Сэр Оризан несколько мгновений, не мигая, смотрел на Мэта потом обернулся, встретился взглядом с сержантом Броком, но тот не проронил ни слова.
— Где именно упал принц? — спросил Мэт.
— Вон там, — ответил, сэр Оризан и указал в сторону подножия лестницы, где по половицам на три фута расползлось пятно запекшейся крови.
Мэт осмотрел пятно и кивнул:
— Лужа крови, ясное дело. И в какое же время это случилось?
— Время? — Сэр Оризан озадаченно сдвинул брови. Да, средневековому человеку нелегко давался счет часами. Не говоря уже о минутах. — Посреди ночи, милорд. Разве скажешь точнее?
Мэт спросил погромче:
— Есть тут кто из ночной стражи?
— Есть, милорд. — Вперед вышел один из воинов-меровенцев. В отличие от солдат на нем не было формы, и о его принадлежности к отряду городской стражи можно было догадаться только по нарукавной повязке.
— В какое время вашей стражи это случилось?
— Нам уже было почти что пора сменяться, милорд, и тут за нами прибежал мальчишка из этого кабачка. Мы поспели к тому времени, когда народ повалил на улицу.
— Значит, за час до полуночи, — сделал вывод Мэт. График дежурства стражников он составлял самолично. Первая стража заступала на дежурство, когда начинало смеркаться, то есть около семи часов вечера в это время года. — И где теперь находится тело?
— Мы отнесли его в замок, милорд, — сказал сэр Оризан. — Мы решили, что так бы пожелали родители принца.
— Конечно. А Паргас и Лаэтри?
— И они тоже в замке, милорд, — сообщил сержант Брок. — Только они в темницах.
— Ясно, — невесело кивнул Мэт и снова задумчиво воззрился на пятно. — Но вы видели тело принца. Куда он был ранен?
— В спину, милорд, — презрительно скривившись, проговорил сэр Оризан. — Такой предательский удар мог нанести только самый отъявленный трус.
— А Паргас бился с принцем лицом к лицу и вооружен был только дубинкой.
— Двумя дубинками, милорд, — уточнил сержант Брок. — Двумя маленькими дубинками. Я и сам дрался с этим мерзавцем, пока какой-то меровенский тупица не оттащил меня и не ранил.
Физиономии меровенцев при слове «тупица» помрачнели, и Мэт поспешил разогнать сгустившиеся тучи.
— Так вы говорите, что у него были две маленькие дубинки? Почему же тогда, когда он стоял над упавшим принцем, у него в руке была только одна?
— Потому что кто-то ранил его в левое плечо, милорд.
— Вы?
— Нет, милорд, — покачал головой сержант. — В тот миг, когда меня оттащили в сторону, у него еще были две дубинки. А потом за спину принцу зашел другой драчун и уложил того солдата, что прикрывал принца сзади, и тогда мне снова пришлось броситься к принцу, и я не оставлял его до тех пор, пока меня не одолел еще один меровенский здоровяк.
— Видимо, Паргаса ранил принц, если так. — Мэт отвернулся, чтобы не дать сержанту возразить, и взглядом смерил расстояние от кровавого пятна до нижней ступеньки лестницы. — Не меньше десяти футов от лестницы, — заключил он. — Принц сумел пробиться довольно далеко.
— Он отлично управлялся с кинжалом, милорд, — сдержанно проговорил сержант.
— А ведь немногие среди вельмож так уж ловко владеют ножами, верно? Не сомневаюсь, для него это была не первая драка в кабаке. К несчастью своему, он слишком далеко отошел от стены, так что кто угодно мог зайти ему за спину.
В зале стало тихо-тихо.
В наступившей тишине послышался голос сэра Оризана:
— Стало быть, и ранить его мог кто угодно?
— Именно так, — кивнул Мэт. — Приступайте, сэр рыцарь. Опросите всех присутствующих. И вы тоже, сержант. Я хочу знать, где именно находился каждый в тот миг, когда принц упал замертво.
Сэр Оризан и сержант Брок приступили к опросу. Через полчаса Мэт располагал полной картиной происшествия. Каждый из посетителей кабачка отлично помнил, с кем он схватился, и рассказы противников совпадали. Не было возможности проверить только рассказы двоих — их соперники пропали во время погони за беглецом, однако Мэт был склонен верить этим людям. Вряд ли эти двое пропавших были убийцами. Один из бретанглийских солдат даже вспомнил, что в тот миг, когда Лаэтри закричала, он дрался с Паргасом, и все время видел девушку через плечо ее сутенера. Обе подавальщицы сказали одно и то же: во все время драки они прятались за стойкой.
