Стегоман присоединился к ним, когда они уже стояли у ворот.

— Ты, наверное, не выспался, — сказал ему Мэт.

— Ничего подобного, — отвечал дракон. — Я свеж и готов к еще одному двенадцатичасовому переходу. Не вздумай меня отговаривать, маг.

— Я и не собирался.

— Вот и хорошо, раз так. Залезай ко мне на спину.

Мэт аккуратно поместил себя между двумя острыми зубцами.

— Знаешь, Стегоман, я очень ценю то, что...

— Стреляйте! — раздался сверху голос аббата. Добрая сотня стрел полетела вниз. Навстречу им неприятельские воины выставили свои щиты.

— Открыть ворота! — приказал аббат.

— За мной, господа! — воскликнула Алисанда.

— Не пускай ее вперед! — шепнул Мэт Стегоману.

Тот ринулся наперерез и первым проскочил в ворота.

Принцесса гневно вскрикнула, но дракон уже пустил в ход свой огнемет и с Мэтом на спине резво поскакал по полю. Алисанда, сэр Ги и Саесса последовали за ним.

Но колдуны не теряли времени даром: прямо перед носом у дракона разверзлось жерло вулкана. Он отпрянул назад, чуть не нарушив всю цепочку. Сэр Ги и Алисанда едва успели осадить своих коней. Тут же с флангов на них напала пехота, они успешно отражали нападение, пока Мэт не погасил вулкан и не передвинул его жерло к ногам колдунов. Колдуны заметались, сбивая пламя с одежды, а Стегоман тем временем, не без поддержки демона, проложил проход через вражеское войско. Они промчались по нему полным ходом, и как будто бы ни у кого не было охоты вступать с ними в дискуссию о нарушении правил дорожного движения.

Только когда вереница холмов скрыла монастырь из виду, сэр Ги пустил коня шагом. Подняв забрало, он отер лоб перчаткой.

— Тяжелая работа, господин маг.

— Штоб не штояли вокруг — вшех шпалю! — прошепелявил дракон.

Мэт подозрительно взглянул на него, но тот казался вполне смирным. Дорога между тем была тряская.

— И все же мы отделались только царапинами, сэр Ги... А главное — мы едем на Запад, не так ли?

— На Запад. — Сэр Ги усмехнулся. — Дракон не слишком сбился с курса. Мы должны прибыть к святой Синестрии еще до ночи.

— Прекрасно. А то у меня такое чувство, что они там без нас пропадают.

— Если только их осаждает войско пострашнее, чем то, с которым мы бились прошлой ночью, — сказала Саесса.

— Так оно и есть, — отвечал Мэт. — Я бы мог привести много доводов в пользу этого. Вообще мне кажется, вся ситуация подстроена. Иначе что им дался именно этот монастырь?

— По-моему, это как-то связано с нашей милой Саессой, — задумчиво сказала Алисанда. — Может быть, в этой войне она играет более значительную роль, чем мы предполагаем.

— М-да... — пробормотал Мэт. — Священник, которому мы исповедовались в той деревенской церкви, намекал на что-то в этом роде.

— Что вы такое говорите! — возразила Саесса. — Я простолюдинка и грешница! Кому я нужна?

— И все же тебе напророчили, — сказала Алисанда. — А раз так, колдун из кожи вон вылезет, чтобы не допустить тебя в монастырь.

— Ничего у него не выйдет, — добавил Мэт.

— Разве что благодаря тебе, — заметила Алисанда, — но не впадай в грех гордыни, лорд Мэтью.

Наступит день, подумал Мэт, и Алисанда похвалит его по-настоящему, вполне и безоговорочно. А когда осознает это, с ней случится очередной приступ.

— Итак, — продолжала принцесса, — если он не может воспрепятствовать ее проходу к воротам Синестрии...

— ...он может уничтожить ворота, — подхватил Мэт. — А с ними заодно и весь монастырь. Ясное дело. Но не будет ли это значить, что дело тут не в Саессе самой по себе? Ее уход в монастырь — вот ключевое событие.

— Что же, с этим я скорее соглашусь, — сказала Саесса, — но только отчасти. Потому что я не поверю, что смогу прибавить силы этим святым, твердым в вере женщинам.

— Там ты тоже можешь претерпеть изменения, — возразила Алисанда. — На тебя может снизойти такая сила, о какой мы даже и помыслить не в состоянии.

— Не хочу больше этого слушать, — буркнула Саесса и пришпорила свою лошадку.

— На самом деле она мечтает так измениться, я думаю, — сказал Мэт.

— Может, ты и прав, — согласилась Алисанда. — А может, все-таки дело просто в ее уходе в монастырь. И то, и другое вместе было бы слишком мощным сочетанием. Вспомни, лорд Мэтью, синестрианцы принимают в послушницы только женщин, которые согрешили, и тяжко согрешили. Таким образом, за их стенами — одни только кающиеся грешницы, и в своем покаянии они особенно рьяно поклоняются Господу. Постятся и молятся денно и нощно, и молитвы их горячи и истовы.

— Хм... Представляю, сколько у них духовной силы для отпора Малинго! Иначе что бы могло сдерживать его войско целую ночь напролет!

— Если бы только это им на самом деле удалось, — оговорилась Алисанда. — О чем стоит помолиться... Но их сила не только в молитве. Среди них есть разбойницы.

— Женщины? — Брови Мэта поползли вверх. — Разбойницы — при таком общественном устройстве?

— Да, наши нравы и обычаи сделали их такими, — сказала Алисанда. — Это женщины, которые не могут и не хотят во всем подчиняться мужчине. А в такой стране, как наша, не много остается пространства для подобных неженственных женщин.

Сэр Ги кивнул.

— Эти леди-разбойницы хуже мужчин, я о них наслышался. Одна такая банда собралась год назад — целое маленькое войско, они рыскали по всей округе, грабили и жгли все на своем пути. Несколько месяцев они были грозой Запада и держали в руках всю пограничную местность.

— Ведь это началось, когда власть захватил Астольф? — уточнила Алисанда.

— Да, — подтвердил сэр Ги. — Каков король, таковы и подданные, а Астольф разве не разбойник? Однако когда от этих самых разбойниц совсем не стало житья, матушка настоятельница Синестрианского монастыря объявила, что они попирают самое Природу — ведь Господь создал женщин для заботы о ближнем, а не для грабежа и убийства. И еще объявила, что пойдет и заставит их покаяться — хотя бы даже ценой своей собственной жизни. С ней хотели пойти многие из ее ордена, но она никого не взяла с собой, сказала, что это ее, в только ее миссия. И вот она одна предстала перед целой беззаконной бандой. Ей пришлось выдержать оскорбления и издевательства, а потом она заговорила с ними об Иисусе Христе и Пресвятой Деве Марии. Так она напомнила им, для чего они были рождены, и — о, Небеса — ни одна разбойница не избежала раскаяния.

— Неужели она всех заставила раскаяться? — спросила Алисанда.

Сэр Ги улыбнулся:

— Всех до единой. Вместе с ней они пришли в монастырь и стали послушницами. Если стены Святой Синестрии еще стоят, ваше высочество, это из-за них, из-за бывших разбойниц. Это они приняли на себя главный удар неприятеля.

Почему-то Мэт не почувствовал острого желания познакомиться с добрыми сестрами — по крайней мере не раньше, чем они убедятся, что он на их стороне. Ближе к вечеру он улучил минуту, чтобы поделиться своими сомнениями с сэром Ги.

— Вы никогда их в этом не убедите, — заявил сэр Ги. — Они уверены, что все особи мужского пола враждебны им, за исключением Христа, которому они поклоняются. Но если вам удастся убедить их матушку, они пойдут воевать за вами, потому что ей они подчиняются.

— Гм-м. — Мэт немного поразмыслил. — Я, конечно, постараюсь быть убедительным, но это еще не значит, что я ей понравлюсь.

— Не значит, конечно, — согласился Черный Рыцарь. — Какую бы маску вы ни надели, она увидит ваше истинное лицо. Так что лучше его не скрывать.

— Ясно. — Мэт кивнул. — Мое «я» будет на виду.

