Поднялся Дитрих с места, доспехи сам достал, И в них ему облечься помог старик-вассал. Так сокрушался бернец и в горе был таком, Что от стенаний витязя дрожмя дрожал весь дом. Но, с силами собравшись, он овладел собой, Надел на левый локоть свой добрый щит стальной И вместе с Хильдебрандом отправился туда, Где с бернскою дружиною произошла беда. «Спешит, — промолвил Хаген, — к нам Дитрих через двор, И у него от гнева огнём пылает взор. Он был обижен нами и мщенья вожделеет. Вот мы сейчас и поглядим, кто в схватке одолеет. Хотя правитель Берна на вид несокрушим, Известен повсеместно бесстрашием своим И нам за смерть вассалов мечтает отомстить, Я всё ж отважусь с ним в бою оружие скрестить». Той речи бернцы вняли ещё издалека — Во двор из зала вышли два рейнца-смельчака И там, к стене прижавшись, стояли у дверей. Поставил Дитрих наземь щит и глянул на гостей. Затем возвысил голос: «Я знать хочу, король, За что же причинили вы мне такую боль. Изгнанник я бездомный, живу в краях чужих, А вы меня лишаете всех радостей моих. [356] С вас, вормсцев, было мало, что Рюдегер, наш друг, Наш давний благодетель, погиб от ваших рук. Вы всех моих вассалов убили сверх того, Хотя не сделал вам, король, я ровно ничего. А вы ведь испытали и сами на себе, Как тяжело и горько друзей терять в борьбе, Как после их утраты душа у нас болит. Ах, до чего же грустно мне, что Рюдегер убит! Людей, меня несчастней, ещё не видел свет, Но до чужой печали вам, рейнцы, дела нет. Моих бойцов отборных вы в сече истребили, И перестану слёзы лить о них я лишь в могиле». «Не так уж мы виновны, — вскричал владетель Тронье. — Нас вынудили бернцы сегодня к обороне — Они вломились сами с оружьем в этот зал. Вам кто-то о случившемся неправду рассказал». «Но Хильдебранд клянётся, что амелунги вас Труп Рюдегера выдать просили много раз, А вы лишь насмехались над слёзной их мольбой. Могу ль я допустить, что лжёт мне мой вассал седой?» «Нет, с вами был он честен, — признался Гунтер смело, — Но верьте, что не выдал я вашим людям тело, Чтоб Этцеля — не бернцев задеть и оскорбить. Всё б обошлось, когда б не стал ваш Вольфхарт нам грубить». «Пусть так, — ответил Дитрих, — но долг и честь велят, Чтоб за беду платился тот, кто в ней виноват, И если ты со мною желаешь примиренья, Изволь сейчас же, Гунтер, дать мне удовлетворенье. Коль ты с вассалом вместе согласен сдаться мне, [357] За вашу безопасность ручаюсь я вполне. Не подпущу я гуннов к заложникам моим, Надёжнейшим защитником и другом буду им». Воскликнул Хаген: «Боже, спаси нас и помилуй! Пока мы невредимы, не оскудели силой И дать отпор достойный способны всем врагам, Два столь могучих воина в плен не сдадутся вам». На это Дитрих молвил: «Не говорите так. Ведь по вине бургундов, хотя им был не враг, Всего лишился в жизни я с нынешнего дня, И долг ваш, Гунтер с Хагеном, вознаградить меня. [358] Рукой моею правой и честью вам клянусь, Что лично вас доставить на Рейн не поленюсь, Что раньше сам погибну, чем вред вам дам нанесть, И не взыщу с вас за ущерб, мне причинённый днесь». Владетель Тронье бросил: «Не тратьте время даром. Здесь не возьмёте пленных вы с Хильдебрандом старым — Постигнет нас бесчестье, коль разнесётся слух, Что убоялись мы врагов, притом всего лишь двух». Тут Хильдебранд вмешался: «Клянусь Творцом небесным, Мой государь явился к вам с предложеньем лестным. Пойти на мир почётный