— В конце концов, получается, милорд, что убийца — тот, что выпрыгнул в окно, — сделал вывод сэр Оризан.
— Либо так, — согласился Мэт. — Либо кто-то лжет. Давайте вернемся в замок, сэр Оризан. Прежде чем поговорить с отцом принца, мне бы хотелось взглянуть на тело убитого.
— Взглянуть на тело? Но зачем?
— Я вам на улице скажу, — негромко проговорил Мэт и отрывисто добавил:
— Пойдемте, сержант.
Они вышли из кабачка, и Мэт остановился и развернулся к своим спутникам.
— Я не хотел говорить при посторонних, но если тот человек, что выпрыгнул из окна, убил принца не своей собственной рукой, а все остальные отчетливо помнят, где находились во время драки, то весьма вероятно, что принца убили с помощью магии.
Рыцарь вытаращил глаза, побледнел от ужаса. Брок только крепче сжал губы.
Тело принца Гагериса лежало в главном зале королевского замка. Вокруг горели свечи и стоял бретанглийский караул. Лицо и руки принца омыли, но раздеть и омыть тело солдаты не смогли из-за окоченения. Сэру Оризану пришлось придумать некое объяснение для солдат, дабы те не возражали против задуманного Мэтом осмотра, а сержант Брок приказал им отойти от трупа принца подальше и встать у стен, чтобы они не подслушали приглушенного разговора.
Мэт перевернул тело принца и уставился на рану в спине. Камзол пропитался запекшейся кровью. Мэт сглотнул слюну, стараясь справиться с подступившей тошнотой, и шепнул сэру Оризану:
— Вы думаете, это и вправду было сделано ножом?
— Конечно же, нет! — шепотом отозвался рыцарь. Его лицо приобрело землистый оттенок. Даже видавший виды сержант Брок, и тот побледнел.
В спине принца зиял огромный горизонтальный разрез. Края раны были рваными, как будто кто-то нанес ее не колющим ударом, а пропилил пилой.
— Каким же оружием можно было нанести такое чудовищное ранение?
— Мечом, — сказал сержант Брок, — или наконечником копья. Но и тогда убийца должен был бы повернуть клинок в ране и поковырять им, чтобы получились вот такие рваные края.
Мэт уложил мертвого принца на спину.
— Шишка на лбу слева — значит, Паргас хотя бы раз его стукнул. Еще несколько синяков, но с этой стороны крови больше нет.
— Нет, — согласился сэр Оризан. — Бывало, видел я, когда людей палками до крови били, но не так же, как принца! Получается, сутенер его убить не мог, верно?
— Да, дубинка так глубоко войти в тело никак не могла, — покачал головой Мэт. — Да и трудно, согласитесь, ударить человека одновременно и спереди, и сзади. — Он нахмурился и обвел взглядом труп. — Не замечаете, ничего не пропало?
Его спутники внимательно обозрели принца.
— Кошель! — негромко воскликнул сэр Оризан.
— Верно, — кивнул Мэт. — Сержант, пошлите кого-нибудь в кабачок, пусть поищут. Быть может, принц и вправду имел причину решить, что его обокрали.
— А почему бы еще он стал ее обвинять? — пожал плечами сэр Оризан и сам смутился.
— Верно, — кивнул Мэт. — Гагерису нужно было оправдание для того, чтобы избить девушку.
— Уверяю вас, принц никогда не искал подобных оправданий.
— Какой душка, — мрачно пробормотал Мэт. — И все же было бы любопытно узнать, куда девался его кошель. Пошлите кого-нибудь, хорошо, сержант?
— Не нужно, — еле слышно отозвался Брок. — Я следил за вашей дракой с колдуном, притаившись в тени, и все гадал, на что ему сдались два кошеля. Еще подумал: наверное, в одном деньги, а в другом — колдовские снадобья.
— Догадка недурна, но неверна во второй части, — кивнул Мэт. — У вас зоркие глаза, сержант. Следовательно, колдун ли нанес смертельный удар принцу или нет, он по крайней мере спровоцировал сам конфликт. — Мэт отошел от скамьи, на которой лежал труп. — Больше откладывать нельзя. Я должен все рассказать его родителям.
