Пресвитер Иоанн! Это многое объясняло. Мэту было знакомо имя правителя восточного христианского царства, на которое возлагали большие надежды крестоносцы. Якобы некий гонец должен был доставить письмо от пресвитера Иоанна императору Византии, но сам Византию не нашел, поэтому предусмотрительно переписал послание энное количество раз и раздал эти копии нескольким людям. Те добросовестно скопировали эти копии и раздали их еще кому-то. В общем, в итоге копии переходили из рук в руки и переписывались до тех пор, пока одна из них не попала в руки императору, да и не только ему, но и половине населения Европы.

Безусловно, вопрос о том, принадлежало ли послание, полученное византийским императором, перу пресвитера Иоанна, оставался открытым: при каждом очередном переписывании письмо разбухало, обрастало цветистыми подробностями относительно величия пресвитера Иоанна и чудес его царства. Он якобы правил сказочно богатой страной и располагал могущественным, непобедимым войском. Это войско целиком состояло из христиан и потому, естественно, могло, по идее, атаковать турок, захвативших Святую Землю, с востока, и тогда враги оказались бы зажатыми между армией пресвитера Иоанна, с одной стороны, и подошедшими с запада крестоносцами, и победа христиан была бы обеспечена. О каких именно христианах шла речь — это было совершенно не важно: все лучше, чем турки-мусульмане.

Легендарный Иоанн носил титул пресвитера — именно так именовались настоятели первых христианских церквей. В итоге Иоанн, в лучших традициях Востока, стал царем-священником.

Вся эта история, естественно, была вымышленной, и в ее основу легли деяния какого-то монгольского хана, одолевшего персидского султана. Весть о его победе дошла до Европы, но по пути подверглась большим искажениям. В войске этого хана христиане-несторианцы сражались бок о бок с буддистами, анимистами и мусульманами, и все же в итоге он сам стал христианином, священником и царем. И когда европейцы впервые узнали о завоеваниях Чингисхана, они не на шутку возрадовались, решив, что это пресвитер Иоанн наконец явился для того, чтобы спасти Святую Землю от засилья мусульман. Впоследствии они были сильно разочарованы.

Но так дело обстояло в родном мире Мэта, где пресвитер Иоанн был вымышленной фигурой. Теперь же Мэт находился в мире фантастическом, где жили-поживали самые что ни на есть всамделишные тролли и мантикоры. Судя по всему, и пресвитер Иоанн здесь был вполне реальным человеком.

— И... каково же оно — царство пресвитера Иоанна? — поинтересовался Мэт.

— Это мирная и богатая страна, — ответил священник-несторианец. — Тамошние реки полны рыбы, там не бывает неурожаев. Люди там живут работящие и приветливые. Они живут так, как жили первые христиане — исполняют заветы Христа, любят друг друга.

— В отличие от своих соседей варваров, — добавил Мэт.

— Это так, — грустно кивнул священник. — И потому пресвитер Иоанн имеет непобедимое войско. Вернее говоря, оно было непобедимым до тех пор, пока треклятый Арьясп и гур-хан не начали своих злостных набегов.

— Они что же, покорили царство пресвитера Иоанна? — удивленно спросил Мэт.

— Об этом мы ничего не знаем, — со вздохом ответил священник. — С севера мы не имеем никаких вестей со времени первых завоеваний гур-хана, ибо караванам приходится обходить завоеванные варварами страны.

— А это означает, что даже если пресвитер Иоанн жив и здоров, царство его могло прийти в упадок.

— Возможно, но это не значит, что жители его страны голодают, — улыбнулся священник. — Говорят, будто житницы в этой стране высотой с горы и припасов там хватит, чтобы безбедно продержаться семь лет.

— Правда? — недоверчиво переспросил Мэт, заподозрив в утверждении священника литературную гиперболу. — Ну а сам пресвитер Иоанн? Он так же могуществен и прекрасен, как его царство?

— Говорят, что он унаследовал святость и мудрость Евангелиста Иоанна — того, что написал четвертое Евангелие и Откровение.

— Он и назван в его честь?

Старик священник улыбнулся:

— Вероятно. Также он является последователем святого Фомы, просветителя и крестителя Индии, первого восточного епископа. Говорят также, будто бы пресвитер Иоанн родом из племени магов — тех самых волхвов, которые пришли поклониться младенцу Иисусу, лежавшему в яслях.