— Нет, ваше истинное «я».

Мэт медленно повернулся к нему.

— То есть как? Я и есть мое истинное «я».

— Да? И вы не скроете, что чувства, которые вы питаете к нашей принцессе, выходят за рамки тех, какие подобает питать вассалу к своей госпоже?

— Полегче, друг! Какие еще чувства?

— Вот вам и истинное «я»! Нет, не отпирайтесь, я видел все собственными глазами. Признайтесь в своих чувствах, господин маг, хотя бы самому себе. Надо кончать эту игру, в которую вы играете.

— Игру? — Мэт вскипел. — О чем вы говорите? Я ни в какие игры не играю!

— В самом деле? Нет, вы просто не хотите признаться даже самому себе. Признайтесь, прошу вас. Скрытые желания могут ослабить вас, а через вас — нас всех.

Мэт разом успокоился и словно бы замкнул себя в глыбу льда.

— Если вы говорите о сластолюбии, будьте спокойны. Не могу сказать, чтобы я вожделел к ее высочеству. Как правило, этого нет.

Он вдруг вспомнил ее танец посреди Каменного Кольца. Но то было как раз исключение, не правило.

Сэр Ги отвернулся, сокрушенно вздыхая и качая головой.

— Что ж, я сказал, что считал нужным, хотя мне это было нелегко. Лучше бы вы прислушались к моим словам.

Пришпорив коня, он обогнал Мэта. Со жгучей обидой тот смотрел в спину рыцарю. В лучах заходящего солнца они увидели на невысоком холме посреди долины низкие постройки монастыря святой Синестрии с колокольней посредине. Все это напоминало монастырь Монкера.

Мэт внимательно оглядел осаждавшее крепость войско. Оно казалось ненамного превышающим численностью то, что осталось у стен монкерианцев. Но тут и там посреди войска виднелись странные прогалины, словно бы поджидающие кого-то. Мэту было очень интересно знать, кто — или что — появится на этих прогалинах, тщательно огибаемых воинами.

— Как мы пробьемся к стенам, господин маг? — спросила принцесса.

— В самом деле — как? — вторил ей сэр Ги. — Будьте поосторожнее с вашим волшебством, потому что я вижу там тьму-тьмущую черных плащей и не меньше серых.

— Да, похоже, у них там тяжелая магическая артиллерия. Что ж, иногда нет ничего лучше, чем добрая старомодная позиция силы... Стегоман, ты можешь дышать сильно, но без огня?

— Это как? — Дракон вывернул шею, глядя на своего седока. — Я знаю только, что огонь разгорается от ярости.

— О'кей, придержи свою ярость и просто дыши ртом... Вот, вот так.

Дракон приоткрыл пасть, ровно и мощно выпустил дыхание. Лошади шарахнулись, и Мэт не удивился, он и сам почувствовал запах: слабый, но отчетливый гнилостный запах. Вероятно, метан.

— Хорошо. — Он кивнул. — Так и держись — дуй, как ветер.

Стегоман втянул в себя побольше воздуха и снова сделал выдох. Мэт продекламировал:

Воздух вокруг них заколыхался и преобразовался в постоянный ветер, дующий им в спины. Дул и Стегоман. Ветер нес его дыхание на врага. Между двумя вдохами дракон успел спросить:

— Как это у меня не закружится голова?

— Ты пьянеешь от своего огня, — объяснил Мэт не вполне точно. Ему не хотелось вдаваться в подробности и растолковывать, что такое продукты окисления.

— Лорд Мэтью! — нервничала Алисанда. — Что же ты ничего не делаешь?

— Пока не делаю, ваше высочество. — Мэт жалел, что при нем нет часов. — Стегоман должен надышать столько, чтобы его дыхание окутало войско от нас до ворот.

Он забарабанил пальцами по зубцу на Стегомановом хребте и принялся насвистывать сквозь зубы. Минут через десять он позвал:

— Макс!

— Я здесь, маг! — откликнулось пятнышко света.

— Послушай, Макс, ту часть войска, что перед нами, уже, я думаю, обволок такой воздух, который горит. Брось-ка туда искру, хорошо?

— С превеликим удовольствием, — ответил демон, упархивая.

Мэт с решительным видом наклонился вперед.

— Итак, все готово. Как только увидим огонь, едем.

Остальные переглянулись и тоже покрепче уселись в своих седлах, но лица их выражали некоторое сомнение.

Столб пламени взметнулся посреди войска, распространившись в обе стороны и соединив огненной дорогой монастырь и отряд Алисанды.

— Победа! — Стегоман сопроводил свой рык шестифутовым языком пламени. — О, прекраснейший из магов!

— Вперед! — крикнул Мэт.

Стегоман покатил вперед, как товарный вагон. Остальные помчались за ним во весь опор.

За несколько секунд огонь прибился к земле и погас: метан сгорел. Но сгорело и все органическое вещество, которого он коснулся: трава, листья, одежды и волосы. Воцарился хаос: люди метались в поисках ведер воды или вина, тушили друг на друге огонь и призывали колдунов сделать хоть что-то.

В этот-то хаос и ворвался пьянеющий дракон, поражая огнем всех вокруг без всякой дискриминации. С отчаянными воплями неприятель разбегался в стороны, а Стегоман даже не замедлил свой ход, пробираясь к воротам. Один из колдунов попытался было наспех прибегнуть к заклинанию, но Стегоман тут же превратил его в пылающий факел.

— Э-ге-гей! — Алисанда привстала в стременах и замахала рукой. — Отворите! Странники ищут убежища! Мы взываем к гостеприимству обители!

Фигура в черном одеянии, стоящая на стене, перегнулась через парапет: длинный покров свисал с головы, развеваясь по ветру, перехваченный на лбу белой лентой. Фигура исчезла, и минуту спустя ворота растворились.

— Въезжайте! — приказал чей-то голос. Но Стегоман уже въехал без приглашения, а за ним и все остальные. Ворота быстро захлопнулись за ними, и отряд очутился в узком тоннеле со стрельчатыми окнами. В конце его виднелись вторые ворота.

— Кто просит убежища? — раздался строгий резкий голос, принадлежащий как будто старой школьной учительнице.

Алисанда откинула назад свои длинные золотистые волосы.

— Я, Алисанда, принцесса Меровенса. И моя свита: сэр Ги Лособаль, лорд Мэтью, маг, и Саесса, кающаяся грешница, которая хочет принять постриг в вашем монастыре.

— Саесса? Коварная ведьма с торфяника? — Невидимый голос даже не подумал скрыть свое изумление. Саесса кивнула.

— Я была такой, пока эти добрые люди не сняли с меня заклятье и не отвели меня к священнику. Я глубоко раскаиваюсь и отрекаюсь от сатаны и от всех его деяний. Зная свою слабую несчастную натуру, я хотела бы остаться в ваших стенах и укрепить свой дух.

— Подожди, — произнес голос. — Мы должны посоветоваться.

Саесса застыла в ожидании. Вид у нее был торжественный, как перед входом в тронный зал.

И ворота открылись, зазвенели цепи, поднимая входную решетку, а за ней стояли три монахини, самая высокая — на шаг впереди других.

Саесса тронула свою лошадку, проехала под решеткой, спешилась и упала к ногам высокой пожилой леди.

— Зачем вы здесь? — строго спросила настоятельница, но за ее суровой миной явно скрывалось доброе чувство.

Она была сухощава, с длинным морщинистым лицом, с черными пронзительными глазами и тонкой ниточкой рта. Мэт сказал бы, что она еще сохранила следы былой красоты, но самой красоты уже не было в помине, как не было и нежности черт — выцветшая фотография в старой рамке.

— Так зачем вы здесь? — повторила она.

И Саесса ответила:

— Хочу принять постриг, матушка настоятельница.

Это было произнесено во второй раз: сначала как информация, сейчас — как порыв души.

— Ну-ка, подними голову! — приказала старуха. Саесса рывком подняла голову. На лице ее было написано смирение и такое одиночество, какого Мэт никогда не видел.

Настоятельница внимательно вглядывалась в ее лицо. Но если и прочла что-то по нему, то не подала виду.