Мэт, рыцарь и сержант вышли из главного зала, и сэр Оризан проговорил:
— Как я посмотрю, вы не очень-то поверили своим глазам, лорд маг?
— Да нет, ничего невероятного я не увидел. Попадались мне на глаза ножи, которые могли бы рану и побольше этой проделать.
— Скорее такую рану мог бы оставить короткий меч, — проворчал сержант Брок и, удивившись тому, что сорвалось с его губ, шире открыл глаза.
Мэт кивнул:
— Верно. Мог быть и короткий меч. Типа ремского гладиуса.
— Но вы в это не верите, — пытливо глядя на Мэта, сказал сэр Оризан.
— Нет, не верю, — подтвердил его догадку Мэт. — Такую дырищу скорее могли бы оставить лезвие ножниц, а может быть — нож для чистки картофеля, если его вставить в спину кукле из соломы и хорошенько им поковырять, но в настоящем теле...
— Волшебство! — не удержался от восклицания сержант и зябко повел плечами.
— Колдовство, — уточнил Мэт. — Ведь от него не защитишься, верно? А мы с вами теперь точно знаем, что тот человек, что выпрыгнул из окна, — колдун.
— Но тогда вам придется сказать королю, что его сына убил его соотечественник! — вскричал сэр Оризан.
— Верно, — невесело кивнул Мэт. — И не думаю, чтобы такая весть пришлась королю по вкусу. Если честно, не думаю, что он вообще мне поверит.
* * *
— Ты лжешь! — разгневанно вскричал король Драстэн, а королева Петронилла объявила:
— Ты просто хочешь прикрыть кого-то из своих!
Разозлились они не на шутку, даже о приличиях забыли, но и Мэта охватила ярость из-за того, что его упрекнули во лжи.
— Если бы я привел сюда этого человека, вы бы не смогли этого отрицать!
— Вот-вот, если бы привел! — взревел Драстэн. — Это придворный маг называется! Маг, которого провел какой-то колдунишка-простолюдин? А может быть, ты дал ему бежать для того, чтобы твоей стране не грозила война?
— Спросите у своего подданного, — посоветовал королю Мэт и кивком указал на сержанта Брока. — Спросите его, как я бился с колдуном.
— Он творил чудеса, — сказал королю сержант. — Просто ему не повезло, а нам повезло, что мы вообще в живых остались.
Мэт бросил на сержанта взгляд полный благодарности и удивления, но слова Брока Драстэна нисколько не убедили.
— Да, ему точно не повезло, потому что он погибнет в бою, пронзенный бретанглийским копьем!
И король нанес Броку пощечину тыльной стороной ладони.
— Как только смеешь ты оскорблять нас, утверждая, что нашего сына погубил кто-то из наших подданных? — возопила королева Петронилла. Она была бледна и вся дрожала.
— И речи теперь не может быть о мире между нашими странами! — прокричал Драстэн и устремил взгляд на Алисанду. — С рассветом мы тронемся в Бретанглию, чтобы собрать войско и выступить против Меровенса в знак мести! — Затем король развернулся к сэру Оризану и сержанту Броку. — Вы не исполнили своего долга, сержант и рыцарь! Вы были приставлены к принцу, дабы охранять его, а он мертв! И не вздумайте возвращаться в Бретанглию до тех пор, пока не найдете его убийцу или пока не отомстите за его гибель! — Драстэн в упор посмотрел на Алисанду. — Готовьте своих подданных к войне, ваше величество. — Последние слова прозвучали словно оскорбление. — Готовьтесь к войне — и к поражению!
* * *
Мэт стоял рядом с Алисандой у парапета на крепостной стене. Они провожали взглядами бретанглийское королевское семейство, покидавшее Бордестанг в окружении свиты — рыцарей, солдат, слуг и горничных.
— Итак, колдун добился того, чего хотел, — войны.
— Не только колдун. — Алисанда не отрывала глаз от королевского обоза. Вид у нее был печальный и встревоженный. — Они приехали для того, чтобы найти повод для войны — Драстэн и Петронилла.
Мэт изумленно посмотрел на жену:
— Не думаешь же ты, что они сами замыслили убийство собственного сына!
— Конечно же, нет! — Алисанда бросила на мужа не менее изумленный взгляд. — Как ты только мог так подумать! Они рассчитывали добиться войны только своими поддевками и оскорблениями. — Алисанда отвела взгляд от мужа. — И все же у меня на сердце нелегко от той утраты, что постигла их. Теперь и у меня есть сын, и я понимаю, как должна горевать Петронилла.
