Флагман футбола

Старостин Андрей Петрович

Начав играть в первых командах Москвы в 1920-е годы, пробыв почти три четверти века в футболе в разном качестве, А.П. Старостин в книге «Флагман футбола» вспоминает весь свой жизненный путь.

«Первое поколение сборной России формировалось, когда отечественный футбол находился в младенческом возрасте. Готовность отдать все силы в честной спортивной схватке за победу была душевным базисом, на котором возводилась надстройка технико-тактических умений игроков того времени. Никаких тренеров и в помине не было. О совершенствовании своих качеств заботились сами футболисты...»

 

ВВЕДЕНИЕ

Колдовская музыка ударов по кожаному мячу с самых ранних лет поселилась в моем сердце, заняв в нем прочное место. Из всей звуковой гаммы, голосившей на все лады дореволюционной Москвы, не было для мальчишеского уха ничего более зазывного, чем эти барабанные удары – «бум, бум, бум». Едва заслышав их, я припускался бегом на эти звуки. Ведь там мог «стучать» кумир моего детства – и только ли моего? – Павел Канунников, который часто тренировался со своими сверстниками и одноклубниками на открытом поле у Краснопресненской заставы. Раньше так и говорили – пойдем постучим. Удары по мячу были слышны за квартал. Это сейчас футбол стал беззвучным. Бутсы и мячи стали другими – бутсы легкими, как тапочки, мячи эластичные, летающие. Сильнейшие отбойные удары беков ушли в область преданий, пушечные «шютты» форвардов с дальних дистанций живут лишь в воспоминаниях. Игра по принципу «сосед соседу», пас на короткую дистанцию никакого шума не производит.

Футбольные «предки» любили и умели бить по мячу, даже в самые давние времена – начала нашего века. Я свидетельствую об этом, как очевидец. Мощные «шютты» и «свечи» были мерилом умений футболистов обращаться с мячом – его техническая оснащенность определялась именно этими качествами. Бывало, такой бек, двухметрового роста, как замечательный футболист и тренер из числа первых русских мастеров кожаного мяча Михаил Ромм, засветит мяч в поднебесье и публика, задрав головы, бурно аплодирует. Только многие годы спустя появилось ироническое… «для кухарок».

Обращусь к книге самого Ромма «Я болею за «Спартак», в которой он пишет:

«…Кто-нибудь из них (форвардов. – А. С.) откатывал мне мяч, я разбегался и бил по мячу, бил изо всех сил, испытывая чувство полной мышечной разрядки.

Думается, ни одно спортивное упражнение не может в этом отношении сравниться с ударом по мячу в футболе…» Верно сказано, добавлю я.

Четко в памяти сохранилась вызывающая ностальгическую грустинку отжившая футбольная терминология. Рубрика в газете «Русский спорт» под названием «Футболъ» пестрела странными для глаза сегодняшнего любителя футбола терминами – «пенальти-кик», «хендо», «офсайд», «корнер» и т. п.

Первое поколение сборной России формировалось, когда отечественный футбол находился в младенческом возрасте. Готовность отдать все силы в честной спортивной схватке за победу была душевным базисом, на котором возводилась надстройка технико-тактических умений игроков того времени. Никаких тренеров и в помине не было. О совершенствовании своих качеств заботились сами футболисты.

И я далеко не одинок в своей повышенной эмоциональной восприимчивости к виду футбольного мяча. Имею в виду не своих сподвижников по футбольным полям и не наших футбольных потомков. Что касается их, в этом нет ничего удивительного. Кожаный мяч втянул их в свою орбиту с детских лет. Оторваться от этого притяжения они не в силах. Ногами они срослись с мячом. Он их стихия.

Но чем завлек маленький кудесник миллионы людей самых разнообразных профессий, возрастов, чем заворожил, вызывая бурное клокотание их сердец и на трибунах стадионов, и у экранов телевизоров, тех, которые с мячом «на ногу» не знакомы, а в детстве этой игры, возможно, и вообще не знали? Сколько интереснейших людей приходилось мне встречать, для которых футбол был жизненно необходимой потребностью.

У меня на этот вопрос однозначного ответа нет. Находя какие-то отдельные черты возможной притягательности, главную причину болельщицкого гипноза сформулировать не могу.

Без малого три четверти века я на все лады слышу – футбол, футбол! Для меня он так и остался до конца не познанным, как жизнь со всеми ее противоречиями и парадоксами. Оставляя, таким образом, вопрос об истоках притягательности маленького кожаного волшебника без ответа, я хочу поделиться с читателем впечатлениями о футбольных событиях, ставших историческими, рассказать о своем участии в сборной футбольной команде на шей страны. Рассказываю, в основном обращаясь к своей памяти.

Что-то в этой умозрительной видеозаписи поистерлось, что-то вообще выпало за незначительностью события, что-то я должен отбрасывать сам как не имеющее отношения к теме. Проще говоря, хочу, чтобы книга содержала правду, какой она представлялась сначала мальчишке, потом юноше, мечтавшему о высших свершениях в футболе, далее члену сборной команды, в последующем ее капитану, а затем одному из общественных руководителей, продолжающему нести за выступления сборной команды нравственную ответственность, перед своей гражданской совестью, во всяком случае.

Легко сказать – правду! А где эта футбольная правда? Я за ней гоняюсь с детских лет и никак догнать не могу. Более того, почти убедился, что в футболе правда, в смысле – истина, понятие неуловимое. Потому и буду избегать безапелляционных суждений. Поседев в дискуссиях, на опыте убедившись в непознаваемости до конца философии игры, в бесплодности что-либо доказать оппоненту, обращаюсь к самой счастливой поре человеческого существования – к детству, чтобы начать безыскусный рассказ о прожитом.

 

1.

Детство наше прошло на Пресненском Камер-Коллежском валу. Когда-то весь город опоясывал земляной вал, сооруженный в XVI веке для защиты от неприятеля. С укреплением Российского государства значимость крепостной стены утрачивалась и вал приходил в разрушение. Когда же после пожара 1812 года Москва начала перестраиваться, то решено было остатки вала снести и былое кольцо укреплений превратить в проезжую улицу. Но старые названия «отрезков» вала сохранились в названиях улиц. Наш отрезок тянулся от Триумфальной до Пресненской, то есть от Александровского (Белорусского) вокзала до Прохоровки (Трехгорной мануфактуры).

Маленький домишко-особнячок с небольшим двориком, усаженным полдюжиной тополей, вмещал две семьи знаменитых егерей: Дмитрия и Петра Старостиных. В крохотных комнатушках проживало двенадцать человек, представляющих три поколения. Самое многочисленное последнее: у Дмитрия Ивановича и Агафьи Никифоровны один сын – Иван, а у Петра Ивановича и Александры Степановны нас шестеро – Николай, Александр, Клавдия, Андрей, Петр, Вера. Главенствовала в семье бабушка Надежда Терентьевна, мать Дмитрия и Петра, которую в ранние годы не миновала тяжелая доля крепостной крестьянки.

Жизнь на валу пробуждалась затемно. Унылый протяжный гудок заводской трубы призывал рабочий люд к тяжелому двенадцатичасовому труду в расположенных напротив нашего дома Брестских мастерских. Затем улицы оживлялись разносчиками: зеленщики, молочницы, фруктовщики, пышечники предлагали свой разнообразный товар. Разноголосый шум стоял в воздухе. «Старре берре», – кричал старьевщик. «Пельсины-лимо-о-оны», – вторил фруктовщик. В какофонию звуков вплеталось увесистое буханье тяжело ступающих по булыжной мостовой груженых битюгов, тянувшихся гужом по Пресненскому валу, звонко цокали подковами лошади легковых извозчиков. Доносился издалека лязг трамвайных звонков, громкое кваканье автомобильного сигнала, пугающего лошадей. И все это кричащее, звякающее, никем и ничем не управляемое и не регулируемое шумовое звукоизвержение ни больших, ни малых не раздражало. Да и сейчас, когда смотрю старую хронику, сожалею, что кино в то годы было немым и не может передать полноты жизни города моего детства, в том числе и колокольного звона – музыки великой скорби и веселья народной души.

В нашем доме господствовал патриархальный уклад. Братья-егеря были благонравными семьянинами, воспитанными под большим влиянием старообрядческих устоев. У псковичей древлее благочестие было широко распространено. В том числе и среди егерских семей, коренных жителей Псковской губернии, которая славилась в дореволюционной России профессиональным уклоном в подготовке мастеров охоты на красного зверя: отсюда и псковичи, то есть егеря. Обряды православной церкви исправно соблюдались, и домочадцы должны были следовать примеру старших – в положенные посты говеть, исповедоваться, причащаться, в двунадесятые праздники обязательно посещать церковь.

Основные принципы воспитания младших сводились прежде всего к уважению старших и к примерному поведению. Разумеется, такие нравственные категории, как честность и правдивость, красными буквами были вписаны в кодекс благонравия. Средствами педагогики служили, прибегая к терминологии из футбольной судейской практики: устное предупреждение, желтая карточка – «встань в угол» и красная карточка – арапник. Все три формы воспитующего воздействия я испытал в детстве на себе изрядное количество раз.

Крикливость не поощрялась. Но бесконечные споры возникали стихийно. Все поколения спорили жарко, во все легкие, непримиримо отстаивая свою точку зрения. Нередко со двора доносился взбудораженный нашими криками лай охотничьих собак, соскучившихся сидеть без дела в своем дворовом флигеле. Главным катализатором возбуждения служило ироническое выражение: «Юпитер, ты сердишься – значит, ты не прав!» Склонность к юмору регулировала степень раздражительности сторон. Зачастую почти бранная тональность сменялась громозвучным обоюдным смехом – признак духовного и телесного здоровья.

Память хранит постершиеся странички наиболее значимых тем, обсуждаемых в семейных спорах. Это «Дело Бейлиса», занимавшее большое место в газетах в течение нескольких месяцев, распутинская эпопея, не утихшее возмущение авантюрной войной с Японией, Ленские расстрелы и другие социально-политические потрясения, которые остались в памяти шестилетнего мальчика, пытливо прислушивавшегося к словесным потасовкам разгоряченных взрослых.

Дядя Митя закоренелый монархист. У него в спальне висит большой портрет царя Николая II в золоченой раме. Когда случается очередная скандальная история, кладущая пятно на правительственную клику, «верноподданный» отправляется на беседу с портретом. Почтительным тоном он докладывает монарху свои рекомендации, заканчивая их просьбой: «Ваше императорское величество, покорнейше прошу – распорядитесь!»

Отец либерал: он громит царизм за процесс Бейлиса, за бездарных министров, жулика Распутина. Никакого портрета у него в спальне не висит, кроме иконы Николая-угодника, которой отца благословляли под венец с матерью, Александрой Степановной.

В сущности, оба брата никакого отношения к политике не имеют, чаще всего вспыхивают споры и препирательства на профессиональные темы, о зимней охоте на медведей, волков, лисиц и зайцев и о летней – на дичь и натаске собак. Верили в свои знания незыблемо. И не без оснований: братья имели множество наград за организацию охот с облавой на красного зверя, были чемпионами Всероссийских полевых испытаний по натаске собак. Получили почетнейшую аттестацию от директора Московского общества охоты, в котором служили как достойные преемники легендарного егеря-псковича «дяди Никиты», брата дедушки по отцовской линии. Это его бригадирская команда «собаки устали – пора домой» обернулась егерским афоризмом и стала известна всему охотничьему миру. Сам он, говорили, в ходьбе по лесам и болотам был неутомим.

Племянники были действительно достойными продолжателями традиций егерей-псковичей: умели без промаха стрелять, отмахать по лесам и болотам двадцать-тридцать верст в день для них ничего не значило. Их практическая егерская школа была сверхобъемна, исчислялась десятилетиями. Терпеть не могли бездоказательных разглагольствований о системе обучения собак или отстрела волков. В особенности не выносили посягательств на глубину знаний со стороны дилетантов, берущихся без должного практического опыта писать труды на охотничью тему. Встречались такие во все времена. Не обойдено ими и футбольное поле.

Я отчетливо понимаю, что сегодня без науки вперед не двинешься, и очень уважаю ученый мир. Но когда я слышу безоговорочное утверждение вместо доказательства, опирающееся на апломб, сдобренный научной терминологией, я сразу настораживаюсь, как подружейная собака, учуявшая дичь. Наверное, это срабатывает инстинкт охраны чистоты футбольной «среды», в которой воспитывались первопроходцы сборной команды России.

Однако не сбиться бы с пути. Нам надо рассказать предысторию зарождения сборной команды СССР. Дата рождения установлена нашим скрупулезным статистиком и пожизненным любителем футбола Константином Сергеевичем Есениным. В своей книге «Сборная СССР» автор называет первую главу «Год рождения – 1924» и в тексте приводит точную дату – 16 ноября.

Все, как есть, правильно. Именно 16 ноября 1924 года является днем рождения сборной команды Советского Союза. Но у этого праздничного дня есть своя предыстория, не знать ее значит не знать корней, из которых произросло могучее древо нашего отечественного футбола.

Об этой эпохе, хотя бы вкратце, считаю необходимым рассказать читателю. Тем более что рождение сборной России в свое время было знаменательным событием.

…Царская империя переживала черную пору столыпинской реакции. Власть предержащее чиновничество перед лицом неизлечимого недуга, подтачивавшего прогнивший строй, судорожно искало любые средства для успокоения общественности. Успех на международной спортивной арене прельщал правительственные круги возможностью подзолотить корону романовской фирмы, восстановить в какой-то мере ее вконец подмоченный престиж.

Было решено послать в Стокгольм на V Олимпийские игры делегацию российских спортсменов для выступления по полной олимпийской программе.

В марте 1911 года был создан Российский олимпийский комитет. Комитет обратился к спортивным организациям с письмом. В нем, в частности, говорилось: «…то обстоятельство, что русские любители-атлеты нередко одерживали победы над знаменитостями в России и за рубежом, позволяет быть уверенным, что при правильной организации Россия может показать себя на Олимпийских играх в 1912 году с лучшей стороны». Стало известно, что высшие сферы в лице его высочества великого князя Николая Николаевича обещали комитету свое «высокое покровительство». Но обещания не были подкреплены делами. Практически подготовки никакой не велось, «правильной организации» не было. Команды комплектовались кое-как, как говорится, «на авось».

Футбол в этом отношении показателен. Разгорелся спор между представителями спортивных организаций Москвы и Петербурга, каждый старался протащить в олимпийскую команду своих футболистов. В тренировочных матчах перевес имели москвичи. Чтобы угомонить спорщиков, провели официальный матч. Он закончился вничью. Соперники забили друг другу по два гола. Буквально перед самым отъездом была создана олимпийская футбольная сборная.

И вот в начале июня пароход «Бирма», расцвеченный флагами, с непрерывно звучащей музыкой на борту, отчалил от петербургской пристани. Вдруг выяснилось, что часть спортсменов во главе с председателем Российского олимпийского комитета доктором В. И. Срезневским остались на берегу. Они не были вовремя оповещены об изменении часа отплытия парохода, пришлось им догонять делегацию на быстроходном катере.

Вскоре за «Бирмой» мимо пристани проследовала императорская яхта «Стрела». На ней отбыл в Стокгольм официальный представитель России, генерал Воейков – «главнонаблюдатель за спортом свиты его величества», царедворец с незавидной характеристикой самовлюбленного тупицы…

Внешняя пышность вполне соответствовала важности предстоящего события. Она создала благодушное убеждение – наши покажут, «где раки зимуют!». С таким настроением широкая общественность ждала результатов из Стокгольма…

В нашем доме тоже все ждут, с чем вернется «Бирма». Из «Русского спорта» егеря знают о поездке спортивной делегации на Олимпийские игры в Стокгольм. Спортивную газету они читают потому, что в ней подробно пишут о бегах, помещают фотофиниши знаменитых рысаков, справки об их родословных, предполагаемых фаворитах и выдачах в тотализаторе. Дядя Митя и отец страстно увлекались конным спортом. В свободное время ипподром – их излюбленное место пребывания. Жены не докучали упреками, поскольку в тотализатор мужья играли более чем скромно, а спиртного, обычно сопутствующего игре в «тотошку», в рот, как говорится, не брали.

И в общей прессе Олимпийские игры и поездка на них русских спортсменов широко рекламируется.

Погромыхивать начало после первого матча с командой Финляндии… Финляндия, как княжество, входившее в состав царской империи, добилась разрешения с согласия Российского олимпийского комитета выступать в Стокгольме самостоятельно. И по иронии судьбы жребий свел команды России и Финляндии в первой же встрече, в которой наша сборная потерпела поражение. Но это был вполне допустимый в спортивном деле казус. Проиграть неприятно, удар по престижу ощутимый, но терпимый. Счет 1:2 свидетельствует о сравнительно равной боеспособности. Что и было на самом деле.

Неукротимость боевого духа продемонстрировал наш центрфорвард Василий Бутусов, грудью внесший в ворота противников мяч, оказавшийся единственным трофеем на Олимпиаде.

Буря же разразилась после второго, так называемого «утешительного» матча. Турнир проводился по олимпийской системе – проигравший выбывает. Пока конфуз заключался в том, что вассальное княжество лишило суверена права дальнейшего участия в соревновании. Степень оскорбления имперского достоинства ослабил бы успех в матче со сборной командой Германии. Немцы тоже проиграли первую встречу и искали в матче с русскими свое «утешение».

Результат оказался ошеломляющим: 16:0 в пользу Германии.

«Цусима!!!» – коротко обозначил провал на Королевском стадионе в Стокгольме русской сборной команды по футболу спортивный репортер. Сказано хлестко: в одном слове выражена вся глубина футбольной катастрофы. Дядя Митя с криком: «Осрамили Россию, голоштанники!» – потрясая газетой, опрометью побежал из столовой к портрету самодержца.

Да, дебют русской сборной команды был неудачен. Но мы не можем из истории отечественного футбола выбросить июнь 1912 года. Чтобы лучше понимать на стоящее и планировать будущее, надо хорошо знать прошлое.

В первом матче с финнами сборная России выступала в таком составе: голкипер – Фаворский (Москва), беки – Соколов, Марков (оба Петербург), хавбеки – Акимов (Москва), Хромов (Петербург), Кынин (Москва), форварды – М. Смирнов, Житарев, А. Филиппов (все Москва), В. Филиппов, В. Бутусов (Петербург).

Против сборной Германии команда России вышла в ином составе, была произведена замена некоторых игроков: Фаворский, Соколов, Римша (Москва), Уверский, Хромов, Яковлев (все Петербург), Л. Смирнов (Москва), Житарев, Николаев (Петербург), В. Бутусов, В. Филиппов.

«Главный недостаток нашей сборной команды – полная ее несыгранность. Ей пришлось сыгрываться уже в Стокгольме на решительных матчах. Можно усомниться в том, что выступление русских футболистов на Олимпийских играх было разумно организовано», – писал «Русский спорт», подводя итоги финальному турниру в Швеции.

В других спортивных видах русские тоже славы не обрели. Лишь представитель классической борьбы Клейн завоевал международное признание. В историческом поединке, продолжавшемся 10 часов 15 минут с небольшими перерывами, Клейн победил финна Асикайнена и вышел в финал, где его, уже два дня отдыхая, поджидал швед Иоганссен.

Финальный матч был назначен на утро. Имея в виду беспрецедентный по длительности полуфинал, генерал Воейков внес протест на объективно сложившееся предстартовое неравенство условий, прося отложить решающую схватку хотя бы на сутки. Шведские судьи не вняли доводам справедливости и протест отклонили. Клейн не вышел на ковер, и ему присудили второе место.

В результате: один гол, забитый в футболе, две серебряные медали – в классической борьбе и в стрельбе из пистолета, две бронзовые и 15-е место, которое Россия поделила с Австрией. Итог, прямо скажем, малоутешительный. Для дезориентированного шапкозакидательскими настроениями обывателя поездка обернулась чрезвычайным конфузом.

Итак, олимпийский дебют сборной команды по футболу оказался печальным. Нетрудно найти причины неудачи: русский футбол был еще в детском возрасте по сравнению с английским или, скажем, германским: победительница Олимпийских игр в Стокгольме, сборная команда Англии, имела футбольную культуру пятидесятилетней давности. Игроки, выступавшие в сборной команде России, были первым футбольным поколением в стране.

Конечно, формировали сборную не на пустом месте. Имел уже свою историю и русский футбол, начало которой положил 1897 год, год проведения первого официального матча в России. Не только в столичных городах – Петербурге и Москве, но и во многих крупных губернских и промышленных городах – Одессе, Киеве, Харькове, Николаеве и других – в организованных календарных соревнованиях принимали участие десятки клубных команд.

Проводились и международные встречи. Правда, в матчах с иностранцами наши команды чаще терпели поражение. К примеру, петербургский «Спорт» и московский клуб СКС в матче с чешской командой «Коринтианс» проиграли 0:6 и 0:5. Еще больше разочаровала болельщиков встреча команд Англии и России на уровне сборных, закончившаяся плачевным итогом – 11:0. Справедливости ради надо сказать, что второй тайм русские играли вдесятером. Поле покинул травмированный левый хавбек петербуржец Уверский.

Журнал «Русский спорт», реалистично оценивая возможности своих футболистов в предстоящем турнире в Стокгольме, писал, что «они не могут иметь больших надежд на успех. Кандидатами на первое место, безусловно, должны считаться англичане». И не ошибся.

Но, как говорится, нет худа без добра. В каждом поражении заложены и зерна будущего успеха, если их заботливо взращивать. Русские футболисты никому не показали, «где раки зимуют», но зато узнали, что «раки ловятся» высоким техническим мастерством и быстротою действий. Полезный практический урок!

Русский футбол продолжал крепнуть и развиваться вширь и вглубь. Кожаный мяч все больше проникал в быт горожан. Проложил он тропинку и в дом на Пресненском Камер-Коллежском валу, благо от него рукой подать до Ходынки (рядом, по мальчишеским меркам).

Это поле, снискавшее себе исторически печальную славу, стало прибежищем для так называемого дикого футбола. Сюда приходили мальчишки в поисках партнеров для игры.

Разговор был лаконичным и выразительным.

– Соткнемся?

– Вас сколько?

– Нас шестеро.

– А нас семеро.

– Шесть на шесть. Без рефери, на совесть.

После окончания диалога двух «капитанов» бродячих групп подростков, встретившихся на обширной пустующей площади, устанавливались ворота из головных уборов и ранцев, и начиналась азартная игра. Она велась на самых джентльменских началах, иногда обрастая дополнительными условиями, как, например, «три корнера – пендель!», что вызывало увеличение поводов для спора: «был ли корнер?..» Такие свободные школы постижения игры, не связывавшие мальчишек никакими методическими установками – сколько хочешь, столько и «стыкайся», – возникали на незастроенных пустырях, площадках, полянах. В дореволюционной Москве их было полно. Именно эти стихийно возникавшие содружества позволяли мальцу формировать свою футбольную личность не по образу и подобию смоделированной командной единицы, а следуя инстинктивному влечению. Все «звезды» ранних поколений нашего футбола прошли школу воспитания «диким» футболом.

Я на Ходынку еще не бегал, старшие братья, Николай и Александр, не брали с собой – молод. Однако я зря время не терял и нашел популярный у мальчишек всех поколений способ разрядки «мышечного нетерпения». Во дворе нашего дома, на задней стенке деревянной уборной я намалевал кармином футбольные ворота, а напротив, на дощатом заборе, другие. Краски не жалел и очень любовался своим стадионом. Был приготовлен и мяч. Разумеется, не настоящий, а сделанный из длинного материнского чулка, туго набитого газетами и крепко, поверху, обвязанного бечевкой. Бутсы еще и во сне не снились: мальчишки играли только босиком.

Я едва успел установить чулковый мяч на «пенальти», как с улицы вошли во двор дядя Митя и отец. Помню, как возмутились они, увидев красные штанги на сером дощанике.

Я почувствовал, что наказание за размалевку стен во дворе неотвратимо. На этот раз, однако, отделался легко. Меня поставили в угол за печкой на колени на два часа. Праздничное настроение улетучилось. Пришли прозаические будни.

Навсегда запомнилось томление духа, когда я стоял на коленях в своем застенке. Время будто остановилось на эти два часа искупления проступка.

Я отбыл наказание «от звонка до звонка». Просить досрочного освобождения – «пап, прости, я больше не буду» – не позволяла ребячья амбиция.

С того и начались мои ежедневные тренировки в ударах по намалеванным воротам на дворовом поле. Семьдесят лет прошло, а я отчетливо слышу звучный шлепок самодельного мяча в заборную стенку и вижу клочки газет, вылетающие из прохудившегося чулка. Это время стало точкой отсчета в памяти моего детства. «Цусимские» футбольные события материализовались через шерстяной чулок и газетную бумагу в некий сакраментальный образ, постоянно присутствующий в моей душе.

Вскоре, когда я пошел в школу, то по дороге туда и обратно – около двух километров – вместо чулочного мяча гнал перед собой все, что можно было ударять ногой – льдышку зимой, камешек летом. Привычка укоренилась настолько, что отец обратил внимание на быстро снашивающиеся возле носка ботинки. Я затаился: на ворчливо-укоризненное замечание – косолапый, мол, – не ответил. «Дриблинг» же по тротуарам и мостовым всевозможных мелких предметов – пуговиц, пряжек – неизменно продолжал «от калитки до калитки». Допускаю, что мною руководил инстинкт ориентирования на отдаленную цель, к которой я подсознательно стремился уже в ту пору…

До 1909 года московский футбол развивался стихийно. Вот как вспоминает о футболе начала века первый тренер сборной Москвы, сам когда-то игрок сборной команды России М. Д. Ромм в своей книге «Я болею за «Спартак».

«Футболисты переодеваются, сидя прямо на земле. Это наша команда «Быково» и гости из Сокольников, две единственные русские команды в Москве. В Сокольниках, на Ширяевом поле, есть площадка и даже ворота с сетками, правда, не веревочными, а сплетенными из узких жестяных полос. Думается, что это была единственная пара ворот в Москве».

Количество команд из года в год росло, но никто их не учитывал, и «состязались» они в самодеятельном порядке, кто с кем сумеет договориться. Информация о состоявшихся встречах была, так сказать, изустная. Никаких отчетов или тем более обзоров не печаталось. Печать не находила места для публикации материала о таком «вздоре», а спортивной прессы тогда вообще не было. Правда, выходил журнал под названием «Русский спорт», но он принадлежал коннозаводчикам, в нем публиковались главным образом родословные знаменитых скакунов и рысаков, для других видов спорта оставалось микроскопическое место, где две-три строчки перепадало игре под рубрикой «Фут-болъ».

К концу первого десятилетия нашего века отдельные спортивные клубы стали принимать организационные формы: были созданы выборные органы – правление, установлен порядок записи в члены клуба и размер обязательных членских взносов, утвержден устав с правилами и обязанностями членов клуба. При них и создавались первые футбольные команды столицы.

Наиболее популярными клубами были Замоскворецкий клуб спорта – ЗКС, построивший стадион на Большой Калужской улице; «Унион» в Самарском переулке, соорудивший спортивную площадку с футбольным полем и теннисными кортами; в Петровском парке обосновался Московский клуб лыжников – МКЛ; на Стромынке – Сокольнический клуб лыжников – СКЛ; на Ширяевом поле в Сокольниках появился кружок футболистов «Сокольники» – КФС.

Дачная команда «Новогиреево» реорганизовалась в спортивный клуб, который впоследствии вписал яркую страницу в историю московского футбола, когда под руководством своего капитана Бориса Михайловича Чеснокова развенчал непобедимую команду «морозовцев» из Орехово-Зуева.

Команда в Орехово-Зуеве возникла при текстильной фабрике, принадлежавшей знаменитой купеческой фамилии Морозовых. Русский фабрикант дал публикацию в английских газетах о том, что для Орехово-Зуевской мануфактуры нужны специалисты, «умеющие играть в футбол»… Вскоре в подмосковный город прибыли англичане, действительно умевшие хорошо играть в футбол – Гринвуд, Томлиссон, Макдональд и братья Чарноки, один из которых, рыжий Вилли, несколько лет ходил в фаворитах московского футбола.

«Морозовцы» долго были непобедимой командой. Ее так и называли – «Гроза Москвы». Команда, выступая в первенстве столицы, с явным превосходством выигрывала чемпионат. Перенимали мастерство у англичан и ореховские доморощенные футболисты. Наряду с англичанами в состав команды входили русские спортсмены – Кынин, Мишин, Голубков. А в последующем «ореховский родник» дал целую плеяду высококлассных футболистов в сборную команду Москвы и России – Туранова, Андреева, Архангельского, Шапошникова и Белякова.

Англичане выходили на поле с девизом – «Душу – богу, тело – клубу». Звучит совсем неплохо. Жертвенно, так сказать. Но дело в том, что тело-то подразумевалось не свое, а противника.

Четыре года кряду – 1910, 1911, 1912, 1913 – «морозовцы» были чемпионами Москвы.

Вот интересное описание свидетеля решающего матча на первенство Москвы на поле «морозовцев». «Стадион был заполнен до последнего места. Деревья вокруг него превратились в дополнительные трибуны. Как непохожи были орехово-зуевские болельщики в рабочих куртках и рубахах, в картузах и смазных сапогах на чистую московскую публику в пальто и котелках! И с каким энтузиазмом встретили они своих игроков, когда те выбежали на поле для разминки! Вот где черпали „морозовцы“ резервы, вот кто помог им стать лучшей московской командой довоенных лет и четыре года подряд выигрывать кубок Фульда…

Понятно, что при командах в ту пору никаких начальников и тренеров не существовало. Организованы они были на чисто любительских началах, и футболисты жаждали только игры, без каких бы то ни было притязаний на материальные выгоды. Клубы выдавали только одни футболки, весь остальной инвентарь каждый член команды приобретал за личный счет.

Утверждение московских клубов все настойчивее требовало их организационного объединения. Городской футбол становился все более популярным, выходил вперед футбола дачного, к тому времени прочно обосновавшегося в пригородах Москвы, организуясь в дачные лиги по названию железных дорог – Александровскую, Казанскую, Нижегородскую, Николаевскую, Ярославскую.

В Санкт-Петербурге футбольная лига существовала уже с 1901 года, в нее входило двенадцать команд.

Пример петербуржцев и качественное состояние их клубов не могли не подтолкнуть москвичей на объединение московских клубов для проведения организованных соревнований.

И вот в Москве в 1910 году была создана Московская футбольная лига.

Я не историк и не посягаю на роль исследователя развития футбола в нашей стране. Такая мысль может возникнуть, поскольку эти страницы посвящены футбольным событиям, ставшим историческими. Я лишь делюсь с читателями своими впечатлениями о далеком и настоящем, высказываю свою точку зрения, свои взгляды, ничего не опровергая и ничего категорически не утверждая. Футбол не любит категоричных утверждений. И если я в своих воспоминаниях больше пишу о Москве, то это только потому, что я урожденный москвич и оживляю заметы сердца.

Англичане оставили свой след в развитии дореволюционного футбола. Постепенно этот след размывался. Все заметнее становилась самобытность отечественного футбола. Осенью 1912 года было разыграно официальное первенство России. В полуфинале сборная Москвы выиграла у команды Харькова со счетом 5:1 и вышла в финал, где ее противником стала сборная Петербурга. Первая встреча закончилась в упорной борьбе со счетом 2:2. В октябре на поле ЗКС в Москве состоялась вторая, решающая. Вскураженные круги московских болельщиков отреагировали на эту игру рекордным посещением – пять тысяч зрителей собрались на трибунах стадиона Замоскворецкого клуба спорта. На этот раз гости из Петербурга постарались доказать приоритет столичного футбола. Петербуржцы выиграли матч со счетом 4:1 и стали первыми чемпионами России.

Желая восстановить престиж первопрестольной, москвичи пригласили в тренеры сборной команды Москвы игрока из одной профессиональной английской команды, Гаскелла, по воспоминаниям современников, очень гордившегося рельефной мускулатурой своих ног, что многократно и демонстрировал. Однако москвичи больших успехов в очередном первенстве России 1913 года не стяжали. На этот раз сборная Петербурга выиграла у москвичей с «сухим» счетом – 3:0. Скульптурные конечности английского тренера не сработали. Пресса уже безоговорочно называла петербуржцев двукратными чемпионами страны, но в который раз мяч опрокинул прогнозы «знатоков» футбола. Другой финалист, сборная Одессы, нанесла поражение сановному противнику со счетом 4:2. Но южане со своей замечательной центровой тройкой форвардов – Богемским, Злочевским и Джекобсом – не были удостоены звания чемпиона России: в составе их команды по уточнению Всероссийского фут больного союза нашелся незаявленный игрок. Сборную Одессы дисквалифицировали и постановили чемпионат 1913 года считать неразыгранным.

Футбол еще был в младенческом возрасте, но яркие «звезды» и тогда уже горели на футбольном небосклоне. Кумирами петербургских болельщиков был Василий Бутусов, одесситов – Богемский и Злочевский, москвичей – Василий Житарев. Эти талантливые игроки выделялись своей блистательной своеобразной игрой. Но я говорю о них не для сравнения с нашими современниками. Такая аналогия ничего путного дать не может: другие времена, другие нравы. Но какими они представлялись своим почитателям, об этом рассказать считаю правомерным.

Первым, конечно, надо назвать представителя знаменитейшей футбольной династии Бутусовых, Василия, капитана русской национальной олимпийской сборной футбольной команды 1912 года.

Василий Павлович Бутусов типичный представитель первопроходцев русского футбола: игрок неукротимого духа и дерзновенной смелости. Ему были совершенно чужды какие-либо увертки или нечистые приемы для извлечения игровой выгоды. Он всегда стремительно и напористо шел вперед к воротам противника. Так, он грудью внес и мяч в ворота финских футболистов на Олимпиаде, забив престижный гол.

Василий Павлович из тех людей, о которых говорят – ладно скроен и крепко сшит. Быстрота его бега держала защитников в постоянном напряжении, знали: на полметра упустишь – не догонишь. Добавьте к этому «пушечный» удар, постоянное желание произвести его, незаурядное техническое мастерство. Когда он выбегал на поле, было видно, что он выбегает творить!

Внешне партнер по сборной России Василия Бутусова, Житарев, был совсем другим. Такой же рыцарь футбола по своей нравственной конституции, он в отличие от Бутусова был миниатюрного сложения. Его технические умения были более изощренными, финты в сторону почти неуловимы, стартовая скорость реактивной, он пулей срывался с места, успевая соизмерять стремительный бег с действиями по владению мячом. Наблюдая за ним со стороны, трудно было уследить взглядом за мельканием его иксообразных ног. Житарев обладал хлестким ударом с обеих ног, не затрачивая на замах ни одного лишнего мгновения.

Если сравнить центрального нападающего из Петербурга и левого инсайда из Москвы, прибегая к образному выражению, то первый – это скоростной бомбардировщик, а второй – истребитель. Но оба они из легенды о футболе.

Не меньше была слава и у упомянутых выше одесских футболистов первого поколения – Злочевского и Богемского. Оба «воспитанники» Куликовского поля, огромного незастроенного пустыря, на котором одесская ребятня развивала свои природные футбольные способности. Разнокалиберные по фигуре, они одинаково владели отточенным техническим мастерством и футбольной смекалкой. Мне довелось сыграть в двадцатых годах против знаменитого левого инсайда, и в тот единственный раз я ощутил, что еще не опустела пороховница «Злота», так любовно называла Александра Злочевского футбольная Одесса. Запомнилась его мощная фигура, крупная голова на крепкой шее. Подвижность, конечно, уже была не та, но ударом он продолжал пугать. После одного из них мяч пролетел возле штанги, как мне показалось, со скоростью и свистом снаряда. Сидящий на трибуне одессит коротко прокомментировал: «Большая Берта!» (Такое прозвище в народе получило дальнобойное орудие немцев, обстреливающих русские позиции в первой империалистической войне. Артиллерийские его снаряды – «чемоданы», – большого калибра (42 см), обладали огромной взрывной силой.)

Григорий Богемский вошел в историю русского футбола как непревзойденный дриблер. Его манеру игры опоэтизировал Юрий Олеша в своей замечательной повести «Зависть». Писательскому таланту автора в признании никто не откажет, в достоверности изложения сомневаться тоже нельзя: Олеша играл с Богемским вместе за гимназическую команду. Вот что пишет он в своей повести:

«…Что же, разве ты не видишь необыкновенного изящества его облика, его легкости, еще секунда – и он сейчас побежит, и все поле побежит за ним, публика, флаги, облака, жизнь!..»

Портретную галерею славы первопроходцев российского футбола можно и даже нужно дополнить еще несколькими портретами, но я сразу оговорил право вспоминать только о том, что с самого раннего возраста оставило наиболее глубокий след.

Мое сознание и мировоззрение, как и каждого мальчишки, формировалось под воздействием ближайшего окружения. Какие-то события оставили пожизненный след, какие-то забылись. По-видимому, вот такой неизгладимый след в моей душе процарапал футбольный катаклизм в Стокгольме, воспринятый мной как катастрофа жизненного порядка.

С того дня в моей душе угнездилось неприятное слово, своего рода жупел – «Цусима». Прошло три четверти века, а иногда нет-нет да и вспыхнет реваншистская неудовлетворенность. В особенности когда какая-нибудь осечка на международной арене.

Разумеется, никакая спортивная Цусима не должна лишать человека оптимизма, жизнерадостности. Я бы сказал, это основная ипостась спорта, футбола в частности. Именно спорт несет в себе заряд бодрости и целеустремленности на преодоление любых цусим. Но помнить о них надо, знать амплитуду футбольных колебаний от успеха до неудачи, ее неизмеримость, необходимо.

Однако все это последующие размышления. А пока я вслед за старшими братьями пошел в школу. За ними же я следовал и во внешкольной жизни. Она полнилась спортивными увлечениями.

Я на футбольную орбиту вышел не сразу. Со свойственной молодости пытливостью искал удачи во многих видах спорта, как и мои братья, которые долго делили любовь между коньками и футболом. Узкая специализация стала неизбежным требованием большого спорта. В былые времена лыжи и легкая атлетика, велосипед и коньки были родственными видами, поскольку многие чемпионы и рекордсмены совмещали выступления на беговой дорожке стадиона летом и на лыжне – зимой или соответственно на треке и на ледяной дорожке катка.

Увлечение конькобежным спортом привело Николая в Русское гимнастическое общество «Сокол», известное своими конькобежцами – Николаем Струнниковым, братьями Василием и Платоном Ипполитовыми, Николаем Седовым. Протоптал дорожку к Патриаршим прудам, где располагалось общество, и я. В РГО была футбольная команда. Команда так себе, с неба звезд, как говорится, не хватала. Но люди, в ней игравшие, самозабвенно любили спорт и беззаветно были преданы футболу.

Команду общество имело, а поля для игры не было. И тогда Николай подсказал руководителям РГО арендовать пустырь в Большом Тишинском переулке под названием «Горючка». Пустырь не застраивался, потому что все постройки сжигали дотла облюбовавшие «Горючку» уголовники и воры.

Секретарь общества, Николай Тимофеевич Михеев, заинтересовался предложением, район показался не дальним, и он доложил об этом меценату РГО, известному коньячному заводчику Шустову.

– У меня волосы дыбом встали, – говорил позднее один из руководителей общества. Павел Сергеевич Львов, – когда Михеев назвал этот знаменитый воровской пустырь, предлагая его арендовать под поле.

Но все же осмотр «Горючки» состоялся. От нашего дома до пустыря рукой подать. И активисты общества – II. С. Львов, Н. Т. Михеев и К. П. Квашнин – зашли к нам домой, чтобы посовещаться и обменяться впечатлениями.

Павел Сергеевич Львов, тихий деликатный человек, претерпевал прямо-таки нравственные муки при общении с завсегдатаями «Горючки», но «нес свой крест», по его признанию, во имя любви к футболу. «Искусство требует жертв!» – неоднократно повторял он, сокрушенно и примирительно вздыхая.

Сомнений было много. Поэтому Николай, посещавший РГО, приходил то радостный – «снимают «Горючку», то подавленный – «Шустов не хочет». Но так или иначе желание играть на «своем» поле взяло верх. Пустырь был арендован. Правление общества отпустило небольшие финансовые средства на постройку раздевалки и ворот.

В день открытия «Горючки» мы с братьями пришли туда, когда поле еще было пустынно. Наше нетерпение понятно: Николаю предстояло боевое крещение, он должен был впервые выступать за третью команду РГО. Но оказалось, что мы не первые. По полю одиноко бродил секретарь общества, он же секретарь Олимпийского комитета Михеев, в шикарном костюме, лаковых ботинках и котелке.

Надо сказать, что в дореволюционной футбольной среде Николай Тимофеевич выделялся изысканностью одежды. И в спортивном костюме, не лишенном экстравагантности, он заметно отличался от других: спринтер-конькобежец первого разряда, он, выходя на старт, надевал яркие, длинные – по локоть – перчатки. Во время бега на пятисотметровке Михеев так размахивал руками, что создавалось впечатление, будто по льду движется ветряная мельница. Летом футбольный костюм дополнялся шелковым носовым платочком, кокетливо выглядывающим из-за поясной резинки трусов, конечно же шелковых.

Но не форсистость была главной чертой личности Михеева, привлекала его увлеченность спортом, которому он отдавался всецело. Разносторонний спортсмен, обладатель Кубка имени А. А. Переселенцева, разыгрывавшегося в РГО по чрезвычайно широкой программе, начиная от гребли и тяжелой атлетики и кончая коньками, он все же превыше всего ставил футбол. Много забивал голов. Правда, большим мастерством он не отличался. Левая нога у него, как говорят футболисты, была чужая. Бил он ею на удивление неловко и порою вызывал иронический смешок. Но зато был неудержимо напорист, и ему хватало умения бить правой ногой, чтобы стать одним из наиболее результативных игроков команды. Каждый забитый гол Николай Тимофеевич отмечал оригинальным аттракционом. Как только мяч от его ноги пересекал линию ворот противника, он тут же поворачивался к ним спиной и до центра поля шел колесом к неудержимому восторгу публики.

…Мы его увидели, озабоченно осматривающим поле, готов ли «стадион» к открытию. Конечно, это не был стадион в современном понимании, но мы радовались «Горючке» не меньше, чем когда вырос у Петровского парка красавец «Динамо». Главное, там было все для игры. Стадион был подготовлен к открытию. Павильон, как тогда назывались раздевалки, хоть и был похож на дощатую инструменталку, но мог служить убежищем для двух команд, чтобы обрядиться в футбольные доспехи. И надежность его была достаточна, потому что сделали его без окон: предусмотрительное решение против местных «форточников».

Поле тоже как поле, неважно, что лысое, словно коленка, но полито и размечено по всем правилам футбола, с тем лишь отступлением, что вместо меловых линий вырыты неглубокие канавки.

Восхищение вызывали ворота. Они стояли так же фундаментально, как Триумфальные у Александровского вокзала, теперь перенесенные на Кутузовский проспект.

Штанги квадратного сечения, чуть не в полметра толщиной, были вкопаны навечно. Их перекрывала перекладина – балка, на которой при желании можно было бы играть в карты. И все это сооружение с тыльной стороны покрыто железной сеткой.

Словом, все было готово к началу матча.

С первым свистком судьи стадион «Горючка» начал свое официальное существование. К большому удовлетворению зрителей, в обоих матчах победили хозяева поля. Острых моментов было немало. Героями дня стали Квашнин и Михеев, забивший решающий гол в ворота команды «Наздар» и исполнивший свой «аттракцион». Хавбек Константин Квашнин забил в ворота соперников мяч головой, чем вызвал восторг зрителей «Горючки».

Константин Павлович Квашнин известен широчайшему кругу людей как человек, беспредельно преданный спорту. Футболист и блестящий хоккеист, уровня «Михея» Якушина и Владимира Горохова, чемпион России по классической борьбе, первоклассный штангист и гиревик, боксер и конькобежец. В шутку для прекращения бездоказательного спора он обычно предлагал решить его в единоборстве, уступая право выбора «оружия» противнику… «Хошь по борьбе, хошь по гирям, хошь по боксу!» – приговаривал он, снисходительно похлопывая по плечу собеседника. Квашнин заканчивал свою спортивную карьеру тренером по футболу, сначала «Спартака», затем «Динамо» и «Торпедо», выигрывая со своими воспитанниками крупнейшие футбольные турниры: чемпионат и Кубок СССР и немало международных матчей.

В недалеком будущем он сделается ведущим игроком нового клуба на Пресне. Этому клубу суждено будет создать ядро коллектива, из которого вырастет команда «Спартак».

Одноклубник Михеева, этакий былинный богатырь по своей стати, Михаил Иванович Петухов, глава известного спортивного клана, имеющего своих представителей во всех видах спорта – футболе, хоккее, волейболе, легкой атлетике, баскетболе, – был председателем футбольной секции в спортклубе «Красная Пресня». Каждую субботу в самом начале двадцатых годов эта секция заседала в павильоне стадиона, и мы, мальчишки, с душевным трепетом ждали решения своей участи – поставят или не поставят. Вершителем наших судеб был Михаил Иванович. Это ему принадлежит известное признание «Футбол – моя стихия».

Я назвал бы Михеева, Квашнина, Петухова патриархами русского футбола. В описываемое время, то есть в 1918 году, я, двенадцатилетний мальчишка, был зачарован, слушая, как они запросто упоминали имена Дюперрона, Фульда, Бейта, Гюбиева, Ребрика, других крупнейших деятелей футбола дореволюционной России. Они без менторства, в непосредственной беседе между собой формировали мою нравственную конституцию и воздействовали на мой внутренний мир. Думаю, что непреложность футбольных ценностей – честь превыше всего – я усваивал из общения с этими пионерами советского футбола.

Так шло мое спортивное воспитание параллельно с общежитейскими мальчишескими заботами. Я, по семейной традиции, окончив четырехклассную школу, поступил в училище иностранных торговых корреспондентов и гордо носил синюю форменную куртку с золотой эмблемой на плечах и воротнике из трех букв – ЕЕЕ, – что означало в русской транскрипции – эколь этранже экономик.

Но носить мне нарядную форму долго не пришлось. Однажды отец, придя домой, объявил: Керенскому «крышка», большевики выступили с оружием! Пришла Великая Октябрьская революция.

Мне, желторотому еще мальчишке, было трудно разобраться в происходящих событиях. Это время помнится бурными митингами и демонстрациями на улицах, множеством различных плакатов на заборах, воззваниями различных партий. Большевики, меньшевики, кадеты, эсеры, трудовики – я тогда не понимал, что их разделяло. Только слово «большевики» неизменно ассоциировалось в сознании со словом «пролетариат», когда его произносили, то всегда связывали со словами «власть рабочих и крестьян».

На следующий день нас из дома не выпустили, на улицах шла стрельба, говорили, что юнкера засели в большом доме у Никитских ворот, где размещалось наше училище, и ведут стрельбу по отрядам рабочих.

Наступила пора радостных перемен и в то же время невзгод и лишений. Советской власти досталось тяжелое наследство: незаконченная война, происки внутренней и внешней контрреволюции, хозяйственная разруха, сыпной тиф, голод.

Экономика вмешалась и в дела нашей семьи. Мы питались впроголодь. Мать едва наскребала что-нибудь, чтобы накормить нас. Даже конской требухи в Москве уже было недостать. Тогда отец с матерью решили половину семьи перевезти к деду в деревню Погост. Я это воспринял как свой футбольный крах.

Обычно отец вывозил нас в деревню на лето, когда надо было натаскивать собак на подружейной охоте в болотах Вашутинской подозеры. Теперь же дед Степан и баба Люба вынуждены были принять нас четверых – мать, меня, Петра и Веру – осенью.

Два года, проведенные в деревне, никаким футбольным крахом в действительности не обернулись. Наоборот, пошли на пользу. Сейчас у нас с Петром любимые воспоминания – это о Погосте.

Дед Степан из ямщиков. Грузный силач, необыкновенно добродушный. Баба Люба, глава огромного семейства Сахаровых, беззлобно сварливая. Сахаровых половина деревни, поэтому, чтобы не спутать с другими Сахаровыми, наших зовут Любовины.

В зимнее время по вечерам к Любовиным собиралось множество народу играть в лото. Дед Степан испытывал неловкость, когда приходила его очередь «кричать», то есть доставать из мешка бочата и объявлять, какой номер он вытащил.

– Мяшай, – властно командовала баба Люба, пронзая деда острым взглядом через круглые, в белой металлической простонародной оправе очки.

– И опять нет, – повторяет она уже в который раз.

– Мяшай, идол, тебе говорю, – почти угрожающе повелевает хозяйка.

– И опять нет…

Бесплодное раздражение бабы Любы только увеличивает смех и оживление играющих, но дед Степан как будто и не слышит ничего.

Разница темпераментов не помешала дедушке с бабушкой прожить в счастливом супружестве свыше пятидесяти лет. Глубинная преданность не разрушалась мелкими житейскими шероховатостями. «Не каждое лыко в строку», – любил говаривать дед…

В предпраздничные дни, по деревенскому обычаю, мы с ним лезли в русскую печку мыться. Я удивлялся верткости деда, когда он пролезал при его грузности в устье печи. Когда же усаживался на поду, устланном соломой, с веником в руках, то представлялся мне, со своими космами волос и окладистой бородой, каким-то персонажем из сказки.

Печь была огромная, готовилось в ней на полтора десятка едоков ежедневно, но все равно вдвоем не разгуляешься. Парились, обжигаясь и о свод, и о стены. А из печи прямо в снег как есть нагишом.

– Дед Степан, – обращался я к нему, – мы, как Иванушка-дурачок, босиком по снегу.

Был в Погосте свой Иванушка-дурачок, убогий сын Арины Беловой. Зимой и летом ходил он в одной ситцевой рубашке, посконных штанах и босиком. И всегда куда-нибудь неизвестно зачем торопился. Как сейчас вижу его, бегущим босиком по заснеженной улице на полусогнутых ногах в соседнее село Вашку. Можно только удивляться беспредельной выносливости его организма – ведь Погост-то не где-нибудь на юге, а в двадцати километрах от Переславля-Залесского, морозы зимой до 30 градусов – не редкость.

– Он в этом деле не глупей нас: знает, как здоровье добывать, – помню, ответил мне однажды дед.

…В летнюю пору уклад жизни резко менялся. Я становился членом трудовой крестьянской семьи. Приходилось в отличие от дореволюционных приездов, когда я на положении егерского сынишки мог в охотку развлечься сельской работой, трудиться по необходимости. Теперь уже всерьез, в полном объеме, проходил я сельскохозяйственную практику, с самыми разнообразными работами и в весеннюю посевную и в осеннюю уборочную.

Четырнадцать лет в деревне самый рабочий возраст. Гуляешь с подростками, а трудишься со взрослыми. Я работал в поте лица и в поле, и на пожне, и в пойме. Откровенно говоря, было не до футбола. Да и попытки насадить его в Погосте к успеху не привели. Погостовская молодежь увлекалась любимой исстари игрой в лапту, а мы с Петром – чуждым для них «футболом». Смастерили мяч из вязанного из деревенского суровья чулка, тугой, добротный, и били по нему, как во дворе на Пресненском валу.

…В феврале 1920 года умер от тифа отец. Семнадцатилетний Николай стал главой семьи. Осенью того же года я по решению старшего брата вернулся в Москву.

Сердце застучало от волнения, когда я, спеша с поезда, свернул на нашу улицу. Дополнительное обозначение в названии вала – Камер-Коллежский – уже было снято. И это, мне показалось, как-то обеднило внушительность названия нашей улицы. Больше никаких изменений я не заметил.

Готовясь к возвращению в Москву, я тщательно продумал свой костюм. Полувоенный френч и защитного цвета штаны соответствовали духу времени. Но вот с сапогами возникло затруднение. Это были отцовские охотничьи, из мягкой шагрени, выше колен, с мушкетерским раструбом. Отрезав их, я превратил сапоги в гражданские, обычного покроя. Но тут возникла еще сложность: мягкие голенища не держались на икроножных мышцах, ноги были тонки. Пришлось намотать на икры портянки и натянуть на них голенища.

Вихрастый, взволнованный, я вошел в столовую, где за столом пили чай Николай, Александр, Клавдия. Протянул старшей сестре ладошку дощечкой и со спокойной солидностью произнес:

– Доброго здоровьица, – привычно, по-деревенски четко выговаривая каждое «о».

– Доброго здоровьица, – фыркнула Клавдия. Все засмеялись над моим деревенским выговором и внешностью.

Иронический прием не лишил меня самоуверенности. Житейский опыт, накопленный за два года пребывания в деревне, повысил уровень моего самосознания, и я с головой кинулся осваивать городскую жизнь…

«Горючки» уже нет. Заборы все разломали на дрова. Широковские обитатели разбежались кто куда.

РГО арендует поле на «Девичке», у Общества физического воспитания. Николай говорит, что теперь играющих в футбол стало куда больше. Все стадионы наши, любой может прийти, записаться в члены общества, и играй себе сколько хочешь. Не то что раньше. Тогда, чтобы только попасть в члены общества, надо было достать рекомендации да уплатить вступительные взносы пять рублей золотом.

– Скоро при обществах будут организовываться детские команды. А пока привыкай к Москве, – сказал брат.

«Привыкать» начал с подручного слесаря в Центральных ремонтных мастерских № 1 МОЗО (Московского областного земельного отдела), с которых я веду исчисление своего производственного стажа. В мастерских ремонтировались гусеничные и колесные тракторы – «Холты», «Рустоны», «Клейтоны» – и другой сельскохозяйственный инвентарь: сеялки, косилки, жатки, которые так нужны были стране.

Разумеется, все свободное время я отдавал футболу, повышая «мастерство» в уличных состязаниях за дворовые команды на Поляковке, Патриарших прудах или 5-й Миусской улице.

Мастерские располагались возле больницы Солдатенкова (ныне Боткинской). Кругом открытое пространство. Там, где сейчас высятся многоэтажные дома Беговой улицы, тогда было огромное поле, засаженное картофелем. Картофельное поле принадлежало рабочему кол лективу мастерских, и мне не раз приходилось сторожить здесь по ночам. А перед больницей разместился спортивный объект с легкоатлетической дорожкой и небольшим футбольным полем. В начале двадцатых годов здесь вырос самый большой в столице стадион, построенный на средства работников профсоюза пищевой промышленности, который обрел хозяина в лице общества «Пищевик». Так тогда назывался бывший спортивный клуб «Красная Пресня», который в результате длительной эволюции и многоразовых изменений названия – СК «Красная Пресня», «Пищевик», «Дукат», «Мукомолы», «Промкооперация», обретает, наконец, гордое имя «Спартак».

А напротив, в гуще Петровского парка, спряталась небольшая зеленая спортплощадка с футбольным полем, принадлежавшая до революции обществу «Санитас». Этот маленький стадиончик стал зерном, взрастившим такого гиганта, как спортивный комплекс современного «Динамо». В 1923 году было официально объявлено о рождении пролетарского спортивного общества «Динамо».

Моя фантазия, четырнадцатилетнего подростка, хотя по молодости лет и была достаточно легкокрылой, но все же так далеко не залетала, чтобы я мог представить себе, что в недалеком будущем вырастут стадионы-гиганты и я буду выступать на них в роли участника больших футбольных соревнований.

 

2.

По возвращении в Москву футбол вновь захватил меня. От Николая я узнал, что в очередное воскресенье на «эскаэсе» (CKС – Сокольнический клуб спорта), – где сейчас стадион, примыкающий к спортивному дворцу имени братьев Знаменских на бывшей Стромынке, рядом с пожарной каланчой, – состоится тренировочный матч между сборными командами Москвы.

Время стояло весеннее. Снег еще не весь сошел. На улицах слякоть, грязь, трамваи не ходят. Но было соблазнительно воочию увидеть московских корифеев футбола, и я твердо решил пойти пешком в Сокольники. «Подумаешь, каких-то десять километров, из Погоста до Переславля-Залесского двадцать да двадцать обратно», – примеривался я, вспоминая, как из деревни в город бегал лечить зубы. И пошел по трамвайному маршруту Белорусский вокзал – Садовая-Триумфальная – Красные ворота – три вокзала – Красносельская – Стромынка. Несмотря на моросящий дождь, я шел в приподнятом настроении, меня вела мысль, что сейчас увижу кумиров детства – Соколова, Канунникова, Блинкова, да еще в игре.

Дождь усиливался, но я, боясь опоздать, от него не прятался. На стадион я пришел промокший до нитки за час до начала. На трибунах не было ни души. Дождь лил не переставая, и у меня начали закрадываться в душу сомнения, не ошибся ли я, может быть, и нет никакой тренировки.

Но вот, как луч надежды, появились несколько человек с небольшими чемоданчиками. Среди них я узнал Петра Попова, переднего бека из сборной Москвы. Появился брат – Николай. О чем-то все они посовещались. Поглядели на свинцовое небо, сплошь обложенное тучами, на покрытое огромными лужами поле и неторопливо направились к выходу со стадиона.

Я понял, что ничего другого не остается, как двинуться в обратную дорогу. Это был день несбывшихся надежд. Но сожалеть об этом и в голову не приходило: ведь впереди была целая жизнь, только успевай загадывать.

Это было особое время, жизнь мчалась стремительно. И стар и млад, подстегнутые революционными преобразованиями, осваивали новые нормы отношений, новые формы приложения сил. Тяга к спорту усилилась во сто крат. Из босоногих мальчишек, недавно обживавших пыльные площадки пустырей и дворов, выросло новое поколение футболистов, продолжавших утверждать лучшие традиции своих предшественников.

Правда, уровень мастерства наших энтузиастов футбола был известен умозрительно, международных встреч не проводилось. Однако со временем начали налаживаться международные связи советских спортсменов, не остались в стороне от этого и футболисты. Первые победы наших спортсменов оказались одним из тех откровений, которыми начала удивлять молодая Страна Советов. В этом плане показательна поездка сборной команды Российской Федерации в Швецию и Норвегию в 1923 году.

Старожилы из числа любителей футбола хорошо помнят волнующие дни формирования состава сборной. «Не повторилась бы «Цусима», – с опаской говорили некоторые. Но она не повторилась. На том же Королевском стадионе в Стокгольме, где проходили олимпийские баталии в 1912 году, преемники первого поколения русских футболистов восстановили престиж отечественного футбола. Более того, утвердили его высокие достоинства в глазах международных специалистов. Сборная Швеции потерпела поражение от советской команды.

Новые установления молодой рабоче-крестьянской власти вызвали небывалую общественную и административную инициативу народа. Широко распахнулись двери стадионов, спортивных сооружений, пополнялись коллективы физической культуры. «Дикий» футбол стал огромным резервом для организованных команд. Футбол бурно рос количественно. А поездка российской сборной за рубеж подтвердила, что и качественно он достаточно убедительно шагнул вперед.

Помню ликование и чувство гордости, испытанное нами, шестнадцати – семнадцатилетними школьниками, когда наши выиграли в Швеции у национальной сборной со счетом 2:1! Имена участников были у мальчишек на языке. Как всегда, рождались легенды.

К середине двадцатых годов «звезды» времен Стокгольмской олимпиады сошли или потускнели, погасли, вместо них засияли новые, места старых мастеров заняли молодые преемники. Вот имена победителей скандинавского турне: вратарь – Николай Соколов, беки – Петр Ежов и Григорий Гостев, хавбеки – Владимир Воног, Павел Батырев, Борис Корнеев, форварды – Петр Григорьев, Михаил Бутусов, Петр Исаков, Павел Канунников, Константин Жибоедов.

