1

— Добро пожаловать в «Брейкерз», сэр!

— У меня забронирован номер на имя Пармитт.

— Да, конечно, сэр! Вы будете жить у нас три недели?

— Да, все правильно.

— И какой способ оплаты вы предпочитаете? Ах, я понял, все счета мы будем посылать в ваш банк в Сан-Антонио.

— Да, у них все мои деньги, они запрещают мне носить их с собой.

Клерк снисходительно улыбнулся. Он уже привык к избалованным богачам.

— Зато это избавит вас от всех волнений.

Паркер прикоснулся кончиками пальцев к своим тоненьким, изящным усам. На ощупь они были как застежка на одежде.

— Правда? — недоуменно протянул он, как будто сама мысль, что он вообще может о чем-либо волноваться, никогда не приходила ему в голову. — Ну да, наверное, — наконец решил он, — в любом случае, не беспокоюсь.

— Да, сэр, а теперь, пожалуйста, подпишите здесь. Дэниел Пармитт.

— Вы предпочитаете номер для курящих или нет?

— Для некурящих.

— Вы будете оставлять свою машину у нас в гараже на время вашего проживания, не так ли, сэр?

— Да, я оставил ее там пареньку-парковщику, и тот дал мне талон, вот он.

— Большое спасибо, сэр, пусть он будет у вас. Показывайте его швейцару каждый раз, когда вам понадобится машина.

Паркер взял талон, нахмурившись, посмотрел на него, вздохнул, кивнул и снова положил его в карман брюк.

— Я думаю, у меня получится, — наконец решил он.

— Вам понадобится помощь с багажом, сэр?

— Паренек уже сложил его на тележку, она где-то там.

— Отлично! Наверное, при входе. Желаю вам хорошо провести у нас время, мистер Пармитт.

— Я уверен, так и будет. — Паркер развернулся, обнаружив возле своего локтя мальчика-коридорного, который хотел знать, в каком номере он остановился.

Паркер не мог ответить, пока мальчик не прочел громко номер, написанный на маленьком конвертике, в котором лежала карточка-ключ от номера.

— Я буду ждать вас там, сэр, с вашим багажом.

— Хорошо, спасибо.

В одиночестве он сел в лифт, поехал наверх и вышел в тихую прихожую своего номера. Прямо перед ним находилось широкое окно с прозрачными занавесками, с видом на океан и на яркий день за окном. Посмотрев на огромную кровать, он подумал о Клер, которую он увидит вновь, но когда? Через три недели? Раньше? Никогда?

Поскрипывание за дверью означало, что пришел коридорный с багажом.

Паркер прошел через стандартный ритуал выпрашивания чаевых. Ему показали все удобства, багаж поставили куда надо, включили и выключили свет, приняли щедрые чаевые, после чего коридорный убрался прочь, ухмыляясь.

Намереваясь разобрать вещи, Паркер посмотрел на свое отражение в нескольких зеркалах и остановился. Он изучил себя и знал, что делает то, что должен. Он появился здесь так, чтобы это прошло незамеченным, не вызывало вопросов, но все выглядело весьма странно — и этот человек в этой одежде, и эта комната, и даже этот остров.

Ну что ж, вне зависимости оттого, какую тактику он выберет в ближайшие несколько недель, он знал одну вещь наверняка: если вдруг возникнут вопросы, он не будет никем, пугающим человеком без прошлого.

 

2

— Я первый раз в Палм-Бич, — сказал Паркер женщине-маклеру, — и уже начинаю к нему привыкать.

Ей это понравилось. Она была круглолицей блондинкой примерно сорока лет, бывшей участницей команды болельщиков — в бежевом костюме, туфлях в тон, простой палевой блузке, с золотой брошкой в форме прыгающего дельфина, приколотой справа, в простом жемчужном ожерелье. Одна из полудюжины постоянно сменяющих друг друга женщин из большого прохладного офиса на Ворт-авеню, различающихся лишь цветом костюма, выбранного на сегодня. Костюмы были юбочные, персикового цвета, цвета авокадо, кокоса, канареечно-желтого, королевского голубого. Как же этот цветник полноватых женщин разбирался каждое утро, кто из них Ким, Сьюзан или Джойс?

Та, которая говорила с Паркером, решила сегодня быть Лесли.

— Палм-Бич не для всех, — заявила она с апломбом, продолжая улыбаться, — и те, кто хотят выбрать его местом для жизни, знают об этом с самого начала.

— Не уверен, сможет ли он стать домом для меня, — отвечал он, вживаясь в образ, зная, что он никогда не будет выглядеть так же правдоподобно, как Меландер, говорящий о «мексикашках», но ему казалось, что у него получится достаточно хорошо, чтобы пройти проверку. — Есть и другие места, которые мне нравятся. Остров Саус-Падре, Вэйл, но в Палм-Бич есть нечто, что меня привлекает.

— Конечно, — сказала она с прежней улыбкой, показывая четное количество больших белых зубов.

— Я бы хотел иметь здесь дом и пользоваться им, наверное, месяц в году, например в январе, феврале. Это было бы неплохо.

Она сделала пометку в анкете, которую уже заполнила, внеся данные о его имени, адресе, банке и даже то, что он остановился в «Брейкерз». Она спросила:

— Вы планируете устраивать приемы?

— Вы хотите знать, насколько большой дом мне нужен? Да, у меня будут гости, и я хотел бы иметь достаточно места, чтобы их принять.

— То есть не кондоминиум.

Ну, уж это он знал о Палм-Бич:

— Лесли, кондоминиумов нет в Палм-Бич, они расположены на юге острова, сами по себе: маленькие квартирки для бухгалтеров-пенсионеров. Я хочу что-то, ну… Вы мне скажите, в каком районе я хочу себе дом?

Она открыла ящик стола, достала карту и разложила ее перед ним. Золотой ручкой она делала пометки на обратной стороне карты, попутно давая пояснения.

— Конечно же, я рекомендую наиболее популярную часть, ту, которую мы называем «между клубами», потому что настоящие жители Палм-Бич хотят быть членами обоих главных клубов. Иметь дом как раз между ними очень удобно.

— Ну что ж, звучит хорошо.

— Клуб «Эверглейдз» на севере находится здесь, на Гольф-роад. Здесь район Кантри-роад и Оушен-бульвар, это та часть, о которой я говорю. Она идет вниз к клубам «Бас» и «Теннис», вот здесь, где Оушен-бульвар сворачивает на мост Саусен-бульвар.

— Они все с видом на океан?

— На океан и не только. Там расположено также озеро Уорт, в той части острова, которая ближе к материку. Вот здесь, чуть ниже основных клубов, где Оушен-бульвар заворачивает у моря, есть дома с видом на океан, но у некоторых имеются свои туннели под бульваром, выходящие на пляж озера Уорт, то есть вся собственность, по сути, растянута от океана до озера.

— А озеро охраняется лучше, чем океан.

— Конечно. — Она улыбнулась и добавила: — Несколько лет назад одна дама, чтобы избежать вручения документов на развод, попыталась скрыться как раз по такому туннелю, но, к сожалению, ее уже ждали с другой стороны.

Он понял, что с помощью этой сплетни она пытается сломать лед между ними, и, кроме того, он понял, что теперь нужно рассмеяться. Так он и сделал.

— Слишком много людей знают об этих туннелях.

— Но это не значит, что они не безопасны. Никто из нежелательных вам личностей не сможет туда проникнуть, — заверила она его.

— Однако, если ты выйдешь из него, тебя будут ждать.

— Ну да, — усмехнулась она с сомнением.

— А эта территория, — продолжил он, водя пальцем по карте, — она не между клубами, она скорее южнее.

— Но очень близко, это тот же самый уровень.

— И каков же этот уровень? О какой сумме идет речь?

— Сейчас вообще нет ничего свободного, но если бы было, это примерно четырнадцать, пятнадцать тысяч.

Паркер печально покачал головой:

— Мой банк не позволит мне столько потратить. Это слишком дорого для дома, которым будешь пользоваться только один месяц в году. Я даже не буду поднимать этот вопрос.

— Тогда нужно выбрать место подальше от клубов, — сказала она сочувственно.

— Да, я понимаю, — заверил он ее, — но должно же быть что-то не совсем в этом районе и при этом не возле домиков пенсионеров.

— С видом на океан?

— Ну конечно, — он пожал плечами, — ради этого и приезжают в Палм-Бич.

— Что ж, можно поселиться к югу от клубов, на некотором расстоянии от них. Есть очень милые резиденции, в основном в стиле раннего Регентства, стогне прямо на берегу, а некоторые — через дорогу жеана Разумеется, чем дальше на юг, тем ближе к кондоминиумам, образно говоря, ближе к Минотавру.

— Я предлагаю потратить полчаса и показать мне все эти окрестности, чтобы я понял, что там к чему.

— Отличная мысль, — согласилась она и достала свою сумочку из верхнего ящика стола, — поедем на моей машине.

— Хорошо.

Это заняло больше чем полчаса. Они катались около двух часов под палящим солнцем взад и вперед по длинному узкому острову. У нее был «лексус» светло-голубого цвета, с сильным кондиционером, а на заднем сиденье валялись журналы с отрывными листами, буклеты с описанием домов и цветными фотографиями.

Она водила хорошо, но особо не смотрела на дорогу, в основном болтала об окрестностях, которые они проезжали, об истории Палм-Бич, об известных людях, связанных с этим местом, хотя Паркер о них и не слышал, о «стиле» этой маленькой «общины». По всей видимости, «стиль» и «община» являлись очень важными словами для нее, но, если посмотреть в самую суть, то основой всего были, безусловно, деньги.

Не просто деньги как таковые, не для тех, кто хотел влиться в местный «круг» — еще одно слово, которому она поклонялась. Лучше всего, чтобы это были деньги, переданные по наследству, подразумевала она. Хотя она не говорила об этом прямо, но вскользь упомянула, и не один раз. Деньги, полученные в браке, тоже считались неплохими, стояли на втором месте, потому что здесь не особо интересовались прошлым новой супружеской пары. Деньги же, недавно заработанные, считались едва ли приемлемыми: только если было подтверждено их происхождение и только если их владелец не продолжал и дальше зарабатывать.