— У тебя слишком доброе сердце, — нежно проговорил Мэт.
Алисанда повернула голову к мужу, взглянула в его глаза, улыбнулась, взяла Мэта за руку.
— Ты утешаешь меня лучше, чем сам о том думаешь, муж мой, а мне сейчас так нужно утешение. — Она снова устремила взгляд вослед бретангличанам. — Как ни неприятен был этот Гагерис, мне он приходится племянником, ибо мать его — мне не то троюродная, не то четвероюродная сестра. И меня не оставляет чувство вины из-за того, что сын Петрониллы был убит в столице моей страны.
— Ты не могла помешать этому, — заверил жену Мэт. — Если кто-то в королевском семействе или из свиты короля и королевы задумал такое, он задумал это давным-давно и только ждал этой поездки для того, чтобы осуществить свои замыслы.
Алисанда, нахмурив брови, обернулась к мужу.
— Ты вправду так думаешь?
— Да, я так думаю. Но как насчет того, чтобы я рассказал тебе о своих подозрениях не здесь? Этой весной так ветрено, и было бы славно посидеть у огня.
Алисанда снова улыбнулась и накрыла рукой руку Мэта.
— Давай же поскорее спустимся в солярий.
* * *
Огромные стрельчатые окна давали этой комнате возможность оправдать свое название: солнце буквально заливало ее утренними лучами. Греясь у ревущего камина снаружи и сидром со специями изнутри, супруги отдыхали от пережитого в компании родителей Мэта и беседовали о событиях минувшей ночи.
Алисанда со вздохом откинулась на спинку стула.
— Признаюсь, я испытываю невыразимое облегчение из-за того, что они уехали, хотя длиться этому облегчению недолго.
— Да, вам надо готовиться к войне, — грустно кивнула Химена, — хотя мы очень надеемся, что обойдется без нее.
— Открытый, честный бой был бы лучше, чем мышиная возня в темноте и нанесение ударов в спину, — возразил Рамон.
— Будет тебе, Рамон! — упрекнула его жена. — Убит всего один человек.
— Да, но скольких теперь ждет та же участь?
— У каждого из тех, кто побывал в кабачке, есть алиби, — сказал Мэт. — Даже у тех двоих, что ухитрились сбежать. Сэр Оризан и сержант Брок всех допросили в моем присутствии. Каждый помнит, с кем дрался, когда произошло убийство принца. Рассказы в точности совпадают — соперники по драке помнят друг друга, а те двое, чьи противники удрали, помнят их.
— Замечательно, — фыркнул Рамон. — Ну а кто же запомнил человека, выпрыгнувшего в окно?
— Никто. Из-за этого вероятность того, что он — убийца, возрастает.
— По чьему приказу он стал убийцей? — негромко, задумчиво проговорила Алисанда.
Рамон и Химена резко повернули головы к королеве. Химена немного испуганным голосом спросила:
— Надеюсь, ты не думаешь, что кто-то из королевского семейства нанял убийцу?
— Такое вполне могло произойти, — с иронической усмешкой проговорил Мэт. — Особой любви между братцами я как-то не заметил.
— А Петронилла, похоже, не жаловала ни старшего, ни младшего, — кивнула Химена. — Странно... Обычно второй ребенок вырастает бунтарем, но редко бывает фаворитом.
— Учитывая, против кого и чего бунтует Брион, он бы у любой мамочки любимчиком стал, — заметил Мэт.
— А Драстэн с Петрониллой не помнят, был ли этот колдун среди тех, кто составляет их свиту? — спросила Алисанда.
— Я и не подумал о том, что надо задать им такой вопрос, — смущенно признался Мэт. — Они были слишком расстроены.
— Расстроены? Да они просто вышли из себя, как только ты сказал им, что этот незнакомец бежал! — воскликнул отец Мэта. — И потом не утихали! Как ты мог у них о чем-то спросить?
— Ну, на самом деле я мог бы задать этот вопрос до того, как поведал им печальные вести.
— Не имея в наличии пойманного убийцы? Неужто ты думаешь, ты получил бы что-либо, кроме выволочки, в ответ на этот вопрос?
— Спасибо, папа, — улыбнулся отцу Мэт и пожал плечами. — Да и потом, разве король с королевой в состоянии отличить одного солдата от другого? Вряд ли этот тип рядился бы в платье колдуна.
