Поездка в Чехословакию, успешные там выступления боксеров, легкоатлетов и футболистов подняли престиж советского спорта на международной арене. К нам стали приглядываться, нас все чаще стали приглашать для участия в международных встречах.

Известный спортивный продюсер Бернар Леви, один из руководителей профессионального французского клуба «Рэсинг», вскоре после нашей встречи с чехословацкими профессионалами пригласил сильнейших футболистов столицы принять участие в традиционном новогоднем матче в Париже. Тогда сборная Москвы состояла из игроков «Динамо» и «Спартака».

…Жизнь страны шла своим чередом. События одно другого значительнее чередовались с необычайной быстротой. На фоне житейского калейдоскопа возникали масштабные картины, такие, как челюскинская эпопея, рекорды Петра Кривоноса, Алексея Стаханова, Никиты Изотова. Своими трудовыми подвигами они увлекали других на славные дела – патриотический призыв Хетагуровой не давал спокойно созерцать происходящее, звал принять активное участие в героических буднях Родины.

Жить стало лучше, жить стало веселее! – этот лозунг стал нормой ощущения бытия.

Инженеры человеческих душ – писатели были увлечены поиском героя современника. Этот поиск затянулся вроде бы и на театре и в кино. Образ по сие время остается недорисованным. Наверное, живое творческое дело трудно уложить в жесткие формы. Сегодня данный герой годится, а завтра он уже отстающий от века: жизнь убежала вперед.

Так и в футболе, турецкие встречи перестали стимулировать движение вперед. Необходимо было действовать дерзновенно. Выход на европейскую арену диктовался, как веление времени. Во всяком случае, мы так воспринимали поездку во Францию.

Долго судили и рядили, какую послать команду. Как в дипломатическом мире, так и в футбольном существует протокол, соответствующий уровню престижности. Руководство решило, что готовить сборную страны для встречи с клубом, хотя под вывеской «Рэсинга» скрывалась, по сути дела, сборная Европы, вряд ли правомерно. Достаточно скомплектовать команду на базе двух московских клубов, «Динамо» и «Спартака». Получалась очень сильная команда, вобравшая в свой состав одаренную молодежь столичного футбола, считавшегося признанным лидером на чемпионатах страны для городских и сборных республиканских команд.

В моросящий дождливый день 2 января 1936 года мы под предводительством капитана Александра Старостина выбежали на зеленый газон недавно отстроенного стадиона «Парк-де-Прэнс». Шестьдесят тысяч парижан заполнили трибуны. Мы умозрительно знали своих противников. Перед отъездом нас собрали в динамовском клубе и спортивный обозреватель Костя Оганесов прочитал лекцию о состоянии европейского футбола, охарактеризовав наиболее выдающихся игроков. Бернар Леви сильно, не считаясь с затратами, укрепил ряды «Рэсинга» Он пригласил знаменитого вратаря Хидена и стоппера Жордана, игроков сборной Австрии, немца Шмидта, югослава Живковича, англичанина Кеннеди, сенегальца Дианя – элитных футболистов своих стран. Но, главное, чего мы не учли перед встречей с «Рэсингом», так это то что опытный продюсер ангажировал для подготовки французской команды к новогоднему матчу самого прогрессивного тренера, англичанина Кэмптона. Англичане уже год как ввели в своих командах новую схему изначальной расстановки игроков, назвав ее тактической системой «дубль-ве». Мы видели ее в действии, взятой на вооружение «Славией», но чванливо не придали тактическому новшеству должного значения.

Мы показали французским зрителям высокое техническое мастерство во всем блеске виртуозного владения мячом. По стадиону прокатывался восторженный одобрительный гул и раздавался клич: «Бу-буль!.. Бу-буль!.. Бис!..» – в адрес Сергея Ильина. Наш левый крайний форвард был внешне похож на популярного французского киноперсонажа. Зрители это сразу приметили, и, когда он закладывал свой слалом по левому флангу, экспансивные парижане громко приветствовали его и требовали повторения бубулевских экспромтов.

Мы проиграли матч с «Рэсингом». Поражение пришло, как склонны мы нередко утверждать, случайно: один не успел, другой поскользнулся. Правильнее же считать, что поскользнулся не какой-то игрок, а оступился наш футбол. Мы приехали в старомодном тактическом мундире, на нашей игре лежала печать некой архаичности. Мы играли, образно говоря, с распахнутыми воротами: два бека в линию, широко друг от друга, а центральный полузащитник разрывался на части далеко впереди, помогая своим форвардам. Самое уязвимое место – центр перед штрафной площадкой – оставалось незащищенным. Именно с него и были забиты нам два гола. Мы ответили лишь одним да массой неиспользованных «мертвых» моментов.

В нашей раздевалке после игры с «Рэсингом» царило гробовое молчание. А пресса, наоборот, была очень многословной. Газеты отмечали, что игра советской команды произвела отличное впечатление. Похвалы после поражения – слабое утешение и червоточину не снимают и спокойно спать не дают. Но все же для объективности на отдельные высказывания сошлюсь:

«Москва обладает великолепным нападением. Мне иногда казалось, что передо мной австрийская «Вундер-тим», «чудо-команда», несколько лет тому назад считавшаяся непобедимой, так как она обладала тем самым качеством, которого не хватало сегодня нашим противникам – умением бить по воротам. По мнению Жордана, центра полузащиты «Рэсинга», это лишило москвичей заслуженной ничьей».

«Эксцельсиор».

«То, чему мы были свидетелями, просто невероятно. Русские нападали с первых минут и до конца матча. Они форменным образом штурмовали французские ворота. Между тем они проиграли. Французы же, все время защищавшиеся, ограничивавшиеся всего лишь несколькими прорывами, победили».

«Прагер Тагеблатт» (Прага)

Помню, мы были очень удивлены, что нас встречает на вокзале много народу. Любителей спорта не могло не огорчить наше поражение, но, как оказалось, все посчитали, что престижа советского футбола мы не уронили.

У встречавших было много вопросов к приехавшим футболистам, ответы на которые они хотели получить из первых уст. Уже было известно о какой-то новой системе игры, родившейся в Англии, о новом амплуа в команде – «полицейского». Никто не понимал, на что «напоролась» наша так хорошо игравшая команда, на каком «тактическом просчете» она потерпела поражение.

Игра с «Рэсингом» заставила задуматься о положении дел в нашем футболе и послужила толчком к реорганизации первенства страны для сборных городов и республик. С весны 1936 года стали разыгрываться чемпионаты страны для сильнейших клубных команд.