На заре футбола появление в традиционном технико-тактическом арсенале игроков экспромтов, импровизации, театрализованных трюков развлекало зрителя, азарт, выдумка, жизнерадостность выступающих на поле делало игру увлекательным зрелищем. Хавбек Яков Венкин, например, из спортивного кружка Замоскворечья, зажав мяч ступнями, совершал кульбит, выходя победителем из сложного противоборства с атакующими форвардами противника. Маленький верткий Тимофей Коваль как-то во время игры вдруг зажал в своих кривых ногах мяч и проворно поскакал с ним по полю, «обводя» противника. Видавший виды одесский стадион взревел от восторга, ошеломленный таким фокусом. Защитник «Пищевика» Василий Чернов, по кличке «Керзон», спиной бросался под завершающий удар форварда и очень эффектно разряжал острую ситуацию у своих ворот.

Однако эти футбольные трюки свидетельствовали лишь о поисках молодыми игроками новых форм приложения своих неуемных сил. Уместно назвать их авангардистами от футбола. То была дань духу времени, чрезмерному увлечению в искусстве разного рода «измами».

…В 1924 году я заканчивал учебу в 18-й девятилетней трудовой школе Краснопресненского района. Мне казалось, что я постиг все премудрости футбола. С юношеским пылом преувеличенно оценивал свое выступление за пятую команду клуба «Красная Пресня». Пока это было самое начало моего пути в организованном футболе. Старт совпадал с созданием спортивного кружка учащихся, который старшеклассники организовали при школе. Председателем был избран Сергей Ламакин, ответственным секретарем Андрей Старостин.

Помню, мы чуть не лопнули от охватившего нас восторга, когда прочли в «Известиях спорта» коротенькую заметку о деятельности спортивного кружка учащихся, появившуюся за нашими подписями.

Листая странички своей спортивной юности, отмечаю, что школьное футбольное увлечение уводило мою фантазию в заоблачные выси с легкостью мыльного пузыря. К тому времени я гордо носил на перевязи загипсованную правую руку, вывихнутую в локтевом суставе. «Травма» была получена на поле стадиона «Красная Пресня» в игре со сверстниками из Замоскворечья.

Дома у нас заговорили о приезде турецких спортсменов, «турок» на простонародном языке.

Турецкие футболисты в мировом футболе высоко не котировались. Их международный рейтинг был ниже, скажем, английского профессионального футбола. Но все же в послужном списке сборной команды числилось престижное участие в Олимпийском турнире 1924 года.

Так или иначе, но ажиотаж в связи с приездом турецких футболистов был огромный, футбольный мир – общественность, игроки, судьи, руководители прикидывали, прогнозировали, гадали на все лады исход встречи. Степень предстартовой лихорадки возросла, когда турки прибыли в Москву.

Я их увидел в Охотном ряду, где они прогуливались среди прилавков с охотнорядской снедью – мясными тушами, окороками, осетрами, зеленью, соленьями. В красных фесках, смуглые, черноволосые, они выглядели особенно экзотично на фоне гудящей толпы покупающих и торгующих владельцев лавок, лоточников, продавцов.

– Турки, турки, турки! – послышались возгласы удивленных москвичей. Я одним из немногих здесь знал, что это футболисты, проживающие в гостинице «Континенталь», тут же на углу Театральной площади.

Домой я мчался не переводя духа. Хотелось похвалиться, что видел турок!

Однако Николай опередил меня. Он уже сообщал за обеденным столом куда более интересные известия, принесенные из Всесоюзного совета физической культуры – ВСФК, о том, что впервые в истории советского футбола против команды Турции выставят сборную команду страны. Что в состав ее, в предварительном варианте, вошли футболисты Москвы, Ленинграда и Харькова. Начнут свои выступления турецкие футболисты с матча со сборной командой Москвы.

Не без гордости за семейную причастность к этому историческому событию мы услышали, что в основном составе столичной команды будет играть Николай Старостин. Матч состоится на стадионе «Красная Пресня». Он так и сказал: «А правого края буду играть я!»

Матч турецкой сборной со второй сборной столицы закончился победой гостей с результатом 3:1. Погода стояла холодная, четыре градуса мороза, на поле ветер задувал снег. Публика на трибунах была одета по-зимнему и незлобно подшучивала над загорелыми южанами, смело выбежавшими на снег в коротких шелковых трусах и легких рубашках, пытавшимися защититься от пронизывающего морозного ветра длинными белыми шарфами, обмотанными вокруг шеи.

Как сейчас вижу маленького защитника Али, согревающегося вприсядку возле бровки поля. В перепляс с ним прыгали знаменитый Нехат, Кемаль, Зеки и их партнеры.

Теперь встреча первой сборной Москвы с гостями приобретала еще большее значение. Комплектование состава команд любого ранга всегда вызывает много споров и волнений, а уж о сборных и говорить нечего, вся спортивная общественность обсуждала и называла достойных кандидатов для встречи с турками.

Футбольная тема была главной не только в нашей семье. В те дни, куда ни придешь: в школу ли, в клуб ли – везде услышишь возбужденные вопросы и столь же эмоциональные ответы, зачастую в категорической форме. Пролетарский энтузиазм чувствовался во всех сферах молодого социалистического государства. Энергия и нравственная раскрепощенность новой общественной жизни ярко сказывались в спорте.

Гласность на старте турецкого цикла ставилась во главе угла организаторской стороны дела. Попасть в сборную команду СССР случайно не представлялось возможным. Всесоюзная секция строго контролировала отбор футболистов в сборную.

Авторитет этого общественного органа был незыблем, решение его отменить никто не мог, амбициозные протесты перед вышестоящими административными органами во внимание не принимались, все должны были соблюдать установленный порядок, невзирая на заслуги и спортивную знатность.

Знаменитый центрфорвард Петр Исаков нарушил установленный порядок перехода из команды в команду. Тогда переходы футболистов осуществлялись просто. Был так называемый «Юрьев день». Наступал весенний предсезонный период, и любой игрок мог перейти из одной команды в другую. Для этого надо было только подать карточку. Но уж если подал – держись. Исаков подал два заявления – одно в ЗКС, другое в СКЗ. Возник конфликт. Оба клуба отказались вернуть ему заявочные документы. Жалоба центрфорварда сборной СССР удовлетворения в Московской футбольной лиге не нашла. Общественный орган никому не попустительствовал. Тогда диктат тренера еще в силу не вошел. Сильнейший игрок страны год проходил, не участвуя в клубном чемпионате Москвы, выступая только в товарищеских играх за свой клуб – ЗКС – или за сборные команды.

Разумеется, в первую очередь отбирали кандидатов для встреч с турками в сборную команду СССР. Москвичи формировали свой состав без вошедших в главную команду Соколова, Рущинского, Селина. Всем им была найдена достойная замена. Это подтверждают итоги матча: сборная Москвы выиграла встречу со счетом 2:0. Оба гола забил Петр Исаков с подачи Николая Старостина, за что они были отмечены в прессе как отличившиеся форварды.

Исаков, которого в кругу близких звали Петринским, был невысокого роста (166), совсем не атлетического сложения. Сто метров он пробегал за четырнадцать секунд и при этом чаще других быстроногих центровых форвардов вырывался один на один с вратарем и много забивал. Долгие годы был лучшим центрфорвардом страны, на футбольном жаргоне таких игроков называют «двуногий» – Исаков и пасовал и бил по воротам левой и правой ногой одинаково. Почитатели часами наблюдали за его тренировочными занятиями. Коэффициент точности ударов в створ ворот у него был близким к ста процентам. Он без видимых усилий плассировал мяч с любой ноги в любой угол ворот. Легко, с этаким изыском, координировал Петр свои движения во время удара, чуть склоняясь влево или вправо, в зависимости от того, с какой ноги наносится удар, и, невольно, глядя на него, возникали ассоциации с артистом. А ведь важно, чтобы удар был не только точный, но и сильный.

Если к этому добавить, что Петр Ефимович Исаков глубоко разбирался в футбольных тонкостях, обладал зрелой тактической мыслью, умением находить лучший ход в каждый игровой момент, восхищая зрителей проницательностью и ювелирной точностью паса, за что получил у восторженных поклонников прозвище – «Профессор», – то читателю будет понятна популярность этого выдающегося игрока.

Николай отличался от Петринского и мощностью фигуры, и ростом. И играл он козырями другой масти. Его тузовой картой были страстность и неукротимое стремление вперед. Он выработал высокую, спринтерскую для футболиста скорость. Его прорывы по правому флангу снискали ему славу неповторимого бойца. Когда он устремлялся в атаку, невольно приходили на ум строки из драмы Пушкина: «Вперед, и горе Годунову!..» В знаменитой плеяде своего поколения, братьев Блинковых, Селина, Бутусова, Ежова, Батырева, Канунникова, он занимал видное место, был признан рыцарем без страха и упрека, вступающим в борьбу всегда с открытым забралом. Если прочертить, к примеру, путь движения с мячом Петра Дементьева, составляющего с Николаем в сборной правое крыло нападения, то у Дементьева он будет спиралеобразным, у Николая Старостина – прямым.

Мы уже говорили – футбол, как жизнь: ее развитие, социально-экономический строй, ритмы существования, биение общественного пульса, направление новых течений в области культуры, строительства и промышленности – все находило отзвуки и в определенной мере влияло и на дела футбольные. Без того, чтобы не вспомнить историю тех лет, трудно представить сегодня значение «турецкого цикла». Попробую нарисовать несколькими штрихами картинку того времени. Нэп еще в разгаре. Особенно это было видно в Москве в сфере бытового обслуживания. Пооткрывались рестораны в черте города самого высшего разряда: «Метрополь», «Ампир», «Прага», «Медведь» и загородные – «Яр», «Стрельна», «Эльдорадо», «Гурзуф», зазвучали цыганские хоры и эстрадные программы-дивертисменты.

Широко заторговала нэпмановская Москва. Засияли огнями зеркальные витрины бывшего елисеевского гастронома на Тверской. По соседству восстановилась булочная Филиппова. Закляцали по мощеной мостовой рысаки «на дутиках», затрубили в грушевидные сигналы огромные «линкольны» для частного проката – мечта обывателя. В центре столицы развалил свои припасы Охотный ряд. Гомонил птичьим разноголосьем базар на Трубной площади. С далеких подступов Самотеки доносился ни с чем не схожий шумовой эффект рынка Сухаревой башни. Нестройная гамма голосов с включением всевозможных механических звуков создавала такую звуковую полифонию, что воспроизвести ее словами для понимания невозможно, но в ней слышалось что-то родное, искреннее, нашенское!.. И такое же родное и близкое слышалось на стадионах, которые рабочая молодежь обживала на правах новых хозяев.

Генеральная встреча в матче со сборной Турции в этих условиях – одна победа, одно поражение – имела архиважное значение. Рекой потекли 16 ноября 1924 года 15 тысяч москвичей на стадион Замоскворецкого клуба спорта имени В. В. Воровского, сверхуплотнивший двенадцатирядные деревянные трибуны.

Предприимчивый кинооператор со штативом-треногой и камерой забрался на железную стойку ворот, чем немало смутил турецкого судью X. Эмина, реферировавшего матч.

Гости не изменили принятому в первых тренировочных встречах со сборными Москвы порядку: вышли в национальной футбольной форме – белых рубашках с красным полумесяцем и белых трусах. Заснеженное поло их не смутило, хотя погода была опять с минусовой температурой. Пронзительный ветер заставлял турецких футболистов приплясывать, искать защиты от пронизывающего холода.

Затерявшись в гудящей массе зрителей, ошарашенный невиданным скоплением публики, я старался запечатлеть в своей памяти каждую деталь исторического спортивного события – дебюта футбольного флагмана СССР!

Вот они выстроились, герои дня, на которых пал выбор защищать честь футбольного флага страны. Назову их имена: вратарь – Соколов Н. (Москва), правый бек – Рущинский М. (Москва), левый бек – Ежов П. (Ленинград), правый хавбек – Филиппов П. (Ленинград), центрхавбек – Селин Ф. (Москва), левый хавбек – Привалов И. (Харьков), правый крайний форвард – Григорьев П. (Ленинград), правый инсайд – Бутусов М. (Ленинград), центрфорвард – Исаков П. (Москва), левый инсайд – Шпаковский А. (Харьков), левый крайний форвард – Шапошников А. (Орехово-Зуево).

Первое огорчение – Павла в составе я не обнаружил. А ведь главные мои надежды связывались как раз с Канунниковым. В каждом поколении есть особо популярные футболисты. Их фамилии народом не уточняются. Достаточно назвать имена – Федор, Павел, Иван, – и всем ясно, что в виду имеются Селин, Канунников, Кочетков. Это высшее признание авторитета игрока.

Павел так и не появился. Но зато во всем блеске развернулся талант Михаила Бутусова, пришедшего в сборную как бы на смену старшему брату Василию. Капитан команды – правый инсайд сборной СССР – был достоин своего звания, он забил два гола в ворота сборной Турции. Со счетом 2:0 закончился первый хавтайм. Во втором Александр Шпаковский провел третий гол. Восторженная публика горячо приветствовала победителей, достойно ознаменовавших свой дебют.

Представители четырех городов – Москвы, Ленинграда, Харькова и Орехово-Зуева входили в основной состав сборной команды СССР первого созыва. Мои впечатления о новобранцах свежи, хотя прошло шестьдесят лет. Считаю себя обязанным поделиться ими с сегодняшним читателем и продолжу разговор о Бутусове.

Футболист из Питера – Михаил Бутусов долгое время не терял лидирующего положения в элитном отборе сильнейших форвардов страны. Несколько поколений уже сошло со сцены, а он продолжал защищать честь сборной. А когда пришла пора расстаться с капитаном, мы почувствовали себя осиротевшими. Чудилось, что осталось незаполненным огромное пространство. Я привык за мощной спиной центрового форварда ощущать особую надежность: забьет, мол, выручит капитан!

«…Понесла-а-а-сь!!!» – был любимый вдохновляющий клич-призыв Бутусова к атаке. Михаил Павлович с мячом в ногах мчался вперед, увлекая за собой партнеров. Поразительно, как с годами тучневший Бутусов – за сто килограммов веса – сохранял легкость движений до тридцатисемилетнего возраста. Опять та же мысль – нет, не следует ни в какие времена торопиться с проводами ветеранов футбола на заслуженный отдых.

Вратарь Николай Соколов – Евграфыч – так любовно звала его вся футбольная Москва. Популярность Соколова в истории отечественного футбола сравнима только с популярностью Льва Яшина: он так же в масштабах развития футбола своего времени всенародно был признан и любим всеми почитателями игры. Сухощавая, легкая фигура Евграфыча представлялась непробиваемой на линии ворот. Броски вратаря в верхние и нижние углы получили нарицательные названия, соответственно «ласточка», «рыбка». Действительно, что-то в них было схожее с полетом, когда вратарь взмывал стремительно вверх и отражал, казалось бы, неберущийся, летящий в «девятку» мяч, или столь же стремительно нырял к стойке и доставал «мертвый» мяч, теперь уже из нижнего угла ворот.

Прекрасный лыжник, легкоатлет, хорошо воспитанный, образованный человек, он без тени страха вел себя в жестких схватках с атакующими форвардами таранного типа.

«Руша» – так в кругах болельщиков звали Михаила Рущинского. Приземистый правый бек сборной команды Советского Союза обладал своеобразным ударом. Пластичная координация движений в момент удара была у этого футболиста в высшей степени притягательна. Когда сборная Москвы гастролировала в Вене, то на разминке перед игрой с командой Австрии Руша удостоился необычайной награды – зрители на переполненных трибунах разразились взрывом бурных аплодисментов…

Представьте себе ситуацию: к футболисту в красной майке, стоящему в центровом круге, опускается навесной мяч. От него со скоростью пушечного ядра мяч летит в направлении ворот и угождает в «девятку». Отчаянный бросок вратаря не помог, мяч пересек линию ворот и врезался в верхний угол. А Рущинский в этот момент все еще стоял в балетной позе с оттянутым голеностопом, как бы сопровождая полет мяча. Взбудораженный красотой футбольного эпизода, зритель восторженно аплодировал…

Левый бек сборной Петр Иванович Ежов – один из корифеев ленинградского футбола – был непроходимым для противника. Во всяком случае, мне не довелось видеть, чтобы этот атлет кому-либо проиграл дуэль в матчах высшего ранга. У него был полный набор приемов самого высокого класса: скорость бега, удары, дриблинг, зрелое тактическое мышление.

Это был спортсмен, влюбленный в футбол преданно и самозабвенно. Требовательность к партнерам и к себе – вот его принципы в футболе, да и в жизни вообще. Влияние Ежова на молодежь было огромным. Позже, будучи военным, в чине полковника, он занимал какое-то время должность старшего тренера сборной команды Москвы. При подготовке сборной для поездки в Болгарию за какую-то оплошность был отстранен от нее.

«Осечка», как он сам назвал этот штрих к своей тренерской работе, произошла с ним через много-много лет после дебюта в сборной СССР. А в том матче он действовал против правого крайнего турецкого форварда без осечек… И продолжал быть лучшим беком страны долгие годы…

На месте правого хавбека играл Петр Филиппов из знаменитой футбольной династии, столь же прославленной, как и Бутусовы. Петр Павлович был одержим идеей изобретения катапульты. Он мечтал создать метательный аппарат, резко интенсифицирующий тренировочный процесс. Однако то, что ему, хавбеку, отменно удавалось делать правой ногой – бить по мячу точно, в разных направлениях, гораздо хуже получалось у «механической пушки», им изобретенной.

Он был самым старшим из состава представителей Питера в советской сборной. Петр Павлович получил высшее образование в Англии, где постигал и азбуку футбола, принимая участие в календарных играх местных клубов. Но английская выучка не избавила русского школьника от пробелов в футбольной азбуке – у правого хавбека «отставала» левая нога. Ею он владел в обращении с мячом заметно хуже правой.

Но даже этот недостаток не помешал единодушному избранию его в основной состав сборной страны.

Самым колоритным и популярным футболистом того времени был Федор Селин. Болельщики любовно называли его «Рыжим» – за золотые кудри. Никто не переспрашивал, кто это, мол, Рыжий, любой знал – речь идет о Селине. У него было много прозвищ, но, пожалуй, «король воздуха» наиболее ярко и точно отвечало его манере игры, не имевшей аналогов. Ему и не нашлось в этом продолжателей. Он был неповторим в игре головой. В матче с турками, когда в последний момент выше всех в воздухе обозначилась золотая шевелюра Федора, он ударом головы предотвратил, казалось всем, неизбежный гол – «из самой девятки!». Трибуны чуть не рухнули от грома рукоплесканий. Ему ничего не стоило и снять мяч с головы высокорослого противника.

Я жалею, что у меня из архива затерялся снимок, который красноречивее всяких слов мог бы воспроизвести акробатические воздушные пируэты виртуоза с яркой шевелюрой. Но все же об этом эпизоде отважусь рассказать.

«Спартак» вел тяжелую оборону на последней минуте матча. «Динамо», за которое выступал Селин, проигрывало. Федор неистовствовал: шпагаты, подкаты сменялись воздушными дуэлями в прыжках. Но вот у наших спартаковских ворот подается корнер. Федор занимает позицию чуть дальше штрафной линии. Я понял: это для разбега, чтобы атаковать на втором этаже.

Мяч по высокой параболе летит на одиннадцатиметровую отметку. Там скучились противоборствующие игроки. Федор устремляется туда же. Я следую за ним. Фотография зафиксировала момент: на двухметровой высоте, пытаясь снять у меня с головы мяч, азартно атакующий с воздуха Селин въезжает мне в лицо бутсой.

Позже снимок побывал во многих редакциях. Зафиксированный момент на фото на всех производил впечатление, но нигде его не напечатали. А почему? Не потому ли, что динамизм, легкость полета Федора были соблазнительны для молодежи и могли увлечь подражателей на скользкую обочину грубости. «Не все же Селины!» – рассуждали в редакциях.

Свернутый набок нос я со временем залечил и с удовлетворением принял похвалу от самого Федора – за бесстрашие действий в экстремальной игровой обстановке. Он, разглядывая фото, по-селински громко рассмеялся и шутливо предостерег: «Со мной, брат, шутки плохи! – И тут же добавил: – Нос-то ерунда, важно, что ты не дал гол забить…»

Об Иване Привалове можно сказать много похвального, начав хотя бы с того, что он сын своего времени и был, как и все игроки того поколения, фанатично влюблен в футбол. Невысокого роста, крепко сшитый, харьковчанин понравился москвичам еще за два года до турецкого дебюта. В первом же выступлении на стадионе Общества любителей лыжного спорта на 4-м Сокольническом просеке за сборную Харькова черноглазый хлопчик привлек внимание специалистов – двигался из конца в конец поля, не зная усталости. Умел как-то непринужденно отбирать мяч у форвардов. По тогдашним тактическим установкам главным, если не единственным, противником у крайнего левого хавбека был крайний правый нападающий соперника. Привалову все были «по плечу»: и крупногабаритный москвич Тарас Григорьев, и верткий одессит Александр Штрауб. Расторопный, быстрый на бегу, Иван без видимых усилий догонял своего подопечного, а потом устремлялся на помощь атакующим партнерам, будучи уверенным, что всегда в трудный момент успеет вернуться назад.

У меня создавалось впечатление, что Привалов в тактических своих поисках жил с опережением времени на несколько десятков лет. Встретившись с ним на стадионе (это было в семидесятых годах) и делясь впечатлениями о происходящем на поле, я услышал его певучую фразу: «Так мы же ж такое еще в тридцатых делали!..»

«Аристократ рабочего класса» – так товарищи определили правого крайнего форварда из Ленинграда, токаря седьмого разряда Петра Григорьева, защищавшего цвета сборной СССР в матче с турками. «Капуль» – прозвище, полученное им за фигурную бабочку, начесанную на лоб, – с первого взгляда не производил впечатление игрока экстра-класса. Что-то в его движениях было неотлаженное. В ведении мяча отмечалась какая-то неспортивная манера. Эстеты футбола морщились и кривились в скептических улыбках, когда он вступал в игру. Но следовало им чуть понаблюдать за действиями Григорьева, как на смену скептической приходила улыбка удовлетворения, а потом и восхищения.

Ленинградский футбольный обозреватель начала двадцатых годов Михаил Киселев опубликовал отчет о матче Ленинград – Москва. Героем матча назван Петр Григорьев. В статье прослежен путь с мячом правого крайнего форварда по футбольному полю к воротам сборной команды Москвы. То, что проделал Григорьев, говоря языком современных гимнастов, относится к категории «ультра-си». Рейд длиною в полтора поля, сумев при этом миновать нескольких противников, он завершил голом. Киселев любил рассказывать об этом футбольном подвиге на трибунах в Москве. Достоверность этого эпизода подтверждал и участник того матча – Николай Старостин, да и сам я, когда позднее играл вместе с Григорьевым за сборную СССР на шведских полях, видел, какие голы может забивать этот выдающийся мастер…

По терминологии южан Александра Шпаковского следовало назвать «полулевым», а москвичи сказали бы «левый инсайд». Именно в этом амплуа выступал харьковчанин. В матче с турками ему предстояла труднейшая задача – компенсировать отсутствие Канунникова, самого Павла! По мнению специалистов, это снижало боеспособность сборной страны. Однако Шпаковский достойно пронес флаг представительства украинского футбола в первой сборной команде СССР. Александра как футболиста прежде всего отличала зрелость тактической мысли. В рядовых клубных матчах харьковчанину всегда удавалось подчеркнуть проницательность действий. Он и 16 ноября 1924 года не преминул с лучшей стороны показать себя. Третий гол, забитый Шпаковским, как бы поставил восклицательный знак. И по мастерству исполнения, и по значимости. На мой взгляд, Александр Шпаковский должен занять почетное место в галерее славы сборной футбольной команды Советского Союза…

Высокий, стройный, с коротко постриженными, слегка вьющимися волосами, спортсмен-красавец, атлет-футболист – таким мне, подростку, представлялся Алексей Шапошников. Уважительность к нему более возрастала, что проистекала она из романтических источников. Шапошников был из «морозовцев», тех самых орехово-зуевских ребят, которых тренировали чарноки, макдональды, триппы – английские служащие текстильной фабрики в Орехово-Зуеве. Отблеск еще не остывшей славы четырехкратного чемпиона Москвы, обаяние «непобедимых» нес на себе этот футболист. В памяти он остался покрывающим длинными шагами огромное пространство с мячом в ногах. Бежит по левому флангу с предельной скоростью, атакуя цель – ворота, тогда это называлось идти на прорыв.

Типичный тактический маневр крайнего форварда был эффективным средством из атакующего арсенала двадцатых – тридцатых годов. Алексей Шапошников слыл большим мастером прорыва. К сожалению, этот прием мало популярен у современных крайних нападающих…

Такой была по составу первая в истории нашего футбола сборная команда Советского Союза.

Матч с турецкими футболистами 16 ноября 1924 года занесен в регистрационную книгу ФИФА – Международной федерации футбольных ассоциаций. Это немаловажно знать, поскольку дата рождения сборной подтверждается официальным источником.

Перечитал написанное и понял, что моя характеристика дебютантов сборной команды СССР требует дополнительных пояснений. Представляя каждого «во всеоружии» личного мастерства, в разнообразии творческих индивидуальностей, мне хотелось бы отметить, что все одиннадцать футболистов составляли единый ансамбль равно увлеченных целью выиграть матч, действующий по принципу: «один за всех и все за одного». Они создали превосходный спектакль-игру, зрителями которого стали 15 тысяч человек. Первоклассные солисты, они выступили единым слаженным коллективом и оставили незабываемое впечатление, вселив в сердца любителей футбола веру в благоприятное развитие чудесной игры.

Мне было тогда восемнадцать лет. Стоя на деревянных лавочках стадиона Замоскворецкого клуба спорта, я с замиранием сердца следил за ходом игры, не замечая пронзительного ветра со снегом. Восторг и восхищение вызывали акробатические прыжки Федора Селина, когда он легко взмывал вверх, чтобы отбить летящий по воздуху мяч. Я сопоставлял его действия с высшими техническими трюками Константина Блинкова и хитроумными ходами Павла Батырева. Среди этих троих достойных претендентов на место центрхавбека сегодня предпочтение отдали бы златокудрому Селину. Для меня же все трое были примером для подражания, однако со свойственной юности дерзостью я мечтал о сплаве лучших качеств этого триумвирата в одном лице. Собственном!

Одним словом, наблюдая за бескомпромиссным спором, который вели с турками Селин и десять его партнеров, я славил русский футбол и тех, кто с таким достоинством защищал честь спортивного флага Родины.

Все они со временем стали моими друзьями и соратниками. С каждым из них я встречался на зеленых полях Москвы, Ленинграда, Украины, Орехово-Зуева… Мог ли я забыть об их дебюте в составе первой сборной и не рассказать читателям, как они умели играть. Ведь именно они были учителями, наставниками моего поколения, пришедшего им на смену – Александра Старостина, Леуты, Павлова, Иванова, Ильина, Фомина, Штрауба. То был незабываемый матч, положивший начало турецкому циклу!

В мае 1925 года сборная СССР нанесла туркам ответный визит. Хозяева поля предусмотрели в программе четыре игры, назначив последнюю в Анкаре, отводя ей главную роль во всем цикле встреч. Торжествовать туркам не пришлось, наши в Анкаре победили со счетом 2:1. Команда выступала почти в том же составе, что и в Москве, за исключением двух игроков: Ежова и Шпаковского заменили Кротов и Канунников.

Лишь через семь лет, в сентябре 1932 года сборная СССР по футболу вновь встречалась со сборной Турции. Был ослепительно яркий солнечный день. Пароход «Чичерин», на котором прибыла делегация советских спортсменов, у входа в порт встретили сотни катеров, лодок, украшенных флажками и разноцветными вымпелами. Живописно и празднично выглядели воды Босфора. Дружелюбными криками и жестами пассажиры выражали нам свои симпатии. На пристани Стамбула собралось множество народа для официальной встречи делегации.

Гремел духовой оркестр. Приветственные возгласы прервали звуки национальных гимнов. После исполнения гимнов с речью к нам обратился представитель муниципалитета. В то время был еще жив Кемаль Ататюрк, выступавший за поддержание дружеских отношений с СССР. Поэтому нас принимали горячо и сердечно.

Однако у футбола свой язык: дипломатический действует только до линии поля, а за ней начинается разговор иной. Соперничество заложено в самой сути спортивного состязания, взрывоопасными ситуациями чревата игра, хотя ни одна команда никогда не считает себя зачинщицей грубиянства, поэтому мы напоминаем друг другу о необходимости избегать конфликтов.

Вполне джентльменски настроенные, мы выходили попарно, деликатно касаясь друг друга локтями, на стадион «Таксим» в Стамбуле.

На трибунах творилось что-то невообразимое – скрежетали трещотки, гремели металлические трубы, раздавался барабанный бой. Между тем мне казалось, что топот наших бутс еще громче: поле было асфальтовой жесткости. Этот «товарищеский» матч вспоминается как самый грубый из всех, в которых я когда-либо участвовал. У турок левый защитник, Бурхан – этакий верзила – играл слабо, бегал тихо, а компенсировал эти недостатки откровенной грубостью. Кстати, это типично для неполноценных технически футболистов всех времен.

Свои «подвиги» Бурхан начал с того, что ударил пробегавшего мимо Николая со всего маху ногой по коленке, когда первый мяч с подачи нашего правого крайнего влетел в ворота турок. Наш капитан оторопел от неожиданности. А дальше при попустительстве судьи защитник совсем распоясался: хватил кулаком ниже пояса Михаила Бутусова. Центрфорвард несколько минут просидел, скорчившись от боли, в центре поля, взывая о справедливости к судье. К концу тайма клок волос из непышной шевелюры Василия Павлова остался в мощной пятерне Бурхана. Таким способом он пытался ликвидировать прорыв быстроногого москвича.

Игра стала неуправляемой. Мы тоже начали действовать не по библейским заветам: другую щеку не подставляли. Команда у нас была атлетическая, гвардейцы один к одному, я со своим ростом 180 сантиметров считался средним по ранжиру. А уж чего стоили истинные бойцы – Костя Фомин и Федор Селин! Мяч перестал быть объектом постоянного внимания судьи, он едва успевал только гасить очаги спора, возникавшие в разных местах. Одним словом, на поле шла потасовка, ни с каким протоколом международных встреч не совместимая.

К перерыву страсти и на поле, и на трибунах накалились до предела. Назрела необходимость охладить пыл игроков. Когда мы отдыхали, к нам в раздевалку зашли высокие гости – премьер-министр Исмет Иненю, с ним были посол СССР в Турции Яков Захарович Суриц, военный атташе и другие работники советского посольства. Пришли и турецкие футболисты с главным «героем» – Бурханом. Мы все соглашаемся с тем, что джентльменский дух сменился духом злонравия, что необходимо во втором тайме перестроиться.

И опять чинно, попарно выходили на поле, а… через минуту Бурхан зарабатывает «желтую карточку». Корректной игра так и не стала. Но турецкие футболисты были за это наказаны: на последних минутах игры они вынимали из ворот четвертый забитый им мяч.

Это было боевое крещение нового футбольного призыва, на ходу принимавшего эстафету от старших футболистов. Средний возраст команды – 26 лет, но охватывал он три поколения футболистов. Такой сплав представлялся надежным монолитом. Опытными ветеранами считались Федор Селин, Михаил Бутусов, Николай Старостин, среднее поколение представляли Константин Фомин и Александр Старостин, молодежь – Валентин Гранаткин, Александр Бабкин, Андрей Старостин, Василий Смирнов, Василий Павлов, Сергей Ильин, Евгений Елисеев.

Из четырех матчей мы три выиграли и один свели вничью. Не могу умолчать о последней встрече. Слово «генеральный» повсюду слышалось и читалось. Хозяева во что бы то ни стало хотели взять реванш. Но ведь и нам проигрывать было не к лицу. Матч происходил в Анкаре, на вновь отстроенном стадионе. Поле почти не имело газона, что особенно чувствовалось в ветреную погоду с песчаной поземкой. Молодежь держала экзамен перед старшими. Николай Старостин, Михаил Бутусов и Федор Селин, получившие травмы не без помощи Бурхана, в игре принять участие не могли, стояли у кромки поля и отчаянно переживали за нас.

Ветер ураганной силы гнал на наши ворота мяч с тучами песка. Вихрь подгонял и турецких нападающих, неистово жаждущих вырвать у нас победу. Счет установился ничейный – 2:2. Мы держали оборону девятью полевыми игроками: за попытку применить недозволенный прием был удален Фомин. Хозяева поля во главе со своим нападающим Вахабом обрушивают на нас одну атаку за другой. Но у нас в воротах встал после перерыва Александр Бабкин, и вторая половина матча была его триумфом. Он оказался непробиваемым для противника. Нашего вратаря посетило вдохновение, иначе не скажешь. Так можно сыграть только один раз в жизни. Легкий, подвижный, он летал по воздуху, отбивая и ловя мячи, точно нацеленные то в верхние, то в нижние углы ворот.

Когда остались до конца игры какие-то секунды, Музафер, форвард турецкой команды, оказавшись один на один с Бабкиным, пробил с нескольких метров по его воротам. Но и на этот раз победителем вышел Саша и, не мешкая, выбил мяч в ноги Павлову. Тот оказался достойным партнером своего вратаря, устремившись вперед наперекор стихии, он под самый занавес встречи нанес свой коронный удар с полулета. Мяч, как снаряд, влетел в нижний угол турецких ворот.

На другой день в прессе Василий Павлов был назван «королем голов», а в игре Бабкина рецензент усмотрел что-то мистическое. Наши старшие экзаменаторы сказали просто: «Молодцы, ребята!» – и крепко пожали руку каждому.

Так уж сложилось исторически, что свыше десяти лет флагман советского футбола – сборная СССР – плыл, я бы сказал, на турецкой волне. На уровне сборных команд мы обменивались визитами в 1924, 1925, 1931, 1932, 1933, 1934 и 1935 годах.

Иногда нас на этой волне сильно качало. Об одной печальной памяти встряске справедливости ради нельзя умолчать. В 1933 году мы проиграли сборной Турции на московском стадионе «Динамо» со счетом 1:2. В укоризну участникам назову состав – Александр Бабкин, Александр Старостин, Константин Фомин, Виктор Дубинин, Андрей Старостин, Иван Привалов, Николай Старостин, Петр Дементьев, Сергей Иванов, Евгений Елисеев и Сергей Ильин.

От поражений ни одна команда не застрахована. Однако 54 года спустя все еще ноет сердце от обидности того поражения. Недооценка противника – вот, пожалуй, камень преткновения, о который мы споткнулись на сей раз.

Дадим слово современнику, известному судье В. А. Рябоконю, который писал в «Красном спорте»: «Проигрыш сборной СССР объясняется следующими причинами. Основная из них – полная недооценка сил противника. В памяти был легкий выигрыш Москвы, вследствие чего создавалось «шапкозакидательское» настроение и уверенность в легком выигрыше… На поле не было коллектива, спаянного единой волей, единой тактикой и взаимопониманием…»

– Что вы все турки да турки, – говорил мне Михаил Михайлович Яншин, – они уже давно пройденный этап. Давно пора равняться на ведущие футбольные державы Европы.

– Но ведь вот проиграли же!.. – раздосадованным тоном возражаю я.

Этот разговор происходил в доме приемов Министерства иностранных дел СССР на Спиридоновке. Яншин был в числе приглашенных. Вид у нас, игравших за сборную СССР, естественно, понурый. Не выручало даже моральное утешение: во встрече с той же сборной Турции двумя неделями раньше мы же, выступая под флагом сборной Москвы, победили со счетом 7:2. А здесь проиграли 1:2. Турецкие футболисты праздновали свой триумф. Нам нечего было на это возразить. На сердце кошки скребли. Вот Яншин и помогал мне преодолевать угрызения совести.

Замечательный летний день, великолепие мраморных залов бывшего Морозовского особняка, приподнятая атмосфера, сопутствующая приемам такого ранга, но мое восприятие окружающего мира в тот вечер все окрашивало в мрачные тона. Более полувека прошло, а душевная ущемленность, испытанная мною в тот день, неизменно посещает меня, когда случается проходить мимо высоких кованых ворот особняка на Спиридоновке, ныне улице Алексея Толстого, можно сказать, этот особняк стал мне «чужой». А ведь бок о бок с ним на той же Спиридоновке, в доме № 15 я прожил много лет самой счастливой своей поры.

Вот такой глубины рану я получил в 1933 году.

Так или иначе, но встречи с турецкими сборными стали для нашего футбола объективным критерием уровня мастерства, динамики развития…

В 1934 году сборная Турции вновь была гостьей советских спортсменов. Нашу команду представляли: Антон Идзковский, Александр Старостин, Константин Фомин, Станислав Леута, Андрей Старостин, Валентин Федоров, Николай Старостин, Петр Дементьев, Михаил Бутусов, Константин Щегодский и Сергей Ильин. Матч мы выиграли со счетом 2:1.

Через год нас ждала ответная поездка в Турцию. В те времена футболисты нередко выезжали в составе комплексных спортивных делегаций. Нашими попутчиками в тот раз оказались борцы, теннисисты и фехтовальщики. Нам предстояло сыграть шесть матчей – по два в Стамбуле, в Анкаре, в Измире. К последнему, в Измире, мы одержали три победы, а в двух судьи зафиксировали ничьи. Писатель Лев Абрамович Кассиль, знавший и любивший спорт, опубликовал очерк о последнем матче. Он сидел на трибуне в Измире рядом со мной и Александром. Ему, как очевидцу, я и предоставляю слово:

«…Не легко и в Москве, на своем стадионе «болеть» за победу своих спортсменов. Каково же было там, на стадионах Турции – на «Кадыкее», в «Фенер-Бахче», на «Таксим». Мы знали, что нас окружают друзья, гостеприимные хозяева, радушные и любезные спортсмены дружественной страны. Но проигрывать нигде и никому не хочется. Нет, ни за что нельзя проигрывать!

Но и тысячи зрителей, сидящих на трибунах, жаждут победы своей команде. С первой же минуты матча они громогласно подбадривают криками своих игроков. Они вскакивают, они кричат хором. Они машут руками. В изнеможении опускаются на место и снова вскакивают.

Никогда нам не забыть последнего матча в Измире. Когда на большой доске стадиона, на которой вывешиваются цифры забитых мячей, вслед за свистком судьи взлетела тройка и выставили счет 3:1 в пользу турок, а огромные рекламные часы фирмы «Омега» показали, что до конца матча остается всего лишь 8 минут, – для всех стало ясно, что на этот раз наши проиграли.

3:1 в пользу противника… 8 минут до конца… Как ни играй – дело ясное: наша поездка под конец должна кончиться поражением.

Отыграться уже немыслимо.

Осталось всего восемь минут. Восемь последних минут матча. Восемь последних минут нашего официального пребывания в Турции: этим матчем закончилась наша программа поездки.

С этой роковой минуты публика уже не садилась на свои места. Все стояли. Все кричали. Вверх летели шляпы, береты, платки. Люди кричали до хрипоты, до слез. Рядом с нами на трибуне лобызали друг друга два толстых почтенных турка, девушки от восторга щипали своих соседок. Мальчишки ходили колесом по всем проходам. Надежды на отыгрыш уже не стало. Оставалось семь минут. Проигрывать до смерти не хотелось.

И тут произошло невозможное. Советская команда, уставшая после пяти матчей, обреченная на проигрыш, ринулась в атаку. Этот напор был столь сокрушителен, наши наседали на турецкие ворота так дружно и неудержимо, что публика на трибунах стала медленно оседать. Один за другим следовали удары по турецким воротам. Ловкий Надждед брал один за другим трудные мячи… Но вот неожиданно ударил советский хавбек Леута… и до этого мяча Надждед не дотронулся. В гробовой тишине на щите советской команды появилась цифра «2». Но все равно проигрыш был неизбежен. 3:2.

Окрыленные успехом, наши нападали. За две минуты до конца вся турецкая команда оказалась прижатой к своим воротам. Она уже забыла о нападении и думала лишь о том, как бы удержать победный счет, сохранить перевес хоть на один мяч.

За две минуты до конца прорвался Павлов. Он шел с мячом на ворота. Недалеко от них на Павлова прыгнул турецкий защитник. Он сел на Павлова верхом да еще руками прихватил шею. Наш судья Щелчков решительно засвистел, и свисток этот по всем футбольным правилам означал пенальти в ворота Турции.

Тут началось нечто кромешное. Все повскакали с мест. Турки категорически отказались открыть ворота для удара. После бурных пререканий на всех языках турецкая команда покинула поле. Навстречу им выбежали на беговую дорожку губернатор, председатель народной партии и другие чины и власти. После длительных увещевании команду уговорили, и игроки вернулись на поле.

Теперь никто из наших не захотел бить. Все волновались.

Смазать такой удар, не забить – этого тебе не простят потом всю жизнь!

Вперед вышел Леута. Он пробил мяч.

Цифры на доске сровнялись – 3:3.

Публика не унималась. Подогретая несмолкаемыми возгласами, турецкая команда снова попыталась нападать.

Одному из нападающих удалось прорваться вперед. Он ударил по нашим воротам. Советский вратарь Шорец сделал бросок и с мячом в руках скользнул по земле.

На него тотчас набежали и ногами стали выбивать из-под него мяч. Шорец защищал мяч всем телом.

Яростные бутсы нападающих танцевали вокруг него. Щелчков пронзительно засвистел. Наши остановили игру.

Наконец судья поставил мяч для свободного удара.

Наши пробили мяч, и в ту же минуту Щелчков просвистел конец игры. Измирцы очень тепло проводили нас, махали шляпами, подмигивали дружески и кричали: «Фискол-юра!» – что должно означать «Физкульт-ура»…

Читая по утрам газеты, многие ищут на последней странице телеграммы о спортивных состязаниях, отчеты о матчах, интересуются новыми достижениями спортсменов. Сообщения приходят из разных стран, со всех континентов. В каких только уголках нашей планеты не проводятся спортивные соревнования! Спеша на эти встречи, пловцы, боксеры, стрелки, метатели, бегуны и другие пересекают огромные пространства, преодолевая трудности акклиматизации, смены часовых поясов, давления, климата. И мало кто из читающих газеты задумывается над тем, что порой эти путешествия связаны с риском, даже опасностью для жизни. В критические моменты на помощь приходят лучшие качества спортсменов, – выдержка, хладнокровие, смелость. Об одной из таких дорог, которых в моей долгой жизни не сосчитать, я хочу рассказать, о нашем возвращении из Турции в 1932 году.

Наша спортивная делегация закончила выступления в Турции в конце октября. Всем нам хотелось Октябрьские праздники провести дома, и поэтому все единодушно высказались за безотлагательный отъезд, хотя капитан «Чичерина», Борисенко, опытный моряк, предупреждал нас, что «покачает здорово». Команда парохода уговаривала переждать непогоду. Однако мы настаивали. Уже 30 октября, куда же откладывать, опоздаем на праздники домой.

Настроение у всех было прекрасное. Ни одного матча не проиграли. Борцы, фехтовальщики, теннисисты выступали с успехом. Перед отъездом на «Чичерине» в кают-компании был устроен банкет, после которого, распрощавшись с провожающими, разместились по каютам, отплыли от Турции. Все были спокойны. Не в первый раз мы пересекали на «Чичерине» Черное море.

За ужином нас качнуло в первый раз. Не обратили внимания. Веселые шутки не прекращались. Обсуждаем схватку Арона Гонжи, нашего чемпиона по классической борьбе, с прославленным турецким тяжеловесом Чабаном, Гонжа проиграл ему и наивно оправдывался:

– Вы понимаете, сутулый он, горбатый какой-то, никак его не ухватишь!

А Виктор Соколов, блестяще выступивший в Турции, в тон Гонже вставляет:

– Конечно, что и говорить, горбатого на обе лопатки положить трудно.

Громче всех смеется сам Арон. Однако скоро веселье угасло. Многие заскучали. Бледный, поднялся из-за стола и отправился к себе в каюту Борис Михайлович Чесноков. Выносливый, волевой человек, а совершенно не терпит качки. Он не хотел ехать в Турцию, боялся парохода. Его уговорили: «Как в автобусе, поплывете и не заметите». И в самом деле, туда мы плыли в чудесную солнечную безветренную погоду. Борис Михайлович был в восторге. Сейчас не то… Чесноков проклинал море. Вскоре за Чесноковым последовали другие. Через полчаса за столом кают-компании остались только пять-шесть человек. Море разбушевалось не на шутку. Небольшой кораблик швырял по огромным морским волнам шторм.

– Кажется, немного покачивает? – обратился ко мне Василий Павлов, показывая на вспененные валы, вдруг возникавшие где-то над головой, как многоэтажные дома и рушившиеся куда-то в бездну.

– Жутковато, – сознался я.

Качка повергла в горизонтальное положение почти всех пассажиров. За ночь шторм достиг максимальной силы. Василий Павлов, часто навещавший рубку радиста, принес неутешительные новости. Терпит бедствие парусник «Товарищ». Наш «Чичерин» совсем потерял скорость. Выйдя на палубу, можно видеть, как судно взлетает на гребень волны. Голова у меня начинает наливаться свинцом. Но ложиться не хочется: от этого не легче. В салоне председательствует Василий Николаевич Манцев, руководитель нашей делегации. Возле него Станислав Леута да еще три-четыре человека. Остальные не вылезают из кают.

Пошли навестить Чеснокова, он лежит желтый, с ввалившимися глазами.

– Как самочувствие? – стараясь держаться бодро, спрашиваем его.

Он смотрит страдальческим взором и еле выдавливает:

– Проклятье! – И через несколько секунд, закрыв глаза, повторяет: – Проклятье!

Рядом с ним писатель Кассиль. Голова его обвязана полотенцем. Худощавый высокий Лев Абрамович выглядит сейчас подвижником, отрешившимся от всего земного. Скрестив руки на груди, он стоически переносит страдания. Здесь же всегда неугомонно говорливый, сейчас притихший Вадим Синявский.

– Вадимушка! – обращается кто-то к Синявскому. – Надо бы прокомментировать шторм. Волна, еще волна, удар! Мимо!..

Вадим грустно улыбается и говорит:

– Я «вне игры».

На следующее утро состояние «Чичерина» ухудшилось. Павлов приносит новости из радиорубки. Оказывается, капитан запросил Одессу, можно ли нам бункероваться в Констанце, у нас на исходе запас угля. По времени мы должны быть в Одессе, а не сделали и одной трети пути. Из Одессы ответили, чтобы бункероваться в Констанцу не заходили, навстречу нам идет ледокол «Торос», который возьмет нас на буксир.

– Шторм достиг двенадцати баллов! – сообщает Павлов.

На палубу выйти нельзя. Свищет ураганный ветер. Вода заливает палубу. Диву даешься, как маленький кораблик выдерживает такое адское напряжение. Трещит корпус. Ощущение какой-то тошнотворной тягости во всем организме. Уже кое-кто из матросов не устоял против качки – морская болезнь не щадит никого.

Наступает третья ночь. Последнее известие, которое приносит Павлов, – нам разрешили идти на бункеровку в Констанцу: «Торос» не мог добраться до нас и вернулся в Одессу.

Но теперь мы не дотянем до Констанцы – не хватит угля. Третьи сутки выдерживает беспощадную трепку корабль. Команда и пассажиры измождены до крайности. Сон не идет. Даже не курит никто, запах табака противен. Только койка Павлова пуста. Небритый, осунувшийся, с воспаленными от бессонницы глазами, он все же неутомимо путешествует в радиорубку за последними известиями.

– Мы послали в эфир «SOS»! – зловещим шепотом сообщает он.

Слышно, как стонет наш кораблик.

Я, видимо, задремал. В два часа ночи вдруг раздался страшный удар, от которого содрогнулся «Чичерин». Посыпались чемоданы, вещи. Попадали с коек люди. Не успели мы опомниться, как последовал второй, еще более сильный удар, и раздалась команда:

– Все наверх!

По коридору бегут пассажиры. Стремительно проскочил Николай Баскаков, борец-легковес. Он ловко, как заправский моряк, надевает спасательный круг. Тяжелой трусцой за ним следует изнуренный болезнью Арон Гонжа, просовывая на ходу широкие плечи в спасательный круг.

Наверху в салоне собрались все пассажиры. Здесь были иностранцы, сотрудники советского торгпредства с семьями, несколько туристов – бледные, исхудавшие, небритые, перепуганные. А в двери и стекла салона с ревом рвались потоки воды, остатки разбитых о корабль волн. «Чичерин» содрогался. Катастрофа могла произойти каждую минуту. Мимо нас сновали встревоженные, ничего не говорящие матросы.

Помощник капитана объявляет, что сейчас пассажирам будут выданы паспорта и все должны приготовиться к посадке в шлюпки.

Какая посадка в шлюпки? Наш корабль бросает на волнах, как скорлупу от ореха, – разве выдержит шлюпка такой шторм? А кругом черное пустынное море, черное небо, свистящий злой ветер.

До нас доносились обрывки фраз, которыми обменивалась команда: «…пробоина в трюме… устанавливают помпы… подводят пластырь…»

Тут раздался призыв руководителя нашей делегации Василия Николаевича Манцева:

– Спортсмены, ко мне!

Мы окружили Манцева. Тихим голосом он сказал:

– Спортсмены высаживаются последними. Успокойте пассажиров. Помните, вы должны обеспечить порядок на корабле.

Нескольких спортсменов Манцев послал в трюм к матросам. Остальные помогали пассажирам перейти из кают с вещами в салон.

Старушка англичанка – откуда и куда она ехала, никто из нас не знал, – с трудом поднялась со своей койки, на которой все время шторма лежала бесстрастная, как мумия.

Мы с Александром взяли ее под руки и повели в салон. Она осторожно ступала своими козьими ножками, обутыми в замшевые ботинки на высоких каблуках.

– Вы кто? – спросила она по-английски, повернув к нам свое пергаментное лицо.

– Мы спортсмены, – ответил Александр. – Футбол.

– Футбол? – удивилась англичанка и, отвернувшись от него, испытующе поглядела на меня.

Когда рассвело, шторм стал утихать. Нас снесло с курса на несколько миль. «Чичерин» сел на мель в двухстах метрах от самого опасного места на Черном море – мыса Мидия. Как утюг, выдвигается этот мыс далеко в море, и на самом краю его чернеют кресты в память о разбившихся об этот мыс кораблях.

Шторм совсем улегся. Птицы садятся на корабль – ищут еды. Морская болезнь у всех пассажиров прошла. Пробудился волчий аппетит. Но запас продуктов кончился. Ведь рейс-то рассчитан всего на тридцать шесть часов, а мы в пути уже несколько суток.

Когда мы вернулись в Одессу, в газетах прочли сообщения о нашем кораблекрушении.

«…Пароход «Чичерин», на котором возвращалась из Турции советская спортивная делегация, из-за шторма продвигался настолько медленно, что у него истощились запасы топлива. Высланный навстречу «Чичерину» ледокол «Торос» из-за шторма вынужден был вернуться обратно в Одессу. В связи с этим Черноморское пароходство по радио предложило «Чичерину» зайти в румынский порт Констанцу для бункеровки».

«Сегодня в 4 часа утра «Чичерин» штормом был выброшен на мель в 10 милях к северу от Констанцы. Пароход находится на песчаном грунте и прикрыт от ветра. Непосредственная опасность не угрожает».

«Несколько улучшившаяся погода дала возможность «Торосу» сегодня на рассвете выйти к месту аварии «Чичерина». Ввиду этого капитан «Чичерина» отказался от предложенной румынскими властями помощи».

В газетах была помещена информация, переданная по радио с парохода:

«Борт парохода «Чичерин» (по радио от нашего спец. корр.). Сидим на мели близ Констанцы. Ждем посланную помощь. Ловим перепелов, садящихся на пароход. Наш спортколлектив по-прежнему шутит, веселится, уверены, что все кончится благополучно. Лев Кассиль».

Да, теперь, когда мы прочно сидели на мели, никто уже не сомневался, что все кончится благополучно.

На календаре 5 ноября. Послезавтра праздник. Скорее бы сняться с этого проклятого мыса!

Наконец показался «Торос». Новое осложнение. Волна спала. Ледокол подойти к нам не может. Мелко, а троса, чтобы стащить нас с мели, не хватает. Вот уж действительно, близок локоть, да не укусишь.

Прибыл из Констанцы румынский катер, зафрахтованный специально для перегрузки людей с «Чичерина» на «Торос», и началась новая страда. Для катера волна большая: катер прыгает где-то внизу у нашего борта, как поплавок от удочки, и даже когда его поднимает волна, трапа не хватает.

Спортсмены образовали живой конвейер для погрузки людей и багажа с «Чичерина» на катер и с катера на «Торос».

Все было четко организовано.

– Мой чемодан! Мой чемодан! – вдруг раздался отчаянный вопль нашего доктора Дешина.

Кто-то уронил в море чемодан, но он не утонул, а поплыл по волнам.

«Едва ли кто-нибудь из нас помнил о своем чемодане ночью», – подумал я. Это хорошо, вещи снова приобрели ценность в нашей жизни.

Чемодан выудили, доктор успокоился. Теперь нам предстояла сложная операция – перегрузить на катер старушку англичанку. Она стояла на палубе, и ее пергаментное лицо не выражало никаких эмоций. В старомодной шляпке с наколкой, в бурнусике, отделанном мехом, в замшевых ботинках на высоких каблуках, она, казалось, сошла со страниц романа Шарлотты Бронте.

Когда ей предложили спуститься вниз, она отрицательно покачала головой. Однако другого пути не было. Путь был один – через перила парохода полетом вниз на катер. Мы с Александром подняли ее вверх, перенесли через перила, и она повисла за бортом на вытянутых руках. Она судорожно перебирала тонкими ножками в воздухе, тщетно ища опоры, – опоры не было. Мы разжали руки, англичанка полетела вниз. Ребята на катере ловко подхватили ее, и она благополучно была переправлена на «Торос».

– Да, я отшен люблью тепер футбол! – сказала она нам, когда мы с Александром тоже попали на «Торос». Это была фраза, выученная ею с помощью русско-английского словаря, который она держала в руках.

«Торос» вымотал из нас последние силенки. Бортовая качка, свойственная ледоколам, не прекращалась до самой Одессы.

Мы брились, чистились, приводили себя в порядок.

Наконец после шестидневного путешествия мы на твердой земле. Одесса встретила нас радушно. Хотя одесситов морскими происшествиями не удивишь, болельщики с нетерпением ждали нас в порту. Как они волновались за нас! В пароходстве, не умолкая, звонили телефоны: «Где «Чичерин»? Как чувствуют себя спортсмены?» Круглые сутки дежурили болельщики у причала, всматриваясь в морскую даль: не идет ли «Торос»?

Теперь незнакомые люди обнимали, целовали нас, засыпали вопросами, звали в гости, приносили цветы, вино, конфеты.

– Дайте им, наконец, отдохнуть! – кричал кто-нибудь из болельщиков, когда в номер набивалось столько народу, что не хватало воздуха.

– Да, да! Им надо отдохнуть! – подхватывали остальные, но никто не уходил.

Наших друзей интересует больше всего сейчас очень деликатный вопрос: но согласимся ли мы провести одну игру в Одессе? Только одну игру!

– В нашем городе открыт новый футбольный стадион, шикарный стадион! А завтра уже праздник, Великий Октябрь! Не в дороге же вы будете проводить праздник! – льстиво уговаривает нас Серафим Пулемет, портовый грузчик, корифей одесских болельщиков.

Двадцать голосов отвечают Серафиму Пулемету:

– Они проведут праздник у нас! Смешно подумать, что они не сыграют на новом стадионе! Смешно и дико!

Тогда болельщики делятся на две партии. Одна считает, что нам нужен покой, другая – что лучший отдых – это спортивное состязание.

Пока они спорят до хрипоты, мы с Александром уплетаем яйца – глазунью в двадцать пять яиц – проголодались в пути.

Громче всех спорит старик Гроссман. Это ветеран одесского футбола, живая история спортивных состязаний за последние сорок лет. Вместе с ним болельщики вспоминают о былой спортивной славе их города. Звучат имена Богемского, Штрауба, Котова, Злочевского…

Нашим хозяевам есть что вспомнить. Я уже говорил об успехе, которого добились одесские футболисты в 1913 году, обыграв сборную команду Петербурга в ответственном матче на первенство России.

– Он помнит Злота! – восторженно кричит Серафим Пулемет и накладывает мне на тарелку жареную скумбрию. – Ешь, мой мальчик, питайся, ты отощал от кораблекрушения!

Серафим романтик. Я помню его еще по прежним приездам в Одессу. Видел, как он во главе группы портовых грузчиков, таких же балагуров и зубоскалов, являлся в Вангеровский переулок, возле Французского бульвара, ворочал бревна и кайлил землю. Бескорыстно, так сказать, в порядке общественного энтузиазма, они возводили стадион для популярнейшей одесской команды «Местран».

Свою любовь к футболу он выражал горячо. Однажды одесситы не оправдали его надежд в каком-то междугородном матче, проиграли. Встречая возвращающуюся команду, Пулемет низко поклонился игрокам и преподнес им букет… из репейника и бурьяна.

– От благодарной Одессы! – прокричал он проигравшим футболистам и горько заплакал.

– А как же они не дадут Одессе игру!

– Так вы дадите Одессе игру?

– А кто им послал на выручку «Торос»? Кто за них волновался, ночи не спал? Одесса!

Сборная СССР «дала» Одессе игру. Она состоялась на новом большом стадионе. Дул холодный ветер с моря. Моросил осенний дождь. Но стадион был полон. На трибунах бушевали Гроссман и Серафим Пулемет.

На другой день мы уехали в Москву. Нас провожали футболисты, все наши новые и старые знакомые. Никто не был обижен на нас за проигрыш одесситов.

– Мы за красивую игру! – кричал Пулемет. – Вы показали игру, и Одесса вам благодарна. Приезжайте опять, помните: в этом городе любят футбол! Но еще больше в этом городе любят друзей, даже если они не футболисты.

Это был последний матч сборной Советского Союза перед огромным перерывом.

Следующая игра сборной СССР состоялась только через семнадцать лет, в 1952 году.

…На уровне сборных национальных команд мы с турками в довоенные годы больше не встречались. Турецкий цикл на этом закончился. Его значение переоценить в исторической ретроспективе трудно. На передний край выходило новое поколение, которому предстояло штурмовать более трудные высоты на Европейском континенте.

 

3.

…Помню в 1930 году на трибунах стадиона «Пищевик», теперь стадионе Юных пионеров, меня отыскал Василий Степанович Давыдов – заместитель председателя Московского комитета физической культуры. Это был человек, неистово влюбленный в футбол и совершенно не справляющийся со своими эмоциями во время игры. Когда форварды его команды мчались в атаку, он бежал вдоль трибуны в ту же сторону, распустив фалды пальто. Василий Степанович подсел ко мне и доверительно сказал:

– Готовься, мы твою кандидатуру выдвигаем на поездку в Швецию в составе сборной…

Я потерял сон и покой. Возьмут или не возьмут?! Само событие волновало необычайно, да еще при затеплившейся надежде стать его участником, хотя кто из молодых не считает себя самым достойным? Во всяком случае, признавая заслуги корифеев – Селина, Батырева, Блинкова и сверстников – Елисеева, Ивина и других, я и себя не вычеркивал из списка конкурентоспособных кандидатов. Препятствием могло оказаться то, что я еще был на действительной военной службе. Правда, через два месяца подлежал демобилизации. Армейская команда уже в те годы играла видную роль в столичном футболе. Комплектовалась она безотносительно к срокам призыва на действительную военную службу из числа изъявивших желание играть за ОППВ, так назывался тогда ЦСКА. Однако мои волнения были напрасными, командир дивизии виднейший военачальник гражданской войны Г. Д. Михайловский разрешил мне командировку в Скандинавию.

После долгих организаторских усилий команда выехала в Ленинград, еще день томилась в ожидании виз в гостинице «Знаменская» и только поздно вечером отправились в Стокгольм.

В моем архиве сохранились документы, из которых можно извлечь некоторые данные о составе сборной начала тридцатых годов. При отборе кандидатур в основной состав предпочтение отдавалось рабочей молодежи из комсомольского актива. Больше уповали на энтузиазм молодости, нежели на опыт. Но постепенно намерение направить в Скандинавию комсомольско-молодежную команду истаяло, и в числе членов команды стали появляться фамилии маститых представителей старших поколений – М. Бутусов, П. Григорьев, И. Кладько, И. Привалов.