— А вот тот сержант, о котором ты говорил, — он бы непременно вспомнил, — сказала Алисанда.
— Пожалуй, вспомнил бы, — согласился Мэт. — Но он тоже видел лицо этого человека при свете луны и сказал мне, что такого среди солдат не было. И не только среди солдат — вообще он в свите такого не помнит.
Рамон шире открыл глаза.
— Не может же быть, чтобы он поджидал прибытия королевской свиты в Бордестанге!
Мэт с минуту не шевелился и молчал, затем медленно опустил голову.
— А если задуматься, то такое очень и очень вероятно.
— Вовсе нет, — возразила Химена. — Если он, как ты говоришь, колдун, то ему ничего не стоило перенестись сюда откуда угодно в любое время и даже прибыть со свитой в облике невидимки.
Мэт беспомощно вскинул руки.
— Когда речь идет о магии, нет ничего невероятного! Но я так думаю: когда бы этот тип ни появился, на самом деле он только ждал удобного случая, и когда принцы рванули в рейд по кабакам, он украл у Гагериса кошель, пока тот... скажем так, отвлекся, и дождался, пока начнется потасовка. Затем он вытащил куколку, заранее снабженную прядью волос Гагериса, и расковырял ей спину ножом для чистки картошки. Удар, я думаю, он нанес раза два, а то и три — для пущей верности.
Рамон покачал головой.
— Это выглядит так невероятно! Откуда он взялся вообще? А если он и оказался там, почему бы ему не ударить принца настоящим клинком?
— А я не знала, что можно ранить человека, продырявив куклу, — озадаченно и немного испуганно проговорила Химена.
Мэт снова замер и, немного помолчав, сказал:
— Ты права, мама. Нельзя. Для того чтобы получилась рана, нужно еще произнести дополнительное заклинание.
— Которое мог бы произнести предполагаемый колдун, если бы хотел, чтобы обвинение пало на жителя Меровенса, — закончил мысль сына Рамон.
— Думаю, так, — кивнул Мэт. — Так что этот вариант исключается.
Алисанда кивнула:
— Цель состояла не только в том, чтобы убить принца, а и в том, чтобы спровоцировать войну.
— Ой, я уже, честно говоря, и не знаю, что сказать, — покачал головой Мэт. — А почему, если на то пошло, не добиться и того, и другого сразу. Ведь как ты справедливо заметила, дорогая, ничто не говорит о том, что колдун действовал сам по себе.
Рамон нахмурился:
— Ты думаешь, что кто-то еще хотел убить Гагериса и дожидался такого момента, когда из его гибели можно будет извлечь выгоду?
— Именно так. Вдобавок после объявления войны вряд ли бы кто-то стал искать убийцу, и потому шансы заказчика и исполнителя убийства скрыться от наказания сразу бы подскочили! — воскликнул Мэт. — А теперь давайте подумаем, кто хотел смерти Гагериса?
Несколько мгновений все молчали. Наконец голос подала Химена:
— Вернее было бы спросить: кто не хотел его смерти?
— Это жестоко! — возмущенно воскликнула Алисанда.
— Согласна, жестоко, — согласилась ее свекровь. — Но не далеко от истины. Будь справедлива, моя милая девочка. Он был очень неприятным молодым человеком. Если хочешь, можешь сосчитать, сколько у него было друзей, а сколько врагов.
Алисанда немного помолчала.
— Ни одного друга не припомню... но, правда, я не так хорошо их знаю... Хотя... сэр Оризан! — выкрикнула она.
— Сэр Оризан был приставлен к принцу в качестве спутника и сторожевого пса, — поправил жену Мэт. — Это вовсе не значит, что Гагерис ему нравился.
— Но если он знаком с ним уже десять лет...
— То за это время мог бы его попросту возненавидеть, — закончил фразу жены на свой лад Мэт. — Но он на редкость благородный рыцарь. Не думаю, чтобы он стал проявлять свои истинные чувства.
— И ты совсем не понял, что он за человек? — прищурившись, спросила Алисанда.
— Почему же? У меня сложилось такое впечатление, что вкуса Гагериса по части развлечений сэр Оризан не одобряет. — Мэт сдвинул брови, задумался. — Если честно, мне кажется, что он вообще поведения Гагериса не одобрял. В особенности, как я думаю, он его не устраивал в качестве будущего супруга принцессы, которую сэр Оризан дал клятву охранять.
