрожали ноги и спина. Он отхаркивал сгустки белой слюны, вместе с выдохом вырывались хрипы и стоны.

– Там, забор, – со свистом сказал он, распрямился, махнул в лес.

Антон с братом переглянулись. Еще до того, как остановиться на ночлег, Мишка говорил, что идти оставалось пять часов, и только к обеду следующего дня должны быть на месте. Он уверял, что никогда не ошибался в расстояниях и направлениях, недаром его называли компасом. Он сам выбрал себе прозвище и гордился им. Он говорил, что никаких других построек или заборов не должно быть на пути, только лес да болото, а за ними больница.

Сашка достал из рюкзака фонарики, Антону дал розовый, девчачий. Он специально купил такой, чтобы наказать брата за то, что тот потерял свой в доме пуговичного человека. Антон брезгливо принял его, Мишка коротко хохотнул.

Колька шел впереди, пыхтел, без умолку говорил, какой пережил страх, когда наткнулся на забор и с какой скоростью бежал к лагерю. Беспрестанно оглядывался, убежденный, что за ним гонится врач с топором на перевес. Натыкался на упругие ветки, падал, ныл от боли и страха.

Лагерь остался позади, свечение костра почти исчезло. Виднелся маленький, тусклый огонек, больше напоминающий сверчка или далекую звезду, чем костер. Под ноги попадались трухлявые пни, корни толстых дубов и сухие ветки. Антон два раз запнулся, но не упал.

– Да, я тоже запинался, – тяжело дыша, сказа Колька.

Вскоре вышли на заросшую травой и кустарником дорогу, она упиралась в низкий каменный забор.

– Это что, больница? – спросил Антон у Мишки.

– Не должна, слишком рано, – ответил тот и панически принялся разворачивать карту.

– Тоже мне компас, – укоризненно проговорил Сашка. – Пришли раньше времени, да еще и ночью.

– Я не мог ошибиться, – мямлил себе под нос Мишка, водя пальцем по карте.

Колька заметно нервничал. Он ещё вначале похода предупреждал о призраках, и ни при каких обстоятельствах не собирался ходить по больнице ночью, а уж тем более ночевать в ней. За первые сутки похода он так замучил всех нытьем, что Сашке пришлось дать слово: ночевать будем в лесу, в палатках, у костра, а в больницу зайдем только при свете. Именно поэтому Мишка рассчитал путь так, чтобы к больнице подошли днем. Но что-то пошло не так. Опасения Кольки подтвердились, на часах полночь, а больница уже перед глазами.

– Ой, ребята, нам лучше уйти, – залепетал он, – тут призраки живут и этот безумный врач с топором.

– Замолчи! – зашипел на него Сашка.

Забор зарос мхом, ржавая калитка лежала в траве. Мишка все еще сидел на земле, уткнувшись в карту, Колька озирался по сторонам, светил фонариком на деревья и что-то шептал, а Сашка зашел за забор. Свет от его фонарика прыгал по кустам, пока не остановился на каменной лестнице, поросшей травой.

– Ну что, вы идете? – он обернулся и посветил Антону в лицо.

Антон прищурился, поднял руку, защищаясь от ослепляющего луча и сделал шаг за забор.

– Я… я не пойду, – заикаясь сказал Колька и попятился.

– Не нервируй меня, толстый, – крикнул ему Сашка, – либо идешь со всеми, либо остаешься один в лесу.

– Ребят, – подал голос Мишка, он уже сложил карту и поднимался на ноги, – я несколько раз пересчитал расстояние и скорость нашего движения. До больницы идти ещё пять часов, это не она.

– А что тогда?! – спросил Сашка, в его голосе появились нотки нетерпения, раздражительности.

– Я не знаю, тут должен быть лес.

– Не хорошо это, – застонал Колька, – призраки заманивают.

– В общем, мы пошли в эту чертову больницу, а вы как хотите! Можете стоять у забора всю ночь или идти к палаткам! – заключил Сашка и повернул в сторону лестницы.

– Точно, – говорил кто-то из ребят, но Антон уже не различал кто именно, голоса становились тихими и далекими, словно пробивались через толщу воды, – мы вернемся к палаткам, их надо сторожить.

Их фонарики быстро потерялись в деревьях.

– Ну и черт с ними, – сказал брат.