Дадим здесь слово Г. Д. Качалину. Вот что он сказал на юбилейном матче «Динамо» – «Спартак»:

«Мысль о всесоюзном чемпионате подспудно зрела уже давно. Команд становилось все больше и больше. Однако в чемпионатах страны принимали участие только сборные коллективы 4 – 5 городов и республик. Этого было явно недостаточно, поскольку футболисты далеко не всех клубов могли стать членами сборной команды.

Поэтому, когда было принято решение о всесоюзном чемпионате среди клубных команд, общее настроение было таково: «Наконец-то произошло то, что должно было произойти давным-давно».

В основу проведения чемпионата был положен новый принцип – лучшие семь команд – класса «А» боролись за звание чемпиона страны, семь команд класса «Б» за первое место в своей категории и за право перейти в высший класс. В чемпионате тридцать шестого года за звание чемпиона боролись четыре московских, две ленинградских и киевская команды. Это стимулировало развитие футбола в стране.

…В спорте бывают события, оставляющие в памяти незабываемый след. Впечатления от этих событий передаются из поколения в поколение. В футболе таким событием был приезд в Советский Союз команды басков в 1937 году.

Сейчас никого не удивит появление на наших стадионах команды любого международного ранга. Любители футбола видели, как играют самые знатные мастера мирового футбола. Чемпионы мира и олимпийских турниров – команды Уругвая, Италии, ФРГ, Венгрии, Англии – все перебывали у нас.

Тогда было не так. В отдельные годы болельщики удовлетворялись одной-двумя встречами с зарубежными футболистами на уровне команд рабочего спортивного объединения.

И вдруг: «Баски едут!» Известие разнеслось по столице со скоростью света. «Где?..», «Когда?..», «Что?..» – только и слышалось со всех сторон.

В Испании полыхала национально-революционная война. Мадрид не сдавался. Лозунг «Но пасаран!» был лозунгом не только испанских патриотов, все прогрессивное человечество поддерживало испанский народ, с оружием в руках отстаивающий свою свободу от фашизма. Контрреволюционный мятеж Франко застал басконских футболистов, когда они гастролировали по Европе. Игнорируя запрет ФИФА на встречи с командами Красного спортивного интернационала, команда басков прибыла в Москву.

Впервые советские футболисты принимали у себя гостей такого высокого ранга. На чемпионате мира в Италии тридцать четвертого года испанская команда была в числе фаворитов, претендующих на звание чемпиона. Жребий свел испанцев в одной четвертой финала с хозяевами поля. Понадобилось две встречи, чтобы выявить победителя. Первая закончилась вничью 1:1, вторую с трудом и не без махинаций выиграли итальянцы, забив один гол. О силе испанской команды свидетельствовали не только восхищенные отклики зарубежной прессы, достаточно сказать, что звание «золотого канонира» получил центральный нападающий испанцев Исидро Лангара. Кроме того, четверых его партнеров журналисты включили в «идеальную сборную-34» – вратаря Заморру, защитника Кинкочеса, полузащитника Силлаурена и нападающего Луиса Регейро. Сборная команда гостей представляла все лучшее, чем располагал испанский футбол. Вратарь Грегорио Бласко, полузащитники Педро Регейро, Энрике Силлаурен, нападающие Роберто Горостица, Луис Регейро, Исидро Лангара, Энрике Ларинага, Эмилио Алонсо и другие.

В те дни кафе «Националь» было нечто вроде клуба творческих работников. Его облюбовал для себя писатель Юрий Карлович Олеша. Он был таким притягательным собеседником, что пообщаться к нему за столик тянулось бесконечное множество московской интеллигенции – артисты, писатели, поэты, художники, скульпторы. Говорили не только об искусстве, завсегдатаи кафе увлеченно спорили о футболе, боксе, шахматах и о других наиболее популярных видах спорта.

Когда слух о приезде басков дошел до «Националя», он вызвал переполох. Вспомнили Заморру и всевозможные легенды и анекдоты из футбольной жизни. Советский зритель устал слушать, он хотел видеть своими глазами и по живым примерам составлять свое мнение о зарубежных «звездах». Словом, испанских гостей ждали от кафе «Националь» до заводских цехов, где тоже друг друга спрашивали: «Верно ли, что едут?..», «А когда?..»

Баски не обманули ничьих ожиданий.

В первом же своем выступлении против «Локомотива» – обладателя Кубка СССР они показали высочайшее мастерство. Их игра была насыщена творческим порывом, артистизмом исполнения, той зрелищной красотой, которая позволяет футбол соотносить с искусством. Зритель увидел, по выражению М. М. Яншина, «футбольный концерт ансамбля выдающихся артистов!». Матч закончился со счетом 5:1 в пользу гостей.

Вскоре испанские футболисты сыграли второй матч с вице-чемпионом страны, командой «Динамо» Москвы, в которой было много членов сборной СССР – Ильин, Якушин, Смирнов, Семичастный, Лапшин, Ремин. Динамовцы сумели поддержать свой престиж команды международного класса, проиграв в равной борьбе со счетом 1:2.

А дальше гости пошли пожинать лавры успеха в Ленинграде, Тбилиси, Киеве и Минске, после этого турне они вернулись в Москву.

Советские футболисты были уязвлены тем обстоятельством, что все встречи баски выиграли, лишь сборная Ленинграда свела матч вничью – 2:2. И в повторном матче в Москве с динамовцами они победили, но уже с более внушительным счетом – 7:4.

Теперь вся надежда была на «Спартак», которому предстояло сыграть прощальный матч со сборной Басконии.

Загородная спортивная база «Спартака» сделалась центром притяжения болельщиков всех рангов. Автомашины только успевали подкатывать к гостинице на стадионе, где жили находившиеся на сборе футболисты. Гости из ЦК комсомола, из Комитета физкультуры, из самых различных организаций приезжали на скромный загородный стадиончик, чтобы посмотреть на тренировку, интересовались состоянием игроков, их настроем, желали успеха, давали советы.

Нашу команду усилили футболистами из других клубов, по сути дела, это была сборная СССР. В состав вошли игроки из киевского «Динамо» – Виктор Шиловский и Константин Щегодский, из ЦДКА – Григорий Федотов и Константин Малинин и Петр Теренков из «Локомотива».