— Верно! — вскинула голову Алисанда. — Для истинного рыцаря превыше всего целость и сохранность того человека, которого он призван охранять, ведь так?
— В особенности, — подчеркнула Химена, — если этот человек ему нравится.
— С чего бы это ему нравилась Розамунда? — хмыкнул Рамон. — Она ненамного симпатичнее, чем ее будущие родственнички.
— Как ты можешь так говорить! — возмутилась Химена. — Бедная девочка едва ли пару слов произнесла за все время обеда!
— Но когда она эти пару слов произносила, звучали они довольно-таки резко, — заметил Рамон.
— Резко она говорила только с Брионом, а в него она явно влюблена, — возразила мужу Химена.
— Ты так думаешь? — удивленно взглянул на мать Мэт.
— И я так думаю, муж мой, — улыбнулась Алисанда. — Быть может, Розамунда пока сама этого не знает, но это видно по ее взгляду, по наклону головы, но более всего — по той резкости тона, с какой она обращается к желанному, но недоступному для нее мужчине.
— Теперь он для нее вполне доступен, — негромко произнес Мэт.
Повисла пауза. Химена и Алисанда обдумывали последнюю фразу Мэта. Глаза их наполнились ужасом. А потом они дуэтом воскликнули:
— Нет! Ты не можешь думать, будто она приказала убить Гагериса!
— Эта девочка не могла... не могла...
— Еще как могла, — ответил матери и жене Мэт. — Вы задумайтесь на минутку, дамы... Вы бы пожелали выйти замуж за Гагериса?
— О, конечно же, нет! — возмущенно отозвалась Алисанда.
— Но это вовсе не значит, что я была бы готова его убить, — добавила Химена.
— Мама, ты — не средневековая принцесса, принесенная в жертву международным отношениям, — урезонил мать Мэт. Он знал, что принц Туленский умер и что после его смерти Розамунда фактически стала правительницей этой провинции, хотя сейчас Туленом правила в качестве регента ее мать. Однако скорее всего уговор покойного отца Розамунды с Драстэном нарушить было нельзя — нельзя, покуда был жив Гагерис. — Я бы сказал, что весьма вероятен такой вариант, что Розамунда наняла кого-то для убийства Гагериса, чтобы не выходить за него. На самом деле, если вспомнить о том, каково было представление Гагериса об утехах, вполне можно бы счесть такое решение принцессы преждевременной мерой самозащиты.
Наступила новая пауза.
— Честно говоря, я не смогла бы ее обвинить, — призналась Алисанда.
— А Брион влюблен в Розамунду? — высказал очередную мысль Мэт.
— Вот об этом судить труднее, — отозвалась Химена. — Он так легко раним — по крайней мере раним словами Розамунды...
Она не договорила и задумалась.
— Ты верно сказала, любимая, — подхватил Рамон. — С братьями он достаточно резок, им он спуску не дает, а ей он сумел только возразить, да и то, похоже, с болью.
— Верно, с Розамундой он оборону держит иначе, — согласился Мэт.
— Да, пожалуй, можно заключить, что он тоже в нее влюблен, — задумчиво проговорила Химена. — Но так же, как она, Брион стал бы отрицать это.
— Между тем он мог бы убить своего брата и тем самым, по своим понятиям, защитить Розамунду, — высказал предположение Мэт.
— Да, и после смерти Гагериса самым очевидным наследником становится он, — подтвердила Алисанда.
Во время очередной паузы все думали об одном и том же. Наконец подал голос Мэт:
— Розамунда теперь достанется Бриону?
— По закону она была помолвлена только с Гагерисом, — сказала Алисанда, — но Розамунду помолвили с ним только потому, что он считался самым вероятным наследником.
— Следовательно, для того, чтобы она смогла выйти замуж за Бриона, следует снова вести переговоры и заключать помолвку, но, в принципе, выйти за него Розамунда могла бы?
— Могла бы, — кивнула Алисанда, — но в условиях войны такие переговоры невозможны.
— Это означает, что у Бриона появляется возможность удержать Розамунду.
— У него, — согласилась Химена. — Или у Драстэна, потому что если она не помолвлена ни с кем, он может держать ее при себе, и никто ему в этом не помешает.
Рамон пристально посмотрел на супругу.
— Стало быть, ты думаешь, что ревность Петрониллы не беспочвенна?