должны вы, Хаген грозный, Пока уладить всё добром ещё отнюдь не поздно». «Да, — усмехнулся Хаген, — куда почётней сдаться, Чем с перепугу в бегство без памяти кидаться, [359] Как сделали вы нынче, прервав наш бранный спор, Хоть смельчаком вас, Хильдебранд, считал я до сих пор». «Вот вы, — старик ответил, — смеётесь надо мной, А кто под Васкенштайном, [360] забыв свой долг прямой, В бой с Вальтером Испанским вступить не захотел, На щит уселся и с него на смерть друзей глядел?» «Молчите! — крикнул Дитрих седому удальцу. — Браниться, как старухам, мужчинам не к лицу. Вы, Хильдебранд, отныне не раскрывайте рот — С меня довольно и без вас печали и забот». А Хагену он молвил: «О чём, у зала стоя, Вы с королём беседу вели между собою, И правильно ль расслышал я, подходя к дверям, Что силами померяться со мной угодно вам?» «Я впрямь, — признался Хаген, — так говорил недавно. Пока мне верно служит меч нибелунгов славный, Я с вами потягаться согласен хоть сейчас. Гневлюсь я, что в заложники вы взять хотели нас». Увидев по ответу, что схватка предстоит, Проворно бернец поднял с земли свой добрый щит, И Хаген тут же прыгнул на недруга с крыльца. Меч нибелунгов засверкал в руках у храбреца. Смекнул могучий Дитрих, что сильно Хаген зол, И с превеликим тщаньем опасный бой повёл, Стараясь понадёжней стальным щитом прикрыться. Он знал, как страшен враг его, коль скоро разъярится. Сообразив, сколь Бальмунг широк, тяжёл, остёр, Он избегал сходиться с противником в упор И, лишь когда почуял, что тот не сладит с ним, Бургунду рану тяжкую нанёс мечом своим. «Тебя, — подумал бернец, — усталость доконала. С тобой покончить просто, да чести в этом мало. Хочу я, чтоб достался ты, Хаген, мне живой, И ради этого рискну, пожалуй, головой». Отбросив щит, он вормсца руками обхватил; Тот стал сопротивляться, собрав остатки сил, Но скоро рухнул наземь под натиском его К безмерному отчаянью владыки своего. Был Хаген бернцем связан и отведён потом Туда, где находились Кримхильда с королём. [361] Она повеселела, увидев, что в плену Храбрец, который столько зла ей сделал в старину. В поклоне королева склонилась до земли. «От смерти и позора вы, Дитрих, нас спасли. Пусть счастье вам за это сопутствует вовек, А я по гроб у вас в долгу, бесстрашный человек». В ответ герой промолвил владычице надменной: «Прошу вас, королева, чтоб жив остался пленный. Теперь его бояться причины больше нет. Пускай живёт и возместит вам причинённый вред». Она врага велела в темницу отвести, Чтоб там, от всех сокрытый, сидел он взаперти. Меж тем державный Гунтер взывал у входа в зал: «Куда же бернский богатырь, обидчик мой, пропал?» [362] К нему вернулся Дитрих, услышав этот зов. Был Гунтер силой равен славнейшим из бойцов. [363] Отважно устремился навстречу бернцу он, И тотчас огласил весь двор клинков булатных звон. Как ни был бернский витязь могуч, проворен, смел, Он лишь каким-то чудом остался жив и цел — Так беззаветно Гунтер рубился в том бою, Так вымещал на недруге тоску и боль свою. Мир не знавал доселе подобных силачей. Гудел дворец огромный от стука их мечей. Старались друг на друге бойцы рассечь шишак, И Гунтер доказал, что он доподлинный смельчак. Но был король измучен, а бернец бодр и свеж. Он Гунтера осилил, как Хагена допрежь. Пробил кольчугу вормсца клинок его меча, И хлынула из раны кровь, красна и горяча. Связал бургунду руки победоносный