Подошли к высокому деревянному зданию. Стена и дверь гнилые, подернутые плесенью, но высокие окна целые. Точно, как в доме пуговичного человека. Брат ступил на крыльцо, толкнул дверь. Антон был уверен, она скрипнет, распугает хищных птиц, притаившихся на ветках сосен. Но дверь не скрипнула, она даже не открылась. Брат навалился плечом, но дверь не поддалась, тогда он пнул её и выругался:

– Черт возьми, она же гнилая!

Он заглянул в окно, посветил фонариком.

– Смотри, – подозвал Антона.

Там был погром. В большом зале валялась куча мусора, перевернутая мебель, пыль, штукатурка и доски, пол прогнил до дыр, кое-какие были такого размера, что в них легко поместится машина. Кривая, чудом державшаяся лестница у левой стены уводила в темноту. В глубине зала большой камин, поросший паутиной и черной плесенью, а рядом с ним две закрытые двери. И снова Антон сравнил это место с домом пуговичного человека. Целые окна, закрытые двери, камин. Слишком много совпадений для простой случайности.

– Надо попасть внутрь. Мне нужна та книга и топор. Толстый уверен, что они хранятся в кабинете старшего врача.

– А он откуда знает? Он тут никогда не был. – с сомнением проговорил Антон и взглянул на непоколебимое лицо брата.

– Так он же ботаник, в библиотеках сидит целыми днями, вычитал, наверное, где-то, – усмехнувшись, сказал брат.

Решили обойти здание. Сашка говорил, что у такого домища должны быть запасные входы. Пошли вдоль стены, светя фонарями во все стороны.

Только теперь Антон обратил внимание на тишину. Не кричали птицы, не скрипели деревья. Было так тихо, что слышно размеренное дыхание брата. Антон попытался вспомнить как давно пропал шум леса. Внутренний голос подсказывал, что последний раз он слышал скрип деревьев перед тем, как зайти за забор. Ему это не нравилось, в фильмах ужасов звуки пропадают перед тем, как появляется злодей.

Колька говорил, что где-то тут должна быть часовня, но Антон ее не видел. Если часовни нет, значит Колька придумал и про все остальное, значит нет ни топора, ни книги, ни призраков. Эта мысль чуть успокаивала, но все равно Антон чувствовал, как напряжены мышцы, а кишки словно скрутились в комок. А если книга была, то почему её никто не пытался найти?

Дошли до угла, повернули и тут Антон обомлел.

– Часовня, – сказал брат. – Выглядит она не надежно.

Крыша провалилась, крест висел на боку, окна выбиты, а дверь чуть приоткрыта. Ну хоть тут все так, как и должно быть, – от сердца чуть отхлынул страх, а вместе с тем мысли о доме пуговичного человека. У покосившегося крыльца стоял большой камень с высеченным крестом. У Антон все еще дрожали колени, зато ком, застрявший в горле, прошел. В своих рассказах Колька упоминал и этот камень с крестом.

– Пошли дальше, в часовню нам не нужно.

В стене небольшое окно. Посветили фонариками. Все тот же зал, но с другого ракурса, это окно у основания лестницы. Ступени покрыты толстым слоем пыли. На третьей ступени Антон различил след башмака. Потянул Сашку за рукав.

– Смотри! – взволновано сказал он.

– Похоже бомжи добрались до сюда раньше нас, – с досадой проговорил брат. – Надеюсь врач догадался надежно спрятать книгу и топор, прежде чем сдохнуть от рук демона.

За следующим углом, под заколоченным окном ждал сюрприз. Поджав хвост, оскалившись сидел скелет кошки. Поза, в которой кошку настигла смерть, казалась противоестественной. Она словно сидела на задних лапах и наблюдала за низколетящими птицами.

– Не наступи, – предупредил Антон брата.

Он перешагнул скелет и посветил вверх. На всех трех этажах окна заколочены фанерой и досками. Стена упиралась в другую стену, на которой окна так же заколочены.

– Нам не попасть внутрь, – сказал Антон и почувствовал облегчение. Напряжение, державшее мышцы цепкой хваткой, ослабло и готово было вовсе отступить. Ему не хотелось лесть в дом. Он развернулся, но радостный голос брата остановил его порыв вернуться к палаткам.

– Смотри, – свет фонаря отыскал черный проем. – Похоже так бомжи попадают внутрь.

