Он открыл дверь, бессчётную из бессчётного множества, и крики нахлынули волной. Генри различил в жутком хоре не менее десятка голосов. Они плакали, кричали навзрыд, выли и стонали. Лестница вела вниз, но не уходила в чёрную бездну, а преодолевала от силы два десятка футов, прежде чем перетечь в грязную комнатку с обагрённым кровью полом. Казалось бы, после увиденного никакие кровавые декорации уже не могли вызвать в Генри содрогание, однако это он и ощутил, завидев вырванные с корнем клочки волос (и чёрные, и белые, и золотистые), куски ногтей и кожи, прилипшие к бетону.

Они были здесь. Совсем недавно. Те, кто кричали и тщетно молили о помощи.

Айлин в молчаливом ужасе разглядывала убранство камеры пыток. Ладонь по-прежнему была слишком горячей, и даже прохлада стальной трубы не могла остудить жар. Алые полосы поднялись вверх по запястью и приняли ядовитый малиновый оттенок.

– Нам нужно идти быстро, Айлин. Очень быстро. Мы…

Его перебил басистый мужской крик, раздавшийся, казалось, прямо под носом. В отличие от других, в крике было больше ярости и гнева, чем отчаяния. Что-то в нём показалось Генри знакомым. В своё время этот резкий голос наводил трепет на пьянчужек и шалунов, которые имели несчастье шататься по дому, в котором жил Ричард Брейнтри.

– Я понимаю, – кивнула Айлин. – Это они, да? Они все?

– Да, – сказал Генри. Все жертвы, которые пали под рукой Уолтера Салливана. Должно быть, желанный финиш действительно близок, раз они добрались до обиталища жертв. В место, где пересекались все части искажённого мира.

Дверь комнаты была словно выкрашена красной краской. Только это, конечно, не была краска. Толстое дерево вибрировало под напором криков с той стороны. Они шли к двери несколько минут, тщательно меряя шаги, чтобы не наступить на волосы или ногти. Пол казался омерзительно мягким и упругим. Свет ламп перетекал из жёлтого в зелёный больничный, потом в ярко-белый. В нос били смешанные запахи золы, хвои, пыли… всего и не разобрать.

Разболелась голова, но боль была не такой сильной, чтобы мешать двигаться. Генри в последний раз оглянулся на Айлин и увидел в её глазах решимость, а не страх. Подняв трубу перед собой, Генри открыл дверь.

Открыл и увидел лестничный пролёт, ведущий далеко вниз, огибающий кирпичные стены, крошащиеся под действием времени.

МОЙ! – закричала Синтия сверху с нотками хищника, увидевшего добычу.

Нет, наш! – детские голоски, злобные и невинные. Мальчик и девочка.

Он будет мой! – властный приказ Брейнтри, который никогда не смеялся.

– Айлин, бежим!

Они бросились вниз по сворачивающимся в змею ступенькам, не оглядываясь назад. Сверху дул тёплый воздух, развевая их волосы. Генри улучил момент, чтобы одним глазком посмотреть, сколько осталось до пола. Увиденное заставило упасть сердце. Десять кругов. Или девять – символично, не так ли? В любом случае… слишком далеко.

Айлин дышала тяжело и часто, ступая на больную ногу. Генри всё чаще приходилось останавливаться, ожидая её. Когда на втором или третьем круге чёрные тени закружились над ними, он с горечью понял, что им не суждено выиграть этот спринт.

Чья-то мокрая рука схватилась за плечо, заставив глаза подёрнуться красной дымкой. Генри яростно стряхнул её (как ни странно, удалось) и рывком поднял Айлин на руки. Кажется, она даже не почувствовала этого – девушка была почти без сознания. Да и в Таунсенде сил осталось немного. Не чувствуя себя, он пробежал ещё половину пролета, потом ноги сами собой начали сгибаться в коленях. Генри свалился с ног, стараясь не выпустить Айлин из рук, чтобы она не ушиблась. Сверху ответствовал восторженный рёв мёртвых.

Замахнувшись трясущейся правой рукой, Генри поднял голову, чтобы увидеть людей, навечно заточенных в этих кирпичных стенах.

Их было много. На секунду все остановили свой полёт, словно почувствовав на себе его взгляд; Генри смог рассмотреть каждого из них, различить смертную тоску и укор в неживых глазах. Одежда лохмотьями свисала с мертвецов, волосы спутались и закрывали сморщившиеся синие лица. Вырезанные цифры горели кровью на лбах, или поперёк лица, на груди или спине. У некоторых кровавая метка находилась в области сердца; должно быть, Салливан вырезал у них сердце, когда убивал.

Синтия… Джаспер, полыхающий огнём… Эндрю… Ричард, видный и представительный даже сейчас. Мгновение прошло, и призраки ринулись к нему.

МОЙ!

Спустя минуту они станут такими же, как…

– Нет! – закричал он не своим голосом. – Убирайтесь! Не трогайте нас!

Они не слушали. Кривя чёрные губы в ухмылке, с торжественным воем призраки приближались, чтобы восстановить справедливость по их меркам. Генри крепко зажмурил глаза, чтобы не видеть того, что произойдёт. Я не смог. Я не смог её спасти…

– Генри, сюда…

Голос Айлин пришёл из другой галактики, отдаваясь эхом. Красная пелена покрыла всё – но он неимоверным усилием повернул голову. Айлин, оказывается, подползла вплотную к краю ступенек и заглядывала оттуда вниз, не обращая внимания на подлетающих призраков. Цифры на её спине пульсировали, как артерии… или так кажется только в этом кроваво-красном сиянии? Она обернулась, и Генри понял всё, что Айлин хотела сказать.

Только не от них. Я не хочу стать такой, как они…

Размахнувшись трубой и двинув по голове первого шустряка (молодой человек в стрижке «ёжиком», скалящий безупречно белые зубы), Таунсенд на коленях подполз к ней. Ограждения не было; хотя бы в этом плане им повезло. Восемьдесят футов высоты стали единственным их спасением.

Генри хотелось что-то сказать напоследок, что-то необязательное и ободряющее, но призраки были слишком близко, чтобы тратить время на слова. Красный флаг реял в мозгу. Призраки клацали зубами, предвкушая пиршество. Времени не оставалось… они не могли даже попрощаться перед тем, как упасть.

Это нечестно, подумал Генри, с содроганием перенося тяжесть тела вперёд. Нечестно, и всё тут.

Бесполезная труба вывалилась из руки и полетела вниз. Мгновением позже за ней последовали Генри и Айлин – крепко взявшись за руки, закрыв глаза, сцепив зубы, чтобы не закричать. Мир превратился в юлу, в ушах засвистел ветер, потом всё разлетелось на куски, вспрыснув в мозг инъекцию финифти.