— Маги-волхвы! — воскликнул Мэт и широко раскрыл глаза. — Так он... христианин и при этом — потомок жрецов-зороастрийцев?

— Что же в этом такого странного? — пожал плечами священник. — Наверняка лицезрение младенца Христа могло внушить волхвам христианскую веру.

— Однако чародей гур-хана, Арьясп, проповедует совсем иную разновидность зороастризма. Вместо поклонения Ахурамазде — божеству Света, он учит людей поклоняться Ангра Майнью, иначе называемому Ариманом — Князю Лжи!

Старик священник помрачнел.

— Да, я слышал, что это так.

— Но тогда пресвитер Иоанн должен был стать первой жертвой Арьяспа! — воскликнул Мэт, опустил глаза и задумался. — Первой — или, наоборот, последней... Если завоеватели боятся неуязвимого войска пресвитера Иоанна, то им резонно подождать до тех пор, пока они не захватят все земли вокруг этой страны, а уж потом обрушиться на нее.

— Может быть, все так и есть. — Руки у священника задрожали. — Горе пресвитеру, если он окружен врагами со всех сторон!

— Да, пожалуй, небольшая помощь ему не помешала бы, — кивнул Мэт. — Благодарю вас за ценные сведения, преподобный. Они очень помогут мне.

— Да, — согласился священник. — Вы избежите поля боя на севере.

— Верно, — усмехнулся Мэт. — Либо я, напротив, буду искать это поле боя.

Он отвернулся, чтобы уйти, но старик окликнул его:

— Стой!

Мэт обернулся, с трудом сдержав нетерпение.

— На самом деле у меня очень мало времени.

— Здесь все же лучше, чем в татарской темнице, — улыбнулся священник. — Неужто ты и вправду собираешься отправиться к монголам?

— Если придется, — вздохнул Мэт.

— Тогда возьми с собой эти благовония. — Священник взял со свечной стойки немного ладана и подал Мэту. — Они — из страны пресвитера Иоанна. Как знать — быть может, эти благовония помогут тебе обрести благосклонность и помощь тамошних жителей.

Мэт в смятении смотрел на лежащие на его ладони кусочки ладана. Священник, пожалуй, был прав. Понюхав ладан, Мэт подумал о том, как приятен, наверное, исходящий от него дым, если его поджечь.

— Благодарю вас, преподобный.

— Рад хоть чем-то помочь тебе. Продолжай путь свой, и да будет с тобой мое благословение. — Священник прочел короткое стихотворение на латыни и сказал:

— Ступай с Богом!

Мэт поклонился ему и, выйдя из церкви, поспешил к своим товарищам.

— Наши планы немного меняются, — сообщил он им. — Направляемся мы по-прежнему на север, но только теперь — не к Каракоруму.

— Но куда же тогда? — обескураженно спросил Марудин.

— В столицу страны, которой правит пресвитер Иоанн, — ответил Мэт. — Говорят, будто бы он располагает непобедимым войском. Если так, то он смог бы помочь нам одолеть Арьяспа.

— Говоришь, эта страна лежит на севере — там же, где располагается ставка Арьяспа? — вытаращила глаза Лакшми. — Но как же тамошний правитель мог избежать войны с Ордой?

— А если не избежал и воевал с варварами, его страну ведь могли и покорить! — вскричал Марудин.

— Если так, то Арьясп почти наверняка засел в столице царства пресвитера Иоанна, — заключил Мэт, — и именно там ему резоннее всего держать в заточении наших детей. В путь, друзья мои!

* * *

Сколько времени продолжался полет до царства пресвитера Иоанна, Мэт не смог бы определить. Джинны летели над горным хребтом, которого, как не сомневался Мэт, в его Азии не существовало — тем более что две его цепи сходились под прямым углом и уходили строго на север и на восток. Восточная горная цепь быстро сменилась холмами, затем последовало плато, вдоль которого бежала река, стекающая с гор. Когда джинны опустились пониже, и они сами, и Мэт были немало изумлены: поток, стекающий с гор, был не водным, а каменным. Миллионы камней самого разного размера непрерывно катились вниз. К югу от каменной реки раскинулась пустыня, а вот северный берег отличался пышной растительностью. Зеленели и желтели возделанные поля, перемежавшиеся рощами. Между полями бежали чистые ручьи. Они и обозначали границы полей, и служили для ирригации. Вдалеке белели и золотились стройные шпили... а когда джинны пролетели над последним горным отрогом, изумруд в перстне на лапке Балкис ярко засветился.