Процесс некоторого пренебрежения к организационным принципам, установленным для клубных и сборных команд, начался раньше. Футбольное начальство легко шло на укрепление отдельных команд игроками других клубов. Так было и в данном случае. Однако это вызвало много разговоров среди любителей футбола. Критически настроенные ортодоксы задавали вопрос: какой же это, мол, «Спартак»? Им отвечали логически мыслящие почитатели-патриоты: укрепляем-то своими игроками, а не иностранными профессионалами, ведь испанцы-то сборной страны играют!

Резонное рассуждение. Так же мыслил и я, даже вы ступил на собрании общественной секции ВСФК (Всесоюзного совета физической культуры) с утверждением, что нужно против басков играть сборной командой страны. Но поддержки не нашел, большинство посчитало, что и клубам задача по плечу. Практика несколько охладила пыл оптимистов и умерила их преувеличенное представление о действительной силе наших клубных команд. И нам разрешили, по примеру московского «Динамо», укрепить отдельные места в команде «чужими» игроками.

Футбольная жизнь не по ровному пути катится, что у игрока, что у команды, клубной ли или другого ранга. И на моем пути игрока были крутые повороты, когда казалось, что занесло на обочину. Один раз в самой ранней юности специалисты заявили, что избранное мною место в команде правого инсайда для меня не подходит. И я в ответ на это поступил по пословице – «завей горе веревочкой». Хорошо, образумил Николай. «Умрешь под забором!..» – только всего и сказал он, взглянув на меня во время подъема утром на работу.

И вот прошло пятнадцать лет, а я опять весь в сомнениях, ищу ответ на вопросы своего местонахождения на поле: только уже не в линии дело, а в тактической позиции, и мне не шестнадцать лет, а тридцать. И играю я не за детскую команду «Красная Пресня», а, можно сказать, за сборную команду страны. Ответы нужны точные и решительные. Завтра на динамовском поле предстоит экзамен, принимать который будет комиссия из 50 000 зрителей.

Речь идет о тактическом перевооружении, о переходе на схему «дубль-ве», по-английски, или «три защитника», по-нашему. Дело в том, что завтра надо обезоружить Лангару, который забивает в каждом матче и забивает.

В тот же вечер в Тарасовку съехалось много народу. Все взбудоражены результатами гастрольных выступлений басков, в том числе и неудачным реваншем столичных динамовцев. Мы тоже смотрели эту игру, но, как всегда бывает, к единому мнению не пришли. Наоборот, наблюдение со стороны дезориентировало поиск динамовских погрешностей в игре. Баски вели в счете – 4:0. Среди голеадоров опять же «золотой канонир»! А ушли на перерыв со счетом 4:4, динамовцы сквитали четыре гола. При самой богатой фантазии трудно было предсказать такое развитие событий на поле. А дальше Лангара с партнерами забили еще три гола, и проблема тактического перевооружения потребовала безотлагательного решения.

Приезд басков – особый этап в истории советского футбола. Попробуем коротко разобраться. В конце тридцатых годов мы уже, как многие зарубежные страны, разыгрывали свои клубные чемпионаты. Имели опыт встреч с профессиональными футболистами. У нас выработались свои критерии для сравнения мастерства наших игроков с зарубежными. Если пользоваться параметрами того времени, то наиболее приближенно к истине наше мастерство можно охарактеризовать так: скоростная выносливость, то есть темповое ведение игры, непосильное никому; высокая морально-волевая подготовка; техническая вооруженность в ударах – превосходная, в обращении с мячом – неизысканная, но вполне приемлемая, чтобы играть по любой тактической схеме, а вот тактика – «пять – в линию» – отсталая, давно на всем Европейском континенте сданная в архив. Мы о новой системе главным образом спорили на словах, а на деле «незакрытые» центральные форварды – Вахаб в матчах с турками, Куар с «Рэсингом», Лангара с басками – забивали и забивали голы в наши «распахнутые» ворота.

В канун приезда басков к нам в страну я еще верил в непогрешимость своего мнения по любому футбольному вопросу, что могу кого угодно убедить или даже переубедить. Однако к их отъезду понял, что переспорить оппонентов, к примеру Михаила Михайловича Яншина или Льва Абрамовича Кассиля, прикативших в тот памятный вечер в Тарасовку, нельзя, когда они в один голос иронически заявляют:

– При чем здесь тактика, когда динамовцы за двадцать минут игры в первом тайме четыре гола сквитали! Играть надо!.. – И так все.

И вот мне пришлось наступить на горло собственной песне. Я ее распевал на футбольном языке по всему раздолью поля, мое тактическое творчество не знало ограничений. Играя центрального полузащитника, я довольно часто забивал голы, поскольку обладал хорошим ударом. В новой роли третьего защитника мой радиус действия зависел теперь от перемещения Лангары, а он все время находился на нашей передней линии, его позиция по логической целесообразности превращала меня в «стоппера». В Англии болельщики переименовали эту новую должность в «полицейского», а у нас в «чистильщика». Поверьте – немалую долю смущения в моей душе посеяли эти прозаические ассоциации: вроде бы был поэт футбольного поля, этакий ашуг – что вижу, о том и пою, а стал работяга сферы обслуживания.

– Что я слышу, – ужасался Юрий Карлович Олеша, – были созидателем, а стали разрушителем?! Мы уже не дождемся вашего шютта по воротам противника? Какая скука – сторожить!.. Неужели вы согласились на такую унизительную должность?

Такие и подобные им рассуждения я слышал повсюду, даже после того, как довольно успешно сыграл в памятном матче против Лангары. Правда, «золотой канонир» свой гол забил в наши ворота, но это случилось из-за несогласованности действий между мной и Акимовым.

Так или иначе, но победа над басками со счетом 6:2 явилась точкой отсчета рождения новой тактической системы в советском футболе.

Баски уехали. Но уроки их остались для предметного изучения и внедрения в практику нашего клубного футбола. Именно здесь уместно сказать, что гастроли испанских футболистов помогли нам нащупать наше уязвимое звено – это система расстановки игроков.

Листая в памяти странички, связанные с историей выступления за сборную команду Советского Союза, формально уже прекратившую свое существование, я решил коснуться отдельных эпизодов, имеющих влияние на тактическое развитие игры в нашей стране.

Впервые о том, что на Западе играют по новой системе и что мы отстаем от зарубежных команд, мы услышали от Вахаба, центрального нападающего сборной команды Турции, выступавшего впоследствии за профессиональные клубы Англии и Франции. Во время приезда в Москву в 1933 году он рассказывал о системе «дубль-ве», по которой играют англичане-профессионалы. Мы слушали его вполуха: Вахаб, несмотря на свою популярность у советского зрителя, не являлся для нас авторитетом в вопросах тактики.

