Все переменилось, как только Гэллоуглассы сошли с мостика на берег. Казалось, они ступили на страницы книжки с картинками. Изящные ивы обрамили берег реки, а дальше встали серебристые березы — на приличном расстоянии одна от другой, чтобы солнце хорошо освещало каждое дерево. На ветвях вишен заливались трелями зяблики, трава на лугу была ровно подстрижена, как на лужайке.

— Ой, как красиво! — вырвалось у Корделии.

— Угу, — буркнул Род. — Кто-то вкладывает немало сил в эту красоту.

— И музыка здесь не очень громкая, — отметил Грегори.

«Верно», — обратил внимание Род. Он не сразу это заметил, потому что рок-музыка звучала и здесь, но действительно — приглушенно. Род нахмурил брови.

— Странно… А камней тут больше, чем где бы то ни было.

Магнус подобрал с земли камешек и с изумлением на него воззрился.

— Но они именно каменные, а не металлические!

— Да, — подтвердил Джеффри, тоже взяв с земли камень. — И честно говоря, мне такая музыка по сердцу.

— Тебе по сердцу? А ну-ка, дай послушать! — Род поспешил к Джеффри и взял у него камешек. — Я так и думал. Это марш.

— Рок-марш? — удивился Грегори. — Так бывает?

Это действительно был марш — но с тяжелыми акцентами, характерными для рок-музыки.

— А вот у меня музыка медленная и красивая! — крикнула Корделия.

Гвен подошла к ней, послушала и кивнула.

— Да, очень мелодично.

— А вот этот камешек издает звуки, но это не музыка, — сказал Магнус, подобрав другой камень. Род приблизился к сыну и услышал птичье пение, потом к нему присоединился шум ветра, а потом птичья трель утихла, а на смену ветру пришел гулкий звон гонга. Утих гонг — послышался грохот водопада, а на его фоне — ясные, чистые ноты. И все эти звуки сопровождались четким пульсирующим ритмом.

Род глубоко вздохнул.

— Нет, сынок. Это музыка. Ее можно назвать музыкой природы, но кто-то приложил к ней руку.

Грегори разглядывал лежавший у него на ладони крупный голыш.

— А у этого ритма нет.

И верно. Звучала только щемящая, чистая мелодия. Как ни странно, она походила на музыку других камней даже при том, что в ней не слышались ни бас, ни ударные.

Векс проговорил:

— Род, кто-то экспериментирует.

Род замер. Ему стало не по себе.

— Ты что-то знаешь, Старая Железяка? Наверняка все это не просто так.

— Папа! — позвал Джеффри. — А там домик!

— Где? — откликнулась Корделия и бросилась к младшему брату. — Дай посмотреть. Ой, он просто очаровательный!

— Вот этого я и боюсь, — вздохнул Род и поспешил к сыну и дочери.

Гвен немного опередила его.

— Так и есть, муж мой, — проговорила она. — Домик просто чудесный.

Речь шла о небольшом домишке под соломенной крышей, где мог бы жить любой крестьянин. Но там, где крестьянин обмазал бы стены глиной, здесь они были забраны струганными досками, выкрашенными в вишневый цвет. На окнах висели занавески, повсюду пестрели цветы.

— Муж мой, — сказала Гвен. — Здесь живет даровитый мастер.

— Согласен, — кивнул Род. — Этому человеку нравится украшать свой мир. Но это не может быть тот, кого мы ищем, Гвен. У этого есть чувство прекрасного.

— Чтобы узнать, надо спросить, — решительно заявила Гвен и зашагала к двери.

— Эй! Погоди! — Род поспешил за ней.

Они пошли по аккуратной мощеной дорожке между кустов штамбовых роз. Род не заметил, как за ними устремились дети.

Когда они с Гвен подошли к двери, Род неуверенно спросил:

— И что мы теперь будем делать? Постучим?

— А ты что предлагаешь? — спросила Гвен и, не дожидаясь ответа, забарабанила в дверь.

— Эй! Я не это хотел… — Род обреченно вздохнул. — Ну ладно, почему бы и нет?

— Мы же не знаем точно, что он — наш враг, — заметил Джеффри.