— Почему ты думаешь, что сможешь принять постриг?

— Я грешила, — тихо заговорила Саесса, — так ужасно, что все, в ком есть совесть, страшились моего вида. Я раскаялась, и грехи мне отпущены. Я пустилась в странствие, одинокая, несчастная, близкая к отчаянию, хотя меня и поддерживали трое добрых людей. Но когда я увидела перед собой эти стены, сердце мое исполнилось радости. Я почувствовала, что вся моя жизнь вела к вашим воротам.

Настоятельницу как будто отчасти удовлетворил подобный ответ.

— Итак, при виде наших стен ты почувствовала, что твое место здесь. Но как тебе пришло в голову искать нас?

Еле слышно Саесса проронила:

— Я была послана сюда.

Старая женщина замерла.

— Кем послана? Расскажи, как это было!

Саесса заколебалась. Голос аббатисы смягчился.

— Ну же, дитя мое, говори — и не бойся сказать всю правду. Ты не встретишь ни осуждения, ни насмешек, ибо в этих стенах нет такой, которая не могла бы поведать историю, наполняющую ужасом сердце.

Саесса подняла на нее глаза, полные слез. Настоятельница сделала знак рукой двум другим монахиням, и они отступили в тень. После чего настоятельница опустилась на землю рядом с Саессой, взяла ее за руки и заглянула в глаза.

— А теперь рассказывай.

Саесса заговорила тихим, дрожащим голосом, сначала медленно роняя фразу за фразой, потом все свободнее — наконец речь ее полилась потоком, исходящим из самого сердца. Настоятельница застыла, как каменное изваяние, крепко сжимая руки Саессы в своих руках, сохраняя на лице торжественность. Слов Мэт расслышать не мог, он увидел только, как в конце концов Саесса низко склонила голову, волосы, рассыпавшись, скрыли лицо, а рыдания сотрясли тело.

— Ну, ну, продолжай. — Голос старой монахини приобрел оттенок нежности. — Не бойся позора, тут многие сестры могли бы рассказать нечто подобное. Все новенькие у нас думают, что их грех самый тяжкий, и стесняются смотреть сестрам в глаза. — Она пальцем приподняла подбородок Саессы. — Говори, дитя мое! Ты должна осознать, что глупо стыдиться — это оборотная сторона все той же гордыни. Ну ей-богу глупо.

Саесса всхлипнула и кивнула — с улыбкой, пробивающейся сквозь слезы.

— Да, твоя история ужасает, — сказала настоятельница. — Но я слыхивала и пострашнее. Соберись с духом, дитя мое, вступи под сень Божьей благодати. Ты, как каждая из нас тут, еще можешь спасти душу... Итак... — Лицо ее вновь обрело суровость. — Итак, ты исповедалась и вместе с этими добрыми людьми отправилась в путь, к нам в монастырь. На пути ты подверглась жестокому искусу, но удержалась от греха.

— Однако же я была на волосок от него...

— И тем не менее удержалась! Это не имеет значения, как близко от греха ты была, главное — ты выстояла и причастилась таким образом благодати и исполнилась силы. Тот священник был прав, что послал тебя к нам. Ты раскаиваешься искренне, я не сомневаюсь. Поживи в нашей обители, ты в этом нуждаешься, а там посмотрим.

— Как — поживи? — испуганно вскрикнула Саесса. — Матушка настоятельница! Разве я не могу стать послушницей?

— Сейчас трудно сказать, дитя мое, — мягко отвечала аббатиса. — Я бы хотела оставить тебя здесь послушницей, ибо я чувствую, сколь велик в тебе запас сил, которые нам тут очень бы пригодились. Но при всем при этом... — Ее глаза скользнули в сторону. — Я чувствую в тебе слабость, за которой таится большая опасность...

Она тяжело поднялась на ноги и подняла Саессу.

— Поживи у нас, и мы раскроем твою истинную природу. А теперь ступай.

Две монахини помоложе вышли из тени, чтобы сопроводить Саессу в монастырь.

Настоятельница повернулась к Алисанде.

Принцесса соскочила с седла и подошла к ней, сохраняя на лице невозмутимость. Но что-то в ее чертах говорило о готовности дать отпор.

— Вы оказываете честь нашей обители, ваше высочество, — церемонно сказала аббатиса. — Я рада вашему приезду. Ваше присутствие здесь укрепит сердца моих дочерей в эту ночь.

— Благодарю, матушка настоятельница, — с некоторым облегчением отвечала Алисанда. — Как быть с моими спутниками?

Аббатиса мельком взглянула на мужчин, и во взгляде ее не было привета.

— Раз это ваши спутники, мы их примем. Но мужчины не вхожи в этот дом. У нас есть гостевая келья в башне над воротами.

Стегомана пустили во внутренний двор, выдав ему кус говядины. Очевидно, неприятие мужчин относилось только к особям человеческой породы. Келья для них помещалась на самом верху башни, куда вела узкая винтовая лестница. Ко всему, аббатиса заперла их на ключ.

Сэр Ги выглядел несчастным.

— Не выношу этих крохотных замкнутых пространств, лорд Мэтью. Особенно если еще и дверь заперта.

— Да уж, заперли нас крепко. — Мэт встал на колени и заглянул в замочную скважину. — Вот так скважина — через такую пролезет целый бойскаут. И считайте, что я незаслуженно получил аттестат зрелости, если я не смогу заклинанием вывести нас отсюда.

— Правда? — Рыцарь от неожиданности заулыбался. — Я совершенно об этом не подумал! Конечно, вы сумеете отпереть этот замок, если понадобится. Благодарю, лорд Мэтью, у меня как гора с плеч свалилась.

— Рад, что и я на что-то годен. — Мэт посмотрел в окно: через каждые пятьдесят футов на стене стояло по караульному вернее, по караульной, и все они до ужаса напоминали ему аббатису. — Я, конечно, могу ошибаться, сэр Ги, но мне кажется, мы имеем здесь фанатизм в самом сгущенном его виде.

— Так его сгущает раскаяние. — Черный Рыцарь говорил, как будто исходя из собственного опыта. — Вспомните, лорд Мэтью, каждая женщина в этих стенах была самым нещадным образом уязвлена мужчиной — и ответила ему тем же. Так что дьявол тут предстает в образе мужчины.

Мэт искоса взглянул на него.

— Понятно. Грех ненавидеть ближнего, но похвально ненавидеть дьявола и его приспешников. Подмена что надо.

— Ничего хорошего в этой подмене не вижу, — сказал Черный Рыцарь. — Удивляюсь только, как это они не выставили вашего дракона за его принадлежность к мужескому полу и за его огненное дыхание.

— Потому что огонь ассоциируется с адом? — Мэт кисло усмехнулся. — Это просто Запад. Вероятно, они и прежде имели дело с драконами, мы ведь должны быть где-то неподалеку от драконового царства.

— Да, верно. И драконы — сильные союзники в войне. Но я порой сомневаюсь в пригодности для таких дел нашего доброго Стегомана.

— М-да, пьяный дракон не самый надежный союзник. Есть, правда, возможность его вылечить, однако же...

— В самом деле есть? Каким образом?

— В общем-то я довольно хорошо себе представляю, что с ним такое, — сказал Мэт. — Но я не специалист. Если я ошибаюсь, я могу только еще хуже навредить ему.

— Так вы и пытаться не станете?

— Только в случае крайней необходимости. Тогда можно было бы опробовать заклинание-другое, которые я подобрал к случаю. Глядишь, они и сработают, он ведь уже вполне в зрелом возрасте.

— А это здесь при чем? — удивился сэр Ги. — Вы полагаете, его болезнь имеет корни в детстве?

— Скорее даже в младенчестве. Из некоторых оброненных им намеков я вывел, что драконы откладывают яйца, но потом оставляют их без присмотра. И когда детеныш вылупится, он должен жить самостоятельно, пока не разыщет родителей.

Сэр Ги кивнул:

— Да, и есть такие подлые люди, которые их убивают, потому что кровь даже новорожденного дракона обладает волшебной силой.