Второй раз мы столкнулись с этим на матче с «Рэсингом». Лучшая система игры французской команды лишила нас победы. Рассказать об особенностях новой системы был специально приглашен в наше посольство в Париже английский тренер Дэнис Кэмптон, готовивший «Рэсинг» к поединку с нами. Он прочитал лекцию «Победа передовой тактики» и объяснил, что главное отличие сводится к другой расстановке игроков. Кэмптон объективно проанализировал матч, отдал должное каждому из нас в отдельности, сказал, что потенциал игроков Москвы выше, чем у французских игроков.

Мы пребывали в подавленном настроении из-за незаслуженного поражения, и ни остроумные каламбуры переводившего лекцию русского дипломата графа Алексея Алексеевича Игнатьева, автора известной книги «50 лет в строю», ни комплименты лектора в наш адрес не могли вывести нас из этого состояния. Их мы воспринимали как подслащенную пилюлю. И при всем, казалось бы, внимании у нас в одно ухо влетало, в другое вылетало.

И только приезд басков и поражения, которые терпели одна за другой наши клубные команды, заставил глубоко призадуматься. Испанские футболисты тактическую систему «в три защитника» показали нам в чистом виде.

Два сезона советский футбол осваивал новую тактическую схему, в которой радикально менялись функции игроков. Связи между линиями складывались на совершенно иной основе. Теперь крайних нападающих должны были держать защитники. Хавбеки состязались в противоборстве с инсайдами. Главной силой оборонительного рубежа стал «третий защитник». Тактическое перевооружение шло во всех клубах высшей лиги. Московский «Спартак» в моем лице первым обзавелся центральным защитником, чем не в последнюю очередь объясняется рождение непобитого до сегодняшнего дня футбольного рекорда: дубль два года кряду! Говорю об этом без тени смущения, поскольку понимаю, что был лишь первоначальным импульсом. А новые тактические стены возводил упоминавшийся ранее старший тренер «Спартака» Константин Павлович Квашнин.

В 1938 году первенство страны разыгрывалось по необычной формуле – 26 команд в один круг: каждая с каждой. Большое количество периферийных команд, участвовавших в розыгрыше страны, с новой тактикой еще не было знакомо. Квашнин же с благословения тренерского совета «Спартака» (председатель Старостин Н. П.) смело перешел на «дубль-ве» и эту тактическую надстройку создавал на прочном фундаменте мощной общей физической подготовки команды. Он был сторонником больших нагрузок, включая в тренировочные занятия темповый кроссовый бег.

Я проходил кроссовое испытание на весенних предсезонных сборах, где вырабатывалась скоростная выносливость, главный козырь тактического вооружения советской школы футбола. Тренеры ведущих клубов планировали в подготовительном периоде бег по пересеченной местности до 200 километров за месяц. Именно здесь приобреталась общая физическая подготовка, обеспечивающая сумму скоростей, темповый накал, ритм игры, который был не по плечу нашим противникам и позволял нам успешно завершать матчи с командами Турции, Чехословакии, Испании, Болгарии.

Центр внимания общественности был вновь обращен к клубным интересам: первенству страны и Кубку СССР. В то время (конец тридцатых годов) в среде специалистов футбола почиталось за непреложное правило, что лучшая подготовка игроков сборной команды осуществляется через воспитание их в клубных соревнованиях. Подтверждали это правило игроки «Динамо» и «Спартака» столицы. Неслучайно именно эти клубы были взяты за основу при комплектовании команд для встреч со сборной басков.

Сборной команды СССР как постоянно действующего института с 1935 года не было. Лучшие игроки выходили на матчи с зарубежными спортсменами в составе сборных команд городов и республик, но все знали – встань вопрос о сборной страны, она может быть сформирована быстро. Ее не существовало официально, но мы числили себя членами этой команды. Как в известной в то время песне, мы считали, что «наш бронепоезд стоит на запасном пути…».

Футболисты искали общения друг с другом. Встречаясь в матчах клубного чемпионата с братьями Фомиными, с Ильиным, Якушиным, Пайчадзе, Трусевичем, Лифшицем, Бутусовыми, Штраубом, мы обменивались воспоминаниями и о турках, и о французах – «Рэсинг», «Редстар».

Мы составляли футбольное братство, объединенное совместно пережитым на отечественных и зарубежных полях, где были и радости и беды. Если я встречал на Невском Петра Григорьева, то «Капуль» кидался мне в объятия: мы вместе «рубились» на шведских полях. С Костей Фоминым – на турецких. С ребятами из московского «Динамо» – где только не играли. Кстати, вопреки сложившемуся в широких кругах мнению о несовместимости спортивных симпатий между спартаковцами и динамовцами, скажу, что у самих спортсменов такого антагонизма и в помине нет. У футболистов, во всяком случае, сложились самые дружественные отношения, и эта традиция сохраняется из поколения в поколение.

Здесь я просто обязан, по долгу сердца и чувства справедливости, назвать имена игроков, воспитанников клубов Москвы, Ленинграда, Украины, Грузии, по уровню мастерства достойных быть членами сборной команды страны, но волею обстоятельств так и не сыгравших за нее, – Григория Федотова, Константина Малинина, Петра Дементьева, Константина Щегодского, Виктора Шиловского, Бориса Пайчадзе, Шоту Шавгулидзе.

Сначала о тех, с кем я успел сыграть в одной команде, и в первую очередь о Григории Федотове. Я услышал это имя от Константина Георгиевича Блинкова, который был моим предшественником в роли центрального полузащитника и у которого я учился технике игры. Константин был виртуоз, он легко и непринужденно работал с мячом, позволяя себе в труднейшей ситуации обыграть противника за счет какого-нибудь трудноисполняемого приема. Он советовал мне пойти посмотреть шестнадцатилетнего подростка, выступающего за команду завода «Серп и молот» на первенстве Москвы.

– Нет, ты обязательно пойди посмотри, – настаивал Костя.

Я пошел на стадион «Сахарник», когда играл «Металлург». Увиденное поразило меня. Дважды повторенное чудом не назовешь. Тогда как же назвать то, что выделывал на левом фланге светловолосый, с льняным хохолком на затылке худенький паренек, которого дружелюбно все зрители называли Гриша? Футбольное озарение, творческий экстаз, высшее артистическое постижение? Именно такие определения приходят мне в голову, когда я пытаюсь передать свои впечатления от игры Григория Федотова. И все равно передать трудно: нужно видеть!