Род резко обернулся.

— А вы тут что делаете? Я же вроде бы велел вам…

Но Магнус покачал головой, и Род с опозданием понял, что он не дал детям приказа остаться за калиткой.

И тут дверь отворилась.

Первое впечатление о хозяине дома, возникшее у Рода, — воплощенное, ничем не замутненное счастье. Приглядевшись получше, он решил, что все дело во врожденном добродушии и чувстве юмора. Так или иначе, на пороге стоял полноватый крестьянин среднего роста в самой обычной рубахе и не менее обычных штанах, вот только рубаха была яркосиняя, а штаны желтые, на красных подтяжках и с красным ремнем. Круглое лицо, улыбка от уха до уха, венчик черных волос вокруг лысины.

— Гости! — обрадовался толстячок. — О, входите же, входите! — Он отступил назад, продолжая говорить: — Сейчас чайку согрею, поставлю, принесу печенья!

— Печенья? — сразу оживился Грегори.

— Веди себя прилично, — одернула сына Гвен и вошла в дом. Род пропустил детей и вошел последним.

В симпатичной комнатке пол был застлан круглым тряпичным ковриком, у окошка стояло кресло, украшенное красивой резьбой, а у кирпичной печки — стол и три стула с прямыми спинками. Род опасливо оглядел печь. По конструкции она очень напоминала русскую. На всякий случай он приготовился к тому, что избушка встанет на курьи ножки. «Если такое случится, — решил Род, — детей выброшу в окно».

— Позвольте, я помогу, — проговорила Гвен — сама любезность и благорасположение — и устремила неотрывный взгляд на небольшой котелок, поставленный хозяином на печку. Вода забулькала, от поверхности повалил пар.

Толстячок вытаращил глаза.

— Вот так-так! — Обернувшись, он сказал: — Вот спасибочки, сударыня! Так-то оно гораздо быстрее!

— Была рада помочь, — ответила Гвен, но было заметно: она немного огорчилась тем, что хозяин более или менее спокойно среагировал на волшебство.

Толстяк отвернулся и разлил кипяток по глиняным кружкам.

— Так вы, стало быть, волшебница? А как же иначе? Такое только волшебнице под силу. Бывает, заглядывает ко мне тут одна…

— Вот как? — искренне заинтересовался Род.

— Да-да, заглядывает, — подтвердил хозяин и принялся расставлять кружки по столу. — Боюсь, для детишек стульев не найдется. Гостей я очень люблю, но чтобы ко мне сразу больше двух приходили — редко когда бывает такое.

— Ничего, они постоят, — успокоил его Род. — Так что вы сказали насчет другой волшебницы?

— Заглядывает она ко мне порой — вот что я говорил. Она и еще чародей один. Я и сам чародей — я вам разве не сказал? Так приятно порой поболтать по душам с другими волшебниками! А звать меня Ари. «Ари-кудесник» — так меня соседи прозвали. Прозвать-то прозвали, а вот в деревне жить не дали. Ну и ладно, мне и здесь неплохо — у речки. Птички, зверушки — все тут мои друзья, вот и славно. Не желаете ли меда?

От кружек распространялось благоухание трав.

— Нет, спасибо, — отказался Род. — А ты хочешь, Гвен?

— Я — нет, а дети, наверное, захотят.

Гвен была немного сбита с толку гостеприимством и дружелюбием толстяка.

— А как же иначе? — усмехнулся Ари и подал Корделии горшочек с медом. — Разве найдется на свете чадо, чтобы меду не любило?

— Я, — сказал Магнус.

— Ну, так ты уже юноша, верно? Уже не чадо. А надо бы тебя и сестрицу твою на стулья усадить. Ну, сейчас я их изготовлю. — Ари отошел к окошку, поджал губы. — Ага, вон там у меня хорошая кочка ведьмина мха вызрела… Пожалуй, хватит.

— Стоит ли вам так беспокоиться? — заволновался Магнус.

— Да разве это беспокойство? — рассеянно отозвался Ари и сдвинул брови.

Род воспользовался паузой и наклонился к Гвен.

— Неужели это тот самый человек, который сотворил грохочущие металлические камни?