На первом этаже, одно окно не заколочено. Кусок фанеры лежал на земле. Но Антон был уверен, что еще пару секунд назад, когда брат светил на стены, все окна были закрыты. Он смотрел на проем, на фанеру и вспоминал Настю, её подруг и парня с палкой. В тот раз прыжок в темный проем был необходимостью, сейчас же необязательно лесть в окно, можно спокойно вернуться к лагерю, их никто не преследовал, никто не угрожал расправой.

Подошли ближе. В комнате бардак, как и в зале. Старая кровать, заправлена черт знает как давно, на ней раскрытый, пустой чемодан. Массивный шкаф и перевернутый стол со сломанными ножками.

Залезли внутрь. В нос ударил запах старины, затхлости и гнилого дерева.

– Я думаю, это спальня старшего врача. А там его кабинет, – брат махнул рукой в сторону двери.

Он подошел и толкнул её. Дверь немного приоткрылась, так, что можно было просунуть голову, дальше не открывалась, что-то мешало. Заглянули в проем, посветили.

В небольшом, но просторном кабинете стояло зеркало, рядом валялась черная ткань, похожая на штору, чуть дальше массивный стол, обтянутый зеленым сукном. Удивительно, что он остался цел и до него не добрались крысы, муравьи или какой-нибудь грибок, разъедающий все к чему прикоснется. Справа от стола шкаф с выломанными дверцами, а слева дверь.

– Вот он этот шкаф. В нем топор. – сказал брат и навалился на дверь, – помоги открыть.

Антон толкнул. Плечо измазалось в плесени и какой-то склизкой дряни, похожей на кисель. Дверь заскрежетала так громко, что в ушах зазвенело от ужаса.

Антон услышал шаги. Громкие, тяжелые и быстро приближающиеся.

Выключили фонарики и чуть отстранились от двери. Кабинет погрузился во мрак. Раздался скрип двери, треск пола и шаги, уже медленные и осторожные, словно тот, кто зашел в кабинет, прислушивался и крался. У Антон пересохло во рту, в груди кольнуло, а по ногам прошел холодок. Шаги смолкли, чиркнула спичка и кабинет озарил свет керосиновой лампы. У стола, спиной стоял человек в белом халате.

– Вот и бомж.

Сашка произнес это тихо, но недостаточно, для того, чтобы его не услышал тот человек. Он резко повернулся, и Антон завопил от ужаса. Вместо головы у него был череп. В один прыжок он очутился у шкафа, вынул оттуда топор, размахнулся и швырнул в Антона.

Сашка захлопнул дверь, топор вонзился в гнилое дерево, острие застыло на расстоянии двух пальцев от лба Антона.

Почему не побежали к окну Антон так и не понял. Залезли в шкаф. Только успели закрыть дверцы, как в комнату вбежал мертвец. Он стучал зубами, а тяжелые башмаки гулко ступали по полу. Если бы Сашка не закрыл Антону рот ладонью, то он выдал их криком или шумным дыханием. Теперь же Антону приходилось дышать через нос. Это было тяжело, сердце стучало так, словно готовилось финишировать первым на марафоне, а легкие горели. Голова кружилась от нехватки воздуха, но Антон понимал, что лучше задохнуться, чем попасть в руки мертвецу. Во вдыхаемом воздухе ощущался запах ила.

Казалось, что просидели в шкафу несколько часов, возможно так оно и было, спина устала, ноги подкашивались, шея затекла. Сашка уже не закрывал ему рот, дыхание стало ровным, Антон больше не задыхался. Они не знали ушел мертвец или нет, а потому сидели в шкафу и боялись пошевелиться. Негласно они решили, что будут ждать рассвет в шкафу, а как комната зальется солнечным светом, выберутся из дома.

Через какое-то время тишину старой больницы нарушил бой часов. После двух ударов они замолкли, а вместе с тем прямо у шкафа раздались шаги. Они удалялись. От одной только мысли, что мертвец все это время поджидал, притаившись у шкафа, в животе словно пронесся ураган, а в груди что-то оборвалось. Бой часов прогнал его.

Хлопнула дверь, шаги постепенно смолкли, мертвец ушел. Сашка решил выйти.

За окном все еще темно, но комната заметно преобразилась. Не было мусора и пыли, кровать выглядела свежей, а в чемодане лежала одежда. На полу палас, стены словно только покрасили, над кроватью картина, на которой нарисовано болото и сухое дерево. Антон заглянул в шкаф, из которого только вышли, там появилась одежда.