— У него, вероятно, остались неприятные воспоминания, связанные с охотниками на драконят. Я предполагаю, что один из них преследовал его где-то на высоком месте. Малыш попробовал слететь вниз, но крылья у него были еще неокрепшие, он упал и сильно ушибся. Так у него возник страх высоты. Может быть, позже, когда он научился летать, ему тоже пришлось спасаться от чего-то, и он опять упал. Так что в глубине души полет стал для него делом опасным. Но не в обычае драконов признаваться в таких вещах даже перед самим собой, поэтому он стал бессознательно хмелеть в полете, что дает право его собратьям-драконам запрещать ему подниматься в воздух. Это стыдно, но далеко не так стыдно, как прослыть трусом. — Мэт снова взглянул в окно. — Уже ночь, и они выстраиваются на стене.

Вон там настоятельница. А это — Боже милостивый — Саесса!

Экс-ведьма шла на шаг позади настоятельницы, поднимавшейся вверх по ступеням. Она была в серой рубахе с нешироким белым нагрудником; белая повязка на лбу, какие носят послушницы, придерживала покрывало, под которым были спрятаны ее волосы.

Аббатиса простерла вперед руки, и Мэт отчетливо услышал ее голос:

— Слушайте меня, дети мои! Будьте бдительны! Те силы, что напали на монастырь прошлой ночью, сегодня снова пустят в ход свои злые чары. Они могут наслать на вас лихорадку, колики и тошноту. Ваши тела пойдут язвами и нарывами. Все это будет выглядеть так, как будто оно есть на самом деле, но это только мнимость. Если Бог будет в ваших сердцах, напасти потеряют силу и пройдут. Но если вы не сумеете очистить сердце и голову от всех мыслей, кроме мысли о Нем и деяниях, которые вы должны совершить во имя Его, тогда сложите ваше оружие и пойдите в часовню помолиться, чтобы укрепить тех, кто остается на стенах. Нет ничего постыдного в таком уходе, дети мои, — стыдно не уйти, потому что тогда вы ослабите тех, кто сражается. — Аббатиса смолкла, переводя взгляд с лица на лицо. Сестры смотрели на нее в торжественном молчании. Она кивнула, удовлетворенная. — И помните о главной опасности: нельзя ненавидеть все, что исходит от мужчин!

Тихий ропот прошел в строю монахинь. У Мета мурашки пробежали по коже, он готов был провалиться сквозь землю.

— Вы все пострадали от руки мужчин, — раздался, перекрывая ропот, голос аббатисы. — Вы пришли сюда, исполненные ненависти, но здесь вы усмирили ненависть молитвой. Однако из всех ваших пороков ненависть можно оживить легче всего. Помните, что грех ненависти и жажда мести — худшие из искушений. Мужчины, которые опозорили вас, были всего лишь орудиями сатаны и его ближайших приспешников, а те существа, которых вы видите сегодня под вашими стенами, — приспешники еще более мелкие. Да, это враги, но недостойные ненависти и гнева. Стрелы, что вы пошлете в них, потеряют свою силу, если вас будет направлять гнев. Сражайтесь, чтобы спасти своих сестер и тех, кто живет вне этих стен; сражайтесь, чтобы спасти мужчин от соблазна обижать женщин; но сражайтесь не во гневе и не ради мести. Если вы это в себе не преодолели, сложите оружие и немедленно, сию же минуту отправляйтесь в часовню.

Сэр Ги чуть не ахнул от изумления, когда монахини гуськом потянулись к лестнице со склоненными в молитве головами. Холодок пробежал у Мэта по спине. Если даже после такой речи аббатисы они не чувствовали себя свободными от ненависти, как, должно быть, глубоко она в них засела!

Навстречу борющимся с искушением по лестнице поднимались их сестры, набравшиеся сил в часовне. Настоятельница что-то обсуждала с Алисандой и Саессой. Вдруг с дальнего конца стены донесся крик. Одна из монахинь указывала рукой в темноту. Сестры зарядили стрелами свои арбалеты.

Сэр Ги и Мэт бросились к другому окну и стали вглядываться во вражеский стан. Там шли приготовления к битве: передние ряды воинов уже держали в руках приставные лестницы.

Монахини казались невозмутимыми. Те из них, кто были в миру разбойницами, забрали с собой в монастырь и свое вооружение, так что им хватало и луков, и стрел, и арбалетов. К тому же в осаде они были какие-нибудь сутки, а не год.

Три десятка монахинь выстрелили из арбалетов и отступили назад, давая место трем следующим десяткам с арбалетами наготове, в то время как третья смена уже поджидала своей очереди выстрелить и ретироваться, а первый ряд, перезарядив арбалеты, снова выступил вперед.

— Тот, кто обучал стрельбе этих леди, кое-что понимал в военном искусстве, — заметил сэр Ги.

Наступавший неприятель попал под стальной град стрел и с воплями отступил, оставляя убитых. Горстка смельчаков преодолела еще пятьдесят футов, но и они полегли вслед за товарищами.

Бывшие разбойницы издавали победные крики.

— Может, им не понадобится наша помощь? — с надеждой предположил Мэт.

— Бой только завязался, лорд Мэтью, — возразил сэр Ги.

Неприятель быстро перестроился, множество воинов взвалили на плечи сорокафутовый таран и двинулись к воротам.

Предводительница разбойниц крикнула:

— Мод! Дай-ка им огонька!

— Будет сделано! — Отвечала сестра Мод. — Мы не потерпим сороконожку у нас под стенами. Ну-ка, сестры, дадим залп!

Они выкатили на стену небольшую катапульту.

— Поаккуратнее, — командовала Мод. — Цельте не туда, где она есть, а туда, где будет... Залп!

Громыхнуло, и ядро величиной с баскетбольный мяч, описав высоко в небе дугу, ударило по тарану. Капитан, вовремя заметивший их приготовления, отдал приказ отступать, но деревянная сороконожка была неповоротлива, и каменное ядро угодило прямо в ее середину. Таран раскололся на две половины, воины бросились врассыпную. Их провожал взрыв хохота со стен.

Сэр Ги не без восхищения покачал головой.

— Все-таки в неведении есть своя сила.

— В каком таком неведении? — изумился Мэт. — Кто бы придумал лучше?

— У них, видите ли, мало опыта в защите. Они не знают, что катапульта — это орудие нападения, когда хотят взять, например, замок. Они в своем неведении применили ее для защиты — и получилось на славу!

Тут вдоль стены пронеслось:

— Башня! Башня!

Высоченное сооружение выступило из тьмы под первыми лучами луны в четырех сотнях футов от монастырских стен.

— Движется, — сказал Мэт. Сэр Ги только усмехнулся.

— Наши доблестные леди показали, на что способна их катапульта. Враг не осмелится подвезти башню в пределы ее досягаемости... Но тогда как он поступит?

Ответ не замедлил явиться: клубы тумана стали подниматься от подножия стен кверху.

— Колдовство! — крикнула аббатиса, и ее руки зазмеились в таинственных жестах, сопровождаемых распевными словами на латыни.

Что бы это ни было, заговор или молитва, туман улетучился довольно быстро.

Мэт тихонько присвистнул.

— Наша аббатиса соображает в магии.

Но ее силы было явно недостаточно. Неприятель решил наслать на монастырь песчаную бурю. Пыль и песок полностью скрыли из виду стены. И когда аббатисе удалось заклинанием очистить воздух, башня придвинулась к крепости на расстояние катапультного удара. Сестра Мод с подругами изготовились было дать залп, но по ним самим ударила залпом мошкара.

Крики отчаяния наполнили крепость. Сквозь густое гудящее облако Мэт с трудом различал настоятельницу, держащую за руку Саессу. До него доносились приглушенные звуки заклинания. Саесса снова прибегла к магии — к белой магии на сей раз.

Пока эти две женщины произносили нараспев свои заклятия, Алисанда носилась по стене среди бывших разбойниц, всячески подбадривая их. Воодушевленные словами принцессы, за которую они, собственно, и сражались, разбойницы взялись за свои арбалеты и осыпали стрелами башню. Леди, приставленные к катапульте, также взяли башню под прицел. А тем временем мошкара чахла на лету и усеивала землю вокруг них. Сестра Мод подала сигнал, и катапульта выстрелила. Каменный шар, описав высокую дугу, снес верх башни, и ее поспешно убрали подальше от стен.