— Доналд Трамп никогда сюда не вписывался, — сказала Лесли, показывая на Мара-а-Лаго, поместье, долго принадлежавшее миссис Мэривезер Пост которая уж точно вписывалась.

И после ее смерти это поместье длительное время оставалось «белым слоном» на рынке недвижимости так как никто не мог позволить себе содержать эту колоссальную усадьбу, пока Трамп не запустил в нее свои руки, слегка просчитавшись, думая, что таким образом он войдет в общество Палм-Бич. Он полагал, что в Палм-Бич все решает размер недвижимости, которой владеешь, как, например, в Нью-Йорке, не понимая, что здесь дело совсем не в этом.

— На самом деле я рада, что Трамп занялся этим поместьем. Мы все должны быть рады, что эта усадьба не пришла в запустение, но я считаю, что такое место должно быть, как бы это сказать… бесклассовым, если, конечно, Доналд Трамп знает, что означает это слово.

Паркер позволил себе утонуть в потоке ее речи, время от времени поддакивая в стиле Дэниела Пармитта, глядя из окна автомобиля на яркий солнечный день, на многоквартирные дома праздных богачей.

Стиль неорегентства в здешней архитектуре, показанной ему, явно был создан под влиянием памятника «Могила неизвестного солдата»: литые массивы внешних стен, наступающие балюстрады, огромные греческие вазы, расставленные тут и там, как декорации какой-то игры.

Хотя, по идее, Дэниел Пармитт смотрел на все это с точки зрения человека, который хочет что-нибудь купить и стать частью «общины» и «стиля». И в этом случае Лесли была бы замечательным маклером, гидом и рассказчиком, но Паркер искал нечто совсем другое. Он хотел дом, который купил Меландер, кстати, частично за деньги Паркера, и… вот он!

Они ехали на юг, подальше от деловой части города, через район «между клубами», где большие дома почти полностью скрывались за высокими кронами фикусов или, в менее успешных случаях, за хвойными деревьями. Они двигались на юг, между клубами «Бас» и «Теннис», через туннели, которые позволяли тем, чьи дома выходили на океан, плавать в озере, затем миновали Мара-а-Лаго и один из немногих общественных пляжей на острове — Фипс-Оушен-парк, и затем другие дома. На подъездной дорожке одного из них, едва различимого сквозь хвойное ограждение и закрытые ворота из кованого железа, сидел на корточках человек в фирменной одежде компании, вывозящей мусор.

— Смотрю, здесь много работы, — заметил Паркер.

— Да, все время кто-нибудь что-нибудь перестраивает, то здесь, то там. Есть неплохие бригады в восточной части Палм-Бич, и люди постоянно что-то меняют в своих домах. Например, в последнее время все принялись устанавливать подсветку, выходящую на океан, чтобы можно было круглосуточно им любоваться.

— И совсем нет бродяг.

— Нет, конечно, только не здесь. — Она засмеялась, отметая это предположение.

— А вот в официальных данных указывается, что они таки есть.

Она все еще отрицала:

— Ну да, иногда какие-то идиоты забредают из Майами, но никогда надолго не задерживаются, их быстро ловят. Кроме того, город собирается расставить посты на мостах при въезде, чтобы контролировать всех, кто въезжает. Хотя здесь затрагиваются права человека, и поэтому решение еще не принято, но, я думаю, примут, как только придумают, как это обойти. Здесь, на Палм-Бич, отделение полиции состоит из шестидесяти семи человек.

Паркер видел патрульные машины, проезжавшие каждую минуту или две с тех пор, как они здесь оказались.

— Смотрю, много копов, — отметил он.

— Более чем достаточно, — добавила она. — Здесь нет проблемы преступности. — Потом она хихикнула и добавила: — Здесь скорее проблема с донорами печени, чем с преступниками.

— Да, наверное, но вот тот дом, который мы проехали, где идет ремонт… Я задумался, а вдруг моему банку понравится, если я возьму в аренду жилье, нуждающееся в ремонте?

— Правда?! — Она была удивлена.

— Ну вы же понимаете, они всегда говорят о прибыли, — объяснил он. — Вы бы только знали, как я не хочу работать! Я даже не хочу присматривать за тем, как кто-то работает, но вот мой банкир явно обрадуется, если я вложу деньги в то, что будет доходным само по себе.

— Я поняла, что вы имеете в виду. Вы купите дом, нуждающийся в ремонте, а когда вы его закончите, он будет стоить уже дороже.

— Да, это понравится банкирам.

— Таких домов мало. Здесь предпочитают заботиться о своей собственности.

— А вот тот, который мы только что проехали? Мне показалось, там сейчас как раз идет ремонт.

— Я вижу, вы наблюдательны. Тот дом был просто развалиной. Какая-то грустная история… По-моему, там был пожар, и дом просто бросили, — ответила она.

— Но кто-то купил его до меня.

— Я думаю, — сказала она, припоминая и явно пребывая в восторге от своей памяти, — по-моему, он тоже техасец, как и вы.

Меландер и его «мексикашки».

— Да уж, ему повезло.

— Пока ничего подобного поблизости нет.

— Ну что ж, это была всего лишь идея.

— Вы знаете, может быть, у меня еще сохранился буклете рекламой этого дома, я его не продавала. Но позвольте, я припаркуюсь возле «Монегаск».

Это был ресторан, расположенный чуть впереди, — редкое место на дороге, где можно было притормозить и остановиться. Она встала прямо перед входом, проигнорировала парковщиков, уставившихся на нее, и сгребла пачку буклетов, описывающих дома, с заднего сиденья. Покопавшись в них, вытащила один.

— Вот он. Вы только посмотрите, каких проблем вам удалось избежать! Не думаю, что на самом деле недвижимость, нуждающаяся в ремонте, стоит потраченного на нее времени.

В буклете имелось цветное фото здания, сделанное с такого ракурса, чтобы скрыть, в каком запущенном состоянии оно находится, а также его план, расположение входов, описание сигнализации.

— Можно я оставлю это себе? — спросил Паркер.

— Да, пожалуйста, он мне не нужен, дом продан.

 

3

Примерно на расстоянии мили к югу от дома Меландера частные домовладения начали уступать землю отелям, таким как «Четыре сезона», «Хилтон», «Говард Джонсон»; приближались кондоминиумы. После полуночи Паркер оставил свой «ягуар» с поднятым верхом на стоянке отеля «Четыре сезона» и отправился на пляж, двигаясь на север. Далеко впереди виднелись огни, освещавшие берег, — наверное, те, о которых говорила Лесли. Но здесь на берегу и на море царила темнота, а все дома, и со стороны моря, и со стороны дороги, были заперты и неприступны. Луны не было, но свет звезд, отражаясь в воде, окрашивал все вокруг серебристым сумраком. Стены и ворота разделяли особняки с одинаковыми огромными вазонами по углам, едва различимыми в темноте.

Практически во всех домах теплился свет, но глубоко внутри, непрямой и приглушенный. Только несколько раз он увидел двери, открытые на террасу или на лужайку, из которых лились звуки и свет, рассеиваясь в море: видимо, хозяева что-то праздновали. Каждый раз, проходя мимо, он нагибался, чтобы белое пятно лица не выдало его, приближаясь к кромке волн, подальше от огней.

Сегодня он ничего с собой не взял, одетый в темную повседневную одежду, но имел при себе удостоверение личности на имя Пармитта. Если бы он с кем-то столкнулся сегодня ночью, будь то полиция или охрана, пистолет скорее создал бы ему проблемы, чем помог.

Добираясь сюда, он пытался сосчитать количество зданий, расположенных на улице до дома Меландера, и теперь он опять считал, двигаясь на север, но не был уверен в своих подсчетах, поскольку приближался с другой стороны. Когда он подошел к дому, который, как он думал, принадлежал Меландеру, то натолкнулся на светлую бетонную стену семи футов высотой, с воротами из кованого железа, наглухо запертыми. Вверх от них вели бетонные ступени, тянущиеся далее, к следующей бетонной стене. На северной стороне стена смыкалась с оградой следующего землевладения — проволочной сеткой, которую оплел дикий виноград, забравшийся еще выше, чем стена соседа.

Паркеру показалось, что люди, строившие дом Меландера, если, конечно, это был именно он, возвели эту стену вдоль пляжа и боковые стены по кругу, чтобы сделать высокую террасу вровень с дорогой с другой стороны. Напротив же соседи оставили этот кусок земли как есть, спускающимся к морю, и едва прикрыли его сеткой. А проволочная сетка — это лестница, даже если она и увита виноградом. Заметив огни в доме за забором, Паркер взобрался по сетке в самом углу, двигаясь медленно, чтобы не наделать шума и не оставить следов, которые Меландер и компания могут обнаружить завтра.

Когда он находился в нескольких футах от земли, он заметил за стеной лужайку, ведущую к дому. В доме горел свет, но не было слышно ни звука.

Выше стены был укреплен фигурный забор из кованого железа, примерно по грудь высотой, чтобы гости, гуляя по высокой террасе, не свалились с лужайки прямо на песок, находящийся в семи футах внизу.

Паркер перебросил ногу через кованый заборчик, опустился на землю и присел, ожидая реакции. Он знал, как защищают такие места, но сомневался, что Меландер, Карсон и Росс всегда включают сигнализацию: они не принадлежали к этому типу людей. Но все равно, лучше быть поосторожней, особенно если он просчитался и это вообще не их дом.

Он сейчас ждал реакции датчиков движения: в таких домах это первая линия обороны, и датчики должны были среагировать, как только он вступил на территорию дома. И, если они есть, то включится не только сигнализация, а скорее всего еще и прожекторы по всему периметру дома, потому как его жители заинтересованы не столько в том, чтобы кого-нибудь поймать, сколько в том, чтобы побыстрее избавиться от непрошеных гостей, напугав их.

Если что-то случится сейчас, Паркер опять перешагнет через витой заборчик, спрыгнет на песок и пойдет на юг, обратно к машине.

Но ничего не произошло. Он оставался на месте, ждал, вслушивался и оглядывался. Он стоял на том, что раньше было газоном, за которым уже давно не следили. Ветер с океана уничтожил его, оставив твердую, всю в комьях, землю.