— Посмотрите! — воскликнула она. — Он светится!

— Светится — это мягко сказано! Ослепнуть можно! — вскричал Мэт и заслонил глаза ладонью. — Принцесса, мы летим слишком быстро. Думаю, нам стоит приземлиться и снова притвориться обычными путешественниками.

— Осторожность — дело мудрое, но я очень спешу! — огрызнулась Лакшми, но все же пошла на снижение. — Но о чем говорит свечение перстня? О джинне, охраняющем нашего врага, или о том, что мои дети где-то близко?

— Так или иначе, — заметил Мэт, — для того чтобы выяснить это, нам придется совершить посадку.

Он вспомнил головокружительное пике, которое Лакшми пришлось совершить в связи с нападением ифрита-пограничника, и мысленно содрогнулся.

К тому времени, когда Марудин и Лакшми коснулись ступнями земли, и он, и она уже были обычного роста, а Балкис успела принять человеческое обличье. Кутаясь в легкую паранджу, она пожаловалась:

— Никак не ожидала, что здесь будет так холодно!

— Ведь мы летели на север, детка. Здесь прохладно даже в летние вечера, — объяснила девушке Лакшми, сняла с себя желтый балахон и набросила его на плечи Балкис. — Так тебе будет немного теплее.

— Спасибо, — смутилась Балкис. — А как же ты?

— Джинны не чувствуют холода, — ответила Лакшми с улыбкой. — Мы — жители жаркого Юга и храним в себе его тепло. А ты думаешь, как бы иначе я могла летать на такой высоте, где дуют холодные ветра, будучи одетой в легкий жилет?

— Просто я не задумывалась над этим, — призналась Балкис и плотнее закуталась в балахон. — Я очень благодарна тебе за твою доброту.

Мэт почувствовал себя виноватым. В полетах он прижимался к теплой груди Лакшми, и ее тепло настолько хорошо защищало его от высотного холода, что он напрочь забыл о нем.

— Ладно, — решительно проговорила джинна, — давайте поищем дорогу к городу.

Они с Марудином зашагали вперед с уверенностью летчиков, которым местность была знакома по данным аэроразведки. Посадку джинны совершили в роще у реки. Лакшми выбрала путь вдоль берега, где деревья росли реже.

Мэт пошел следом за джиннами, но вскоре обернулся и увидел, что Балкис идет медленно и зачарованно оглядывается по сторонам. Мэт вернулся назад и озабоченно поинтересовался:

— В чем дело?

— Все здесь кажется мне... таким знакомым, — мечтательно проговорила Балкис. — Как будто я уже бывала тут... Как будто вот этот самый ручей нес меня под деревьями...

— Deja vu, — пояснил Мэт. — Фокус подсознания. Оно как бы отбрасывает твои зрительные впечатления на долю секунды назад. Конечно, ты здесь уже была — именно долю секунды назад.

— Неужели это правда? — изумленно проговорила Балкис, но зашагала быстрее, стараясь не отставать от Мэта.

Вскоре они догнали Лакшми и Марудина. Шагая по лесу, все то и дело обменивались восторгами, которые у них вызывали красота цветов, изумрудная зелень листвы, экзотические ароматы и мелодичные трели ручьев. Балкис шла как зачарованная. Наверное, она остановилась бы, если бы Мэт не держал ее за руку. Девушка обводила окрестности затуманенным, восхищенным взором. Когда спутники вышли из леса на дорогу, все зажмурились — такой яркой показалась им синева небес. Слева от дороги желтело поле, а справа раскинулись сады, где ветви деревьев поникли под тяжестью плодов. Но когда Мэт обернулся к Лакшми, чтобы спросить, далеко ли, по ее мнению, до города, из-за деревьев выскочили варвары.

Уродливые, бритоголовые, кривоногие коротышки с длинными усами скакали верхом на косматых пони. Размахивая кривыми мечами и вопя, словно демоны, они набросились на четверых спутников.

Лезвие меча одного из варваров ударило Марудина по левому предплечью, но правой рукой он ухватил врага за запястье и сдернул с лошади, после чего швырнул под копыта коня другого варвара. Третий всадник, размахнувшись, вознамерился снести тюрбан с головы Лакшми, но меч застрял в складках ткани, а Лакшми тряхнула головой и, мгновенно увеличившись в размерах, ухватила мерзавца за шею, когда тот скакал мимо нее.