На некоторое время враг притих.

— Хуже нет, когда вот так притихнут, — проворчал Мэт. — Который час?

Взглянув на серп луны, сэр Ги сказал:

— Полночь, лорд Мэтью. Час, когда силы Зла набирают полную силу. Сейчас начнется настоящий бой.

И в самом деле, от неприятельских рядов отделились полчища огромных, трехфутовых тараканов. Женщины на стенах завизжали от отвращения. Стрелы полетели на чудищ, но те продолжали ползти вперед. Первые уже начали взбираться на стены — и заклинания настоятельницы и Саессы их не брали.

Самое время было оказать кое-какую технологическую помощь. Мэт продекламировал:

От воды во рву поднялся туман. Наступающие тараканы опрокидывались на землю, корчились и затихали. Но те, кто успел перейти ров, уже карабкались на стену.

Монахини в большинстве своем спасовали перед тараканами. Некоторые, подобрав юбки, с визгом забирались повыше.

— Не бойтесь этих тварей! — надрывно кричала Алисанда. — Убивайте их!

Но только очень немногие монахини, не столь брезгливые, как остальные, пришли к ней на подмогу.

— В бой! — приказал сэр Ги. — Мы должны им помочь!

Мэт, повернувшись к двери, пропел:

Он постучал. Замок скрипнул, и дверь отворилась. Мэт выскочил наружу, сэр Ги за ним.

Они взбежали на стену. Черный Рыцарь издал крик радости, получив возможность разить мечом. Мэт налетел на таракана, который норовил вцепиться в платье ближайшей монахини, и быстро совершил над ним вивисекцию.

— Бейте их! — крикнул он. — Это всего лишь бренная плоть.

Легко было ему говорить: его меч, изготовленный волшебным образом, творил чудеса, а кроме того, Мэт знал, где слабые места у тараканов. Они с сэром Ги разили гадов направо и налево.

— Только взгляните на них! — крикнула Алисанда. — Неужели вы позволите мужчинам доказать их превосходство над вами?

С возгласами возмущения монахини бросились в бой. Некоторые пострадали от тараканов, прежде чем те были перебиты. Мэт помог сэру Ги в неприятном занятии по сбрасыванию погани со стены. Затем он отступил от края и чуть не натолкнулся на настоятельницу с лицом василиска.

— Твоих рук дело — ядовитый туман, который переморил большую часть этих тварей?

Мэт втянул голову в плечи, как школьник, которого застигли, когда он писал на стене.

— Вообще-то да. И кажется, неплохо получилось.

— Получилось-то неплохо, — сурово сказала она. — Хотя я не собиралась выпускать вас из башни над воротами. Но раз уж так все обернулось, оставайтесь с нами. Мы будем рады принять вашу помощь. Только держитесь подальше от моих дочерей — по возможности.

Мэт, прощенный, с облегчением кивнул и направился туда, где сэр Ги и Алисанда сталкивали вниз воинов, карабкавшихся на стену по приставным лестницам. К счастью, их натиск никакими магическими действиями больше не сопровождался и вскоре был отбит.

Мэт вытер пот со лба и перевел дыхание. Над неприятельским станом появилось плотное облако.

Раздался крик. Облако, рассеиваясь, обнажило башню, снова начавшую движение к стене. Сотня бледнокожих, цвета рыбьего брюха, голых по пояс людей тащили ее за собой, мерно, как механизмы, и глядя в пустоту.

Тридцать арбалетов взвыли как один. Оперенные кожей стрелы вонзились в бледные груди тяжеловозов, но те не замедлили шаг.

— Зомби! — крикнул Мэт. — Ходячие мертвецы! Макс!

— Я здесь, маг! — прожужжало пятнышко света, появившись перед ним.

— Сожги их! — приказал Мэт. — Их заждался погребальный костер!

— Будет сделано! — пропел демон, улетая. Миг спустя пламя полыхнуло в рядах зомби. Запах паленого мяса распространился вокруг, доползая до стен. Зомби превратились в горящие свечи, но не прекратили движения, пока не сгорели до костей и пока их кости не рассыпались в прах. Занялась и сама башня. Огонь набирал силу, а настоятельница завела между тем заупокойную молитву. Ее подхватили другие голоса, и вся стена зазвенела пением на латыни.

Мэт глубоко и прерывисто перевел дух.

— Ваше преподобие, сколько еще до рассвета?

— Два часа, — отвечала аббатиса. Мэт кивнул.

— И, может быть, худшее впереди. — Он повернул голову к сэру Ги. — Что они еще придумают?

— От них можно ждать чего угодно, лорд Мэтью. Они не погнушаются никакой подлостью, никаким коварством.

Четверть часа прошло без всяких признаков движения. Мэт ждал, охваченный дурными предчувствиями. Его тревога передалась, вероятно, монахиням, потому что они задергались, зашептались в беспокойстве.

И вот, оно появилось в пятидесяти ярдах от них и засияло: голый фантом в виде патера Брюнела с несколько преувеличенными — местами — формами.

Онемев, в полнейшей тишине монахини вытаращились на него. Потом разразились возмущенными криками.

— Выходи, колдун! — кричала предводительница разбойниц. — Ты, смастеривший эту поганую штуку, покажись, чтобы я могла вынуть из тебя кишки!

Желающих выйти не оказалось. Колдун, видно, был коварный, но не дурак — хотя только дурак мог подумать, что вид голого мужчины может ослабить такой гарнизон. Все, чего он добился, — это вызвал ярость у этих воинственных женщин.

Минутку-минутку... Ярость... Гнев...

— Придержите языки! — Голос аббатисы перекрыл гул возмущения. — Проверьте себя — не гневаетесь ли вы? Держите гнев в узде — или Зло приобретет над вами власть и ослабит силу ваших стрел!

— Но, преподобная матушка! — крикнула главная разбойница. — Как можно это терпеть?..

— Не надо терпеть. Стреляйте во врага — но только защищаясь, а не давая выход ярости. И пусть каждая стрела попадет в цель!

Аббатиса раскрыла планы колдуна. Надо было лишь внушить монахиням, что они защищают себя, и тогда все их бурлящие, оскорбленные чувства очистились для дела.

Однако тут и там еще встречались вспышки гнева, монахини бормотали проклятия и стреляли сгоряча. Аббатиса подошла к одной из таких сестер и опустила руку ей на плечо. Та круто обернулась.

— Ступай в часовню, — мягко, но настойчиво сказала аббатиса. — Помолись там за своих сестер.

Монахиня бросила лук и, сложив руки на груди, склонив голову, направилась к лестнице. Аббатиса перешла к следующей гневливой сестре.

В общей сложности дюжина таких удалилась в часовню — самая большая потеря, которую они понесли в ту ночь.

— Видишь, дитя, какова цена гнева, — сказала настоятельница Саессе. — Не позволяй же себе... — Она осеклась, заметив выражение лица Саессы.

Саесса окаменела, так крепко сжав кулаки. Что побелели костяшки пальцев. Губы ее дрожали.

— Фантом похож на одного человека, которого она знала, — объяснил Мэт.

— Да, я знаю его! — Саесса упала на колени, зарылась лицом в ладони. — К стыду своему! Брюнел! Неужели я никогда не освобожусь от тебя?

Лицо настоятельницы стало как бы плотиной, сдерживающей страдание.

— Так вот в чем была твоя слабость, которую я почувствовала. Нет, дитя, не стыдись этого. У каждого из нас бывают падения. Поди в часовню, помолись там от души.

Когда Саесса удалилась, настоятельница пытливо взглянула по сторонам.

— Мы еще не очистились! Кто-то из нас скрывает не менее серьезную слабость. Дочери мои, загляните себе в души! Кто затаил в себе чувство мести, способное вспыхнуть при виде мужчины, прочь отсюда! Вы ослабляете нас в трудную минуту! Сейчас же в часовню!

Но монахини не шевельнулись и только краем глаза поглядывали на соседок. Ни одна из них не пошла к лестнице.