Скорее всего, это был именно тот дом. Он неясно вырисовывался впереди, бледный при свете звезд, стоящий в центре землевладения, в окружении широких открытых полос земли, ранее бывших газонами. Ряд высоких фикусов закрывал любой вид на соседние дома, но за фикусами не ухаживали. Вместо того чтобы казаться идеальной стеной, созданной профессиональными садовниками, деревья выглядели спутанными, косматыми, неухоженными.

Выждав еще чуть-чуть, Паркер двинулся вперед, к зданию. Казалось, что в доме горят лишь два огня — один наверху, другой внизу. Скорее всего, он был пуст.

Огни были тусклые, желтоватые, теплящиеся где-то внутри, но освещающие прямоугольники окон и стеклянные двери.

Лужайка упиралась в каменное патио возле дома. Мебель здесь отсутствовала, и под ногами хрустел песок. Впереди стеклянные двери, похожие на театральные, вели в большую темную комнату. Паркер подошел ближе к стеклу и заглянул внутрь.

В самом конце через широкий дверной проем лился свет. Когда-то это была основная гостиная в доме, сейчас она была пуста. Лишь в самом дальнем углу стояло пианино, возле него не было ни скамьи, ни стула.

Естественно, двери были заперты. Сработает ли сигнализация, и связана ли она с местным полицейским участком? Паркер думал, что вряд ли Меландер и компания хотели бы, чтобы полиция вламывалась в дом по любой причине, но это не значит, что нужно вести себя неаккуратно или нахально.

Паркер отступил обратно в патио, чтобы осмотреть вторую дверь. Он увидел уступ, над которым располагалась терраса. Дом был построен из больших квадратных плит светлого камня, и карабкаться по ним было не сложнее, чем по проволочной сетке.

Паркер подошел к самому дальнему углу здания и взобрался на террасу второго этажа. Там он нашел следы присутствия людей: три дешевых хромовых стула с завязками, перевернутую коробку из-под алкогольных напитков, которую приспособили вместо стола, пустую бутылку из-под пива возле одного из стульев. Стеклянные двери вели к трем комнатам наверху. Центральная служила библиотекой и кинозалом, но сейчас она пустовала, и на полках не было книг. Через открытую внутреннюю дверь ему был виден источник света — канделябр в начале лестничного пролета.

Две боковые двери вели в комнаты, бывшие и оставшиеся спальнями, только сейчас там из мебели имелись одни матрасы. Эти двери были также заперты, но замок оказался пустяковым. Паркер открыл одну из комнат справа и отступил в угол, ожидая реакции, но ничего не произошло: не зажегся свет, не включилась сигнализация. Две, три минуты — и никакого звука приближающихся полицейских машин. Дверь осталась приоткрытой.

Паркер пересек террасу и вошел в дом, закрыв за собой дверь. Обыск дома не занял много времени — в нем было пятнадцать или шестнадцать комнат, но Меландер, Карсон и Росс пользовались лишь пятью: тремя спальнями наверху, кухней и столовой внизу, И они обходились минимальным количеством мебели. Дома их не было, холодильник работал, но в нем стояло только шесть бутылок пива, никаких скоропортящихся продуктов. В комнатах практически не было одежды, в ваннах не висели полотенца, хотя стопка их лежала на полу лестничного пролета, как будто их только что привезли из прачечной.

Итак, они въехали сюда, обжились и уехали. И не вернутся, пока не придет время. Паркер мог обозначить здесь свое присутствие, просто ожидая их.

Он нашел две сигнализации: главную, с пультом управления у двери, прилегающей к гаражу, и вспомогательную, с пультом в шкафу возле входной двери. Обе были отключены. Паркер перепрограммировал их. Теперь, если бы их включили, датчики показали бы, что они работают, а на самом деле это было бы не так.

Он вышел через переднюю дверь, оставив ее открытой, исследовал землю, а потом пошел взглянуть на машину фирмы «Дамстер», вывозящую мусор. Она была больше обычной и напоминала фуру дальнобойщиков. На три четверти она была наполнена хламом; сломанными стульями, зеркалами, грудами скомканных занавесок, в общем, всем тем, что не захотели взять предыдущие владельцы. Строительного мусора не было, хотя, если смотреть с дороги, этот грузовик компании, вывозящей мусор, как раз и создавал ощущение того, что здесь идет стройка.

Он вернулся в дом, закрыл входную дверь и пошел к гаражу, рассчитанному на три машины, но сейчас пустому. Только в дальнем углу стоял ящик для инструментов. Ящик казался странным, да еще и был заперт на висячий замок. Паркер подошел к нему и изучил замок, который при ближайшем рассмотрении оказался новым и весьма надежным. Он взялся за конец ящика, очень тяжелого. Внутри гремело что-то металлическое. Это мог быть запас оружия. Паркер зажег свет, изучил замок как следует, затем погасил его, вышел из гаража и покинул дом, спустившись по соседской проволочной ограде. Он направился к отелю «Четыре сезона».

Паркер подошел к «ягуару», зажатому между другими автомобилями в сумраке парковки, потом вдруг отклонился с намеченного курса, отошел от машины и начал кружить по другим местам на стоянке. Что-то лежало в салоне: темная груда на пассажирском сиденье. С пустыми руками он медленно приблизился к машине с краю, пытаясь не попасть в обзор боковых зеркал. В конце концов присел у дальнего бампера и начал вытягивать шею, чтобы увидеть отражение в ближайшем боковом зеркале, понять, кто же там сидит, рассмотреть получше…

Лесли!

 

4

Он выпрямился и обошел машину с ее стороны. Она увидела, как он подходит, и открыла дверь. Зажегся свет в салоне. Она бросила на него взгляд и улыбнулась:

— Как прогулялись?

— Кто знает, что ты здесь? — спросил он.

— Да ладно, не будь букой. — Она улыбалась и делала вид, что не взволнована, но при этом вцепилась в ручку двери, чтобы унять напряжение. — Я тебе не угроза, а значит, и ты мне тоже.

— Кто знает, что ты здесь? — повторил он вопрос. Она все еще была в рабочей форме: в бежевом костюме и с прыгающим дельфином на лацкане.

Она подвинулась, чтобы выйти.

— Купи мне выпить в том баре.

Он вытянул руку и обхватил ладонью ее голову, ощущая упругие белые кудряшки. Он не давил, просто держал ее, чтобы она не могла выйти из машины.

— Лесли, когда я спрашиваю, ты отвечаешь!

Она попыталась пошевелить головой, пролезть под его рукой и посмотреть на него, но он ей не позволил.

— Ты делаешь мне больно!

Он знал, что это не так, но не придавал значения.

— Кто знает, что ты здесь?!

— Никто! Правда, никто!

Он отпустил ее и отошел на шаг, чтобы она могла выйти из машины. Она так и сделала и выпрямилась, чуть пошатываясь, оставив дверь открытой, чтобы можно было на нее опереться.

Взволнованно и чуть обиженно она сказала;

— Ты хочешь знать, кому я рассказала о твоем деле, не так ли?

Да, это было так, и еще он подумал, насколько все усложнится, если ему придется ее убить. Паркер спросил:

— О каком таком моем деле ты говоришь?

— Это то, что я пытаюсь выяснить.

— Ты что-то учуяла?

— Да, именно. — К ней вернулась уверенность, она поняла, что теперь они будут обсуждать сложившуюся ситуацию, а переговоры — это ее конек. — Все, что ты делал сегодня, пока мы ездили, было почти правильно, почти, но я на это не купилась. А Дэниел Пармитт — это настоящее имя?

— А почему нет?

— Потому, что ему не более двух месяцев от роду, — ответила она и продолжила: — Когда мы закончили сегодня, я подумала, что этому мужчине не нужен здесь дом, но все-таки что-то ему нужно, и единственное, к чему он проявил интерес, был дом мистера Родерика.

— Родерика, гм.

— Тоже техасец или, по крайней мере, так говорит, — напомнила она ему. — Я и к нему присмотрелась. Мистеру Родерику шесть месяцев от роду, и о вас обоих нет никаких записей, даже о взятых кредитах. У вас вообще нет никакого прошлого, даже на год назад.

— Меня не было в стране, — объяснил Паркер.

— Тебя и на этой планете не было, судя по всему. Послушай, а что, обязательно стоять здесь, на стоянке? Если ты не хочешь купить мне выпить, давай я тебе куплю.

— Где ты живешь? — спросил Паркер.

— Я? — Казалось, она удивилась вопросу. — В восточной части Палм-Бич, с мамой и сестрой.

Он не собирался пить с ней в баре отеля. Скорее всего, сегодня ей придется умереть, и он не хотел, чтобы его видели с ней как раз перед этим. Ехать к ее матери и сестре тоже было нельзя, а приглашать ее в свой номер в «Брейкерз» он не мог ни в коем случае.

С другой стороны, говорила ли она с кем-нибудь о странном незнакомце? Оставила ли где-нибудь записку?

— Поехали к тебе в офис, — наконец сказал он.

— Зачем? — Это ее удивило.

— У тебя есть ключи, ты можешь войти, мы поговорим, как ты и хотела, и нам никто не помешает.

— Ты знаешь, мне действительно хочется выпить.

— Потом.

Она нахмурилась стараясь просчитать его.

— Лесли, где твоя машина?

— Вон там, — сказала она и показала на место прямо напротив отеля.

— Встречаемся у тебя в офисе, — сказал он, обходя машину и направляясь к водительскому сиденью.

Она не пошевелилась, так и стояла в проеме открытой двери. Ее бежевый костюм отражал свет, ее хмурое лицо виднелось в полумраке.

— Закрой дверь, Лесли, Встретимся у тебя в конторе.

Он сел в машину. Она наклонилась, чтобы посмотреть на него.

— Дэниел Пармитт — не твое настоящее имя, — сказала она, выпрямившись, наконец закрыла дверь я прошла через стоянку.

Он поставил машину у другого здания на Ворт-авеню, среди немногочисленных припаркованных автомобилей, и направился к офису, где она уже ждала его, стоя на тротуаре.

— Можно было и здесь поставить машину.

— Я люблю ходить пешком.

Она покачала головой, повернулась и открыла дверь офиса:

— Воспользуемся кабинетом Линды, он в конце, и не придется включать свет при входе.

— Хорошо.