— А кто же еще? — прошептала Гвен. — Умения для этого у него хватит. Вот только как заговорить с ним об этом?

— Ну вот. Теперь надо маленько подождать. — Ари распахнул дверь и поспешно вернулся к плите. — Как там мои печенюшки? Ага, согрелись. — Он поставил тарелку с бисквитиками перед Родом и Гвен и еще одну — перед Грегори.

— Так вы все в этой комнате сделали своими руками? — полюбопытствовал Род.

— Все-все. Да вы попробуйте, сударь, печенюшки мои!

— А… нет, благодарю. Я ведьмин мох плохо перевариваю.

Магнус поперхнулся чаем.

— О, печенюшки у меня вовсе даже не из ведьмина мха! Соседи, бывает, мне приносят муку и яйца и прочую снедь — в благодарность за то, что я делаю для них кое-какие вещицы.

— Нисколько не сомневаюсь, — сказал Род и обернулся на стук.

Дверь открылась шире и в комнату вошел новехонький стул.

— Ай-ай-ай! — укорил его Ари. — А дверь закрыть за собой не додумался?

Род был готов поклясться, что стул слегка покраснел. Во всяком случае, он повернулся и прикрыл дверь ножкой.

— Так трудно приучить их не хлопать дверью, — вздохнул Ари. — Ну, стульчик, а теперь найди того, кому ты нужен.

Он кивком указал на Магнуса, и стул затопал к юноше.

— Разве я позволю себе сесть, когда дама стоит? — отказался тот.

Стул развернулся к Корделии.

— Спасибо, братец, мне и тут хорошо, — поблагодарила Магнуса Корделия.

— Магнус, — тоном, в котором чувствовалось предупреждение, произнесла Гвен.

Магнус со вздохом поднялся с пола и уселся на стул. Стул довольно заскрипел под его весом.

— Теперь он будет стоять смирно, — заверил юношу Ари.

— Было бы желательно, — признался Род. — Ну, теперь у вас есть еще один стульчик — на тот случай, если ваши приятели-чародеи еще кого-нибудь с собой приведут.

— Это верно — насчет стула, а вот что еще кого-то приведут — навряд ли. Они всегда приходят вдвоем или поодиночке, правда, Убу Маре уже больше чем полгода не заявлялась.

Род почувствовал, как насторожились все члены его семейства.

— Убу Маре? — переспросил он на всякий случай.

— Да. Она… — Ари прикусил губу, опасливо огляделся по сторонам, словно опасался, что кто-то подслушает, а потом наклонился ближе к Роду и Гвен и заговорщицки зашептал: — Ведет-то она себя всегда учтиво и говорит вежливо, но ее сердце гложет страшная боль. Жалко бедняжку. Уродилась она страшненькой.

— Что вы говорите? — покачал головой Род и переглянулся с Гвен.

— Это вправду горе, — согласилась та.

— Горе, еще какое горе, — подхватил Ари. — Небось она самая страшная из всех колдуний на нашем острове. Но со мной она всегда добра и за мои изделия платит мне золотом! Представьте только — золотом!

— Почему-то я совсем не удивлен, — задумчиво проговорил Род. У него возникло сильное подозрение по поводу того, откуда берет денежки колдунья. — А дом вы сами построили?

— Нет, плотник из меня никудышный. Добрые люди из деревни выстроили для меня дом. А как порадовались, когда я им золотом за работу уплатил!

— Еще бы они не порадовались, — усмехнулась Гвен. — И тем заплатили, кто подстриг лужайку?

— Подстриг? Да нет, один деревенский парень выпас тут своих овец. Да, я дал ему немного денег. А все остальное я или сам сделать могу, или выменяю. Я уж и не знаю, куда девать все золото, какое мне дают.

— Правда? — недоверчиво вытаращил глаза Магнус.

— Чистая правда. — Ари развел руками. — Я уж ничего придумать не мог, так стал каждый месяц отдавать по золотому в деревню, чтобы они покупали еду и одежду для бедных.

— Неужели? — обрадованно и удивленно воскликнул Грегори, а Джеффри изумленно покачал головой.

— Да, да! А все это благодаря щедрости Убу Маре! Разве это не чудесно?