Однако основной костяк составляло новое поколение: вратари Валентин Гранаткин, Александр Бабкин; защитники – Василий Топталов, Павел Пчеликов; полузащитники – Сергей Беляков, Андрей Старостин; нападающие – Василии Павлов, Сергей Ильин, Евгении Елисеев.

Команда удачно начала гастроли в столице Норвегии – Осло. Приведу выдержку из сохранившейся норвежской газеты «Арбайтербладет»: «…Сразу же после первого свистка игроки СССР ведут наступление на норвежские ворота, несколько раз выручают хозяев защитник Хольверсен и вратарь Иогансен.

На 17-й минуте сильный удар Павлова – и от штанги мяч влетает в ворота. Нападающие русских показывают прекрасную игру с замечательной техникой и превосходной пасовкой. Особенно хорош центрфорвард Бутусов. Норвежцы идут в контратаку. Левый крайний Навестал несколько раз проходит с колоссальной быстротой к советским воротам, но вратарь подхватывает мяч после его сильных ударов. Центрфорвард Викстрем хорошо распределяет мячи, но советская защита слишком быстра для нападающих норвежцев. Тем временем Бутусов забивает второй гол. Через четверть часа после перерыва в воротах хозяев третий мяч. А вскоре и четвертый – это Бутусов свободно обвел защиту в своей элегантной и легкой манере. Счет уже не изменяется до конца встречи.

Советская команда показала игру, которую до сих пор не видели еще в Норвегии. Временами советские футболисты действовали так, что получалось впечатление – если бы они нашли нужным забить большее количество голов, то им ничего бы это не стоило сделать. Недаром на вопрос «Кто лучше?» один из норвежских игроков ответил: «Все они одинаково хороши»…»

Мы возвратились из Скандинавии с гордым самосознанием исполненного долга. Отдавая дань уважения старшим товарищам, их опыту, мы, молодые, поняли, что тоже что-то умеем, обрели больше уверенности, которая была нам необходима для встречи с профессионалами. На мой взгляд, труднейший психологический момент – воспитать в себе чувство меры. Чем моложе футболист, тем легче он склонен завышать оценку лично достигнутого. С другой стороны, чувство собственного достоинства – необходимое свойство характера в спортивной борьбе.

…Огромную роль в воспитании футболистов начала тридцатых годов, в становлении их характеров сыграли тренеры Михаил Степанович Козлов и Михаил Давидович Товаровский, основоположники советского футбола. Позднее свою лепту в развитие тактики игры внесет Борис Андреевич Аркадьев. В квартет наиболее заметных педагогов в области футбола довоенных лет входил и Михаил Давидович Ромм.

Все они имели свои взгляды и пристрастия в разных областях футбола, но сближала их как личности высокая культура каждого. Они пользовались огромным уважением у игроков и, что характерно, никогда не повышали на них голоса. Мне кажется, это была эпоха взаимообогащения института тренеров и футболистов. Все четверо имели прямое отношение к работе с кандидатами в сборные команды страны. И мне довелось в это время соприкоснуться в личных беседах и с Козловым, и с Товаровским, и с Аркадьевым, и с Роммом. Удивляло при первом общении с ними их обращение на «вы» к любому собеседнику, независимо от положения его и возраста.

Василий Павлов, смеясь, рассказывал, что, когда мы вернулись из Скандинавии, Михаил Степанович Козлов его спросил: «Как вы себя чувствуете?» Он ответил: «Андрей недомогает: ногу в паху повредил». Ответ не на заданный вопрос вызвал недоумение тренера, и он повторил: «Извините, я лично о вас спрашиваю…»

Такое же смущение испытал и я, когда Михаил Давидович Ромм обратился ко мне, молодому запасному игроку, на «вы».

Мы не сразу поняли, что педагоги воспитывают у нас чувство собственного достоинства, устанавливая взаимоотношения добропорядочного сотрудничества.

С годами эти нормы все больше перемещались в сторону, я бы сказал, псевдоавторитета тренеров, а с десятилетиями и совсем склонились в одну сторону, личность футболиста стерлась. Процесс, несколько напоминающий происходящее на театре и в кино между режиссерами и актерами. Я еще застал широковещательные афиши «Гастроли Мамонта Дальского!» Имя артиста напечатано кармином аршинными буквами, и где-то внизу, петитом набрана фамилия режиссера. Сейчас нередко наоборот: фамилия режиссера набирается метровыми буквами, а актера петитом. Такой перекос мне кажется неправомерен. Не берусь судить, как в искусстве, а что касается футбола, то убежден, что реформа в этом плане назрела.

Футбол трудно уложить в жесткие рамки каких-либо определений. Самые свободные, едва намеченные контуры условных ограничений все равно кому-то покажутся тесными.

Я ничего категорически не изрекаю, питаюсь из источника футбольной философии, постигнутой в пути семидесяти лет длиною. Ее суть – непредсказуемость футбола. Ее концепция парадоксальна: чем больше я убежден в истинности данного положения, тем более я от нее удален. Кто-то из поэтов, кажется, Тютчев, сказал: «мысль изреченная есть ложь» – это высказывание чем-то соприкасается с моим душевным миром в понимании футбола. Я не поучаю, я лишь расставляю вешки.

Поездка в Чехословакию. Сразу оговорюсь, что ни одна спортивная поездка не вызывала такого треволнения, как эта: советские футболисты впервые выезжали встречаться с профессионалами. Притом направлялись в страну, сборная команда которой на последнем мировом чемпионате, 1934 года, то есть всего полгода назад, заняла второе место, уступив в финале хозяевам поля, итальянцам, со счетом 1:2.

В Москве только и разговоров было, что о профессионалах. Создавались легенды, ходили разные слухи об их ударах и финтах одни нелепее других.

Перед отъездом провели небольшую тренировочную работу под руководством Николая Старостина. Тогда длительные сборы не практиковались.

На Белорусский вокзал нас приехали провожать секретарь ЦК ВЛКСМ А. В. Косарев, секретарь МГК ВЛКСМ Д. Д. Лукьянов, ответственные работники Всесоюзного и Московского комитетов физкультуры, представители профсоюзных и спортивных организаций, много наших друзей, любителей футбола.

В нашу спортивную делегацию входили еще и легкоатлеты: чемпионы страны Серафим и Георгий Знаменские, Роберт Люлько, Николай Денисов, Александр Демин, Мария Шаманова, Зинаида Борисова и другие.

В напутственных речах, в приподнятой их тональности отмечалась особая значимость события. Громкое «физкульт-ура!» разнеслось по перрону, когда поезд тронулся, и дружный ответный возглас раздался из вагона. Патриотический энтузиазм горел открытым огнем и никаким практицизмом не заглушался.

Едем через Польшу прямо в Чехословакию. В пути узнали о чехословацком футболе много подробностей. То, что игра популярна в стране, буквально било в глаза – из окна вагона видели большое количество футбольных полей, играющую детвору, использующую, как и наши ребята, пустыри, незастроенные площадки. Наши спутники-чехи знали в деталях жизнь футбольных лидеров своей страны: Планичка «прима квалита», Чамбал – не режимит, Пуч – зазнался, у Свободы – лишний вес и так далее и тому подобное.

Пылкость и влюбленность в своих футбольных кумиров вышла из берегов, когда огромная масса людей пришла встречать сборную команду, приехавшую из Рима некоронованным королем мирового чемпионата. Восторженные почитатели, подхватив футболистов на руки, разнесли их с вокзала по домам. Поди тут не зазнайся на месте Пуча, ведь гол в ворота итальянцев в финале забил именно он. Об этом мы знали еще в Москве.

Степень озабоченности за исход поездки нарастала по мере приближения к Праге. Предстартовая лихорадка давала уже о себе знать. Приглушить ее было не так-то просто. Советы врачей – возьми, мол, себя в руки, мною всерьез не воспринимались, да и не только мною. Об аутогенной тренировке тогда и слыхом не слыхивали. Да и вряд ли бы мы ее использовали. Футболист рассуждает просто: волнуешься – значит, настраиваешься на игру, все нормально.

А на вокзальной площади нас ждала горячая встреча, которая и истукана не оставила бы равнодушным. Людское море заполнило вокзальную площадь, все закоулки и переулочки, примыкающие к ней. При нашем появлении раздались возгласы: «Да здравствуют Советы во всем мире!», «Да здравствует Советский Союз!» Городские власти, чтобы предотвратить возможные эксцессы со стороны встречающих, в помощь полицейским Праги вызвали несколько отрядов из близлежащих городов: наш маршрут от вокзала до гостиницы проходил по коридору из полицейских.

Но люди, прорвав их цепи, ринулись к нам, засыпали нас цветами, пели «Интернационал». Конечно, мы понимали, что не футбол первопричина такого проявления чувств в наш адрес. Нас приветствовали как представителей молодой Страны Советов, нового общества, строящего социализм.

Вся пресса пестрела заметками о предстоящей встрече. Футбол в Европе получил огромное распространение. Своих представителей посмотреть нашу игру прислали Югославия, Болгария и другие буржуазные страны с хорошо развитым футболом. Это был период, когда европейские специалисты еще не остыли от впечатлений южноамериканского футбола, прошедшего церемониальным маршем по стадионам Европы.

Позволю себе небольшое отступление для более ясного понимания нашего футбольного бытия в те годы.

Олимпиаду 1924 года в Париже и 1928 года в Амстердаме, как и первый мировой чемпионат, прошедший во Франции в 1930 году, выиграла сборная команда Уругвая. Слава негра из Монтевидео, хавбека Андрадэ, равнялась всемирной славе Рикардо Заморры. У советских мальчишек имена Андрадэ и Заморры сделались нарицательными. Слагали легенды о непробиваемости испанского вратаря – «все берет с одной привязанной рукой» и непроходимости уругвайского хавбека – «убью, не отвечаю!». Ничему не удивляясь, верили и в привязанную руку и в повязку на коленке. И нередко у какой-нибудь из московских застав слышалось залихватское мальчишеское «Я – Заморра!» – для вдохновения, так сказать.

Восторженно говорили в кулуарных беседах о «чудо-команде» сборной Австрии и ее фаворите центрфорварде Сендиляре. Знаменитая команда «Вундер-тим», представлявшая австрийский футбол на Европейском континенте, в течение ряда лет не знала поражений. Однако нет такой команды, которая бы не сдавала своих позиций, постоянно пребывала бы в качестве сильнейшей. Неизбежное постигло и «Вундер-тим». Нашумевший венский стиль, сочетавший изящество и техническое мастерство, не отвечал уже требованиям времени. Происходила переоценка ценностей. Зрелищность, красота футбола все более вытеснялись прагматизмом. Дорожало очко. Эстетические нормы снижались, на первый план выходил результат. Тут уже стало не до красоты, тем более что никто не знал, в чем она выражается. Твердили, что самое красивое в футболе – забитый гол, даже придумали образное определение «маленькое чудо!».

«Венские кружева» слишком дорого стали обходиться австрийскому футболу: атаки, сотканные из изысканных технических комбинаций, разбивались о грубо сколоченную надолбу новых требований футбола. Краски «Вундертима» начали линять, популярность сходить на нет, и австрийский футбол утратил звание европейского лидера.

Я сторонник той точки зрения, что футбол меняется не сам по себе, а вместе с быстротекущей жизнью. Перемены в жизни общества вызывают изменения в спорте, в футболе в частности.

Вот нам и предстояло утвердиться в этом на практике во время встречи с профессионалами, чего мы достигли, соревнуясь на любительском уровне.

Однако пора вернуться в Прагу и из нее ехать в Брно к месту встречи с «Жиденицей»…

Хотели мы или нет, пусть подспудно, но не оставляла мысль, что наше выступление имеет политический нюанс, и это невольно повышало ответственность за исход встречи. В случае неудачи, а от нее никто не застрахован, пенять можно только на неумелость своих ног. Кроме того, мы отлично понимали, что находимся на переломе, что от этой встречи пойдет новый отсчет в футбольной истории – до прикидки сил с профессионалами и после.

Всем известно влияние морально-волевой подготовки на конечный результат. Предстартовая лихорадка напомнила о своем существовании в день извещения о предстоящей поездке. С этого момента моя жизнь двигалась как бы по кочкам. Вернее, мое душевное состояние перестало быть отлаженным механизмом, психологический компьютер фиксировал повышенную взволнованность, отмечал увеличение сердечных замираний, как на качелях, по мере приближения встречи. А накануне ее дело дошло до почти бессонной ночи. И… ничего! Здание предстоящей победы возводилось на крепком фундаменте – великолепной физической подготовке всех участников. Высокие физические возможности явились надежным укрепляющим средством и для душевной мускулатуры.

Мы вышли на поле в составе: Иван Рыжов, Александр Старостин, Виктор Тетерин, Станислав Леута, Андрей Старостин, Евгений Никишин, Вадим Потапов, Михаил Якушин, Сергей Иванов, Владимир Степанов, Сергей Ильин.

Век акселератов в футболе еще не наступил. Некоторым игрокам было за тридцать, кое-кто находился на подступах к этому предупредительному возрасту: Александру, Станиславу, Евгению – «за», мне, двум Сергеям, Виктору, Ивану, Вадиму – «под» и двум юниорам, Михаилу и Владимиру, 23-24 года.

По тем временам команда в достаточно зрелом возрасте. Кстати, как показывает статистика, чемпионами мира становятся команды со средним возрастом за 25-26 лет.

Главным достоинством коллектива были сила характера и верность традиции старшего поколения играть по принципу – один за всех, все за одного. Это качество проявилось с первого касания мяча, которым ввел его в игру наш центрфорвард Сергей Иванов. По сие время я считаю, что начальный удар в любом матче, как первый аккорд в музыкальном произведении, определяет настрой и ритм его развития. Когда я вижу небрежно расслабленное начало откидкой мяча назад, то уже не жду от команды страстной темповой игры: ритм и тональность заданы камертоном – первоначальным ударом.

Сергей энергичным движением направил мяч вперед, и все его партнеры по нападению дружно двинулись искать победу на половине поля хозяев.

Чехи ответили бескомпромиссной контратакой, и стало ясно, что предстоит жестокая борьба. Через пять минут я успел перекинуться с Леутой словами: «Играть можем!» Мы увидели, что профессионалам не чужды ошибки и в пасах и в ударах по воротам. Сразу последовала и реакция трибун высшего эмоционального накала. Такого шума и крика на московских стадионах нам слышать еще не приходилось. Правда, многие из нас прошли шумовую обкатку на турецких полях, и вопли, несущиеся с трибун, нас не смутили. Тем не менее нервы напряжены до предела.

Мы продолжали теснить противников. Очередной натиск. Сергей Ильин по флангу стремительно проходит до лицевой линии, отпасовывает назад. Тут Якушин. Он остается хозяином мяча на оголенном пространстве, один на один с вратарем. Можно бить: до ворот не более десяти метров. Такие позиции называют «мертвым моментом». Желая не упустить его, Михаил играет до верного, продолжает двигаться с мячом на вратаря, вынуждая последнего на опрометчивое действие. Все было бы, как задумано, развивайся эпизод по логике вещей. Но вратарь окаменел и на ложный замах форварда не среагировал, остался в присяде с протянутыми к Якушину руками. На беду, наш инсайд при исполнении замаха задел носком за землю и вместо мощного удара в угол тихо толкнул мяч вратарю в протянутые руки. «Подал, как на блюдечке!» – шутили после игры ребята, вспоминая совершенно беспримерный для Якушина случай.

Однако упущенный гол никого не обескуражил. Наоборот, прибавил уверенности, со всей очевидностью показал, что ворота хозяев не так уж неуязвимы. С новой силой и неослабевающей энергией мы продолжали атакующие действия.

В ходе игры сказался наш главный козырь – умение долго вести борьбу в непосильном для противника темпе. К двадцатой минуте инициатива полностью переходит к нам: хозяева поля, главным образом числом, держат оборону. Вверху их защита играет отлично. В особенности только что купленный клубом австриец Поспишаль. Вызывало удивление, до какой степени совершенства можно развить искусство играть головой.

В памяти, как в зеркале, отразился такой эпизод: вот он, долговязый, в высоком прыжке пасует лбом на шестьдесят метров, бросая в прорыв своего флангового нападающего. Мяч летит сильно, как от удара ногой, и точно по назначению, вызывая восторженные восклицания и аплодисменты на трибунах. Ликвидация прорыва левофлангового доставляет нашей защите немало хлопот. Все обошлось благополучно только благодаря Леуте.

Мы продолжали доминировать на поле. В одну из очередных подач с углового удара Сергея Ильина мяч плавно опускается в районе вратарской площадки. В возникшей суете за выгодную позицию Якушин первым находит возможность головой ударить по мячу. Мяч оказался в сетке ворот: счет стал 1:0.

За пятнадцать минут до перерыва центральный нападающий Сергей Иванов с этаким изыском выкроил передачу Вадиму Потапову, тот, не мудрствуя лукаво, включил все скорости и пошел на прорыв. Ворвался в штрафную площадку и, приблизившись к углу вратарской, пушечным ударом направил мяч в ворота.

Вратарь и ахнуть не успел, как мяч оказался в сетке. 2:0! В ту пору мы не позволяли себе излишнего ликования. Не целовали друг друга, не обнимались или, пуще того, не устраивали «кучу малу». Ничего подобного не было принято. Внешне все выглядело очень сдержанно, по-мужски. Капитан поступил так, как предписывал футбольный кодекс уважительности: от имени всей команды поздравил с успехом Потапова, пожав ему руку.

Позволю закончить впечатления о первой половине встречи выпиской из книги «Рассказ капитана», написанной Александром Старостиным по свежим следам и изданной в 1934 году: «…Публика бурными приветствиями реагирует на забитый мяч. Да что публика! Я сам себя ловлю на том, что бессмысленно кричу: «Есть! Гол!» Кричат и все остальные. Молчат только игроки «Жиденицы» – им не до криков. Над ними нависла угроза поражения. Два мяча – это уже почти проигрыш, а с ним и потеря пятисот крон. Но и после второго мяча растерянности у игроков «Жиденицы» не видно. Так же быстро, резко и спокойно они продолжают играть. Это их хорошее качество.

Ободренные успехом, продолжаем теснить противника. Только случай помогает ему уйти от большого счета. Дважды Степанов и Ильин выходят на ворота. Оба обладают великолепным ударом, но бьют неудачно: один мимо ворот, другой попадает во вратаря. Несколько острых моментов создается и у наших ворот. Один из них, когда подачу правого края принимал центр нападения «Жиденицы», мог окончиться для нас печально. Не подоспей вовремя Никишин, пришлось бы нам начинать игру с центра. Два раза тот же центр нападения с линии штрафной площади бьет по нашим воротам, но оба раза неудачно – мимо ворот. На последних минутах снова опасный момент: левый нападающий, стремительно пройдя по краю, бьет с десяти метров. На этот раз выручает капитан.

Первую половину игры кончаем со счетом 2:0. Она прошла при нашем преимуществе»…

На перерыв мы ушли опьяненные успехом.

В раздевалке оживленная толчея. Здесь и наши боксеры, завтра уезжающие домой, и легкоатлеты, и друзья из ФПТ (рабочей спортивной организации), и работники советского посольства.

Все радостно возбуждены, все поздравляют с победой, будто бы матч закончился. Мы забыли о том, что преимущество в два гола самое опасное по отношению к конечному результату. Всех захватила волна, я бы сказал, блаженной эйфории, когда желаемое с легкомысленной беззаботностью воспринимается как свершившееся. Мы только что не напевали слова «нам не страшен серый волк!».

И возмездие за благодушие не заставило долго ждать. На шестой минуте второго тайма Сергей Ильин после великолепного индивидуального прохода метров с десяти бьет по воротам. Но… мяч попадает в штангу и отражается в поле. Гримаса невезения: каких-то два-три сантиметра отделили нас от несомненной победы.

Не успели мы пережить эту неудачу, как последовала другая – в наши ворота влетел мяч. Прошла всего минута, и моментально изменилась ситуация – вместо ура хоть кричи караул!

А дальше все покатилось по тем неписаным законам, которые мяч устанавливает сам. Забитый в наши ворота гол нарушил весь строй нравственного противостояния. Чехи заиграли напористее, вскураженные сокращением разрыва. Несколько минут мы сдерживали неукротимый натиск хозяев поля, и все же они добились своего. В ворота Рыжова проходит еще один гол. Счет под неумолчный шум стадиона становится 2:2! В воздухе шляпы, береты, платки, кепки.

Игроки «Жиденицы» целовали друг друга, кувыркались через голову, кричали, всячески выражая свою радость.

Теперь наша очередь сосредоточенно молчать и готовиться к последующему атакующему взрыву противника. Погасить его и ответить контратакующими действиями. Нельзя же проиграть такую схватку!

Отчетливо стал ощущаться перелом в игре, хотя «Жиденица» еще не уступила инициативу. Вот отбитый мяч попал к Степанову.

– Дай!.. – раздался короткий, как выстрел, крик. Кричал Якушин. Степанов «дал» – послал мяч вперед, Якушин бросился за ним. Ему наперерез бежали оба чешских защитника. Пройдет ли? Он прошел. Грудью протащил мяч между ними. Мы затаили дыхание, Якушин летел, как на крыльях.

Забьет или не забьет? Не повторится ли ситуация первых минут? С замиранием сердца следили мы за Якушиным. С шестнадцати метров левой Михей ударил по воротам. Вратарь сделал бросок, но поздно… Когда мяч пересек линию ворот, Якушина догнали и сбили с ног.

Якушина сбивали с ног не раз, но то, что он успел сделать за мгновение до того, как упасть, было очень важно. Он установил новую веху в истории развития отечественного футбола: сборная команда победила высококлассную профессиональную команду, лидера футбольной страны.

Небезынтересны впечатления судьи матча Криста об игре нашей команды, высказанные им в местной газете.

«…Мне приходилось много судить хороших команд, но такую, как советская, я сужу первый раз. Изумительная тактичность в отношении меня и своих соперников сильно отличает ее от буржуазных команд, где для достижения цели применяются всевозможные меры, не отличающиеся особой порядочностью. Наряду с корректностью московская команда показала отличную технику и тактику, умение хорошо играть в нападении и защите. Физическая подготовка игроков исключительная: некоторых из них можно смело причислить к лучшим игрокам мира. Московская команда уже сейчас может смело конкурировать с лучшими буржуазными командами в оспаривании мирового первенства с большими шансами на успех».

В таком же похвальном для нас тоне высказалась вся местная пресса на другой день после матча.

Нашей программой пребывания в Чехословакии были предусмотрены встречи с рабочими командами ФПТ и ДТЕ (спортивные организации Чехословакии, входящие в Красный спортивный интернационал). Мы выступили в городах – Мост, Аусиг, Кладно, Айхенберг, Карлсбад, Прага. Везде нам сопутствовал большой успех, в каждом матче победа одерживалась с двухзначным счетом. Главное же, мы везде встречали восторженный прием трудового населения. В Карлсбаде свыше двухсот человек на велосипедах встретили наш автобус за несколько километров от города и сопровождали его с пением «Интернационала».

Однако определенным кругам буржуазной Чехословакии не нравились выражения искренних симпатий к Стране Советов и оказываемый горячий прием ее посланцам. Против советских спортсменов был предпринят провокационный акт: полиция арестовала наших легкоатлетов в городе Кошице. Сначала никто в нашей делегации не придал значения этой информации, мы даже посмеялись над известием.

Но утром во всех газетах на первой полосе увидели сенсационные заголовки: «Арест советских спортсменов». «Скандал в Кошице». Стало уже не до смеха. Значит, правду говорили, что полиции в Кошице впору на рукаве носить свастику. Как позже выяснилось, наши спортсмены вышли группой погулять по городу. Популярных Серафима и Георгия Знаменских, Роберта Люлько, Марию Шаманову узнавали сразу. Окружили, стали приветствовать, расспрашивать о нашей стране. И когда они уже возвращались в отель, их догнал автокар с полицейскими и офицерский чин объявил, что они арестованы. Советским спортсменам было предъявлено обвинение в попытке организовать политическую демонстрацию. Боясь вызвать крупные рабочие волнения, полицейские власти поспешили выслать арестованных из страны, переправив их прямо в Германию, где мы с ними встретились в советском посольстве, на Унтер-ден-Линден в Берлине. Спортсмены народ жизнерадостный, веселый, и через несколько минут уже посыпались шутки, раздался громкий смех. Участники кошицких злоключений чувствовали себя в советском посольстве, как дома.

По традиции провели пресс-конференцию в посольстве, рассказали о выступлении на футбольных полях Чехословакии. Меня попросили поделиться впечатлениями об игре футболистов из знаменитой команды «Славия». Я видел их в деле – смотрел матч «Славия» – «Колин», команд высшей лиги, игравших на первенство страны.

В матче за пражскую команду «Славия» выступали восемь человек из команды серебряного призера мирового чемпионата во главе с легендарным вратарем Франтишеком Планичкой. Мне особенно интересно было посмотреть игру популярнейшей в Европе команды, по скольку встретиться с ней на поле не удалось. «Жиденица» перед нашим приездом обыграла в товарищеском матче ее постоянного конкурента – «Спарту» со счетом 4:0. Отсюда можно было сделать какие-то сопоставления о значимости нашей победы в Брно.

Самая популярная профессиональная команда играла по общепринятой в Европе тактической схеме «дубль-ве». Впереди центр нападения и два края, полусредние оттянуты назад. Нас не столько удивило своеобразие функций игроков полузащиты, сколько «славянский стиль» игры, получивший такое название в широких кругах зарубежных специалистов. В отличие от футбола «романского стиля», более темпераментного, игроки «Славии» вели игру в неторопливом, комбинационном темпе, преодолевая пространство к воротам противника посредством коротких передач.

Планичка держал меня в плену все полтора часа моих наблюдений за его действиями. Я тогда уже мог предполагать, что вряд ли мне еще раз удастся увидеть его на поле, и старался запомнить манеру игры выдающегося вратаря, как бы оставить в памяти кассету видеозаписи. Я не ошибся: больше в игре я Франтишека Планичку не видел. Включаю «видеозапись».

Вот он стоит во вратарской площадке… Нет, неправильно, не стоит. Франтишек не стоял недвижно на линии ворот: не его позиция. Он ИГРАЕТ на всей штрафной площадке. Каждый мяч в ее границах – его мяч. Он берет его даже, если мяч направлен не в ворота, а вдоль их. Его обычное местонахождение – в метрах шести-семи от линии ворот. Пойманный мяч он не выбивает, как это делалось у нас, а передает обязательно своему игроку, находящемуся в наивыгоднейшем положении. Все проделывается быстро и красиво. Несмотря на невысокий для вратаря рост – 176 сантиметров – и некоторую полноту, пластичность, прыгучесть, легкость передвижения позволяют ему быть хозяином штрафной площадки и вверху и внизу. По игре вверху его не с кем было сравнить: наши вратари тогда так масштабно не действовали. А вот когда он бросился «рыбкой», то напомнил незабываемого Евграфыча.

– Планичка – лучший игрок Чехословакии и, я думаю, лучший вратарь мира! – таково было мое мнение о нем в 1934 году, о чем я и сказал, выступая в посольстве с рассказом о поездке в Чехословакию.

Позднее я встречусь с Яшиным, познакомлюсь с его игрой, вознесшей Леву на недосягаемую высоту лучшего вратаря мира всех поколений. Это признали и Рикардо Заморра, и его собрат по футбольной профессии Франтишек Планичка. Правда, меня от этого события будет отделять дистанция огромного размера – двадцать лет!..

Вернувшись домой, каждый занялся своими делами. Все ребята работали, кто где: Сергей Иванов и Станислав Леута – шоферами; Василий Павлов, «король голов», служил в Центральном совете «Динамо», вздыхал при встрече: поди-ка попиши! – он выписывал пропуска и членские билеты; Вадим Потапов – сменным инженером на «Серпе и молоте», брат Александр – главным бухгалтером на фабрике спортинвентаря им. А. С. Енукидзе. Я уже четыре года являлся председателем правления кооперативной фабрики по изготовлению спортивного инвентаря «Спорт и туризм». Об этом, оказывается, узнали журналисты Чехословакии, и в одной из газет в день нашего приезда была помещена моя крупная фотография, а под ней подпись: «Футболист – директор фабрики». Удивило, что я работаю директором фабрики и одновременно играю центрального полузащитника.

На вокзале в Праге какой-то толстяк, представитель рабочего кооператива, протянул мне руку здороваясь и дружески закричал, как старому знакомому:

– А-а! Директор!

Он с большим любопытством разглядывал меня, громогласно смеялся и все повторял:

– Директор!

Я спросил этого жизнерадостного болельщика, чему он так удивляется, у нас, мол, все футболисты работают или учатся.

Тогда он разыграл целую пантомиму под смех игроков, репортеров, фотокорреспондентов.

– В Праге директор – это вот что, – пояснял толстяк. Он развел руки в стороны, выпятил живот и сделал перед ним округлое движение руками, придав при этом физиономии каменное выражение. Все это означало, что директор должен быть важным, солидным, с брюшком, буржуа, одним словом! А тут худой, молодой, да еще и футболист! И он принялся размахивать ногами, изображая игру в футбол.

Я должен сделать авторское признание именно в этом месте. То было время счастливых для меня совпадений. Судьба мне улыбалась: я еще не перешагнул предупредительного порога футбольной зрелости, вступил в ряды КПСС. Все было ладно в семейном быту и дружеском окружении.

Через призму радостных восприятий и формировалось мое мировоззрение. Футбольная жизнь прямо соотносилась со всем окружающим миром.

 

4.

Поездка в Чехословакию, успешные там выступления боксеров, легкоатлетов и футболистов подняли престиж советского спорта на международной арене. К нам стали приглядываться, нас все чаще стали приглашать для участия в международных встречах.

Известный спортивный продюсер Бернар Леви, один из руководителей профессионального французского клуба «Рэсинг», вскоре после нашей встречи с чехословацкими профессионалами пригласил сильнейших футболистов столицы принять участие в традиционном новогоднем матче в Париже. Тогда сборная Москвы состояла из игроков «Динамо» и «Спартака».

…Жизнь страны шла своим чередом. События одно другого значительнее чередовались с необычайной быстротой. На фоне житейского калейдоскопа возникали масштабные картины, такие, как челюскинская эпопея, рекорды Петра Кривоноса, Алексея Стаханова, Никиты Изотова. Своими трудовыми подвигами они увлекали других на славные дела – патриотический призыв Хетагуровой не давал спокойно созерцать происходящее, звал принять активное участие в героических буднях Родины.

Жить стало лучше, жить стало веселее! – этот лозунг стал нормой ощущения бытия.

Инженеры человеческих душ – писатели были увлечены поиском героя современника. Этот поиск затянулся вроде бы и на театре и в кино. Образ по сие время остается недорисованным. Наверное, живое творческое дело трудно уложить в жесткие формы. Сегодня данный герой годится, а завтра он уже отстающий от века: жизнь убежала вперед.

Так и в футболе, турецкие встречи перестали стимулировать движение вперед. Необходимо было действовать дерзновенно. Выход на европейскую арену диктовался, как веление времени. Во всяком случае, мы так воспринимали поездку во Францию.

Долго судили и рядили, какую послать команду. Как в дипломатическом мире, так и в футбольном существует протокол, соответствующий уровню престижности. Руководство решило, что готовить сборную страны для встречи с клубом, хотя под вывеской «Рэсинга» скрывалась, по сути дела, сборная Европы, вряд ли правомерно. Достаточно скомплектовать команду на базе двух московских клубов, «Динамо» и «Спартака». Получалась очень сильная команда, вобравшая в свой состав одаренную молодежь столичного футбола, считавшегося признанным лидером на чемпионатах страны для городских и сборных республиканских команд.

В моросящий дождливый день 2 января 1936 года мы под предводительством капитана Александра Старостина выбежали на зеленый газон недавно отстроенного стадиона «Парк-де-Прэнс». Шестьдесят тысяч парижан заполнили трибуны. Мы умозрительно знали своих противников. Перед отъездом нас собрали в динамовском клубе и спортивный обозреватель Костя Оганесов прочитал лекцию о состоянии европейского футбола, охарактеризовав наиболее выдающихся игроков. Бернар Леви сильно, не считаясь с затратами, укрепил ряды «Рэсинга» Он пригласил знаменитого вратаря Хидена и стоппера Жордана, игроков сборной Австрии, немца Шмидта, югослава Живковича, англичанина Кеннеди, сенегальца Дианя – элитных футболистов своих стран. Но, главное, чего мы не учли перед встречей с «Рэсингом», так это то что опытный продюсер ангажировал для подготовки французской команды к новогоднему матчу самого прогрессивного тренера, англичанина Кэмптона. Англичане уже год как ввели в своих командах новую схему изначальной расстановки игроков, назвав ее тактической системой «дубль-ве». Мы видели ее в действии, взятой на вооружение «Славией», но чванливо не придали тактическому новшеству должного значения.

Мы показали французским зрителям высокое техническое мастерство во всем блеске виртуозного владения мячом. По стадиону прокатывался восторженный одобрительный гул и раздавался клич: «Бу-буль!.. Бу-буль!.. Бис!..» – в адрес Сергея Ильина. Наш левый крайний форвард был внешне похож на популярного французского киноперсонажа. Зрители это сразу приметили, и, когда он закладывал свой слалом по левому флангу, экспансивные парижане громко приветствовали его и требовали повторения бубулевских экспромтов.

Мы проиграли матч с «Рэсингом». Поражение пришло, как склонны мы нередко утверждать, случайно: один не успел, другой поскользнулся. Правильнее же считать, что поскользнулся не какой-то игрок, а оступился наш футбол. Мы приехали в старомодном тактическом мундире, на нашей игре лежала печать некой архаичности. Мы играли, образно говоря, с распахнутыми воротами: два бека в линию, широко друг от друга, а центральный полузащитник разрывался на части далеко впереди, помогая своим форвардам. Самое уязвимое место – центр перед штрафной площадкой – оставалось незащищенным. Именно с него и были забиты нам два гола. Мы ответили лишь одним да массой неиспользованных «мертвых» моментов.

В нашей раздевалке после игры с «Рэсингом» царило гробовое молчание. А пресса, наоборот, была очень многословной. Газеты отмечали, что игра советской команды произвела отличное впечатление. Похвалы после поражения – слабое утешение и червоточину не снимают и спокойно спать не дают. Но все же для объективности на отдельные высказывания сошлюсь:

«Москва обладает великолепным нападением. Мне иногда казалось, что передо мной австрийская «Вундер-тим», «чудо-команда», несколько лет тому назад считавшаяся непобедимой, так как она обладала тем самым качеством, которого не хватало сегодня нашим противникам – умением бить по воротам. По мнению Жордана, центра полузащиты «Рэсинга», это лишило москвичей заслуженной ничьей».

«Эксцельсиор».

«То, чему мы были свидетелями, просто невероятно. Русские нападали с первых минут и до конца матча. Они форменным образом штурмовали французские ворота. Между тем они проиграли. Французы же, все время защищавшиеся, ограничивавшиеся всего лишь несколькими прорывами, победили».

«Прагер Тагеблатт» (Прага)

Помню, мы были очень удивлены, что нас встречает на вокзале много народу. Любителей спорта не могло не огорчить наше поражение, но, как оказалось, все посчитали, что престижа советского футбола мы не уронили.

У встречавших было много вопросов к приехавшим футболистам, ответы на которые они хотели получить из первых уст. Уже было известно о какой-то новой системе игры, родившейся в Англии, о новом амплуа в команде – «полицейского». Никто не понимал, на что «напоролась» наша так хорошо игравшая команда, на каком «тактическом просчете» она потерпела поражение.

Игра с «Рэсингом» заставила задуматься о положении дел в нашем футболе и послужила толчком к реорганизации первенства страны для сборных городов и республик. С весны 1936 года стали разыгрываться чемпионаты страны для сильнейших клубных команд.

Дадим здесь слово Г. Д. Качалину. Вот что он сказал на юбилейном матче «Динамо» – «Спартак»:

«Мысль о всесоюзном чемпионате подспудно зрела уже давно. Команд становилось все больше и больше. Однако в чемпионатах страны принимали участие только сборные коллективы 4 – 5 городов и республик. Этого было явно недостаточно, поскольку футболисты далеко не всех клубов могли стать членами сборной команды.

Поэтому, когда было принято решение о всесоюзном чемпионате среди клубных команд, общее настроение было таково: «Наконец-то произошло то, что должно было произойти давным-давно».

В основу проведения чемпионата был положен новый принцип – лучшие семь команд – класса «А» боролись за звание чемпиона страны, семь команд класса «Б» за первое место в своей категории и за право перейти в высший класс. В чемпионате тридцать шестого года за звание чемпиона боролись четыре московских, две ленинградских и киевская команды. Это стимулировало развитие футбола в стране.

…В спорте бывают события, оставляющие в памяти незабываемый след. Впечатления от этих событий передаются из поколения в поколение. В футболе таким событием был приезд в Советский Союз команды басков в 1937 году.

Сейчас никого не удивит появление на наших стадионах команды любого международного ранга. Любители футбола видели, как играют самые знатные мастера мирового футбола. Чемпионы мира и олимпийских турниров – команды Уругвая, Италии, ФРГ, Венгрии, Англии – все перебывали у нас.

Тогда было не так. В отдельные годы болельщики удовлетворялись одной-двумя встречами с зарубежными футболистами на уровне команд рабочего спортивного объединения.

И вдруг: «Баски едут!» Известие разнеслось по столице со скоростью света. «Где?..», «Когда?..», «Что?..» – только и слышалось со всех сторон.

В Испании полыхала национально-революционная война. Мадрид не сдавался. Лозунг «Но пасаран!» был лозунгом не только испанских патриотов, все прогрессивное человечество поддерживало испанский народ, с оружием в руках отстаивающий свою свободу от фашизма. Контрреволюционный мятеж Франко застал басконских футболистов, когда они гастролировали по Европе. Игнорируя запрет ФИФА на встречи с командами Красного спортивного интернационала, команда басков прибыла в Москву.

Впервые советские футболисты принимали у себя гостей такого высокого ранга. На чемпионате мира в Италии тридцать четвертого года испанская команда была в числе фаворитов, претендующих на звание чемпиона. Жребий свел испанцев в одной четвертой финала с хозяевами поля. Понадобилось две встречи, чтобы выявить победителя. Первая закончилась вничью 1:1, вторую с трудом и не без махинаций выиграли итальянцы, забив один гол. О силе испанской команды свидетельствовали не только восхищенные отклики зарубежной прессы, достаточно сказать, что звание «золотого канонира» получил центральный нападающий испанцев Исидро Лангара. Кроме того, четверых его партнеров журналисты включили в «идеальную сборную-34» – вратаря Заморру, защитника Кинкочеса, полузащитника Силлаурена и нападающего Луиса Регейро. Сборная команда гостей представляла все лучшее, чем располагал испанский футбол. Вратарь Грегорио Бласко, полузащитники Педро Регейро, Энрике Силлаурен, нападающие Роберто Горостица, Луис Регейро, Исидро Лангара, Энрике Ларинага, Эмилио Алонсо и другие.

В те дни кафе «Националь» было нечто вроде клуба творческих работников. Его облюбовал для себя писатель Юрий Карлович Олеша. Он был таким притягательным собеседником, что пообщаться к нему за столик тянулось бесконечное множество московской интеллигенции – артисты, писатели, поэты, художники, скульпторы. Говорили не только об искусстве, завсегдатаи кафе увлеченно спорили о футболе, боксе, шахматах и о других наиболее популярных видах спорта.

Когда слух о приезде басков дошел до «Националя», он вызвал переполох. Вспомнили Заморру и всевозможные легенды и анекдоты из футбольной жизни. Советский зритель устал слушать, он хотел видеть своими глазами и по живым примерам составлять свое мнение о зарубежных «звездах». Словом, испанских гостей ждали от кафе «Националь» до заводских цехов, где тоже друг друга спрашивали: «Верно ли, что едут?..», «А когда?..»

Баски не обманули ничьих ожиданий.

В первом же своем выступлении против «Локомотива» – обладателя Кубка СССР они показали высочайшее мастерство. Их игра была насыщена творческим порывом, артистизмом исполнения, той зрелищной красотой, которая позволяет футбол соотносить с искусством. Зритель увидел, по выражению М. М. Яншина, «футбольный концерт ансамбля выдающихся артистов!». Матч закончился со счетом 5:1 в пользу гостей.

Вскоре испанские футболисты сыграли второй матч с вице-чемпионом страны, командой «Динамо» Москвы, в которой было много членов сборной СССР – Ильин, Якушин, Смирнов, Семичастный, Лапшин, Ремин. Динамовцы сумели поддержать свой престиж команды международного класса, проиграв в равной борьбе со счетом 1:2.

А дальше гости пошли пожинать лавры успеха в Ленинграде, Тбилиси, Киеве и Минске, после этого турне они вернулись в Москву.

Советские футболисты были уязвлены тем обстоятельством, что все встречи баски выиграли, лишь сборная Ленинграда свела матч вничью – 2:2. И в повторном матче в Москве с динамовцами они победили, но уже с более внушительным счетом – 7:4.

Теперь вся надежда была на «Спартак», которому предстояло сыграть прощальный матч со сборной Басконии.

Загородная спортивная база «Спартака» сделалась центром притяжения болельщиков всех рангов. Автомашины только успевали подкатывать к гостинице на стадионе, где жили находившиеся на сборе футболисты. Гости из ЦК комсомола, из Комитета физкультуры, из самых различных организаций приезжали на скромный загородный стадиончик, чтобы посмотреть на тренировку, интересовались состоянием игроков, их настроем, желали успеха, давали советы.

Нашу команду усилили футболистами из других клубов, по сути дела, это была сборная СССР. В состав вошли игроки из киевского «Динамо» – Виктор Шиловский и Константин Щегодский, из ЦДКА – Григорий Федотов и Константин Малинин и Петр Теренков из «Локомотива».

Процесс некоторого пренебрежения к организационным принципам, установленным для клубных и сборных команд, начался раньше. Футбольное начальство легко шло на укрепление отдельных команд игроками других клубов. Так было и в данном случае. Однако это вызвало много разговоров среди любителей футбола. Критически настроенные ортодоксы задавали вопрос: какой же это, мол, «Спартак»? Им отвечали логически мыслящие почитатели-патриоты: укрепляем-то своими игроками, а не иностранными профессионалами, ведь испанцы-то сборной страны играют!

Резонное рассуждение. Так же мыслил и я, даже вы ступил на собрании общественной секции ВСФК (Всесоюзного совета физической культуры) с утверждением, что нужно против басков играть сборной командой страны. Но поддержки не нашел, большинство посчитало, что и клубам задача по плечу. Практика несколько охладила пыл оптимистов и умерила их преувеличенное представление о действительной силе наших клубных команд. И нам разрешили, по примеру московского «Динамо», укрепить отдельные места в команде «чужими» игроками.

Футбольная жизнь не по ровному пути катится, что у игрока, что у команды, клубной ли или другого ранга. И на моем пути игрока были крутые повороты, когда казалось, что занесло на обочину. Один раз в самой ранней юности специалисты заявили, что избранное мною место в команде правого инсайда для меня не подходит. И я в ответ на это поступил по пословице – «завей горе веревочкой». Хорошо, образумил Николай. «Умрешь под забором!..» – только всего и сказал он, взглянув на меня во время подъема утром на работу.

И вот прошло пятнадцать лет, а я опять весь в сомнениях, ищу ответ на вопросы своего местонахождения на поле: только уже не в линии дело, а в тактической позиции, и мне не шестнадцать лет, а тридцать. И играю я не за детскую команду «Красная Пресня», а, можно сказать, за сборную команду страны. Ответы нужны точные и решительные. Завтра на динамовском поле предстоит экзамен, принимать который будет комиссия из 50 000 зрителей.

Речь идет о тактическом перевооружении, о переходе на схему «дубль-ве», по-английски, или «три защитника», по-нашему. Дело в том, что завтра надо обезоружить Лангару, который забивает в каждом матче и забивает.

В тот же вечер в Тарасовку съехалось много народу. Все взбудоражены результатами гастрольных выступлений басков, в том числе и неудачным реваншем столичных динамовцев. Мы тоже смотрели эту игру, но, как всегда бывает, к единому мнению не пришли. Наоборот, наблюдение со стороны дезориентировало поиск динамовских погрешностей в игре. Баски вели в счете – 4:0. Среди голеадоров опять же «золотой канонир»! А ушли на перерыв со счетом 4:4, динамовцы сквитали четыре гола. При самой богатой фантазии трудно было предсказать такое развитие событий на поле. А дальше Лангара с партнерами забили еще три гола, и проблема тактического перевооружения потребовала безотлагательного решения.

Приезд басков – особый этап в истории советского футбола. Попробуем коротко разобраться. В конце тридцатых годов мы уже, как многие зарубежные страны, разыгрывали свои клубные чемпионаты. Имели опыт встреч с профессиональными футболистами. У нас выработались свои критерии для сравнения мастерства наших игроков с зарубежными. Если пользоваться параметрами того времени, то наиболее приближенно к истине наше мастерство можно охарактеризовать так: скоростная выносливость, то есть темповое ведение игры, непосильное никому; высокая морально-волевая подготовка; техническая вооруженность в ударах – превосходная, в обращении с мячом – неизысканная, но вполне приемлемая, чтобы играть по любой тактической схеме, а вот тактика – «пять – в линию» – отсталая, давно на всем Европейском континенте сданная в архив. Мы о новой системе главным образом спорили на словах, а на деле «незакрытые» центральные форварды – Вахаб в матчах с турками, Куар с «Рэсингом», Лангара с басками – забивали и забивали голы в наши «распахнутые» ворота.

В канун приезда басков к нам в страну я еще верил в непогрешимость своего мнения по любому футбольному вопросу, что могу кого угодно убедить или даже переубедить. Однако к их отъезду понял, что переспорить оппонентов, к примеру Михаила Михайловича Яншина или Льва Абрамовича Кассиля, прикативших в тот памятный вечер в Тарасовку, нельзя, когда они в один голос иронически заявляют:

– При чем здесь тактика, когда динамовцы за двадцать минут игры в первом тайме четыре гола сквитали! Играть надо!.. – И так все.

И вот мне пришлось наступить на горло собственной песне. Я ее распевал на футбольном языке по всему раздолью поля, мое тактическое творчество не знало ограничений. Играя центрального полузащитника, я довольно часто забивал голы, поскольку обладал хорошим ударом. В новой роли третьего защитника мой радиус действия зависел теперь от перемещения Лангары, а он все время находился на нашей передней линии, его позиция по логической целесообразности превращала меня в «стоппера». В Англии болельщики переименовали эту новую должность в «полицейского», а у нас в «чистильщика». Поверьте – немалую долю смущения в моей душе посеяли эти прозаические ассоциации: вроде бы был поэт футбольного поля, этакий ашуг – что вижу, о том и пою, а стал работяга сферы обслуживания.

– Что я слышу, – ужасался Юрий Карлович Олеша, – были созидателем, а стали разрушителем?! Мы уже не дождемся вашего шютта по воротам противника? Какая скука – сторожить!.. Неужели вы согласились на такую унизительную должность?

Такие и подобные им рассуждения я слышал повсюду, даже после того, как довольно успешно сыграл в памятном матче против Лангары. Правда, «золотой канонир» свой гол забил в наши ворота, но это случилось из-за несогласованности действий между мной и Акимовым.

Так или иначе, но победа над басками со счетом 6:2 явилась точкой отсчета рождения новой тактической системы в советском футболе.

Баски уехали. Но уроки их остались для предметного изучения и внедрения в практику нашего клубного футбола. Именно здесь уместно сказать, что гастроли испанских футболистов помогли нам нащупать наше уязвимое звено – это система расстановки игроков.

Листая в памяти странички, связанные с историей выступления за сборную команду Советского Союза, формально уже прекратившую свое существование, я решил коснуться отдельных эпизодов, имеющих влияние на тактическое развитие игры в нашей стране.

Впервые о том, что на Западе играют по новой системе и что мы отстаем от зарубежных команд, мы услышали от Вахаба, центрального нападающего сборной команды Турции, выступавшего впоследствии за профессиональные клубы Англии и Франции. Во время приезда в Москву в 1933 году он рассказывал о системе «дубль-ве», по которой играют англичане-профессионалы. Мы слушали его вполуха: Вахаб, несмотря на свою популярность у советского зрителя, не являлся для нас авторитетом в вопросах тактики.

Второй раз мы столкнулись с этим на матче с «Рэсингом». Лучшая система игры французской команды лишила нас победы. Рассказать об особенностях новой системы был специально приглашен в наше посольство в Париже английский тренер Дэнис Кэмптон, готовивший «Рэсинг» к поединку с нами. Он прочитал лекцию «Победа передовой тактики» и объяснил, что главное отличие сводится к другой расстановке игроков. Кэмптон объективно проанализировал матч, отдал должное каждому из нас в отдельности, сказал, что потенциал игроков Москвы выше, чем у французских игроков.

Мы пребывали в подавленном настроении из-за незаслуженного поражения, и ни остроумные каламбуры переводившего лекцию русского дипломата графа Алексея Алексеевича Игнатьева, автора известной книги «50 лет в строю», ни комплименты лектора в наш адрес не могли вывести нас из этого состояния. Их мы воспринимали как подслащенную пилюлю. И при всем, казалось бы, внимании у нас в одно ухо влетало, в другое вылетало.

И только приезд басков и поражения, которые терпели одна за другой наши клубные команды, заставил глубоко призадуматься. Испанские футболисты тактическую систему «в три защитника» показали нам в чистом виде.

Два сезона советский футбол осваивал новую тактическую схему, в которой радикально менялись функции игроков. Связи между линиями складывались на совершенно иной основе. Теперь крайних нападающих должны были держать защитники. Хавбеки состязались в противоборстве с инсайдами. Главной силой оборонительного рубежа стал «третий защитник». Тактическое перевооружение шло во всех клубах высшей лиги. Московский «Спартак» в моем лице первым обзавелся центральным защитником, чем не в последнюю очередь объясняется рождение непобитого до сегодняшнего дня футбольного рекорда: дубль два года кряду! Говорю об этом без тени смущения, поскольку понимаю, что был лишь первоначальным импульсом. А новые тактические стены возводил упоминавшийся ранее старший тренер «Спартака» Константин Павлович Квашнин.

В 1938 году первенство страны разыгрывалось по необычной формуле – 26 команд в один круг: каждая с каждой. Большое количество периферийных команд, участвовавших в розыгрыше страны, с новой тактикой еще не было знакомо. Квашнин же с благословения тренерского совета «Спартака» (председатель Старостин Н. П.) смело перешел на «дубль-ве» и эту тактическую надстройку создавал на прочном фундаменте мощной общей физической подготовки команды. Он был сторонником больших нагрузок, включая в тренировочные занятия темповый кроссовый бег.

Я проходил кроссовое испытание на весенних предсезонных сборах, где вырабатывалась скоростная выносливость, главный козырь тактического вооружения советской школы футбола. Тренеры ведущих клубов планировали в подготовительном периоде бег по пересеченной местности до 200 километров за месяц. Именно здесь приобреталась общая физическая подготовка, обеспечивающая сумму скоростей, темповый накал, ритм игры, который был не по плечу нашим противникам и позволял нам успешно завершать матчи с командами Турции, Чехословакии, Испании, Болгарии.

Центр внимания общественности был вновь обращен к клубным интересам: первенству страны и Кубку СССР. В то время (конец тридцатых годов) в среде специалистов футбола почиталось за непреложное правило, что лучшая подготовка игроков сборной команды осуществляется через воспитание их в клубных соревнованиях. Подтверждали это правило игроки «Динамо» и «Спартака» столицы. Неслучайно именно эти клубы были взяты за основу при комплектовании команд для встреч со сборной басков.

Сборной команды СССР как постоянно действующего института с 1935 года не было. Лучшие игроки выходили на матчи с зарубежными спортсменами в составе сборных команд городов и республик, но все знали – встань вопрос о сборной страны, она может быть сформирована быстро. Ее не существовало официально, но мы числили себя членами этой команды. Как в известной в то время песне, мы считали, что «наш бронепоезд стоит на запасном пути…».

Футболисты искали общения друг с другом. Встречаясь в матчах клубного чемпионата с братьями Фомиными, с Ильиным, Якушиным, Пайчадзе, Трусевичем, Лифшицем, Бутусовыми, Штраубом, мы обменивались воспоминаниями и о турках, и о французах – «Рэсинг», «Редстар».

Мы составляли футбольное братство, объединенное совместно пережитым на отечественных и зарубежных полях, где были и радости и беды. Если я встречал на Невском Петра Григорьева, то «Капуль» кидался мне в объятия: мы вместе «рубились» на шведских полях. С Костей Фоминым – на турецких. С ребятами из московского «Динамо» – где только не играли. Кстати, вопреки сложившемуся в широких кругах мнению о несовместимости спортивных симпатий между спартаковцами и динамовцами, скажу, что у самих спортсменов такого антагонизма и в помине нет. У футболистов, во всяком случае, сложились самые дружественные отношения, и эта традиция сохраняется из поколения в поколение.

Здесь я просто обязан, по долгу сердца и чувства справедливости, назвать имена игроков, воспитанников клубов Москвы, Ленинграда, Украины, Грузии, по уровню мастерства достойных быть членами сборной команды страны, но волею обстоятельств так и не сыгравших за нее, – Григория Федотова, Константина Малинина, Петра Дементьева, Константина Щегодского, Виктора Шиловского, Бориса Пайчадзе, Шоту Шавгулидзе.

Сначала о тех, с кем я успел сыграть в одной команде, и в первую очередь о Григории Федотове. Я услышал это имя от Константина Георгиевича Блинкова, который был моим предшественником в роли центрального полузащитника и у которого я учился технике игры. Константин был виртуоз, он легко и непринужденно работал с мячом, позволяя себе в труднейшей ситуации обыграть противника за счет какого-нибудь трудноисполняемого приема. Он советовал мне пойти посмотреть шестнадцатилетнего подростка, выступающего за команду завода «Серп и молот» на первенстве Москвы.

– Нет, ты обязательно пойди посмотри, – настаивал Костя.

Я пошел на стадион «Сахарник», когда играл «Металлург». Увиденное поразило меня. Дважды повторенное чудом не назовешь. Тогда как же назвать то, что выделывал на левом фланге светловолосый, с льняным хохолком на затылке худенький паренек, которого дружелюбно все зрители называли Гриша? Футбольное озарение, творческий экстаз, высшее артистическое постижение? Именно такие определения приходят мне в голову, когда я пытаюсь передать свои впечатления от игры Григория Федотова. И все равно передать трудно: нужно видеть!

Вот он движется по левому краю от центра к стойке ворот в своем федотовском наклоне корпуса, несколько втянув шею, волчьей рысью, точно соотнося свой бег со скоростью продвижения правофлангового Вадима Потапова. Он охотится за голом, ему важно поспеть вовремя к месту развязки. Когда партнер с мячом с правого края сильно прострелил вдоль лицевой линии, в это же мгновение Григорий взлетел в низком полете – десять сантиметров – над газоном и неотразимым ударом головой забил неберущийся гол!

– Замкнет, – как любят говорить тренеры-профессионалы. В тот день на «Сахарнике» паренек из Ногинска «замкнул» два раза!

На рабочей Олимпиаде в Антверпене, куда под флагом «Спартака» отправилась та же команда, что играла против басков в Москве, Федотов так же внес неоценимый вклад в успех своим участием. Об этом я пишу более подробно в своей книге «Большой футбол»…

Константин Малинин был разносторонним игроком, но что его выделяло из всех – это умение играть головой. Отлично координируя свои движения в воздухе, он высоко выпрыгивал и наносил удар головой, редкий по эффективности и мощности. Часто в его адрес с трибун раздавались аплодисменты за великолепно исполненный плассированный дальний пас или пушечный штрафной удар с далекой дистанции по воротам. Манера игры Малинина очень импонировала зрителям.

Муж заслуженной артистки РСФСР из театра «Ромэн» Марии Васильевны Скворцовой инженер Николай Андрианович, горячий поклонник эстетического футбола, как-то сказал мне: «Я хожу на Малинина. Когда он бьет штрафной, сердце замирает от восторга. И не у меня одного. Надо, чтобы штрафные в «Спартаке» всегда бил он…» Меня царапнула обида: я тоже обладал незаурядным ударом. Но признаюсь, что, когда Костя был на поле, право удара всегда оставлял за ним…

Пожалуй, никто не вызывал на трибунах такого оживления своей жизнерадостной игрой, как это удавалось небольшого росточка пареньку, которого болельщики ласково называли «Пека». Он впервые появился на широкой публике в начале тридцатых годов в составе сборной Ленинграда. Я говорю о Петре Дементьеве, литературном прототипе рассказа Льва Абрамовича Кассиля «Пекины бутсы». Пека был грозой великанов. Он славился изощренностью своих экспромтов: то походя «слизнет» мяч с головы самого «короля воздуха» Федора Селина, то заложит виртуозный финт-слалом, стремительно минуя одного-другого-третьего длинноногого верзилу-защитника. Быстрота и отточенная техника позволяли Пеке тешить зрителя эффектными приемами. Трудно было удержаться от дружелюбной улыбки, когда маленький – примерно полтора метра – Пека вспорхнет, как воробышек, и выиграет мяч на втором этаже у неторопливого и опешившего от неожиданности великана, или на потеху зрителям в третий повтор на тот же финт поймает раздраженного противника.

Высоким артистизмом была окрашена и игра Бориса Пайчадзе, достойного продолжателя традиций ранних поколений грузинских футболистов. С грузинским футболом я знаком с середины двадцатых годов, когда впервые приехал в солнечный Тифлис и выступал на стадионе, домашнего, можно сказать, вида – поле без газона, без трибун, выход из раздевалки со стеклянной верандой прямо на поле. Зрители тут же на лавочках, примыкающих к боковым линиям. Размещался этот стадион-площадка на Плехановском проспекте. Но тогда уже грузинский футбол располагал яркими «звездами» – Солонин, Вачнадзе, Аникин, Жордания – и развивался на принципах высокого технического мастерства и творческой инициативы игроков. Игра Пайчадзе и его товарищей по команде (Шота Шавгулидзе, Гайоз Джеджелава, Александр Дорохов, Михаил Бердзеишвили, Григорий Гагуа, Александр Элиава, Сергей Нинуа и ряд их соратников во главе с Борисом Пайчадзе) произвела на басков такое впечатление, что тридцать лет спустя оно не изгладилось из их памяти. Об этом они говорили при личном свидании в Мексике в 1964 году.

Много воды утекло с тех пор: «Динамо» (Тбилиси) побывало в звании чемпиона СССР, а в 1981 году стало обладателем Кубка кубков для команд европейских стран, не изменив своему творческому высокотехничному почерку в ведении игры.

Это были годы становления и самоутверждения отечественного футбола. Воспитание у игроков чувства собственного достоинства на практических примерах поединков с командами европейских стран с высокоразвитым футболом высшего профессионального ранга.

Сборная Украины, созданная на базе киевского «Динамо», добилась сенсационной победы во Франции над известным клубом высшей лиги французского чемпионата «Ред стар», закончив матч с разгромным счетом 6:1! Республиканский футбол, заметно прогрессировавший в то время, всегда стоявший на позициях совершенствования технического мастерства, тоже нуждался в смене тактических схем: баски и в Киеве выиграли матч, правда, киевляне сумели забить один гол – 3:1.

И я не случайно упомянул нескольких прославленных киевских динамовцев, приглашенных в помощь «Спартаку» на игру с басками.

