– Кто вы? – громко спросил Генри, приложив ладонь к окну. – Если вы меня слышите, ответьте!

Человек молчал. Генри показалось, что он довольно ухмыляется. Это его раззадорило.

– Ау, вы живы?

– Генри, не стоит звать этого типа, – прошептала Айлин. – Выйдем по другую сторону вагона и уйдём. Пожалуйста.

Генри, уже вобравший воздуха в лёгкие, чтобы выкрикнуть очередной бесполезный зов, остановился и согласно кивнул. Убедил его не столько зловещий вид человека под лестницей и его безразличие к попыткам вступить в контакт, сколько разом побледневшее лицо спутницы. Айлин и так находилась на грани, и играть с неизвестностью не стоило хотя бы ради её блага. Генри был уверен, что «человек под лестницей» добрых вестей им не принесёт.

– Хорошо, – сказал он. – Пошли.

Не спускать глаз с этого типа, строго приказал он себе.

Сначала всё шло хорошо. До распахнутой дверцы вагона они добрались без приключений: Генри шёл впереди, за ним на расстоянии шага следовала Айлин, нервно оглядывающаяся через плечо. Наблюдатель оставался неподвижным и безмолвным, но Генри не собирался купиться на этот подвох и был начеку. Неприятность случилась на выходе, и никто – ни Генри, ни Айлин – не оказались сколько-либо подготовленными к ней.

У дверцы Генри внезапно пронизало до тошноты знакомое чувство, будто висок протыкают промасленными спицами. Красный свет просочился сквозь ткань реальности; в ушах загудело, словно прямо над головой полыхало мощное пламя огня. Генри понял, к чему всё идёт, ровно за один миг до того, как в проёме дверцы появились пряди чёрных волос, извивающихся в воздухе, тянущихся к его горлу.

Единственное, что он смог сделать – остановиться, как вкопанный, и что-то приглушённо вскрикнуть, предупреждая Айлин. На большее времени не хватило – волосы моментально обвились вокруг его многострадальной шеи тысячами нитей смерти, вдавились в вены и артерии, нагоняя туман перед глазами. Крик вышел несостоявшимся хрипом. Верх и вниз поменялись местами. Генри успел увидеть расширившиеся глаза Синтии с мутной покрасневшей радужкой, истлевший ворот её розовой блузки. Мой! – торжественно возопила она в его голове, и это стало последним, что услышал Генри.