Часы с подсветкой, висящие на стене, подарок страховой компании, служили и ночным фонарем. При их мерцании Паркер последовал за ней мимо столов к заднему входу. Она зашла, нажала выключатель, и зажглись флуоресцентные лампы.

— А что, нет света получше? — спросил он.

— Подожди.

Офис был скорее широким, чем глубоким, кабинеты располагались и сзади, и слева, а также слева высились полки. Темно-коричневая софа из искусственной кожи с кофейным столиком стояла в фойе.

Пока он застыл в дверном проеме, она включила настольную лампу, напольный светильник в форме тюльпана, поставленный в углу за столом, как в каком-то похоронном бюро, и тусклые узкие светильники за полками.

— Можешь выключить верхний свет, — сказала она ему, указывая на выключатель возле двери.

Теперь комната стала более уютной, будто утопающей в янтарном свете.

Он пересек комнату, чтобы сесть справа на диване, и сказал:

— Расскажи мне, что ты на данный момент раскопала?

— Ты чурбан, это я точно знаю! Линда обычно держит белое вино в холодильнике, вот здесь, хочешь?

Было видно, что она очень хочет выпить. Естественно: ей было сложно сдерживать напряжение.

— Я не против, если ты будешь.

— Наконец-то человеческий ответ, — сказала она, улыбнувшись.

Низенький холодильник стоял в кабинете за диваном, журналы о недвижимости и старые газеты лежали на кофейном столике из огнеупорною пластика.

Она принесла бутылку калифорнийского шардоне и два стакана для воды, смела журналы со стола на пол.

Бутылка была уже открыта, немного почата и вновь заткнута пробкой.

Она вытащила пробку и налила обоим.

— За правду! — сказала она, предлагая тост.

Он пожал плечами, и они оба выпили. Она села на другом конце дивана, колени вместе, и, держа стакан в левой руке, чуть наклонилась к нему:

— Ты в своем банке новый клиент, как и в доме новый хозяин. Единственное, что у тебя получается неплохо, — это кредитные книги, однако твоего кредита не существует. Ты никогда не владел автомобилем и не брал его в аренду, кроме того, на котором ездишь сейчас, у тебя нет кредитной карты, ты никогда не имел залогового имущества и банковского счета кроме того, который недавно был открыт в Сан-Антонио.

— Я американский гражданин, но родился в Эквадоре. Не знаю, видела ли ты мое свидетельство о рождении, — ответил он.

— Это как раз то, чего я не смогла достать.

— Ну что ж, я родился в Куито, у родителей-американцев, у меня по-прежнему там семья, и практически всю жизнь я прожил там. Семья занимается нефтяным бизнесом.

— Нефть из бананов, — ухмыльнулась она. — Кто тебе Родерик?

— Никто.

— Тогда почему ты разглядывал его дом? И почему пошел к его дому среди ночи?

— А кто сказал, что я туда ходил?

— Я!

Он посмотрел на ее туфли-лодочки на небольшом каблучке, явно не предназначенные для прогулок по песку.

— Я всего лишь решил прогуляться.

— Это просто совпадение, что ты направился прямо к дому Родерика.

— Да, это совпадение, — покладисто закивал он. — Ты говорила, у тебя тоже с ним проблемы?

— Их не было, пока я не начала задумываться и присматриваться к тебе, и это привело меня к Родерику, еще одному человеку из фантастического фильма, случайно упавшему с неба, с инопланетного корабля пять или шесть месяцев назад.

— Почему же ты его не расспросила о нем же самом?

— Я его не знаю, и продажей дома не занималась. Дом был зарегистрирован в нашем агентстве, но им занимался другой маклер. — Она отхлебнула вина, поставила стакан и развернулась к нему. — Давай я расскажу, что знаю о Родерике.

— Давай!

— Он хотел влиться в местное общество, но задаром. Есть дом, который никому не нужен, так как он — практически развалюха, но он захотел его получить и теперь владеет им, однако при этом совсем его не реставрирует.

— Совсем?

— Совсем. Был подрядчик, которого он хотел нанять, чтобы произвести все восстановительные работы. Я ему звонила сегодня днём, и он сказал, что тот и не думал приступать, мол, нее еще решает вопросы со своим архитектором.

— Может, так оно и есть?

— С каким архитектором? К нему никто не приходил, и вообще, в доме пусто, ничего не происходит.

— Иногда архитекторы бывают достаточно медлительными, — заметил он.

— Да, особенно если они но существуют. — Она допила вино, посмотрела на него и наполнила свой стакан снова. Перед тем как выпить, сказала: — И вот теперь ты появился здесь и хочешь знать все о Родерике, но не хочешь, чтобы он знал о тебе.

— По-моему, ты насмотрелась телефильмов, — отметил он.

— Да, ты прав, и еще я много пью, много волнуюсь и живу с матерью и сестрой. Я в разводе и не хочу, чтобы этот придурок вернулся, и нового придурка тоже не хочу, на тот случай, если тебе вдруг интересно, и в целом хочу гораздо больше этого.

— Вот это да! — восхитился он.

— Я хочу чего-то большего, чем возить противных жирных котов и показывать им пустые дома, отбиваться от девяностопятилетних типов в белых шикарных аскотских галстуках и слушать их рассказы о том, какие они чудесные танцоры, пока они сидят на моем чертовом столе. Я устала ждать, когда же я начну жить или когда моя жизнь закончится.

— Послушай, все-таки, по-моему, ты смотришь слишком много сериалов.

— Я бы с удовольствием, если бы не нужно было работать. — Ее стакан снова опустел, она наполнила его и сказала: — Вот смотрю на тебя и думаю: чего же хочет этот мужчина? Он пытается вести себя, как будто он здесь свой, но это не так. То же касается и Родерика, но кто же эти люди? И что им нужно?

— Ты мне скажи!

— В Палм-Бич есть только одно. Деньги.

— А еще солнце, песок, вечеринки, благотвори тельные приемы, шопинг на Ворт-авеню.

— Я бы хотела посмотреть, как ты занимаешься шопингом на Ворт-авеню, — засмеялась она. — Действительно хотела бы, и ты тоже мог бы купить себе белый аскотский галстук.

— Это вполне возможно.

— Дэниел… Я буду звать тебя Дэниелом, надо же тебя как-то называть. Так вот, мне нужно отсюда выбраться, так сказать, сделать прыжок в новую жизнь, и пропуск туда — это деньги. И это причина, по которой и ты и Родерик здесь.

— Ты хочешь, чтобы я дал тебе денег? — предположил он.

— Нет, Дэниел. — Она покачала головой. — Дэн, нет, Дэниел, я не хочу, чтобы ты дал мне денег, ты что, думаешь, я дура? Ты что, думаешь, мне не понятно, почему ты припарковался так далеко и почему ты не хотел, чтобы нас видели в общественном месте?

— И почему же, Лесли?

— Потому что, если я создам тебе проблемы, — сказала она, села прямо и пристально посмотрела на него, — ты меня убьешь.

— Лесли, знаешь, помимо того, что ты насмотрелась сериалов, ты, по-моему, еще и накурилась травы.

— Я вообще-то серьезно, — отмела она его предположение. — Я хочу заработать денег, и вопрос в том, к кому пойти, к Родерику или к тебе. Но я встретила тебя…

— И кроме того, его здесь нет. По крайней мере ты мне так говоришь, — отметил Паркер.

— Неважно, что у тебя на уме, ограбление или похищение человека, — здесь есть кого похитить, полно зажиточных вдовушек, — так вот, в любом случае тебе нужен кто-то, кто знает здесь все.

— То есть ты.

— А почему бы и нет? Я продаю недвижимость, я была во многих дорогих домах здесь и знаю остальные. Я знаю город, я могу ответить на вопросы, даже на те, которые ты забудешь задать. Родерик не знаком ни с кем из местных, а мне известно, что ты с ним соперничаешь, поэтому, если у тебя буду я, значит, будет и преимущество.

Он смотрел на нее, думая о том, что она говорила, о том, кто она и чего хочет. Теперь он взглянул на нее по-иному, и она уже не нервничала.

— Только для того, чтобы найти его, тебе пришлось прийти ко мне и разыграть весь этот спектакль, и все это вызвало у меня подозрение. И сколько еще людей должны тобой заинтересоваться?

— Ни один.

— Для этого уже поздно, но я могу помочь тебе остановиться на одном.

Он взял стакан и сделал глоток. Она посмотрела на него и сказала:

— Еще кое-что. Никакого секса.

— Я об этом и не думал.

— Я с трудом разговариваю с тобой и не представляю, как можно было бы перед тобой раздеться.

— Но тебе придется.

— Нет. — Она покачала головой.

— Я имею в виду — прямо сейчас!

Она в панике уставилась на него:

— Я не могу… Я думала, ты…

— Лесли, мне надо знать, нет ли на тебе прослушки.

В изумлении она раскрыла рот, пытаясь осознать сказанное:

— Что?!

— Прослушка, Лесли. Мне надо знать, так или иначе.

Она моргала, пытаясь справиться с ситуацией:

— Ты думаешь… ты думаешь, я записываю тебя?

— Ой, да ладно!

— Но я бы ни за что, я бы никогда, честно… — лепетала она.

— Сейчас, Лесли! Ты встанешь там, а я буду сидеть здесь, и ты покажешь мне, что на тебе нет прослушки.

— Правда, нет, — простонала она слабым голосом.

— Хорошо, покажи.

— А потом что?

— Если ее нет, я выйду, вернусь к машине, ты выключишь свет и все закроешь, а завтра принесешь Линде другую бутылку вина. Я буду на связи. Давай!

На ней не было микрофона.

 

5

Ее фамилия была Маккензи, и в телефонной книге было написано, что она зарегистрирована на Утика-стрит в Вест-Палм-Бич, а в старой телефонной книге по этому же адресу значился Лоурел Симонс. Он вышел из здания телефонной компании и уехал из Палм-Бич на «ягуаре» через мост Флагер, затем пересек Вест-Палм-Бич по направлению к аэропорту. Там он оставил машину на долгосрочной стоянке и двинулся по парковке, пока не нашел красный «субару-аутбэк» универсал, который в любом районе, кроме Палм-Бич, куда более незаметен, чем желтый кабриолет «ягуар». На нем практически не было пыли, а значит, машина стояла тут недолго. Взломав замок и заведя мотор, он поехал к выходу, где вернул билет, который только что взял.