Хотелось в одной команде выйти на поле и сыграть в каком-нибудь высоком официальном турнире: Олимпийских играх, в чемпионате мира, Кубке Европы. Команды, объединившиеся в Красный спортинтернационал, чисто спортивного интереса для нас уже не представляли. Получался этакий заколдованный круг: с рабочими командами играть стало неинтересно, с профессионалами не позволяли организационные рамки. Турецкая футбольная ассоциация в свое время получила взыскание от ФИФА за неоформленные встречи с советскими футболистами. В дальнейшем турецкие спортивные руководители нашли какую-то бюрократическую уловку, позволяющую им продолжать матчи с советскими командами, минуя запреты ФИФА.

Позже и европейские страны стали практиковать камуфлированные названия, скажем, сборная клубов, не желая рисковать авторитетом сборной страны. Со временем и у нас появится подобная практика. Вот мы и варились в собственном соку, если не считать отдельных экзаменов в Чехословакии, Франции, Болгарии.

У каждого человека, связавшего свою жизнь с этой популярной игрой, есть свое время в футболе, самое, наверное, счастливое для него. У меня оно тоже есть – это футбол довоенной формации. Мое поколение в предвоенные годы было в расцвете своих творческих сил. Но проявить их во всей их мощи нам не удалось. Нам не хватало четкой организованности, мы не имели постоянно объединяющего бы нас центра – сборной команды СССР. Хотя, повторяю, мы все числили себя членами несуществующей команды.

Нет, футбол не был у нас в загоне. Это был по-настоящему массовый вид спорта, очень популярный и любимый народом. Пополнялся организованный футбол за счет того же «дикого», продолжавшего осваивать все новые и новые пустыри наших городов, еще не охваченных стихией индустриальной застройки, и уютные поляны на окраинах сел и деревень. Были у нас и стадионы, отвечающие требованиям международного стандарта. Москва тогда располагала крупным стадионом «Динамо», восхищавшим своей монументальностью.

– Не хуже Грюневальдского, – только и слышалось от посетителей, знавших об одном из крупнейших стадионов в Европе, незадолго до того построенном недалеко от Берлина.

– Ну, уж извините, этот стадион современнее вашего Грюневальдского, – не без оснований возражал архитектор Аркадий Лангман, по проекту которого вознесся динамовский красавец.

Как уже говорилось, с 1936 года стали разыгрываться чемпионаты страны для клубных команд. В мировой практике проведение клубных турниров – первый признак высокого уровня развития футбола в суверенном государстве. И у нас были сильные клубы. Москву на первом чемпионате страны получили право представлять «Динамо», «Спартак», ЦДКА и «Локомотив». Но их сила не использовалась в должной мере, даже, например, во встречах с басками. А существует аксиома: сильные клубы – сильная сборная.

Были и высококлассные игроки, прошедшие проверку на довольно высоких уровнях мастерства.

Советская школа футбола развивалась на базе общефизической подготовки.

Народ на трибунах надо было считать уже десятками тысяч. Поэтому насущным становился вопрос о зрелищности игры.

Еще мой дядя Митя во времена «Горючки» поучал нас: «…Не только себя тешите – люди смотрят!» Футбол начинал завоевывать все большее признание как явление, несущее важную социальную функцию в системе культурного воспитания трудящихся.

Вот и вспомнил один, я бы сказал, назидательный разговор на всегда актуальную тему. Было это в Литературно-художественном кружке в Старо-Пименовском переулке. Должен сказать, что спорт в лице его ведущих представителей всегда тяготел к сближению с работниками творческих цехов – театра, литературы, живописи. Футболисты были не в последнем ряду участников процесса смычки, как тогда говорили.

Мы к вам на стадионы, вы к нам в кружок, в ЦДРИ, – существовала такая неписаная договоренность, взаимная благожелательность ощущалась при встречах. Северная трибуна стадиона «Динамо» была излюбленным местом свиданий.

Мы с Михаилом Михайловичем Яншиным зашли к «Бороде», нас пригласил к столу Валерий Павлович Чкалов, что-то громко обсуждавший с Иваном Михайловичем Москвиным и Николаем Павловичем Смирновым-Сокольским, сидевшими одной компанией. Будучи со всеми знакомы, мы с Яншиным присоединились к беседующим, и разговор продолжался. Тема оказалась животрепещущая – баски – и на лету была подхвачена Яншиным.

Михаил Михайлович был очарован манерой их игры. Говорил, что получил впечатление, как от замечательного концертного ансамбля.

Валерий Павлович, ездивший со мной вместе смотреть басков в игре с «Локомотивом», окая на владимирский лад, поддержал Яншина и предложил уже не раз обсуждавшуюся между ними тему о благотворном влиянии театрального искусства на повышение общей культуры человека.

Яншин восхищался игрой Владимира Степанова против басков.

Немного задержусь на портрете «Болгара» – так в народе прозвали этого футболиста из «могучей кучки» предвоенного поколения. Коренастый, широкоплечий крепыш, с корпусом, посаженным на мощные короткие ноги, что подчеркивало его невысокий рост. Однако для своего роста он был пропорционально сложен. О таких, как Степанов, говорят: мал золотник, да дорог… И на трибунах слышалась эта пословица, когда играл Болгар. Он мог в нужный момент отозваться искусным пасом, сыграть «в одно касание», но по природе был закоренелый индивидуалист, атакующий финт – его стихия. Болгар врывался в штрафную площадку противника, как граната. То был форвард бутусовского темперамента, владевший мощнейшим ударом с обеих ног. Степанов любил футбол и много лет служил ему беззаветно. В конце его карьеры с ним случилось несчастье: он попал в трамвайную аварию, ему ампутировали две ступни. Играть он уже не мог и перешел на тренерскую работу, воспитывал молодых футболистов. Под его руководством мальчишки из «Спартака» двадцать лет кряду становились чемпионами столицы.

Послушав о индивидуалистических наклонностях Степанова, Иван Михайлович Москвин, всегда живо откликавшийся примерами из своей богатой актерской жизни применительно к затронутой теме, по аналогии рассказал, как Станиславский на одной из репетиций заметил ему, актеру уже с мировым именем, что если он, то есть Москвин, игравший Ноздрева, будет привлекать на себя внимание зрителей банальными приемами, не избавится от штампов, то никогда не станет настоящим артистом. И дальше Иван Михайлович стал развивать мысль о том всем известном «чуть-чуть», которое отделяет настоящее художественное творчество от ремесленнической поделки в любом деле.

Я не случайно вспомнил этот разговор в кружке. Бесконечное количество раз эта не имеющая конца дискуссия возникала и, не находя решения после яростного спора, тихо сходила на нет, чтобы вновь всплыть неизвестно когда и где.

Речь идет об эстетической стороне футбольной игры. Народ еще шел на футбол любого ранга. Билеты в кассах стадиона брались, что называется, с боя: заранее не запасешься, так и вообще не попадешь. Обеспечение близких людей «дефицитными» билетами – одна из неприятнейших личных бытовых проблем. Спрос на билеты свидетельствовал о благоприятном климате, в котором развивался футбол предвоенного времени.

Однако зрелищная сторона игры недостаточно освещалась при оценках результатов встреч. Критерием качества игры оставался все тот же итог забитых и пропущенных мячей. Болельщицкие пристрастия брали верх. Плохой, но наш – это мнение укоренилось в психологии любителей футбола. Баски потревожили привычное представление высокотехничным мастерством.

Организатор публичных выступлений Павел Лавут соблазнил меня чтением лекций на футбольную тему в большой аудитории МГУ. Народу набралось много, все ходы и проходы забиты людьми. В большинстве записок и устных вопросов с мест высказывался интерес к техническому мастерству испанских футболистов. Болельщики невооруженным глазом отмечали наше отставание в обращении с мячом от западных футболистов.

Против очевидного возражений не найдешь. Да никто этим возражениям и не поверит: действительно, в техническом мастерстве наш футбол стоял ниже среднеевропейского. Наши асы – Федотов, Дементьев, Пайчадзе, Ильин, Бутусов, Щегодский и многие другие выдерживали сравнение по технике владения мячом с Лангарой и Регейро, но впечатление от ведения игры с точки зрения зрелищности и внешней привлекательности складывалось в пользу иностранцев. Они играли красивее и эту красоту создавали высокотехничным мастерством.

С лекторской трибуны большого зала МГУ я в меру своего понимания игры искренне пытался защищать наш футбол, его престижность и уровень качественных умений. Я говорил то, во что верил сам. А именно, что мы достаточно технически «подкованы», чтобы играть по любой тактической системе, в том числе и по самой современной, то есть по той, которую нам во всем блеске продемонстрировали и баски, по схеме «дубль-ве».

Но в глубине души я чувствовал, что сместил акцент почти завязавшейся дискуссии. Мои оппоненты интересовались не технической грамотностью наших игроков, а каллиграфией их технического почерка. По чистописанию баски имели выше оценку. Эта тема, на мой взгляд, не нашла своего решения в нашем футболе до сегодняшнего дня. Мы продолжаем больше уповать на атлетические достоинства в ведении игры. Тогда под воздействием одержанных побед над европейскими футболистами впечатление сгладилось у массового зрителя. Но на лекцию пришли, так сказать, самые-самые. Они в своих вопросах не преминули затронуть эту важную тему. Примирило общее согласие отложить разговор до приезда из Болгарии.

Приглашение из Болгарии принять участие в товарищеских матчах поступило как раз вовремя. Три сезона клубные команды осваивали новую тактику, проверяя класс своей игры в матчах друг с другом. Давно уже, с приезда басков, не было у наших футболистов международных встреч ни на своих полях, ни на зарубежных. А всем хотелось знать, чего мы достигли за период реконструкции советского футбола.

Времени для подготовки было в обрез. Старшим тренером сначала назначили к общему удовлетворению Бориса Андреевича Аркадьева. Потом какие-то обстоятельства вызвали переназначение, и эту должность занял Петр Иванович Ежов. Коллектив был собран на тренировочный сбор в Тарасовку.

Поездке нашей команды в Болгарию придавали большое политическое значение. Для контроля за подготовкой к ней была назначена специальная комиссия, в которую входили Александр Сергеевич Щербаков, Лев Захарович Мехлис и Андрей Януарьевич Вышинский.

Незадолго до отъезда у нас состоялась тренировочная игра с молодежной командой на стадионе «Динамо». Мы проиграли. Обычная история, когда отъезжающая на ответственную встречу команда плохо играет в проверочных матчах: отъезжающие берегут силы, а остающиеся доказывают, что они не хуже отобранных в поездку, и стараются во всю мочь.

В таких случаях добра не жди. Настроение начальства обычно прямо пропорционально забитым и пропущенным голам. Мы еще одеться не успели, как слышим: «Старостина и Федотова просят пройти в центральную ложу».

Входим с Григорием в клубную комнату, смежную с ложей на трибуне, где собрались все члены комиссии.

«Кто атаман?» – спрашивает Мехлис. Я понял, что Лев Захарович имеет в виду капитана. Переглянулись мы с Григорием по поводу оговорки большого командира. Я выпалил: «Я атаман!» Почему-то на душе вдруг легче стало. Наверное, потому, что все члены комиссии вместе с Мехлисом дружно рассмеялись моему быстрому отзыву.

Гроза обрушилась на замешкавшегося с приходом старшего тренера Петра Ивановича Ежова. Не помню, по какой причине он запоздал. Она показалась недостаточно уважительной Мехлису, отличавшемуся среди крупных военачальников крутым нравом. Ежов в напряженной тишине докладывал стоя по команде «смирно» – строевик Петр Иванович был отменный. Вдруг раздалась короткая, как дуплет из ружья, команда: «Кру-гом!» Мехлиса не удовлетворил отчет старшего тренера. Ежов развернулся через левое плечо, четко щелкнул каблуками и двинулся к выходу, полный достоинства.

У нас появился новый тренер Петр Герасимович Попов, пребывавший в должности второго тренера. Попов в двадцатых годах неплохо играл беком за сборную Москвы. Он тоже, как и Ежов, был военный, в чине старшего лейтенанта.

Беседа продолжалась при утихшей погоде. Шквал недовольства поражением промчался, унеся с должности старшего тренера. Однако мы после этого еще острее ощутили ответственность, которая ложится на нас за результаты поездки.

Время было неспокойное. В беседе неоднократно упоминались военно-стратегические термины: линия Маннергейма, линия Мажино, оккупация и прочие.

Об этом говорил с нами и Александр Сергеевич Щербаков. Он подчеркнул, что мы едем в монархическую страну, где правит царь Борис, и будем представлять единственное в мире социалистическое государство. «Вы понимаете, – строго спросил секретарь горкома КПСС, – какой политический резонанс будет иметь ваше выступление».

Вышинский ознакомил нас с международным положением и тоже обратил внимание на значение нашего выступления в Болгарии.

Лев Захарович, как бы подытоживая общую обеспокоенность за результаты поездки, обращаясь ко мне, спросил:

– Так что же, капитан, завоюем у царя Бориса Балканы?

– Постараемся не проиграть…

Через несколько дней мы двумя самолетами вылетели в Софию под флагом московского «Спартака», для укрепления команды в нее были включены несколько футболистов из других клубов. Летел с нами и ленинградский судья Н. Усов.

Руководителем делегации был назначен Николай Николаевич Романов, его заместителем Константин Александрович Андрианов. Тренером – Петр Герасимович Попов.

Как только приземлились в аэропорту Софии, мы увидели бесконечное море людей. Нас встречала вся трудовая София. Вдоль всего пути от аэропорта до столицы встречающие образовали плотный коридор длиною около 20 километров. Мужчины, женщины, молодежь, подростки, дети горячо приветствовали нас. И цветы, цветы, цветы.

По Софии наш автомобильный кортеж продвигался черепашьим шагом. Крыши, окна, балконы, деревья, тротуары – все было заполнено народом. И без конца повторяющиеся приветствия:

– Добре дошле! Добре дошле!..

Надо сказать, что, куда бы мы ни приезжали за границей, нас везде тепло встречал простой народ, но такой горячий прием пришлось увидеть и пережить впервые. Тем большее удивление вызывало проявление дружеских чувств к посланцам из Страны Советов, что происходило это в стране, где правит царь.

А между тем царь существовал и властвовал. Ему, конечно, доложили о горячей встрече советских футболистов. Улицы и площади наводнили полицейские, совершенно растерявшиеся в день нашего приезда и не знавшие, что предпринять перед лицом такого скопища народа. Распределение билетов на предстоящие матчи взял в свои руки министр внутренних дел. На небольшой тогда стадион «Левски» попала только буржуазная публика: полицейские власти извлекли урок из устроенной нам встречи.

Однако огородить забором стадиона советскую делегацию от душевных проявлений болгарского народа ни царю Борису, ни министру внутренних дел не удалось.

В гостиницу «Славянская беседа», где мы остановились, и в наше посольство шло бесконечное количество телеграмм.

«Поздравляем первых борцов за спортивное сближение двух братских народов. Добро пожаловать!» – приветствовал нас в одной из них доктор Бончев, председатель Общества болгаро-советской дружбы.

«У нас сегодня родился сын. В честь приезда вашей команды в Болгарию мы решили назвать его Спартак», – пишут счастливые молодожены.

Не забывали нас и на Родине. Во все растущей стопке телеграмм была одна из Мурманска, краткая, но задушевная: «Братушки, не подкачайте!» Это обращался к нам герой-полярник Иван Дмитриевич Папанин с далекого Севера.

А в Софии стояла изнурительная жара. И мы обливались потом, слушали напутствие нашего руководителя Николая Николаевича Романова, которое нашло отзвук в сердцах всех участников, – проигрывать нельзя!…

Но ведь и хозяева не собирались проигрывать. Не меньше нас они заботились о морально-волевой подготовке своих футболистов. Руководители буржуазных клубов призывали их к проявлению патриотического духа во славу монархического отечества. Старалась и пресса. Одна из газет, чтобы разбудить «высший национальный дух» в своих игроках, напоминала о принципиальной встрече сборных команд Болгарии и Турции, проходившей в Стамбуле. Тогда болгары попали в трудное положение: за несколько минут до конца матча турки забили второй гол, и счет стал 2:0. Положение безнадежное. Казалось, ничто не могло спасти болгарскую команду от поражения.

И тут капитан команды Лозанов, остановив мяч в центре поля, поднял руку вверх и во всю силу легких запел национальный болгарский гимн «Шуми, Марица»…

Игроки подхватили гимн и ринулись в атаку на турецкие ворота… «Неукротимый дух Святой Софии, – писала газета, – вселился в болгарских футболистов. Оборона турок не устояла, и за несколько минут в их ворота влетели три мяча!»

Наша команда сыграла в Софии два матча. Один с сильнейшей клубной командой «Славией», другой – со сборной Софии. Обе встречи закончились победно: мы выиграли у «Славии» со счетом 6:1 и у сборной – 7:1.

Во втором матче за сборную играл Лозанов. Когда он начал игру с центра после очередного забитого нами гола, мне показалось, что он сейчас запоет гимн. Он поднял руку вверх, и я подумал: сейчас зазвучит его мощный голос. Но он безнадежно махнул рукой, как бы поняв, что ничего уже не поможет: счет был 6:0 в нашу пользу!..

Конечно, эмоциональное состояние участников имеет огромное значение. Патриотический порыв очень важен. Однако расчет на один только энтузиазм – дело ненадежное. Голый энтузиазм что надутая футбольная камера без покрышки: раз ударил – полетела, второй раз ударил – лопнула. Энтузиазм должен быть одет в броню мышц и обладать крепким, тренированным сердцем. Добавьте к этому техническое мастерство и тактическую зрелость, и только тогда энтузиазму не будет цены.

Энтузиазм болгарских команд был в то время «камерой без покрышки». Это хорошо понял капитан сборной команды Софии Ангелов. На вопрос корреспондента, что нужно, по его мнению, сделать, чтобы поднять класс болгарского футбола, Ангелов ответил:

«Если бы я получил задание улучшить наш футбол, первым моим приказом я изъял бы из обращения до особого распоряжения все футбольные мячи в стране. В течение определенного времени я приказал бы футболистам заниматься только легкой атлетикой, бегать, прыгать и так далее. Тогда, когда мы станем хорошими атлетами, мы можем стать и хорошими футболистами. По этому пути шли советские футболисты, и это привело их к результатам, которыми мы восхищались в Софии»…

Капитан сборной Софии не обманывался. Наша команда действительно была прекрасно подготовлена и сыграла хорошо. Москвичи вписали еще одну славную страницу в историю довоенного футбола.

Напомним, кто добывал эти победы на болгарском стадионе «Левски» в 1940 году.

Против «Славии» мы выступали в таком составе: Анатолий Акимов, Василий Соколов, Андрей Старостин, Виктор Соколов, Николай Ильин, Константин Малинин, Алексей Гринин, Михаил Якушин, Григорий Федотов, Виктор Семенов, Павел Корнилов.

На матч со сборной командой вышли с небольшими изменениями. На левом крыле нападения играли Сергей Соловьев и Сергей Ильин. В ходе игры произошли замены: Николая Ильина, Анатолия Акимова, Сергея Соловьева и Алексея Гринина на поле сменили Иван Кочетков, Борис Кочетов, Виктор Семенов и Георгий Глазков.

В этот состав входил весь цвет московской футбольной молодежи. У большинства из них спортивная жизнь только начиналась. Но благодаря природной одаренности и преданности футболу они были уже известны в широких спортивных кругах.

Попытки болгарских футболистов взять реванш в Москве через полтора месяца не увенчались успехом. Два матча, сыгранных ими против «Спартака» и «Динамо», закончились победой столичных футболистов с одинаковым результатом – 4:0.

В мире уже шла война. В Болгарии нам довелось посмотреть хронику немецкой фирмы УФА. Бесноватый ефрейтор разъезжал в открытой машине по Берлину. На улице Унтер-ден-Линден он, брызгая слюной, поздравлял восторженно ревущую толпу с вторжением фашистских захватчиков в Польшу. Фюрер праздновал свои военные успехи.

В Москве мы слышали отголоски грома за горизонтом. Но гроза шла где-то там, вдалеке. И не хотелось верить, что она разразится над нашими домами. Несмотря на то что у нас был заключен с Германией пакт о ненападении, мы готовились к войне. Однако война такое сотрясение всей жизни, что, как к ней ни готовься, все равно ее воспринимаешь как нежданное бедствие. Таким и было для нас утро 22 июня сорок первого года.

Война не дала довести до конца очередной чемпионат страны. Перечеркнула розыгрыш Кубка СССР.

Загрохотали бомбы. Удары по футбольному мячу смолкли на несколько лет.

 

5.

Когда гитлеровские войска из-под Москвы двинулись вспять на запад, то волею обстоятельств я вынужден был отправиться на восток. По ложному обвинению меня судили и приговорили к десяти годам заключения в ИТЛ – исправительно-трудовом лагере. Трудный путь прошел я за двенадцать лет отсутствия в Москве, большая часть которого пролегла по заполярному Норильску – городу необычайной судьбы и героической трудовой славы. У него еще будут свои историки, которые расскажут, как наперекор стихии – в пургу и мороз строился безотлагательно нужный фронту металлургический комбинат.

Норильск начала сороковых годов не похож на Норильск сегодняшнего дня. Вспоминаешь город того времени, называвшийся аварийным поселком, и перед глазами встают сплошные балки, самодельные времянки, которые вырастали, как грибы. Пурга заносила их снегом. Люди не сдавались, прорубали в спрессованном, как камень, снегу проходы от балка к балку! Городской квартал нередко представлял собой изрезанный такими «ходами» лабиринт – у прохожих только головы было видно.

И жили люди, и работали увлеченно, и в нечастые свободные часы свои радости переживали, утешения искали кто в чем – в самодеятельности, танцах, спорте, а кто и в «горячительном» напитке. В дни его завоза в городе наблюдалось заметное оживление. Широко было распространено мнение, что в заполярных широтах спиртное – полезный для здоровья напиток.

Руководство комбината хорошо понимало, какое значение приобретает физическая культура в этих условиях, и много внимания уделяло ее развитию в городе. Когда я в 1944 году, в конце навигации по Енисею прибыл в порт Дудинку, а оттуда по узкоколейке в Норильск, меня сразу же привлекли к организации физкультурно-массовой работы.

– Давайте подумаем, как наладить нам физкультуру и спорт в Норильске, – предложил Николай Андреевич Даманов, один из руководителей комбината. – Вам поможет руководство, комсомол, а вы засучите рукава и беритесь с Тиксоном за дела.

Павел Павлович Тиксон был аборигеном Норильска. Именно он с помощью фабрично-заводских комитетов закладывал первые камни в фундамент профсоюзного спорта города.

Десять лет – с 1944 по 1954 – прошли мы с ним нога в ногу по этому тернистому пути. А идти было совсем нелегко. Оборудовали, например, наливной каток, простаивали со шлангом по нескольку часов на морозе, когда температура воздуха была такова, что льющаяся из шланга речная вода казалась теплой. В промерзшей земле прорывали траншеи для укладки труб сантехнического узла спортивного зала. Конечно, делали мы это не вдвоем. К работе привлекали широкую общественность, и в первую очередь молодежь. Вооружившись кайлом и лопатою, шли ребята на субботник по оборудованию того же катка, строительству подсобных помещений для малого спортивного зала во главе с руководителем норильских комсомольцев Антошкиным.

Сам он был не очень-то большой спортсмен и больше для примера показывался в спортивном зале у волейбольной сетки, но роль комсомола в организации физкультурно-спортивной работы понимал прекрасно.

Личный пример подавал не только он, но и руководители комбината, участвуя в сдаче норм ГТО, в лыжных и легкоатлетических кроссах. Надежным помощником в труде шахтерам, металлургам, строителям, энергетикам становился спорт в заполярном городе.

Газета «Правда» в своей передовой статье в «День физкультурника» 1946 года ставила в пример работу спортивных организаций Норильска по развитию массовости среди трудового населения.

Пройдя десятилетнюю суровую школу в Норильске, я в 1954 году «закончил» ее и, получив большой запас знаний и накопив огромный житейский опыт, возвратился в Москву. Возвратился, как некогда из деревни в столицу, со своим «доброго здоровьица» – правда, теперь уже зрелым мужем «под пятьдесят», но опять стоял перед выбором дальнейшего жизненного пути – начинался его третий этап.

Когда после полной реабилитации «по вновь открывшимся обстоятельствам» меня вызвали в ЦК КПСС и спросили, где хотел бы работать, по какой линии, я ответил – по спортивной, в футболе.

Я долго над этим думал и пришел к заключению, что имею основания для такого выбора: у меня за плечами трижды завоеванное звание чемпиона СССР, дважды – обладателя Кубка СССР, игрока и капитана сборной команды СССР, звание заслуженного мастера спорта СССР, и еще, я считаю немаловажным фактором, шестилетний стаж практической работы старшим тренером сборной команды Норильска и тренером-инструктором рядовых команд заводов и предприятий Металлургического комбината городов Норильска и Красноярска. К тому же мне часто приходилось выходить на поле судить; в Красноярском крае мне был присвоен I разряд краевой коллегией судей при Красноярском спорткомитете.

Вопрос о моей будущей деятельности, естественно, обсуждался на семейном совете с участием всех братьев. Посмеялись над курьезным эпизодом из истории нашего трудоустройства. Один высокопоставленный спортивный работник высказал удивление по поводу многообразной общественной деятельности некоего Старостина: как это, мол, он везде успевает, как ни послушаешь – все Старостин да Старостин. Он не знал, что нас четверо братьев.

На футбольной ниве по-прежнему трудились Михаил Давидович Товаровский и Михаил Степанович Козлов – основоположники теоретических разработок по футболу в нашей стране. Из игроков перешли в разряд тренеров Б. А. Аркадьев, М. П. Сушков…

После двенадцатилетнего перерыва я попал на футбол высшего мастерства, на матч чемпионата страны. Он проводился на стадионе «Сталинец», ныне «Локомотив», поле которого я истоптал в довоенное время вдоль и поперек. Я смотрел на новые команды, из моих однополчан, помнится, только и остались, что Костя Лясковский да Виктор Чистохвалов.

На меня огромное впечатление произвели внешние контуры игры. Они совершенно перечеркнули законсервировавшийся в памяти прежний рисунок футбольного матча. Игра преобразилась. Все действия противоборствующих сторон были подчинены осмысленным передачам мяча, игра велась, главным образом, на «первом этаже». Высоко в воздух мяч не залетал, а если изредка случалось, что кто-то по-роммовски «засветит свечу», то зрители реагировали ироническим «у-у-у!!!».

Это был другой футбол, более квалифицированный, несколько европеизированный, но не утративший своего национального характера – темпового выражения, нагнетательного атакующего ритма, притом в рамках чистой схемы «дубль-ве».

Особенно меня поразил левый полузащитник – Александр Петров, без устали, как челнок, сновавший вдоль поля, успевавший помогать решительным вторжением в переднюю линию своим нападающим и в трудную минуту своей обороне.

Для полноты передачи своих первых впечатлений от большого футбола на «Сталинце» я должен временно покинуть стадион в Москве и сидящих рядом со мной Михаила Михайловича Яншина и Арнольда Григорьевича Арнольда и переместиться на трибуну красноярского стадиона «Локомотив», где всегда бок о бок со мной были Валентин Гальченко и Константин Зыков. Первый из них популярный в Сибири центральный защитник, много лет игравший за сборную Красноярска, второй – не менее известный игрок в футбол и хоккей. Я тогда тренировал команду красноярского «Динамо».

На поле центральный защитник «засветил»: далеко, высоко, однако без адреса. Возник спор, правильно или неправильно поступил защитник. Гальченко говорит: «Молодец, только так он и должен был сыграть», а Зыков: «Я бы его больше не поставил!»

Оба ко мне с вопросом: кто же из нас прав? Зыкова чрезвычайно удивило, когда я поддержал мнение Гальченко.

И вот, глядя на развивающиеся события на московском поле, я понял, что поторопился тогда оправдать игрока, «засветившего» мяч. Конечно, не перечислить сложных ситуаций, в которых приходится действовать центральному защитнику, но даже в самых чрезвычайных он не может поступать безрассудно. Осмысленность должна присутствовать в его действии всегда, какой бы срочности решения ни требовало мгновение.

Этими качествами были наделены выдающиеся центральные защитники, которых я увидел по возвращении в Москву, – Константин Крижевский, Анатолий Башашкин, Анатолий Масленкин, Николай Абрамов, Муртаз Хурцилава, Альберт Шестернев, Александр Чивадзе.

Всем им была чужда бездумная, опрометчивая игра.

Человеку свойственно привыкать к обстановке, к окружающей действительности. Примелькалось, говорим мы в таких случаях. Вот и моим спутникам Яншину и Арнольду, по-видимому, примелькался футбол в его привычном выражении. Медленный генезис футбольного произрастания, совершенствование его, им был менее заметен, чем мне, мерившему двенадцатилетними мерками. Довоенный футбол в моей памяти законсервировался в чистом виде. Мне не надо было вести раскопки наслоившихся впечатлений от сороковых и пятидесятых годов. Поэтому у нас и возник разнобой в оценках. Они категорически стояли на том, что сдвигов к лучшему нет или если и есть, то их недостаточно. А я, взбудораженный увиденным, кричал, что они ничего не понимают и не видят. Мы заметно шагнули вперед по сравнению с довоенными годами – убежденно доказывал я.

Во всяком случае, я тогда укрепился во мнении, которому верен и сегодня, что объективно каждое новое поколение играет сильнее предыдущего.

Другой вопрос, что организационная сторона дела продолжает хромать на обе ноги, но к нему мы не раз еще вернемся.

Пока я все больше и больше получал подтверждений, что наш футбол идет вверх, может быть, недостаточно быстро, но растет. Целый ряд матчей на уровне клубных команд с профессиональными клубами таких стран, как Англия, Франция, Бельгия, Швеция и другие, заканчивались нередко крупными победами советских футболистов. Учебно-тренировочная работа стабильно и планомерно проводилась во всех ведущих командах мастеров. Росла и ширилась материальная база, стадионы, загородные спортивные комплексы появились у большинства ведущих команд мастеров.

Физическая культура и спорт наравне со всеми отраслями хозяйственно-промышленной деятельности страны, ее культурной жизни воспряли к действию. У народа, после героических будней по восстановлению народного хозяйства, разрушенных городов, заводов, сельского хозяйства, открылось как бы второе дыхание. В душах людских ощущалось чувство праздничного удовлетворения и нравственного подъема.

Разумеется, футбол занимал свое место в новой мирной жизни. Я бы даже сказал, особое место. Именно этот вид спорта пользовался любовью народа, к нему испытывали чувство родственной привязанности, как к любимому детищу, с которым родители вместе переносили все беды и невзгоды. Звуки блантеровского марша будили в сердцах людей ностальгическую память о счастливых довоенных временах и годах, проведенных на мирных стадионах. Эти же мажорные аккорды оповещали о несгибаемости ленинградцев в тяжелейшие блокадные дни. А матч смерти в Киеве! Все это были свидетельства силы народного духа, предопределившей нашу победу. Долгожданная, выстраданная, она пришла наконец в мае 1945 года.

Как тут не понять степень всенародной заинтересованности в результатах поездки динамовцев в Англию в декабре сорок пятого. И все мы восторженно отреагировали на победные реляции радиокомментатора Вадима Станиславовича Синявского.

От эпицентра футбольного сотрясения в Лондоне волны докатились и до Норильска и донесли голос Синявского о боевой ничьей с командой «Челси», о разгроме «Кардиф-Сити» со счетом 10:1, о «гороховом супе» – сплошном тумане, в котором проходил матч динамовцев с «Арсеналом». Комментатор не пропустил в своих репортажах ни одного из эпитетов, которыми награждала английская пресса «этих таинственных москвичей» в длинных пальто и широкоформатных брюках, оказавшихся далеко не простофилями в футбольном искусстве. А звонкие метафоры «Хомич-тигр», «Бесков-бомбардир» запомнились сразу и так и остались за этими игроками навсегда.

Гастроли динамовцев в Англии, свидетельствовавшие о достаточно высоком уровне мастерства советских футболистов, укрепили авторитет советской школы футбола.

Скептики предрекали отъезжающим динамовцам чуть ли не английскую «Цусиму», они и после их возвращения с сенсационной победой не оставили своих сомнений: так, мол, это же уровень клубного футбола. Но советский футбол представлял все новые и новые доказательства своей силы в клубных международных соревнованиях, утверждал свою высокую репутацию на зарубежной арене. У нас в гостях побывали многие ведущие клубы развитых футбольных стран, и итог встреч с ними был в пользу советских клубов: «Динамо» Москвы, Тбилиси, Киева, «Спартака», «Зенита», «Торпедо» и других.

В 1952 году после семнадцатилетнего перерыва вновь советские футболисты были собраны под знамена сборной страны для участия в Олимпийских играх. В Хельсинки наша команда потерпела поражение в одной четверти финала от сборной команды Югославии. На фоне триумфального выступления советских атлетов в других видах спорта проигрыш футболистов прозвучал резким диссонансом. После неудачного дебюта сборная подверглась жестокой критике. Главный удар приняла на себя команда ЦДКА, которая составляла основу коллектива сборной. Несмотря на огромные заслуги в отечественном футболе, команда была распущена.

Здесь я хотел бы задержаться и высказываю свое мнение по поводу происшедшего.

Мне кажется, что руководству нашим футболом иногда недостает чувства самообладания. Подводя итоги выступлений команд на международной арене, оценивают только негативный результат. Вот и в данном случае, вне анализа остался беспрецедентный всплеск спортивного энтузиазма сборной команды во второй половине игры против команды Югославии в Турку. Вспомним: оставалось пятнадцать минут до финального свистка, когда югославы забили в ворота Иванова пятый гол и счет стал 5:1 в их пользу. Вряд ли среди двадцати тысяч зрителей, наблюдавших матч, нашелся хоть один энтузиаст, который верил в то, что на 90-й минуте игры Александр Петров сровняет результат и только фортуна избавит вконец обескураженных югославов от поражения: в дополнительное время штанга дважды отразит мяч.

Должен сказать откровенно, что, несмотря на присущий мне футбольный оптимизм, и я не поверил бы в такой прогноз. Но уж раз такое чудо произошло, то не вспомнить о нем нельзя. Этот исторический материал служит примером того, как важен дух команды, волевой настрой в борьбе за победу, а с другой стороны, свидетельствует о неисчерпаемом моральном потенциале и спортивных возможностях нашей команды: ведь сборная команда Югославии была и есть один из грандов европейского футбола. Значит, ребята что-то умели, что-то могли.

Думаю,что организационная неразбериха при подготовке негативно отразилась на результате выступления футбольной команды. Здесь и чехарда с тренерским составом, и бесчисленное количество перепробованных кандидатов, и необоснованные формы и средства самой подготовки, о которых говорили и тренеры и участники. Все это можно понять: советские спортсмены дебютировали в Олимпийском турнире и сборная не собиралась семнадцать лет. Голова могла пойти кругом!

Я лишь в 1954 году увидел вновь сборную команду СССР, сконструированную после анализа неудач. Команда выступала против сборной Швеции на стадионе «Динамо» в заметно обновленном составе и с новым старшим тренером Г. Д. Качалиным. Матч прошел под знаком подавляющего преимущества хозяев поля и закончился со счетом 7:0 в пользу советских футболистов!

В скором времени состоялась еще одна международная встреча на том же динамовском стадионе. На этот раз предстал противник самого высшего разряда, нашумевший своими блистательными победами над англичанами – 6:2 и 7:1 на недавних международных юбилейных футбольных соревнованиях. Читатель догадался, что речь идет о серебряных призерах мирового чемпионата 1954 года – сборной команде Венгрии. Зрителям предстояло посмотреть, а игрокам сравниться в умении с выдающимися мастерами. Сознаюсь, что я был в восторге от виртуозности Пушкаша, Кочиша, Цибора и их партнеров по команде. Но и наши ребята нового элитного набора противопоставили знатному противнику буквально во всех линиях полноценные аргументы.

На передний рубеж защиты интересов отечественного футбола вышли будущие звезды мирового футбола – Лев Яшин и Игорь Нетто. Их партнерами были игроки, вписавшие свои имена золотыми буквами в историю отечественного футбола: Николай Тищенко, Анатолий Башашкин, Юрий Седов, Алексей Парамонов, Юрий Войнов, Борис Татушин, Автандил Гогоберидзе, Никита Симонян, Сергей Сальников, Анатолий Ильин. Все они участвовали в матчах со Швецией и Венгрией, матчах восстановления практического существования сборной команды СССР, как таковой, в 1954 году. Эти матчи были тем трамплином, с которого был совершен прыжок к последующим победам, когда наша сборная команда шла планомерно по восходящей до 1966 года включительно, через Мельбурн в Париж и в Лондон.

В летописи сборной команды особое место занимает встреча в пятьдесят пятом году с чемпионом мира 1954 года – сборной командой ФРГ. И не потому, что она закончилась победой, хотя это тоже очень важно. Примечательно, что сложилась такая ситуация, как и в матче со сборной Югославии на Олимпийских играх 1952 года, когда за 20 минут до финального свистка наша сборная команда отыграла четыре мяча!

Старший тренер сборной команды ФРГ Зепп Гербергер высказывал мне после матча свои суждения об игре. «Я предупреждал своих футболистов о темповых возможностях русской команды, но что этот натиск будет так долго длиться, по сути на протяжении всего матча, и на таком высоком технико-тактическом уровне, сам не ожидал», – закончил свое замечание маститый футбольный специалист, присовокупив этому похвалы в адрес Яшина и Нетто.

Матч выходил за рамки проходной товарищеской встречи. Игра имела свой подтекст совсем не спортивного характера. Не случайно специально на этот матч приехало не виданное нами никогда количество зарубежных туристов. Любители футбола, заполнившие до отказа трибуны, прибыли во «всеоружии». Каких только шумовых инструментов нельзя было увидеть в их руках: трубы, трещотки, барабаны. Небывалое звуковое сопровождение подогревало болельщиков в течение всей игры.

Первый тайм закончился со счетом 1:1. В начале второго Шефер вывел гостей вперед.

Но наступила минута, когда начала проявляться могучая движущая сила советского футбола – воля к победе. Ребята пошли на штурм ворот противника. Гости защищались самоотверженно. Но на поле действовал слаженный ансамбль мастеров советского футбола, захваченный единым порывом: Яшин, Порхунов, Башашкин, Огоньков, Масленкин, Нетто, Татушин, Исаев, Паршин, Сальников, Ильин. Руководил ансамблем Гавриил Дмитриевич Качалин. Спортивный энтузиазм окрылял их и придавал силы. Они выдержали этот непостижимый темп наступления. Когда матч уже шел к концу, счет сровнялся. А минуты через две кинжальный удар Анатолия Ильина принес еще одну победу. В небо взметнулась стая голубей. Это уже советские болельщики приветствовали своих игроков.

Зепп Гербергер заявил на пресс-конференции после матча: «Россия может себя поздравить с такой командой».

Нельзя с ним не согласиться: последующие события подтвердили высокий класс созданного коллектива – почти все игроки, участвующие в этом матче, вошли в состав команды, которая в декабре 1956 года вернулась из Мельбурна с золотыми медалями за победу в Олимпийском турнире…

Немного должен сказать и о своем житье-бытье в эти годы, поскольку пишу от первого лица и стараюсь рассказывать о событиях, участником и свидетелем которых был. Вернувшись в Москву, я занялся восстановлением разрозненной обстоятельствами семьи: жена моя, Ольга Николаевна Старостина, артистка театра «Ромэн», как и я, несколько лет была вне Москвы. В театр она вернулась после амнистии 1946 года. Дочь, Наталья, жила в Москве и воспитывалась няней, Ульяшей, высшей преданности и порядочности человеком. Разумеется, при добром содействии и помощи двух теток, Клавдии и Веры, моих сестер, остававшихся безвыездно в столице.

Обосновавшись в районе метро «Аэропорт», где благополучно пребываю и по сие время (30 лет!), я стал постепенно втягиваться в футбольно-спортивную деятельность. Поступил работать в Центральный совет общества «Спартак». В печати выступал со своими статьями и футбольными обозрениями. Затем стал членом Союза журналистов. Вскоре написал книгу «Большой футбол». И незаметно для себя оказался в гуще футбольной жизни всей страны.

На одном из матчей я встретил Валентина Александровича Гранаткина, который тогда работал во вновь созданном Управлении футбола Союза спортивных обществ и организаций.

– Тебя просит зайти к нему Николай Николаевич Романов, – сказал мне Гранаткин, серьезностью тона подчеркивая определенный подтекст своего сообщения.

– Когда?

– Чем скорее, тем лучше, – пробурчал Валентин и добавил: – А то я один с ног сбился…

Николая Николаевича Романова я знал с 1940 года. Будучи секретарем ЦК ВЛКСМ, он ездил руководителем нашей спортивной делегации в Болгарию. Много лет Николай Николаевич возглавлял руководство физической культурой и спортом в стране. Это был период, когда советские спортсмены вышли на широкую международную арену и жизнь ставила много новых, сложнейших, неожиданных вопросов, которые требовали ответственных и весомых решений. Романов глубоко вникал во все проблемы спорта, ничто не проходило мимо его внимания, под его непосредственным контролем, а нередко и участии разрабатывались тренировочные нагрузки, меры материального и морального поощрения и другие вопросы.

Человек высокой культуры, умный, инициативный, он требовал творческой активности и от своих подчиненных. Про таких руководителей говорят – человек на месте! Его жизнерадостность, деловитость сразу располагали к себе собеседника. Кроме всего, Николай Николаевич понимал и ценил юмор. Говоря современным языком науки, его биополе так благотворно действовало на собеседника, что неискренность в разговоре с ним исключалась, а желание сказать неправду даже в голову не приходило.

Я вошел в его кабинет с легкой душой, как будто и не было многолетнего перерыва во встрече, словно вчера напутствовал он меня, капитана сборной команды Москвы, на трудный матч.

С приветливой улыбкой, встав из-за стола и сделав несколько шагов гостеприимства мне навстречу, хозяин кабинета пожал мою руку и, как мне показалось, с пониманием происшедшего со мною негромко произнес:

– Появился…

Вопрос, как я и предполагал, сводился к предложению работать в Управлении футбола: «Надо помочь Гранаткину, играли же вместе»…

К удивлению Николая Николаевича, я отказался. Он попросил объяснить причины.

– Первая – это отсутствие диплома о высшем специальном образовании. Вторая – непокладистость характера: «служить бы рад, прислуживаться тошно»… Имею свою точку зрения по некоторым вопросам футбола, которая не всегда будет совпадать с вашими взглядами.

– Так мне это от своих помощников и нужно. Ведь вас трое заслуженных мастеров спорта – Гранаткин, Старостин, Мошкаркин – вам и карты в руки. Иди к Гранаткину и оформляйся…

С этого началось мое служение сборной команде СССР в третьей ипостаси – начальника команды.

Моему новому назначению предшествовали футбольные события, о которых я считаю себя обязанным рассказать, потому что они, по моему разумению, оказали большое влияние на развитие советского футбола.

Речь пойдет о дебюте сборной СССР на мировом турнире в Швеции, на который я отправился в туристической группе вместе с близкими мне людьми – братом Александром и Мартыном Ивановичем Мержановым. Мартын Иванович прошел всю войну военным корреспондентом, много лет проработал в «Правде» и вскоре после чемпионата в Стокгольме стал редактором приложения «Футбол». Мержанов был дружен с нашей семьей еще с тридцатых годов, «болел» за «Спартак» со дня его существования и не скрывал этого.

Победа бразильской сборной команды в Стокгольме взбудоражила Мартына Ивановича более, чем кого-либо из нас. Она как бы утвердила ряд его краеугольных положений во взглядах на суть футбольной игры, на непреложные законы ее развития, в том числе на неотвратимость приоритета в обозримом будущем южных команд и малорослых игроков. Бразильский футбол был полигоном, на котором Мартын Иванович поверял свои теоретические обобщения. «Возьмите того же Гарринчу», – в полемическом задоре восклицал он.

Однако больше всего Мержанова восхитила бразильская тактика игры по системе, получившей повсеместное распространение под названием «четыре – два – четыре».

Сборная команда Бразилии на шведских полях произвела ошеломляющее впечатление. Помню, сидя на трибуне стадиона «Росунда» с Михаилом Бутусовым, мы едва успевали перекидываться восторженными взглядами и, можно сказать, не опускали больших пальцев (знак высшей похвалы!), только так мы, застигнутые эмоциональным ураганом, могли отреагировать на происходящее на поле.

Я наблюдал в последующие годы взлеты и падения троекратного чемпиона мира, но, по-моему, до таких высот бразильский футбол больше не поднимался. Отдадим должное южноамериканскому футболу. Согласимся условно с концепцией Мартына Ивановича, что климат южных стран более благоприятен для развития футбольной игры. Что любят там ножной мяч до самозабвения. Ну и что же, пусть любят на здоровье, – сказать бы нам. У нас свой футбол, у него свои заслуги и успехи и своя дорога. Вот как, к примеру, характеризовал советскую команду Пеле в своей книге, проводя аналогию с английской сборной, с которой бразильцы только что сыграли на чемпионате мира вничью, 0:0.

«Вот русские – это совсем другое дело. Футболисты «большой красной» команды, как их называли, крупные и крепкие парни, отобранные из тысячи спортивных клубов огромной страны. Они впервые приняли участие в играх на первенство мира и без труда вошли в число шестнадцати лучших».

И далее, анализируя прошедший матч с нашей сборной, закончившийся победой бразильцев со счетом 2:0, он продолжает:

«…Вместе с тем я отдаю себе отчет в том, что в общем-то сыграл неплохо. В конце концов, матч на первенство мира – это не рядовая встреча с какой-нибудь клубной командой, да и русские далеко не слабаки. И все же мы выиграли, так что стыдиться мне нечего…»

Вся же мировая пресса, в том числе и наша, на первый план достоинств нового чемпиона мира выдвинула сенсационную тактическую систему «4 – 2 – 4». А уместно было бы обратить внимание на то, о чем говорит в предисловии той же книги Пеле: бразильцы учатся наносить удар по мячу, как только начинают вставать на ноги. Ходить они учатся позже… Нетрудно понять, какое значение придают бразильцы технике владения мячом.

Но завороженные виденным на шведских полях триумфом бразильских кудесников, артистизмом исполнительского мастерства Гарринчи, Пеле, Диди, Вава и остальных членов ансамбля, нашим игрокам захотелось играть «по-бразильски». И вся наша пресса во главе с патриархом спортивной журналистики М. И. Мержановым поддержала это увлечение. Наш футбол постепенно стал отклоняться от своего порога и искать счастье у чужого заокеанского крыльца.

Спешу оговориться, что ничего плохого нет в том, чтобы заимствовать лучшее, что подмечено на стороне и использовать в своем хозяйстве, скажем, ту же новую тактику, но при этом не подрезать корней отечественного дуба и не отвергать проверенных временем футбольных воззрений, то есть «не очертя голову», как говорили наши деды.

Однако около полутора десятка лет продолжалась у нас эпоха арифметического футбола. Отчеты, обзоры, статьи – вся периодика футбольного направления пестрила формулами «1 – 3 – 3 – 3», «3 – 3 – 4» и т. д. и т. п.

Писатель Юрий Валентинович Трифонов, мой частый собеседник, неоднократно иронизировал по поводу числовых излишеств, заполнивших игру, считая, что сейчас эра не числового, а интеллектуального футбола. Я в принципе соглашался с ним, приоритет разума в игре не отвергал, но, будучи в одном лагере с увлеченными бразильской тактической новинкой и помня уроки басков, отстаивал значение изначальной расстановки игроков.

Так или иначе, но выступление южноамериканских футболистов по новой тактической схеме в Швеции, как никогда, повлияло на тактическую эволюцию европейского футбола, и нашего в частности, решающим образом. Тактика «4 – 2 – 4» с последующей модернизацией к началу шестидесятых годов укоренилась во всем мире. Уместно сравнить значение этого события с английским внедрением в практику «дубль-ве» в тридцатых годах.

Однако, обозначив вешку нашей погони за бразильским эталоном, надо вернуться к прерванному рассказу о моей работе в должности начальника сборной команды СССР, пребывая в которой я одновременно выполнял обязанности заместителя председателя Федерации футбола, существовавшей тогда на правах общественного органа при Союзе спортивных обществ и организаций. Проще говоря, Гранаткин и я были непосредственно подчинены председателю Николаю Николаевичу Романову.

Это было непродолжительное время самостоятельной деятельности федерации и ее влияния на футбольные дела. Волевых решений без консультации с руководством федерации футбола никто не принимал.

В спортивно-технической комиссии, тренерском совете и других работали заслуженные мастера спорта Гранаткин В. А., Мошкаркин В. В., Бесков К. И., Соловьев В. Д., Апухтин Б. Т., Розин М. Б. – это были люди широко известные в футболе, пользовавшиеся большим уважением, с мнением которых считались маститые тренеры, преподаватели институтов физкультуры, журналисты. Со всеми я был знаком с давней поры и легко вписался в их круг. Заседания проводились в Доме союзов, и уже одно это подчеркивало значимость федерации.

Однако я понимал, что установить деловые контакты в суетливой спортивной «текучке» с коллегами по работе гораздо проще, нежели с футболистами элитного отбора.

Тем более что еще не угасли страсти вокруг «пресловутого» дела Стрельцова. Вопрос этот деликатный, и, может быть, его не стоило бы поднимать, но слишком велика фигура Эдуарда Стрельцова в нашем футболе, чтобы несчастье, происшедшее с ним, осталось незамеченным в разговоре о путях, пройденных сборной командой за историю ее существования.

Привожу слова самого Стрельцова из его книги «Вижу поле…»: «Я человек, в жизни которого в ранней, подчеркну, молодости случилось большое несчастье, а не герой скандальной хроники. Стопроцентно уверен, не должно было со мной такого произойти…»

Я не могу не согласиться с этим его утверждением и считаю, что лишь злая судьба так сопоставила ряд негативных обстоятельств, что они привели к драме.

А за игру его нельзя было упрекнуть. Я его увидел первый раз в матче «Спартака» с «Торпедо», и он поразил меня легкостью и свободой обращения с мячом. Такое дается только природой. Говоря языком театра, он был сценичен и покорял зрителей непринужденностью исполнительского мастерства. Крепкая, типично футбольного склада фигура не отяжеляла и не нарушала пластичности и быстроты его действий, он всегда оказывался там, где нужно, и в нужный момент, хотя, как я знал, его обвиняли в том, что он часто «стоит». Он обладал стремительным рывком и был спортивно смел.

Восторг охватил трибуны, когда центрфорвард «Торпедо» ухитрился выдать ювелирный пас своему партнеру «Кузьме», как называл он Иванова, пяткой. Это был один из тех шедевров футбольного искусства, который демонстрировал Эдуард Стрельцов.

Если добавить к перечисленным его высоким качествам еще одно, тоже редко встречающееся – он был «двуногий», то есть одинаково мастерски обращался с мячом и бил обеими ногами, то будет понятно, какой это был талант.

Он покорял и своей доброй улыбкой на открытом лице, и застенчивостью, и своей манерой держаться. Даже его шаляпинский зачес на голове импонировал публике. В характеристике Стрельцова опять хочу прибегнуть к помощи нашего футбольного статистика Константина Сергеевича Есенина, ведь известно, что цифры иногда красноречивее слов. Он взял 100 дней из спортивной жизни Стрельцова и подсчитал, что за эти дни тот участвовал в 19 матчах, забив 31 гол.

Оставляя в стороне скандальную хронику, скажу лишь, что произошло это несчастье в момент преодоления нашей сборной самого обнадеживающего отрезка пути к высочайшей вершине, перед отъездом на чемпионат мира 1958 года в Стокгольм. Начиналась эпоха становления в международном футболе (да, да, именно в международном) трех «звезд» – Яшина, Нетто, Стрельцова.

Представим себе, что у нас была бы за сборная, если бы в Стокгольме защиту возглавлял Яшин, который, как известно, там был включен специалистами в идеальную сборную мира, полузащиту – Нетто, а нападение – Стрельцов! Я уже не говорю о Борисе Татушине и Михаиле Огонькове, разделившими с Эдуардом приключившуюся беду.

Сознаюсь, что с большим волнением я приступил к исполнению обязанностей начальника сборной команды СССР. Занимающие эту должность люди сидят, я бы сказал, в креслах, подобных космическому тренажеру: надо иметь устойчивый вестибулярный аппарат, чтобы не утратить равновесие, качаясь между игроками, тренерским составом, администрацией, общественным контролем, прессой, болельщицкими массами, в миллионах исчисляемых.

Это не так просто, а в современных условиях почти невозможно: власть тренера в распорядительной деятельности достигла исключительной степени диктата. Будучи по ответственности на равных с тренером, как по административной линии, так и в практической жизни команды, ее начальник в подавляющем большинстве коллективов сведен до положения администратора команды.

Мне посчастливилось в должности начальника сборной команды работать со старшими тренерами – Якушиным, Качалиным и Бесковым. Начинал я с Якушиным.

Якушина Михаила Иосифовича я знал с детских лет, еще когда его клуб, за который он выступал в детской команде по хоккею, назывался «Унион», а стадион располагался в Самарском переулке. Он был моложе меня, а играл в хоккей лучше. Считаю, что ему в русском хоккее вообще равных не было. Позднее, с конца двадцатых до середины тридцатых, мы вместе выступали за сборную Москвы в хоккее, а потом и в футболе до самой войны.

Якушина отличала удивительная игровая сметка. Он все видел, как будто у него и на затылке были глаза, во всяком случае, пасовал ли он вперед или оставлял мяч сзади бегущему партнеру, никогда не ошибался. Технически он был достаточно хорошо оснащен, что позволяло ему исполнять самые тонкие пасы из исаковско-гавриловского разряда.

«На скорости веду мяч, на пути к воротам «мешающий» защитник, справа забегающий партнер, замечаю, что защитник широко расставил ноги, соображаю – единственная возможность дать безупречный пас своему партнеру «на выход»; обескураженный защитник не успел ноги сомкнуть, как крайний нападающий вогнал мяч в сетку ворот!» – заливаясь смехом, заканчивает эпизод с незадачливым защитником Якушин.

И в тренерской работе практическое знание футбола служило Якушину прочным фундаментом теоретических обобщений. Будучи форвардом, он «на ногу» знал слабые и сильные стороны оборонительных порядков. Не то чтобы делил тактическую суть футбола на две изначальные концепции – оборонительную или наступательную, но не уставал повторять одну из своих афористических формулировок: хочешь эффективно нападать – не забудь об укреплении тылов.

Эта стратегическая футбольная доктрина не заключает в себе ничего парадоксального, она лишь подтверждает диалектическую сущность игры: единство и противоположность атаки и защиты, их взаимозависимость. Нет футбола только атакующего, как нет его и только оборонительного. Якушин, Бесков, Качалин знали об этом не хуже, чем я, поэтому мне легко было найти с каждым из них общий язык. Тем более что краеугольным камнем создания коллектива все считали человеческий фактор. Эту заповедь сформулировал Качалин так: «Сначала гражданин, потом спортсмен!»

Легко, но не просто. Попытаюсь с наибольшей откровенностью рассказать о пройденном пути в должности начальника сборной команды СССР, заменив на этом посту заслуженного мастера спорта Владимира Мошкаркина. Владимир Васильевич, в прошлом известный футболист, много сделал для сборной, достаточно сказать, что при нем команда стала олимпийским чемпионом в Мельбурне в 1956 году. Стрельцовское «дело» зацепило его «объективной виновностью», и он расстался с должностью. Понимая деликатность создавшегося положения, ведь мы давно знали друг друга, я счел необходимым с ним объясниться.

Разговор получился дружелюбный и снял у меня с души нравственную тяжесть. В дальнейшем мы продолжали вместе работать бесчисленное количество раз триумвиратом – Гранаткин, Старостин, Мошкаркин (он стал ответственным секретарем) – вызываемые «на ковер» в кабинет Николая Николаевича Романова для обсуждения животрепещущих футбольных проблем.

…Вскоре я поехал руководителем делегации и начальником сборной команды в Будапешт на ответную игру со сборной Венгрии в 1/8 финала первенства Европы. Первый матч мы в Москве выиграли с запасом в два гола.

Вспоминаю свои нравственные пытки в пылу игры. Я плохо управлял своими эмоциями в бытность футболистом. Был шумлив на поле чрезмерно, даже для капитана, азартен и требователен к себе и к игрокам, не терпел и секундной инертности. Был такой же, как Болгар, крикун, тоже неистовствовавший во время игры, и, как и он, даже на двусторонних тренировках требовал самоотдачи стопроцентной. «Зачем ты на поле вышел?! – обычно яростно кричал Степанов, уперев руки в боки и согнувшись под прямым углом (типичная его поза), на замешкавшегося одноклубника. – Спать дома будешь!..» Судьи относились к нам снисходительно. По отношению к противнику Болгар вел себя спортивно безукоризненно.

Примерно таким я вижу и себя. Я так изводил себя предстартовым волнением в день игры, что в тоннеле динамовского стадиона перед самым выходом на футбольное поле у меня начинались спазмы в желудке.

Нечто подобное я пережил на будапештском стадионе, впервые неся бремя ответственности за результат сборной команды. Я старался изо всех сил управлять своими эмоциями и внешне сохранял «олимпийское спокойствие», а внутренне полыхал, как в былые времена, будучи футболистом, хотя наши дела пошли гладко. На поле сразу возникла бескомпромиссная борьба за инициативу, обе стороны хотели играть «белыми». Венграм необходимо было отыграть два мяча, наши исходили из обговоренной тактики действовать с первой же минуты по принципу «добей его», то есть постараться забить гол первыми, потому что гол, забитый на поле противника, ставил хозяев в безнадежное положение и предрешал нашу победу в двух встречах.

Вот когда проявились лучшие качества лидеров сборной Льва Яшина и Игоря Нетто.

О Льве Ивановиче я много писал. Его популярность может быть сопоставлена лишь с популярностью Пеле. Оба они родом из футбольной легенды.

Я горд тем, что был свидетелем триумфа Яшина, когда в Риме на другой день после матча с итальянской «Скуадрой адзуррой» двигавшиеся колонной демонстранты, увидев в окне нашего автобуса Яшина, приостановили шествие и восторженно стали скандировать: «Я-шин, Я-шин, Я-шин!!!» И какая разразилась буря оваций, когда Лева вышел на ступеньки машины и приветственно поднял руки, благодаря за горячие приветствия.

Колонна в знак уважения к нам разомкнулась, и мы пересекли широкую улицу в нужном направлении.

– Вот это да-а!.. – подумалось мне. – Слава-то у Левы шаляпинская! Радостное чувство было у всех сидящих в автобусе, в том числе и у ответственного секретаря Итальянской федерации футбола синьора Барасси, который сопровождал нашу делегацию: он был большим поклонником Яшина. Выражая симпатии нашему земляку, итальянцы отдавали дань и нашему футболу, потому что на пустом месте такие игроки не рождаются.

Прекратив играть, Лев Иванович по-прежнему служит футболу, передавая свои знания и опыт молодежи. Он работает заместителем начальника Управления футбола Госкомспорта СССР по воспитательной работе. Несчастье, с ним происшедшее – ампутация ноги, – его не сломило. За годы работы с Яшиным в сборной мне ни разу не довелось видеть его в беспомощной позиции, в которую легко попасть вратарю. Не оказался он беспомощным и когда судьба послала ему тяжелое испытание. Он выстоял. Выстоял благодаря несгибаемому характеру, воле, оптимизму и, наверное, семье, где он окружен теплом и заботой. Супруга Валентина Николаевна, две замужние дочери Галина и Серафима, третье поколение – внуки составляют его надежный оплот в жизни. О здоровье прославленного вратаря справлялись все поклонники его таланта, звонили люди домой, в редакции, расспрашивали друг друга, присылали телеграммы и письма.

Волнующую телеграмму прислал Яшину прославленный вратарь, герой испанского чемпионата мира, итальянец Дино Зофф: «Стою рядом, как брат…» Полнее свои чувства к человеку не выразишь.