— Просто невероятно, — проговорил Род, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— Что еще скажешь? Но как уже сказал я вам, с полгода она сама не показывалась, а вместо себя присылала Ягу и Аксона. Золото им наверняка она дает, потому как и они покупают у меня камешки, которые играют музыку.

— О, — только и смог выговорить Род. Напряжение стало почти невыносимым. — Так это вы сотворили те чудесные камни, что лежат у вас во дворе перед домом и издают дивные звуки?

— Да, да, они мои! — лучисто улыбнулся Ари. — Это самые новенькие. Всякий раз я наделяю их новой музыкой. Люблю новое придумывать. — Он нахмурился. — А вот такое, как меня Убу Маре просит, мне вовсе не по сердцу. Жуть одна — скрипы какие-то, вой, да еще словечки бессмысленные. Даже рифмы — и той нет!

— Да, это ужасно, я с вами согласен, — кивнул Род. — Кажется, мы что-то слышали в этом роде. И где они только взяли такие звуки?

Ари пожал плечами.

— Наверное, там же, где и я, — в своем сердце.

— Что же у них за сердца, если так? — пылко воскликнула Корделия.

Ари посмотрел на нее с печалью.

— Барышня, барышня! Разве вправе мы судить своих ближних? Нет, нет! Ежели у них иные вкусы и пристрастия, кто я такой, чтобы говорить, что они ошибаются, а я прав?

— Вы — тот, кто на самом деле создал музыкальные камни, — спокойно заметил Род.

Ари изумленно посмотрел на него.

— Разве это дает мне право судить хоть кого-то?

— Дает, — кивнула Гвен. — А еще из-за этого на вас ложится чувство долга.

— Долга? — Ари потерянно вытаращил глаза.

— Ответственность, — пояснил Род. — Вы должны думать о том, что с вашими творениями станут делать те, кто их у вас покупает.

— Но ведь эти музыкальные камешки — просто развлечение, забава!

— А вот мне чем дальше, тем больше кажется, что ничто на свете не может быть «просто развлечением», — возразил Род. — Вы должны думать о том, почтенный Ари, как могут действовать на людей ваши чудесные изобретения.

— Но какое же действие может быть у музыки?

Род сделал глубокий вдох.

— Мы видели подростков, уходивших от родителей, видели молодых крестьян, бросавших свои труды, лишь бы только слушать рок-музыку камней.

— Да! — горячо подхватил Грегори. — А еще мы видели, как они плавают по реке на плотах с вашими камешками, бездельничают, жуют лотосы и валяются, как пьяные.

— Люди нашего возраста в отчаянии, хотя и стараются это скрывать, — добавила Гвен негромко. — Но мы видели людей, кому совсем худо от тех слов, что сопровождают музыку.

— Да как же такое возможно? — всплеснул руками Ари.

И вот все, друг за другом, принялись рассказывать ему об истории своих странствий по Раннимеду и обо всем, что видели по пути. В страхе Ари слушал о восставших из могил мертвецах, но еще более ужаснулся, узнав о бичевателях. Наконец, когда Гэллоуглассы завершили повествование, Ари с помертвевшим лицом прошептал:

— Хватит. Что же я натворил?! Нет-нет, больше ни за что не стану делать музыкальные камни!

— Да нет же, как раз вам надо непременно изготовить новые! — возразила Гвен с такой материнской решимостью, что все сразу насторожились. — Вы должны починить то, что испортили.

— Да как же я сумею починить музыку?

— О, с помощью гармонии! — предложил Грегори.

— Верно! — сверкая глазами, подхватил Магнус. — Возьмите самые красивые слова, какие только знаете, и положите их на самые чистые и ясные мелодии, какие сможете сочинить!

Ари печально покачал головой.

— Разве дивная музыка сможет спасти исковерканную душу?

— А разве нет? — пылко возразила Корделия, а Гвен накрыла руку Ари своей.

— Если от дурных созвучий сердца людей заболели, разве гармония не исцелит их?

Ари рассеянно уставился в пространство.

— А ведь можно…

— Нет, нельзя!!!