Паренек, сидевший на приеме парковочных талонов, испанец, который пытался выглядеть как Панчо Вилья, посмотрев на талон, нахмурился:

— Вы недолго оставались.

— Забыл паспорт, поеду за ним. Это мне весь день испортило!

— М-да, тяжело! — сказал он и отдал сдачу. Паркер поехал на Утика-стрит.

Это был опрятный, но недорогой район, состоящий из домов, рассчитанных на одну семью, расположенных на своих участках, часто с пристроенными гаражами.

Корзины для баскетбола, прикрепленные к гаражным дверям, аккуратные ухоженные лужайки, трехколесные велосипеды и игрушки, разбросанные перед входными дверями некоторых домов… Многие дома были обшиты металлическим сайдингом приглушенного белого или пастельного тона. Дом № 417 был построен в стиле ранчо: два этажа поверх гаража слева, скорее всего, спальни наверху и еще один этаж справа. Дверь гаража была закрыта, а на бетонном подъезде к дому стояла зеленая «хонда-аккорд», не перегораживая путь к гаражу. Похоже, «лексус» Лесли, как наиболее важная машина, стоял в гараже, а машина матери терпела все прихоти погоды.

Паркер объехал квартал и остановился через дорогу от дома, но чуть выше. В бардачке лежала карта Флориды, и он разложил ее на руле.

Это был район трудящихся людей, и все были на работе, немногочисленные машины проезжали мимо, а пешеходов и вовсе не было видно. Сейчас было одиннадцать тридцать утра, и он собирался ждать, пока не вернутся дети из школы.

Но не пришлось. В двадцать минут первого дверь дома № 417 открылась и оттуда вышли две женщины.

Одна была постарше — расплывшаяся версия Лесли, с короткими волосами, выкрашенными в более светлый цвет, сердитым наклоном головы и с таким же консервативным вкусом в одежде. Вторая была грузная, в разноцветной бесформенной одежде, и еще и хромала. У нее были темные волосы с плохим самодельным перманентом: тысячи плотных локонов торчали, как стебли папоротника, как будто в безумной попытке прической отвлечь внимание от тела. Непонятно каким образом, но она умудрилась споткнуться на дорожке, и мать огрызнулась на нее. Дочка съежилась и двинулась дальше, переваливаясь, как утка.

Они сели в машину, причем мать была за рулем, и уехали. Разделавшись с ланчем, они отправились покупать еду на ужин.

Паркер подъехал ближе, остановился перед соседним домом, вылез из салона, обошел дом сзади и вскрыл дверь на кухню.

Не так уж много ему требовалось узнать о Лесли, не такой уж женщиной-загадкой она и была, и всего-то понадобилось на это пятнадцать минут.

Ее бывшего мужа звали Гарри Маккензи, он жил в Майами, и они поддерживали весьма корректную и прохладную деловую переписку, если это касалось каких-то старых налогов и им нужно было заключить договор. У Лесли были небольшие долги на нескольких кредитных картах и в нескольких магазинах. Не похоже, чтобы она с кем-то встречалась сейчас, вряд ли у нее был хоть один роман со времени ее безукоризненного развода восемь лет назад.

Иногда она переписывалась с подругой из Нью-Джерси. Она не вела записей о Дэниеле Пармитте. Скорее всего, у нее не было пистолета, если только он не хранился в бардачке «лексуса».

Она являлась лидером в семье. Ее комната над гаражом, выходящая окнами на задний двор, была больше остальных двух, и к ней примыкала отдельная ванная. В углу комнаты она устроила кабинет с небольшим столом, конторкой и компьютером, подключенным к Интернету. Лесли сделала все, чтобы устроиться поудобнее и чувствовать себя хозяйкой, а ее мать и сестра делали все, что могли, чтобы помочь ей, но у них не получалось. Ее комната была безликой, и она предпочитала броситься в неведомое, чем остаться в такой жизни.

То, что она сказала вчера, — ему нужен местный житель, чтобы облегчить его задачу, — имело смысл, но вопрос заключался в том, есть ли смысл в ней. Тот шаг, который она предприняла, выглядел очень странным. Будет ли она вести себя так же и в дальнейшем?

Большинство на месте Лесли не придали бы значения спектаклю Дэниела Пармитта и не заметили бы в нем ничего дурного. А те немногие, кто зацепился бы за его ошибки или увидели бы проблески его настоящей личности, скрываемой под образом, — как бы они себя повели?

Во-первых, скорее всего, они ничего не предприняли бы и списали бы все на эксцентричность клиента.

Во-вторых, если их так уж потрясла его фальшь, они бы рассказали об этом другу, кому-нибудь на работе или члену семьи, даже, может быть, это проскользнуло бы в разговоре со знакомым полицейским, если бы, конечно, таковой имелся.

Но самая невероятная реакция, по его мнению, была именно та, которая последовала, — проследить за хитрецом, просчитать его и попытаться использовать в своих целях, чтобы покончить с жизнью, идущей в никуда, и начать все заново в другом месте.

Она среагировала быстро и не позволила своему страху остановить себя.

И она не пыталась казаться милой или использовать секс как оружие: он понял это вчера ночью, видя ее смущение и дискомфорт, когда она раздевалась.

Означало ли это, что на нее можно было положиться, или, наоборот, ожидать всего, что угодно?

В ее доме не было ничего такого, что могло подсказать однозначный ответ. Ну что ж, тогда нужно ею воспользоваться, но не терять бдительности.

Перед тем как уйти из ее дома, он позвонил в агентство недвижимости:

— Лесли, это Дэниел Пармитт.

— О, мистер Пармитт, я вот как раз думала, услышу ли я о вас вновь.

— Сегодня, я бы хотел осмотреть несколько кондоминиумов.

— Разных?

— Да, совершенно разных. Сегодня около четырех. У вас есть что-то приличное на примете?

— Они должны быть меблированные?

— Это не важно.

— Хорошо, — в ее голосе послышалось облегчение, — есть очень приличный на примете, на две спальни, в Бронвике, с видом на океан. Давайте встретимся с вами в фойе.

— Договорились, — ответил он и положил трубку, сел в «субару» и отправился в аэропорт. Поставил ее на старое место, на долгосрочную стоянку, пересел в «ягуар» и двинулся на выход.

В этот раз на приеме парковочных талонов сидела женщина-испанка, плотная и явно скучающая. Посмотрев на талон, она сказала:

— Вы недолго оставались.

— Забыл паспорт, поеду за ним. Это мне весь день испортило!

— М-да, тяжело! — ответила она и отдала сдачу.

 

6

Дома, стоящие вдоль узкой полосы острова к югу от центральной части Палм-Бич, стремятся к лучшей жизни, к чему-то английскому, в духе мелкопоместного земельного дворянства. Эта тяга сквозит даже в названиях зданий: Виндзор, Шеффилд, Кембридж.

Но как бы они себя не называли, они представляют собой всего-навсего бледные ряды ячеистого бетона, лежащего под солнцем на песчаной косе.

Паркер приехал в Бронвик в пять минут четвертого. Два садовника-испанца трудились на длинной плантации фуксии и бальзамина, посаженных вдоль низкой декоративной стены заведения, название которого было написано заглавными золотистыми буквами.

Надписи при входе указывали, что парковка для постояльцев справа, а для гостей — слева, кроме того, зона гостей расположена дальше.

Паркер проехал к мерцающему асфальту, покрывавшему стоянку для гостей, и поставил «ягуар» возле голубого «лексуса» Лесли. Под палящим солнцем он прошел к квадратному кремовому зданию, не встретив никого из постояльцев, потом миновал еще одну стоянку, заполненную автомобилями. В основном это были старомодные колымаги, этакое добротное детройтское железо.

Фойе было отделано искусственным мрамором янтарного цвета. Темнокожий охранник в форме сидел за таким же искусственным овальным мраморным столом. Присесть в фойе можно было на несколько круглых пуфов-диванов пурпурного цвета. Лесли поднялась с одного из них. Сегодня она была в персиковом костюме, с брошкой в виде золотой розы.

— Мистер Пармитт, — поприветствовала она его с дежурной улыбкой и подошла, чтобы пожать ему руку, — вы как раз вовремя.

— День добрый, миссис Маккензи. — Ее рука была мягкой, сухой, ее рукопожатие — не особенно сильным.

Она повернулась к охраннику:

— Мы осмотрим 2С, Джимми.

— Да, мэм, — ответил он, бросив на Паркера незаинтересованный взгляд, и опять уставился вниз.

У него на столе лежала развернутая «Глоб», рядом с телефоном и экранами системы безопасности.

Лифты располагались сразу же за столом. Пока они вместе поднимались, Лесли заметила:

— Ведь нужен не дом, а место, где можно поговорить.

Он пожал плечами:

— А что же еще?

— Итак, я нанята, — со слабой улыбкой отметила она, как будто это было неважно.

— Не совсем так.

— Объясни, попросила она, и лифт наконец прибыл на нужный этаж.

Он пропустил ее вперед, но, вместо того чтобы выйти, она нажала кнопку, удерживающую лифт открытым, и сказала:

— Если тебе опять нужно проверить, нет ли на мне прослушки, то мы сейчас же уедем.

— Одного раза было достаточно. Он покачал головой.

— Это уж точно! — Она отпустила лифт, вышла и открыла 2С.

В квартире было так же пусто и голо, как и на пляже внизу. Они ступали по светлому деревянному полу, и их шаги отзывались эхом, отражавшимся от белых стен. В гостиной стеклянные двери без занавесок выходили на балкон. Квартиру недавно выкрасили заново, чтобы подготовить ее к продаже, и запах краски витал в воздухе.

Он пересек комнату, чтобы открыть скользящую балконную дверь. На улице было жарко, но дул свежий бриз. Здание отбрасывало полуденную тень на пляж внизу, там никто не загорал и не купался.

Розовые пластиковые перегородки ограничивали вид с балкона по правую и левую сторону, а ажурные лавочки были вмонтированы под обеими стенами.

Указав на одну из них, он сказал:

— Сядем здесь.

— Ты должен знать, что эти стены не звуконепроницаемы.