Того же десятка и Игорь Нетто. Не случайно, что рекордные успехи нашей сборной команды – Мельбурн-56 и Париж-60 – связаны с этими именами. «Великим Нетто» назвал Игоря один из обозревателей западной прессы. Не постесняемся и мы вспомнить этот титул, хотя выспренность его может смутить скромного и даже несколько застенчивого в этом плане «владельца». Но в самом деле, я не знаю другого полевого игрока, обладающего такими званиями, как Нетто, завоеванными им с командами, капитаном которых он был: чемпион Олимпийских игр, Советского Союза, обладатель Кубка Европы 1960 года и победитель многих международных встреч высшего международного ранга, сыгравший за сборную страны 57 матчей, в том числе в турнирах мировых чемпионатов 1958 и 1962 годов.

Как и все выдающиеся мастера, он следовал на поле девизу: вышел – играй! И ему не надо было себя к этому понуждать: он любил играть и по сию пору продолжает быть приверженцем этой страсти – выступает за ветеранов.

Не могу забыть перипетий матча мирового чемпионата в Чили на поле Арики, где по жребию нам досталось играть со сборной Югославии. Капитан команды СССР схватился в поединке с Шакуларецом, премьером югославского футбола, в предстартовой характеристике возведенным на уровень сегодняшнего Марадоны и потому размененным Качалиным на нашего лидера – Игоря Нетто.

Видимо, из тех же соображений выставить противнику равноценного игрока исходил и тренер югославов. Югославскому тренеру не надо было знакомиться с паспортом Нетто: имя нашего капитана к тому времени было уже всемирно известно в футболе.

О, что это была за дуэль! Казалось, высекались искры при каждом их столкновении. Со стойкостью гладиатора вел борьбу Игорь Нетто и, по единодушному заключению присутствующих, одержал победу над противником, предопределив этим и победу всей команды.

Только обладая высшим техническим мастерством, тактической зрелостью, можно было одержать верх в таком бескомпромиссном поединке. Весь арсенал футбольного вооружения был в наличии и у его соперника, но у нашего игрока оказался сильнее характер. Игорь упорный, настойчивый и в жизни, и в спорте.

Убежденность в правоте своего мнения у него соседствует с духом противоречия. Про него в шутку говорят, что, здороваясь, он сначала произносит «нет», а уж после этого «здравствуй».

Авторитет Игоря Нетто как капитана команды был незыблем и безоговорочно поддерживался всем коллективом сборной. Он умело строил свои отношения со всеми: солидно представлял интересы команды перед ее руководством и сохранял дружественное расположение игроков.

Игорь был истинным, а не формальным, как иной раз считают капитана, лидером команды. Его трудолюбие, дисциплинированность, самоотдача в игре служили примером для футболистов. И ему нетрудно было увлечь товарищей в атаку.

Нетто как капитан – борец за чистоту футбола. Его нельзя представить себе в попытке сплутовать даже в самой сложной игровой ситуации. Подобной, скажем, той, в какой оказался Марадона, забивший мяч рукой англичанам и не нашедший в себе смелости признаться в этом судье. Наоборот, когда судья из ФРГ Душ неправомерно засчитал гол в пользу нашей команды в игре финального турнира Чилийского чемпионата с командой Уругвая, то возникший конфликт погасил не кто иной, как Игорь Нетто, твердо сказавший арбитру: «Вы ошиблись, мяч влетел в ворота через боковую сетку!»… Проверив состояние ворот, Душ убедился, что сетка у стойки соскочила с крючка, и вероятное стало очевидным – мяч от сильнейшего удара Численко пролетел в ворота сбоку через образовавшееся отверстие. Арбитр свое решение отменил.

Так выдающийся мастер поддерживал свою репутацию рыцаря футбола.

Вернемся на стадион в Будапешт, где идет ожесточенная борьба, решается труднейшая тактическая задача – первым забить гол в ворота противника.

Мне не составляет труда закрыть глаза, чтобы у меня перед глазами возникла видеозапись. Вот я сижу на трибуне и с напряжением слежу за моими героями – Яшиным и Нетто. Оба в действии, внимание обоих приковано к форварду Тихи, который стремительно продвигается с мячом к нашим воротам от центрального круга: Нетто – в попытке догнать, Яшин – в присяде ожидает удара. Аховая ситуация.

На этот раз победителем оказался вратарь, бросившийся в ноги форварду и преградивший мячу дорогу в сетку своих ворот.

А в начале второго тайма Яшин – Нетто – Иванов – Бубукин – Войнов продемонстрировали зрителям скоростную футбольную эстафету с препятствиями в лице знаменитых Иржи Божика и Дьюлы Грошича. Переведу на футбольный язык: Яшин поймал мяч, быстро рукой послал его Нетто. Находившийся у центра поля Игорь переадресовал его к бровке Валентину Иванову. Тот тем же манером отправил «эстафетную палочку» на другой фланг – Бубукину, который немедля выкатил мяч Войнову, и тот разорвал «ленточку», точным ударом в нижний угол ворот, защищаемых Дьюлой Грошичем, забил гол. Грошич был бессилен: бил-то Войнов!

Четкая, как по нотам разыгранная комбинация. Нечасто такую красоту увидишь на футбольном поле. Надо отдать должное венгерским зрителям, объективно оценившим исполнительское мастерство гостей, – дружные аплодисменты были наградой советским футболистам за этот гол, по существу предопределивший выход нашей сборной команды в следующий этап первенства Европы.

Так был сделан первый удачный шаг на крутом пути восхождения коллектива к вершине европейского футбола – миновали 1/8 финала. Впереди маячили очередные этапы – матчи с командами Испании, Чехословакии, Югославии. Считаю, что мне повезло: футбол преуспевал. Еще сохранилась инерция мельбурнского успеха. К героям олимпийского триумфа – Яшину, Нетто, Иванову – примкнули талантливые представители следующего поколения – Слава Метревели, Михаил Месхи, Гиви Чохели, Виктор Понедельник, Юрий Войнов, Валентин Бубукин, Анатолий Масленкин, Анатолий Крутиков, укрепив боевой дух сборной.

Я перечислил тех, кто принимал участие в финальном матче с югославской сборной в Париже, но считаю нужным к перечисленным выше фамилиям добавить имена футболистов, содействовавших успеху сборной команды на данном этапе ее существования – от Мельбурна до Парижа. Это Никита Симонян, Сергей Сальников, Эдуард Стрельцов, Анатолий Ильин, Алексей Парамонов, Виктор Царев, Константин Крижевский, Борис Кузнецов, Борис Татушин, Александр Иванов, Анатолий Исаев, Анатолий Башашкин.

Бесспорно, список можно приумножить. Но он и так достаточно убедителен и свидетельствует о том, что футбольный небосклон был усыпан «звездами» яркого сияния. Казалось, выбирай любого – не ошибешься. Но это только со стороны. Сборная – чрезвычайно сложный инструмент, требующий от тренера при отборе игроков абсолютного футбольного слуха, чтобы его ансамбль в игре не фальшивил.

Якушину удалось создать такой ансамбль. В Будапеште играли слаженно, и тон был задан правильный. Сработали опыт и знание дела: тренерский план предусматривал не оборонительный вариант игры на удержание преимущества в голе, а наступательный. Решающий гол был забит атакующим полузащитником Ю. Войновым, поставленным вместо тяготеющего к защите В. Царева. Я был яростный сторонник тактики быстрого развертывания и потому считал себя соучастником победы, правда, оппонентов у меня было не так уже много.

Футбол шел в ногу со всем процветающим спортом нашей страны. Гимнасты, борцы, лыжники, легкоатлеты, хоккеисты, конькобежцы, представители всех других видов спорта успешно выступали на международной арене, завоевывая звания чемпионов Европы, мира, Олимпийских игр. Мир открыл для себя таких выдающихся спортсменов, как Владимир Куц, Борис Шахлин, Лариса Латынина, Юрий Власов. И не последняя роль в достижениях советского спорта принадлежала футболу.

Я, будучи пожизненным пленником футбола, все в жизни рассматривающий через футбольные очки, вернулся из Венгрии полный убежденности, что мы на правильном пути. Мой спортивный оптимизм получил дополнительную дозу нравственного допинга.

 

6.

Сборная страны усиленно готовилась к встрече 1/4 финала Кубка Европы 1960 года со сборной Испании. Тогда это была одна из сильнейших команд Европы, признанный специалистами фаворит турнира. В составе ее находились такие «звезды» международного класса, как Ди-Стефано, Хенто, Суарес, Сегарра, Амансио и другие, не менее знаменитые их партнеры.

Я продолжал работать в должности начальника команды и лишний раз убедился, что самообладание пусть не главное, но ценнейшее качество руководителя футболом при выслушивании негативной информации. Оно ничего общего не имеет с безразличием, наоборот, свидетельствует о знании дела и любви к нему.

В ходе подготовки сборная проводила тренировочный матч с дублем московского «Спартака» на поле загородной базы «Локомотива», в Баковке. Победу одержал «Спартак» со счетом 1:0. Сказать, что это не нарушило моего душевного покоя, значит, сказать неправду. И умолчать о вспышке в автобусе тоже не могу, такая псевдопедагогика никогда мне присуща не была. Я увидел беззаботно улыбающихся «виновников торжества» – Маслаченко, Понедельника, Масленкина… и вспылил, расценив их настроение как равнодушие. На самом деле это была неуместная маскировка взбаламученной души.

Я до сих пор краснею, вспоминая свой педагогический ляпсус (однако ляпсус ли?!), когда я резко бросил им: «Как вам не стыдно!!!» И вижу затихший автобус и недоуменно переглядывающихся футболистов.

Они как бы спрашивали меня: в чем дело, Андрей Петрович?

На другой день я был вызван «наверх», к Николаю Николаевичу Романову. Он встретил меня вопросом:

– Ну, что там у вас творится?..

Было ясно, что он спрашивает о вчерашнем поражении и настроении в коллективе. Я спокойно ответил, что все идет по плану и микроклимат в команде самый благоприятный.

Николай Николаевич не без иронии бросил:

– И значит, поражение от дубля было запланировано?

Зная, что главный руководитель знаком с гримасами тренировочных игр и реагирует на них правильно, я рассказал о плане подготовки, в котором для данной игры поражение, конечно, не предусматривалось, но и победа не являлась ее целью, задача заключалась в отработке фланговых действий в лице Месхи и Метревели.

– Ну, ладно, – спокойно заключил Романов, – продолжайте работать, отчитываться будете после Испании, а то мне доложили, что в команде какой-то разлад наметился, потому я тебя и вызвал.

Все свершившееся есть лучшее. Так гласит восточная пословица. Не могу утверждать, что всегда это верно, но применительно к первенству Европы на данном этапе такой взгляд себя оправдал.

Через два-три дня сборная СССР нанесла разгромное поражение сборной команде Польши 7:1!

Матч был товарищеский, но весьма значимый. Для нас это была генеральная репетиция перед встречей с Испанией, для польских футболистов мог стать реваншем за Лейпциг, где они нам недавно проиграли.

Три восклицательных знака при оценке должно поставить за зрелищную сторону игры, показанную нашими футболистами в матче с поляками. На поле действовала команда-«звезда». Ни одного слабого места. Весь ансамбль играл в стиле, импонирующем самому искушенному эстету футбола.

Не постесняюсь сказать, что вдохновенная игра советских футболистов не позволила испанскому тренеру Элении Эррера, приехавшему на просмотр матча, дать категоричный прогноз результата предстоящей встречи в четвертьфинале Кубка Европы между командами СССР и Испании. Резонанс зарубежной прессы был столь оглушителен, что, докатившись до ушей фашистского диктатора Франко, испугал его, и тот в последний момент наложил запрет на вылет сборной команды Испании в Москву.

Как бы мы сыграли с испанцами, не берусь утверждать. Но не могу не сознаться, что и меня и моих коллег – старшего тренера Качалина Гавриила Дмитриевича и тренера Гуляева Николая Алексеевича известие об отмене встречи расстроило, мы верили в свой коллектив и в победу над высококлассной командой Испании.

Поколение игроков того периода стояло на твердой основе верности принципам воспитания в своем доме. Не надо думать, что я футбольный славянофил и ничего западного не приемлю. Но я за то, чтобы перенимать лишь лучшее и прививать это лучшее к нашему корню. Скажем, если вопрос зайдет о тактике, то почему бы и не играть по-английски, «дубль-ве», или по-бразильски «1+4 + 2 + 4». Нам это вполне доступно, но не теряя природой дарованных нам преимуществ.

Победа над командой Польши с высоким результатом вскружила нам головы. Мы уверились в процветании советского футбола.

Теперь нам предстояла поездка во Францию для участия в финальном турнире Кубка Европы, оспаривать обладание которым вместе с нами будут сборные команды хозяев поля, а также югославские и чехословацкие футболисты. Жребий определил нам в противники в полуфинале сборную команду Чехословакии. Авторитет предстоящего соперника подкрепляла безапелляционная победа в 1/4 финала этого же соревнования над сборной командой Румынии, со счетом 2:0 и 3:0. Мы же по милости фашистского диктатора остались без четвертьфинальной встречи.

С помощью «штаба» Г. Д. Качалин пересмотрел план подготовки, внес необходимую корректировку в связи с «пропажей» двух матчей с Испанией.

Нельзя не сказать, что Качалин и Гуляев приняли руководство командой, что называется, на ходу. Когда она находилась на тренировочном сборе в Венгрии, я ждал приезда М. И. Якушина и совершенно неожиданно в самый последний момент узнал, что он выехать не смог. Тогда В. А. Гранаткин с единодушного одобрения Федерации футбола командировал двух тренеров для ответственного и деликатного задания – помочь сборной команде подготовиться к выступлению в Кубке Европы.

Гавриил Дмитриевич предупредительно, со свойственной ему благовоспитанностью вручил мне, руководителю делегации, свои «верительные грамоты» с инспекторскими полномочиями. Номинально старшим тренером команды оставался Г. Ф. Глазков, работавший вместе с Якушиным.

В состав делегации входила и комплексно-научная группа во главе с кандидатом педагогических наук С. А. Савиным, которая оказывала практическую помощь в подготовке сборной команды. Медико-биологическое обеспечение осуществляли представительницы спортивной медицины Нина Даниловна Граевская и Мария Ивановна Кузьмина. Группа была большая, в работе принимали участие М. Гагаева, Н. Фролочкина, Л. Данилова. Как видите, имена все женские, это лишний раз подтверждает огромную роль женщин в развитии нашей науки. Они проводили углубленное медицинское обследование игроков, сопоставляли данные до и после занятий, помогая тренерам определять нагрузки в тренировочных занятиях, сравнивать получаемую от них информацию со своими наблюдениями и накопленным за долгие годы опытом, и вносили соответствующие коррективы.

В коллективе сборной царил дух дружелюбной требовательности. Его исповедовал и утверждал приехавший Качалин и поддерживал весь коллектив, начиная от доктора Н. Н. Алексеева и кончая массажистом А. А. Морозовым. Даже норовистый Г. Ф. Глазков снизил амбициозность своего должностного приоритета перед тактичностью Гавриила Дмитриевича и принимал его рекомендации.

Что касается меня, то я нашел в нем единомышленника. Мы были знакомы с довоенных лет, он играл в «Динамо», я в «Спартаке», в деле же я соприкоснулся с Гавриилом Дмитриевичем впервые. Подкупала его манера общения с людьми, ровная, уважительная, без тени приниженности или превосходства, дружелюбие без амикошонства и требовательность без грубости в работе с ними же.

Качалин имел свой взгляд на футбол и был тверд в защите своих концепций. Он верно следовал принципу комплектования футбольного коллектива сборной: сначала личность – потом футболист. Его тактические воззрения всегда склонялись в сторону наступательного, комбинационного, осмысленного, зрелищно интересного футбола.

Без особых приключений сборная СССР, сыграв несколько товарищеских игр в Люксембурге и Голландии, предусмотренных планом, возвратилась домой. Вскоре Г. Д. Качалин был официально утвержден старшим тренером первой сборной команды, а М. И. Якушин вошел в состав триумвирата вкупе с Б. А. Аркадьевым и А. С. Пономаревым, которому было поручено скомплектовать олимпийскую сборную команду, поскольку ФИФА лишила футболистов, участвовавших в чемпионате мира, олимпийского статуса.

У меня уже сложилось твердое убеждение, что в лице поколения, которое возглавляли Яшин и Нетто, мы имели лучшее представительство из элитного отбора всех времен. Такое мнение не противоречит моему же высказыванию, что каждое поколение играет лучше предыдущего: можно играть сильнее, но потенциально быть слабее по отношению к тому же противнику – сильнейшим профессионалам Запада. Превосходство советских футболистов в скоростной выносливости продолжало быть нашей прерогативой. Ни одна из зарубежных команд не выдержала изнурительного темпа ведения борьбы, какой могли предложить сопернику наши ребята. Я верил в прочность этого фундамента мастерства, Качалин не меньше меня. Единомышленниками мы были и в представлении о моральном кодексе футболиста.

Я был полон оптимизма. Возврат в гущу футбольных событий окрылял меня. Футбол прорастал вширь и вглубь, уходя корнями в трудовые массы народа. Жизнь требовала прочного сцепления с духом времени. Начальник сборной команды популярнейшего вида спорта всегда должен быть во всеоружии знаний политических, экономических, культурных, текущего момента, и я был преисполнен желания объять необъятное.

Возникла требовательная необходимость упрочения и расширения контактов с людьми творческих цехов. Дело в том, что именно в те годы развитие спорта достигло необычайно высокого уровня в исполнительском мастерстве – в гимнастике, в хоккее, в тяжелой и легкой атлетике и других, – и все чаще и чаще в прессе появлялись статьи о сближении спорта с искусством. Футбол тоже не остался в стороне. Появились статьи, помнится, о прямом сопоставлении футбола вообще, то есть прагматического, достигающего голой цели – очкового перевеса и «театрализованного», заботящегося одновременно и об эстетической стороне дела, преследующего цели зрелищного показа, несшего как бы дополнительную социальную функцию культурно-воспитательного значения.

В какой-то мере эта сторона футбольного дела совпадала с моими взглядами, хотя полной аналогии футбола с театром я не считал возможным проводить ни в какие времена. Однако в полной мере предавать забвению зрелищное выражение матча (читай, спектакля) тоже не должно быть свойственно, несмотря на то что из красоты без победы, как говорится, шубы не сошьешь!

В Центральном Доме литераторов им. А. А. Фадеева футбольная тема постоянно дискутировалась в творческих кругах. Драматурги Исидор Владимирович Шток, Алексей Николаевич Арбузов, поэты Константин Яковлевич Ваншенкин, Николай Константинович Доризо и другие почитатели футбольной игры высказывали мнение о все большей утилитарности и унификации игрового действия на поле. После мирового первенства 1958 года арифметический уклон в прессе и впрямь бросался в глаза. Каждый отчет об очередном матче пестрел цифровыми обозначениями и критикой, если входившая в моду бразильская система явно не просматривалась в тактической расстановке команд.

Качалин разделял взгляды на определенные достоинства бразильской системы и важность тактики в общем комплексе боеспособности команды, но как опытный стратег не торопился с реорганизацией: требовалось время и переподготовка исполнителей.

Кроме того, было известно, что участники финального турнира – сборные Франции, Чехословакии и Югославии – на новую тактическую схему тоже пока не перешли, и мы считали неразумным «менять сани зимой». Поэтому двинулись в Париж в привычном тактическом экипаже: «три защитника» – по нашей лексике, «дубль-ве» – по английской.

Нам предстояло встретиться в полуфинальном матче со сборной Чехословакии. Время унесло поколение игроков, которое я наблюдал на стадионе «Славии», во главе с Планичкой, Пучем, Соботкой, Женишеком, прославивших чехословацкий футбол на чемпионате мира 1934 года. Но и сейчас в составе чехословацкой команды насчитывалось не меньше светил мирового футбольного небосклона – Шройф, Масопуст, Новак, Поплухар, Квашняк, Буберник…

План подготовки, разработанный Качалиным и Гуляевым, предусматривал прежде всего обеспечить к старту соревнования высшую физическую подготовку, которая позволяла бы команде сохранить ее традиционное преимущество перед противником – темповое выражение, скоростную выносливость, в должной степени подкрепленную техническим мастерством.

План был проштудирован на общем собрании коллектива и принят к исполнению.

– Смотрите, – шутливо сказал Гавриил Дмитриевич, подводя итоги обсуждения намеченных мер, – теперь мы все равно ответственны за выполнение плана, кому будет трудно, гласно возражай, только по углам не пищать!

Это «только не пищать» стало расхожим выражением при любой обиходной или тренировочной трудности, неизменно возникающей в любом коллективе. Были они и на нашем сборе – кто-то получил травму, кто-то занемог, у кого-то что-то разладилось, – но пищать никто не пищал. Самоподготовка футболистов на сборе в подмосковном доме отдыха «Отрадное» была на самом высоком уровне. Ведь не секрет, сколько ни работай с командой тренер, если футболист не проникся сознанием личной ответственности за исход предстоящего состязания и не направил всю чистоту душевных устремлений на это – считай, вся работа пошла насмарку.

Наша делегация прибыла в Марсель во главе с Дмитрием Васильевичем Постниковым и Пантелеем Степановичем Пасечным. Оба они хорошо вписались в коллектив и во многом способствовали сохранению его благоприятного климата. Спокойствие и самообладание в самые трудные минуты не покидало их. Они были столь же внимательны, сколь и требовательны. А в случае, о котором я хочу рассказать, наши руководители оказались более дальновидными и помогли мне и Качалину предотвратить ошибку.

В выходной день мы собрались всей делегацией поехать на экскурсию в город Арль, расположенный примерно в 90 километрах от Марселя и сохранявший памятники средневековой архитектуры, в том числе городской амфитеатр, на котором иногда проводятся корриды. Из газет мы узнали, что в этот день предстоит бой быков с участием самых знаменитых матадоров Домингеса и Модены. Ребята загорелись желанием посмотреть корриду, и я, не теряя времени, посоветовавшись с тренерами, заказал автобус. Только вечером пришли в голову соображения, сколько же физической энергии будет затрачено ребятами на осуществление этой увлекательной экскурсии.

Дмитрий Васильевич наложил вето на поездку футболистов. «Жара, плохая дорога через песчаную равнину, отделяющую Арль от Марселя, начало корриды в самый солнцепек – 12 часов дня» – такими доводами мотивировал он свое решение и был прав. В этом мы с Гавриилом Дмитриевичем убедились, когда поехали в Арль посмотреть матч ЧССР – Арль, проходивший в тот же день на местном стадионе.

Коррида произвела на меня удручающее впечатление. Измученное животное, обессиленное припадками ярости в ответ на болевые уколы тореадоров и пикадоров, под оглушительный рев зрителей, заполнивших дощатые трибуны амфитеатра, плелось умирать от ран к барьеру, и ничего, кроме жалости, я к нему в это время не испытывал. Утомленные нравственно и физически после того, как шестой бык был заколот матадором, мы с Качалиным стали пробираться к выходу, чтобы успеть к 17 часам на матч. И здесь увидели чехословацкую делегацию в полном составе, они тоже отправлялись на игру с местной командой.

Мы возвратились вечером в гостиницу, едва таща ноги от усталости, где нас встретили отдохнувшие футболисты. Сохранение у игроков каждой крупицы энергии – основной принцип на старте соревнования. Руководство делегации не позволило от него отступить.

– Они не успеют восстановиться, – заключил Гавриил Дмитриевич, делясь подробностями нашей поездки с Постниковым и Пасечным. Да что там рассказывать, достаточно было взглянуть на наши утомленные лица, чтобы понять справедливость замечания моего спутника. А ведь чехословацкие футболисты в отличие от нас еще и сыграли в Арле матч, правда, едва двигаясь по полю.

Через два дня после поездки в Арль на корриду в полуфинальном матче со счетом 3:0 мы выиграли у сборной Чехословакии. Игра сразу приобрела напряженный характер, одна команда упорно противостояла другой. Перелому способствовала яркая контратака Чохели – Метревели – Иванов, когда наш правый инсайд, совершив свой классический рейд по флангу в преследовании Масопуста и Новака, закончил его в центре штрафной площадки прицельным ударом мимо выбежавшего вратаря Шройфа. Кто знает: не сработали ли здесь крупицы энергии, с одной стороны, сэкономленные Ивановым, а с другой, израсходованные Масопустом и Новаком на поездку в Арль?

Этот гол, редкостный по своему классическому исполнению, нашел отражение во всей французской прессе и, по мнению отдельных обозревателей, выдвинул Иванова в разряд асов международного класса. Этот гол можно поставить в один ряд с «маленьким чудом», по определению Виктора Александровича Маслова, которое совершил Олег Блохин в известном матче за суперкубок с «Баварией» в 1975 году.

Могут наши ребята взлетать до таких высот – только бы почаще!..

Так мы вышли в финал Кубка Европы, престижного соревнования, впервые проводящегося на Европейском континенте.

В марсельском аэропорту погрузились на какой-то причудливой конструкции самолет, бочкообразного вида – он оказался двухэтажным, его качало в полете неимоверно. Вконец усталые добрались до Парижа, где нас ожидала сборная Югославии, накануне сенсационно одолевшая сборную команду Франции со счетом 5:4. Французские футболисты за 20 минут до окончания матча вели со счетом 4:2 и пропустили три гола не без вины своего вратаря Ламии.

Из-за вратаря ли проиграли французские футболисты, или почему-либо иному, но цену югославскому футболу наши ребята знали, говоря футбольным языком, «на ногу». Дважды встречались на Олимпийских играх – в Хельсинки и Мельбурне, где в финальном матче наша сборная одержала победу с минимальным счетом 1:0. О недооценке противника не могло быть и речи. Как показал ход игры, произошла обратная психологическая реакция – недооценили себя, душевное состояние, не менее отрицательно сказывающееся на игровом выражении, чем переоценка. Одним словом, две стороны одной и той же фальшивой монеты, в обращение не идущей.

В первом тайме нашу команду узнать было нельзя. Скованность, безволие сквозили во всех действиях игроков. Чувство обидного возмущения кипело во мне, что нетронутыми остаются резервы спортивного духа, которых, как я был убежден, у футболистов большой запас.

В перерыве Гавриил Дмитриевич вносил необходимые производственно-технические коррективы в игровые действия футболистов. Они были очень нужны, игра явно не ладилась. Не знаю, как поступил бы на моем месте врач-психолог, но я не сдержал эмоций, вспыхнул и с присущей мне в молодые годы яростной требовательностью обратился к коллективу. Я чувствовал необходимость в психологическом кнуте, надо было встряхнуть застывшие души. Задеть самолюбие игроков, разбудить спортивную злость. В данный момент гневное слово было нужным средством.

– Как вы сидите, – кричал я, – на вас смотреть противно!.. Каторжные работы отбывают веселее! Лева, Игорь, Валентин, Виктор, встряхнитесь, вы же не хуже их!!! – взывал я к опустившим головы футболистам в той же раздевалке, в которой мне тридцать четыре года назад после поражения от «Рэсинга» довелось уже пережить горькие минуты.

Во втором тайме наши лидеры сказали свое веское слово – их поддержали партнеры. В дополнительное время Виктор Понедельник с подачи Михаила Месхи забил свой «золотой гол» в ворота вратаря Виденича. Я и сейчас четко вижу мяч, летящий в верхний угол, и помню пароксизм восторга, когда судья непререкаемым жестом показал на центр.

Юрий Валентинович Трифонов по поводу этого матча отозвался в прессе. Он всегда был объективен, толк в игре понимал, и потому предоставляю ему слово, будучи с ним вполне согласен в оценке события.

«…Когда Озеров стремительно, торопясь обрадовать, таким изменившимся голосом выкрикнул «Го-о-ол!» – наверное, дрогнул воздух над одной шестой частью Земли оттого, что разом облегченно вздохнули миллионы слушателей, прильнувших к репродукторам.

Виктор Понедельник забил решающий гол. В Москве часы показывали начало первого. В Свердловске, Ташкенте, Омске была глубокая ночь. Это была радостная ночь. Ночь небывалого нервного накала, ночь упорства и надежды, борьбы до конца, стиснув зубы, под дождем, в чужом городе, перед темными чужими трибунами, перед всей Европой, глядящей в телевизор. Ночь схватки с железным противником, который, не щадя ног, ни своих, ни чужих, рвался к победе. Жестокая ночь, не признающая перемирия. Ночь единственного желания, и порыва, и напряжения всех сил души и тела. И ночь исполнения желаний.

Игорь Нетто стоит на бровке стадиона, и в руках его серебряный кубок. Идет дождь, и тысячи парижан аплодируют победителям, стоя на трибунах и блестя намокшими плащами, и все это видит отходящая ко сну Европа. Одни зрители аплодируют, другие в раздражении выключают телевизор. Щелк – и экран погас.

Но весь мир увидел, что ребята в красных рубашках с надписью на груди «СССР» победили в мужественной борьбе. Они оказались сильнее сильных. Они выиграли первый в истории спорта Кубок Европы по футболу. Кому не нравится, могут выключить телевизоры, но победу в «Парк-де-Прэнс» не вычеркнуть из футбольной истории…»

Тут ни прибавить, ни убавить. Я лишь считаю своим долгом перечислить тех футболистов, кто непосредственно на поле добывал победу в Марселе и Париже. Это Лев Яшин, Анатолий Крутиков, Анатолий Масленкин, Гиви Чохели, Юрий Войнов, Игорь Нетто, Слава Метревели, Валентин Бубукин, Виктор Понедельник, Валентин Иванов, Михаил Месхи. Необходимо дополнить список футболистами, сыгравшими один-два матча на предварительном этапе. Защитники: Владимир Кесарев (лежал в марсельской больнице – после операции по поводу аппендицита) и Борис Кузнецов; нападающие: Никита Симонян, Анатолий Исаев, Анатолий Ильин, Алекпер Мамедов и полузащитник Виктор Царев. Но здесь названы только те футболисты, которым пришлось выходить на поле хотя бы в одной официальной игре первого турнира Кубка Европы для сборных команд, впоследствии ставшего называться чемпионатом.

Упоенные победой, мы возвратились домой, обласканные вниманием со всех сторон. Футболисты везде были желанными гостями. Однако мир спорта, да и жизнь вообще не терпит долгого пребывания в состоянии прекраснодушия. История пишется со стенографической быстротой, и надо успевать за этой скоростью, иначе добра не жди. Мы и оглянуться не успели, как пришли рабочие будни. Началась очередная подготовка к играм мирового чемпионата 1962 года в Чили.

Жизнь требовала новых свершений. Париж уходил в прошлое, всех волновало будущее, тем более что заокеанские дали нам были почти незнакомы. Десятилетиями копившиеся представления о южноамериканском футболе как футболе своеобразном, построенном на виртуозной технике отдельных «звезд», окрашивались какой-то экзотической дымкой. Мне лично всегда вспоминалось высказывание маститого тренера Зеппа Гербергера во время его посещения Западного полушария: «Дети в тактике, боги в технике!» Эта характеристика не исключала и бразильский футбол. К сожалению, я не нашел в своем архиве этой статьи и не могу сослаться на первоисточник, но твердо убежден, что память меня но обманывает.

Не грешу я ее отсутствием и говоря о Винсенте Феоле, который с удивлением узнал, что его считают автором тактической системы «4 – 2 – 4». Может быть, она действительно плод досужего домысла журналистского корпуса и под натиском печатной информации тренерский институт стал более четко расставлять игроков, привязывая их арифметическими расчетами журналистов.

Так или иначе, но наступила эпоха увлечения тактическими схемами. Обозреватели и авторы отчетов о календарных и товарищеских матчах, боясь показаться отставшими от времени, насыщали свои статьи числовым материалом.

Игрок сборной Украины начала тридцатых годов, завзятый теоретик Герман Бланк, в дружеском кругу «Пуня», в спорах о футболе яростно утверждал, что главная линия в команде – это полузащита и именно в ней надо держать не менее шести-семи полевых футболистов.

Федерация футбола СССР с трудом отписывалась, получая безмерное количество корреспонденций с многостраничным описанием и приложенными к ним чертежами на ватманах, кальках, синьках схем тактических атак «ромбом», «волной» и тому подобных, сулящих сборной команде беспроигрышные матчи. Правда, при одном условии, что право внедрения их в практику команды остается за автором «изобретения».

Прямо пропорционально объему поступающей информации на модную тему возрастали роль и значение старших тренеров, охотно отводивших значительное место новой системе в учебно-тренировочном процессе.

Идею разработать тактическую систему беспроигрышного матча выдвинули и молодые ученые Вычислительного центра Академии наук СССР.

Помочь в составлении программы для ЭВМ должны были деятели футбола. Нас человек двадцать собрали в Вычислительном центре.

Была поставлена задача запрограммировать тактику игры для вычислительного устройства, то есть спросить с машины беспроигрышный ответ. Представители точной науки решили рассчитать футбольную мысль. Помню наше смущение и недоумение, когда разговор зашел о том, с чего же будем начинать. Футбольная мысль это прежде всего человеческая команда. Как подсчитать, куда двинется Пеле, получив мяч, скажем, от Ривелино и где его должен атаковать, скажем, Шестернев – в двадцати или тридцати метрах от своих ворот?

Мы путались, спотыкались, краснели и взмокли от усилий конкретизировать в цифровых выражениях отвлеченные понятия. Человеческая душа не поддавалась арифметике. Мы вышли из зала на улицу. Я почувствовал, что свежий воздух мне просто необходим. Я испытывал ощущение самоудушения. И меня посетила мысль, а что, если бы действительно машина решила задачу беспроигрышной тактики, то есть открыла бы футбольную «панацею», – стал бы я играть в футбол, имея такие шансы? И тут же ответил себе – не стал бы! Игра лишилась бы созидательного творческого начала: стала бы мертвой, механической…

Я и сейчас считаю, что главным импульсом тактических действий, украшающих футбол, являются экспромт и интуиция живого индивидуума, а не роботизированное, механическое действие, с чьей бы подсказки оно ни происходило.

А что касается модной тактической системы, действительно просматривавшейся невооруженным глазом на Шведском чемпионате мира, то динамовские тренеры еще в сороковые послевоенные времена практиковали нечто схожее. Так и говорили: «Сдвоенный центр у нас еще в конце сороковых годов практиковали». А Якушин уточнял: «Карцев и Сергей Соловьев, например…»

Качалин спокойно тактические дебаты выслушивал, что-то «наматывал на ус», что-то пропускал мимо ушей, но своим концепциям в работе со сборной не изменял.

Советская сборная ступенька за ступенькой преодолевала отборочный турнир, не без усилий дважды обыграла команду Норвегии и с большим трудом, чем в былые годы, сборную Турции, а особенно во втором, решающем матче, проводившемся в Стамбуле.

Это был период, когда во главе руководства спортивным движением стоял общественный орган – Центральный совет Союза спортивных обществ и организаций, которому непосредственно и была подчинена Федерация футбола СССР.

Она пользовалась большим авторитетом в широких кругах любителей футбола, вела работу гласно, с широко открытыми «воротами» для контактов с общественным активом по вопросам подготовки сборной команды к очередным ее выступлениям и всей деятельности коллектива.

Наконец, сборная команда страны стала постоянно действующим институтом на основе разработанного и утвержденного ЦС Союза спортивных обществ и организаций положения, в котором были четко определены права и обязанности руководителей сборной и футболистов. В системе поощрений предусматривалось награждение золотыми знаками членов сборной, сыгравших за первую команду страны определенное количество матчей. На первом таком торжественном вручении, которое производил В. А. Гранаткин, награды получили Анатолий Башашкин, Юрий Войнов, Валентин Иванов, Анатолий Ильин, Борис Кузнецов, Анатолий Масленкин, Сергей Сальников, Никита Симонян. Каждый из них участвовал в составе сборной не менее чем в тридцати международных матчах.

Положение предусматривало, что зачисление и отчисление из сборной команды игроков является прерогативой президиума Федерации футбола. Интересно отметить, что этот пункт был внесен в положение по настоянию Г. Д. Качалина. Даже трудно себе представить, какой бы была реакция, если бы кто-то посягнул на «право» (никем, кстати, не регламентированное) сегодняшнего тренера. Так изменился удельный вес влияния общественных сил на дела сборной команды.

Футбольную жизнь можно уподобить морской погоде. То штормовые ветры и бурные волны, то морская гладь и тишина. Начало шестидесятых годов в истории футбола обозначилось наступлением бархатного сезона. Сборная команда, пользуясь всеобщей поддержкой, укрепляла фундамент, возводила стены, строила свой дом, укрепляя узлы сопряжения – устанавливала контакты с прессой, с тренерским корпусом клубных команд, использовала создавшийся благоприятный микроклимат, расширила общение с работниками творческих цехов. Одним словом, советский футбол переживал период действительного благоденствия.

При таком благоприятном ветре мы отправились в Турцию на последний решающий матч, который и выиграли, как я сказал выше, не без труда.

И вот я в первый раз лечу со сборной командой через Атлантический океан в Южную Америку. Предстоят товарищеские встречи в Аргентине, Чили и Уругвае. События многолетней давности не потускнели в памяти до сих пор.

Отчетливо вижу себя угнездившимся у иллюминатора, настроившись на испытание четырнадцатичасовым сидением в тесном кресле. Стюардесса ловко показывала, как обращаться со спасательным костюмом, если паче чаяния пассажирам придется вылезать в океанские волны из самолета, который на плаву больше сорока минут держаться не может. Затем лекторша достала баночку с коричневым порошком и, показав, как им пользоваться, внушительно добавила: «Обязательно посыпать вокруг себя, чтобы не напали акулы».

Признаться, инструктаж о действиях при использовании спасательного костюма жизнерадостности поубавил, но профессиональной привычки размышлять о предстоящих спортивных трудностях не лишил. Мысли еще «до акул» не давали покоя, одолевали, как назойливые комары. Дело в том, что через два дня мы должны были играть со сборной Аргентины на стадионе «Ривер-Плейт», вмещающем 102 тысячи зрителей. Интерес к матчу был настолько велик, что еще в Стамбуле мы знали об аншлаге.

Я смотрел через иллюминатор на раскаленную докрасна тыловую часть гигантского мотора, не поддающегося плавке при столь длительной сверхнагрузке, и мне думалось: вот бы человеческий механизм был бы сделан из такого материала. Я поделился своей фантастической мыслью с сидевшим рядом массажистом Анатолием Морозовым.

– Нравственный дух должной закалки сильнее металла, – без улыбки ответил он мне.

Качалина и Гуляева терзали те же тревоги – восстановятся ребята к игре физически или дорожная усталость скажется на их спортивной форме. Мы летели между двумя океанами – воздушным со звездами и Атлантическим с акулами, а мысли были самые земные, «лицом в грязь» или выдюжат, то есть все о том же, сможем ли мы предъявить наш основной козырь, изнурительный для противника темп игры, или нужный запас энергии истаял в перелетах.

Наконец наша делегация после длительного полета с облегчением ощутила себя на прогретом солнцем асфальте аргентинского аэропорта в Буэнос-Айресе.

Сразу бросилось в глаза необычное количество встречающих фоторепортеров и представителей прессы, свидетельствующее об огромной популярности футбола в стране. Все дни пребывания в аргентинской столице члены сборной были в фокусе внимания ее жителей. Из статей в газетах и журналах, посвященных приезду сборной СССР в Буэнос-Айрес, стало ясно, что нас здесь ждали так же, как мы в свое время к себе басков, с той лишь разницей, что ни один из авторов этих статей не сомневался в победе хозяев поля, сборной Аргентины.

Прогнозы аргументировались непревзойденным техническим мастерством футболистов Южной Америки, и аргентинских в частности. Лишним доводом в пользу такого мнения обозреватели считали тот факт, что еще ни одна из сборных европейских стран на «Ривер-Плейте» успеха не имела. А нашей команде вообще трудно на него рассчитывать, поскольку, мол, в ней нет ярких индивидуальностей и придерживается она механических действий в осуществлении своих схем игры.

В прессе был также объявлен конкурс на более точный прогноз результата матча, в котором приняли участие ведущие игроки-соперники – Сан-Филиппо, Раттин, Видал и другие, – нужно было угадать результат матча.

Лучшего психологического допинга, чем эти высказывания, я не знаю. «А, мы механические футболисты, тогда держитесь!» В расчете на такую реакцию спортсменов мы с Гавриилом Дмитриевичем и познакомили ребят с «мнением» обозревателей. Ведь счет менее чем в три гола перевеса в пользу хозяев никем не назывался.

По выражению лиц ребят я видел, что зерна падают на благодатную почву, слова доходят до сердца, задевают их самолюбие. И я не ошибся: 18 ноября 1961 года в столице Аргентины на стадионе «Ривер-Плейт» сборная команда СССР сыграла свой лучший матч из всех когда-либо виденных мною до этого в ее исполнении. В нем было все, что составляет красоту футбола: высокое мастерство, накал страстей, бескомпромиссная борьба, упоение боем, неумолчно голосящие на трибунах зрители, не скрывающие своего пристрастия к «своим». Кульминационные моменты возникали то у одних, то у других ворот.

Сто тысяч зрителей замерли, когда вдруг Сан-Филиппо вышел один на один с Яшиным, удар казался неотразимым: мяч со страшной силой летел в «девятку» под правую руку вратаря. Могучее «А-ах» исторгнули трибуны, а Яшин в непостижимом прыжке парировал мяч.

Волны атак накатывались то на одни, то на другие ворота. По мере развития действия на поле с трибун все громче и громче нарастал гул одобрения в адрес гостей. Взрывы аплодисментов вызывал Миша Месхи, фирменными финтами ставивший в комическое положение своего опекуна. Публика от души веселилась, глядя, как вконец растерявшийся защитник аргентинцев Симеоне кидается из стороны в сторону, ища мяч и подопечного. Только он бросится к Месхи, а того уже и след простыл: его выверенную подачу в центр штрафной площадки принял Виктор Понедельник и ударом с лета заканчивает этот редкий по красоте импровизации футбольный диалог. А несколько минут спустя Слава Метревели показывает, чего стоит скоростное техническое мастерство. Словно на коньках по льду мчится Метревели с мячом мимо Видала, обутого в валенки, и с артистической уверенностью подает футбольную «реплику» тому же Понедельнику. Последний ставит точку в акробатическом прыжке, находясь спиной к воротам Ромы, забивает второй гол. Аргентинский зритель избалован красивым футболом, он воспитан на зрелищных изысках аргентинских футболистов и горячо реагировал на технические экспромты Нетто и десяти его земляков.

Зрители после матча, окружив нас плотной толпой, проводили до автобуса, выражая свои чувства возгласами: «Мучо грация!.. Мучо грация!..»

Я помню заголовок статьи в одной из утренних газет – «Артисты футбольного башмака».

Мы перебрались в Чили, где на стадионе, стяжавшем в недалеком будущем печальную славу фашистского централа, выиграли у хозяев поля со счетом 1:0, затем в Монтевидео победили сборную Уругвая со счетом 2:1 и, закончив триумфальную поездку по трем южноамериканским странам, в превосходном настроении возвратились в Москву.

Итоги сезона 1961 года подводились в праздничном настроении, поскольку футбольная погода определяется результатами сборной команды, а они были весьма обнадеживающими – сборная завоевала право выступать в финальном турнире чемпионата мира в Чили. Я считаю, это было наиболее благоприятное время для дерзновенной попытки взойти на футбольную Джомолунгму. Команда Нетто, Яшина, более чем любая другая из всех предыдущих поколений, реально могла свершить такое восхождение: в ней действительно было много «артистов футбольного башмака».

Мы и оглянуться не успели, как прошла зима и навалились заботы о подготовке к Чилийскому чемпионату-62. Начало сезона ознаменовалось победными гастролями в Люксембурге (3:1) и в Швеции (2:0). А 27 апреля победили сборную Уругвая со счетом 5:0! Матч проходил в Лужниках при переполненных трибунах (102 тысячи зрителей), примерно за месяц до открытия чемпионата мира.

Нам предстояло 31 мая играть в Арике в групповом турнире со сборной Югославии. В нашу же группу попали команды Уругвая и Колумбии.

Когда Гранаткин уезжал на жеребьевку, мы с Качалиным напутствовали его, чтобы вытянул любую группу, только не Арику. Так он нам преподнес именно Арику.

Признаюсь, как многие спортсмены, я до определенной степени подвержен волевой неполноценности, довольно изощрен в приметах: кошка дорогу перебежала – не пойду через след, пятница – день несчастливый и прочие несуразности, не имеющие логических обоснований. Но в данном случае при напутствии Гранаткина мы исходили не из мистических соображений, а из чисто реальных рассуждений. Игра с ранее проигравшим тебе соперником (уругвайцами, югославами) чревата повышенными раздражительными настроениями, честолюбивая струнка задета, амбиция растревожена, он только и ждет реванша. А победитель группового турнира мог встретиться с чилийцами. Хозяева же поля на мировых чемпионатах – неприятный противник, добра не жди. Все ветры дуют ему в спину: и родные стены, и судейские снисхождения, и финансовые интересы. Весь сложный механизм крупнейшего мероприятия заинтересован в наиболее долгом участии страны-хозяина в турнире. Чемпионами мира были последовательно хозяева поля: футболисты Италии, ФРГ, Англии, Аргентины, призерами – Швеции, Чили. А если по этому же признаку рассмотреть не страны, а континенты, принимающие чемпионаты, то найдем только одно исключение – это победа бразильцев на чемпионате мира в Швеции. Во всяком случае, анализ результатов об этом свидетельствует.

Несмотря на все это, жребий не вышиб нас из седла и не лишил коллектив оптимизма. Чтобы избежать в книге возникающих повторов в эпизодах на одну тему, поскольку я многократно перелетал через океан с той же целью, для свежести впечатлений приведу дневник, который вел по дороге в Чили. Дневник строго документален, и, надеюсь, из его текста читатель поймет, какие трудности преодолевает команда во время вояжей, связанных с подготовкой к мировым чемпионатам.

 

7.

Итак… обратимся к дневнику.

«Коста-Рика. 19 мая 1962 года.

Я дал себе слово вести дневник. Записывать ежедневно, аккуратно все то, что по первому впечатлению заслуживает внимания и впоследствии может быть интересным для других.

Конечно, слова я не сдержал: ни ежедневно, ни аккуратно я не записываю. Дело не только в моей неорганизованности, дело в том, что я, как и все мы, был выбит из колеи трудным путешествием.

Мы, то есть сборная команда СССР по футболу, вылетели из Москвы рано утром. Чтобы попасть в Шереметьево к 9 часам, как положено, за час до старта самолета, надо подняться в 6 часов. У команды определенный распорядок: сделать зарядку, позавтракать и из Серебряного бора, где проводился тренировочный сбор, к установленному сроку добраться до аэропорта.

– Борьба за экономию каждой крупицы энергии, – иронизирует Валентин Иванов по поводу провозглашенного тренерами девиза, когда после двух суток утомительного путешествия по воздуху с посадками в Амстердаме, Франкфурте, Цюрихе, Лиссабоне, на острове Санта-Мария, Каракасе, Кюрасао, Панаме мы, наконец, приземлились в Коста-Рике.

Мы только подлетали к Коста-Рике, а на борт самолета поступила телеграмма, что многотысячная толпа народа собралась на аэродроме Кокко встречать нас.

Вскоре из кабины самолета мы увидели огромное скопление костариканцев. Когда футболисты вышли из самолета, раздались приветственные крики: «Мир! Дружба!», «Да здравствует Советский Союз!», «Мир во всем мире!» Дождь красных тюльпанов посыпался на нас. Неподдельный восторг слышался в этих приветствиях темпераментных костариканцев.

Ошеломляющая встреча! Мы как-то привыкли к выражению симпатий простого народа при посещении зарубежных стран на Европейском материке. Но здесь, за тридевять земель от дома, эти приветствия звучали с особой силой, трогали неподдельной искренностью и горячей эмоциональностью. Ребята расчувствовались, усталость ушла на второй план. Руки невольно легко вздымались вверх в ответ на горячие приветствия встречающих.

Но все-таки усталость брала свое. Полицейские и сыщики стали наводить «порядок». Они оттеснили и разогнали встречающих, спаянную единым порывом толпу-монолит рассекли на небольшие разрозненные группы. Праздничное, шумное ликование сменилось настороженной тишиной. Мы попали в цепкие руки таможенников и сыщиков. Особенно суетился некий Пабло Гордиенко, отрекомендовавшийся переводчиком. Он, как и следовало ожидать, оказался непорядочным человеком, двурушником, искажал смысл наших ответов, чтобы спровоцировать скандал, который бы скомпрометировал нашу делегацию.

Таможенники рылись в наших чемоданах с видом взбудораженных ищеек и, к явному своему разочарованию, ничего крамольного в них не нашли. Тогда они решили прибегнуть к личному обыску всех членов делегации. Резкий протест главы делегации Е. И. Валуева положил конец бесчинству, все привел в должный порядок. Нам принесли официальные извинения местные власти, сославшись на неосведомленность низшего звена о том, что по договоренности с ФИФА делегации, едущие на мировой чемпионат в Чили, таможенному досмотру не подлежат.

Лишь в два часа ночи мы попали в отель. Москва в это время уже приступила к работе. Усталость и позднее время вынудили меня отступить еще на день от записи. И вот только сегодня, хотя не менее усталый, я не дал себе поблажки. Сижу в номере гостиницы и поздней ночью заношу первые впечатления.

Оговорюсь, что мои записи будут с уклоном в специализацию, то есть в основном о футбольных делах. Наше путешествие преследует прямую цель – успешно выступить на мировом чемпионате по ФУТБОЛУ.

Четыре года мы готовились к этому событию. На другой же день после проигрыша шведам в 1958 году советские футболисты были сориентированы на подготовку к 1962 году. Много воды утекло с тех пор. На смену Владимиру Кесареву, Борису Кузнецову, Юрию Войнову, Сергею Сальникову, Никите Симоняну, Анатолию Ильину и другим прославленным мастерам футбола пришли Эдуард Дубинский, Гиви Чохели, Валерий Воронин, Виктор Каневский, Виктор Понедельник, Слава Метревели, Михаил Месхи. Длинный ряд их сверстников может быть продолжен. Кого-то из игроков я не назвал, а других, возможно, не один раз назову в последующих своих записях.

Все это четырехлетие ни на один день я не был свободен от футбольных дум и забот, радостей и печалей, надежд и их крушений. Вспомнить только схватки во Франции на Кубок Европы! А ведь он у нас! Или «хождение по мукам» неудач сразу после возвращения из Парижа, пришедших в связи с необходимостью реконструировать команду. Розы и шипы, шипы и розы – и так от одного матча до другого, от месяца к месяцу, от года к году.

«Игра сборной приводит меня в отчаяние», – писал мне любитель футбола полковник имярек после очередного поражения сборной. И было таких писем много. Получал и совсем трудные для чтения, а для печати вовсе не пригодные. Какое их авторам дело до всевозможных реконструкций, вынь и положь победу – вот и весь разговор. И по-своему они правы, во всяком случае, их можно понять: процесс коренной перестройки команд должен проводиться методично и планомерно, без спорадических перепадов.

Но где взять такого волшебника-тренера, у которого команда будет вечно молодой, не знающей износа? Нет таких, да и быть не может!

В боях за первые места и чемпионские звания команда скатывается волею непредсказуемых обстоятельств с гладкой наезженной дороги на обочину, вот тогда телега начинает громыхать на рытвинах, колдобинах и ухабах.

Примерно в такое же положение попал и наш коллектив: Кубок Европы потребовал все силы ветеранов без остатка. Молодежь, пришедшая на смену, еще не имела должного опыта, и телега загромыхала. Сейчас по прошествии двух лет дело, казалось бы, улучшилось, но самое важное и трудное впереди – подвести итог проделанной работе. И где же – на первенстве мира!

На этой чисто футбольной теме я заканчиваю запись первого дня своих впечатлений. Устал: двое суток в пути, ни на час не имея возможности прилечь. Дорога заметно выбила и ребят из физической нормы. Экономия каждой крупицы энергии становится насущной проблемой дня.

Ведь нам завтра предстоит играть со сборной командой Коста-Рики. Начало игры в 10 часов 30 минут утра. Матч назначили так рано потому, что во второй половине дня по прогнозу местной метеослужбы ожидается тропический ливень. Нас уверяют, что здесь бюро погоды в отличие от других подобных служб планеты прогнозирует безошибочно. Посмотрим.

Коста-Рика. 20 мая.

Бюро прогнозов в Коста-Рике ошибается так же, как и везде: никакого тропического ливня не было. Небольшой моросящий дождичек при самой большой фантазии за ливень не примешь. Приятный, освежающий атмосферу и газон, пылевидный, как из пульверизатора, природный опрыскиватель только пробуждал аппетит к игре. Слегка увлажненное поле всегда благоприятствует высокотехничным игрокам. В Испании рекомендуется поливка перед игрой: форвардам легче, защитникам труднее – возрастает зрелищность.

Игра началась в 10 часов 45 минут. Пятнадцатиминутные опоздания здесь в счет не идут. В Южной Америке говорят: опоздал на час – значит, пришел вовремя.

Игра не стоит того, чтобы ее описывать подробно. Результат – 1:1. Представляю, сколько критических замечаний он вызовет в нашей прессе. Вспоминается, как, готовясь к Кубку Европы, сборная проиграла тренировочный матч дублю «Спартака». Нечто подобное произошло и в сегодняшнем матче.

Костариканцев на протяжении всей игры жег пламень вдохновения. Они играли не щадя живота, ни своего, ни чужого. А наших ребят нельзя было узнать. Ноги их не слушались, мяч над ними насмехался. Ливень, только не с неба, а технического брака, лил всю игру. Лишь на последней минуте мяч смилостивился над ними, с силой, от ноги Месхи, влетел в сетку ворот хозяев поля, и мы ушли от сенсационного поражения.

Но если бы новый руководитель спорта Ю. Д. Машин задал бы мне сейчас вопрос: как дела в команде? – я ответил бы: все в порядке! В самом деле, серьезных причин для беспокойства не было. На ногах ребят висели гири усталости, которая усугублялась еще и тем, что Сант-Хозе находится на высоте около 1200 метров над уровнем моря. Для специалиста комментарии излишни.

Когда мы по пути сделали остановку в Кюрасао, нас там встретили гроссмейстеры Юрий Авербах, Пауль Керес, Тигран Петросян, Михаил Таль, выступавшие в ответственном международном турнире.

Делясь впечатлениями, с присущими ему жизнерадостностью и юмором, Таль рассказывал о гримасах акклиматизации.

– Мы с Тиграном играли очередную партию. Тринадцать быстрых теоретических ходов с обеих сторон сулили академическую ничью. А над четырнадцатым ходом Тигран думал ровно час и пошел не лучшим образом. Но и я, заснув за это время за доской, не нашел должного ответа и вдобавок зевнул фигуру. Впрочем, козни среднегорья в Коста-Рике испытаете на себе, – закончил он свой рассказ.

Таль как в воду глядел, ребята тоже чуть не проспали «фигуру». За две минуты до конца Масленкин сыграл небрежно, пытаясь обвести центрального нападающего хозяев поля. Ловкий костариканец отобрал у него мяч и остался один на один с Яшиным, но, к нашему счастью, неточно рассчитал удар через вратаря, и мяч опустился за перекладиной на сетку ворот.

Играли мы плохо. Но я остаюсь при своем мнении: в команде все в порядке, лишь больше внимания сохранению «каждой крупицы энергии». Команда должна выйти на старт со сборной командой Югославии 31 мая в высшей форме физической готовности.

Вот в чем важно не ошибиться, так это в вопросе о составе центровой тройки нападения. Две кандидатуры не вызывают сомнений: Иванов и Понедельник, а третья заставляет задуматься: Гусаров или Каневский. Или еще несколько «или», в разных вариантах и сочетаниях.

Сборная Югославии… Первый, трудный и главный барьер. Важно именно здесь избежать ошибки.

Однако соображения по составу можно на сегодня оставить, поразмышлять время еще есть. Ребята, слышу, на балконе соседнего номера подтрунивают над собой, вспоминая отдельные моменты сегодняшнего матча. Надо принять участие в этом обсуждении. Юмор – великое врачующее средство, но требующее дозировки. И поговорить есть о чем. Валентин Иванов за ужином сказал по поводу результата:

– Есть над чем задуматься.

Он прав. Помимо усталости, налицо была и плохая игровая дисциплина. Защитники допускали безответственные обводки у своих ворот в самых рискованных положениях, позволяли себе, как говорят, «с бритвы мед лизать», то есть копеечное самоублажение с рублевым риском для команды. Гол нам и забит был костариканцами после такой беспечной обводки, допущенной Эдиком Дубинским.

Подобное не должно случиться в игре с Югославией.

Коста-Рика. 21 мая.

Сегодня у нас в команде ЧП: вышел из строя Маслаченко. Впрочем, надо начать с утра. День был игровой: второй состав встречался в открытом матче со сборной клубов Коста-Рики, которая выступала тоже в другом варианте, нежели вчера.

Президент республики Орлич поздравил через прессу игроков и руководство коста-риканской сборной с прекрасной игрой в матче с командой СССР, подчеркнул, что результат этого матча вызовет большой резонанс за рубежом и поднимет престиж коста-риканского футбола.

По-видимому, желая достойно ответить на поздравление президента, хозяева и предложили нам сыграть второй матч. Мы согласились. С утра газеты запестрели громкими заголовками, подобными такому – «Сенсационный реванш».

Стадион ломился от зрителей. Исступленные крики, гиканье, поднятые задолго до начала игры, были слышны за несколько кварталов. Встреча началась с традиционного опоздания на полчаса. При вечернем освещении, довольно скудном, движения игроков видятся более быстрыми, чем при дневном. Возбужденные предматчевым ажиотажем местные футболисты предложили сверхскоростной темп игры. Кажется, что они неуловимы и неудержимы в своем стремлении к нашим воротам. Фанатизмом были окрашены их яростные лобовые атаки.

Именно так и определил их Лев Яшин, когда два защитника атаковали нашего правого крайнего Численко, ловким финтом увернувшегося от столкновения с ними. Они врезались друг в друга, разлетелись в стороны метров на десять, распластались на земле. Все думали, что потребуются санитарные носилки. Но где там! Численко еще не успел ударить по мячу, как вскочившие защитники с усиленной яростью вновь атаковали нашего правого края.

Вот тогда-то Лева, сидевший на скамейке запасных, и заметил: фанатичная игра!

К чести наших ребят они сумели принять такой бешеный темп. Нападающие Численко – Серебряников – Каневский – Гусаров – Хусаинов ответили на огневую игру южан мужественным продвижением вперед на не менее высоких скоростях. Благотворно сказались полтора суток отдыха. Ребята по сравнению со вчерашним матчем выглядели на поле намного лучше: отлично бегают полузащитники Сабо и Маношин, фундаментально играют Островский и Шестернев. Даже Сережа Котрикадзе (мы вынуждены были поставить вратаря полевым защитником: ведь в поездке всего двадцать два игрока) смотрится как заправский второй номер.

Ребята выиграли матч со счетом 6:2. Но команда понесла большую потерю. В одной из атак хозяев поля центрфорвард в преследовании Котрикадзе устремился с мячом к воротам Маслаченко. Наш вратарь бесстрашно бросился ему в ноги. Удар пришелся по голове вратаря. И вот я только что вернулся из госпиталя, где навещал нашего вратаря. Операция, которую делал хирург Орлич, родной брат президента республики, прошла благополучно. Но положение с вратарями очень осложнилось: только-только выправился после длительной болезни Яшин, теперь до конца чемпионата выбывает Маслаченко. Останется один Котрикадзе, если, не дай бог, Яшина прихватит опять язва.