Все вздрогнули и обернулись. В дверном проеме, черные на фоне квадратика сумеречного неба, стояли двое — мужчина и женщина. Женщина выкрикнула:

— Кто вы такие, чтобы настраивать нашего Ари против нас, а?

Гвен встала. Только Род почувствовал, как закипает праведный гнев в сердце его жены.

— А вы кто такие, — осведомилась Гвен, — чтобы почитать этого доброго и славного человека своим рабом?

— Мы — Яга и Аксон! — взвизгнула старуха. — И мы купили его!

Род заметил, что дети приступили к маневрам. Магнус незаметно обошел мужчину, сопровождавшего старуху, и спрятал Грегори у себя за спиной. Джеффри встал по другую сторону от пришельцев.

— О нет! Что вы такое говорите? — вспылил Ари. — Вы покупали мою музыку, но никак не меня самого!

— Тебя, тебя, и душу твою, и тело! — каркнула старая карга, шагнула на свет. Ее глаза метали злобные молнии. — Ты наш, Ари, ты куплен с потрохами! А это кто, кто пытается перекупить тебя у нас?

— Я — Гвендилон Гэллоугласс, — ледяным тоном произнесла Гвен. — И я пришла для того, чтобы обречь вас на проклятие, которое вы сотворили для других!

Она еще не договорила, а силуэт Яги уже охватили языки пламени.

Дети вытаращили глаза, а высокорослый колдун Аксон оказался внутри сияющей сферы. К нему устремились острые, как кинжалы, лучи. Один из этих лучей пронзил позвоночник колдуна, и он рухнул на пол, лишившись чувств.

Но Яга и не подумала огорчаться. Пламя не причиняло ей никакого вреда — языки гасли, едва лишь прикасаясь к ней.

— Глупцы! Тупицы! — надрывалась старуха. — Разве не знаете, что как раз этого-то я и ждала всю мою жизнь?! Я вся пылаю злобой изнутри, так почему не согреться ею снаружи? Нетушки, получайте сами!

Гвен закричала и пошатнулась. Что-то словно бы вспыхнуло внутри нее. Яга мстительно заперхала и повернулась к Роду. Он почувствовал нечто вроде сильнейшего удара тока, окаменел от боли.

Но тут Яга взвыла и, схватившись за голову, завертелась, ища взглядом обидчика. Она встретилась глазами с неотрывно глядящим на нее Магнусом. Старуха заковыляла к нему, вопя:

— Перестань! Не надо! Хватит!

Магнус скривился от боли, губы у него задрожали, но он только крепче сжал ручонку Грегори и не отвел взгляд.

Корделия свирепо сощурилась, спокойно подошла к старухе-ведьме и прикоснулась к ее виску. Яга замерла, как замороженная, и в это же мгновение боль, сковавшая Рода и Гвен, отступила — так, будто бы их дочь нажала кнопку выключателя. Гвен и Род покачнулись, поддержали друг друга, попытались приготовиться к псионной атаке…

Но тут Ари, наконец овладевший собой, подбежал к Яге. В руках он вертел и мял что-то, а потом поднес это ко лбу старухи.

Это был камень.

Взгляд у старухи стал обалдевшим, потом судорога, сковавшая ее лицо, отступила, и в глазах Яги появился испуг.

В следующий миг она обмякла и стала опускаться на пол.

Джеффри подскочил к ней, поддержал и уложил рядом с поверженным чародеем Аксоном, за которым все это время он неотрывно следил.

— Они померли? — в ужасе спросил Ари.

— Нет, — успокоил его Джеффри. — Хотя они это очень даже заслужили.

— О нет! Если ты говоришь правду, мальчик, если они живы — так ведь я их исцелил!

Джеффри смотрел на Ари так, словно тот сошел с ума.

— Слава Богу, детки, что мы взяли вас с собой! — вяло воскликнул Род, подковыляв к своим отпрыскам. — Молодцы, славно потрудились.

— У нас бы ничего не вышло, — возразил Магнус, — если бы для начала вы не вызвали на себя ее злость. Только потом мы поняли, какова природа ее колдовства.

— Можешь мне поверить, я и пальцем не шевельнул, — признался Род. — И откуда она только взяла такую силищу?