Вот он движется по левому краю от центра к стойке ворот в своем федотовском наклоне корпуса, несколько втянув шею, волчьей рысью, точно соотнося свой бег со скоростью продвижения правофлангового Вадима Потапова. Он охотится за голом, ему важно поспеть вовремя к месту развязки. Когда партнер с мячом с правого края сильно прострелил вдоль лицевой линии, в это же мгновение Григорий взлетел в низком полете – десять сантиметров – над газоном и неотразимым ударом головой забил неберущийся гол!

– Замкнет, – как любят говорить тренеры-профессионалы. В тот день на «Сахарнике» паренек из Ногинска «замкнул» два раза!

На рабочей Олимпиаде в Антверпене, куда под флагом «Спартака» отправилась та же команда, что играла против басков в Москве, Федотов так же внес неоценимый вклад в успех своим участием. Об этом я пишу более подробно в своей книге «Большой футбол»…

Константин Малинин был разносторонним игроком, но что его выделяло из всех – это умение играть головой. Отлично координируя свои движения в воздухе, он высоко выпрыгивал и наносил удар головой, редкий по эффективности и мощности. Часто в его адрес с трибун раздавались аплодисменты за великолепно исполненный плассированный дальний пас или пушечный штрафной удар с далекой дистанции по воротам. Манера игры Малинина очень импонировала зрителям.

Муж заслуженной артистки РСФСР из театра «Ромэн» Марии Васильевны Скворцовой инженер Николай Андрианович, горячий поклонник эстетического футбола, как-то сказал мне: «Я хожу на Малинина. Когда он бьет штрафной, сердце замирает от восторга. И не у меня одного. Надо, чтобы штрафные в «Спартаке» всегда бил он…» Меня царапнула обида: я тоже обладал незаурядным ударом. Но признаюсь, что, когда Костя был на поле, право удара всегда оставлял за ним…

Пожалуй, никто не вызывал на трибунах такого оживления своей жизнерадостной игрой, как это удавалось небольшого росточка пареньку, которого болельщики ласково называли «Пека». Он впервые появился на широкой публике в начале тридцатых годов в составе сборной Ленинграда. Я говорю о Петре Дементьеве, литературном прототипе рассказа Льва Абрамовича Кассиля «Пекины бутсы». Пека был грозой великанов. Он славился изощренностью своих экспромтов: то походя «слизнет» мяч с головы самого «короля воздуха» Федора Селина, то заложит виртуозный финт-слалом, стремительно минуя одного-другого-третьего длинноногого верзилу-защитника. Быстрота и отточенная техника позволяли Пеке тешить зрителя эффектными приемами. Трудно было удержаться от дружелюбной улыбки, когда маленький – примерно полтора метра – Пека вспорхнет, как воробышек, и выиграет мяч на втором этаже у неторопливого и опешившего от неожиданности великана, или на потеху зрителям в третий повтор на тот же финт поймает раздраженного противника.

Высоким артистизмом была окрашена и игра Бориса Пайчадзе, достойного продолжателя традиций ранних поколений грузинских футболистов. С грузинским футболом я знаком с середины двадцатых годов, когда впервые приехал в солнечный Тифлис и выступал на стадионе, домашнего, можно сказать, вида – поле без газона, без трибун, выход из раздевалки со стеклянной верандой прямо на поле. Зрители тут же на лавочках, примыкающих к боковым линиям. Размещался этот стадион-площадка на Плехановском проспекте. Но тогда уже грузинский футбол располагал яркими «звездами» – Солонин, Вачнадзе, Аникин, Жордания – и развивался на принципах высокого технического мастерства и творческой инициативы игроков. Игра Пайчадзе и его товарищей по команде (Шота Шавгулидзе, Гайоз Джеджелава, Александр Дорохов, Михаил Бердзеишвили, Григорий Гагуа, Александр Элиава, Сергей Нинуа и ряд их соратников во главе с Борисом Пайчадзе) произвела на басков такое впечатление, что тридцать лет спустя оно не изгладилось из их памяти. Об этом они говорили при личном свидании в Мексике в 1964 году.

Много воды утекло с тех пор: «Динамо» (Тбилиси) побывало в звании чемпиона СССР, а в 1981 году стало обладателем Кубка кубков для команд европейских стран, не изменив своему творческому высокотехничному почерку в ведении игры.

Это были годы становления и самоутверждения отечественного футбола. Воспитание у игроков чувства собственного достоинства на практических примерах поединков с командами европейских стран с высокоразвитым футболом высшего профессионального ранга.

Сборная Украины, созданная на базе киевского «Динамо», добилась сенсационной победы во Франции над известным клубом высшей лиги французского чемпионата «Ред стар», закончив матч с разгромным счетом 6:1! Республиканский футбол, заметно прогрессировавший в то время, всегда стоявший на позициях совершенствования технического мастерства, тоже нуждался в смене тактических схем: баски и в Киеве выиграли матч, правда, киевляне сумели забить один гол – 3:1.

И я не случайно упомянул нескольких прославленных киевских динамовцев, приглашенных в помощь «Спартаку» на игру с басками.

Хотелось в одной команде выйти на поле и сыграть в каком-нибудь высоком официальном турнире: Олимпийских играх, в чемпионате мира, Кубке Европы. Команды, объединившиеся в Красный спортинтернационал, чисто спортивного интереса для нас уже не представляли. Получался этакий заколдованный круг: с рабочими командами играть стало неинтересно, с профессионалами не позволяли организационные рамки. Турецкая футбольная ассоциация в свое время получила взыскание от ФИФА за неоформленные встречи с советскими футболистами. В дальнейшем турецкие спортивные руководители нашли какую-то бюрократическую уловку, позволяющую им продолжать матчи с советскими командами, минуя запреты ФИФА.

Позже и европейские страны стали практиковать камуфлированные названия, скажем, сборная клубов, не желая рисковать авторитетом сборной страны. Со временем и у нас появится подобная практика. Вот мы и варились в собственном соку, если не считать отдельных экзаменов в Чехословакии, Франции, Болгарии.

У каждого человека, связавшего свою жизнь с этой популярной игрой, есть свое время в футболе, самое, наверное, счастливое для него. У меня оно тоже есть – это футбол довоенной формации. Мое поколение в предвоенные годы было в расцвете своих творческих сил. Но проявить их во всей их мощи нам не удалось. Нам не хватало четкой организованности, мы не имели постоянно объединяющего бы нас центра – сборной команды СССР. Хотя, повторяю, мы все числили себя членами несуществующей команды.