Мэт встревоженно вскрикнул и заслонил собой Балкис. Девушка, очнувшись от мечтаний, изумленно моргала. Еще один варвар забежал сзади, и в следующее мгновение на лезвии его ятагана повис желтый балахон, сорванный с плеч девушки. Тут Балкис пришла в себя окончательно, дико завизжала и развернулась к злодею, намереваясь хорошенько его исцарапать. Варвар в страхе поворотил коня, но в это время Лакшми швырнула под ноги его лошади того варвара, которого держала в руке. Оба всадника и их лошади спутались в клубок и покатились по земле.

Еще один злодей, размахивая кривым мечом, надвигался на Мэта. Мэт увертывался. Рука его инстинктивно потянулась к рукояти отсутствующего меча и нащупала волшебную палочку. Варвар неумолимо подступал все ближе. В отчаянии Мэт выхватил единственное оружие, имевшееся в его распоряжении.

Лезвие меча ударилось о тонкую, хрупкую палочку... Взметнулся сноп искр. Всадник вскричал от боли и без чувств упал на шею своей лошади. От него повалил дым. Однако рукоятка его меча, отскочившего от палочки, успела ударить Мэта, и тот от удара завертелся на месте, как юла, и в конце концов не удержался на ногах. Только тогда, когда испуганная лошадь ускакала футов на двадцать, всадник упал на землю.

Мэт поднялся на ноги, прижал руку к ушибленному боку и в отчаянии обвел взглядом поле боя, но увидел только дорогу между полем и лесом, на которой лежало с полдюжины поверженных монголов — мертвых или лишившихся чувств. Пали и две-три лошади. Остальные спасались бегством.

Марудин прижал ладонь к ране на своем левом предплечье, пропел заклинание, а когда отнял руку, ранения как не бывало. Лакшми стояла возле валявшихся на земле врагов и весьма выразительно ругалась по-арабски. Мэт бросился к Балкис.

— С тобой все в порядке?

— Вроде бы... да, — ответила девушка и устремила на Мэта взгляд, полный благодарности.

Но за что она могла быть ему благодарна? Ведь он не защитил ее. Но она так дрожала, что Мэт не выдержал — обнял ее и, прижав ее голову к своему плечу, дал ей выплакаться.

Когда Балкис немного успокоилась, Мэт обнаружил, что на него пристально и хмуро смотрит Лакшми. Что ж, она могла думать о чем угодно — а Мэт всего-навсего успокаивал испуганного ребенка. Он подмигнул джинне и кивнул. Джинна понимающе кивнула в ответ, подошла к Балкис, обняла ее и стала приговаривать:

— Ну, детка, не надо плакать, все уже миновало. Не так уж страшно было, правда? Когда коты дерутся из-за кошки, бывает и пострашнее! Бедняжка, и балахон твой весь изорван... Ну, все, все позади, и бояться больше нечего.

— Благодарю за помощь, — сказал Мэт Марудину немного дрожащим после пережитого голосом.

— Не за что, — буркнул джинн и поддел ближайшего из поверженных монголов ногой. — Что же это за люди такие, чтобы вот так нападать на беззащитных путников?

— Разбойники, судя по всему, — пожал плечами Мэт. — И это странно — ведь, по идее, эта страна должна быть мирной и процветающей. — Более внимательно осмотрев убитых всадников, Мэт обратил внимание на то, что все они одеты одинаково. — Знаете, ваше высочество, а ведь это солдаты.

Марудин пригляделся к мертвым монголам и утвердительно кивнул:

— Похоже на то. Но зачем солдаты, когда тут нет войны?

— Патруль, — объяснил Мэт. — Им был дан приказ задерживать любого подозрительного прохожего. Наверное, они видели, как мы шли на посадку.

Марудин нахмурился, огляделся по сторонам.

— Тут не видно никого, кто мог бы стать свидетелем нашего сражения с солдатами.

С этими словами он подошел поближе к павшим монголам, провел над ними рукой. Тела замерцали, а через мгновение исчезли.

Мэт вытаращил глаза.

— Что ты с ними сделал?

— Отправил их на место ближайшего сражения, где лишних убитых не заметят, — ответил Марудин. — Ведь эти варвары все время где-нибудь сражаются. Этих убитых я отослал на Дальний Восток.

— На... Дальний Восток? Что же, они и на Китай нападают?

— Похоже, да, — мрачно кивнул Марудин. — Есть ли пределы их наглости?

