Отряд мало сделал за этот день. Поздно вышли на съемку, да и рабочие были рассеянны, приходилось по нескольку раб объяснять одно и то же. Фома, в сущности, только мешал работать. Его послали выставить вешку у столба. Передвигаясь вперевалочку, он еле-еле одолел за четверть часа пятьсот метров, повергнув Панкрата в мрачное бешенство. Ему поручили вести промер вместе с Саяпяным. Но и тут дело пошло не лучше, Фома спал на ходу. Споткнувшись о пень, он наступил на стальную мерительную ленту и сломал ее. Хорошо еще, что землемер взял с собой необходимые инструменты. Тут же Кандауров соединил обломанные концы ленты полосками стали и заклепал. Это задержало съемку почти на час. А ведь дорога была каждая минута.

Петр не выдержал и обругал Фому растяпой. Фома отвернулся с пренебрежительным видом.

— Ну-ну, — сказал он, потягиваясь и притворно зевая-

Кандауров ваял Фому за плечи и заглянул ему в глаза.

— Ого-го! — сказал он, прищелкнув языком. — Дело серьезнее, чем я думал. Сонная болезнь. От нее одно спасание — бессонница. Не дадим тебе сегодня Спать.

— Не имеете права, — испугался Фома, — лучше расчет давайте.

— Нет. Я тебя научу работать, — сказал землемер. — Ты у меня не отвертишься.