враг, Хоть с государем пленным не поступают так. [364] Но Дитрих знал: коль рейнцев освободить от пут, Всех, кто к ним ни приблизится, они вдвоём убьют. Потом правитель бернский, прославленный храбрец, Отвёл свою добычу к Кримхильде во дворец. При виде скорби брата забыв печаль и боль, Она сказала Гунтеру: «Привет мой вам, король!» [365] Он молвил: «Поклонился б я вам, моя сестра, Когда бы вы хотели сородичам добра. Но приуготовляли вы нам не встречу — месть. Недаром плохо приняты и я и Хаген здесь». Возвысил голос Дитрих: «Вам, госпожа моя, Заложников презнатных привёл сегодня я. Доныне в спорах ратных никто не брал таких. Прошу в награду за труды — оставьте их в живых». Взяв с королевы слово, что пленных пощадят, В слезах пошёл воитель [366] куда глаза глядят. Но клятве оказалась Кримхильда неверна — У двух бургундских витязей жизнь отняла она. Велела их Кримхильда держать в темнице врозь, И больше им друг друга узреть не довелось, Покуда брата смерти сестра не предала И с головою короля к вассалу не пришла. Когда владетель Тронье был отведён в тюрьму, Явилась королева и молвила ему: «Верните то, что взяли вы у меня когда-то, [367] А не вернёте — я велю казнить и вас и брата». Лишь усмехнулся Хаген: «Не след меня стращать. Поклялся вашим братьям о кладе я молчать, Покамест не узнаю, что умерли все трое, И где он — этого я вам до гроба не открою». [368] Она в ответ: «От клятвы освобожу я вас», — И обезглавить брата велела сей же час, И к Хагену обратно вернулась поскорей, Отрубленную голову влача за шёлк кудрей. [369] На государя глянул в последний раз вассал, К Кримхильде повернулся и с вызовом сказал: «Напрасно ты ликуешь, что верх взяла в борьбе. Знай: я поставил на своём благодаря тебе. Погиб державный Гунтер, король моей страны. Млад Гизельхер и Гернот врагами сражены. Где клад — про это знаем лишь я да Царь Небес. Его ты, ведьма, не найдёшь — он навсегда исчез». Она в ответ: «Остались в долгу вы предо мной. Так пусть ко мне вернётся хоть этот меч стальной, Которым препоясан был Зигфрид, мой супруг, В тот страшный день, когда в лесу он пал от ваших рук». Из ножен королевой был извлечён клинок, И пленник беззащитный ей помешать не смог. С плеч голову Кримхильда мечом снесла ему. Узнал об этом муж её к прискорбью своему. [370] «Увы! — воскликнул Этцель с горячими слезами. — Убит рукою женской храбрейший меж мужами, [371] Превосходил отвагой он всех, кто носит щит, И смерть его, хоть он мой враг, мне совесть тяготит». А Хильдебранд промолвил: «Себе я не прощу, Коль за бойца из Тронье сполна не отомщу. Пусть даже я за это погибну в свой черёд, Та, кем был обезглавлен он, от кары не уйдёт». Старик, пылая гневом, к Кримхильде подскочил. [372] Мечом своим тяжёлым взмахнул он что есть сил. Она затрепетала, издав короткий крик, Но это ей не помогло — удар её настиг. Жену владыки гуннов он надвое рассёк. Кто обречён был смерти, тот смерти не избег. Стенал в унынье Этцель, и Дитрих вместе с ним, Скорбя по славным ленникам и родичам своим. Бесстрашнейшим и лучшим досталась смерть в удел. Печаль царила в сердце у тех, кто уцелел. Стал поминальной тризной весёлый, пышный пир. За радость испокон веков страданьем платит мир. [373] Сказать, что было дальше, я не сумею вам. Известно лишь. что долго и дамам и бойцам Пришлось по ближним плакать, не осушая глаз. Про гибель нибелунгов мы окончили рассказ.