В просторной избе, скупо освещенной керосиновой лампочкой, сидели Гжиба и Ли-Фу.

Гжиба сидел боком к столу, в неудобной, напряженной позе, опираясь одной рукой на колено, другой сжимая дробовик. Он не спускал тяжелого, мрачного взгляда с

Ли-Фу.

— Вот мы и встретились, Василий Иванович, — сказал Гжиба, медленно качнув головой.

— Да, моя очень рад, — ответил Ли-Фу. — Тебе долго моя искал?

— Долго… Ишь, куда запрятался! С собакой-ищейкой не найдешь…

Ли-Фу опустил веки и скосил глаза, в которых блеснул недобрый огонек.

— А тебе шибко хитрый следопыт. И собака не надо. Сам нашел.

— Еще бы не найти! Целую неделю выслеживал… Ну, вот что, Василий Иванович, давай начистоту! — Гжиба с силой ударил ладонью по столу. — Что тебе от этих людей надобно?

Ли-Фу изобразил на лице удивление:

— Какой люди? Моя не понимай.

— Ну-ну, не хитри, Василий Иванович. Видел я, как ты к ним в лагерь ходил. Я ведь давно там караулю, с того дня, как соль пропала. И на той неделе ты у них был. Только в тот раз я упустил тебя. Заприметил тигриные следы в Мерзлой пади, а ты тем временем словно сквозь землю провалился. Ну, а сегодня уж я за тобою по пятам шел до самой до заимки. Вот и окажи, чего ты с ними не поделил. Или в тайге тебе тесно?

— О-о-о, тебе шибко любопытный… — Ли-Фу закачался, как Ванька-встанька, из стороны в сторону. — Хо-хо-хо, — смеялся он, щуря холодные, алые глаза. — Тебе целый неделя недосыпай, недоедай, а это совсем простой дело. Девочка Настя там, моя проведай его.

— Ну-ну… — Гжиба недоверчиво махнул рукой. -

Тогда бы ты ходил к ним, как люди ходят, а то все крадучись, да озираясь, словно волк.

Но Ли-Фу был сегодня в хорошем настроении. Он снова засмеялся.

— Тебе дотошный люди… Все равно сыщик. Ну, моя тебе объясняй. Дочка моя отряда живи, его привыкай там, а землемер увидит Ли-Фу, сердиса, кричи: «Тебе дочка обратно забирай, моя не хочу его у себя держи». Понимай?..

Гжиба сиял руку с колена и глянул на Ли-Фу. Лицо его начало медленно краснеть.

— Ты что же, меня ребенком считаешь? — проговорил он с расстановкой и вдруг гаркнул так, что огонь в лампе взметнулся и зачадил: — А ну брось голову дурить! Не в бирюльки играем.

Ли-Фу не шелохнулся, только раздвинул губы, собрав морщинки вокруг рта и обнажив ослепительные зубы.

— Чего сердиса? Не надо лицо теряй! — Он учтиво пододвинул к собеседнику стакан. — Пей спирта, хороший спирта…

— Э, не до спирта сейчас… — Резким движением Гжиба отстранил от себя стакан. — Вот что, Василий Иванович, — сказал он твердо, отчеканивая слова: — неверный ты человек. Обманом живешь. Силантий по твоей, видно, указке наговаривал: они-де для того леса обмеряют, чтобы сплошь повырубить их и иностранцам по дешевке продать. А я, глупый, верил, думал: человек в отряде работал, значит что-нибудь такое слышал краем уха. Вот и стал я их проверять. Нет, неверно это. Не со злым умыслом они в тайгу пришли. А ты меня в их глазах подлецом представил.

— Моя ничего про тебя не говорил.

— А зачем соль у них взял? Эх, Василий Иванович, нехорошо. Видно, подслушал, как я с практикантом из-за соли схватился. Ты унес ее, чтобы они на меня думали. Поссорить нас хотел. Не много ли на себя берешь? Хозяином себя в тайге ставишь.

— Моя хозяин, твоя хозяин, — уклончиво сказал Ли-Фу. — Зачем твоя кричи? Моя хочу, как лучше. Тебе сам на них серчай.

— Не твоя это забота. Знаю, что делаю. Я у них служу, а ты против них козни строишь. Отвечай, зачем людей обижаешь?

— Какой это люди? — воскликнул Ли-Фу с раздражением. — Его плохо замышляй. Его всякий шантрапа сюда зови, а твоя-моя прогоняй.

— Врешь! Тебя-то самого кто сюда звал?

— Моя право имей.

— Ну-ка покажи свое право. А то не выпущу. Думаешь, даром я тебя, как титра, вот уже неделю выслеживаю?

Ли-Фу покосился на Гжибу, потер правой рукой висок, подумал, кивнул головой.

— Хорошо, моя тебе объясняй.

