Когда лишиться мужа пришлось Кримхильде вдруг, Граф Эккеварт остался при ней с толпою слуг. По целым дням сидел он с несчастною вдовою И горевал о Зигфриде с ней вместе всей душою. Близ вормсского собора ей выстроили дом. Был он обставлен пышно, хватало места в нём. Там заперлась Кримхильда и только по утрам Ходила мужа поминать со свитой в божий храм. Оттуда отправлялась она в мороз и в зной На кладбище, где Зигфрид лежал в земле сырой. Там Господа Кримхильда, как верная подруга, Молила о спасении души её супруга. Нередко к ней являлась и королева-мать. Не уставала Ута Кримхильду утешать, Но дочь её, как прежде, была тоски полна. Вовеки не печалилась так ни одна жена, Чей муж погиб до срока, в расцвете лет и сил. Вдову душою твёрдой создатель наделил. Она грустила долго о Зигфриде своём И отомстила за него с лихвой врагам потом. Три с половиной года [179] — ручаюсь в этом вам — Кримхильда предавалась унынью и слезам, Ни Гунтеру ни разу словечка не сказав, Ни глаз на злого Хагена ни разу не подняв. И вот владетель Тронье промолвил: «Государь, Не худо бы с сестрою вам сблизиться, как встарь. Когда б опять в доверье к Кримхильде вы вошли, Клад нибелунгов [180] мы б к себе на Рейн перевезли». Король сказал: «Считаю совет разумным я И попрошу, чтоб братья — они ведь с ней друзья — Кримхильду убедили со мною примириться». На это Хаген возразил: «Она не покорится». С маркграфом Гере вместе был Ортвин призван в зал. Отправиться к Кримхильде король им приказал. Млад Гизельхер и Гернот сопровождали их, И Гернот стал увещевать сестру в словах таких: «Довольно о супруге скорбеть вам день и ночь. Он умер, и слезами ему нельзя помочь. Король, наш брат, клянётся вам, госпожа, к тому же, Что нет у вас причин винить его в убийстве мужа». Она сказала: «В этом я не виню его. Убил не он, а Хаген супруга моего. Злодею я открыла, где Зигфрид уязвим, Зато и каюсь, что была столь откровенна с ним. Когда б я мужней тайны не выдала сама, Мне б не пришлось от горя теперь сходить с ума. Нет, тех, кем сгублен Зигфрид, я не могу простить». [181] Тут начал Гизельхер сестру за Гунтера просить. Она дала согласье на встречу с королём, И к ней явился Гунтер со всем своим двором. Лишь Хаген не решился отправиться туда — Уж слишком много причинил Кримхильде он вреда. А Гунтер оправдался и ею был прощён. С сестрой расцеловался в знак примиренья он. Давно бы уж поладить сумел с Кримхильдой брат, Когда бы он не чувствовал, что вправду виноват. Немало при свиданье пролито было слёз. Забыла зло Кримхильда всем, кто ей вред нанёс, И в сердце затаила лишь к Хагену вражду — Ведь это он один навлёк на Зигфрида беду. Затем вдове внушили, что клад на Рейн она Из края нибелунгов перевезти должна: Как свадебный подарок, его ей дал супруг, [182] И неразумно выпускать сокровище из рук. Она за этим кладом, который в недрах гор Могучий карлик Альбрих стерёг с давнишних пор, Послала восемь тысяч бургундов удалых. Вели с собою Гизельхер, а также Гернот их. Гостей завидел Альбрих и так сказал друзьям: «Отряжены Кримхильдой они за кладом к нам. Я ж отказать не смею владычице своей — Как свадебный подарок клад супругом отдан ей. Осталось бы, конечно, сокровище у нас, Когда б бесстрашный Зигфрид до срока не угас И не исчез бесследно в могиле вместе с ним Плащ-невидимка, [183] что всегда героем был носим. Уж лучше б не был витязь заброшен к нам судьбою: Себе на горе взял он плащ-невидимку [184] с бою И добыл во владенье край отдалённый наш». Тут побежал разыскивать ключи от клада страж. Под самою горою разбили рейнцы стан, И братьям королевы был клад несметный сдан. Они на берег моря его перевезли И стали для отправки в Вормс грузить на корабли. О нём чудес