Мы ругаем Володю, ну зачем бросился в ноги – подумаешь, какой матч! Но он резонно возражал: «А что бы вы говорили, если бы я не бросился?»…

Конечно, мы бы его не хвалили, ни Гавриил Дмитриевич, ни я. Внешне мы с Качалиным стараемся казаться невозмутимыми, но с внутренним кипением страстей справляемся с трудом, я, во всяком случае. Когда я увидел лицо Маслаченко, еще не скрытое марлевой повязкой, то в прямом смысле чуть в обморок не упал. Вдавленная кость образовала в скуле огромную впадину, исказив до неузнаваемости облик футболиста. Охватившую меня ярость я готов был уже излить на стоявшего рядом на поле щуплого костариканца. Как он мог, даже в пылу спортивного противоборства, не задержать удар бутсой в лицо соперника-гостя?!

Остановил меня спокойно-сосредоточенный взгляд стоически переносившего боль пострадавшего, он был примером поведения в сложившейся ситуации. Тогда я заложил руки за спину и до боли сцепил пальцы. И вот сейчас пишу эти строчки и до конца еще не успокоился, рука твердо выводит: Маслаченко – герой спортивного духа! Через четверть века, листая дневник чилийской поездки и дойдя до этого эпизода, памятного мужественностью настоящего спортсмена, я опять ощутил душевное тепло.

Наверное, кто-то может покритиковать нас за проведение второго необязательного матча. Корю себя – черт дернул дать согласие на него. Но с другой стороны, мы все время находимся между молотом и наковальней. Молот – травмы, наковальня – высшие физические кондиции, только в таких огневых матчах и можно их обрести. В легких двусторонних тренировочных играх ни высокой физической, ни психологической мускулатуры, которая нужна для встреч с командой Югославии, не обретешь. Такая игра, как повторная с костариканцами, – просто клад. Наша «элита», как мы шутливо называем основной состав, сидя на лавочке запасных, усваивала предметный урок того, что нас ожидает в Чили. Именно с такой же страстностью вела в финале игру на Кубок Европы сборная команда Югославии. Ведь всего десять дней осталось до встречи на поле Арики нашей команды с командой Югославии. На этот раз в финальном турнире чемпионата мира.

Наша делегация уехала в аэропорт. Курс на Колумбию. «Там ждет нас такая же баня!» – шутили, прощаясь со мной, ребята. Я с госпитализированным Володей Маслаченко оставался до его выписки в Сант-Хозе.

Коста-Рика. 22 мая.

Сегодня мы навещали Маслаченко в госпитале. Вид у него неважный, но настроение бодрое. Первым с утра к нему в гости примчался… Пабло Гордиенко. Он оказался родственником президента республики: женат на его двоюродной сестре. Чудеса в решете!

Впрочем, в Сант-Хозе нам сопутствуют контрасты. К примеру, Пабло и Мария, жена директора отеля «Роял-Дутч», в котором мы живем. Первый – теперь уже редкий тип эмигранта-белогвардейца, живущего воспоминаниями и иллюзиями реставрации капитализма в России. Он неимоверно болтлив. Любимая тема – гражданская война. Идеал полководца – генерал Шкуро.

Поскольку он безвреден в своих, мягко говоря, наивных разглагольствованиях, то мы только улыбаемся, когда он с простодушием человека, отставшего от времени, говорит сокрушенно:

– Неужели я вас ни в чем не убедил, господа?!.

Маслаченко морщится от боли, но, как и я, от смеха удержаться не может. Не смеется только Мария: она симпатизирует нашей стране, советским людям, а настроения Пабло Гордиенко ей известны. Она не может понять, почему мы добродушно посмеиваемся над его болтовней, нас потешает, что в наше время этот обломок старого мира еще надеется на возрождение отжившего, того, что история давно смела со своей дороги. Она бескорыстно несет обязанности сестры-сиделки. Мы не удивляемся этому. Внимание и расположение местной прогрессивной молодежи к нашей делегации просто безграничны. Нас посещают и семьями, и группами, и в одиночку.

В числе сувениров, которые нам несут и несут в отель, и пионерские галстуки, и косынки, и цветы, и бесконечное множество цветных открыток, и даже футбольный мяч с автографами игроков местной рабочей команды.

Пикет полицейских, постоянно дежурящих у дверей «Роял-Дутча», свыкся с паломничеством населения в наш отель и утратил настороженность, убедившись, что оно не грозит ни взрывами, ни выстрелами. Мир и дружба – вот и все оружие, с которым приходят к нам и взрослые и юные костариканцы.

Семилетняя черноглазая карменсита дергает меня за рукав в этой сутолоке и, убедившись, что внимание сосредоточено на ней, восторженно рапортует: «Салют, Никита!» И ее звонкий голос ясно слышен в разноголосице приветственных выкриков молодежной делегации.

Я не мог не записать этих впечатлений, хотя их трудно передать на бумаге, ощущение несравнимо более волнующее, когда непосредственно соприкасаешься с этим, общаешься с людьми, пришедшими выразить свои дружественные чувства. Ушла последняя делегация. Откладываю дневник до следующего раза.

Коста-Рика, Сант-Хозе. 25 мая.

Мы все еще в отеле «Роял-Дутч». Вылететь отсюда не так-то легко. И Сант-Хозе, и Арика не являются аэропортами, расположенными на центральной воздушной магистрали. Но сегодня мы – специальный корреспондент «Комсомольской правды» Николай Семенович Киселев, заместитель руководителя делегации Федор Михайлович Колмаков, тренер Николай Алексеевич Гуляев, Маслаченко и я – кажется, наконец вылетим в Гуаякиль, где должны присоединиться к основной группе делегации и оттуда уже все вместе отправиться в Арику. Основной состав в Колумбии сыграл с местной клубной командой «Америка» вничью – 0:0. Не густо!

Но подождем с выводами. Конечно, выигрыш всегда предпочтительнее ничьей. Однако и отдельные неудачи не должны выбивать руководителей из седла. Решающие схватки впереди. Растрачивать запас духовных сил команды по пути рискованно. Продолжаю считать, что «у нас все в порядке»: нельзя терять веру в конечный успех, пока печальный исход не наступил. В этом отношении отличным примером может служить Хусаинов.

– Минуточку, минуточку, – останавливает он партнера по шахматам, предложившего сдать партию, которая позиционно представляется проигранной.

– Да сдавайся же, Гиля, – уже в который раз, все больше раздражаясь, предлагает Игорь Нетто или кто-нибудь другой, играющий во внутрикомандном турнире против Галимзяна Хусаинова.

– Минуточку, минуточку, – неизменно следует ответ, и Гиля продолжает борьбу. И смотришь, после какого-то «тихого хода» упорствующий Хусаинов, выигрывая пешку, назидательно произносит свою любимую присказку – «пешечки не орешечки» и в конечном счете переводит всю партию в выигрышное положение.

Так и у нас сейчас: «минуточку, минуточку», две ничьи в товарищеских матчах, это еще не конец партии. Не будем терять самообладания. Перелеты через моря, океаны, Альпы, Кордильеры, их со счетов не сбросишь, как бы критически ни анализировать две ничьих с нулевыми результатами. Мы по сей день еще в пути.

Володя Маслаченко выписался из госпиталя. Он – молодец, несмотря на сложную операцию, готовится играть в чемпионате. Это характеризует психологический настрой и его и всей команды – ребята-то у нас на одних дрожжах замешаны.

За эти дни мы не оставались без постоянного внимания наших коста-риканских друзей и представителей самого молодого комсомольского поколения и членов ЦК коммунистической партии Коста-Рики. Они знакомили нас со страной, ее обычаями и достопримечательностями, возили на действующий вулкан, на банановое и кофейное ранчо. Гидом был писатель Карлос Луис Фальяс, книга которого «Мамита Юнай» переведена на русский язык и издана в СССР. Автор, прошедший путь рабочего плантаций, знакомил нас с приемами сбора кофе на гасиенде сеньора Марселио, владельца крупных плантаций в долине Санта-Ана. Оказывается, кофейное дерево спасается от палящих лучей тропического солнца, укрываясь под широкими листьями банановых деревьев.

Сеньор Марселио встретил нас на своем ранчо духовым оркестром. Два костариканца под аккомпанемент гитар спели «Широка страна моя родная»… На нас пахнуло ветерком из дома.

Марселио по внешнему виду типичный представитель фермерского сословия: в широкополой шляпе, обутый в «турриальба» (прочные сапоги с крагами, особого покроя), загорелый до цвета кофе, коренастый, с черным жгутом усов. Сверкая белозубой улыбкой, он радушно потчевал нас жареным мясом и бананами, и то и другое было у него под рукой: мясо на раскаленной сковороде на пылающей жаровне, а бананы на дереве, раскинувшем свои плодоносные ветви прямо над столом.

«Участнику XXII съезда Коммунистической партии Советского Союза», – прочитал я выгравированную надпись на памятном сувенире, который как самую дорогую реликвию носит на руке сеньора Элена, жена члена ЦК компартии, присутствовавшего в качестве гостя на XXII партсъезде в Москве.

– Конгрессе коммунисте – буэнос! – солидализируясь с нашим настроением, громко провозгласил сеньор Марселио. Коста-риканские контрасты!

Ну, что же, плантатор, видимо, понимает, что мирное сосуществование куда лучший путь, нежели тот, по которому пытается ползти Пабло Гордиенко и его недальновидные хозяева.

Под конец застолья тема футбола взяла свое. Никто из присутствующих не устоял от соблазна угадать будущего чемпиона. Все сошлись на Бразилии. Лишь Карлос Луис Фальяс высказал сомнение, он полагал, что слишком большой средний возраст бразильской команды может сказаться на ее игре. Он пересчитал – Диди, Джалма и Нильтон Сантосы, Беллини, Зито, Загало, многовато для одной команды игроков, достигших предупредительного порога.

Наши мнения совпали, и, по-моему, именно в этом была самая большая слабость бразильской команды. За столом я свою точку зрения не высказал, но, вернувшись в гостиницу, решил записать. Это очень важный вопрос в футболе, для нашего футбола в том числе. Мне кажется, что в недалеком прошлом мы нанесли серьезный ущерб своему футболу, шарахнувшись в сторону всемерного омоложения команд.

Целый ряд класснейших футболистов, якобы потерявших свои качества, по формальному возрастному признаку – ему уже тридцать лет! – были отчислены из команд.

Однако не лучше и другая крайность, когда команды передерживают «стариков». Выступление бразильцев с составом почтенного возраста – Диди, Вава, Сантосы, Зито, Гарринчи, Беллини, Жильмар – должно показать, насколько наше мнение с Фальясом основательно…

Наконец, мы покинули Сант-Хозе. Много друзей-костариканцев пришли проводить нас на аэродром. Таможенники и полицейские чины – верх предупредительности, чемоданы даже не досматривались. Пабло Гордиенко отсутствовал. Мы летим догонять основную группу, с которой встретимся в Гуаякиле – столице республики Лабрадор, где нам предстоит сыграть последний товарищеский матч перед Арикой.

Арика. 29 мая.

О ежедневных записях не может быть и речи. Вот уже трое суток мы в Арике, и только сегодня я урвал немного времени, чтобы взять перо в руки. С момента посадки самолета в аэропорту Арики мы не принадлежим себе.

Трудно понять, откуда в крохотной, по впечатлению с воздуха, Арике нашлось столько автомашин, мотоциклов, мотороллеров, автокаров, привезших в аэропорт встречать нашу делегацию такую массу народа.

Сойдя с трапа, мы сразу попали в окружение встречающих нас местных жителей. Зазвенели гитары, заголосили аккордеоны, запели группы марьячес. А двое молодых людей в чилийских национальных костюмах лихо завертелись перед нами, дробно стуча каблуками по асфальту и звеня шпорами в такт темпераментному чилийскому народному танцу.

Слава Метревели не успел оглянуться, как был обряжен в широкополое сомбреро и яркое пончо. Смуглый южанин, он в этом наряде настоящий чилиец!

Нас дружественно приветствовали с порогов избушек, лачуг, бараков (Арика состоит в основном из строений подобного типа) и криками, и жестами, и улыбками. Стихийно возникший почетный эскорт из автомобилистов, мотоциклистов, мотороллистов, растянувшись на полтора километра, провожал нас до самого отеля.

Однако и полицейские машины, вклинившиеся в этот эскорт, неотступно следовали за нашими двумя автобусами.

Мы разместились в отеле «Арика», расположенном на самом берегу Тихого океана. Три остальные делегации – Колумбии, Уругвая и Югославии – уже несколько дней находились в Арике, поэтому журналисты, фото-кинорадиокорреспонденты, представители разных официальных организаций, тучей накинулись на нас. Мы как бы пришлись на десерт. На пресс-конференции собралось свыше полсотни журналистов.

– Есть ли у вас врач-психолог в команде? – задал вопрос бразильский корреспондент.

– У нас психологическую подготовку обеспечивают тренеры, – ответил Качалин.

Психологическая подготовка команды – важнейший фактор в современном футболе. А в таком соревновании, как мировой чемпионат, где команды по своему спортивному мастерству стоят вплотную друг к другу, я бы сказал, фактор решающий.

Вопрос психологической настройки выходит за рамки только тренерской работы. На игроков воздействует буквально вся окружающая обстановка. Если взглянуть на этот раздел футбола широко, то неизбежно придешь к классическому марксистскому положению – «бытие определяет сознание».

У нашей команды в этом отношении преимущество. Наше футбольное бытие плоть от плоти, кровь от крови нашего общественного социалистического бытия. Купля, продажа профессионального футбола чужды нашему быту. Футбольный бизнес не разъедает души наших спортсменов. Но нервы… нервы!.. Куда денешься от предстартовой лихорадки? Вот и сегодня у нас в команде меньше шуток и смеха – близится матч с Югославией!

Уже ясно, что Гусаров играть не сможет: травма, полученная в Колумбии, вывела его из строя на несколько дней. Жаль. Я было укрепился во мнении, что центровая тройка должна состоять из Иванова, Понедельника и Гусарова. Кандидатами остались двое – Мамыкин и Каневский. Только они могут реально претендовать на место левого полусреднего нападающего. Надо будет узнать мнение ребят по основному составу команды. Мы всегда так делаем, когда возникают сомнения. Некоторые тренеры считают это зазорным, как это, мол, я – тренер и буду спрашивать мнение игроков. По-моему, это ложное представление о собственном достоинстве. Конечно, не следует обсуждать такой вопрос на общем собрании – кого-де, ребята, ставить, Каневского или Мамыкина? Но что зазорного в том, если тренер спросит партнеров того же Понедельника, с кем ему лучше играть. Ничего, кроме пользы, это не даст. Качалин здесь со мной не расходится во взглядах.

Сегодня сумасшедший день. Мы должны были побывать на семи приемах, организованных по случаю мирового чемпионата. Хотя я собирался заносить в дневник сугубо футбольные заметки, но футбол во всех странах проник во все сферы деятельности, что хочешь не хочешь, а из чисто футбольной темы перешагнешь в другую. Артисты, художники, школьники, деловые люди, представители власти – все здесь, в этой маленькой Арике, любят футбол. Кстати, она только кажется маленькой. На самом деле город довольно большой – 72 000 жителей.

Мы начали день приемов с посещения среднеобразовательной школы. У дверей нас встречала учительница. Я, увидев ее, обомлел. Дело в том, что накануне вечером в казино (оно размещается в нашем отеле) завсегдатаи были выбиты из колеи удачей банкомета. Счастливца нам показал портье. Это была женщина, выходившая из отеля с гордым видом победителя. В стоявшей у школьной двери даме я и узнал вчерашнего банкомета.

– Сеньора, кажется, у вас вчера был удачный день? – выбрав удобную минуту, спросил ее тихо Ф. М. Колмаков.

– Да, спасибо, – без тени смущения ответила учительница и добавила: – К сожалению, такие дни удачи бывают очень редко, чаще – наоборот.

В школе учится 1200 детей, и все они присутствовали на встрече с нами.

Затем прием был у мэра города, у губернатора штата, в муниципалитете, где на коктейле собрались представители всех четырех делегаций – Колумбии, СССР, Уругвая и Югославии. За церемонией вручения памятных сувениров последовал концерт местной самодеятельности. В лихом переплясе под музыку нашей народной песни «Светит месяц» группа юношей и девушек в национальных русских костюмах, расшитых рубашках-косоворотках и цветастых сарафанах, под шумное одобрение всех присутствующих, показала незаурядное мастерство танцоров.

Программа программой, но разговор о футболе неумолчно гудел в густо заполненном зале.

– Зеро-зеро, – обращается ко мне с шутливым предложением тренер сборной команды Югославии Чирич, вынимая карандаш, чтобы подписать соглашение о ничьей в первом матче Югославия – СССР. Я тоже вынул карандаш, как бы готовый хоть сию минуту подписать такое соглашение, но вот, мол, отсутствие Качалина тормозит дело, сделка не будет иметь силы.

Конечно, мы оба шутим, в глубине души ни Чирич, ни я не сомневаемся в победе своих команд. Без такой убежденности незачем ехать за тридевять земель. За шуткой мы прячем свои настоящие чувства. Но никого эти камуфляжи обмануть не могут, и все присутствующие дружелюбно смеются над нашими реверансами в адрес друг друга, отлично понимая, что действительно у каждого из нас на душе.

Председатель тренерского совета Югославской федерации Ловрич, когда-то вратарь сборной команды Югославии, нанеся нам дружеский визит, недвусмысленно высказался, что в Париже счастье улыбнулось советской команде, пусть сейчас оно будет на стороне сильнейшей. Такое пожелание звучало предостережением. Но мы и без того были настороже.

Приехал Борис Набоков, которого специально командировали в Белград для просмотра матча сборной Югославии с командой ГДР в рамках товарищеской встречи. Борис говорит, что у Ловрича есть основания надеяться на успех в матче с нашей командой. Вот почему он громче других смеется над нашей с Чиричем дуэлью на карандашах…

Я видел тренировку югославской команды, она прекрасно подготовлена. Футболисты быстро бегают, сильно и точно бьют по воротам. Чувствуется, что настроены по-боевому. Мне всегда импонировал югославский футбол. Он близок нам по темпераменту и технической вооруженности. Но все равно, на ничью я не согласен.

– Желаю успеха, – сказал мне Ловрич при прощании после коктейля. Я ответил ему такой же фразой. Так же любезно прощались уругвайские и колумбийские руководители. Пожелания успеха в самой дружеской тональности слетали с уст всех присутствующих на приеме.

Рыцарский дух доброжелательной деликатности царит в наших отношениях, когда мы обмениваемся визитами, установленными протоколом чемпионата на уровне руководства делегациями.

И на приеме в Ротари-клубе, заканчивающемся поздно вечером, Е. И. Валуев в своем выступлении подчеркнул важность сохранения этого спортивного дружелюбия на протяжении всего чемпионата и на футбольных полях, в ходе спортивного противоборства.

Представители всех делегаций дружными аплодисментами выразили полное одобрение этому пожеланию.

Арика. 30 мая.

Бытующую в Латинской Америке поговорку «Если ты опоздал на час, считай, что ты пришел вовремя» нам пришлось вспомнить и сегодня. Церемония открытия чемпионата мира началась в Арике с опозданием на 45 минут. Парад вовсе не удался. Прикрепленный к нам атташе оргкомитета – сеньор Васкес, очень неаккуратный в выполнении обещанного, вышел из себя, когда мы кружили на автомобилях в поисках проезда на стадион. Полицейские, стоящие возле проездов, показывали нам путь в самых противоположных направлениях.

– Майор Сильва очень глупый человек, – высказался в адрес старшего полицейского чина взбешенный царящей неразберихой сеньор Васкес.

Мы тоже знакомы с майором Сильвой. Всем обликом он напоминал нам Скалозуба. Ему очень нравилось на глазах у народа «действовать»: руководить нашим двухавтобусным отрядом и зычным голосом окрикивать дежурных полицейских. Но дело от этого не менялось, в который раз мы уже объезжали стадион.

Выручил шофер. Он взял железный шкворень и выломал замок у ворот запасного въезда на стадион. С этого черного хода мы и проникли на открытие чемпионата в Чили.

Внутри стадиона порядка было не больше. Никто не мог разобраться, кому, где и как строиться к параду. В царившей здесь суматохе наша и уругвайская делегации прошли из туннеля через поле на трибуну в шеренге по два, помахав зрителям приветственно руками, на этом закончив свое участие в параде открытия чемпионата.

Гимны были сыграны. Флаги подняты. Наступило время, когда главным действующим лицом становился футбольный мяч. Он был введен в игру с пятнадцатиминутным опозданием.

Организационная неразбериха не снизила значимости и торжественности начала игры. Свершился еще один оборот колеса футбольной истории мировых чемпионатов! Первый удар седьмого чемпионата по мячу в Чили сделал уругвайский нападающий.

Первым же, у кого не выдержали нервы, оказался тоже уругваец. Но это был защитник, умудренный опытом, капитан команды Троче. В совершенно безопасной ситуации он вдруг остановил мяч рукой в своей штрафной площадке. Что он думал в этот злополучный момент, что переживал, когда судья бескомпромиссным свистком зафиксировал нарушение и показал на одиннадцатиметровую отметку, об этом можно только догадываться и по этому поводу соболезновать.

Трочо сгорбился и тяжелой походкой поплелся куда-то в сторону от мяча. А через несколько секунд колумбийцы кидались в объятия друг друга, переживая неописуемый восторг: первый гранд футбола понес урон, мяч с одиннадцатиметрового удара влетел в сетку ворот уругвайцев!

На такой драматической ноте начался региональный турнир мирового чемпионата в Арике.

Этот холодный душ не охладил пыла уругвайцев. Но повышенная нервозность не позволяла им материализовывать свои преимущества в игре. На перерыв команды ушли с неизменившимся счетом. В других регионах – Сантьяго, Ранкагуа, Винья-дель-Мар – аутсайдеры были настроены не менее воинственно, чем здесь, в Арике. Неоднократно громогласное «О!.. О!.. О!..» раскатывалось по трибунам в ответ на сообщения радио: Швейцария – Чили – 1:0, Мексика – Бразилия – 0:0. Но пожар сердец, жаждущих реванша, – сильнейший двигатель аутсайдеров на старте соревнования – в ходе встречи постепенно угасает из-за истощения энергетических ресурсов, и начинает сказываться классность противоборствующей стороны.

Во втором тайме дважды бросались в объятия друг другу уругвайцы. Колумбийцы делали максимум того, что могли. Но, как говорится, сила солому ломит: команда Уругвая была выше классом и достойно победила. Хотя двукратный чемпион мира пережил большую передрягу: оставалось двадцать пять минут, а в счете по-прежнему вели колумбийцы. Выручил уругвайцев Перес, неутомимый труженик и левый крайний нападения высокого, на мой взгляд, международного класса игрок. Он неукротимо устремлялся вперед. Все чаще вторгался Перес в зону обороны колумбийцев и остроумными финтами расшатывал защитные построения противника. В конечном счете его усилия принесли свои плоды. Их собирали Кубила и Сасия, забившие по голу с подач Переса. Уругвайцы ушли с поля окрыленными.

Откровенно говоря, мы завидуем им. Они одержали первую победу на старте соревнования и могут сегодня спать спокойным сном в предчувствии приятного утреннего пробуждения.

Тем временем стало известно: чилийцы без особого труда выиграли у швейцарцев, бразильские футболисты обыграли мексиканских, а аргентинцы удержали преимущество в один гол в матче с болгарами. Никаких сенсаций не произошло: четыре команды южноамериканского футбола записали в свои активы по два очка, во всех четырех группах победы одержали фавориты. Соответственно аутсайдеры в своих таблицах записали четыре нуля. Но неизвестно, что может случиться на дальнейшем пути этого труднейшего восхождения.

Арика. 31 мая.

Установка на игру проходила на веранде нашего отеля «Пасифик». Тихий океан за открытыми дверями шумом громадных волн аккомпанировал неторопливому, внешне спокойному голосу Качалина, излагавшего план игры с Югославией; старший тренер объяснял, кто кого должен держать, как должны перемещаться игроки, чтобы не нарушать связей в линиях атаки и обороны.

Я наблюдал за ребятами. Все, кто должен был играть – Яшин, Дубинский, Масленкин, Островский, Воронин, Нетто, Метревели, Иванов, Понедельник, Каневский, Месхи, – время от времени коротко позевывали.

«Нервная зевота!» – подумалось мне, такое же состояние предстартовой лихорадки наблюдал я у ребят и на установке, предшествовавшей финальному матчу в Париже с той же сборной Югославии. Тогда ребятам хватило боевого духа выстоять в труднейшем матче и в последний момент вырвать вожделенную победу.

Правда, мы не сразу сумели побороть чрезмерную нервозность, скованность действий и чуть было не погубили все дело. Понадобилась психологическая встряска в перерыве.

Я и сейчас не преминул напомнить об этом ребятам, имея в виду, что моральное перенапряжение в предстартовом периоде может вызвать нежелательную реакцию, переволновавшегося игрока ноги перестают слушаться. Спортсмены в таких случаях говорят – «перегорел». Предметный недавний урок – Троче. Но он опытнейший игрок, а Каневский у нас – дебютант.

Так или иначе, но позевывание ребят меня не взволновало, я усмотрел в нем своеобразную аутогенную психоподготовку, непроизвольно осуществляемую футболистами под воздействием внешней информации. Проверенное практикой средство. Евгений Иванович Валуев зачитал приветственные телеграммы из Москвы. Теплые слова с Родины, как много они значат!

Хочу несколько подробнее остановиться на описании самой игры, поскольку отношу ее к разряду неординарных выступлений сборной команды за всю ее историю участия на мировых чемпионатах.

…На поле шла ожесточеннейшая борьба за сантиметры пространства, за доли секунды времени. Каждая схватка с противником требовала напряжения всех сил. Уже позади были острые моменты, когда воротам югославов грозила непосредственная опасность, но чуть замешкался с ударом Каневский, неточно пробил Месхи. Уже выяснилось, что югославы превосходно подготовлены и могут держать изнурительнейший темп игры, такой же, как они нам предложили в Париже. Уже у наших ворот возникали ситуации, грозившие драматической развязкой. Уже несколько дерзких выходок допустил Дуркович, плохо справлявшийся с Месхи. Замораживали ногу за бровкой поля лежавшему Понедельнику. С заплатой на рассеченной брови возвратился на поле Слава Метревели. Прошел уже и десятиминутный перерыв, и наша команда стала играть по ветру. Давно уже завязался захватывающий по своему спортивному мастерству и влиянию на исход матча поединок Шакуларец – Нетто. Видно было, что Шакуларец, несмотря на свой богатейший арсенал технических приемов, удивительную маневренность, заметно истощил энергетический ресурс и чаша весов склоняется в пользу Нетто, продолжающего противостоять коренастому югославу на всех местах футбольного поля. Игровое преимущество нашей команды становилось более заметным, нежели в первом тайме. Словом, когда матч достиг того кульминационного момента, при котором вступает в силу неписаный закон – кто забьет, тот выиграл, судья из ФРГ Душ наказал штрафным ударом нарушивших правила югославов. Метров за тридцать от ворот по диагонали Понедельник стал устанавливать мяч для удара. Я вслух осудил решение Виктора, считая, что место центрального нападающего в таких случаях у ворот. Почти вся команда противника оттянулась в оборонительные порядки. Все сидящие запасные игроки согласились с тем, что атлетические качества нашего центрального нападающего целесообразно использовать на передней линии, тем более что он хорошо играет головой.

Но неисповедимы пути футбольной богини Нике. С далекой дистанции Виктор нанес сокрушительный удар по мячу. Вспомнил отклик одесского болельщика на «шютт» «Злота» – «Большая Берта!» Вратарь Шошкич не успел отреагировать, мяч, с силой ударившись о перекладину, отразился в поле. Подоспел Иванов и ловким ударом головой направил мяч в сетку ворот югославской команды.

Восторженное состояние охватило нас. Ребята обнимались на поле. А мы на трибунах едва сдерживали рвущиеся наружу эмоции, понимая, что ликование преждевременно: ход матча может резко измениться.

Югославам нечего стало терять. Всей командой они устремились в атаку, чтобы восстановить равновесие в счете. Игра приняла более чем горячий характер. Судья попал в сложное положение, был момент, когда он, забыв о своем престиже, пустился бегом от темпераментных югославских футболистов в надежде найти защиту у бокового помощника.

К чести судейской бригады она выдержала психическую атаку югославских футболистов и необоснованного пенальти в ворота Яшина не назначила. Центральный нападающий, как пытались доказать наши соперники, не подвергался блокировке Масленкиным, а потерял равновесие и свалился без какого-либо воздействия со стороны центрального защитника. Инцидент был исчерпан, но страсти продолжали на поле бушевать.

До конца матча оставалось несколько минут, когда Эдуард Дубинский стремительно пошел на свободно катящийся мяч и нанес по нему сильный отбойный удар, но не подстраховался и жестоко поплатился за это. Опаздывавший к мячу Муич успел все же выставить встречно ногу, и произошла «накладка» – голень Дубинского соприкоснулась с подошвой бутсы Муича. С тяжелой травмой нашего правого защитника унесли с поля на носилках.

Вот когда мы попали в труднейшее положение. По правилам чемпионата замены во время хода матча не разрешаются. Мы остались десять против одиннадцати, к тому же Метревели с перевязанной головой. Минуты, как всегда в таких случаях, кажутся часами. Да что я говорю, «как всегда». Именно не как всегда, а в момент решающего матча на первенство мира! Здесь секунда может показаться часом.

Между тем югославы все настойчивее рвались к воротам Яшина. Однако голыми руками нашу защиту и испытанного вратаря не возьмешь. Отпор, отпор и еще раз отпор встречают Муич, Костич, Галич и их искушенные партнеры со стороны нашей обороны, при каждом срыве атаки вызывая у советской делегации вздохи облегчения. И когда оставалось до конца матча три-четыре минуты, мы еще раз пережили ни с чем не сравнимые мгновения радости. Взрыв восторга вызвало великолепно сработавшее тактическое оружие – быстрота действий в атаке.

Она началась с Яшина. Овладев мячом, он рукой его направил Нетто. Игорь без промедления передал его переместившемуся на фланг Понедельнику. Через мгновение мячом уже владел Иванов, на курьерской скорости подоспевший по центру к штрафной площадке. Неверно сказано «владел», он считанные доли секунды был хозяином позиции с мячом в ногах, молниеносно сработавшая мысль подсказала ему правильное решение – «одно касание!» – и вот уже следовавший параллельным курсом, не снижая скорости, Понедельник врывается в штрафную площадку югославов и наносит неотразимый удар по воротам Шошкича. Эффект футбольной эстафеты от вратаря до вратаря вызвал бурный восторг на трибунах. И мы, небольшая группа советских людей, истошно, вместе со всеми кричим – Го-о-о-о-о-л!!! Это коротенькое слово, приворожившее к футболу миллионы людей и поставившее красоту игрового действия на высший пьедестал поклонения.

Для нас это слово «гол» означало нечто большее, нежели чисто эстетическое наслаждение. Оно говорило, что одержана победа, что бессонные ночи, раздумья остались позади. Теперь в этом сомнений нет. Ребята на поле обнимали главных виновников торжества – Яшина, Нетто, Иванова, Понедельника.

Первый тур закончился, лидеры в подгруппах определились. В нашей – СССР и Уругвай – имеют по два очка, но у советских футболистов лучшее соотношение забитых мячей к пропущенным; у Колумбии и Югославии по нулю. Я заношу в свою таблицу победы красными чернилами, поражения – черными. Черным цветом отмечена команда Испании. Ее победили чехословацкие футболисты со счетом 1:0 – большой успех чехословацкого футбола. Не получила красного цвета и английская команда, верх взяла венгерская, забившая в ответ на один пропущенный гол два в ворота англичан. Немцы и итальянцы во встрече между собой не смогли открыть счета – 0:0.

Но ведь это только старт: для одних удачный, для других – наоборот. Кто знает, что получится впереди. Ясно только, что чем дальше, тем будет труднее. Главное – каждую крупицу энергии на учет. Сегодня ребята в этой испепеляющей душу схватке отдали много и нравственных и физических сил.

Дубинский в госпитале – у него перелом большой берцовой кости. Мы заехали к нему прямо со стадиона.

– Как сыграли? – был его первый вопрос. Мы, радостно возбужденные, чувствуем неловкость перед Дубинским, ощущаем какую-то виноватость перед ним – вот он, вложивший немалую долю в эту победу, лежит в больнице, а мы едем в гостиницу праздновать ее, но он так искренне разделяет наше ликование, что это ощущение проходит.

Качалин в автобусе напоминает о неписаной традиции – в день матча вечером о футболе не говорить. Все согласились… И до утра говорили о футболе.

А я, как обычно после футбольного матча обреченный на бессонницу, сел за стол записать свои впечатления в дневник.

За открытым окном, так же как и утром, неумолчно шумит океан, и катятся к самой веранде отеля его пенящиеся волны.

Вокруг все так же, как и утром, во время установки, но теперь все воспринимается по-другому: и ветер не кажется таким резким, и унылый пейзаж побережья без растительности с песчаными предгорьями выглядит более привлекательным – матч с югославами позади!!! Сборная СССР сыграла свой лучший матч в официальных турнирах высшего международного уровня.

Арика. 4 июня.

Югославская команда дисквалифицировала своего капитана Муича на один год. Мало!..

В одной из центральных чилийских газет сегодня помещена статья под крупно набранным заголовком «Драки на четырех стадионах».

Как видно, призыв Е. И. Валуева сохранить дух дружелюбия не только на приемах, но и на футбольных полях остался гласом вопиющего в пустыне. Все газеты полны снимками, иллюстрирующими «дружелюбие» в натуральном виде.

Вот Сивори выдворяют с поля при помощи полиции. Такой же путь проделывает и другой член сборной команды Италии – Эйхман. В классической стойке боксеров заканчивают (или начинают?) свой раунд игроки бразильской и чехословацкой команд. И опять очередной «митинг» с недвусмысленно направленными кулаками в сторону судьи. А вот корреспонденция, сообщающая, что чилийское посольство в Риме усиленно охраняется местной полицией.

Но запишем все по порядку. Правда, я не знаю, насколько мне удастся сохранить последовательность в изложении. Дело в том, что я тоже несколько выбит из седла впечатлениями с футбольных полей. Виновата команда Колумбии. Впрочем, неверно: виноваты мы сами. Но и это не так: никто не виноват. Однако как считают – раз произошел провал, значит, надо найти виновного. Не футбольный же мяч, коварно сгримасничавший над Нетто, Чохели и Яшиным, а вернее сказать, над всей нашей командой во главе с ее руководством, стал причиной поражения.

Попытаюсь объективно, насколько могу, разобраться.

Гром грянул с ясного неба. Хотя предгрозовые тучи с утра где-то на горизонте маячили в виде беспечного настроения игроков перед матчем Колумбия – СССР. Как психологически ни старались все утвердиться во мнении, что сборную команду Колумбии голыми руками не возьмешь, подсознательно каждый записывал два очка в таблицу красными чернилами. Если от Колумбии не считать их в кармане, то…

Возможно, так бы оно и было, если бы не тайны футбольных непостижимостей.

К двенадцатой минуте первого тайма мы вели в счете 3:0. Трибуны, поначалу неистово поддерживающие колумбийцев, постепенно снижали накал страстей и с третьим голом приутихли, как бы зарезервировав в глубинах души свой азарт. Словом, до конца не разоружились. Может быть, по тем же причинам, что и мы, имея три гола преимущества, покоя не обрели.

Коллективный глаз к двадцатой минуте, видимо, подметил, что признаки усталости все чаще и чаще обозначаются в действиях наших игроков на поле. Вот споткнулся и упал Воронин, поднялся с усилием ветерана. Гиви Чохели не успел занять нужную позицию в обороне. Столкнулись и потеряли мяч, помешав друг другу, Масленкин и Островский. Замешкался с передачей мяча Нетто, и просчитался на выходе из ворот Яшин. Словом, наметился тот комплекс изъянов, который знаком любителям футбола как «симптом ненадежности».

Зритель шестым чувством определяет это «расслабление» и начинает изливать запас своих эмоций. Колумбийцы встретили бурным ревом первый ответный гол в наши ворота за несколько минут до конца первого тайма.

На перерыв команды ушли со счетом 3:1 в нашу пользу. И вот что интересно отметить: в этой же раздевалке два дня назад в перерыве игры со сборной Югославии сидела наша команда. Счет был 0:0. Игроки спокойно отдыхали. А мы, тренеры и руководители, также спокойно (внешне, во всяком случае) вносили нужные поправки в ход игры. Противник был сильнее, счет не открыт, но атмосфера в раздевалке была уравновешенной. Сейчас же, несмотря на то что мы имели преимущество в два гола, раздевалка кипела страстями, все нервничали.

Нетто и Иванов вместо отдыха повели перекрестный критический огонь по линиям атаки и нападения. Пререкания по поводу допущенных ошибок заполняли небольшую тесовую раздевалку.

Я всем сердцем чувствовал возможность осложнений, но не нашел нужных профилактических мер и должного тона обращения к команде.

– Ребята, вы ходите по краю пропасти, второй забитый вам гол поставит команду перед катастрофой, – говорил я, не понимая в тот момент, что никакой пропасти нет и никакой катастрофы быть не может, даже если мы у колумбийцев не выиграем.

Футболисты нуждались в успокоительных нравственных инъекциях, а я им вкатил большую дозу возбуждающего. Все мы увлеклись желанием убить двух зайцев одним выстрелом: выиграв у сборной Колумбии, разделаться и с командой Уругвая. Для этого надо было победить в этом матче с разрывом не меньше, чем в три гола.

Психологический допинг, конечно, ребят подстегнул. Виктор Понедельник в начале второго тайма забил четвертый гол. В этот момент никто не сомневался в победе нашей команды. Да и кто мог предвидеть дальнейшее развитие сюжета матча. Даже с самым изощренным воображением трудно представить ту фантастическую кривую, по которой проследовал мяч в ворота Яшина. Ведь для этого надо было, чтобы судья ошибочно назначил угловой, чтобы подающий колумбиец носком бутсы угодил в землю, чтобы неполноценный удар по мячу придал ему поступательное движение вдоль линии ворот, чтобы Игорь Нетто пропустил его под ногой, оставляя едва катящийся мяч в распоряжении Гиви Чохели; чтобы обескураженный Яшин не успел исправить «своеволие мяча», чтобы этот едва докатившийся до ворот предмет бескомпромиссной борьбы рядом с Яшиным закатился в сетку ворот.

Короткая пауза – никто не понял сразу, что произошло, – через несколько мгновений сменилась гомерическим хохотом, пронесшимся по трибунам океанским шквалом.

Казус со вторым голом резко изменил морально-психологическое соотношение сил противоборствующих сторон. Механизм нашей команды «сломался». Противник, вскураженный неожиданным подарком, преобразился. За десять секунд до конца матча счет стал 4:4. Только выдающееся мастерство Яшина уберегло нас от поражения. Записываю о втором голе в наши ворота так подробно, чтобы ничто не забыть из этого назидательнейшего урока о непостижимостях футбольной игры, об амплитуде ее колебаний…

Остальное опускаю, щажу свои нервы, они еще понадобятся – матч с уругвайцами превратился тоже в решающий. У нас вроде бы позиция предпочтительнее, и ничья выводит в 1/4 финала, но об этом лучше перед матчем не думать – эта предпочтительность чревата сюрпризами».

В дальнейшем мои дневниковые записи носят характер чисто справочного материала, хорошо известного широкому читателю из спортивной и общей прессы того времени.

Скажу лишь о впечатлениях и выводах, которые я сделал.

Злосчастный матч с Колумбией отнял у нас не только важное очко, он омрачил обстановку в коллективе. Произошло смещение во взглядах на происходящее, было утрачено единодушие: коллектив тряхнуло на ухабе довольно сильно, и появились мысли «то ли еще будет» перед встречей с Уругваем. Матч приобрел более решающее значение, нежели стартовый с Югославией.

Вновь аврал, вновь мобилизация всех сил: опять на пути реваншист (вспомним только 0:5) с фирменным знаком дважды чемпиона мира.

«И снова уругвайская сборная повержена» – с таким заголовком, набранным аршинными буквами, вышел «Футбол» от 10 июня 1962 года. А за этим громкозвучным заголовком скрывается полуторачасовое кипение страстей, бушевавших в маленькой Арике, отделенной от Москвы морями, горами, океанами, далями в несколько тысяч километров.

Скорбный крик души проигравших уругвайцев выразился в эмоциональном взрыве вратаря Сосы, когда он мощным ударом кулака, как кувалдой, в щепки разнес дверную филенку раздевалки по окончании матча.

Я оказался свидетелем этого бурного проявления темперамента. И уважительно подумал о наших форвардах, безбоязненно атаковавших Сосу и на «втором этаже». Фигурально говоря, и вся игра прошла в сменяющих одна другую дуэлях на грани духовных и физических сил: то Кабрера, Сасия, Альварес заставят затаить дыхание в надежде на Яшина, то Понедельник или Иванов взбудоражат душу. Одним словом, когда я вошел в нашу раздевалку, то по внешнему виду ребят понял, что нашей дверной филенке ничто не грозит. Все силы были оставлены на поле. Однако победный дух незримо витал в воздухе и никакая усталость не могла устранить его присутствия.

Теперь решена была лишь часть задачи – мы вошли в 1/4 финала, но еще не знали, что нашим противником будет самый нежелательный из всех – команда страны-хозяина чемпионата, сборная Чили.

В Арику приехал Стэнли Роуз, очень популярный тогда президент ФИФА. Само его прибытие сюда, как говорят, на край света, подчеркивало важность текущего спортивного момента в данном регионе. Высокий, розовощекий, сохранивший спортивно стройную фигуру, почтенных лет английский джентльмен сразу сумел снискать уважение всех членов делегации за простоту общения и непосредственность отношений и с руководителями, и с футболистами. Мартын Иванович Мержанов, пребывавший вместе с нами в Арике, пересказал в лицах случай из судейской практики Стэнли Роуза, о котором тот рассказал однажды за чашкой кофе с присущим ему юмором.

В матче на Кубок Англии он не засчитал гол: забивший его форвард находился вне игры. Возник «митинг». Во время поднявшейся суматохи к судье прибежал придворный посыльный, передавший мнение коронованной особы, что Роуз допустил ошибку, которую должен исправить. Возбужденный конфликтом Роуз в сердцах ответил гонцу: «Передайте его величеству, что на поле король – я», – с чем тот и удалился.

По окончании матча уходивший со стадиона под охраной группы полисменов незадачливый судья что-то недослышал в реплике одного из них и попросил повторить фразу. Тогда не лишенный юмора полицейский громко высказался в адрес своего подконвойного: «Мало того, что он слепой, он к тому же и глухой!»

Так что президента ФИФА хлесткими заголовками в газетах и иллюстрациями выдворения с поля полицейскими разбушевавшихся итальянских игроков – Сивори и Феррини вывести из равновесия было трудно.

Приехали наши наблюдатели во главе с Николаем Петровичем Морозовым, у них сложилось мнение, что класс игры чилийской сборной команды, выступившей в первой группе вместе с ФРГ, Италией, и Швейцарией, невысок. Хозяева заняли второе место. Старая лиса Зепп Гербергер приложил немала усилий, чтобы в борьбе с чилийской сборной стать ступенькой выше и уберечься от поездки в Арику. «Все-таки мы их послали туда», – говорил он, лукаво улыбаясь журналистам в кулуарах корреспондентского корпуса в Сантьяго после победы в поединке ФРГ – Чили с результатом 2:0.

У меня было неспокойно на душе. Я бы не смог четко сформулировать, что именно смущало меня, но допускаю, что приезд новых людей, почти уже празднующих победу над чилийской командой. «В лучшем случае, это наша вторая лига» – такое мнение сложилось о ней у Набокова. Его разделял Морозов, да и другие наблюдатели.

Конечно, руководители делегации, тренерский состав, прежде всего – Качалин, Гуляев и я, – всячески корректировали информацию, но тлетворная бацилла недооценки противника исподволь разъедала живую ткань боевого духа, ослабляла моральную мускулатуру команды.

Победа над сборной командой Уругвая до какой-то степени размыла негативные следы колумбийской передряги. Я говорю до какой-то степени, потому что бесследно такие удары не проходят, осадок горечи сохраняется надолго, если не навсегда. Бесспорно, и это сыграло свою роль в матче против чилийских футболистов.

До сего времени исследователи и обозреватели ищут причины этого нашумевшего поражения. Проще говоря, не причины, а виновников, и, расходясь во мнении, продолжают изучать историческую подоплеку, многое домысливая, фантазируя, но выдавая за якобы имевшее место в действительности.

Отдаю на суд читателя свои впечатления, четко сохранившиеся в памяти.

День был как день. С утра ребята сделали зарядку-разминку в соответствии с установленным режимом игрового дня. А далее все как в дни встреч с Югославией и Уругваем, с той лишь разницей в самочувствии, что тогда тень колумбийского ляпсуса не туманила чистого настроения ни руководителей, ни игроков.

Я, как всегда перед установкой, поинтересовался составом команды. Удивился, что Качалин вместо Воронина предполагает поставить Сабо. Но на установке все осталось на привычных местах – правым хавбеком был назван Валерий Воронин.

После установки я спросил Валерия, как его самочувствие, и услышал в ответ: «Самое боевое».

Я об этом эпизоде когда-то писал. Сейчас полагаю нужным повториться. Валерий переживал пору своего расцвета в спорте и в жизни, со всеми ее соблазнами для красивого супермена. До меня доносились слухи о его «подвигах», но я недооценивал их, находясь, как и многие, под обаянием его личности. Яркий и точный портрет Валерия Воронина нарисовал в своей книге «Видеозапись» Александр Нилин. Позволю себе привести из нее небольшую выдержку.

«…Воронин же наслаждался тем, что находится в центре внимания людей из прессы и кино. Он затмил за столом Иванова. И вообще всех затмил. Кинорежиссер Хуциев не знал, кто это (просто, подумал, красивый молодой человек), – предложил Воронину сниматься у него в картине. Воронин, покровительственно посматривая на режиссера, объяснил, что и рад бы, но у него сейчас поездка в Америку, а потом и в Лондон, на чемпионат мира. И узнав, что перед ним футболист, Хуциев с художественной непосредственностью воскликнул: «Неужели они все такие умные?» А Воронин тем временем уже объяснял окружающим его, что пришел сюда, приехал исключительно из-за встречи с кинозвездой Софи Лорен, с которой его должны были познакомить в Риме на аэродроме, но объявили посадку…»

В Арике Валерий еще был на подступах к упоению этой «сладкой» жизнью.

Однако обратимся к происходившему на поле. Николай Алексеевич Гуляев знал тонкости условных рефлексов, возникавших у футболистов под воздействием физических перегрузок. У Воронина, к примеру, признаком хорошего физического состояния служила горделивая осанка корпуса. А сейчас, когда я поймал вопрошающий взгляд Гуляева, обращенный ко мне, то сразу понял, чем он обеспокоен: Воронин, выбегая на поле, устало мотал головой. Симптом – добра не сулящий.

Ну и что с того, спросит неискушенный любитель футбола, Воронин помотал головой и команда из-за этого проиграла?

Нет, конечно, не только из-за этого. Но какой-то частью суммы негативных слагаемых его состояние явилось. Когда Воронин говорил мне, что настроение у него «самое боевое», он не обманывал меня. Он обманывался сам, принимая желаемое за действительное. Играть ему бесспорно хотелось, но боевитость духа не была подкреплена функциональными возможностями организма.

Однако я невольно отвлекся от главной темы – что же происходило на поле.

А происходило следующее. В самом начале игры Воронин, вступив в единоборство с Леонелем Санчесом и не успевая за быстроногим чилийцем, пошел на нарушение правил. Сбил его, попросту говоря, с ног, за что был наказан штрафным ударом. Санчес нанес великолепный удар с угла штрафной площадки. Много потом было всяческих пересудов – «берущийся» или «неберущийся» был этот гол. На мой взгляд, неберущихся мячей, как таковых, нет, все зависит от места, где находится вратарь в момент пересечения мячом линии ворот. В данном случае Яшин находился в оптимальной точке противостояния, и никакой вины, что мяч влетел в ворота, на нем не лежит. Так или иначе, но хозяева поля повели со счетом 1:0.

В дальнейшем все разыгрывалось по сценарию, написанному коварным драматургом в сговоре с обиженным на нашу команду (за что?) мячом.

Вот они, эти гримасы игры: девяносто минут ребята в красных футболках искали щель в створе ворот, и на земле и в воздухе, но так и не нашли. Привожу один из моментов, который за скупыми словами скрывает целую гамму психологических хитросплетений, влияющих на ход игры и ее результат. Численко пробился с мячом до лицевой линии вблизи от штанги, но вратарь чилийцев Эскутти тут как тут. Он играл прощальный матч и показывал публике неувядаемое мастерство, а она в свою очередь овациями благодарила ветерана за красивую и мужественную игру.

Вот уже в который раз Эскутти бросился в ноги Игорю, но тот в последнее мгновение направил мяч параллельно линии незащищенных ворот. В одном метре от Игоря ожидал паса Иванов, пребывавший лидером голеадоров чемпионата с четырьмя забитыми мячами в предыдущих играх, а у дальней штанги ждал мяча никем не прикрытый Понедельник, кричавший Иванову истошным, который был слышен даже на трибунах, голосом: «Пропусти!»… Но Иванов не внял гласу партнера и сам попытался переправить мяч в ворота. Но опять же помешал все тот же Эскутти: ползком, на четвереньках, он докарабкался до середины ворот и перекрыл мячу движение через их линию. Много на своем футбольном веку мне приходилось видеть несуразного – один «рекорд» вратаря Шмуца, без чьих-либо помех забросившего мяч в свои ворота, чего стоит! – но того, что сотворил уходящий из спорта Эскутти, мне видеть не приходилось. Недаром восторженные партнеры после игры унесли его в раздевалку на руках.

Какой же вывод? Эскутти «виновник» нашего поражения в 1/4 финала? Нет, конечно, слишком мелка причина для такого обобщения, но опять-таки в наборе негативных факторов определенное место занимает.

 

8.

Понурив головы, возвращались мы в Москву после чрезвычайно обидного поражения во встрече со сборной командой Чили в 1/4 финала. В аэропорту Арики было многолюдно. Яшина, как обычно, осаждали толпы молодых чилийцев с просьбами об автографе. Но приветливость в данном случае вызывала двоякую реакцию: с одной стороны, смягчала подавленное настроение, а с другой – заставляла острее ощущать неудачу. Ребята понимали, что словом «не повезло» в объяснении причин проигрыша не отделаешься, угрызения совести все равно преследовали, бередя душу. Глубина переживаний зачастую не зависит от ранга соревнования. А в данном случае речь шла о мировом чемпионате, об ударе самом чувствительном.

Что касается меня, то нечто подобное я уже испытал, возвращаясь из Парижа, когда мы проиграли матч с «Рэсингом», проходивший с явным нашим преимуществом. Тогда меня так же мучило чувство виноватости, до конца не понятой – в чем же моя вина? Правда, с той разницей, что там я был действующим игроком, а здесь начальником команды. Однако это ничего не меняло: по моей футбольно-гражданской концепции мы все – члены одного коллектива, и отвечать за состояние дела должен каждый по максимальному счету, кем бы ты в команде ни являлся.

Этому незыблемому для меня правилу я и следовал, анализируя по свежим следам чилийский «провал». Я допускал, что именно так могут расценить всегда имеющиеся оппозиционеры случившееся в Арике. После долгих размышлений у меня сложилось мнение, что ребята не заслуживают резкого осуждения. Их нельзя было обвинить в отсутствии патриотического долга, стремления победить. Они отдали все силы этому четвертьфинальному матчу, сделали все, что могли, при сложившихся обстоятельствах.

Пресса же обрушила на них критический огонь, как возмездие за обманутые надежды.

Мне по приезде из Арики предстояло отчитываться и проверять свои выводы перед огромным числом людей. Это особая сторона моего бытия. За долгие годы футбольной жизни у меня сложились свои нормы взаимоотношений с людьми, круг которых широк и многогранен. Все они в той или иной степени влияли на формирование моего мировоззрения, на складывающиеся убеждения. В общении с ними я проверял, апробировал свои взгляды, «подслушивал» разные мнения, животрепещущие суждения – все годилось в умственную переработку – нужно было только отсепарировать легковесное.

По традиции все события обсуждаются в семейном кругу. О своей семье я уже говорил, но ею этот круг не ограничивается, он значительно шире. В дни юбилейных семейных торжеств, к примеру, в доме у Николая собирается только близких родственников и друзей более полусотни. И семья наша спортивная. Достаточно упомянуть о трех моих братьях и двух сестрах, притом муж старшей сестры Клавдии, Виктор Иванович Дубинин, в свое время член сборной команды страны, а младшей, Веры, заслуженный артист РСФСР Томас Геворкович Геворкян, выступал за «Арарат», добавить к этому племянников, Андрея Петровича и Александра Петровича, игравших за дубль «Спартака», и учесть, что все мы деды, а Николай и прадед, то тогда составится приближенное понятие, какой мне предстоял экзамен перед нелицеприятной родственной аудиторией.

Но главный ответ надо было держать перед администрацией и общественностью. В орбиту спортивно-общественной деятельности втянуты люди, горячо любящие футбол, преданно служащие ему, отдающие ему все свое время. Среди поклонников игры немало и спортсменов других специальностей.

Ведь не быть, по меньшей мере, в курсе футбольных событий, для любого спортсмена непрестижно. Такое взаимное общение греет сознание футболистов и укрепляет их духовную связь профессиональной увлеченностью, создает чувство принадлежности к одному дому.

За все это надо расплачиваться победами, оправдывать надежды, которые возникают в сердцах почитателей игры.

Третий круг, самый обширный – это друзья и знакомые, главным образом, представители творческих цехов. Судьба ко мне была благосклонна. Она счастливо сводила меня, и нередко на долгую мужскую дружбу, с людьми выдающегося таланта и высокого интеллекта, любившими футбол: Михаилом Михайловичем Яншиным, Юрием Карловичем Олешей, Александром Александровичем Фадеевым… Не объять необъятного, и я не буду перечислять всех знаменитостей, в окружении которых я постигал футбольную премудрость, о многих я рассказал в своей книге «Встречи на футбольной орбите».

…Возвращение с мирового чемпионата сборной не прошло бескровно. Футбол в глазах общественности еще не утратил инерции благополучия: помнился Мельбурн и Париж. На пресс-конференции в Москве Г. Д. Качалин, ссылаясь на неблагоприятную погоду в Венгрии, где мы находились на сборе в подготовительный период перед чемпионатом мира, усматривал в этом недостатки в тактической подготовке – мол, не хватало времени и пришлось ехать добирать спарринг-партнеров в Коста-Рике и Колумбии. Известно, чем это кончилось: мы, говорил Качалин, недосчитались Маслаченко, Гусарова, Серебряникова.

Ссылка на трудности в подготовке звучала довольно убедительно, и к руководству команды отнеслись снисходительно. Тем более что толком разобраться в истоках неудачи никто не мог. 1963 год начался под прежним руководством.

Но начался неудачно. Весной под флагом сборной клубов, которая была составлена в основном из участников чемпионата мира-62, наша команда в контрольной игре в Лужниках потерпела поражение от одной из сильнейших итальянских профессиональных команд «Фиорентины». Вскоре за этим там же проиграла сборной Швеции со счетом 0:1. Тут кто-то вспомнил о допущенной безнаказанности. И за «осечку» с «Фиорентиной» (1:3) освобожден был старший тренер сборной команды Качалин. На этом, я бы сказал, малообоснованном решении закончилась вторая попытка штурма футбольной Джомолунгмы.

Старшим тренером после некоторого «безвременья» был утвержден Константин Иванович Бесков. Он со свойственной ему решительностью стал реконструировать состав главной команды страны. Появились перспективные игроки Геннадий Логофет и Эдуард Малофеев. Вернулся дебютировавший два года назад Альберт Шестернев. Вошли в состав сборной Виктор Шустиков и Анатолий Крутиков. После ряда проверочных выступлений, которые приезжал просматривать тренер сборной Италии Э. Фаббри, пришло время вторично стартовать в состязаниях на Кубок Европы. Противником была «Скуадра адзурра» – сборная Италии, не нуждающаяся в представлении.

Надо сказать, что первый год после мирового чемпионата в Чили ознаменовался рядом административно-организационных изменений и новшеств. Еще ранней весной был создан общественный совет тренеров, куда вошли 24 ведущих тренера и деятеля футбола: Б. А. Аркадьев, Н. Я. Глебов, Н. А. Гуляев, Е. И. Елисеев, А. Л. Идзковский, Г. Д. Качалин, Н. М. Люкшинов, В. А. Маслов, Н. П. Морозов, О. А. Ошенков, А. А. Парамонов, А. С. Пономарев, С. А. Савин, А. А. Соколов, В. Д. Соловьев, М. Д. Товаровский, Б. Я. Цирик, М. И. Якушин и другие.

Мощный по своему составу тренерский совет большое внимание уделял команде, переживавшей трудную пору. Общественная помощь всегда необходима как контроль, но дела не решала, да и по своему статусу решать не могла. По сути, весь летний сезон коллектив сборной просуществовал без тренерского единоначалия.

Организационные трудности усугублялись тем, что надо было готовить две команды параллельно: одну – к Кубку Европы в Мадриде и другую – к XVIII Олимпийским играм в Токио. Как известно, финальные турниры на первенство Европы и Олимпийские игры проводятся в один и тот же год – високосный. И престижность этих состязаний одинаково высока. Правда, специалисты футбола чемпионаты Европы и мира считают более весомыми, а в народном понимании нет ничего почетнее, чем участие в Олимпиаде.

За время отсутствия старшего тренера с весны по осень 1963 года в команде произошли изменения в линиях обороны и нападения. Ушли Нетто, Стрельцов и другие корифеи, что, естественно, нарушило связи как внутри линий, так и между ними, тем более что сборная СССР за все лето сыграла в новом составе считанное количество раз.

Придя в коллектив, заметно утративший недавнюю крепость, Бесков засучил рукава и начал почти заново создавать каркас смоделированной им команды, как он любил говорить, команды своей мечты. Со свойственной ему энергией и смелостью действий Константин Иванович приступил к осуществлению этой мечты. В начале нашего служебного содружества я немало был удивлен и даже напуган размахом и решительностью мер нового тренера по реконструкции главной команды страны. Ведь готовились играть-то со сборной Италии, а Бесков, не теряя уверенности и оптимизма, безбоязненно вводил в состав необстрелянную молодежь – Короленкова, Корнеева…

Короче говоря, 13 октября переполненные и взбудораженные Лужники с волнением ждали выхода на поле реконструированной сборной СССР и прославленной «Скуадры адзурры» во главе с Мальдини, Трапаттони, Бургничем, Маццолой, Риверой, Корсо. За нас выступали: Урушадзе, Дубинский, Шестернев, Шустиков, Крутиков, Воронин, Короленков, Метревели, Иванов, Понедельник, Численко, Хусаинов.

Матч с блеском выиграла наша сборная со счетом 2:0.

Чтобы показать всю несуразность последовавшей на следующий год отставки Бескова, воспользуюсь отчетами буржуазной спортивной прессы, не заинтересованной завышать оценки нашей команде.

Приведу выдержку из французской газеты «Экип» Жана Ретакера:

«…Валентин Иванов сразу понял, в каком регистре должен играть оркестр. Поистине дьявольский темп привел итальянцев в замешательство. Это был интеллектуальный, но чрезвычайно быстрый и остроумный футбол. Хозяева поля добились больших успехов в области техники. Таким футболистам, как Понедельник, Хусаинов, Иванов, нечему учиться у футболистов Европы. Хусаинов обладает замечательной интуицией, молниеносной реакцией. Я не вижу такой линии защиты, через которую этот «футбольный волшебник» не мог бы просочиться. Полузащитники Воронин и Короленков как две капли воды напоминали полузащитников времен «дубль-ве». Таким образом, классического 1 + «4 + 2 + 4» я так и не увидел».