– Что произошло? – спросил он брата.

– Не знаю, толстый про это не рассказывал.

Сашка подошел к двери, приоткрыл. Там, за столом сидел высокий, худой мужчина в белом халате. Рядом горела керосиновая лампа. Он задумчиво глядел на раскрытую книгу.

– Чтоб его! – сквозь зубы процедил Сашка, прикрыл дверь, – Давай выбираться отсюда.

Окно, через которое пришли, было целым. Сашка помог Антону перелезть на улицу. Все еще темно, потому фонарики выключать не стали. Уходили тем же путем, что пришли. На углу повстречался черный кот, как раз на том месте, где совсем недавно сидел скелет. Он мявкнул и ушел в темноту.

Дошли до маленького окна, через которое видно основание лестницы и зал. Антон направил свет в окно, но тут же опустил фонарь в ноги, нажал кнопку выключения. Сердце замерло, во рту мигом пересохло, а в паху засвербело. За то короткое время, что фонарь горел, Антон успел увидеть изменившийся до неузнаваемости зал. Не было дыр в полу, не было грязи, а посреди зала расставлены столы, за которыми спинами к окну бездвижно сидели люди. Перед самым выключением фонаря люди повернулись в сторону окна.

Антон дернул Сашку за руку, жестами и неразборчивыми фразами заставляя выключить фонарь. В сгустившейся темноте раздался топот, а через мгновение в окне показалось лицо женщины. Удивленный взгляд бегал по лицу Антона, тонкие сухие губы зашевелились. Казалось, она хотела что-то сказать, но лишь безмолвно открывала и закрывала рот, словно глухонемая. Антон не умел читать по губам, а потому надумал, будто женщина сказала: «я тебя съем».

– Они идут за нами, – сказал Сашка.

Антон услышал множество шагов. Люди бежали по залу к входной двери.

Их обнаружили и скоро поймают. У большого куста стояла стремянка и ножницы, воткнутые в землю. Там был мужчина с граблями, он проводил их безумным взглядом, Антон успел рассмотреть большой фиолетовый шрам на весь лоб. Шаги приближались, но Антон не оборачивался, бежал за братом. Калитка оказалась заперта, пришлось перепрыгнуть через забор. Скрылись в деревьях.

Снова появились шумы леса и крики птиц, а вот шаги смолкли. Их уже не преследовали. Выглянули из-за деревьев и посветили фонарями в сторону больницы. Там, выстроившись вдоль забора стояли люди и молча смотрели. Некоторые из них были в белых халатах, остальные в серых робах. В свете фонаря Антон заметил табличку у калитки, а на ней надпись: «Полянка – частная лечебница для душевно больных».

Они вернулись к палаткам. Мишка с Колькой сидели у костра, сторожили лагерь. Они исподлобья глядели на Сашку, словно щенята, разорвавшие любимый диван хозяина.

– Толстый, ты нам не все рассказал про больницу намеренно или сам не знал, что в ней творится? – набросился на Кольку Сашка.

Колька выпучил глаза, часто заморгал. Пухлые губы раскрылись, щеки затряслись, и Колька выдал звук, похожий на мычание коровы.

– Возьми себя в руки, толстый! – Сашка направил ладони к костру и махнул Антону последовать его примеру.

– Что там случилось? – спросил Мишка, похлопывая Кольку по спине.

– Сначала на нас выскочил мертвец с топором, а затем до самого забора преследовала толпа людей.

Колька почти справился с волнением и страхом, смог говорить, но заикался, а взгляд бегал по земле, между ног Сашки.

– По легенде больница появляется из воздуха каждое полнолуние, ровно в двенадцать часов. В два часа ночи мертвецы обрастают плотью, а в три ночи больница испаряется до следующего полнолуния. Они застряли между небом и землей – это их проклятие. Но если в тот короткий промежуток времени, что больница видна мертвецы найдут живую плоть и проведут ритуал, то проклятие спадет.

– И почему ты про это не сказал раньше? – наседал Сашка.

– А что бы это изменило? Ты бы не зашел за изгородь?

Сашка на мгновение задумался, прищурился, склонил голову и медленно, растягивая звуки, сказал:

– Зашел, но не повел с собой брата.

Ночь провели у костра, не сомкнув глаз. Под утро собрали палатки и попрощались с Сашкиными друзьями. Те возвращались в город, а братья двинули в сторону деревни.