Тем временем фантом исчез, но его сменил другой, движения его были текучи, чувственны. Что-то замерцало у него под боком и, пульсируя, разрослось до человеческого роста. Две фигуры, мужчины и женщины, задвигались вместе в танце, ритм которого был предельно откровенен. Когда фигуры повернулись к ним лицом, Мэт остолбенел: он увидел в одной из них себя, а другая была с длинными золотыми волосами.

— Как они посмели! — крикнула Алисанда. — Что за неслыханная наглость!

От ее слов монахини пришли в движение. Со стены полетели стрелы. Охладив гнев, монахини стреляли, словно выполняя некую миссию.

Алисанда бушевала.

— Это кощунство — представлять меня в таком виде! Это более чем непристойно, это...

— Довольно! — Аббатиса коснулась рукой ее плеча, и Алисанда смолкла, расширив глаза. Аббатиса заговорила с укором: — Ты знала, что в тебе есть эта слабость, но оставалась среди нас. Такая гордыня недостойна и для простой крестьянки, а уж для принцессы она просто непозволительна. Как может народ не уступить Злу, если принцесса закоснела в гордыне, уверенная, что у нее хватает душевных сил.

Внезапно аббатиса повернулась к Мэту, который таращил глаза, не в состоянии прийти в себя.

— Что ты таращишься, как мышь на змею? Уж нет ли в тебе того же, что и в ее высочестве? Мне следовало бы запереть тебя в башне, маг. — Она повернулась к Алисанде. — Нет, я думаю, до греха дело не дошло, но вы на волосок от него. Вы затаили желания, которые могли привести к грехопадению, и не хотите признаться в этих желаниях даже самим себе. Ты и твой маг должны признаться в своей любви или покончить с ней. Пока этого нет, вы ослабляете самих себя и всех вокруг вас. В часовню, леди, и молитесь, чтобы понять, чего хочет ваша кровь и что вы должны предпринять.

Еще с минуту Алисанда простояла в неподвижности, потом медленно повернулась и, уронив голову на грудь, пошла к лестнице. Мат неотрывно глядел ей вслед, в нем бурлил целый тайфун чувств.

— Тебя я тоже послала бы в часовню, — сказала ему аббатиса, — если бы от тебя там не было больше беды, чем здесь.

— Да, в любом случае я не подарок. — В Мэте выкристаллизовывалось решение. — Благодарю за гостеприимство, ваше преподобие, но мне, похоже, лучше уйти.

— Что за чушь! — взорвалась аббатиса. — Волшба правит этой битвой, маг, мы не можем без тебя!

— Сможете. Макс!

— Я здесь, маг! — прожужжал демон. Аббатиса побледнела, не сводя глаз с пляшущего пятнышка света.

— Пройдись по бранному полю, — дал указания демону Мэт. — Ускорь ход времени для каждого смертного. Пусть каждый из них к утру перейдет рубеж старости.

— Слушаю и повинуюсь!

И демон упорхнул.

— Он их обслужит что надо, — сказал Мэт. — Идею я почерпнул у них же: они прибегли к такому заклинанию против меня, я его отразил — но только с помощью Макса. У них Макса нет, поэтому они провозятся несколько дней, пока что-то придумают. А до тех пор ваши леди успеют очистить поле. Так что вам и не понадобится никакой маг... Что с вами?

— Что это было за существо? — одними губами проговорила аббатиса.

Мэт замялся, потом начал, тщательно выбирая слова, потому что видел ее лицо:

— Частица стихии, не приверженная ни добру, ни злу, а просто исполняющая мои приказы.

— И все же я ему не доверяю, — прошептала аббатиса, осеняя себя крестным знамением и глядя на поле битвы, над которым порхал светлячок, посверкивая то тут, то там.

— Правильно, — согласился Мэт. — Не доверяйте ни стихиям, ни магам. — Он повернулся лицом во двор. — Стегоман!

Пробежав по стене, пока не оказался над драконом, он, придерживаясь рукой за камни, прыгнул. Шея Стегомана просела под ним: Мэт изловчился попасть между двух острых зубцов. Стегоман подогнул колени, смягчая толчок. Мэт, набрав в грудь воздуха, гаркнул:

— К воротам!

— Постойте! — Сэр Ги понесся вниз по лестнице. — Вы же меня не бросите!

Черный Рыцарь совершил головокружительный прыжок и оказался на Стегомановом хребте позади Мэта.

— Я вижу, мне некогда идти за конем. Благородное животное само найдет меня позже. Нет, господин маг, если вы намерены искать приключений, я буду вас сопровождать.

— Да вы что! — вскричала аббатиса. — Вы не пройдете живыми и пятидесяти шагов! Дочери мои, не открывайте им ворота!

Но было уже поздно. Видя надвигающегося на них дракона, монахини распахнули ворота и отпрянули в сторону.

— Глупцы! Вы едете навстречу собственной гибели! — надрывалась аббатиса. — Трусы, боитесь женского презрения больше, чем стрел и мечей!

Но Стегоман уже прошел первые ворота и громыхал по тоннелю ко вторым. Привратница отворила ворота в последнюю минуту и тут же захлопнула. Они вылетели вон и помчались вниз по холму.

— Давайте, давайте, храбрецы! — кричала им вслед аббатиса. — Не жалейте живота своего, бравые глупцы! И да будет с вами Господь!

Мэт ухмыльнулся.

— Я всегда слушался женских советов, о чем бы ни шла речь.

Первый ряд пехоты, завидев их, взял копья на изготовку. Стегоман врезался в войско, как паровой каток.

Несколько минут только и слышно было, что рокот голосов и звон металла.

Мэт рьяно орудовал мечом, не делая различия между копьями, доспехами и шлемами. Кто-то запустил в него огромным боевым топором — Мэт отклонился в сторону, топор просвистел мимо, воин потерял равновесие и ткнулся головой в бок дракону. Мэт ударил мечом по тому месту, где шлем соприкасался с доспехами, и, даже не взглянув на результат, обернулся к сэру Ги. Черный Рыцарь крушил всех и вся. И вскоре неприятель уступил под натиском одушевленной паяльной лампы, сверхострого клинка и разящей без промаха рыцарской руки.

Стегоман наметил относительно редкую полосу в неприятельском войске и, не дожидаясь приказа, промчался насквозь и выскочил на равнину.

Вдруг воздух наполнился хлопаньем крыльев — это колдуны выпустили целую обойму своих чудовищ: крылатых змей, брызжущих ядом, длинных ящероподобных тварей с коронами на головах и стаю летучих мышей-вампиров. По земле их сопровождали псы четырех футов ростом с горящими глазами и стальными клыками.

Стегоман перешел на бешеный галоп. Они приближались к подножию холмов, а за их спиной все громче раздавался вой и улюлюканье. Черный Рыцарь бросил взгляд назад.

— Они нагоняют нас, маг, и нагонят до восхода солнца!

— Что мы можем сделать?

— Немного. Мы можем нанести им раны, но при поддержке из ада они заживут мгновенно. И мы будем растерзаны.

— Точно, — пробурчал Стегоман. — Я знаю этих крылатых змей. Один их укус — и даже я помру.

— Да, мы не выстоим против них, — подтвердил сэр Ги. — Час настал, господин маг: убить или вылечить. Время на размышления исчерпано.

— Этого-то я и боялся, — сказал Мэт.

Но по крайней мере стишок у него был уже готов.

С кожаным скрипом развернулись на ветру пятидесятифутовые крылья, а дракон издал радостный, ястребиный клич.

— Свободен! — кричал он, спиралью уходя вверх. — Да будет благословен маг, который держит слово!

От восторга он так и пыхал пламенем. Мэт пригнулся к уху резвящегося в воздухе дракона.

— Стегоман! Спустись пониже!

— А? Что? — Дракон бросил на него взгляд через плечо.

— Спустись пониже, говорю! И перестань дышать огнем хоть ненадолго, понял?

Стегоман повиновался, и тревога несколько отпустила Мэта. Но тут рыцарь схватил его за плечо.

— Посмотрите, там, впереди!