Внешняя сторона балкона высотой примерно по пояс тоже была изготовлена из розового пластика, поверх которого шла чугунная рамка. Взявшись за нее, Паркер вытянулся вперед и заглянул на соседний балкон. Он увидел лавку, на которой стояли растения в горшках, остальное пространство занимали белый пластиковый стол с четырьмя стульями, газовый гриль и лестница-тренажер. Стеклянная стена квартиры была полностью занавешена изнутри белыми портьерами. На балконе никого не было. Он отклонился назад, чтобы повернуться и сказать:

— Там никого нет.

Она смотрела на него широко распахнутыми глазами, прижимая руки к груди:

— Не делай так больше!

— Присядь, Лесли!

Они сели рядом, возле розовой стены, он — уставившись в стену напротив, она — глядя на океан. Он сказал:

— Я расскажу тебе, что происходит.

— Хорошо, — произнесла она с таким торжественным видом, как будто ее посвящали в какой-то секрет «коза ностры» или масонов.

— Ничего не спрашивай. Я скажу тебе лишь то, что считаю нужным.

— Хорошо.

— Тот человек, которого ты знаешь под именем Родерик, должен мне денег.

Она выглядела весьма разочарованной:

— Какой-то долг?

— Типа того. С ним еще несколько ребят. Ты видела?

— Я даже Родерика ни разу не видела.

— Короче говоря, втроем они приехали сюда, привезя с собой ровно столько денег, чтобы хватило внести залог за дом, и какая-то часть этих денег — моя.

— Они что, хотят перепродать дом? Только не говори, что у них уже есть покупатель.

— Послушай, Лесли, они воры. Не только по отношению ко мне. Это их профессия.

— И твоя тоже.

— Им нужен дом, — продолжал он, — потому что здесь есть работа, которую они хотят провернуть, и они знают, что позже они не смогут покинуть остров.

— Если случается что-то серьезное, поднимают все мосты, а пролив патрулируется очень тщательно.

— Именно поэтому они и не хотят выезжать отсюда. Они собираются здесь поселиться, приобрести известность и не выглядеть подозрительными. Если бы я снял квартиру прямо сейчас, а через две недели что-нибудь случилось бы, копы стояли бы на моем пороге сразу же, уже всё зная обо мне.

— А тебе от роду всего два месяца.

— И вот поэтому Меландер — это настоящее имя Родерика — хотел обжиться здесь заранее, чтобы никто им не интересовался.

— Они планируют большое ограбление и хотят потом вернуться в этот дом, чтобы переждать, пока не уляжется шумиха.

— Да, ты права.

— Но они использовали твои деньги, чтобы купить дом.

— Четверть.

— Для залога. То есть, когда они провернут ограбление, ты хочешь пробраться к ним и забрать свою четверть.

— Нет, все! Они не должны были забирать мои деньги!

Она внимательно его изучала:

— А ведь ты действительно имеешь в виду то, что говоришь!

— Да, так и есть!

Лесли покивала, обдумывая его слова.

— Это, должно быть, крупная сумма.

— Да!

— И какая-то ее часть станет моей, ведь я не обманываю тебя, а помогаю!

— Да.

— И, если бы они не обманули тебя, ты взял бы свою четверть и больше ничего.

— Да.

Она посмотрела мимо него на океан.

— Это чуть страшнее, чем я думала. — Он ждал, и она продолжила: — Ты пришел, чтобы понять, можно ли мне доверять, и я по той же причине. Если кто-то из нас угадает неправильно, то мы попали.

— Все верно.

— Но, думаю, если я решу неправильно, то мне придется гораздо хуже.

— Это неприятно для обоих.

— Может быть. А что они собираются украсть?

— Ты мне скажи.

— Ты не знаешь?

— Только некоторые детали. Я знаю, что это связано с благотворительностью.

— Весь сезон идут какие-то благотворительные мероприятия, — заметила она. — Есть приемы, на которые билет стоит пять тысяч долларов, но не наличными.

— Нет, это не подходит. Ювелирный благотворительный аукцион. Он должен состояться в ближайшие несколько недель, и они сказали, что рыночная стоимость драгоценностей — двенадцать миллионов долларов. Ты знаешь об этом что-нибудь?

Она выглядела удивленной, а потом засмеялась, все еще не веря, спросила:

— Драгоценности миссис Клендон?

— Это оно?

— О да, это оно! — Казалось, ее это веселило. — Дэниел, а я так на тебя надеялась!

— Что ты имеешь в виду?

— От этого дела не будет никакого проку ни мне, ни тебе, ни твоему другу Родерику.

— Они смогут это провернуть!

— Они сядут! И, если ты будешь там, то и ты тоже. — Она встала и посмотрела на него. — Но меня там не будет, и не переживай, я забуду об этом разговоре.

Она отвернулась и пошла в гостиную.

Паркер окликнул ее:

— Лесли! — Она оглянулась. — Или ты вернешься и сядешь, или выпадешь с балкона!

Испугавшись и посмотрев на воздух за балконом, она сказала:

— Полиция выяснит, что ты был в здании.

— Позволь мне об этом волноваться!

Они переглянулись. Он собирался встать, но Лесли подошла и села рядом:

— Если я тебе расскажу об этом и ты поймешь, что это невозможно, ты отпустишь меня?

— Да.

— Мне так хотелось бы, чтобы это могло получиться, я уже чувствовала этот вкус, Дэниел!

— Свободы.

— Нет, новой меня!

Паркер попросил:

— Расскажи мне об этой миссис Клендон, Лесли.

 

7

Первое, что ты должен знать, — сказала Лесли, — это то, что в Палм-Бич вообще нет подвалов, так как уровень грунтовых вод очень высокий. Кроме того, все богачи остаются здесь только на сезон, в период между маем и ноябрем их здесь нет, а значит, во время их отсутствия им нужно где-то хранить все свои ценности. Вот уже пятьдесят лет этим местом является Первый национальный банк. В этом банке нет подземного хранилища с ячейками, как у других банков, а есть стальная камера под землей. И там каждое лето хранится около трех тысяч шуб и прочее, что люди не хотят оставлять в своих пустых домах: редкие вина, коллекции оружия, картины, столовое серебро, изделия из золота, даже мебель, антикварные стулья.

И поверь мне, ты не захочешь взломать это место. Банк очень серьезно относится к своим обязанностям. Самая удачная попытка ограбления произошла в 1976 году, когда студента колледжа упаковали в ящик и доставили в банк как антиквариат. Он намеревался выбраться из него ночью, набить его всем ценным и выскользнуть из банка во время обычного рабочего дня. А потом, позже, он бы вернулся за своим ящиком. Естественно, банк охраняется и ночью, и парня обнаружили раньше, чем он смог выбраться.

Даже сейчас, в разгар сезона, банк полон ценностей. Богатые женщины держат свои самые дорогие ювелирные изделия в банке, и он открывается очень поздно каждую ночь, если проходит какой-то важный благотворительный прием. Банк открывается, чтобы дамы взяли свои украшения, и затем еще раз, чтобы они могли принести их обратно.

Кто-то мне говорил, что зеркала там, внизу, в камере, не обычные, а подкрашенные серым, потому что так дамы и их драгоценности выглядят лучше; банк очень заботится о своих клиентах.

Одна из самых важных клиенток, которые когда-либо были у банка, — это Мириам Хоуп Клендон. Хоуп — это ее девичья фамилия. Ее семья была очень влиятельной, зарабатывая на трансатлантических перевозках вплоть до Второй мировой войны, а потом они все продали и стали богатыми бездельниками. Что касается Клендонов, о них можно сказать то же самое, кроме того, что они владели железными дорогами на востоке. К тому времени, как подошла очередь самой Мириам Хоуп Клендон, деньги семьи были уже такими старыми и такими респектабельными, что казалось, будто она владеет ими исключительно по Божьей воле.

Естественно, она была весьма влиятельной в Палм-Бич и важной для банка клиенткой. Кроме того, она очень долго прожила. Ей было около девяноста семи лет, когда она наконец умерла в Мэйне, в августе прошлого года.

Она пережила свою семью. У большинства ее отпрысков своих детей не было, а если и были, то погибли в авариях или покончили жизнь самоубийством. Когда она умерла, она была последней в своем роду, кроме каких-то очень дальних кузенов, ни один из которых даже не встречался с ней и не был в Палм-Бич. Но все равно им досталась большая часть ее состояния. Однако не вся. Один из заместителей управляющего банком завязал с ней дружбу в последние годы, когда у нее уже никого не осталось, кроме прислуги, и он был очень заинтересован в сборе средств для библиотеки. Так что недавно в Палм-Бич появилась еще и библиотека.

Иногда он рассказывал Мириам о библиотеке, и она жертвовала какие-то деньги время от времени, но немного.

Однако, когда она умерла, она оставила все свои украшения, которые держала в банке, этому менеджеру, не ему лично, а с той целью, чтобы он проводил благотворительные аукционы и собирал деньги на библиотеку. Они познакомились в основном благодаря ее драгоценностям, вот почему она так поступила.

Аукцион и бал — это роскошный прием, и, конечно же, его организовывают женщины, которые обычно занимаются такими делами, а этот мужчина из банка их консультирует.

Все хотят купить ювелирные украшения Мириам Хоуп Клендон, потому что она на всех приемах выглядела просто великолепно, переливаясь, как новогодняя елка!

Бал состоится через неделю, если считать от этого четверга, а аукцион — на следующий вечер. Сейчас все украшения лежат в хранилище банка, и оттуда их не достать, и Родерику, или как там его зовут, их тоже не достать. В среду перед балом все украшения перевезут в бронированной машине в «Брейкерз», потому что там самый крупный танцевальный зал на всем острове, и они будут выставляться во время бала в четверг, под усиленной охраной. Все их увидят под стеклом и стоя за электроограждением.

В пятницу витрины снимут и экспозицию перевезут в поместье Фритц, потому что сейчас, после смерти Мириам Хоуп Клендон, миссис Хелена Стокворт Фритц — самая главная дама в обществе Палм-Бич и аукцион будет проходить в ее доме.

Сотни людей приглашены на бал в четверг, но на пятничный аукцион смогут прийти лишь те, кто внес пожертвование в фонд библиотеки, и, кроме того, необходимо участвовать в закрытых торгах хотя бы на один предмет коллекции. Поэтому никаких жуликов там не будет!