Нет, футбол не был у нас в загоне. Это был по-настоящему массовый вид спорта, очень популярный и любимый народом. Пополнялся организованный футбол за счет того же «дикого», продолжавшего осваивать все новые и новые пустыри наших городов, еще не охваченных стихией индустриальной застройки, и уютные поляны на окраинах сел и деревень. Были у нас и стадионы, отвечающие требованиям международного стандарта. Москва тогда располагала крупным стадионом «Динамо», восхищавшим своей монументальностью.

– Не хуже Грюневальдского, – только и слышалось от посетителей, знавших об одном из крупнейших стадионов в Европе, незадолго до того построенном недалеко от Берлина.

– Ну, уж извините, этот стадион современнее вашего Грюневальдского, – не без оснований возражал архитектор Аркадий Лангман, по проекту которого вознесся динамовский красавец.

Как уже говорилось, с 1936 года стали разыгрываться чемпионаты страны для клубных команд. В мировой практике проведение клубных турниров – первый признак высокого уровня развития футбола в суверенном государстве. И у нас были сильные клубы. Москву на первом чемпионате страны получили право представлять «Динамо», «Спартак», ЦДКА и «Локомотив». Но их сила не использовалась в должной мере, даже, например, во встречах с басками. А существует аксиома: сильные клубы – сильная сборная.

Были и высококлассные игроки, прошедшие проверку на довольно высоких уровнях мастерства.

Советская школа футбола развивалась на базе общефизической подготовки.

Народ на трибунах надо было считать уже десятками тысяч. Поэтому насущным становился вопрос о зрелищности игры.

Еще мой дядя Митя во времена «Горючки» поучал нас: «…Не только себя тешите – люди смотрят!» Футбол начинал завоевывать все большее признание как явление, несущее важную социальную функцию в системе культурного воспитания трудящихся.

Вот и вспомнил один, я бы сказал, назидательный разговор на всегда актуальную тему. Было это в Литературно-художественном кружке в Старо-Пименовском переулке. Должен сказать, что спорт в лице его ведущих представителей всегда тяготел к сближению с работниками творческих цехов – театра, литературы, живописи. Футболисты были не в последнем ряду участников процесса смычки, как тогда говорили.

Мы к вам на стадионы, вы к нам в кружок, в ЦДРИ, – существовала такая неписаная договоренность, взаимная благожелательность ощущалась при встречах. Северная трибуна стадиона «Динамо» была излюбленным местом свиданий.

Мы с Михаилом Михайловичем Яншиным зашли к «Бороде», нас пригласил к столу Валерий Павлович Чкалов, что-то громко обсуждавший с Иваном Михайловичем Москвиным и Николаем Павловичем Смирновым-Сокольским, сидевшими одной компанией. Будучи со всеми знакомы, мы с Яншиным присоединились к беседующим, и разговор продолжался. Тема оказалась животрепещущая – баски – и на лету была подхвачена Яншиным.

Михаил Михайлович был очарован манерой их игры. Говорил, что получил впечатление, как от замечательного концертного ансамбля.

Валерий Павлович, ездивший со мной вместе смотреть басков в игре с «Локомотивом», окая на владимирский лад, поддержал Яншина и предложил уже не раз обсуждавшуюся между ними тему о благотворном влиянии театрального искусства на повышение общей культуры человека.

Яншин восхищался игрой Владимира Степанова против басков.

Немного задержусь на портрете «Болгара» – так в народе прозвали этого футболиста из «могучей кучки» предвоенного поколения. Коренастый, широкоплечий крепыш, с корпусом, посаженным на мощные короткие ноги, что подчеркивало его невысокий рост. Однако для своего роста он был пропорционально сложен. О таких, как Степанов, говорят: мал золотник, да дорог… И на трибунах слышалась эта пословица, когда играл Болгар. Он мог в нужный момент отозваться искусным пасом, сыграть «в одно касание», но по природе был закоренелый индивидуалист, атакующий финт – его стихия. Болгар врывался в штрафную площадку противника, как граната. То был форвард бутусовского темперамента, владевший мощнейшим ударом с обеих ног. Степанов любил футбол и много лет служил ему беззаветно. В конце его карьеры с ним случилось несчастье: он попал в трамвайную аварию, ему ампутировали две ступни. Играть он уже не мог и перешел на тренерскую работу, воспитывал молодых футболистов. Под его руководством мальчишки из «Спартака» двадцать лет кряду становились чемпионами столицы.

Послушав о индивидуалистических наклонностях Степанова, Иван Михайлович Москвин, всегда живо откликавшийся примерами из своей богатой актерской жизни применительно к затронутой теме, по аналогии рассказал, как Станиславский на одной из репетиций заметил ему, актеру уже с мировым именем, что если он, то есть Москвин, игравший Ноздрева, будет привлекать на себя внимание зрителей банальными приемами, не избавится от штампов, то никогда не станет настоящим артистом. И дальше Иван Михайлович стал развивать мысль о том всем известном «чуть-чуть», которое отделяет настоящее художественное творчество от ремесленнической поделки в любом деле.

Я не случайно вспомнил этот разговор в кружке. Бесконечное количество раз эта не имеющая конца дискуссия возникала и, не находя решения после яростного спора, тихо сходила на нет, чтобы вновь всплыть неизвестно когда и где.

Речь идет об эстетической стороне футбольной игры. Народ еще шел на футбол любого ранга. Билеты в кассах стадиона брались, что называется, с боя: заранее не запасешься, так и вообще не попадешь. Обеспечение близких людей «дефицитными» билетами – одна из неприятнейших личных бытовых проблем. Спрос на билеты свидетельствовал о благоприятном климате, в котором развивался футбол предвоенного времени.

Однако зрелищная сторона игры недостаточно освещалась при оценках результатов встреч. Критерием качества игры оставался все тот же итог забитых и пропущенных мячей. Болельщицкие пристрастия брали верх. Плохой, но наш – это мнение укоренилось в психологии любителей футбола. Баски потревожили привычное представление высокотехничным мастерством.

Организатор публичных выступлений Павел Лавут соблазнил меня чтением лекций на футбольную тему в большой аудитории МГУ. Народу набралось много, все ходы и проходы забиты людьми. В большинстве записок и устных вопросов с мест высказывался интерес к техническому мастерству испанских футболистов. Болельщики невооруженным глазом отмечали наше отставание в обращении с мячом от западных футболистов.