Прямо на них, снижаясь, шла стая гарпий. Они неистово махали куцыми крыльями, чтобы поддержать свои жирные птичьи тела. Мэт различил белобрысые космы, чахлые женоподобные лица, длинные острые носы и губы, в смертоносной улыбке обнажающие острые клыки. С радостным клекотом гарпии летели на Стегомана.

Дракон замер в воздухе, с ужасом глядя на них, и Мэт вспомнил, что он спалил огнем сову, выкрикивая что-то про гарпий, которые нападают на драконят. Если он вступит в бой и начнет пыхать пламенем по всему небу, в его хмельном мозгу даже мысли не промелькнет о тех двоих, что сидят на нем верхом.

Времени взвешивать фрейдистские теории не было. Мэт обратился ко второму припасенному для исцеления дракона стишку:

Стегоман пришел в движение и с ревом изверг из себя десятифутовый столб пламени. Он с ревом рванулся ввысь и стал уходить в небо по расширяющейся спирали. Гарпии в ярости закаркали, ринулись вслед за ускользающей жертвой.

Жертва чуть снизилась, прицелилась и спикировала на них. Ворвавшись в гущу гарпий, Стегоман заворочал головой направо и налево, обжигая огненным дыханием всю стаю. Гарпии вопили и кувыркались в воздухе, бросаясь врассыпную. Но Стегоман сделал второй заход и догнал разбежавшихся. Потом снова и снова прочесал стаю снизу вверх, оставляя за собой пылающие останки — пока они все прахом не просыпались на землю.

— Я побил их! — воскликнул дракон, круто беря вверх и сопровождая огнем каждую фразу. — Убийцы драконят мертвы! Я очистил от них небо! — Он приостановился в вышине. — А ну выходи тот, кто хочет помериться со мной силой! Тот, кто думает, что его дыхание и его когти сильнее, пусть поднимется сюда. Сразимся!

При всей своей эйфории он совершенно не шепелявил. Тут впереди что-то вспыхнуло, как факел, разгорелось до размеров костра — и посреди него возникло некое существо. Оно было длинное и похожее на змею, но с короткими ножками-обрубками. Огонь очерчивал как бы изнутри контуры его тела, а язычки пламени плясали вокруг ухмыляющегося рта.

— Кто этот болван, — раздался подобный грому голос, — который бросает вызов стихии, дающей ему жизнь?

Стальные пальцы сэра Ги впились в плечо Мэта.

— Что это за страшилище?

— Саламандра. — Волосы Мэта норовили стать дыбом. — Огненная стихия. Ее явно подослали против нас.

— Ах ты, паршивая ящерица! — глумилась саламандра. — А ну употреби свою хваленую мощь против истинного хозяина той стихии, которая перепала и тебе!

— Бежим! — приказал Мэт дракону. — Улетай! Тебе с ней нипочем не справиться, поверь мне!

В ответ Стегоман склонил голову, поднял хвост столбом и пошел вниз. Мэт едва успел обвить руками его зубец.

Стегоман шел к земле под углом в шестьдесят градусов. Оглушительный хохот потряс небо над ними, и их стала настигать лавина огня. Мэт слышал, как Черный Рыцарь позади него молился о спасении души. Внезапно под ними показалась вода. В пяти футах от нее Стегоман накренился набок и крикнул:

— Прыгайте!

Мэт прыгнул. Вода поглотила его и сомкнулась сверху. Он сделал отчаянное усилие и вынырнул на поверхность как раз вовремя: раздался всплеск, это плюхнулись в воду доспехи сэра Ги. Доспехи! С такой тяжестью рыцарь не выплывет. Мэт снова нырнул, а дракон тем временем взмахнул крыльями и поднялся в небо. Вода вдруг загорелась оранжевым светом: это саламандра спустилась на то место, где только что был Стегоман. Мэт нырнул поглубже, чувствуя, как вода нагревается, и наткнулся на руку, закованную в металл. Схватив ее, он изо всех сил потянул рыцаря за собой. Медленно, до отчаяния медленно они стали подниматься к поверхности.

Вдруг под его ногами возникло дно — вернее, липкая грязь, в которой он утонул по щиколотку. Но все же это была опора, то, от чего можно было оттолкнуться. Он тащил за собой трехсотфунтовую ношу, плечи выворачивались в суставах, а спина готова была переломиться от напряжения. Еще одно нечеловеческое усилие — и его голова поднялась над водой. Судорожно переводя дыхание и делая гигантский шаг вперед, он нечаянно выпустил из рук ношу. Но миг спустя шлем сэра Ги показался над водой, производя шум, подобный фырканью кита. Мэт нащупал его плечо и поставил Черного Рыцаря в вертикальное положение.

— Ну, теперь все в порядке?

Сэр Ги кивнул, отплевываясь и отфыркиваясь.

— Я... я согласен умереть, но не под водой.

— Я тоже... Как там наш Стегоман?

Мэт запрокинул голову, вглядываясь в небо. Саламандра снова сократилась до световой точки, ярко мерцающей в предрассветной темноте. Стегомана видно не было.

Вдруг он появился — как огненная стрела, нацеленная в саламандру. Пламя опалило ее, но только громоподобный хохот был ответом. Стегоманов огонь поблек, и Мэт едва различал контуры дракона в свете, разгорающемся вокруг саламандры. Она хлестнула Стегомана огненным хвостом, и тот завопил от боли.

— Маг, вон там, слева! — крикнул сэр Ги. Обернувшись, Мэт увидел огромное каучуковое щупальце, тянущееся к нему. Он вытащил меч из ножен и быстрым ударом отсек щупальце, но два других тут же вынырнули из-под воды.

— Лорд Мэтью! — прохрипел задыхающийся голос. Сэр Ги тоже подвергся нападению: щупальце обвилось вокруг его шеи и шлема. Мэт ринулся на помощь, размахнулся и полоснул мечом по резиновой руке, освободив сэра Ги от ее объятий. Однако тут же почувствовал, как кошмарный, липкий холод обволакивает его лодыжки, обвивается вокруг пояса. Вскрикнув, он наугад рубанул воду, и она окрасилась в зеленый цвет. Второе щупальце упорно тащило его вглубь, пытаясь сбить с ног. С криком Мэт замахал мечом и, потеряв равновесие, плюхнулся в воду. Но щупальце внезапно отпустило его. С трудом поднявшись, Мэт увидел сэра Ги: с лезвия его меча стекала струйка зеленой жижи.

— Спасибо за поддержку!

И он поскорее устремил глаза к небу. Как раз вовремя: Стегоман снова шел в атаку на саламандру. Та подобралась в огненный шар, ударившись о который, дракон взвыл. Саламандра же шумно рассмеялась.

— Я должен помочь ему! — крикнул Мэт.

— Помогите сначала себе, — отвечал рыцарь. — Вы горите.

Мэт в испуге опустил на себя глаза. Сквозь ткань его кошелька, свисающего с пояса, был виден тлеющий уголек. Надежда! Мэт быстро развязал кошелек.

— Твое желание исполнено, маг, — прожужжало изнутри пятнышко света. — Колдовское войско стареет на глазах. Самым молодым из них сейчас пятьдесят, и они старятся дальше.

— Макс! — Мэт чуть не лопнул от счастья. — Благодарение Небесам! Есть еще работенка для тебя, ну-ка, поднимись в воздух не мешкая и охлади пыл вон той саламандры!

— Саламандры? — вожделенно пропел демон. — Я их целую вечность не видел. Как же я правильно сделал, что отправился странствовать с тобой!

Он взмыл ввысь, как сигнальная ракета.

— Берегись! — крикнул сэр Ги.

И Мэт завертелся, отбиваясь от щупалец. Отрубив четвертое, он обернулся на испуганный вздох и увидел, как пара каучуковых рук уволакивает под воду сэра Ги. Он поспешил на выручку, снова загрязнив воду в реке зеленой жижей, а потом нагнулся и стал шарить под водой, пока не нащупал сталь. Ухватившись за нее, он стал тянуть изо всех сил. Сэр Ги показался на поверхности, как Нептун, выпуская фонтан изо рта, мотая головой и пытаясь отдышаться.