Я не знаю точно, когда украшения вернутся обратно в банк. Либо поздно вечером в пятницу, либо рано утром в субботу, но это в любом случае произойдет.

Участники торгов не смогут забрать приобретенные драгоценности сразу домой, им придется проехать в банк, предъявить документ, подтверждающий сделку, и получить драгоценности в банке.

Подводя итоги: огромная коллекция очень важных и ценных изделий покинет банк в среду, под усиленной охраной, и отправится в «Брейкерз», где ее разместят в витринах вдоль танцевального зала. После бала ее перевезут в дом миссис Фритц, также под усиленной охраной, и там ее, конечно же, тоже будут охранять. После аукциона все украшения вернутся в банк.

Я не знаю, что придумали твои друзья, но если они вломятся в банк, их поймают, если попытаются украсть драгоценности из «Брейкерз» или у миссис Фритц, они никогда не выйдут на свободу. Если попытаются напасть на бронированную машину, их просто застрелят. Все знают, столько стоят драгоценности миссис Клендон, и никто не собирается оставить их просто так, поваляться.

Мне жаль, что мне пришлось все это тебе рассказать, — закончила Лесли. — Я бы хотела, чтобы они получили деньги, а значит, и ты бы их получил, а потом и я. Но этого не произойдет. Забудь об этом!

 

8

Тень здания стала чуть длиннее, все ближе подбираясь к морю по песку. На горизонте виднелись два катера, движущиеся на юг на большом расстоянии друг от друга.

Паркер встал и принялся расхаживать взад-вперед, она смотрела на него. Через минуту он остановился, положил руку на поручень балкона и, посмотрев на море, сказал:

— Этот дом миссис Фритц, я думаю, он стоит возле океана, но пляжа у него нет.

— Так и есть, — ответила она с удивлением. — Он словно бы огражден водой, и это недалеко от того места, где дрейфующее грузовое судно въехало прямо на чью-то террасу несколько лет назад.

— Я знаю этих ребят, они любят выделяться. И дом миссис Фритц им понравится. Это личное владение, не городское, а значит, там невозможно будет проконтролировать все на сто процентов. Они зайдут с моря, уйдут по нему же и вернутся в свой дом, пока их будут искать в Атлантическом океане.

— Это не так-то просто, — настаивала она.

— Они и не думают, что это просто, но поэтому я и сказал, что они любят шумные эффекты. Я не знаю, что они придумали, но это всех встряхнет!

— Если ты имеешь в виду, что они всех напугают, то поверь, у них ничего не выйдет. Недавно восьми десятилетние старички со своими крупнокалиберными охотничьими ружьями в белых штанах маршировали по пляжу, готовясь отразить Кастро!

— Им повезло, что Кастро не появился! Но суть в том, Лесли, что я не собираюсь красть то, что украдут Меландер и компания. Мне не нужен план, мне просто нужно знать, что к чему. Однако я знаю, на что они подписываются. Они достаточно самоуверенны, чтобы вбухать все свои наличные в это дело, и мне известно, как они рассуждают. Они не будут связываться с банковским хранилищем, не станут вламываться в огромный отель, стоящий на собственном большом куске земли. А нападать на бронированную машину — это безнадежно, да и где это сделать? И поэтому остается только дом этой дамы, частный дом на берегу океана, окруженный водой. Вот где они все провернут. Вопрос только когда.

— Когда все уйдут домой, — предположила она, — и перед тем, как украшения снова загрузят в машину.

— Нет. Я говорил тебе, они любят громкие эффекты. Они не будут забираться тайком и так же тайно уходить. Представь: толпа богачей, разряженных, собранных в одном месте, в своих дорогущих украшениях, — вот когда можно доставить максимум проблем и создать панику. Что будут делать охранники, если тысячи очень важных людей, крича, начнут бегать взад-вперед?

— Не знаю.

— Уж точно не откроют беспорядочную стрельбу.

— Да, скорее всего.

— Покажи мне дом миссис Фритц.

— Я не могу провести тебя внутрь, он не продается. — Она удивилась его просьбе.

— Хорошо, тогда провези мимо.

— Ты особенно много не увидишь, ну да ладно. Возьмем мою машину. И найдем место, где ты в тенечке поставишь свою.

— Отлично.

Она встала и посмотрела на океан:

— Они действительно это сделают? Зайдут с моря?

— Это их стиль.

— Прямо как Джеймс Бонд.

— Да нет, скорее как в «Челюстях».

 

9

Поместье миссис Фритц можно было разглядеть, пожалуй, только с океана. Паркер и Лесли проехали мимо него два раза, вдоль южной и северной границ, на минимальной скорости, но они ничего не смогли увидеть. Восьмифутовая оштукатуренная и окрашенная в бежевый цвет стена, покрытая вьющимся плющом, выходила на дорогу с обеих сторон имения. В центре стены, выходящей на дорогу, располагались массивные двери из деревянных балок. Вертикально их удерживали толстые пластины железа. Скорее всего, ворота открывались при помощи электричества и только тогда, когда хозяйка и ее гости входили или выходили.

— Ты же видишь, я тебе говорила! — сказала Лесли, когда они проехали мимо второй раз.

Эти ворота будут открыты в ночь аукциона.

— На дверях будет стоять охрана, а на подъездной дорожке — полицейская машина. Никто не имеет права испортить прием миссис Фритц.

— Меландер испортит!

Она привезла его обратно к «ягуару», припаркованному на углу возле агентства недвижимости, где высокий кедр давал тень.

— Что теперь? — спросила она.

— Будем ждать вечеринку. — Он вышел из машины.

Чтобы добраться туда, куда ему было нужно, пришлось проехать еще раз мимо дома миссис Фритц, и картина складывалась просто нереальная. Парковки вдоль усадьбы не было, никакого навеса или укрытия, остановиться негде, нигде нельзя даже просто присесть и понаблюдать за домом. Ну что ж, это не Паркера проблема, а кое-кого другого.

Он отправился в Вест-Палм-Бич, около половины шестого припарковал машину и, обнаружив, что магазин инструментов еще открыт, купил беспроводную дрель, дюймовые сверла, маленькую ножовку, стеклорез, плоскогубцы, рулон прозрачного скотча и две резиновые присоски с ручками.

Потом поехал обратно в «Брейкерз» и в одном из магазинчиков в фойе купил ярко-голубую льняную сумку с клапаном. И все, что он приобрел в магазине инструментов, перекочевало в нее.

В эту ночь с сумкой на плече он вышел из «ягуара» возле отеля «Четыре сезона» и направился к дому Меландера. В этот раз он был вооружен, держал в руке «сентинел», который в случае чего мог выбросить в море.

Но обошлось без этого. Забравшись в дом, он положил пистолет в сумку, к куче других инструментов.

Он вошел в дом через ту же спальню на втором этаже, что и в первый раз, потом спустился на кухню, где в холодильнике обнаружил все то же — ничего не прибавилось и не убавилось. Они не возвращались.

По пути следования в гараж он тушил за собой свет, там взялся за сундучок, поставил его на боковую сторону и просверлил дюймовое отверстие в металле как можно ближе к правому нижнему углу.

Сундучок был укреплен железными пластинами, и они разделяли его на шесть секций. Паркер распилил ножовкой три стороны нижнего правого отдела, отогнул пластину и увидел шесть стволов: три дробовика и три автоматических кольта 45 калибра.

Один за другим он вытащил их из сундучка и отнес на кухню. Положил на стол, сел и разрегулировал бойки взрывателя в автоматических пистолетах и вытащил дробь из гильз дробовиков.

Потом он отнес оружие в гараж и бросил в сундучок, отогнул обратно пластину и прозрачным скотчем обмотал вокруг, чтобы зафиксировать ее на прежнем месте. Если бы кто-то открыл сундук и рассмотрел его, он, конечно, заметил бы разрез, но эта троица не станет осматривать сундук, они сразу схватят оружие.

Он вернулся в дом, прошел в столовую — единственную меблированную комнату внизу, обстановка которой состояла из простого черного стола из огнеупорного стекла и не подходящих к нему по цвету стульев. Скорее всего, это было куплено уже подержанным где-нибудь в Вест-Палм-Бич.

Здесь стояли два напольных светильника, а люстру, которая была изначально, сняли, и довольно неаккуратно.

Он мог оказаться здесь с ними лишь в том случае, если бы они контролировали ситуацию и хотели ее обсудить. Они заставили бы его стоять, а сами сидели бы? Нет, скорее всего, они стояли бы. С какой стороны стола? Здесь имелось три двери в трех стенах, две широкие — друг напротив друга, они вели в гостиные, и более узкая, вращающаяся, ведущая на кухню. Они посадили бы его спиной к четвертой стене, даже особо не задумываясь над этим, чтобы не оставить ему путей для отхода назад.

Чем был хорош этот стол — его опоясывала полоска древесины, как раз под столешницей, образуя углубление. Паркер прилепил «сентинел» под крышкой стола, с той его стороны, которая была расположена возле стены без двери.

Потом он отправился искать окно. Наружные двери, вверху и внизу, были высокими, сделанными из зеркального стекла, слишком большого, чтобы ему пригодиться.

Но в части дома, выходившей на дорогу, имелись передние двери с двумя двухстворчатыми окошками и оконными переплетами.

Выйдя наружу, он выбрал угловое окно, самое дальнее от двери и гаража.

Сначала установил на верхней правой части нижнего переплета присоски, потом воспользовался стеклорезом, чтобы вырезать стекло ровно по крайнему боковому деревянному контуру, и прошелся по нему четырежды, пока оно полностью не отделилось от переплета. Взявшись за присоски, он вытащил прямоугольник окна и убедился, что может дотянуться до внутреннего замка. Затем он вставил стекло и закрепил его маленькими кусочками скотча. Присоски он потом закопал под кустарником возле ограды.

Возвращаясь в отель «Четыре сезона», он выбросил в море дрель, сверла, плоскогубцы, стеклорез, ножовку и скотч. Сумку он оставил на земле на парковке — какие-нибудь туристы заберут ее себе.

 

10

Надо было что-то решать с Лесли. Да, она была полезной, но она новичок, а новички никогда не бывают надежными. Может ли она принести пользу еще раз? Или, наоборот, стать проблемой?