— Думаю, нет, — покачал головой Мэт. — А если они настолько недальновидны, что ведут войну сразу на двух фронтах, то они заслуживают того, что получили. — Он поджал губы и задумался. — Ты был прав, сказав, что вряд ли нас кто-то видел, но слоняться где попало нам вряд ли стоит. Мне по-прежнему хотелось бы попасть в город.

— Мне тоже, — кивнул Марудин.

— И мне, — сказала Лакшми. — Быть может, там мы узнаем, почему монгольские воины разгуливают по царству пресвитера Иоанна!

* * *

Ответ на этот вопрос стал ясен еще до того, как странники вошли в город: ворота стерегли воины-монголы. Любого, желавшего войти в город, они осматривали враждебно и подозрительно. Когда Мэт проходил мимо них, по спине у него побежали мурашки: ему казалось, что варвары способны увидеть волшебную палочку, которую он прятал под балахоном. Ему хватило ума бросить захваченный у соперника меч по дороге, как только он увидел стражей-монголов у ворот. Лакшми успела обзавестись новым желтым платьем и несла на руках пеструю кошку — черно-бело-желтую. Крупное рваное желтое пятно украшало спинку кошки.

Когда все четверо благополучно миновали ворота, Мэт с нескрываемым облегчением вздохнул:

— Теперь, я думаю, всем понятно, почему на дороге нам попался монгольский патруль.

— Они не только на дорогах, они и город объезжают. — Лакшми кивком указала на отряд приземистых кривоногих всадников, трусящих по улице на кургузых лошадках. — Жители города выглядят совершенно иначе.

— Это верно. — Мэт внимательно смотрел по сторонам и разглядывал горожан.

Цвет их кожи был смуглым, слегка золотистым, глаза имели миндалевидный разрез. У монголов форма лица была круглая, а у местных жителей — сердцевидная. Скулы и у тех и у других были высокими, но глаза у монголов были черными, а у горожан — карими, а порой — карими с золотистыми искорками и всегда намного более широкими, чем у варваров. Лишь некоторые из местных мужчин носили бороды, а остальные были гладко выбриты. Волосы у подавляющего большинства горожан имели темно-каштановый оттенок, но у некоторых были темно-русыми и даже темно-рыжими. А Мэт знал, что если бы монголы не брили головы, волосы бы у них отрастали черные как смоль.

Что-то во внешности местных жителей пробудило у Мэта смутные воспоминания. Попытавшись понять, чем они вызваны, он потерпел неудачу и вынужден был лишь отметить, что за счет смеси восточных, западных и южных кровей горожане выглядят очень привлекательно.

Не менее привлекательно выглядели и здешние постройки. Мэт был вынужден признать, что они, пожалуй, даже красивее зданий в Самарканде. Дома тут были выше, со множеством окон. Сейчас, днем, их ставни были распахнуты. Карнизы остроконечных крыш были загнуты и снабжены желобами для отекания дождевой воды. Стены домов были либо окрашены во все цвета радуги — от пастельных до самых ярких, — либо украшены разноцветными изразцами, образовывавшими причудливый геометрический орнамент. Кое-где стены украшали мозаики, изображавшие высоких людей мирного вида с нимбами вокруг голов, могучих быков и стройных оленей, белых тигров и черных пантер, грациозных журавлей и рыб с чешуей, сверкавшей на солнце. Улицы были широкими, вымощенными камнями, покрытыми охристой глазурью, отчего камни сверкали, как золотые.

Если тут и произошло сражение, оно не оставило никаких следов.

Мэт пока видел один минарет, купол мечети и пять пагод.

— Что же мы медлим? — забеспокоилась Лакшми. — Либо монголы захватили город и пресвитер Иоанн погиб, либо эти варвары просто наняты им для охраны и он ожидает нас во дворце.

Мэту стало настолько не по себе, что его даже зазнобило.

— Как же, интересно, он может нас ждать? Он ведь даже не знает о нашем появлении.

— Я не это имела в виду, — буркнула Лакшми.

— Я понимаю, — кивнул Мэт. — Мы здесь не единственные, кто владеет волшебством. Давайте будем осторожны по пути, друзья мои.

— Хорошо, — согласилась Лакшми, — но давайте наконец тронемся с места!