— Ну смотри, не вздумай обмануть.

— Моя истинный правда скажи. Но это — шибко секретный дело. Твоя никому не могу говори, пока перемен нету.

Ли-Фу встал, выглянул в дверь, притворил ее плотней, подошел к столу, налил себе спирту в стакан, но не выпил, а только помочил в спирте губы.

— Моя ожидай перемена, — объявил он с торжественным видом. — Американсыка люди имей интерес таежный страна. Его шибко мно… — Ли-Фу вдруг оборвал на полуслове, заметив недоброе во взгляде Гжибы, и настороженно посмотрел на охотника. — Валяй, валяй, — поощрил Гжиба и опустил глаза. — Дальше что?

— Американська люди много порядку имей, — продолжал Ли-Фу все более резким и властным голосам, который по временам срывался и переходил в визг. — Его шибко хитрый и шибко богатый. Его половина мира обмани, а другой половина купи. — Ли-Фу говорил стоя, крепко сжимая в руке стакан со спиртом, то и дело обнажая белоснежные зубы в холодной улыбке. — Тебе не надо Ли-Фу обижай, тебе слушай Ли-Фу, и тогда тебе сделайся тоже шибко богатый. Американсыка люди тебе большой участок тайга подари. Его скоро вся руссыка земля владей… Вот так…

Сказав это, Ли-Фу снова помочил губы в спирте, осторожно поставил стакан, сел и, откинувшись на спинку стула, принялся с самодовольным видом обмахиваться веером.

— Не много ли для них будет? — спросил Гжиба. — А что ежели подавятся обормоты? — Он говорил теперь спокойно и негромко, видно, взял себя в руки.

— Тебе долга твоя принеси! — потребовал Ли-Фу резким голосом. — Тебе зачем приходи? Моя тебе угощай, тебе спирта не пей. Моя тебе выгодный дела предлагай, тебе грубый слово говори. Тебе неблагодарный люди. — В глазах Ли-Фу блеснул зловещий огонек. — Тот люди плохой смертью помирай, который ей ой слово не Держи.

— Ладно, не грози!.. Долг я тебе давно выплатил, а проценты… Что же, мало я разве на тебя работал? А слово свое всегда держу. Это ты врешь, что я неблагодарный. Но теперь я ничего тебе не должен. Ты обманщик, злодей и для меня все равно, что мертвый человек.

— Барегиса, Гжиба! Придут американсыка люди, какой тебе будет жизнь!

— Э-э, не пугай! Не видать твоим американским господам земли русской. На-ка, вькуси! — Гжиба показал дунгану кукиш. — Вот, значит, зачем ты по тайге рыщешь!.. Теперь понятно, откуда у тебя новенькое ружьецо с иноземным клеймом. А ну-ка признавайся подобру, где тот склад, который ты оберегаешь?

Судорога бешенства на мгновений исказила лицо Ли-Фу, но затем оно стало каменно-спокойным.

— Моя никакой склада не знай, — процедил он сквозь зубы.

— Эх, Ли-Фу! На кого руку поднимаешь! Вот, значит, почему ты забегал, забеспокоился… Боишься, что землемер твой склад обнаружит… Как же, известно мне: злодеи здесь всласть похозяйничали. И оружия много враги наши завезли. А как улепетывать пришлось, Где-то схоронили Они его в трущобах, — надеялись, видно, что вернутся скоро. А тебя, значит, сторожем тут оставили. Так, так… Ты бы показал мне его, склад-то этот… Может, скосили бы тебе тогда наказание… А? В самом деле, подумай, Ли-Фу. Дело предлагаю. — Гжиба сделал резкое движение в сторону владельца заимки, пытаясь заглянуть ему в глаза, но тот испуганно отпрянул, опрокинув стакан со спиртом.

Долго длилось молчание. Слышно было, как падают капли со стола.

— Ну, как? Надумал? — Спросил Гжиба голосом, не предвещавшим ничего хорошего для Ли-Фу. — Все равно отыщем твой склад. Небось, где-нибудь неподалеку он, может, в этой же самой Мерзлой пади… Признайся лучше. Я ведь тебя не отпущу. А сам покажешь, будет тебе снисхождение.

Ли-Фу скорбно вздохнул и поджал губы, отчего они вытянулись почти в прямую линию.

— Тебе обижай бедный Ли-Фу, — заговорил он нараспев. — Моя не знай никакой склада. Моя видел здесь тайника. А что там, моя не знай.

— Ну вот и покажи мне его, этот тайник.

— Хорошо, моя тебе покажи. — Ли-Фу покорно склонил голову. Веер выскользнул из его рук и упал на стул. — Но тебе понапрасну туда ходи.

Гжиба надел шапку, аккуратно прикрутил фитиль в лампе и, открыв дверь, пропустил вперед Ли-Фу.