немало рассказывают были; Четыре дня и ночи с горы его возили Двенадцать до отказа нагруженных возов, И в сутки делал каждый воз не меньше трёх концов. Лишь золото да камни тот составляли клад. Когда бы дать в нём долю на свете всем подряд, Он и на марку меньше от этого б не стал. Недаром Хаген так давно им завладеть мечтал. Был там и жезл волшебный: [185] кто им владеть умел, Тот власть над целым миром в своих руках имел. Утратил смелый Альбрих не только клад в те дни: За Гернотом уехала и часть его родни. Когда же возвратились два короля домой И в Вормсе клад вернули сполна сестре родной, Там золотом набили все башни и подвалы. Сокровища несметнее на свете не бывало. Но тысячею кладов Кримхильда б поступилась И стать последней нищей охотно согласилась, Когда б супруга к жизни могла вернуть она. Вовеки мужу не была столь предана жена. Теперь, когда Кримхильде был клад её вручён, На Рейн съезжаться стали бойцы со всех сторон, И так их осыпала подарками вдова. Что повсеместно шла о ней похвальная молва. Стал государю Хаген нашёптывать с тревогой: «И бедным и богатым дарит она так много, Что витязи на службу к ней повалят валом, А это для Бургундии не кончится добром». [186] «Сестра — хозяйка клада, — изрёк король в ответ. — Как с ним она поступит, мне, право, дела нет. [187] Утратить слишком страшно мне вновь приязнь её, Чтоб я мешал ей расточать имущество своё». На это молвил Хаген: «Нет, женщину вовек Не подпустил бы к кладу разумный человек. Богатства у Кримхильды вам отобрать пора, Пока вас до беды, король, не довела сестра». Сказал державный Гунтер: «Поклялся я, что впредь Кримхильде не придётся обид от нас терпеть, И слова не нарушу: она — сестра моя». Воскликнул Хаген: «Пустяки! За всё в ответе я». Ему поддался Гунтер, обет свой преступил [188]  — И у вдовы отобран тот клад несметный был, Ключи ж от клада в руки дал Хагену король. Был этим Гернот оскорблён, как никогда дотоль. А Гизельхер воскликнул: «Я Хагена уйму И притеснять Кримхильду не разрешу ему. Давно б его осек я, не будь мы с ним в родстве». Так вновь был нанесён ущерб беспомощной вдове. Промолвил Гернот: «В тягость нам будет этот клад. Его мы в воды Рейна опустим, [189] милый брат, Чтоб не вселял он зависть вовеки ни в кого». Тут к Гизельхеру, вся в слезах, пришла сестра его. Она сказала: «Брат мой, сестре защитой будь. [190] Заставь вдове несчастной её добро вернуть». Ей Гизельхер ответил: «Уехать надо нам. Когда ж воротимся, твой клад тебе верну я сам». Сопровождать в дорогу трёх братьев-королей Отправилось немало вассалов и друзей. Один лишь Хаген дома остаться пожелал — Кримхильде горе новое он приуготовлял. Пока в отъезде были три венценосных брата, В Лохгейм на Рейне Хаген увёз тот клад богатый И утопил, чтоб после воспользоваться им, Но так и не пришлось ему владеть добром чужим. Когда в столицу братья вернулись наконец, С толпою дам Кримхильда явилась во дворец. Узнав, что ей обида нанесена опять, Не мог негодования млад Гизельхер сдержать. В своих владыках Хаген такую вызвал злость, Что двор ему покинуть на долгий срок пришлось, Но всё ж был королями прощён вассал опальный. Зато стяжал он ненависть вдовы многострадальной. Ещё когда им в реку клад не был погружён, Друг другу дали клятву три короля и он, Не прикасаться к кладу, покуда жизнь их длится, И никому не открывать, где он теперь хранится. [191] А для вдовы настала печальная пора. Её всего лишили — и мужа и добра, И сердце ей томили обида и кручина, Предел которым положить сумела лишь кончина. Так, после смерти мужа, — я вам ручаюсь в том, — Тринадцать лет Кримхильда жила, скорбя о нём. [192] О Зигфриде не в силах забыть она была, За что и воздавалась ей людьми везде хвала.