— О да, — мрачно кивнула Химена. — Разве ты не заметил, как у Драстэна глазки сверкают, когда он смотрит на Розамунду?
— Я заметила, — проворчала Алисанда. — И если грядущая война не будет преследовать иной цели, я хотя бы, быть может, спасу мою племянницу.
— Быть может, такого же мнения придерживается и сэр Оризан, — заметил Мэт. Его отец усмехнулся:
— Ну вот мы и описали круг, сынок. Единственные двое, кого мы пока ни в чем не заподозрили, это королева Петронилла и юный Джон.
Мэт пожал плечами:
— Не понимаю, чего бы мог добиться Джон за счет убийства Гагериса.
— Быть может, отомстил бы за издевки? — предположила Химена.
— Не исключено, — кивнул Мэт. — Между братьями всегда существует соперничество. Но поскольку у Джона явно застолблена должность папиного любимчика, он располагает всей потребной ему защитой от Гагериса, и отомстить за его обиды всегда может папаша.
— Не вижу я, чтобы и Петронилла что-то выиграла от смерти сына, — подхватила Алисанда, — кроме войны, в результате которой она могла бы завоевать свои наследные земли, составляющие четверть Меровенса, для своего любимчика Бриона...
И тут Алисанда широко открыла глаза.
И Мэт тоже, после чего он завершил за жену начатую ею фразу:
— ...или даже все королевство!
— Верно... — прошептала Алисанда. — Если Брион — фаворит матери, значит, она мечтает видеть его королем Бретанглии, но все равно — нет, она не могла бы дать приказ убить своего первенца ради блага второго сына!
— Ты клонишь к тому, что превращение Бриона в наследника престола само по себе — недостаточный мотив для убийства, — задумчиво проговорил Мэт. — Но если Драстэн действительно так сильно жаждет овладеть Розамундой, как думает королева, ревность Петрониллы — вполне достаточное основание.
— Быть может, этого бы ей хватило для того, чтобы убить Розамунду, — возразила Алисанда и встревоженно нахмурилась. — Но зачем ей понадобилось бы убивать Гагериса?
— С кем Розамунда жила со времени помолвки с Гагерисом?
— Почему ты спрашиваешь? С королем и его семейством.
— Ну а если бы король и королева расстались? С кем бы стал жить Гагерис?
— С отцом, — снова сдвинув брови, отвечала Алисанда. — Мать он не жалует, это мы все видели.
— Эдипов комплекс, можно не сомневаться, — глубокомысленно изрек Рамон.
— А с кем Розамунда будет жить теперь, когда Гагерис мертв? — спросил Мэт. — То есть если король с королевой расстанутся?
— Брион — любимчик матери и, конечно, станет жить с ней, — протянула Алисанда, — а если Петронилла сумеет настоять на его помолвке с Розамундой... — Она резко тряхнула головой. — Нет! Невероятно, чтобы Петронилла приказала убить собственного сына только ради того, чтобы удалить Розамунду от Драстэна!
— Если Гагериса она недолюбливала настолько же, насколько все остальные, и если ею хоть в малейшей степени владело желание защитить Розамунду, ничего невероятного я здесь не вижу, — неторопливо проговорил Рамон.
— Думаю, все же любая мать не решилась бы на такое, — покачала головой Химена, — даже такая мстительная, как Петронилла.
— Что ж, давайте будем думать, что это так и есть, — сказала Алисанда и, зябко поежившись, поднялась со стула. — Итак! Каждый из них мог нанять убийцу либо никто из них этого не делал, но как бы то ни было, я должна готовиться к войне. — Она посмотрела на Мэта. — Я благодарна тебе за совет обзавестись флотом, супруг мой. Пока у нас всего десять кораблей, но их хватит для того, чтобы осадить берег Бретанглии и отвлечь Драстэна. Думаю, этого хватит для того, чтобы он повременил с нападением на Меровенс.
— Было бы здорово, если бы и в этой вселенной у нас был Ла-Манш, — мечтательно проговорил Мэт.
— Ты мне уже не раз говорил об этом, — сдвинула брови Алисанда. — Пролив шириной в двадцать миль между Бретанглией и Меровенсом в твоем мире — вот что такое «Ла-Манш»?
— Да, только ваши страны мы называем «Англия» и «Франция», и говорят там на разных языках.
Алисанда кивнула.