Ну, а как обстоит дело с итальянской сборной? Уезжая из Москвы, Фаббри бормотал сквозь зубы: «Мы пропустили два мяча по вине защитников, допустивших позиционные промахи и не сумевших разобраться в системе обороны (зона или опека)». Футболисты Италии признались: Д. Ривера – «К победе советской команды не придерешься», М. Корсо – «Команда красных побила нас по всем линиям».

Отмечу, что Яшин в это время по согласованию с тренерским руководством выступал в Лондоне на «Уэмбли» за сборную ФИФА в «матче века», где сыграл так, что затмил славу и Заморры и Планички.

После победы над командой Италии нам в ближайшем будущем предстояло отправиться в Рим на матч-реванш и играть на поле итальянцев. Задача непростая, но по плечу нашим футболистам. К счастью, в Рим поехал и Яшин, покоривший своей неувядаемой игрой на «Уэмбли» весь мир.

Опять же прибегну к помощи французской прессы, футбольному обозрению Роберта Верня. Вот что он писал по поводу матча в Риме:

«Курьезно, что, когда раздался финальный свисток, стадион разразился громом аплодисментов по адресу сборной Италии, хотя она и выбыла из соревнования на Кубок Европы. Эту реакцию вызвал гол Риверы, забитый под занавес и обеспечивавший итальянцам почетную ничью. Мне кажется, что это максимум, на что могли рассчитывать хозяева поля, перед которыми стояла почти что непосильная задача – ликвидировать гандикап в два гола. Советская команда, физическая форма которой не оставляет желать лучшего, прибыла в Рим с заранее тщательно разработанным планом игры. Это походило на шахматную дуэль, а ведь в шахматах русские, как известно, не имеют соперников.

Они усилили свои оборонительные порядки. А остальное – я не боюсь утверждать это – сделал Яшин. Подумайте сами: в течение одного матча он совершил три чуда – отбил на угловой немыслимый мяч, взял пенальти и парировал другой неотразимый мяч. Эти три боевых подвига полностью деморализовали итальянцев, которые убедились, что перед ними неприступная живая стена. Итальянские форварды ударились в индивидуальную игру, вместо того чтобы попытаться расшатать защиту противника. Второй тайм был значительно менее интересен. Ведь гол Гусарова положил конец надеждам итальянцев отыграться – не то что выиграть. В нападении сборной СССР мне особенно понравилось правое крыло в составе Численко и Иванова. Я знал, что Иванов сильный форвард, но со вчерашнего дня я могу поставить его в ряд с лучшими нападающими Европы».

Я привожу выдержки из зарубежной спортивной прессы только те, под которыми подписался бы сам. Мне остается несколько уточнить отдельные эпизоды.

Например, первое чудо, совершенное Яшиным, произошло в самом начале игры, когда Доменгини, лучший снайпер итальянцев, вышел один на один с нашим вратарем и с ближайшей дистанции «расстреливал» его в упор. Но мяч цели не достиг: Яшин переключил восторженный рев, уже зародившийся на переполненных трибунах – момент-то воспринимался как стопроцентно неотвратимый, – на гул разочарования.

Яшин мне представлялся в этой игре этаким мифическим дирижером футбольной мистерии. Я вместе со всеми бесновался, меня трясла лихорадка, без конца повторял нелепо забравшуюся в голову фразу: «Не будь «тиффози» – Яшин-то за нас играет». Вера в Яшина помогла мне сохранять в какой-то мере внешнюю невозмутимость.

По велению Яшина случилось и второе чудо. Он выиграл дуэль у Джанни Риверы, парировав мяч не ногами, как в эпизоде с Доменгини, а выбив его руками из нижнего угла ворот.

И наконец, третий подвиг Яшина – поединок с Маццолой. Он воспринялся менее драматично. Пароксизмы болельщицких приступов были позади: их на 33-й минуте несколько приглушил Геннадий Гусаров, мастерски забив гол в ворота забетонировавшихся в защите итальянцев.

Теперь итальянцам надо было отыгрывать три мяча.

Не берусь анализировать психологический расклад дуэлянтов. Предполагаю лишь, что у обоих хватало доводов и «за» и «против». Но известно, что объективно у бьющего шансов больше забить, чем у вратаря взять.

Победил Яшин, еще раз продемонстрировавший перед трибунами, заполненными экзальтированными зрителями, свое высокое искусство. Последовал очередной взрыв оваций – дань мастерству, стирающих границы между «нашим» и «не нашим».

Мы убедились в этом, когда на другой день поехали на экскурсию по Риму и народ приветствовал Яшина, о чем я уже рассказывал.

Путь в финальную пульку Кубка Европы для сборной СССР под водительством Бескова был открыт: сборная Италии, говоря языком спортсменов-конников, осталась в побитом поле.

Финал Кубка Европы был назначен к розыгрышу на вторую половину июня 1964 года в Барселоне и Мадриде. Кроме советской сборной, определились и другие участники полуфинала в Барселоне: Дания – СССР, Испания – Венгрия.

Я продолжал состоять заместителем председателя Федерации футбола СССР и работать в должности начальника сборной команды. Бесков был третьим тренером, с которым меня свела футбольная жизнь.

Все трое – Якушин, Качалин, Бесков – представители довоенного футбольного поколения, более того, воспитанники одного прославленного общества – московского «Динамо». Я не беру на себя смелость выдавать им характеристики и тем самым как бы сравнивать их достоинства, скажу лишь, что работал с каждым из троих с чувством взаимного уважения и неукоснительной требовательности.

С каждым из них я неоднократно выезжал в зарубежные командировки, в том числе в Мексику, на длительные сроки для предсезонной подготовки сборной команды.

В отличие от европейских стран, где март всегда март, то есть неблагоприятное для футбола время с ветреной, холодной, дождливой, неустойчивой погодой, в Мексике тепло и сухо. Футбол там любят фанатично, ни муниципальные власти, ни предприимчивые боссы денег не жалеют. Базы, стадионы в огромном количестве и могут конкурировать с самыми фешенебельными спортивными базами богатых профессиональных клубов Европы и Америки.

Впервые попав с Качалиным в Мексику весной 1963 года, мы пришли к заключению, что лучшего места для предсезонной подготовки найти трудно.

В это время в Мехико разыгрываются традиционные турниры для сильных профессиональных команд Европы и Латинской Америки, лучших спарринг-партнеров не сыщешь.

То была очень полезная и нужная подготовка сборной команды к предстоящему сезону. Но одновременно, как и все последующие весенние путешествия сборной по городам и зарубежным странам, они не работали на конечный результат.

В этом заключении нет противоречия, если конечным результатом считать успехи, то есть голы и очки, приобретенные в ходе самих календарных выступлений запланированных турниров.

Поясню мысль. Каждый новый старший тренер – Аркадьев, Качалин, Якушин, вторично Качалин, Бесков, Морозов, вновь Качалин, Николаев, Пономарев, Горянский, вторично Бесков, Лобановский, Симонян, в третий раз Бесков, Лобановский, Ахалкаци, Малофеев, опять и по сие время Лобановский, назовем и тренеров, стоявших у руля сборной команды временно или готовивших команду к отдельным матчам, – Гуляев, Парамонов, Базилевич, Морозов и ряд других вполне авторитетных в тренерском корпусе наставников, – все они единодушны во мнении о предпочтительности от века установившегося принципа: лучшая подготовка кандидатов в сборную команду через участие игроков в клубном чемпионате. Но вместе с тем каждый начинал свою работу со сборной командой, предлагая включить в план ее подготовки весеннюю «вылазку» за рубеж в январско-мартовский период, то есть в период самой ответственной поры подготовки клубов к сезону.

…Люди познаются в совместной поездке быстрее и лучше, нежели в обыденном общении. Наша поездка с Константином Ивановичем Бесковым в Мексику в 1964 году утвердила меня в этом мнении, тем более что пробыли там довольно длительное время, более месяца. Наше содружество по руководству сборной командой только начиналось, я знал Бескова с довоенных лет, даже несколько раз играл против него, но знакомство наше частыми встречами не отмечалось.

Пребывание в Мехико началось с конфликта между Бесковым и мной, руководителем делегации. Точному, пунктуальному до педантизма Константину Ивановичу некоторая необязательность со стороны мексиканского технического персонала, приверженность к слову «маньяна» (завтра) и привычка к опозданиям – между прочим, с этим мы сталкивались во всех латиноамериканских странах – казались неприемлемыми для проведения сбора, и он заявил, что завтра же мы должны улететь из Мексики обратно в Москву. Я был обескуражен: в ответ на мои доводы о невозможности этого предприятия он приводил свои неопровержимые доказательства – отсутствовал автобус в положенное время, не предоставляли тренировочное поле и т. д.

Конфликт погас, поскольку со следующего дня Константин Иванович убедился, что мексиканская сторона безотказно выполняла все наши просьбы, а условия для проведения сбора во всех отношениях были благоприятными.

По плану, тщательно разработанному Бесковым, у нас было две недели на подготовку к турниру «Торнео секстагональ». В нем принимали участие, кроме нас, югославский «Партизан», три мексиканские команды высшей профессиональной лиги – «Америка», «Некаха», «Гвадалахара» и бразильская «Сан-Пауло».

В Мексике футбол делит по популярности первое место с корридой. На каждом матче «Секстагоналя» с участием «Селекциона Русо», как любовно звали нашу команду местные болельщики, на стадионе, вмещающем 75 000 зрителей, свободных мест не было. Наслушавшись и насмотревшись, какие страсти разгораются вокруг футбола в Мексике, Бесков был озабочен предстоящим турниром. Тренировки проводились два и три раза в день, вне зависимости от жаркой погоды.

Вечера мы проводили в многочасовых беседах у него или у меня в номерах. Между прочим, номера в гостинице числились не под цифровым обозначением, а под названием городов американских штатов, я, например, жил в «Далласе», а Бесков в «Нью-Йорке».

Константин Иванович открывался мне в этих беседах как фанатически влюбленный в футбол романтик. Нас сближали взгляды на игру как на своего рода искусство. Оба мы увлекались театром и были знакомы со многими деятелями. Поэтому и представления о содержании игры и формах ее проявления у нас во многом совпадали как в частных, так и в главных направлениях.

Он исповедовал футбол атакующего, комбинационного содержания. Техническое мастерство и зрелую тактическую мысль ценил как качества первого порядка, без совершенного овладения которыми зрелищного футбола не создашь.

Бесков был, как я уже говорил, педантично точен в соблюдении времени отъезда на тренировку или любого мероприятия, предусмотренного распорядком дня. Такой же неукоснительной дисциплины он требовал и от других. Но в наших разговорах о футболе он был расточителен безлимитно: порой засиживались до утра. Однако за десять минут до начала завтрака, неизменно выбритый, свежий, в отутюженном костюме, он появлялся в зале, проверял у врача готовность завтрака и справлялся о состоянии игроков на данное утро.

Я тоже еще был достаточно молод, и меня не отягощали эти разговоры по ночам.

Но не только на словах, Бесков и в работе действовал решительно и смело, создавая сложившуюся в голове модель новой команды. В сборной появилось много молодых игроков – Мустыгин, Туаев, Шикунов, Шустиков, Корнеев. Все они проверялись в двусторонних тренировках. Но вот пришло время проверить их в деле. Первый матч с югославским «Партизаном» закончился вничью – 1:1. Радоваться было нечему, Бесков хранил сосредоточенное молчание. Разбор игры не выходил из рамок сдержанной неудовлетворенности. «Партизан» все же европейская знаменитость, базовый клуб сборной Югославии, к тому же он раньше нас прибыл в Мексику на подготовку.

Затем последовали две победы над мексиканскими командами, и пресса стала называть «Селекцион Руссо» фаворитом турнира.

Я наблюдал за Бесковым и был доволен, что все шло в соответствии с его разработками и предначертаниями. На глазах команда вырастала в «люксус», по выражению Луиса Регейро, постоянно посещавшего наши матчи на турнире.

Но наступил момент, когда старший тренер показал всю свою решительность. Шел матч с третьей мексиканской командой «Америкой». Мексиканцы в начале игры забили нам гол, и мы никак не могли его сквитать. Оставалось играть минут пятнадцать. Нависла прямая угроза поражения, а вместе с ним и утрата лидирующего положения в турнире. Экспансивные зрители уже настроились на празднование победы, и шумовой накал на трибунах нарастал с каждой минутой.

И тогда Бесков распорядился о замене двух ведущих нападающих – Иванова и Понедельника дебютантами – Михаилом Мустыгиным и Казбеком Туаевым. Я сначала не хотел верить своим глазам – авторитет игроков был несопоставим – – и воспринял это как агонию поражения.

Но за пять минут до финального свистка Мустыгин заложил скоростной слалом от центра поля мимо четырех защитников и четким ударом уровнял застоявшийся на табло счет. А когда пошла последняя минута матча, то же проделал Казбек Туаев. Мяч вкатился в ворота мексиканцев при похоронном молчании разочарованных земляков. Мне запомнилась деловая осанка Бескова, крупными шагами направлявшегося в раздевалку, как у хирурга после успешно проведенной операции.

Через пару дней мы одержали победу над командой «Сан-Пауло» со счетом 4:0. Возвратились домой как победители «Секстагоналя», но в широкой прессе это достижение прошло незамеченным, все были настроены на шведскую волну.

13 мая в Стокгольме состоялся первый четвертьфинальный матч на Кубок Европы. Встречались сборные команды Швеции и СССР. Матч проходил в равной борьбе. Некоторый игровой перевес материализовался лишь к середине второго тайма, когда Иванов на 63-й минуте забил гол в ворота хозяев поля. Но за три минуты до конца Хамрин ответил голом в ворота Яшина, и трудный матч закончился вничью – 1:1.

Через две недели проводился второй матч со шведской сборной командой, на этот раз в Лужниках. Симптоматично, что первый гол в этой игре забил Виктор Понедельник, как бы по согласованию с Ивановым доказывающий, что есть еще «порох в пороховницах». Бесков на «Секстагонале», заменяя ветеранов молодыми игроками, тоже считал, что порох у них не на исходе, им тогда руководили другие соображения, сиюминутного порядка, так сказать.

Там, где нужен объективный взгляд со стороны, мне кажется, всегда уместно им воспользоваться. Вот мнение редактора журнала «Киккер» (ФРГ) Карла-Хейнца Хаймана по поводу этого матча:

«Против шведов всегда играть трудно. Это мы знаем лучше, чем кто-либо другой. Поэтому считаем не очень большой удачей жеребьевку к отборочным играм предстоящего чемпионата мира, которая включила в одну группу с командой ФРГ шведов. Но советская сборная показала, и в частности нам, что шведы не являются непобедимыми. Более того, мы увидели, как их можно «прибрать к рукам».

Если взять только вторую половину матча, то это была игра высокого международного уровня. Но до перерыва действия соперников были слишком скованными. Собственные нервы для большинства игроков стали их главным противником. Все же казалось, что нервная перегрузка у шведов была меньше. Их эластичная защита притупляла атаки советских футболистов уже в середине поля. Перехватив мяч, шведы пытались с помощью быстрых контратак добиться успеха. Скажу откровенно, что такие шансы, которые были созданы Бергмарком, безусловно, лучшим шведским игроком, в течение первых 20 минут форварды должны были обязательно использовать. Но Симонссон и Хамрин даже не попали в ворота. Если бы шведам в этой фазе удалось открыть счет, тогда, вероятно, игра могла бы принять совсем другой характер. Поэтому первый гол Понедельника оказался решающим для определения характера игры. Он успокоил футболистов советской сборной. А после перерыва нападение сборной СССР выглядело и опасней и мощней.

Впрочем, было мало продольных передач. Такую передачу я увидел только при втором мяче, забитом Понедельником. В этот момент центральный защитник шведов Мильд испытал большие затруднения, из которых так и не нашел выхода. Третий гол, забитый Ворониным, был хрестоматийным. Иванов и Воронин в середине поля дважды обменивались пасами. На третий раз Иванов выдал мяч на свободное место на ход Воронину, и тот забил неудержимый гол. Я бы назвал этот мяч самым «интеллектуальным» голом всего матча.

В тактике советской сборной, откровенно говоря, мне не удалось разобраться. Конечно, команда придерживалась схемы «4 – 2 – 4», но направление атак было слишком смещено влево. Исход игры несколько заколебался, когда Хамрин забил свой «обязательный гол» Яшину. В этот момент в советской команде снова появились признаки нервозности.

Из игроков мне импонировали больше всех Воронин, Понедельник и Хусаинов. В защите понравился Шестернев. Могу только выразить сожаление, что шведы не дали проявить мастерство Яшину. Я большой почитатель талантливого советского вратаря, а с тех пор, как в Лондоне видел его в игре за сборную мира, еще раз убедился, что он – лучший вратарь мира в настоящее время».

Несколько дней спустя сборная команда, сыграв несколько товарищеских игр во Франции, вылетела в Барселону, где 18 июня 1964 года предстояла встреча в полуфинальной игре со сборной командой Дании. В то время датчане не блистали достоинствами элитной европейской знаменитости. Но факт выхода ее в полуфинал говорил сам за себя. И пресса не рассматривала команду Дании как заведомого аутсайдера, обреченного на неудачу.

Зная, что такое недооценка противника, мы готовили команду не без учета высказываний прессы. Ребята вышли на матч в полной боевой готовности. На установке, к своему удовлетворению, я заметил, что кое-кто нервно позевывает, значит, волнуется, настраивается на предстоящий поединок.

Как ни крути, а сам ранг матча – полуфинал континентального Кубка – безучастным оставить никого не мог. Да и проходил он на знаменитом стадионе, принадлежащем гранду европейского футбола команде «Барселона». Ребята опробовали поле и с большим любопытством познакомились с подтрибунным интерьером; там разместились восстановительный комплекс, специализированные медицинские кабинеты и подсобные раздевалки, где в персональных шкафчиках хранилась подготовленная спортивная форма Дель Соля, Суареса и других асов международного футбола. Мы увидали одну из сторон быта профессионального футболиста. Показывавший нам все это администратор команды пересказал диалог старшего тренера «Барселоны» Вильялонги с футболистом Дель Солем.

Когда форвард спросил тренера, почему он не ставит его в состав, тот ответил: «У вас вес на два килограмма превышает боевую кондицию». Я подошел к вывешенной табличке и увидел в графе Дель-Соля отмеченное превышение нормы.

Игра с датчанами получила хорошую прессу. Газеты писали, что сборная СССР проявила в ходе матча поистине гроссмейстерский класс, убедительно повергнув соперника в предельно рациональном стиле. Попытки датчан во главе с Мадсеном атаковать ворота Яшина выглядели обреченными, в то время как Воронин на 20-й минуте с углового удара открыл счет, а еще через 20 минут Численко вывел на удар Понедельника, и счет стал 2:0. В конце игры Иванов поставил точку: со счетом 3:0 победила сборная СССР и вышла в финал Кубка Европы, ставшего с 1964 года называться первенством Европы.

Нам предстояло ехать в Мадрид для встречи со сборной командой Испании, где на стадионе «Бернабеу» 21 июня должен был состояться финальный матч.

К этому времени Бесков проработал в сборной около десяти месяцев. Срок по самым снисходительным меркам очень небольшой для осуществления задуманных целей, конечной из которых считалось успешное выступление в VIII чемпионате мира, финал которого приходился на май – июнь 1966 года в Англии.

Игра с испанцами носила огневой характер. Еще на лестнице, ведущей из раздевалок на поле, проходя у противоположной стены мимо стоящих в затылок игроков, я обратил внимание на очень возбужденный вид испанских игроков. Глаза их неестественно блестели, а лица, в контрасте с горячечным блеском, казались бледными, словно неживые. Я поделился своими наблюдениями с Константином Ивановичем. А он, понимая, чем это чревато, пожал плечами и ответил: «Что мы можем сделать?» Действительно, допинг-контроль в соревнованиях даже высшего футбольного ранга отсутствовал. Нашим же допингом был патриотический энтузиазм. Испанцев, помимо всего, подогревал баснословно повышенный боссами гонорар за победу и неистовая поддержка стотысячной массы болельщиков, до отказа заполнивших трибуны стадиона. Нашими руководило стремление доказать, что и мы «не лыком шиты»!

Как показал ход игры, максимальное темповое напряжение, предложенное испанцами с первых минут матча, наши ребята выдержали и морально и физически. В жестких, бескомпромиссных столкновениях игроков за мяч ногу никто опасливо не убирал. Обе стороны в бой вступали с открытым забралом.

На 6-й минуте Переда добился-таки своего: открыл счет. Мы задолжали один гол. Однако кредитовались недолго, две-три минуты, и Хусаинов рассчитался. На перерыв команды ушли, находясь на равных позициях и по счету (1:1) и по игре.

Оставалось совсем немного времени до финальной сирены, когда несколько замешкавшаяся наша защита допустила просчет и Марселино, использовав предоставившуюся возможность, ударом головой решил судьбу этого напряженнейшего финала второго чемпионата Европы.

Мы все были удручены этим поражением. Летели обратно, понурив головы, но не лишенные оптимизма на обозримое будущее.

В самом деле, в ходе подготовки под руководством Бескова сборная не проиграла ни одного товарищеского матча, по пути к финалу выбила из соревнования таких именитых соперников, как команды Италии, Швеции, Дании; лишь в финале уступила одному из грандов профессионального футбола – сборной Испании на ее поле.

Европейский финал получил широкое освещение в международной прессе. Английские, итальянские, югославские, скандинавские, французские и другие газеты единодушно отмечали как высокое достоинство и показатель силы нашей команды ее участие в двух первых финалах всеевропейского соревнования.

Только старуха из пушкинской сказки могла быть недовольной, что медали на этот раз «всего» лишь серебряные, а не золотые… Какая чванливость!..

Не приходила в голову такая суровость в оценке и нам с Константином Ивановичем, когда мы в самолете делились впечатлениями о тех, кто достоин похвалы, в первую очередь Лев Яшин, Альберт Шестернев, Виктор Понедельник, Галимзян Хусаинов, уже имевшие серебряные медали европейского ранга. Сожалели, конечно, что не дотянули до золотых. Но чтобы…

Читая отзывы специалистов в европейской прессе, мне оставалось только поздравить Бескова с возведением его в звание маэстро, повергшего Эдмонда Фаббри в глубокий нокаут в тактических дуэлях в Москве и Риме и чуть было не повторившего того же в Мадриде с Вильялонгой. Так высоко ценили зарубежные специалисты новую «звезду» на тренерском небосклоне футбольного мира, ставя Бескова в ряд с англичанином Уинтерботтомом, Феолой и другими светилами.

В Москве отклики на результаты матча в Испании были более сдержанными, но, в общем, доброжелательными. Во всяком случае, если и высказывался критически кто-либо по итогу выступления, то с оговоркой на трудности чужого поля, спортивную квалификацию его хозяев (тогда «Реал Мадрид» господствовал в Европе) и целый ряд других причин, сказавшихся на решении сложной задачи – привезти из Испании «золото».

Однако «серебро» оказалось недостаточно ценным материалом. Мы с Бесковым в своем простодушии не понимали, что нас ожидает. Вдруг Бесков освобождается от должности старшего тренера!

Он принял неожиданный удар стоически, только сначала побледнел, потом покраснел, но как член президиума не ушел с заседания и до конца Голгофы пронес свой крест, вместе со всеми проголосовав за снятие с повестки дня пункта об утверждении плана дальнейшей подготовки сборной команды к чемпионату мира в Англии. Кстати, несколько часов назад согласованного им с председателем федерации Н. Н. Ряшенцевым.

Мне стало ясно, что и я должен заботиться о трудоустройстве на новом месте. Что вскоре и свершилось. На должность Бескова назначили Н. П. Морозова, а я перевелся «по собственному» желанию на его место – начальника отдела футбола Всесоюзного совета ДСО профсоюзов.

На Английский чемпионат мира, как и шведский, я выехал в составе специализированной туристской группы.

Новый тренер нашего флагмана футбола, Морозов, взял курс на обновление состава, вводя пополнение с акцентом на атлетическую выразительность исполнителей, на надежность функциональных возможностей их организма. Появилось много новых игроков – Пшеничников, Банников, Дикарев, Казаков, Баркая, Сичинава, Сараев, Гетманов, Банишевский, Матвеев, Красницкий, Медвидь, Соснихин, Ленев, Паркуян, Андреюк, Бышовец, Данилов. К середине шестидесятых годов наш футбол, если можно так сказать, географически стал децентрализовываться. Республики и заметнее других Украина во главе с Киевом все эффективнее боролись во внутренних соревнованиях за призовые места. Москва переставала быть гегемоном в чемпионатах страны. Соответственно расширялся и круг представительства в сборной команде СССР. На мой взгляд, это свидетельствует о качественном развитии нашего футбола.

Поездка в Англию вспоминается как одна из удачнейших заграничных командировок. Она не была обременена крайне нервным напряжением, которое в Арике и Мадриде не давало покоя ни во сне, ни наяву.

Здесь я испытывал лишь легкое колыхание болельщицких проявлений в остроумной компании спортивных журналистов, жизнерадостных, добродушно-колких на язык, если что-нибудь невпопад. Но, самое главное, хорошо знающих и любящих футбол.

В Сандерленде разместили нас в общежитии какой-то полувоенной школы. Вполне удобные комнаты на двоих. Чисто, тепло и весело, только успевай по утрам передавать информацию в Москву. Что мы с Николаем и делали: он в роли специального корреспондента областной газеты «Ленинское знамя», а я – «Социалистической индустрии».

Среди общительной, торопящейся «поспеть везде» группы журналистов выделялся сдержанностью и спокойствием Лев Абрамович Кассиль, который не утрачивал своей невозмутимости даже в беседах с ироничным Мартыном Ивановичем Мержановым, полным юмора Шамилем Николаевичем Мелик-Пашаевым, напористым, жизнерадостным Борисом Александровичем Федосовым и неугомонным, быстро откликающимся афоризмами на любое событие Игорем Анатольевичем Тарабриным. Наверное, несмотря на свой почтенный возраст, я еще не полностью осознавал «трудности пера» и воспринимал действительность более безмятежно, чем умудренный классик детской литературы, больше, чем кто-либо, написавший о спорте – Л. А. Кассиль.

Как на каждом чемпионате мира, не обошлось без сенсаций и в Сандерленде. Это произошло на наших глазах – Италия проиграла сборной КНДР! Пожалуй, похлестче, чем наш «колумбийский сбой» в Арике. Но советских журналистов в Сандерленде волновали дела не Эдмонда Фаббри, а Николая Морозова, успехи нашего флагмана.

Пока они были вполне удовлетворительными. Первый матч с КНДР наши ребята выиграли со счетом 3:0. Играли в Мидлсборо, куда мы приехали на автобусе, совершив самую увлекательную прогулку на футбол за всю мою жизнь.

Бывает так, что много и весело смеется компания, вдруг вспугнутые суеверным «не к добру» люди замкнутся в себе, и жизнерадостности как не бывало. В данном случае никакому суеверию в автобусе места не было. Все катилось по верным рельсам к единой цели – к победе над сегодняшним противником. И все складывалось одно к одному. За открытыми окнами «Лейланда» – холмы, перелески, долинки с нескончаемым, блестящим на солнце ковром знаменитого английского газона. Впереди предвкушение любимого зрелища и ощущение от всего этого огромной радости.

В табели о рангах КНДР, конечно, не ахти какая знатная футбольная держава, но не будем забывать все о той же Колумбии.

Затем последовательно сборная СССР выиграла три матча – у сборной Италии 1:0 (Численко), Чили 2:1 (оба Паркуян) и в 1/4 финала у сборной Венгрии 2:1 (Численко и Паркуян).

Завоевав впервые право играть в 1/2 финала, наша сборная уехала в Ливерпуль, на матч с командой ФРГ. А мы двинулись поездом в Лондон, где смотрели игру по телевидению. Как протекала игра и чем она закончилась широко известно, уточним лишь, что наше поражение со счетом 1:2 не следует объяснять исключительно удалением Численко. Хотя допустить иной исход борьбы при равном количестве игроков у противоборствующих сторон логично. На мой взгляд, продолжало сказываться техническое отставание наших футболистов в умении обращаться с мячом на высоких скоростях.

Вскоре на «Уэмбли» мы смотрели матч со сборной Португалии. Наша команда выступала в ослабленном составе, отсутствовали Шестернев, Сабо и Численко. Можно понять степень возбуждения игроков противоборствующих сторон, которые к этому матчу уже поистрепали свои нервы и поутратили психологическую устойчивость. Иначе чем же можно объяснить казус с Хурцилавой, вдруг поймавшим мяч рукой в ничем не грозившей, кроме как пенальти в свои ворота, ситуации: все происходило в штрафной площади, двухметровый Торрес до мяча не дотягивался. Матч проходил в довольно ровной борьбе, может быть, с некоторой предпочтительностью португальцев. Воронин на равных вел борьбу с Эйсебио. Да и остальные ребята показали себя достойными противниками. Но поражение со счетом 1:2 налицо.

В журналистской группе возникла разноголосица по итоговой оценке выступления нашей сборной команды. С одной стороны, формально шаг вперед – достигли полуфинала, с другой – топтание на месте: европейское «серебро» некоторые считали достойнее «бронзы» на мировом чемпионате, тем более что на четвертом месте эта «бронза» заметно отливала медью. Но взятый впервые четвертьфинальный барьер был воспринят как рекорд, и с этим нельзя было не согласиться. У меня и сегодня нет однозначного ответа на этот вопрос.

Чемпионат 1966 года остался в памяти обилием футбольных сенсаций. Турнир начался с разочарования английских болельщиков – из-за тусклой нулевой ничьей – игрой фаворитов, хозяев поля, с аутсайдером, командой Уругвая. Рафинированная футбольная общественность Англии подвергла критическому обстрелу тренера Рамсея.

Затем бесславный закат общепризнанного фаворита, команды Бразилии, и развенчивание «короля» футбола Пеле, подвергшегося грубой атаке португальца Мораиса, который умышленно нанес ему травму, чтобы вывести из игры. По выражению английской прессы, прославленный бразилец «отковылял» восвояси, понурив голову.

Сенсационная победа безвестного дебютанта – команды КНДР – над «Скуадрой адзуррой» и не менее сенсационный старт корейцев в матче с португальцами – 3:0 к концу первого тайма. Вот тогда Эйсебио и превзошел самого себя, отыграв четыре гола и получив за это всемирное признание.

Бурное возмущение неправомерным удалением аргентинца Раттина, обрекавшее его команду на предрешенное поражение.

И наконец, инцидент на последних минутах финальной встречи Англия – ФРГ, когда решительная поступь Рафика Бахрамова, выполнявшего роль бокового судьи, к центру поля вселила в главного арбитра уверенность, и он вынес непререкаемый вердикт – считать гол в ворота ФРГ забитым.

Две сильнейшие сборные разыграли драматический по сюжету финал. Он явился достойным завершением всемирного футбольного праздника. Зрители наблюдали рождение нового тактического выражения игры – защитники стали частыми гостями в штрафных площадках противников.

Пресловутый гол в добавочное время финального поединка расколол футбольный мир почитателей игры на две части. Заинтересованные стороны бесчисленное количество раз демонстрировали кинозапись, которая, когда показывали англичане – свидетельствовала «бесспорное» пересечение мячом линии немецких ворот, а когда кинорепортеры ФРГ – так же «бесспорно», что мяч от перекладины отразился в поле. После этого случая ФИФА приняла решение в подобных конфликтах не считать кинозапись официальным документом.

Еще один виток четырехлетнего цикла остался позади. Но и он, несмотря на рекордное выступление, не обошелся без тренерских пертурбаций. Сначала Морозову, приведшему команду к четвертому месту в мире, присвоили звание заслуженного тренера СССР, а в конце того же года президиум Федерации футбола вернул на должность старшего тренера Михаила Якушина, определив ему в помощники его же ученика, Виктора Царева.

На первых порах ансамбль сборной очень стройно зазвучал. Наряду с победами клубного значения вдруг раздался мощный мажорный аккорд из Глазго. Я ездил руководителем делегации в Шотландию вместе с Якушиным и Царевым, но чтобы лучше представить ситуацию, в которой происходила встреча, передам слово шотландскому обозревателю Джону Маккензи:

«Одиннадцать стройных, сильных парней с ясной целью из сборной СССР решительно низвели Шотландию до ее истинного места в мировом футболе, одержав простую и недвусмысленную победу. А ведь месяц назад на «Уэмбли» шотландцы хором распевали песню о том, что они лучшие в мире – так как побили Англию. Я не намерен радоваться по поводу унижения шотландцев, я просто констатирую, насколько недальновидными мы оказались со своими чрезмерными претензиями к славе. Все было просто у русских. Все ясно, все четко…

Лишь временами Лоу в первом тайме делал одиночные попытки прорвать неприступную оборону сборной СССР, где рослый Шестернев возвышается столь же внушительно, как башня для искусственного освещения.

Джим Бакстер, удививший всех в матче с англичанами, с изумлением, переходившим временами в ярость, наблюдал, как его хваленые передачи становились добычей защитников.

Великий Яшин, чувствуется, был в отличном настроении. Мы вновь убедились в его мастерстве, хотя возможностей для этого ему было предоставлено мало.

Знаменитый издавна «хемпденский рев» болельщиков отсутствовал – реветь не было повода. Шотландцы, которые становились на колени и целовали траву на «Уэмбли», здесь, в Глазго, только пахали зеленый газон Хемп-парка. Шотландия не в состоянии нести на своих плечах футбольное величие…»

Круто сказано, чувствуется обида заинтересованного любителя футбола за несбывшиеся надежды, крушение иллюзий. Знакомые чувства, поэтому и угадываются легко.

А у меня в памяти от матча остались невообразимые шумовые эффекты, исторгаемые на трибунах болельщиками, перегретыми свыше сорока градусами, – одного за другим мертвецки пьяных посетителей выносили на носилках дюжие санитары и полицейские.

Я поздравил Царева и Якушина. Мы все сошлись в том, что победа была тем более значимой, что протекала в сложных условиях – более беспокойного стадиона мне наблюдать не приходилось ни до этого матча, ни после него.

Сборная выступала в обновленном составе – Яшин, Афонин, Шестернев, Хурцилава, Данилов, Воронин, Численко, Сабо, Медвидь, Стрельцов, Малофеев.

Весной 1968 года я вновь в должности начальника команды отправился в Мексику с Якушиным и Царевым на предсезонную подготовку. Сборная готовилась к выступлениям в заключительном этапе первенства Европы.

В первом четвертьфинальном матче в Будапеште наша сборная потерпела серьезное поражение от сборной Венгрии – 0:2.

Через неделю, 11 мая, на стадионе в Лужниках предстоял реванш. Нам надо было забить на три мяча больше, при этом в свои ворота не пропустить ни одного.

Команда к матчу готовилась на загородной базе школы ЦК ВЛКСМ в Вешняках. Накануне игры произошло ЧП. Об этом случае умолчать нельзя, поскольку это поучительный урок с далеко идущими выводами, но сам я категорического суждения высказать не могу, так как известно, что футбол их не приемлет. А произошло вот что: со сбора без разрешения после ужина отлучилась группа ведущих футболистов – среди них Валерий Воронин, Муртаз Хурцилава, Игорь Численко. Дежурным по комнате был Виктор Аничкин, но из товарищеской солидарности об уходе игроков он нам не доложил. «Самоволка» открылась случайно. Провинившиеся опоздали на полчаса к отбою. Происшествие получило огласку и вызвало большое смятение – ведь играть-то завтра! Возникла дилемма, как поступить: наказать и доложить о случившемся вышестоящему руководству или взять ответственность на себя и этим доверием усовестить провинившихся. Верх взяла вторая точка зрения – ограничиться обсуждением. Так и поступили.

Матч ребята выиграли со счетом 3:0.

Лев Иванович Филатов свой обзор закончил словами: «Есть игры, память о которых живет годами; мне кажется, этот патетический матч мы тоже долго будем вспоминать. В нем футбол предстал, и как игра полная смысла, и как игра, гораздая на чудеса, и как игра, хватающая за душу…»

Состав команды: Пшеничников, Афонин, Шестернев, Хурцилава, Аничкин, Капличный, Воронин, Численко, Банишевский, Бышовец, Еврюжихин.

Темповой накал, в котором наша команда вела игру, оказался не под силу венграм. Когда после великолепной комбинации Бышовец забил третий гол, до конца игры оставалось 17 минут. И мне стало казаться, что время остановилось. А ведь только что оно летело стремглав, после второго гола, забитого неистовым Муртазом Хурцилавой метров с двадцати двух. Как только прозвучала сирена судьи Ченчера из ФРГ, в голове пронеслось: «Победителей не судят». До этого в перерыве под трибунами меня уже кто-то из дотошных любителей футбола доверительно спросил о случившемся, и я понял, что наше ЧП – секрет полишинеля.

Это был очень трудный для нашей сборной период. Она участвовала в двух ответственнейших турнирах, и сроки главных выступлений совпадали. В конце мая надо было выезжать в Остраву на второй матч четвертьфинала Олимпийского турнира со сборной ЧССР, первый в Лужниках мы выиграли в тяжелой борьбе со счетом 3:2, причем почти весь матч лидировали гости. Опять Хурцилава личным примером увлек партнеров, сначала забив гол, уравнявший результат, а потом содействуя возникшему преимуществу воплотиться в материальный перевес: третий мяч в ворота соперников влетел от ноги Аничкина.

Теперь у сборной предстоял труднейший вояж по маршруту Острава – Неаполь – Рим. Положение осложнялось тем, что решать задачу надо было одним составом игроков. Так получилось, что ведущие футболисты должны были выступать на два фронта – в предварительном Олимпийском и заключительном Европейском турнирах.

Майские победы в Лужниках сильно приободрили надежды любителей футбола на успех в обоих турнирах. Но мы уже не раз говорили о нестабильности игры, опирающейся только на морально-волевой фундамент. Высокая техническая вооруженность всегда в должной мере обязана присутствовать в комплексе стартовой готовности. Можно предположить, что психологический перегрев в двух предыдущих матчах не нашел нужного соответствия со стороны технического умения, и мы опять остались на голодном голевом пайке. За весь вояж наши футболисты не забили ни одного гола!

Правда, справедливости ради напомним, что все встречи были высокого спортивного уровня: в Остраве нам противостояла сборная ЧССР (0:3), в Неаполе – Италии (0:0, по жребию поражение), в Риме – Англии (0:2).

Тренеры понимали, что создалась цейтнотная ситуация, но что-нибудь изменить в календаре не могли: 1 июня – в Остраве, 5-го – в Неаполе, 8-го – в Риме.

События же на месте развивались не лучшим образом. В Остраве в самом начале игры получили травмы Аничкин и Численко. Поскольку олимпийский кодекс допускает только одну замену, наша команда вела игру вдесятером. В довершение к этому был травмирован Хурцилава. Хозяева поля, почувствовав, что ослабли силы конкурента, увеличили и без того высокий темп игры. И вскоре Пиварник забил красивейший гол с дальней дистанции.

В Неаполь мы прибыли с большим уроном в боеспособности наших рядов: три хромающих игрока – Хурцилава, Численко, Аничкин, что не могло не сказаться на общем настроении коллектива.

Однако в полуфинале со сборной Италии ребята, которых напористо вел за собой в атаки, как и подобает капитану, Альберт Шестернев, показали достойную игру для матча такого ранга. Два часа бескомпромиссной борьбы под непрекращающимся нудным дождем прошли в обоюдоострых атаках и с равными шансами на успех. В конечном счете дело решил жребий.

Фортуна улыбнулась итальянцам. Монета, на которой разыгрывалось право участия в финале чемпионата, упала орлом вверх. Это означало, что в финал выходят хозяева поля. Им предстояло теперь в борьбе за золотые медали встретиться с командой Югославии, одержавшей победу в полуфинале над чемпионом мира, сборной Англии, а нам с англичанами бороться за бронзовые медали.

Пока под трибунами проходила процедура жеребьевки, над стадионом повисла глубокая тишина. Но как только был объявлен по радио результат жеребьевки, раздался страшной силы рев радости. А до наших ребят донесся отчаянный вздох тренера: «Э-эх!!!»

Было обидно вдвойне, потому что Якушин, увидев на ладони судьи монету, на одной стороне которой был изображен бюст царственной особы, по наитию – как потом говорил – исступленно шептал Шестерневу: «Фигура! Фигура! Фигура, тебе говорю!…» Но наш капитан замешкался, а Факетти успел выкрикнуть: «Фигура!»

Англичане, будучи престижно уязвленными более, чем мы, усердно готовились к встрече. Но и над нами сгустились тучи, грозившие вылиться дождем критики за неудачи в Остраве, за несбывшиеся надежды после венгерских торжеств в Лужниках, так вскураживших любителей футбола всего три недели назад. Так что и мы настраивались выкладываться до конца в этом матче.

Сборная СССР вела в игре всю первую половину матча. Реальную возможность забить гол не использовал Бышовец. В выгодной позиции пробил мимо цели Логофет. Трудный мяч после удара Малофеева взял Бэнкс. А потом постепенно инициатива перешла к английским футболистам. Бобби Чарльтон превосходным ударом выводит английскую сборную вперед.

В начале второго тайма еще одна вспышка наших футболистов, но она гасится Херстом, не упустившим своего шанса: он забивает второй гол, после которого встреча, по сути дела, доигрывалась.

Таким образом, май 1968 года в ретроспективе выглядит как отрезок времени спорадических колебаний классности выступлений нашего флагмана на международной арене. В самом деле, со сборной Венгрии на протяжении одной недели – 0:2 и 3:0, со сборной ЧССР – 3:2 и 0:3, Италии – 0:0, Англии – 0:2. Шесть матчей высшего ранга с 4 мая по 8 июня. Нагрузка на психологическую мускулатуру молодого поколения сборной команды, как мне кажется, непомерная. Не явился ли матч с венграми в Лужниках причиной последовавшего спада?

По установившейся практике Михаил Иосифович Якушин был освобожден от должности старшего тренера сборной, команду вновь принял Гавриил Дмитриевич Качалин.

– Ну что, попробуем еще раз, – предложил мне Гавриил Дмитриевич Качалин, когда он принял сборную для подготовки се к очередному восхождению на футбольную Джомолунгму. По жизни шагал 1970 год, год IX чемпионата мира в Мексике.

Я недолго раздумывал, чувствовал себя еще достаточно энергичным, молодым и вновь стал начальником сборной команды СССР, продолжая числиться на основной должности начальника отдела спортивных игр Центрального совета ДСО «Спартак», куда перевелся из отдела футбола Всесоюзного совета ДСО профсоюзов.

Предсезонная подготовка началась на югославской ривьере. Оттуда через океан перелетели в Колумбию, затем Перу, Сальвадор и Мексику для акклиматизации к предстоящему там же финальному турниру мирового чемпионата.

В начало мая мы возвратились в Москву, а 10-го снова вылетели в Мексику. Мехико нас встретил морем огней. Не буду повторяться о необычайной красочности убранства города в связи с чемпионатом мира. Нигде такого феерического сияния огней не было, нет и быть не может.

31 мая 1970 года состоялось открытие чемпионата мира. Жребий сделал свой выбор, мы встречались с хозяевами поля. Я думаю, не ошибусь, если скажу, что большего напряжения, чем в этот день, мне переживать не приходилось. Были матчи, исход которых по своему значению превосходил этот. К примеру, финал Олимпийского турнира или финальный матч на Кубок Европы. И все же там не было такого ажиотажа и напряжения, какое испытывали мы в Мексике. И в Мельбурне, и в Париже мы играли с нейтральными командами. «Чужих стен» не боялись. Здесь за десять дней пребывания мы столько насмотрелись и наслышались о подготовке мексиканцев к этому дню, что размах события принял значение общегосударственного престижа.

Трибуны гремели, звенели, шумели, трещали, кричали: «Ра-ра-ра!..» Вдруг на мгновение все смолкли, и стало жутко. Тишина напугала. Оркестр заиграл национальный гимн, и 100-тысячный хор запел. Измерить степень давления на психику игрока этого пения невозможно. Радио и телевидение не могут полностью передать атмосферу стадиона. Многоцветие флагов, транспарантов, вымпелов, шумовые эффекты многотысячных перекличек организованных групп болельщиков, барабанная дробь, завывание труб и трескотня трещоток, и все это под палящими лучами солнца, отвесно падающими на неприкрытые головы футболистов.

Кипящий котел страстей!

Мы сыграли с мексиканцами 0:0. Это была солнечная битва на «Ацтеке» – иначе не скажешь. Ноги у наших ребят были «чужие». По-видимому, раскованности в этой обстановке обрести не смогли. В одном из многочисленных комментариев, появившихся на следующий день в газетах, Диди отметил: «Русские недостаточно двигались». Во второй половине игры наша команда немного «прибавила движения», но этого не хватило, чтобы добиться победы. Диди в своем анализе нашей игры смотрел в корень – мы мало двигались.

Корреспондент газеты «Эксцельсиор» с горечью писал: «За нас были солнце, высота, поле, народ, и все же мы не победили…»

Все мы – и игроки, и руководители – сходились в одном, что полученное очко для нас более ценно, чем потерянное. Правда, следующий матч с бельгийской командой становился для нас решающим. Но нерешающих матчей не бывает на мировых чемпионатах.

В отеле «Эскаргот» накануне матча с Бельгией было оживленно и весело. Собственно, это не отель в современном понимании, огромное, многоэтажное здание, каких немало возвышается в Мехико, а небольшая гостиница – четыре двухэтажных коттеджа, образующие замкнутый квадрат с газоновой лужайкой посредине, на которую выходят балконы проживающих в ней гостей. Рассчитан «Эскаргот» на 40 – 50 человек, не более. Чисто, тихо, много зелени.

С балкона Славы Метревели доносится мексиканская «Марьяча», затем гремит «Черемшина» в исполнении Гуляева, его сменяет Сличенко «Ой да зазнобила ты мою головушку». Вокальный концерт с балкона Метревели вдруг прерывают звуки синкопической джазовой «модерновой» музыки, вырвавшиеся из окна Володи Мунтяна.

И под всеобщий хохот черный пудель Цукки – единственная отрада хозяина гостиницы Маноло Дальвади – визгливо подвывает аритмичному джазу. Цукки сделался любимцем всей команды. Он приветствовал нас радостным лаем, когда мы возвращались в отель с тренировки, и провожал грустными глазами, когда мы куда-то уезжали.

Сеньор Дальвади, невысокий, подтянутый, безукоризненно одетый, очень доброжелательно к нам расположенный, мешая русские слова с французскими и одновременно призывая Цукки к молчанию, говорит: «Экипо руссо бон. Нет, не бон, очень хорошо бон!»

Мысль его сводится к тому, что не следует огорчаться ничьей с мексиканской командой. В Мехико играть с ней труднее, чем с бразильцами. У бельгийцев вы завтра выиграете «труа – зеро», и он на пальцах показывает нам свой прогноз: три и ноль.

Его суждения находятся в явном противоречии с мнением корпуса зарубежных журналистов, почти единодушно предсказывавших победу бельгийцам.

Тренер нашего противника Туталс в интервью заявил: «Русские не имеют линии атаки, и наша защита сумеет их сдержать. А сильная защита русских не устоит под натиском Ван-Химста, Пуи, Ламберта…»

Примерно так же рассуждали комментаторы радио и телевидения.

Однако прорицания не нарушали хорошего настроения ребят накануне игры, и в этом угадывалась вера в их собственные силы.

На другой день с утра обстановка резко изменилась. Никто громко не говорил. В сосредоточенном молчании позавтракали и собрались на установку. Лейтмотив плана проведения встречи, разработанного Качалиным, – играть в атакующем варианте.

Поступили приветственные телеграммы от ЦК комсомола, с борта космического корабля «Союз-9» от Андрияна Николаева и Виталия Севастьянова, которые по содержанию были одинаковы: призывали к победе, добиться которой без атаки нельзя.

По сложившейся традиции проверка духа боевых рядов обнадеживала. На вопросы о самочувствии и настроении следовали лаконичные ответы. Муртаз Хурцилава высказался без колебаний: «Все будет отлично». Виталий Хмельницкий уверенно бросил: «Я забью». Рассеялись и тревоги, обуреваемые нас с Качалиным по поводу индивидуальной подготовки Анатолия Бышовца, который не провел ни одной тренировки с должной интенсивностью, после трудного моего с ним разговора. Он твердо сказал, подкрепив как бы слова жестом – положил мне руку на колено: «За меня сегодня не надо беспокоиться. Вы это увидите на поле, Андрей Петрович!»

Как показал матч, слова ребят но разошлись с делом. Мы выиграли у бельгийцев с крупным счетом 4:1. Пресса отметила резкую разницу игры на открытии чемпионата с мексиканцами и в матче с Бельгией.

«Русская артиллерия заговорила» – отмечали газеты, имея в виду мощные удары по воротам Бышовца, Мунтяна, Асатиани, Еврюжихина.

Бельгийский обозреватель пишет:

«Корабль дал течь после первого забитого гола, с тем чтобы к концу игры пойти ко дну».

«Через пятнадцать минут после начала игра стала красной…» – такую своеобразную интерпретацию матча дал другой журналист.

Следует отметить, что стояла удушающая жара. Термометр в тени показывал 31 градус выше нуля. Однако теперь это был наш день. В игре с мексиканцами палящий зной ребятам было тяжелее переносить, чем хозяевам, выросшим под жарким солнцем. Сейчас лучше подготовленные физически наши футболисты без огорчения теряли вес и на скамейках запасных и на поле. Солнце было за нас. Силы бельгийцев таяли под его лучами на глазах. Однако и нашим ребятам было нелегко.

Сдавленным от усталости голосом Кахи Асатиани в перерыве сказал мне: «Они на пределе. Нельзя им давать передышки!» Глядя на его изможденное лицо с запавшими глазами и заострившимся носом, трудно было представить, что бельгийцы устали еще больше. Но Кахи это доказал. Он не дал им передышки. Мастерски исполнив завершающую часть комбинации, забил второй гол вскоре после перерыва, по сути дела, предопределивший исход этой изнурительной схватки на «Ацтеке».

Конечно, дело не только в мексиканском солнце. Чтобы выиграть у противника, завоевавшего право на участие в финале чемпионата победами над сборными командами Испании и Югославии, надо располагать и техническим мастерством, и тактической зрелостью.

Здесь считают, что в данном матче того и другого у русской команды было вполне достаточно.

У ворот «Эскаргота» после матча нас встретили с букетами цветов Дальвади и все его обитатели, а Цукки заливался таким радостным лаем, как будто стал абсолютным победителем международного конкурса собак.

Состоялись и другие матчи в подгруппах: Уругвай и Италия после упорной борьбы записали по одному очку, закончив встречу, так и не открыв счета, 0:0. Повар итальянской команды высказался, что легче простоять четырнадцать часов у раскаленной плиты, чем сыграть один матч с Ривой. Он имел в виду пристрастие лидера атаки итальянской команды к индивидуальным действиям, которого обычно приходилось держать трем защитникам.

Но попытки Ривы самостоятельно прорваться через кордон уругвайской защиты успеха не принесли.

День спустя мексиканские любители футбола бурно отмечали победу своей команды над сборной Сальвадора со счетом 4:0.

Мы возвращались с тренировки полтора часа. В городе возник стихийный карнавал. Болельщики с флагами, транспарантами, трубами, бубнами, сковородками, тазами – использовали все, чем можно было громче, сильнее, звонче выразить восторг по случаю победы, – запрудили центральные улицы. Остановилось движение транспорта.

Все кричали, пели, плясали, не переставая скандировать: «Мехико – ра-ра-ра!!!» На эти три такта изо всех сил перекликались автомобильные сирены. Какофония звуков была столь сильна, что не было слышно, что говорит сосед.

Глядя на это безбрежное половодье эмоций, я с удивлением думал, что все это вызвал маленький кожаный мяч, залетевший в сетку ворот на стадионе «Ацтека». Поистине страшная взрывная сила таится в этом волшебном снаряде!

Скоро и наша тихая улица заполнилась грохотом тазов, барабанов, трещоток и неистовым скандированием «Селекцион Русо – ра-ра-ра!». Страсти улеглись только к утру.

Чемпионат продолжался своим чередом. На стадионах шли последние ожесточенные схватки за право продолжать соревнование.

Пришедший в гости знаменитый Луис Регейро высоко отозвался об игре нашей сборной в матче с Бельгией. И, загибая после каждого названия команды палец, он перечислил предполагаемых им участников 1/4 финала: Мексика, СССР, Италия, Уругвай, Бразилия, Англия, Западная Германия, Перу. Он оказался близок к истине.

На «Ацтеке» решалась судьба нашей группы, в матче между хозяевами и бельгийцами. Выиграли мексиканцы с минимальным счетом, и этого оказалось достаточным, чтобы, лишив шансов команду Бельгии, хозяева чемпионата стали с нами вровень и по очкам, и по разнице забитых и пропущенных мячей.

Мы набрали из шести возможных пять очков и имели разницу в забитых мячах – плюс пять. Столько же по обоим показателям имели и мексиканцы. Наших противников должен был определить жребий.

Мексиканцы обратились к нам с просьбой уступить право игры на «Ацтеке», мотивируя просьбу тем, что столичный стадион в четыре раза вместительнее толукского. Он обещал рекордную сумму сбора. Для Оргкомитета чемпионата это имело большое финансовое значение. Для рядового же болельщика финансовых выгод этот случай не сулил, но давал возможность столичным жителям попасть на стадион и, как говорится, живьем, а не по телевизору посмотреть на своих любимцев.

Мы на эту жертву не пошли. При всех добрых взаимоотношениях и понимании заинтересованности мексиканцев провести игру именно в Мехико мы уступить поле «Ацтеки» не смогли. В случае неудачной игры против итальянцев в Толуке, да еще при добровольном отказе от встречи с уругвайской командой, всеми рассматривавшейся как один из аутсайдеров (в этом и была губительная ошибка!), мы бы не нашли вразумительных оправданий.

Одним словом, жеребьевка, по мнению многих, как бы предопределяла, что счастливчик тот, кто вытянет жребий играть на «Ацтеке» со сборной командой Уругвая, чуть ли не безусловный полуфиналист.

А ведь на самом деле это не так. Жизнь многократно учила, что в спортивном деле подбирать себе противника чревато последствиями. Не всегда определишь правильно, который сильнее. А если и определишь без ошибки, что достался послабее, то добра не жди: размагнитишься от одного сознания, что тебе повезло.

В данном случае итальянцы пугали Ривой, Доменгини, Риверой, Маццолой и другими «звездами» международного класса. Уругвайцы таким созвездием не располагали. У них был великолепный Роча, но он выбыл из-за травмы. Из знатных остался один Кубила.

Однако то, что уругвайцам стены роднее и климат привычнее, не принималось во внимание. Позабыли и о том, что уругвайцы дважды были чемпионами мира, что в последнем мировом чемпионате англичане не смогли на «Уэмбли» в день открытия выиграть у футболистов Уругвая, с трудом сведя игру к нулевой ничьей.

Одним словом, опытная команда с самой знатной родословной без должного обоснования была отнесена к разряду более слабому, чем итальянская.

Зато в памяти хорошо сохранилось, что мы выигрывали у уругвайцев и в Монтевидео, и в Москве, правда, в товарищеских встречах. На первенстве мира в Арике мы тоже у них выиграли в групповом турнире со счетом 2:0. Но это был труднейший матч. Тогда южноамериканские футболисты жаждали реванша за поражение в Москве со счетом 5:0 и были чрезвычайно раздосадованы неудачей.

Не с большим трудом мы выигрывали у сборной команды Италии в официальном матче на первенство Европы в Москве и дважды играли вничью в Неаполе и Риме.

Но так или иначе, а в «Эскарготе» большинство обитателей считало, что счастливчик будет тот, кто вытянет первый номер.

В разговорах о предстоящей жеребьевке только и слышно было: «Эх, вытянуть бы Уругвай! Эх, вытянуть бы «Ацтеку»!..»

К 11 часам утра возле гостиницы собралась огромная толпа темпераментных болельщиков, еще не остывших от возбуждения после карнавальных торжеств по поводу победы над Бельгией, продолжавшихся до трех часов ночи. Собравшиеся беспрерывно скандировали: «Хотим «Ацтеку»!»

Тянуть жребий ребята единодушно доверили Валерию Паркуяну. Его считают везучим. Помнят четыре гола, забитых на предыдущем чемпионате в Англии, и, главное, неизменное счастье, сопутствующее ему, когда он тянет жребий за свою клубную команду при играх на Кубок СССР.

– Паркуша. – весело напутствовали его ребята, – обязательно пробей в девятку!

Вся делегация отправилась провести активный отдых накануне игры в горы, в 30 километрах от Мехико, а мы с Паркуяном поехали в отель Мари-Изабель на жеребьевку. С трудом пробились мы в конференц-зал через тесную толпу фотокорреспондентов и журналистов. Жеребьевка была злобой дня.

Процедура, объявленная Стэнли Роузом, не нуждалась в поправках. Сначала в ведерко для охлаждения шампанского были положены два билета с фамилиями председателей федераций заинтересованных сторон. Затем президент ФИФА накрыл ведерко белоснежной салфеткой. Все происходило в высшей степени внушительно и торжественно. Члены исполкома ФИФА молча и с большим вниманием следили за церемонией, обратив взгляд на ведерко в руках Стэнли Роуза. Тот учтиво испросил доверия вытащить билетик собственноручно. Сэр Роуз опустил руку в ведерко и вытащил билетик, на котором было написано: «Гранаткин».

Это означало, что мы получили право тянуть жребий первыми. В ведерко положили новые билеты, и к делу приступил Паркуян. Я стоял рядом и видел, как он волновался, у него было такое же выражение лица, как у футболиста, бьющего пенальти, от которого зависит судьба ответственного матча.

Так или иначе, но, подойдя к столу, он довольно уверенно запустил руку под салфетку и, сделав кругообразное движение кистью, извлек билетик. На билете значилась единица. Он, как говорят футболисты, неотразимо пробил в «девятку».

Таким образом, мы выходили на первое место в подгруппе и получили право играть 14 мая на «Ацтеке». Нашим противником будет команда Уругвая.

Когда служители отеля вынесли на улицу щит с надписью «Толука», то огромная толпа исторгла глубокий вздох разочарования.

Для нас жребий не играл такой большой роли. Не такое уж «свое» поле на стадионе «Ацтека». Да и невозможно определить, какой противник труднее: уругвайцы или итальянцы, по два раза уже завоевывающие звание чемпионов мира. Но жребий есть жребий, и, конечно, приятнее занимать первое место в группе.

В течение дня по просьбе Мексиканской федерации дважды собирались члены исполкома ФИФА для рассмотрения вопроса о возможности переноса игры между Мексикой и Италией из Толуки на стадион «Ацтека». Но по техническим причинам, связанным с трансляцией матча по телевидению и заранее проданными билетами, вопрос положительного решения не получил.

Когда мы приехали к месту отдыха команды, Паркуян был встречен с триумфом. Ребята его лихо качнули. Радости у всех было столько, как будто мы разгромили уругвайцев с двухзначным счетом. Небо над «Селекцион Русо» было в этот час безоблачным. Но от чрезмерной радости по поводу дележки неубитого медведя невидимые еще тучи над горизонтом сгущались. Где-то далеко-далеко погромыхивало. В радостном шуме голосов, приветствовавших попадание Паркуяна в «девятку», этого погромыхивания никто не слышал.

Баловень жребия сделался самым популярным футболистом мирового чемпионата. Досужие журналисты быстро подсчитали, что, вытащив счастливый жребий, Валерий нанес ущерб ФИФА и Оргкомитету чемпионата на сумму около двух миллионов песо. Газеты написали, что он стал самым дорогим футболистом чемпионата, потому что причиненный им убыток превышает рекордную сумму, предлагаемую за Риву. При этом Паркуяна именуют сеньором «Почему», так как его фамилия в переводе на испанский язык созвучна этому слову.