Против очевидного возражений не найдешь. Да никто этим возражениям и не поверит: действительно, в техническом мастерстве наш футбол стоял ниже среднеевропейского. Наши асы – Федотов, Дементьев, Пайчадзе, Ильин, Бутусов, Щегодский и многие другие выдерживали сравнение по технике владения мячом с Лангарой и Регейро, но впечатление от ведения игры с точки зрения зрелищности и внешней привлекательности складывалось в пользу иностранцев. Они играли красивее и эту красоту создавали высокотехничным мастерством.

С лекторской трибуны большого зала МГУ я в меру своего понимания игры искренне пытался защищать наш футбол, его престижность и уровень качественных умений. Я говорил то, во что верил сам. А именно, что мы достаточно технически «подкованы», чтобы играть по любой тактической системе, в том числе и по самой современной, то есть по той, которую нам во всем блеске продемонстрировали и баски, по схеме «дубль-ве».

Но в глубине души я чувствовал, что сместил акцент почти завязавшейся дискуссии. Мои оппоненты интересовались не технической грамотностью наших игроков, а каллиграфией их технического почерка. По чистописанию баски имели выше оценку. Эта тема, на мой взгляд, не нашла своего решения в нашем футболе до сегодняшнего дня. Мы продолжаем больше уповать на атлетические достоинства в ведении игры. Тогда под воздействием одержанных побед над европейскими футболистами впечатление сгладилось у массового зрителя. Но на лекцию пришли, так сказать, самые-самые. Они в своих вопросах не преминули затронуть эту важную тему. Примирило общее согласие отложить разговор до приезда из Болгарии.

Приглашение из Болгарии принять участие в товарищеских матчах поступило как раз вовремя. Три сезона клубные команды осваивали новую тактику, проверяя класс своей игры в матчах друг с другом. Давно уже, с приезда басков, не было у наших футболистов международных встреч ни на своих полях, ни на зарубежных. А всем хотелось знать, чего мы достигли за период реконструкции советского футбола.

Времени для подготовки было в обрез. Старшим тренером сначала назначили к общему удовлетворению Бориса Андреевича Аркадьева. Потом какие-то обстоятельства вызвали переназначение, и эту должность занял Петр Иванович Ежов. Коллектив был собран на тренировочный сбор в Тарасовку.

Поездке нашей команды в Болгарию придавали большое политическое значение. Для контроля за подготовкой к ней была назначена специальная комиссия, в которую входили Александр Сергеевич Щербаков, Лев Захарович Мехлис и Андрей Януарьевич Вышинский.

Незадолго до отъезда у нас состоялась тренировочная игра с молодежной командой на стадионе «Динамо». Мы проиграли. Обычная история, когда отъезжающая на ответственную встречу команда плохо играет в проверочных матчах: отъезжающие берегут силы, а остающиеся доказывают, что они не хуже отобранных в поездку, и стараются во всю мочь.

В таких случаях добра не жди. Настроение начальства обычно прямо пропорционально забитым и пропущенным голам. Мы еще одеться не успели, как слышим: «Старостина и Федотова просят пройти в центральную ложу».

Входим с Григорием в клубную комнату, смежную с ложей на трибуне, где собрались все члены комиссии.

«Кто атаман?» – спрашивает Мехлис. Я понял, что Лев Захарович имеет в виду капитана. Переглянулись мы с Григорием по поводу оговорки большого командира. Я выпалил: «Я атаман!» Почему-то на душе вдруг легче стало. Наверное, потому, что все члены комиссии вместе с Мехлисом дружно рассмеялись моему быстрому отзыву.

Гроза обрушилась на замешкавшегося с приходом старшего тренера Петра Ивановича Ежова. Не помню, по какой причине он запоздал. Она показалась недостаточно уважительной Мехлису, отличавшемуся среди крупных военачальников крутым нравом. Ежов в напряженной тишине докладывал стоя по команде «смирно» – строевик Петр Иванович был отменный. Вдруг раздалась короткая, как дуплет из ружья, команда: «Кру-гом!» Мехлиса не удовлетворил отчет старшего тренера. Ежов развернулся через левое плечо, четко щелкнул каблуками и двинулся к выходу, полный достоинства.

У нас появился новый тренер Петр Герасимович Попов, пребывавший в должности второго тренера. Попов в двадцатых годах неплохо играл беком за сборную Москвы. Он тоже, как и Ежов, был военный, в чине старшего лейтенанта.

Беседа продолжалась при утихшей погоде. Шквал недовольства поражением промчался, унеся с должности старшего тренера. Однако мы после этого еще острее ощутили ответственность, которая ложится на нас за результаты поездки.

Время было неспокойное. В беседе неоднократно упоминались военно-стратегические термины: линия Маннергейма, линия Мажино, оккупация и прочие.

Об этом говорил с нами и Александр Сергеевич Щербаков. Он подчеркнул, что мы едем в монархическую страну, где правит царь Борис, и будем представлять единственное в мире социалистическое государство. «Вы понимаете, – строго спросил секретарь горкома КПСС, – какой политический резонанс будет иметь ваше выступление».

Вышинский ознакомил нас с международным положением и тоже обратил внимание на значение нашего выступления в Болгарии.

Лев Захарович, как бы подытоживая общую обеспокоенность за результаты поездки, обращаясь ко мне, спросил:

– Так что же, капитан, завоюем у царя Бориса Балканы?

– Постараемся не проиграть…

Через несколько дней мы двумя самолетами вылетели в Софию под флагом московского «Спартака», для укрепления команды в нее были включены несколько футболистов из других клубов. Летел с нами и ленинградский судья Н. Усов.

Руководителем делегации был назначен Николай Николаевич Романов, его заместителем Константин Александрович Андрианов. Тренером – Петр Герасимович Попов.

Как только приземлились в аэропорту Софии, мы увидели бесконечное море людей. Нас встречала вся трудовая София. Вдоль всего пути от аэропорта до столицы встречающие образовали плотный коридор длиною около 20 километров. Мужчины, женщины, молодежь, подростки, дети горячо приветствовали нас. И цветы, цветы, цветы.

По Софии наш автомобильный кортеж продвигался черепашьим шагом. Крыши, окна, балконы, деревья, тротуары – все было заполнено народом. И без конца повторяющиеся приветствия:

– Добре дошле! Добре дошле!..

Надо сказать, что, куда бы мы ни приезжали за границей, нас везде тепло встречал простой народ, но такой горячий прием пришлось увидеть и пережить впервые. Тем большее удивление вызывало проявление дружеских чувств к посланцам из Страны Советов, что происходило это в стране, где правит царь.