— Вполне могу представить, как бы изменилась речь обитателей Бретанглии, если бы она стала островом. Тогда бы люди меньше странствовали из страны в страну.
— Правильно. А здесь, у вас, Бретанглия была частью империи Гардишана, верно? Ему ничто не помешало проникнуть в эти земли и завоевать их.
— Точно так же, как он поступил с Ибирией, Латрурией и Аллюстрией, — подтвердила Алисанда, — где победил злобных королей, посвятивших свою жизнь греху и служению сатане. Его завоевания простерлись и далее, вплоть до земель, где обитают племена русов. Так что не стоит удивляться тому, что здесь все мы говорим на одном и том же языке.
— Да, удивляться действительно нечему, — кивнул Мэт и нахмурился. — Но больше никто Бретанглию не завоевывал — в смысле, после того, как распалась империя Гардишана?
— Что ж, их побережью досаждали даны и викинги, — отвечала Алисанда. — Они даже сумели основать свое небольшое королевство, захватив восточные провинции Бретанглии, по обе стороны от стены, выстроенной великими ремскими воинами.
— Вот как? — удивилась Химена. — Викингам принадлежит земля и в Англии, и в Шотландии?
— В северной части Бретанглии обитают скотты, — подтвердила Алисанда, — и до набегов викингов это была отдельная страна. Викинги заключили браки с дочерьми из всех тамошних благородных семейств, а отец Драстэна объединил их всех в одно королевство. Нынешний Драстэн — шестой, кто носит это имя, и ныне правит всей Бретанглией.
— У него есть такой флот, какой был у викингов? — спросил Мэт.
Алисанда улыбнулась.
— Викинги перестали совершать набеги двести лет назад, муж мой. Думаю, несколько боевых кораблей у Драстэна есть, но не более. Зачем ему корабли, когда он может войти в Меровенс, когда пожелает, по суше? — Она помрачнела. — Но теперь, боюсь, он въедет в мою страну не с миром, а со всем своим войском, с огнем и мечом.
— Думаю, мне все же удастся изобрести какой-то способ, чтобы удержать его от нападения на Меровенс, — задумчиво протянул Мэт.
Алисанда недоверчиво посмотрела на него.
— Я была бы только рада этому, но только при том, что ты не подвергнешь себя опасности.
— Мы и так уже в опасности, любовь моя. И потом — в том, что я задумал, в этом отвлекающем маневре особой опасности для меня не должно быть.
— И что же ты задумал? — опасливо поинтересовалась Алисанда.
— Убийство Гагериса явно не стало результатом обычной пьяной драки в кабаке, — сказал Мэт. — Допустим, нож в спину принца вонзил самолично тот человек, что выпрыгнул в окно, однако я все же подозреваю, что его кто-то нанял для этой цели. Более того: за всем этим мог стоять настоящий заговор.
Глаза Алисанды сверкнули.
— И если бы ты смог узнать, кто замыслил этот заговор и с какой целью, ты мог бы вынудить Драстэна и Петрониллу заняться распутыванием оного. Это бы заняло их до такой степени, что и забыли бы о нападении на Меровенс.
— Все верно, — кивнул Мэт.
— Ну а если никакого заговора не было? — пытливо вопросила Химена. — Если убийство — всего лишь дело рук того таинственного незнакомца, что выпрыгнул в окно, независимо от того, какова у него была для этого причина?
— Это еще лучше, — усмехнулся Мэт. — Если убийство Гагериса — не итог дворцовой интриги, то передача убийцы с руки на руки их величествам должна приостановить даже войско на марше. Особенно — если убийца окажется бретангличанином.
— Понятно, — улыбнулся Рамон. — Если окажется, что некого из меровенцев винить в убийстве, то и война лишается смысла.
— Так и есть, — кивнул Мэт. — Конечно, после того как вздернут изменников на виселице, они вспомнят о том, что вроде бы намеревались захватить Меровенс.
— Но если убийца окажется бретангличанином, у Драстэна и Петрониллы не останется повода для нападения, — улыбнулась Алисанда. — Им придется изобрести новый.
— Превосходно! — воскликнул Рамон. Но Химена нахмурилась.
— И как же ты намереваешься раскрыть этот заговор, сынок?
— Вот в этом-то вся загвоздка, — признался Мэт. — Они ушли в Бретанглию. Мне придется последовать за ними для того, чтобы проследить за тем, кто из них чем займется теперь, когда Гагерис мертв.
— Нет! — вскричала Алисанда.