— Мы... их... отбили... опять...

— Это-то да, но как там наш парень?

И тут отчаянное карканье прорезало ночь. Саламандра потускнела и превратилась в пульсирующее световое пятно. С радостным ревом Стегоман, вытянувшись в огненную струну, бросился на врага.

— Погаси свой огонь! — заорал Мэт. — Болван! Ты только помогаешь врагу!

Стегоману хватило здравого смысла погасить свое пламя, и в тусклом лунном свете Мэт с трудом различил, как тот вцепился в саламандру когтями и клыками.

«Он совершенно трезвый, — с облегчением подумал Мэт. — Как, собственно, ему и положено, если подумать».

Стегоман атаковал саламандру, нанося ей глубокие раны своими естественными саблями. Несчастная «стихия» наполнила ночь свистом парового гудка, отбиваясь от дракона своими короткими лапами, сдирая с него чешую. В ответ дракон тоже содрал с нее кусок шкуры. Застонав, она рванулась вверх. Стегоман — за ней; догнал и широко разинул пасть. Вложив в истошный крик весь свой ужас, саламандра камнем упала вниз. С победным кличем Стегоман последовал за ней, не давая ей подняться, хотя она и пыталась увернуться от него, мечась из стороны в сторону. Слишком поздно она увидела под собой реку. Стегоман распахнул крылья и коршуном кинулся на саламандру, выпустил когти на всех четырех лапах и вонзил их ей в спину. Извиваясь и вопя, саламандра свалилась в воду.

Из ран ее и из распоротого по всей длине бока пошел огонь. Она ощерилась, целясь когтями в Стегомана, воя в предсмертной муке. Дракон тем временем подготовился к новому прыжку, которым он и потопил огненного зверя. Вопль саламандры пронзил все вокруг, остановил кровь в жилах у Мэта, сковал его по рукам и ногам.

Вода в реке чуть не выплеснулась из берегов. Мэт засуетился, пытаясь нащупать ногами илистое дно, — это было как нельзя более актуально сейчас, когда вода стала нагреваться. Взрыв потряс реку, она засверкала яркой оранжевой краской. С поверхности ее стал с шипением подниматься пар, и вода ощутимо нагрелась.

— Стегоман! Вытащи нас отсюда, пока мы не сварились!

Дракон взмахнул огромными крыльями, подняв целую бурю в воздухе.

— Цепляйтесь! — прогремел он.

Мэт уперся мечом в илистое дно и, подпрыгнув, ухватился за драконову лодыжку. Сэр Ги повис на другой, и Стегоман, тяжело работая крыльями, поднял в воздух свою ношу. Вода тем временем закипела. Они быстро достигли берега, где дракон медленно снизился. Мэт коснулся ногами земли, и от толчка у него подогнулись колени. Сэр Ги упал и покатился, с лязганьем и звоном, но быстро поднялся и, переведя дух, сказал:

— Дело сделано!

— Сделано! — подхватил дракон, приземляясь рядом с ними и со щелкающим звуком складывая крылья. В его глазах все еще пылал отсвет сражения. — Я победил! Никому не одолеть меня в небесах — или есть такие?

Он определенно был трезв. Будь он во хмелю, не стал бы ставить под сомнение свою удаль.

— Нет, в самом деле, скажи, маг! — настаивал он. — Как мне удалось победить чудовище, властелина моего огненного дыхания?

— Тебе немного подсобили, — отвечал Мэт. — Я подумал, что силы неравные, а тут как раз под руку подвернулся Макс.

Демон зажужжал над его ухом:

— Саламандров огонь потушен, она мертва. Река кипит на протяжении целой мили.

— Что ж, крестьяне будут сыты завтра утром, — со вздохом сказал Мэт. — Страшно подумать, сколько им достанется вареной рыбы.

— Лучше рыба, чем я, — проворчал дракон. — Или рыцарь, или ты сам. — Он повернулся к пляшущей искорке. — Спасибо тебе, демон, за то, что ты ослабил моего врага.

Мэт пытливо глядел на дракона.

— Ты думаешь, теперь тебе летать безопасно?

Стегоман взглянул на него горящими глазами. Неторопливо кивнул:

— Да, теперь небо для меня безопасно. Пусть везение прольется на тебя, маг, за то, что ты вернул мне крылья!

— Я бы на них прокатился. Неприятель пока что от нас поотстал, но не думаю, что это надолго. Ты готов к путешествию?

— Вообще-то готов. Но, может, мне следует отдохнуть? — рассудительно ответил он.

— Пожалуй. Я вижу, на тебе есть ожоги. — Мэт осмотрел длинные малиновые рубцы на драконовых боках. — И еще я вижу, саламандра хорошо поработала когтями.

Стегоман кивнул.

— Хотя она не очень-то это умеет.

Мэт запустил руку в кошель, висящий у него на поясе, и пропел:

Что-то маленькое, но увесистое в тот же миг оказалось в его руке. Он вынул из торбочки трехдюймовую склянку, раскупорил ее, поднес к носу и поморщился.

— Фу! Ну да ладно, лишь бы подействовала!

И пустился в обход Стегомана, обмазывая на нем каждый ожог и каждую ссадину.

Каких-нибудь полчаса спустя Стегоман уже летел по небу, распевая победную песнь, а Мэт и сэр Ги восседали у него на спине. Они поднимались все выше и выше, пока не увидели первый слабый свет зари далеко на востоке.

— Так куда нам, маг? — спросил дракон.

— На Запад. — Мэт обернул голову к сэру Ги. — Вы можете сказать ему что-нибудь поконкретнее?

— Поточнее? Да. — Черный Рыцарь вытянул руку через плечо Мэта. — Правее самой высокой горы. К северу от нее есть гора чуть пониже. Высади нас на ней, на самой вершине, там, где кончается лес.

Мэт нахмурился. По описанию это было похоже на плато Греллига, как о нем рассказывала принцесса. Но сэр Ги знал местность, поэтому Мэт промолчал.

Стегоман устремился к искомой горе.

Заря окрасила позади них небо, зажгла вершины розовым сиянием. Но горы были далеко. Мэт погрузился в молчание, усталость давала о себе знать.

Стегоман, как ему было велено, полетел над лесом к самой вершине горы и, пересекши границу, где лес кончался, аккуратно спустился на землю и щелкнул крыльями, складывая их. Мэт стал слезать с драконовой спины и, покачнувшись, чуть не упал. Железная рука поддержала его.

— Осторожнее, — пробормотал сэр Ги.

— Все в порядке. — Мэт с удивлением почувствовал, что он совершенно без сил.

— Это всего лишь тело — требует, что ему причитается, когда бой окончен, — мягко сказал сэр Ги. — Не беспокойтесь.

Мэт осоловело заморгал глазами.

— Уф, спасибо за подсказку. — Он растерянно огляделся. — Куда же мы теперь?

— Тут есть для нас приют, если он нам понадобится. Но наш большой товарищ может в нем не поместиться.

— О! — Мэт помотал головой, пытаясь прочистить мозги и не утратить вежливость. — Стегоман, ты простишь, если мы не пригласим тебя внутрь?

— Пустяки! — Дракон взглянул на него сверху вниз. — Теперь-то я смогу о себе позаботиться. Когда я встретил тебя, я был несчастным калекой, а теперь я такой, каким положено быть дракону. Я присягаю тебе на верность до конца моих дней! И до конца моих дней буду служить тебе и твоим потомкам!

— Я... э-э... — Мэт с трудом заставил язык повиноваться. — Я принимаю твою присягу. С огромной и смиренной благодарностью.

— Идемте, вам надо отдохнуть, господин маг, — напомнил сэр Ги. — Да и мне не помешает. Подозреваю, что нам в ближайшие дни предстоит еще немало битв.

Стегоман распахнул крылья и поднялся в воздух.

— Только позови — и я прилечу, — донеслось с неба. — Желаю выспаться!

Мэт, моргая, смотрел ему вслед, с натугой соображая, что он должен теперь делать. Сэр Ги взял его за плечо, повернул в нужную сторону.

— Идемте. Нам нужен надежный приют.