— От сотен и сотен таких, как она, — сообщила Гвен. Она опустилась на колени рядом с распростертой на полу ведьмой и подвела пальцы под затылок Яги. — Я читаю об этом в ее воспоминаниях… — Гвен поежилась. — Ох! Сколько же тут извращенной злобы! Но за завесой злости я читаю вот что: эту старуху и много других колдуний собрала под свое крыло Убу Маре.

— Зачем же? — опасливо спросил сильно побледневший Ари.

Гвен покачала головой.

— Она каким-то образом питалась их силой и сама становилась во сто крат сильнее. А Яга — всего лишь игрушка в руках этой могущественной колдуньи, всего лишь ее продолжение.

— И эту жалкую старушонку такое положение дел радовало, — догадался Род. — Лишь бы быть частью чего-то большего, да?

Гвен кивнула.

— Но теперь, что удивительно, все, что было в ее разуме, искривлено и перекручено, все то, что сделало ее легкой добычей Убу Маре — вся ненависть и желчная зависть, и злоба, все это выправляется, разглаживается, возвращается к началам гармонии! — Гвен взглянула на Ари. — Как вы это сделали?

Волшебник расслабился, отер пот со лба, улыбнулся.

— Да как раз так, как вы и сказали, люди добрые. Сотворил камешек, который играет музыку легкую, гармоничную, полную порядка, какой живет внутри меня самого.

Ну а был Ари человеком необычайно спокойным, уравновешенным и жизнерадостным. Род посмотрел на Магнуса.

— А ты что такое вытворил, сынок? Отчего она вдруг замерла?

— Да примерно то же самое я сделал, — смущенно отозвался Магнус. — Я заметил, как Яга поглощала пламя гнева нашей мамы, вот и попытался наполнить ее спокойствием и дружелюбием. Эти чувства я облек в форму музыки Баха, с которой нас знакомил Векс, и направил эту музыку в ее разум.

— Ну а она, конечно же, нанесла тебе ответный удар!

— Да, и очень сильный притом! — выпалил Грегори, поежился и зажмурился.

Магнус обнял младшего братишку, прижал к себе.

— А ты был моим щитом. Прости, Грегори. Я никак не мог мысленно заставлять Ягу слушать Баха и распутывать узлы ее ненависти и злобы одновременно.

— Да я с радостью помог тебе, — заверил его побледневший Грегори. — Я старался поскорее ослабить тот узелок гнева и горечи, который она пыталась завязать в твоей душе. Ох, братец! Только бы больше мне не пришлось такого делать!

— Ну все. Хватит об этом, — поспешила оборвать разговор Корделия. — Но думаю, как раз из-за этого ведьма не смогла отбросить мою руку.

— А ты что сделала, дочка? — в тревоге спросила Гвен.

— А я думала о майском утре, о том, как я радуюсь рассвету и пению птиц. Больше ни о чем — но все это я мысленно соединила с такой музыкой, какая звучит вокруг этого домика.

— Вот как… — зачарованно протянул Ари. — Она поглотила мою музыку только потому, что ваша подготовила ее к этому! — Он обернулся и неуверенно посмотрел на Гвен. — А нельзя ли тогда моей музыкой лечить погубленные души?

Гвен встала, выпрямилась и улыбнулась.

— Конечно, можно! Но вы же сами видели, почтенный волшебник, что для этого мало одной мелодии. Их нужно много, и чтобы слушали не единицы, а сотни!

Ари вытаращил глаза.

Немного постояв, он отвернулся и решительно проговорил:

— Нужно срочно приниматься за работу! Сотни, тысячи! Я изготовлю их и рассею по всей стране, хоть бы мне и пришлось исходить ее из конца в конец!

— Что ж, в этом мы вам, пожалуй, сумеем помочь.

Гвен обвела взглядом детей. Те дружно кивнули.

* * *

Уже через несколько минут, когда Гэллоуглассы уходили от домика Ари в сгущающихся сумерках, они слышали, как зарождается мелодия, полная простой радости от созерцания красоты мира. При этом мелодию поддерживал ритм — хоть и легкий, но все же характерный для рок-музыки.