Пока что она делала все правильно. Она давала ответы на нужные вопросы и, в свою очередь, не задавала много ненужных вопросов сама. Не пыталась разнюхать о его работе, была терпеливой. Это достаточно редкие качества для новичка, и именно благодаря им она пока еще оставалась жива.

Вопрос состоял в том, насколько коротким должен быть поводок, на котором ее следует держать вплоть до того самого главного дня. Наконец он решил, что не надо ее вообще держать на поводке. Если она будет такой же нелюбопытной, как и прежде, то пусть так и остается. Если она начнет ему названивать или приходить, тогда придется разобраться.

До аукциона оставалось десять дней. Делать было нечего, только ждать, а также проследить за тем, чтобы Меландер и компания по возвращении не заметили Паркера.

Почему бы не вернуться в Майами и не провести пару дней с Клэр? Он выехал на Девяносто пятое шоссе, ведущее на юг, поздним утром и сделал остановку в Форт Лаудердейл, чтобы пообедать. После обеда, выйдя на залитую солнцем парковку, он обнаружил, что «ягуара» нет.

Как глупо было допустить, чтобы его угнали! Он огляделся вокруг, прикидывая, какую бы машину взять, и тут, ковыряясь в зубах зубочисткой, подошел парень, который обедал рядом с ним. Он сказал:

— Жарковато.

— Ну да, — ответил Паркер, ожидая, когда тот уйдет.

Но тот указал на парковку своей зубочисткой и сказал:

— Видишь вон ту белую «тойоту ленд крузер»? Паркер не собирался смотреть в указанном направлении, он разглядывал парня с зубочисткой. Тот был крепко сбитый, с обветренным лицом, лет около сорока, и вел себя так, будто знал что-то важное. Он кивнул, не глядя на Паркера, и сказал:

— Там сидит парень с тридцатишестикалиберным, и, если ты сделаешь хоть что-нибудь, что ему не понравится, он просто снесет тебе башку.

— А может, он попадет в тебя?

— Да нет. Что характерно для Херби, он никогда не промазывает, никто даже не помнит, чтобы это случалось прежде. Давай пойдем туда, и он сам все про себя расскажет.

Теперь Паркер посмотрел на «тойоту» — клон «ленд ровера», а потом опять на парня. Эти люди были не от Меландера, Карсона и Росса, это трио само бы разобралось со своими проблемами. И вряд ли они были связаны с Лесли. Так кто же они и в чем их интерес?

— Я сейчас сам туда иду, и, если ты не последуешь за мной, тебя потом будут смывать с тротуара, — заметил тот.

— Ладно, пошли вместе. Я пытаюсь вспомнить, откуда тебя знаю, — согласился Паркер.

Парень крякнул — не потому что Паркер сказал что-то смешное, скорее это была привычка, которую он однажды усвоил и теперь крякал время от времени. И, пока они шли по парковке, это была его единственная реакция на происходящее.

Херби, худощавый мужчина с заостренным носом, в помятой белой рубашке и черных брюках, в зеркальных очках, похожих на очки пилотов, сидел сзади с большой охотничьей винтовкой в руках, с пальцем на спусковом крючке; другой рукой он поддерживал дуло. Вряд ли стоило спрашивать, искали ли они именно его, это не имело никакого значения.

Первый все еще любезно отметил:

— Можешь сесть впереди.

Они были готовы убить его прилюдно, если бы им пришлось, но все-таки предпочитали это сделать не так открыто, так что время еще оставалось. Обойдя машину справа, он открыл дверь и увидел на пассажирском сиденье маленький квадратный снимок. Взяв его в руки, он сел, закрыл дверь и рассмотрел фотографию. Это был он сам, та фотография на права, которую делал Бобби.

Он перевел взгляд с фотографии на парня, теперь сидящего за рулем и ухмылявшегося сквозь зубочистку, и бросил:

— Итак, Норте мертв. — Он выбросил фото из окна.

Тот вставил ключ в замок зажигания и ответил:

— Да и черт с ним. На самом деле все уже мертвы, просто еще не знают об этом.

 

11

Они собирались убить его в Эверглейдз — действительно хорошем месте для этого. Видимо, все было продумано заранее.

Белый «ленд крузер» устремился на запад, мимо Аллигатор-аллей, по дороге, которая тянулась двухполосной лентой, прямой, как ружейный выстрел, на плоской местности, по колеблющейся зеленой равнине.

Громыхали большие фуры, а маленькие машинки проскальзывали мимо и, набирая скорость, удалялись.

Парень с зубочисткой в дальнем углу рта вел машину на средней скорости.

У них было достаточно времени, чтобы все уладить.

Паркер подумал о «сентинеле», спрятанном под столом Меландера в столовой. И в «ягуаре» были два пистолета, но при себе — ничего. А тут на заднем сиденье Херби с винтовкой и, может быть, с чем-то еще.

Водитель не выставлял свое оружие напоказ, но у него мог быть пистолет в кармане брюк или в кобуре на пружине, спрятанной под передним щитком у рулевой колонки.

Здесь, на дороге с таким движением, они ничего не могут сделать. Они по-прежнему оставались на виду как минимум у дюжины водителей. Им придется свернуть, и настанет момент, когда ему нужно будет действовать. Они были профессионалами и знали, что он сделает свой шаг. У него просто нет выбора, и ему придется так поступить — это они тоже знали.

Сейчас это уже не имело значения, но он не мог не думать о том, как все сложилось бы, если бы он не оставил Юлиуса Норте в живых.

Он был уверен, что тот сможет справиться с типом, который подослал к нему тех убийц, но, может быть, без Бобби Норте уже не был таким неуязвимым. Паркеру показалось, что тип, который нанял этих двоих в машине, кем бы он ни был, бросился бы по следу Дэниела Пармитта вне зависимости от того, оставил бы он Норте в живых или нет.

В офисе у Норте наверняка были бумаги, какие-то доказательства, те вещи, о которых Паркер не знал, да и просто не имел времени их найти и уничтожить, которые указывали на то, кто был предыдущим клиентом и вытащил не ту карту. Теперь этот человек жаждал мести и был полон мрачной решимости не оставить в живых никого, кто мог привести к нему. Паркер не имел к этому отношения, но, так или иначе, попал в передрягу.

Они ехали около часа в полном молчании, мимо туристических центров, предлагавших прохладительные напитки, или прогулки на глиссере по болотам, или осмотр клеток с аллигаторами.

Работал кондиционер, было прохладно и сухо.

Они проезжали мелкие боковые дороги, тянущиеся вдалеке к грубо сколоченным мостам через каналы, и Паркер ждал. Около часа. Полуденное солнце катилось по небу, устремляясь за горизонт, водитель опустил защитный козырек, и Паркер последовал его примеру.

На задней стороне козырька были написаны всякие предостережения, но он их не читал.

Водитель начал притормаживать. Паркер посмотрел на него искоса. Может быть, там где-то еще была дорога, чуть справа. Он застыл, водитель опять стал притормаживать, и тут он почувствовал, как дуло винтовки переместилось со своего места и очутилось как раз за его правым ухом. Он ощутил твердую гладкость металла.

Однако он не повернулся, чтобы посмотреть на ухмылку водителя.

Все еще глядя вперед и ощущая холод металла у черепа, он сказал:

— Полегче на поворотах!

Тот опять ухмыльнулся и еще чуть притормозил, косясь в его сторону.

Это была грязная дорога, пролегающая возле трассы, ведущая сквозь кустарники на север, к зеленым берегам заросших болот.

Паркер видел ее приближение, но ничего не мог сделать, не сейчас. Надо подождать, пока они не поймут, что он не собирается действовать. В конце концов они поверят, что он отказался от всякой мысли о сопротивлении, потому что в результате все сдаются, и они это знали. Может быть, и он сдастся тоже.

Аккуратно и медленно водитель повернул, их чуть тряхнуло, когда они пересекали деревянный мост через близлежащий канал, и дуло винтовки больно ударило ему в череп, но выстрел не раздался. А минуту спустя машина набрала скорость: приближались мангровые деревья и карликовые пальмы, и ствол убрали от его головы.

Паркер устроился так, чтобы поток воздуха из кондиционера не дул прямо на него.

Он посмотрел на водителя, который более сосредоточенно следил за плохой дорогой, затем на Херби, который сидел сзади в левом углу и держал палец на спусковом крючке винтовки, нацелив дуло прямо ему в спину.

В его летных очках отражался темный силуэт Паркера. Тот вновь уставился вперед.

Дорога свернула на болото, сначала влево, потом вправо, затем снова вернулась на сухую землю. Вода плескалась по обе стороны машины. Дорога была односторонней, но попадались места, где можно было разминуться с другим автомобилем.

На прямом отрезке водитель крутого виража ускорился, и Паркер следил за его ногой на педали. В конце виража он должен будет притормозить.

Вот оно! Его нога начала опускаться, и тут Паркер рванулся! Левой ступней он уперся в ступню водителя, стоявшую на газе, пихая ее вперед, на секунду приведя Херби в замешательство. Правой рукой он толкнул дверь разогнавшейся машины, а левой вогнал зубочистку глубже в рот водителя. Правая нога уже выскальзывала наружу, потянув и его за собой, и тут сзади раздался треск выстрела, Паркер тяжело приземлился на спину, машина обдала его волной грязи, так как водитель пытался затормозить, чтобы машина не провалилась в болото.

Херби уже выпрыгнул из машины, не дожидаясь, пока та остановится, и держал винтовку перед собой в скрещенных руках.

Паркер скатился с дороги, надеясь упасть в воду, но наткнулся на возведенный здесь низкий уступ, отделяющий дорогу от болота, и это ему помешало.

Ему пришлось подняться, хотя и очень не хотелось. Он встал на колени и сразу же услышал очередной треск выстрела, более приглушенный на воздухе, чем в машине, звучавший просто как фейерверк.

Удар в спину подбросил его и перекинул через уступ, за которым он приземлился, вдруг почувствовав, что стал очень тяжелым. Он увидел, что рубашка спереди обагрилась кровью.

Пуля прошла навылет.

Паркер пытался отталкиваться руками, тяжелыми, как бревна. Он немного продвинулся вперед, перекатившись на спину. Неба не было видно, лишь темнели листья вверху.

Он услышал топот ног, и, когда они спихнули его в воду, он уже больше ничего не чувствовал.