— Наверное, вот то большое здание и есть дворец, — сказал Мэт и указал на высящуюся вдалеке грандиозную постройку, стены и купол которой были украшены тысячами ярко-синих изразцов. Насколько Мэт мог судить на таком расстоянии, высота дворца составляла футов пятьдесят, а ширина — футов двести. Десятки окон сверкали в лучах солнца — а значит, в оконные проемы были вставлены настоящие стекла, а не слюда и не пергамент. — Наверное, там полным-полно комнат для гостей, — мечтательно проговорил Мэт.

— Будем надеяться, что нас не пригласят, — мрачно проворчала Лакшми.

Они шагали по улице, которая плавно шла по дуге. Наконец Мэт догадался, что это не просто дуга, а часть окружности. Через некоторое время спутники оказались на пересечении дуги с широкой прямой улицей, в конце которой и стоял дворец. Эту улицу пересекали другие, и они тоже изгибались дугами.

— Похоже, этот город выстроен по системе радиусов и колец, — заключил Мэт. — А в центре концентрических кругов стоит дворец.

— Обнесенный кольцевой стеной? — предположил Марудин.

— Я тоже так думаю.

— Между прочим, если бы мы пролетели над городом, мы бы знали об этом заранее, — фыркнула Лакшми.

— Да, но мы намеревались проникнуть в город неузнанными, — напомнил ей Мэт. — Теперь мы вряд ли кого-то сильно удивим, верно?

— Неужто? — съязвила Лакшми. — Не сомневаюсь, во дворце уже знают о нашем прибытии.

— Надеюсь, нет. — Мэт огляделся по сторонам. — Балкис никто не видел?

— Я видел, как она ускользнула за угол, — сообщил Марудин. — Она то и дело исчезает, а потом снова появляется.

— Исследует окрестности, как и подобает кошке, — заключила Лакшми. — Вряд ли тут ей грозит какая-то опасность, иначе она не отходила бы от нас.

— Это верно, но опасность для нас и опасность для кошки — это разные вещи, — заметил Мэт, но вспомнив о том, как ловко Балкис в последний раз отделалась от кота, успокоился.

Наконец спутники дошагали до дворца — вернее, до площади в виде широкого кольца, которая его окружала. Оттуда, где они остановились, открывался прекрасный вид на дворец. В ширину здание было вдвое меньше, чем в длину. Оно стояло на невысоком холме, а ко входу в него вела широкая лестница. Глядя на нее, Мэт искренне понадеялся на то, что ему не придется бывать здесь часто: лестница насчитывала не менее сотни ступеней. Из-за дворца выехало несколько всадников, и Мэт понял, что где-то сзади существует нечто вроде служебного входа, и, обрадовавшись, решил, что если уж придется входить во дворец, то войдет с той стороны.

Лестницу, судя по всему, оккупировали колдуны и шаманы.

То есть это Мэт решил, что они — колдуны, а сделал он такой вывод из того, что эти люди были в одеяниях, расшитых знаками зодиака и алхимическими символами. Кроме того, среди людей, толпящихся на лестнице, попадались и жрецы Аримана в темно-синих балахонах и высоких конических колпаках. Мэту стало весьма не по себе при мысли о том, что некоторые из этих людей — колдуны и жрецы одновременно. Шаманов было отличить легче — эти были наряжены в меха и кожу, лица их были размалеваны или спрятаны за страшноватыми кожаными масками, украшенными перьями и бусами. Так что если это действительно были шаманы, то одеты они были, можно сказать, по-рабочему.

— Что-то я сильно сомневаюсь, что в этом дворце теперь живет пресвитер Иоанн, — медленно проговорил Мэт.

— В сторону! — Лакшми дернула Мэта за руку. Прямо на них шагал отряд половцев с богато одетым офицером во главе.

Мэт проворно отступил вправо.

Офицер шагнул в ту же сторону. Мэт еще отступил, офицер сделал то же самое. Мэт решил прекратить маневры и остановился.

Варвар-офицер тоже остановился шагах в пяти от Мэта, остановились и его воины.

— Вы вовсе не купца будете, — проговорил он по-персидски с таким чудовищным акцентом, что Мэт с трудом понял его, даже несмотря на безотказно работающее переводческое заклинание.

— Верно, мы просто паломники, — сымпровизировал Мэт, надеясь, что его речь прозвучит без такого жуткого акцента. — Ходим, знаете ли, смотрим. Дворец уж больно хорош.

— Не вываливай дурака! — рявкнул офицер. — Пойдете с нами!

— Ты надеялся, что не станешь гостем, а нас, получается, пригласили, — прошептал Марудин.