А между тем царь существовал и властвовал. Ему, конечно, доложили о горячей встрече советских футболистов. Улицы и площади наводнили полицейские, совершенно растерявшиеся в день нашего приезда и не знавшие, что предпринять перед лицом такого скопища народа. Распределение билетов на предстоящие матчи взял в свои руки министр внутренних дел. На небольшой тогда стадион «Левски» попала только буржуазная публика: полицейские власти извлекли урок из устроенной нам встречи.

Однако огородить забором стадиона советскую делегацию от душевных проявлений болгарского народа ни царю Борису, ни министру внутренних дел не удалось.

В гостиницу «Славянская беседа», где мы остановились, и в наше посольство шло бесконечное количество телеграмм.

«Поздравляем первых борцов за спортивное сближение двух братских народов. Добро пожаловать!» – приветствовал нас в одной из них доктор Бончев, председатель Общества болгаро-советской дружбы.

«У нас сегодня родился сын. В честь приезда вашей команды в Болгарию мы решили назвать его Спартак», – пишут счастливые молодожены.

Не забывали нас и на Родине. Во все растущей стопке телеграмм была одна из Мурманска, краткая, но задушевная: «Братушки, не подкачайте!» Это обращался к нам герой-полярник Иван Дмитриевич Папанин с далекого Севера.

А в Софии стояла изнурительная жара. И мы обливались потом, слушали напутствие нашего руководителя Николая Николаевича Романова, которое нашло отзвук в сердцах всех участников, – проигрывать нельзя!…

Но ведь и хозяева не собирались проигрывать. Не меньше нас они заботились о морально-волевой подготовке своих футболистов. Руководители буржуазных клубов призывали их к проявлению патриотического духа во славу монархического отечества. Старалась и пресса. Одна из газет, чтобы разбудить «высший национальный дух» в своих игроках, напоминала о принципиальной встрече сборных команд Болгарии и Турции, проходившей в Стамбуле. Тогда болгары попали в трудное положение: за несколько минут до конца матча турки забили второй гол, и счет стал 2:0. Положение безнадежное. Казалось, ничто не могло спасти болгарскую команду от поражения.

И тут капитан команды Лозанов, остановив мяч в центре поля, поднял руку вверх и во всю силу легких запел национальный болгарский гимн «Шуми, Марица»…

Игроки подхватили гимн и ринулись в атаку на турецкие ворота… «Неукротимый дух Святой Софии, – писала газета, – вселился в болгарских футболистов. Оборона турок не устояла, и за несколько минут в их ворота влетели три мяча!»

Наша команда сыграла в Софии два матча. Один с сильнейшей клубной командой «Славией», другой – со сборной Софии. Обе встречи закончились победно: мы выиграли у «Славии» со счетом 6:1 и у сборной – 7:1.

Во втором матче за сборную играл Лозанов. Когда он начал игру с центра после очередного забитого нами гола, мне показалось, что он сейчас запоет гимн. Он поднял руку вверх, и я подумал: сейчас зазвучит его мощный голос. Но он безнадежно махнул рукой, как бы поняв, что ничего уже не поможет: счет был 6:0 в нашу пользу!..

Конечно, эмоциональное состояние участников имеет огромное значение. Патриотический порыв очень важен. Однако расчет на один только энтузиазм – дело ненадежное. Голый энтузиазм что надутая футбольная камера без покрышки: раз ударил – полетела, второй раз ударил – лопнула. Энтузиазм должен быть одет в броню мышц и обладать крепким, тренированным сердцем. Добавьте к этому техническое мастерство и тактическую зрелость, и только тогда энтузиазму не будет цены.

Энтузиазм болгарских команд был в то время «камерой без покрышки». Это хорошо понял капитан сборной команды Софии Ангелов. На вопрос корреспондента, что нужно, по его мнению, сделать, чтобы поднять класс болгарского футбола, Ангелов ответил:

«Если бы я получил задание улучшить наш футбол, первым моим приказом я изъял бы из обращения до особого распоряжения все футбольные мячи в стране. В течение определенного времени я приказал бы футболистам заниматься только легкой атлетикой, бегать, прыгать и так далее. Тогда, когда мы станем хорошими атлетами, мы можем стать и хорошими футболистами. По этому пути шли советские футболисты, и это привело их к результатам, которыми мы восхищались в Софии»…

Капитан сборной Софии не обманывался. Наша команда действительно была прекрасно подготовлена и сыграла хорошо. Москвичи вписали еще одну славную страницу в историю довоенного футбола.

Напомним, кто добывал эти победы на болгарском стадионе «Левски» в 1940 году.

Против «Славии» мы выступали в таком составе: Анатолий Акимов, Василий Соколов, Андрей Старостин, Виктор Соколов, Николай Ильин, Константин Малинин, Алексей Гринин, Михаил Якушин, Григорий Федотов, Виктор Семенов, Павел Корнилов.

На матч со сборной командой вышли с небольшими изменениями. На левом крыле нападения играли Сергей Соловьев и Сергей Ильин. В ходе игры произошли замены: Николая Ильина, Анатолия Акимова, Сергея Соловьева и Алексея Гринина на поле сменили Иван Кочетков, Борис Кочетов, Виктор Семенов и Георгий Глазков.

В этот состав входил весь цвет московской футбольной молодежи. У большинства из них спортивная жизнь только начиналась. Но благодаря природной одаренности и преданности футболу они были уже известны в широких спортивных кругах.

Попытки болгарских футболистов взять реванш в Москве через полтора месяца не увенчались успехом. Два матча, сыгранных ими против «Спартака» и «Динамо», закончились победой столичных футболистов с одинаковым результатом – 4:0.

В мире уже шла война. В Болгарии нам довелось посмотреть хронику немецкой фирмы УФА. Бесноватый ефрейтор разъезжал в открытой машине по Берлину. На улице Унтер-ден-Линден он, брызгая слюной, поздравлял восторженно ревущую толпу с вторжением фашистских захватчиков в Польшу. Фюрер праздновал свои военные успехи.

В Москве мы слышали отголоски грома за горизонтом. Но гроза шла где-то там, вдалеке. И не хотелось верить, что она разразится над нашими домами. Несмотря на то что у нас был заключен с Германией пакт о ненападении, мы готовились к войне. Однако война такое сотрясение всей жизни, что, как к ней ни готовься, все равно ее воспринимаешь как нежданное бедствие. Таким и было для нас утро 22 июня сорок первого года.

Война не дала довести до конца очередной чемпионат страны. Перечеркнула розыгрыш Кубка СССР.

Загрохотали бомбы. Удары по футбольному мячу смолкли на несколько лет.