А между тем приехавшие с просмотра уругвайской игры Симонян и Парамонов дали нашему противнику высокую оценку. Во всяком случае, по их мнению, которое совпадало с подавляющим мнением обозревателей, команда Уругвая выглядела убедительнее, чем в Англии в 1966 году.

Да и мы с Качалиным были уверены в этом. Одновременно с нами уругвайцы выступали весной этого года в Перу. Нам представилась возможность посмотреть их игру. Достаточно сказать, что они там закончили выступления успешнее нас и получили высокую оценку в прессе.

Все это мы понимали, понимали и со счетов не сбрасывали. Взвешивай накануне игры вечером сложившуюся ситуацию, и Качалин, и Парамонов, и Яшин, ставший больше одним из руководителей, чем игроком, видели необходимость переориентации в настроении и во взглядах игроков на предстоящего противника. На смену радости от счастливого жребия должна прийти трезвая оценка трудности предстоящего матча.

Выслушав сообщение Симоняна, который просмотрел все три встречи уругвайской команды в предварительном турнире, о тактических принципах развития атаки и организации обороны предстоящею противника, взвесив отзывы прессы и вспомнив все предыдущие встречи с ними, все пришли к единому мнению. В основном оно сводилось к тому, что нельзя дать противнику увести себя с торной дороги темповой игры в болотную трясину медлительной позиционной борьбы. В держании мяча они великие мастера, неторопливое движение и высокое техническое мастерство позволяют им подолгу держать мяч в ногах, передавая его друг другу с точностью баскетболистов. Десять-двенадцать передач для них норма, которую они очень часто перевыполняют. Другое дело, что продвижение вперед незначительное, потому что добрая половина пасов направляется поперек поля и назад, но все же, по-видимому, рассуждают они, мяч-то у нас, попробуй, дескать, только ошибись в выборе позиции, тут-то мы тебя и накажем.

Нудная игра. Зритель ее не любит, в особенности потому, что при потере мяча, переходя к обороне, уругвайские игроки резко изменяют характер своих действий. На помощь как средство борьбы с быстрым противником призывается тактика мелкого фола.

Качалин резюмировал – играть будем в атакующем стиле, маневренно, на самых больших скоростях. «Мы их должны задавить темпом и напором, сил у нас для этого достаточно», – говорил он. С ним нельзя было не согласиться.

Долго мы не спали в эту ночь. Сверяли впечатления о настроении ребят. Оно бесспорно было приподнятым, уверенность в победе сквозила в каждом. Но не переросло ли оно в самоуверенность – вот в чем вопрос. И он не праздный, а в высшей степени важный.

Я помню, как перед финалом Кубка Европы в Мадриде мы так же накануне матча «выверяли» настроение команды.

– Да что вы, Андрей Петрович! – иронически-успокоительно отвечал мне капитан команды Валентин Иванов на мои утверждения, что испанцы мне представляются сильнейшей командой в Европе. – Что вы! – повторил он и добавил: – Все будет в порядке.

Тогда накануне игры тоже мнение о победе было единодушным. Я со своими сомнениями и предостережениями о чреватости переоценки своих сил мог показаться нытиком. Впоследствии на снимке было отчетливо видно, как снисходительно Иванов пожимал руку капитану команды во время обмена приветствиями на поле перед началом игры. И в позе и в улыбке сквозило – «все будет в порядке ».

Нелишне будет напомнить, что финальный матч мы проиграли испанцам со счетом 1:2.

Чемпионат мира подошел к самому трудному этапу: в воскресенье четыре команды присоединятся к восьми, выбывшим из конкурса, а оставшиеся четыре перейдут в разряд безусловных призеров. Этим и объясняется острота предстоящих четвертьфинальных встреч.

Все это понимают и потому готовятся играть изо всех сил в этих бескомпромиссных поединках, в которых ничьих не бывает. Судит матч сборных команд Уругвая и СССР голландский судья Ван-Равенс. Больших изменений в составе нашей команды не предполагается. Это Кавазашвили, Дзодзуашвили, Шестернев, Капличный, Хурцилава, Афонин, Асатиани, Мунтян, Еврюжихин, Бышовец, Хмельницкий.

По издавна заведенному порядку накануне матча были в кино. Вестерн с неуязвимым героем – хорошее успокаивающее средство. После ужина «Эскаргот» замолк. Раннее начало игры – в 12 часов дня – требовало соответствующего режима сна. Предстоял очень трудный день.

В воскресное жаркое утро мы собрались на лужайке в тени под деревьями на установку. Гавриил Дмитриевич недолго, но обстоятельно определил план игры. Главная цель – победа; тактическая линия – атака; средства осуществления – скоростные действия с широким маневром; морально-волевые проявления – максимум усилий, непримиримость в борьбе за победу.

…Солнце на «Ацтеке» палило нещадно, казалось, что никогда не было так жарко. В 12 часов судья Ван-Равенс вызвал команду на поле. Мы засели в своем бункере для запасных членов команды. Из этого небольшого котлована над землей видны только наши головы. Очень неудобные места. Дальняя часть поля просматривается от колена бегающих по флангу футболистов; поле покатое от центра к боковым линиям. Выбраться на обочину поля не разрешается. Из этого КП Качалину предстоит руководить ходом поединка.

На первых же минутах игры стало ясно, что свою долю счастья мы исчерпали. Хмельницкий с нескольких метров не забил гол с подачи Еврюжихина, который при повторных аналогичных ситуациях забил бы из десяти десять раз.

После этого эпизода Стэнли Роуз, сидевший рядом с Гранаткиным, сказал: «За такие моменты на мировом чемпионате горько расплачиваются».

Первые пятнадцать-двадцать минут казалось, гол вот-вот созреет. Но в последний момент где-то что-то не срабатывало.

Бывают такие дни в жизни, когда ничего не ладится. Торопишься на поезд – билет дома забудешь; вернешься – только к такси, а его под носом займут; в метро – двери прямо перед тобой закроются, а когда в следующий состав сядешь, то обнаружишь, что едешь в обратном направлении. В конечном счете цепь мелких неудач приведет к неудаче крупной: опоздаешь на поезд, то есть главной цели не достигнешь.

Нечто подобное происходило на поле. Ребята что-то забыли дома. Несмотря на прямое требование Качалина играть в атакующем плане, защитникам активно поддерживать на поле нападающих, в игре все яснее обнаруживался разрыв между линиями атаки и обороны.

Встретив жесткое сопротивление со стороны уругвайцев (неизмеримо большее, чем у них отложилось в сознании после счастливого жребия!), ребята, как говорят, снизили волевой запал. У нас уводили из-под носа такси: пока замахнется ударить Еврюжихин, Анчета снимет мяч с ноги; ударит по воротам Бышовец – Мазуркевич закроет двери.

Постепенно наша команда утрачивала инициативу. Из игроков защитных линий только Альберт Шестернев да Владимир Мунтян пытались активизироваться в организации атак и вернуть инициативу игры команде. Но этого явно было недостаточно.

Напрасно уже после перерыва, во время которого было сказано о необходимости более смелых действий со стороны всех защитников, Качалин из нашего бункера, надрываясь, кричал: «Муртаз – вперед! Резо – вперед, Валентин – вперед!..» Защитники не осмеливались покидать свою половину поля даже тогда, когда на ней маячила только одинокая фигура Кубилы.

Таким образом, уругвайцы не без труда, но все же довольно успешно отражали наши натиски и переходили в контратаки затяжным способом, неторопливо пробираясь вперед болотистыми топями, заставляя и нас бегать по кочкам чуждого нам футбола.

Даже когда настал перерыв перед дополнительным временем, Качалин, да не только он, а все мы, сидящие в бункере, в один голос твердили, что до второго жребия доводить дело нельзя, что необходимо атаковать, – все же игры, которая требовалась для победы, не получилось. Защитники продолжали осторожничать, жались к своим воротам.

Правда, к концу игры Анатолий Бышовец заставил нас подпрыгнуть в котловане выше футбольного поля. Он в великолепном стиле забил гол в ворота уругвайцев. Но к их великой радости, думаю, что и не меньшему удивлению, необъективный голландский судья мяч не засчитал, объявив положение вне игры!

0:1 – возмездие за разгильдяйство, иначе как же назовешь поведение защитников, прекративших борьбу до свистка судьи, подтверждающего, что мяч вышел за пределы поля. Контролировавший его Афонин прекратил игру, считая, что был свисток о назначении свободного удара от ворот. Но он забыл дома бдительность, а вместо нее взял на поле беспечность. Чем и воспользовался Кубила. Проворно втащив мяч обратно в поле, он несильным навесным ударом послал его в центр. В этот момент Кавазашвили «поехал в обратном направлении». Он оставил ворота и побежал к мячу, чтобы восстановить истину и произвести удар от ворот. Какая наивность! О какой истине может идти речь при таком судье. Конечно же, Анзор только помог ему завершить свое черное дело. Судья Ван-Равенс никакого внимания не обратил на то, что вся наша команда, а частично и уругвайская прекратили игру. Он-то ее продолжал вести, и, воспользовавшись этим стоп-кадром, Эспараго на всякий случай направил мяч легким ударом головы в сетку оставленных без присмотра ворот Кавазашвили.

Раздался свисток на взятие ворот. Наш поезд ушел, мы опоздали и достигнуть конечной цели не могли. Вместо нас в него сели уругвайцы и поехали к следующей станции – полуфиналу. Радости их не было границ. Виновник торжества Кубила в молитвенном экстазе упал на колени у скрещения боковой и центральной линий поля напротив нашего бункера.

Грусть и печаль царили в этот вечер в «Эскарготе».

Я написал очередной репортаж в Москву, озаглавив его «Ошибка футбольной Фемиды». Отчасти, чтобы уменьшить боль собственных переживаний, отчасти, чтобы смягчить тяжесть известия всем, кто возлагал на наш коллектив надежды.

Однако я отлично понимал, что, продержись мы три злосчастные минуты и попади Паркуян вторично в «девятку», все равно полного удовлетворения от Мексики я бы не получил. В тот момент я, может, этого и не осознавал. Сердце еще бурлило, разум не остыл. Страсти, бушевавшие в бункере на «Ацтеке», еще не улеглись, для анализа с холодным рассудком время еще не наступило.

В этот день печальную судьбу с нами разделили англичане. Они вели со счетом 2:0 и проиграли немецким футболистам из ФРГ с конечным результатом 2:3. Команда Диди – сборная Перу сложила оружие перед бразильцами. А хозяева поля мексиканцы, выполнив свою программу минимум – выход в 1/4 финала, – проиграли итальянцам.

В конкурсе остались четыре команды, побывавшие уже на высшем пьедестале почета. Дважды в знании чемпионов мира побывали уругвайцы, итальянцы и бразильцы и один раз немцы из ФРГ. Как известно, в третий раз в Мексике это звание завоевали бразильские футболисты, а последующие места распределились в такой последовательности – Италия, ФРГ, Уругвай.

Опять споткнулись у порога в полуфинал. Вновь какого-то «чуть-чуть» не хватило. Но какого? Утверждать, что рано отпраздновали победу над Уругваем, вытащив счастливый жребий, и поэтому проиграли? В определенной мере, может быть, и так. Но все равно, даже выиграй мы эту игру, удовлетворения от качества выступления нашей команды не было бы. Говоря языком живописи, палитра игровых красок призеров чемпионата – Бразилии, ФРГ и Италии была ярче, разнообразнее. Наша игра на их фоне казалась монотонной.

Мне представляется, что в какой-то момент мы не в ту сторону повернули и сбились с пути. И если пошли не в обратную сторону, то оказались на обочине от торной футбольной дороги, по которой долгие годы продвигался наш футбол, развивалась и утверждалась наша футбольная школа, фундаментом которой была разносторонняя физическая подготовка.

Джомолунгма футбола и на этот раз оказалась непокоренной нами. Разумеется, и Качалин и я подали заявление об отставке.

 

9.

Историограф советского футбола Константин Сергеевич Есенин в своей книге «Сборная СССР» обозначил период семидесятых годов главой «Долгая полоса неудач». С ним нельзя не согласиться. Но разделяя это мнение, одновременно мне не хочется, чтобы у читателя создалось впечатление сугубо отрицательное об этом десятилетии. Одни, мол, огорчения. В футболе так не бывает. Иное дело, что успехов у нашей сборной тогда было меньше, чем в другие времена, но все же они были.

После ухода в отставку по собственному желанию Качалина на пост старшего тренера был назначен В. А. Николаев. Но поскольку дела в команде московских армейцев резко пошли на спад, а он продолжал оставаться старшим тренером ЦСКА, то в январе 1972 года, то есть через год после назначения, ему пришлось сдать дела в сборной А. С. Пономареву.

Под его руководством сборная СССР успешно стартовала в чемпионате Европы-72. В ходе отборочных игр, пройденных без поражения до финала, были одержаны победы над командами Кипра (3:1 и 6:1), Испании (2:1), Северной Ирландии (1:0), Венгрии (1:0, в полуфинале).

Крупная неудача настигла команду Пономарева в финале чемпионата Европы – 0:3 в матче со сборной ФРГ. Словно бы маленькой Цусимой отозвалась она в сердцах любителей футбола, это непривычно крупное поражение советских футболистов в международных соревнованиях высокого ранга. Но факт высокого места – «серебряные медали» – уберег Александра Семеновича от дополнительных огорчений. И не по административной линии. Они наступили чуть позднее. Он страдал язвой желудка и в связи с ухудшением здоровья был вынужден уйти из сборной.

Преемником Пономарева на посту старшего тренера стал работавший в ту пору заместителем начальника Управления футбола Спорткомитета СССР, имевший высшее физкультурное образование по специализации футбольного тренера Евгений Иванович Горянский, полный новаторских идей в области руководства сборной командой, за малым сроком (один год) не успевший их реализовать.

Были в эти годы на счету заметные победы и в товарищеских играх, свидетельствующие о непрекращающемся поиске игры главного ансамбля. В числе побежденных значатся сборные: Югославии, Уругвая, Италии, Болгарии, Австрии, Польши, Румынии, Швеции.

Наши неудачи в этот период главным образом объяснялись организационными слабостями, проявлявшимися в тренерской чехарде, в неустойчивом всесоюзном календаре, в разных административно-хозяйственных делах. Для сопоставления отмечу хотя бы, что сборная ФРГ, находившаяся в эти годы в расцвете, на протяжении двадцати лет имела в должности старшего тренера лишь Зеппа Гербергера и потом его бывшего помощника Гельмута Шёна.

Но ведь вот какими парадоксами оборачивается футбольная игра! Именно в это время, в 1975 году, советский клубный футбол добился рекордного взлета: «Динамо» (Киев) стало обладателем Суперкубка Европы, дважды победив сильнейшую команду… ФРГ – «Баварию».

Успех был настолько впечатляющим, что Управление футбола Спорткомитета СССР и Всесоюзная федерация футбола опубликовали в «Футболе – хоккее» совместное постановление об утверждении старшим тренером сборной Валерия Васильевича Лобановского, тренера киевского «Динамо», а руководимую им команду, чемпиона страны 1974 года, определили как базовую, для сборной СССР. Начальником команды назначили Олега Петровича Базилевича, а тренером – Юрия Андреевича Морозова. Кандидатами в сборную команду для участия в отборочных играх на первенство Европы были названы: Е. Рудаков, В. Пильгуй, М. Вергеенко, В. Трошкин, А. Демин, В. Зуев, М. Фоменко, С. Решко, В. Голубев, В. Звягинцев, В. Матвеенко, С. Кузнецов, В. Веремеев, В. Кузнецов, В. Мунтян, Л. Буряк, Ю. Аджем, В. Колотов, А. Коньков, В. Онищенко, В. Федоров, А. Шепель, О. Блохин, П. Слободян, В. Шевченко, В. Казаченок, С. Никулин, В. Никонов.

Если задачи, стоявшие перед киевским «Динамо», Лобановский решил успешно, то вот со второй, безусловно более сложной, справиться ему не удалось: в финальный турнир чемпионата Европы-76 сборная команда СССР не попала. Она в 1/4 финала проиграла в Братиславе сборной Чехословакии 0:2. В Киеве, в повторном матче, гости сумели добиться ничьей (2:2) и вышли в финальную часть турнира, завоевав в конечном счете звание чемпионов Европы.

Неудачей обернулось и выступление нашей команды в финальной части Олимпийского турнира в Монреале. Команда готовилась по специальной программе, и это, по моему убеждению, загубило все дело. Бесконечные вояжи по зарубежным вокзалам и аэропортам не могли не сказаться на физическом и нравственном состоянии киевских динамовцев к моменту старта. Аппетит к игре ими был утрачен в разъездах и во встречах со слабыми зарубежными спарринг-партнерами. Бронзовые медали, полученные в Монреале, были явно недостаточной компенсацией за организационную ломку, которую претерпел наш внутренний календарь (проводили два чемпионата страны) за весь «смелый» эксперимент.

Известно, что ежегодная классификация журнала «Франс-футбол» носит условный характер, и тем не менее с ней считаются. Так вот, французы отвели нашей сборной лишь десятое место в Европе по итогам сезона 1975 года.

А на футбольном горизонте обозначились уже контуры очередного, XI чемпионата мира. Жребий определил нам соперников в споре за поездку в Аргентину в лице сборных команд Венгрии и Греции. Широкие круги любителей футбола благоприятно восприняли жеребьевку. Я не считаю полезным делом расценивать достоинства жеребьевок: любых противников всегда надо воспринимать как неизбежное испытание, не обольщаясь радужными надеждами и не впадая в сумрачный пессимизм. Я всегда считал: чем знатнее достался противник, тем лучше, ибо уменьшается забота о психологической подготовке, срабатывает «фирма» противника, заставляя всех настраиваться на решительную ответственную борьбу.

На смену В. Лобановскому после неудач сборной в предыдущем году пришел Никита Павлович Симонян. Насколько тренерская замена была правомерна, судить не берусь. Но что отборочные встречи были спланированы без учета стратегических соображений, видно невооруженным взглядом. Судите сами. Вот календарь игр в нашей группе: 24 апреля встреча СССР – Греция, 30 апреля наши футболисты играли в Венгрии, 10 мая мерились силами с греками у них дома, а 18 мая принимали у себя венгров. За 24 дня ранней весной четыре встречи в ранге мирового чемпионата!

Разумеется, считать главной причиной плачевного исхода турнира только неудачно спланированный календарь было неверно. Бесспорно, были серьезные просчеты и в комплектовании основного состава.

В последнем матче с Венгрией наши забили два гола и встречу выиграли. Но, как гласит народная мудрость, дорого яичко к красному дню, а в Тбилиси, где проходил матч, они со своим «подарком» запоздали. Осталось надеяться только на ничью в матче Венгрия – Греция: тогда мы по лучшему соотношению пропущенных и забитых мячей получали бы право на поездку в Аргентину. Но венгры своего шанса не упустили и вошли в число 16 финалистов XI чемпионата, обыграв сборную Греции 3:0.

Таким образом, XI мировой чемпионат нам пришлось смотреть по телевизору. Фаворитом в глазах большинства обозревателей продолжали оставаться бразильцы, команда ФРГ, пребывавшая в звании чемпиона мира-74, и нашумевшие изобретатели «тотального» футбола – голландцы. Хозяева поля, аргентинцы, числились в середнячках. Их тренер Менотти не раздавал авансы представителям прессы, но, как видно, цену своим воспитанникам знал хорошо.

В решающем матче аргентинского фестиваля встретились самые достойные – сборная Аргентины и сборная Голландии. Как и все прежние кульминации мировых чемпионатов, последний поединок за звание чемпиона мира-78 был увлекательный, полный драматизма.

Сюжет не был исчерпан в обычные полтора часа. Когда оставалось десять минут до конца встречи и гол, красиво забитый Кемпесом, определял, казалось бы, исход борьбы в пользу аргентинцев, голландцы отыгрались. Их тотальное возбуждение чуть было не привело хозяев поля к катастрофе. Но за них заступилась стойка аргентинских ворот, в которую уткнулся мяч при кучном вторжении гостей во вратарскую площадку с левого фланга. Произошло это за одну-две минуты до финального свистка арбитра. Подумать только, на каком «волоске» висит порой судьба высшего футбольного звания, четырехлетней концентрированной подготовки команды?!

В добавочное время аргентинцы выглядели менее уставшими и усилиями героя матча Кемпеса и Бертони довели счет до 3:1 в свою пользу, став вполне заслуженно чемпионами мира.

Вот так и получилось, что наш футбол в лице своей сборной команды с начала семидесятых годов довольствовался только предгорьями в соревнованиях высшего ранга: в финальных турнирах чемпионата Европы-76 и 80, а также мира-74 и 78 наш флагман участия не принимал.

Рассматривая тогдашнюю ситуацию, можно сказать, что наш футбол получил вынужденную «передышку» и заодно возможность критически взглянуть на самого себя.

Пасмурная погода в советском футболе сменилась весной 1981 года, когда барометр пошел на «ясно»: тбилисские динамовцы, возглавляемые тренером Нодаром Ахалкаци, обрадовали своих почитателей, выиграв Кубок кубков.

Такой успех был закономерным результатом развития республиканского футбола. Грузия с давних времен была надежным источником пополнения общесоюзного футбола высококлассными исполнителями в довоенные годы – Борис Пайчадзе, Шота Шавгулидзе, Гайоз Джеджелава, позднее – Автандил Гогоберидзе, Автандил Чкуасели и представители сегодняшнего поколения, игроки сборной СССР – Чивадзе, Сулаквелидзе, Дараселия, Кипиани, Гуцаев, Шенгелия.

Нужно ли говорить, что успех популярного клуба усилил оптимистический заряд руководства сборной страны. В преддверии отборочных матчей на первенство мира-82 Управление футбола Спорткомитета СССР расширило тренерский состав сборной команды. К руководству коллективом подключили на правах помогающих тренеров-поставщиков Нодара Ахалкаци и Валерия Лобановского. Это должно было наложить на них особую ответственность за подготовку своих воспитанников, находящихся в рядах сборной команды. Ведь именно эти динамовские коллективы, возглавляемые Ахалкаци и Лобановским, составляли основу флагмана, руководимого к тому времени Бесковым. К образовавшемуся руководящему триумвирату с его согласия причислили в качестве тренеров-практикантов Владимира Федотова и Геннадия Логофета.

Дела в сборной шли поначалу обнадеживающе, и у коллективного тренерского руководящего органа под верховным командованием Бескова беспокойства не было.

На финише 1981 года стабилизировался состав сборной, она освоила привлекательный наступательный стиль. Свой сезон команда завершила досрочно, обеспечив себе выход в финальный турнир мирового чемпионата-82.

В начале нового сезона на смену атмосфере благодушного ожидания предстоящего мирового события пришло в футбольную жизнь волнующее беспокойство. Среди болельщиков распространились слухи, к сожалению, не получившие разъяснений в прессе, о возможных потерях в рядах сборной команды. В дальнейшем решение Давида Кипиани о прекращении выступлений в футболе подтвердилось. Подтвердились и сведения о травмах Леонида Буряка и Вагиза Хидиятуллина, возможность их отсутствия в финале чемпионата продолжала настораживать. Радужное ожидание, возникшее с осени 1981 года в сердцах любителей футбола, рассеялось. Уверенность в том, что у нас создался крепкий ансамбль, которому по плечу решать самые большие задачи, поколебалась, тут же возникли опасения за совместимость взглядов руководящего тренерского состава.

Сменить коллегиальное руководство единоначалием, поручив команду одному Бескову, – эта моя рекомендация за ее якобы несвоевременностью поддержки не нашла. «Поздно, Андрей Петрович, спохватились», – сказал мне Н. Н. Ряшенцев, когда после выступления по этому поводу я возвратился с трибуны на свое место за столом президиума федерации.

В глазах руководства футболом триумвират не утратил своего авторитета: осенние успехи зримо сохранялись в памяти, с потерями же так до конца и не было ясности. Только в самой Испании стало окончательно известно, что Буряк и Хидиятуллин из-за травм играть не будут. Такие потери на самом старте!.. Ведь два ключевых игрока выпадали из отлаженного ансамбля!

Я на этот раз приехал в Испанию, как и шестнадцать лет назад в Англию, в составе специализированной туристической группы, но не журналистов, а тренеров профсоюзных команд мастеров. Надо сказать, ставшие традиционными поездки тренеров на чемпионаты мира являются лучшим семинаром, на котором идет практическое знакомство со всем новым, что накопил мировой футбол за очередное четырехлетие.

В нашей группе были маститые специалисты – Валентин Иванов, Юрий Морозов, Муртаз Хурцилава, Евгений Лемешко, Сергей Мосягин, Владимир Емец, Анатолий Исаев, Сергей Коршунов, Аркадий Андреасян, Юрий Семин. Их мнение о тенденциях в игре лидеров мирового чемпионата легло в основу отчета руководителя семинара С. Полевого, начальника отдела футбола Всесоюзного совета ДСО профсоюзов. В Москве ему пришлось еще много потрудиться со своим штабом, чтобы обобщить все увиденное и создать методическое пособие для профсоюзных команд мастеров.

Наша специализированная группа прибыла в Испанию на вторую половину турнира. Мы уже знали, что советские футболисты будут соревноваться с командами Польши и Бельгии за право выхода в полуфинал. Смотрели еще в Москве по телевизору игру Бразилия – СССР и все последующие матчи в своей группе. Воочию увидеть свою команду нам предстояло лишь через несколько дней в Барселоне.

Мы всей группой проживали на испанской Ривьере в курортном городке Ллорет-де-Мар, в крохотном отеле «Перелло», человек на пятьдесят общей вместимостью. Расположен Ллорет-де-Мар примерно в 90 километрах от Барселоны. Наш «Перелло» рядом с песчаным пляжным побережьем, постоянным местом пребывания всей делегации в свободное от поездок в Барселону время. И, если хотите, этот пляж был аудиторией для бесконечных дискуссий об увиденном накануне на мировом чемпионате.

Сразу признаюсь, что экзотично звучащее название сборной Италии – «Скуадра адзурра» не упоминалось нами в роли претендента на победителя в своей подгруппе второго этапа. В подгруппу, кроме итальянцев, входили фавориты – команды Бразилии и Аргентины.

Как футбольный старожил хорошо помню время, когда благодарные «тиффози» в восторге лучших чувств за победный дубль в мировых чемпионатах – 1934 и 1938 годов – наградили этим звонким названием свою любимую команду. За сорок лет игра футболистов в темно-синих майках сильно поблекла. В текущем чемпионате в предварительных играх итальянцы забили всего лишь два гола. Разумеется, никто из нас не отваживался назвать итальянцев возможными победителями чемпионата. Я тоже не считал их способными одержать верх над аргентинцами, бразильцами и немцами из Западной Германии.

И вот мы отправились в Барселону на стадион «Эспаньол» смотреть матч, обозначившийся в истории мировых чемпионатов, как сенсация номер один. Я не пожалел о затраченных усилиях из-за отсутствия элементарного комфорта на трибунах стадиона, где творилось форменное столпотворение. Когда я уселся на свое место, преодолев трехметровую железнопроволочную сетку, разделявшую сектора (молодежь-то запросто ее перемахивала: другого пути не было), и увидел игровое представление во всем блеске футбольного мастерства, то подумал, что не зря я карабкался через проволочные препятствия – игра стоила свеч!

Чемпион мира сборная Аргентины, где теперь привлекал взоры молодой Марадона, пал под неукротимым натиском восставшей как сказочный феникс из пепла «Скуадры адзурры».

Такая же участь позднее постигла и бразильцев во главе с артистичным Сократесом и немцев под командованием атлетичного Руммениге. Однако финальная игра еще была обозначена только датой и местом проведения (Мадрид), пока шло выявление ее участников.

Конечно, наш тренерский симпозиум остро переживал события чемпионата. Всех волновал пока не находивший ответа вопрос: сумеют ли наши ответить такой игрой, какую мы наблюдали у лидеров? С момента первой стартовой встречи наших с бразильцами воды уже много утекло. Итальянцы наглядно показали, как резко изменился к лучшему почерк их игры. Бразильцы при нашем достойном сопротивлении им в первой встрече все же нас обыграли. Но они, эти заокеанские виртуозы, отправились домой, понурив головы, после матча с итальянцами!

Этот матч из разряда незабываемых, прямо-таки шекспировский спектакль по нагнетанию страстей. Что творилось на стадионе – описать невозможно. Пришлось так же, как и на матче Италия – Аргентина, преодолевать препятствия на трибунах. Путаница с проходом на стадион, возникшая из-за наплыва бразильской сверхтемпераментной «торсиды», была еще большей.

На вопрос, откуда взялась неисчерпаемая скоростная выносливость у итальянских футболистов, думаю, ответить мог бы только их тренер Энцо Беарзот. Таких метаморфоз мне наблюдать не приходилось. Бразильцы, по моему впечатлению, выступали выше всяческих похвал. Они играли с тем же блеском, что и в Швеции на мировом чемпионате-58. Но артисты к концу спектакля устали, не выдержав изнурительного темпа, в котором вели игру, уже почувствовав основательность своего притязания на высшее звание в чемпионате, итальянцы. Матч закончился поражением фаворита 2:3.

Любопытны отклики после окончания первой фазы турнира в итальянской «Газетта делло спорт» о своей команде: «…малоэффективные действия в атаке команды, неумение бить по воротам, низкий темп, отсутствие зрелищности, нехватка выносливости, недостаточно высокая психологическая готовность».

Таковы парадоксальные превращения Испанского чемпионата.

С большим волнением мы отправлялись на первый матч в нашей подгруппе Польша – Бельгия. В представлении большинства бельгийцы сильнее. Но на игру с польскими футболистами они вышли в ослабленном составе без двух основных игроков – вратаря Пфаффа и очень активного в атаке правого защитника Геретса. Явная растерянность неопытного вратаря дважды позволила в самом начале Бонеку, по сути дела, предопределить исход игры в пользу польской команды: счет стал 2:0. Бонек в этой встрече забил и третий мяч. Но на общий взгляд превзошел самого себя и был лучшим игроком матча ветеран команды Лято.

В связи с крупной победой польских футболистов возникли дополнительные трудности для нашей команды. Теперь надо было побеждать и бельгийцев и поляков. Сложнейшая ситуация, требовавшая безошибочного прохождения спринтерской дистанции. Даже у бельгийцев оставались призрачные шансы в случае крупной победы над советской командой. Короче говоря, «если» и «в случае» имели несчетное количество вариантов. Пока было ясно одно: лидирующее положение заняла сборная Польши.

А вот когда наши в нудной игре, только благодаря великолепному удару Оганесяна, одержали верх над бельгийцами, ситуация с прогнозом упростилась: нашим была нужна только победа, а сборную Польши устраивала и ничья.

После матча польских и бельгийских футболистов я по приглашению Бескова, переданному мне через советника нашего посольства, поехал на гасиенду, арендованную для проживания наших футболистов. Это неподалеку от Барселоны, в предгорной местности, где, сколько хватает видимости, зеленый газон перемежается с хвойно-лиственными перелесками. Лучшего месторасположения для предматчевого сбора трудно себе представить. Рядом с комфортабельными коттеджами находились футбольные поля и площадки для тренировочных занятий.

Я переночевал в комнате отсутствовавшего Ахалкаци, а после завтрака вместе с Лобановским на машине отправился в Ллорет-де-Мар. Он ехал «провентилировать» с украинскими коллегами домашние отклики на испанские события и ознакомиться с их личными впечатлениями.

За два часа езды в машине мы с Валерием Васильевичем «побродили» в воспоминаниях по многим городам и весям, где приходилось встречаться по футбольным делам при разных обстоятельствах, неизменно дружелюбно и уважительно. Мне импонирует ровность его характера, сдержанная манера вести беседу, сохранять самообладание, умение в трудные минуты, как говорят боксеры, «держать удар».

Наш диалог в машине не давал повода ни для пессимистических заключений, ни для полемики. Мы одними мерками определяли степень трудности достижения победы в игре с бельгийцами, которых я высоко ценил за солидную игру еще в финале чемпионата Европы против сборной ФРГ в 1980 году.

Однако по мере приближения к Ллорет-де-Мар я все чаще стал брать тайм-аут в диалоге со своим собеседником, мысленно возвращаясь ко вчерашнему дню.

Дело в том, что меня продолжало смущать то обстоятельство, что команда еще находилась в Малаге. Ее появление ожидалось со дня на день: у нее был восьмидневный перерыв между матчами. С ней вместе следовали возглавлявший делегацию Валентин Лукич Сыч и тренер Нодар Павлович Ахалкаци. На месте я застал, так сказать, руководящий арьергард во главе с Бесковым и Лобановским, вспомогательный состав в лице Логофета и Федотова и ряд членов делегации из числа обслуживающего персонала.

Вот и сейчас, подъезжая к «Перелло», я прокручивал «повтор» в памяти. Вчера за ужином основной темой было обсуждение сложившейся ситуации, ибо никто не предполагал крупного поражения бельгийцев. В настроении у всех за столом минор не проскальзывал. Наоборот, удовлетворенность достигнутым ощущалась в беседе более явственно, нежели озабоченность предстоящими трудностями. Бесков и Лобановский от ужина отказались. Я тогда всему этому не придал большого значения. Но в душу невольно закралось непроизвольное размышление о разобщенности триумвирата на подступах к решающей игре.

Перед сном я зашел к Константину Ивановичу и в разговоре все на ту же тему почувствовал в его рассуждениях признаки повышенной озабоченности, настороженности по целому ряду позиций. Однако, зная, что ему всегда свойственно возрастающее беспокойство за все аспекты подготовки по мере приближения дня игры, я принял это как должное. Одним словом, явных поводов для обнаружения трещин в единстве действий триумвирата не ощущал.

Только уже в Москве стало ясно, что Лобановский и Бесков индивидуальности несовместимые: оба абсолютно неуступчивы в своих взглядах на футбол, что создание триумвирата было обречено на раскол. Его успешное влияние на дела сборной команды осенью 1981 года – медовый месяц, не больше. Испанская действительность обнажила невалентность «молодых» – развод несговорчивых натур предопределялся сложностью футбольного существования вообще и текущего момента в частности.

Но все это было потом, когда по приезде в Москву шла критическая пальба по триумвирату со всех бастионов. А пока мы с Лобановским подъезжали к «Перелло», еще полные надежд.

Наступил день решающего матча. Мы отправились в Барселону с большим запасом во времени. Побродили по городу и загодя пришли на стадион, заняв стоячие места за нашими воротами, совсем близко – несколько метров – от лицевой линии.

Несмотря на предпочтительное, казалось бы, предстартовое преимущество польской команды, большинство прогнозистов высказывалось, что одолеют все же наши. Не хотелось верить, что пресловутый ноль станет итогом атакующих усилий, которые, как ожидалось, в самой неукротимой форме проявит советская сборная.

Предупреждение руководителей, адресованное футболистам, о том, что игра должна носить джентльменский характер, совсем не звучало призывом к ограничению наступательных действий. Наоборот, настойчивое стремление к победе, без непозволительной грубости и есть самое благородное поведение в спортивной борьбе. Так что мнение о том, что это предупреждение размагнитило наших футболистов и было, мол, на руку польской команде, безосновательно. Я больше склонен к мнению, что на психологию игроков повлияло преждевременное удовлетворение достигнутым – то самое, которое присутствовало в тональности собеседования и «висело» в атмосфере во время моего пребывания на гасиенде.

Так или иначе, но благородной ярости в атакующих действиях команды, одержимости вести борьбу «без забрала» не ощущалось. Самое обидное заключалось в том, что желание одержать победу было налицо… но одухотворенного единства в действиях не было. Эпизодические вспышки Блохина или Гаврилова без завершающих ударов по воротам гасились мощной обороной противника. Бесперспективность в достижении цели тем больше возрастала, чем меньше оставалось времени до окончания встречи. Вот и кончилось все тем, что в очередной раз наши не забили столь необходимого гола!

Таким образом, на мировом фестивале на Пиренеях наш флагман в начале выступал эффективно и по внешнему выражению и по результативности, а финишировал, говоря языком конников, сбросив вожжи, бездуховно поспешая в ходе своего последнего матча.

Критики, анализируя итоги выступления сборной на XII чемпионате мира, именно в отсутствии сплоченности усматривали главный недостаток. Однако, соглашаясь с общей неудовлетворительной оценкой итогов на испанских полях, нельзя, анализируя четырехлетний цикл, перечеркивать реальные успехи, достигнутые этим коллективом к осени 1981 года.

Следует помнить, что досрочной победой в отборочном турнире команда прервала затянувшуюся полосу неудачных попыток участия советского футбола в финальной стадии. Что именно она восстановила веру в наш футбол. Что она придала игре наступательную направленность, обещающую дальнейший тактический прогресс. Что большая группа молодых – Дасаев, Чивадзе, Балтача, Сулаквелидзе, Бессонов, Демьяненко, Родионов, Черенков – получила возможность приобрести богатый опыт, укрепить свою морально-психическую конституцию, повысить степень уверенности в своих силах. Добавлю и то, что международный престиж нашего футбола после достойной игры со сборной Бразилии на старте чемпионата явно возрос.

Можно было бы назвать еще несколько положительных моментов, остановиться на технико-тактических действиях игроков, звеньев, команды в целом, что мог бы сделать дотошный адвокат от футбола. Но я такой цели не преследую, говорю только о том, что представляется объективно очевидным, на чем сошлись все наши тренеры на симпозиуме в Ллорет-де-Мар…

Председатель тренерского совета Федерации футбола СССР (а я продолжал занимать эту общественную должность) не мог стоять в стороне от забот, связанных с деятельностью сборной команды. Поиск причин неудовлетворительного итога принял в ту пору характер стихийного явления. Редакции газет утопали в негодующих письмах на тему, которую правильнее всего объединить щедринским выражением – о головотяпстве.

Пишу об этом по той причине, что лично на свой адрес получил огромное количество корреспонденции и как автор, согласившийся ответить, получил доступ к большому количеству писем редакции газеты «Советская Россия».

Ясно обозначался бурлящий лейтмотив подавляющего большинства писем – народное негодование по поводу безволия, проявленного флагманом. Критический поток смыл триумвират и вызвал перемену в составе тренерского руководства. В сентябре на облучке экипажа сборной команды с волоками в руках восседал уже один Лобановский, а Бесков попросил освободить его от занимаемой должности, чтобы сосредоточиться на решении «спартаковских проблем». Так же отговорился клубными заботами и Ахалкаци.

В конечном счете тренерский триумвират, как принцип руководства футбольным коллективом, оказавшись приемлемым как временная мера, на предварительном этапе, на долгом пути себя не оправдал. Вспоминается наполеоновский афоризм – в бою один плохой полководец лучше, чем два хороших… А тут было целых три!..

Так или иначе футбольный мир переключил внимание на предстоящую четырехлетку. Испанские опыты широкую общественность не удовлетворили. К повысившемуся престижу не хватало очков и голов. У нового руководства (по представлению Лобановского, тренером сборной утвердили Юрия Морозова) был достаточный разбег во времени, чтобы через участие в чемпионате Европы 1984 года во Франции подготовиться к Мексиканскому чемпионату мира в 1986 году.

Жизнь вообще полна экспериментов, они являются двигателями прогресса, и их при солидной аргументации не надо бояться: элемент неизведанного в назначении тренера, жившего не в Москве, а в Киеве, был налицо. Все-таки случилось это впервые в истории сборной. (В 1975 году киевские тренеры руководили фактически своим клубом.) И как во всяком эксперименте, какой-то риск существовал. Правда, он сводился к минимуму благодаря несомненной квалификации Лобановского. Да и москвичей в сборной было два-три человека. Упоминаю об этом потому, что Борис Пайчадзе в печати высказался, что именно в этом – в малом количестве москвичей в основе сборной – он видит один из недостатков команды. Возможно, Борис Соломонович в чем-то и прав, но весьма условно. Времена меняются. Ведь неубедительно ссылаться на Мельбурн-56. То, что считалось в свое время истиной, тридцать лет спустя может обернуться полной противоположностью. Акценты сместились, москвичи в футболе утратили приоритет. Эта мысль подтверждается итоговыми таблицами чемпионатов страны. Вот результаты за десятилетие: Киеву четыре раза, Тбилиси, Еревану, Ворошиловграду, Минску, Ленинграду, Днепропетровску по одному разу, и лишь три года счастье улыбалось московским командам; в 1970 году – ЦСКА, в 1976 году – «Динамо» (весной) и «Торпедо» (осенью) и в 1979 году – «Спартаку».

В этом процессе децентрализации есть, возможно, нечто закономерное. Лондон, скажем, давно перестал быть гегемоном английского футбола. То же можно сказать и о Риме, Париже и Будапеште. Такое смещение эпицентра переживают признанные цитадели футбола в Южной Америке. Вместо чемпионов из Рио-де-Жанейро или Сан-Пауло вдруг появляется Белу-Оризонте. Все течет, все изменяется!..

Я не стану утверждать, что это либо признак прогресса, либо упадка общего уровня футбола. Вряд ли ЭВМ способна подвести итог всем положительным и отрицательным факторам.

Дела сборной команды с новым руководством подвигались со скрипом. Осенью 1983 года сборная Португалии лишила нас права выступать в финальном турнире чемпионата Европы. Последовали санкции. Появился новый тренерский состав. Старшим тренером стал Эдуард Малофеев, начальником команды – Евгений Рогов. С весны возобновились длительные вояжи по заграничным странам – Индии, Мексике… Не без труда, но все же команда вышла в финал мирового чемпионата 1986 года.

Накануне отбытия в Мексику флагман претерпел необычайную по своей неожиданности перемену командования. Вновь был сменен весь руководящий состав. На капитанский мостик вернулись Лобановский, Симонян, Морозов и Мосягин. Словом, была произведена обратная «рокировка», говоря языком шахматистов – ход был взят назад. Насколько это нарушение правил спортивной этики себя оправдало, однозначного ответа не нахожу: полному анализу вопрос не поддается.

Настали дни волнующих переживаний у телевизора. Мне не удалось на этот раз поехать туристом со специализированной группой: во время ее оформления я попал в больницу с воспалением легких. От болезни с помощью врача Геннадия Ивановича Коровкина я оправился, но через океан лететь опоздал.

Некоторые свои впечатления от телевизионного просмотра матчей чемпионата отдаю на суд читателя.

У меня есть сосед по дому – артист разговорного жанра Мосэстрады – Вадим Реутов. Мы дружим, хотя он заядлый динамовец: играл когда-то за клуб столичного «Локомотива», страстный поклонник Льва Ивановича Яшина. Вот Вадим-то Дмитриевич и был иногда моим соседом «по трибуне», когда я усаживался дома у телевизора. На отдельных матчах присутствовал и доктор Коровкин, за ним было как бы медицинское обеспечение при особо острых ситуациях у ворот. Геннадий Иванович, как и Вадим Дмитриевич, большой любитель футбола, но в отличие от последнего он – спартаковец. Однако у телевизора мы все трое были в футболках одного цвета, цвета сборной команды СССР.

Беру в руки конспекты с записями, сделанными под свежим впечатлением сразу после просмотра.

30 мая. Италия – Болгария.

12.00. Открытие. Жара.

…Судья из Швеции попустительствовал грубой игре – «подкаты». Весь первый тайм «рубка леса» на корню. Итальянцы класснее. Не делают таких грубых ошибок, как пас никому?! Нервозная игра, не отличавшаяся большой содержательностью.

На переполненном зрителями стадионе «Ацтека» присутствовал президент Мексики. Выступали Жоао Авеланж и хорошо мне знакомый Гильермо Канеда. Президент Федерации футбола Мексики, бывший когда-то профессиональным матадором.

Хозяева ярко, красочно, колоритно, по-мексикански эмоционально показали насыщенную традиционным цветным пышным разнообразием танцевально-музыкальную праздничную программу открытия.

Футболисты дисциплинированно отстояли на сорокаградусной жаре минимум 20 минут перед началом игры. Результат 1:1.

1 июня. Бразилия – Испания. 1:0.

В первом тайме аритмичная игра. Бразильцы изысканнее, гибче, более организованны в защите. Новая команда. Выглядела лучше, чем в Испании.

Испанская команда была без сильнейшего игрока Гордильо, но тоже лучше, чем смотрелась в 1982 году дома. Отскочивший от перекладины мяч головой добил Сократес. Испанцы забили от перекладины в землю, как на «Уэмбли» в 1966 году, в финале Англия – ФРГ, однако на этот раз судья не засчитал. Второй тайм – заметное ускорение темпа. Резкое обострение борьбы в «подкатах».

1 июня. Франция – Канада. 1:0.

Французская команда подверглась испытанию на прочность грубым использованием «подкатов», все той же «рубке леса» под корень.

Обидная грязноватая игра, не контролируемая судьей, застигла французов врасплох, но они «приняли бой», то есть ответили тем же. На поле возник двусторонний лесоповал. Свой стиль игры – комбинационную, технико-тактическую непринужденность – французы утратили, хотя и имели несколько голевых моментов.

2 июня. СССР – Венгрия. 6:0.

Ошеломляющая скорость. Венгры «развалились». Судья – итальянец – попустительствовал в начале первого тайма О. Кузнецову в подкатах, со стороны которого поначалу проявились в отборе и грубо-жесткие приемы. Яковенко выше всяких похвал! Замена Яковенко и Беланова на Родионова и Евтушенко. Если наши ребята удержат такую игру – они чемпионы! Всесокрушающая скорость и выносливость! Надо ждать игру с Францией – ее результат теперь непредсказуем. Космическая скорость Беланова принесла ему сенсационный успех!

4 июня. Португалия – Англия. 1:0.

Грубая игра – «подкаты».

5 июня. ФРГ – Уругвай. 1:1.

Ужас – «подкаты»! Впечатление такое, что футболисты опасаются пропустить гол ежесекундно и ведут всеразрушительную игру на любом участке поля – лишь бы выбить мяч у противника!

Гол в воротах немцев на 7-й минуте. Уругвайцы – взрывные, острые контратаки. Нахальные уловки вратаря – потянуть время. Отчаянный отбой защитников. Немцы, не выпусти за 10 – 15 минут до конца Руммениге и Литтбарски, вряд ли отыгрались бы. Неизвестно, что для нас лучше. Все зависит от нашей встречи с французами. Пока туманно.

4 июня. Дания – Шотландия. 1:0.

Судья из Румынии в малиновой футболке вел игру, добру и злу внимая равнодушно: игроки друг другу «отвинчивали» головы – и ничего. Одна лишь желтая карточка под конец! Если дальше так пойдет?..

5 июня. СССР – Франция. 1:1.

Нарядный, красивый матч. Наши в поединке с командой, принадлежащей к мировой элите, поднялись на один порядок выше в своем престиже. Свежая волна – Беланов, Заваров, Кузнецов, Рац, Яковенко, Яремчук – придала сборной новую игровую осанку. За 10 минут до конца оба противника сбросили обороты.

5 июня. Италия – Аргентина. 1:1.

«Раскаленная сковородка», а не матч. Судьи потворствуют «рубящему подкату»! Только успевай убирать ноги, принимая мяч. Голы забили – Альтобелли (с пенальти) и Марадона.

5 июня. Мексика – Бельгия. 2:1.

Мексиканцы – карикатурные притворщики – и симулянты болевых страданий. Оборотная сторона медали – «рубящего подката». На то и другое больно смотреть. Разве таким должен быть футбол на мировом чемпионате?

8 июня. Польша – Португалия. 1:0.

Польская команда достигла успеха во многом благодаря неутомимой, настойчивой игровой въедливости Бонека и в особенности Смолярека. А ветеран Лято в этом отношении превзошел самого себя и всех своих партнеров.

8 июня. ФРГ – Шотландия. 2:1.

Страчан, лучший среди шотландцев, на 6-й минуте забил гол Шумахеру. Немцы с паса Литтбарски сравняли (Магат). Активный, мощный Бригель одержал верх над тремя замешкавшимися защитниками шотландцев (групповой отбор?) и успел откинуть мяч Алофсу, который прицельным ударом поставил точку на результате игры. Шотландцы довольно убедительно показали себя в игре с титулованным противником, но немцы все же выглядели предпочтительнее.

10 июня. Болгария – Аргентина. 0:1.

Скучная игра. Дважды Марадона далеко и высоко навешивал на ворота и дважды откликался на его передачи Борручага, ударом головой загонявший мяч в сетку болгарских ворот.

11 июня. Англия – Польша. 3:0.

После того как Линекер провел третий гол (хэт-трик), польские футболисты перестали атаковать, матч доигрывался в самом медленном темпе.

12 июня. Бразилия – Северная Ирландия. 3:0.

Игра негрубая. Изумительный по красоте гол забил защитник бразильцев с дальней дистанции в «девятку». Похоже, что бразильцы экономят энергию – Сократеса заменил Зико. Несмотря на крупную победу, бразильцы не кажутся будущими чемпионами.

12 июня. Португалия – Марокко. 1:3.

У марокканцев хороший вратарь, яростные защитники. Трудная для любого противника команда – все умеет.

13 июня. ФРГ – Дания. 0:2.

Неигровая ситуация: победитель выходит в 1/8 финала на команду Испании. Элькьяер не играл. Немцы без Литтбарски и Руммениге. Обе команды по впечатлению от игры имеют реальные шансы претендовать на призовое место. Однако все эти рассуждения сугубо условны: слишком широки рамки для выхода во второй этап соревнования.

14 июня. Уругвай – Шотландия. 0:0.

На первой минуте за покушение на Страчана удален уругваец Батиста. Грубая игра – с симуляциями, затяжкой времени и т. п. – со всеми мерзостями с обеих сторон. Судья – полное безволие: равнодушно внимал добру и злу.

…К гласной части первенства-86 я еще вернусь. Пока хочу высказать впечатление после игр в группах. Они дали немало наблюдений для выводов.

Создалось впечатление, что увеличение количества участников на восемь команд с 16 до 24 на пользу футболу не пошло: ослабилось спортивное напряжение в первой фазе чемпионата. Никто не боялся ничьей и даже поражения. Уругвай и Болгария, набрав в групповых играх два очка (по две ничьи), в следующий этап все же вышли. Увеличение количества финалистов было продиктовано, конечно, благими побуждениями. Но, как говорится, не имеет ли смысла поискать варианты? Это первое. И второе – неимоверно разросся сорняк антифутбола при явном попустительстве судейского корпуса. На этой теме я должен немного задержаться. Речь пойдет о «рубящем подкате». Предвижу возражения – футбол, дескать, не балет! Я об этом знаю. И все же…

Прием «подкат» узаконен правилами и нашел свое применение главным образом у защитников, еще на заре нашего века. Применялся он в исключительных случаях, когда защитнику альтернативы не было – подкат или гол в ворота. Помните, я упоминал про бека Чернова – «Керзона», который делал подкат спиной, под завершающий удар форварда. Такой старинный прием выглядел бы наивным на Мексиканском чемпионате. Подкат стал «рубящим». Применяемый сегодня на любом участке поля, каждым игроком команды – защитником, полузащитником, нападающим, – он разрушительно сказывается на развитии футбола.

Как каждый сорняк, «рубящий подкат» имеет свойство буйно разрастаться. Вот я и считаю первостепенной обязанностью судейского корпуса, в том числе и нашего, конечно, выработать единый подход к определению правильности применения подката. Пусть этот прием, раз он предусмотрен правилами, существует. Но применение его должно быть под неусыпно строгим контролем всех арбитров. Вот такие общие заключения я сделал для себя после групповых турниров.

В первой же встрече второй фазы чемпионата, в 1/8 финала со сборной Бельгии, нашей сборной пришлось пережить досадное поражение. Многие считали, что проиграли якобы заведомому аутсайдеру. Тот, кто видел команду Бельгии в чемпионате Европы-80, не оценил бы ее так. Наличие таких игроков, как Кулеманс, Шифо, Геретц, Витакоорен, и их высококлассных партнеров, не позволяет причислять к разряду аутсайдеров финалиста чемпионата Европы. Проигрыш обиден потому, что достойный противник был почти сломлен и только непредвиденные обстоятельства привели к поражению. Не знаю, была ли нужда «улучшать» положение дел на поле при счете 2:1, но замена двух лидеров – Заварова и Яковенко – воспринялась с недоумением: мотор, как бы он ни «забарахлил», на ходу не меняют – оставалось ведь играть десять минут. И не удивительно, что сразу после замены последовал ответный гол.

Обида обидой, но игра была боевая, высокого класса, и достигнутого на чемпионате престижа наш футбол не растерял. Наоборот, я бы обозначил вешкой новый отсчет продвижения вверх. Постараюсь объяснить подробнее.

У каждого любителя футбола есть свой субъективный взгляд на те или иные события из прошлого и настоящего. Прослеживая путь сборной СССР со дня ее возникновения и до последнего выступления, у меня сложились свои взгляды на ее высшие проявления.

Что же запомнилось как наиболее показательное и яркое футбольное зрелище? Буду идти хронологическим путем, десятилетними этапами.

Двадцатые годы – незабываемое впечатление о дебюте сборной команды в матче со сборной Турции. Яркий спектакль индивидуального мастерства и патриотического единства спортивного духа!

Тридцатые – дебют с профессионалами в Чехословакии, демонстрация несгибаемой воли к победе.

Сороковые – динамовское победное турне в Англию, событие, привлекшее к себе внимание всего футбольного мира.

Пятидесятые – матч со сборной ФРГ, чемпионом мира, выявивший лучшие качества советской школы футбола. Появление на арене Льва Яшина и Игоря Нетто, «звезд» мирового уровня.

Шестидесятые – матч в Буэнос-Айресе со сборной Аргентины на «Ривер-Плейт». Торжество зрелищного футбола. Оценка в бразильской прессе – «Метревели и Месхи 3 миллиона крузейро; Яшин – без цены!!!»

Семидесятые – нечем похвастать…

В восьмидесятых на Мексиканском чемпионате матч с Венгрией (6:0) произвел на всех ошеломляющее впечатление, не счетом, а игрой высочайшего динамизма. Вот эту вешку я и имею в виду, как новую точку отсчета в исторической летописи футбола. Правда, надо, чтобы вешка зазеленела и проникла своими корнями в глубины нашей футбольной жизни, чтобы это был не мимолетный успех, а солидная заявка на будущее.

Мексиканский чемпионат, как мне кажется, дал возможность убедиться, что в фарватере мирового футбола мы идем в верном направлении. Возьму на себя смелость сказать, что если бы не осечка в поединке с Бельгией, то наш флагман с честью постоял бы за себя и в дальнейших схватках.

Слов нет, были на чемпионате и другие матчи недюжинного порядка. Например, уникальный Аргентина – ФРГ. Но у меня другая тема, и останавливаться на них мне не с руки.

В течение ряда последних лет в отечественной прессе не прекращаются критические замечания по поводу технического отставания наших футболистов, особенно в обращении с мячом и в завершающих ударах. По-видимому, журналисты правы, чем же еще можно объяснить нули на табло, из года в год красующиеся в решающих матчах нашей сборной команды в борьбе за выход вверх на Олимпийских играх, чемпионатах Европы и мира.

Если брать отдельные моменты и искать причину, помешавшую забить гол, то легко поддаться расхожему в таких случаях объяснению – «не повезло». Но такие мерки анализа к обнаружению истины не приблизят: нужны более точные категории. Если обратиться к ним, то они подскажут, что это «не повезло» имеет природу не случайного порядка, а постоянно действующего фактора – общего нашего технического отставания. В том же матче с Бельгией наши имели несколько моментов, когда не забить было труднее, чем забить. И что же, – спросим мы, – опять не повезло?

За ответом должен обратиться к далеким временам, когда дорогу для всех прокладывали в первую очередь игроки сборных команд, лучшие. Они наращивали свое техническое совершенствование с мячом в ногах, сто процентов тренировочного времени посвящая общению с ним. Каждую свободную минуту они использовали для тренировки: били по воротам, перепасовывались между собой, сокращая и удлиняя расстояния, разделяющие их, сводя урок, по сути дела, к освоению разнообразных ударов – от «шюттов» до самого эластичного паса. И для достижения тактической зрелости практиковали двусторонние схватки, в которых, по тогдашнему выражению, «горбатились» до изнеможения сил.

В этой самобытной тренировке угадывалось естественное желание кратчайшим путем достигнуть цели. Этот дедовский метод стоял на платформе здравого смысла, ведь в прямом переводе с английского футбол – ножной мяч.

Футбол в корне отличается от всех других спортивных игр, со всеми разновидностями мячей, ракеток, клюшек. Необходимость играть мячом ногами выводит футбол на другой берег, правильнее даже сказать – на берег другой реки. Я не перестаю удивляться легкости мысли, с какой предают забвению отдельные руководители спорта и науки это краеугольное отличие футбола от остальных игр.

Когда проводятся аналогии с хоккеем, в какой-то части с этим можно согласиться, с гандболом, баскетболом тоже: командные игры совпадают по общетактической, психологической направленности действий. Но на этом сходство кончается.

Единый взгляд на развитие разных видов спорта, на достижение ими высших спортивных целей путем использования общих объемов тренировочных занятий может распространяться только в порядке попутничества, до узловой станции ОФП – общей физической подготовки. На ней футбол должен пересаживаться на другую линию, с годящейся только для него колеей. Почему? Да потому, что играть мяч ногами – это совершенно особый вид спортивного умения.

Вспоминаю, как тренировалось мое поколение. Дело происходило на поле в Тарасовке. Я «стучал», как тогда говорили, с Григорием Федотовым двум вратарям – Анатолию Акимову и Владиславу Жмелькову. Одному вратарю невозможно выдержать темп нагрузки: через каждые 25 минут они подменяли друг друга. Мячи из-за ворот без промедления подавали – тогда еще подростки – Сергей Сальников и его сверстники из детского резерва «Спартака».

Били в три мяча. В самой приближенной к игре обстановке. С ходу, с воздуха, с полулета, ни секунды простоя, все время в движении, с рывками, с прорыва. А мячи с флангов летели, как из катапульты, достигая адресата в центре.

Часа за полтора таких занятий наш энергетический ресурс падал до нулевой отметки. Но какое чувство удовлетворения ощущалось благодаря этой блаженной усталости. Полная мышечная разрядка! За одну такую тренировку мы, бьющие, теряли в весе до трех с половиной килограммов.

Не знаю, кому принадлежит авторство раздробления тренировочного процесса в футболе на составные элементы. В методических рекомендациях по тренировке команд мастеров есть ссылка на их якобы научную обоснованность. Но поверить этому я не могу. Тут действуют аналогии с другими видами спорта, но, убежден, к футболу они не подходят.

Голевая недостаточность нашей сборной команды, как и регулярно невысокая результативность клубных команд в чемпионате страны подтолкнули меня затронуть эту тему: я считаю, что необходимо увеличивать время на тренировку футболистов непосредственно с мячом.

Обращаясь к последнему пятилетию, я лично не вижу оснований для пессимистических выводов, хотя и у меня, как, вероятно, и у всех поклонников футбола, существует чувство неудовлетворенности неустойчивым качеством игры наших ведущих команд. Слишком широка амплитуда колебаний: «то вознесет его высоко, то в бездну бросит…»

Постоянство качества игры прямо пропорционально техническому вооружению. Все «звезды» мирового футбола, и наши в том числе, обладали высоким уровнем технического мастерства, в высшей степени умело владели мячом. Все они – Федотовы, Яшины, Нетто, Блохины и их предшественники – добывали свои звездный блеск на занятиях с мячом в ногах.

Дело это наживное, потому я и продолжаю оставаться оптимистом. Равняюсь в своих надеждах на вершинные достижения нашего флагмана. Надеюсь, что административные руководители и общественные организации найдут нужные меры по устранению хронических недомоганий, преследующих наш футбол.

Все написанное в этой книге является искренней «видеозаписью» того, что есть, с неминуемым обращением к прошлому. Некоторые соображения, высказанные мною, наверное, вызовут возражения. Что ж, буду в них видеть совместный поиск футбольной истины, поиск, которому не видно конца, думаю, свойственный вообще футболу и обязательный для его благополучия.

Ссылки

[1] Имеются в виду годы до империалистической войны.