— Это бесплатный концерт. Ты будешь выступать на разогреве, — улыбаюсь в тридцать два зуба, от переполняющих меня эмоций не в силах усидеть на стуле.

Подскакиваю как ужаленная, утягивая Петрову в объятия, и кружу с ней по комнате, с переездом Федора ставшей какой-то серой и безжизненной. Все-таки именно он задавал атмосферу: веселил, генерировал идеи и постоянно что-то играл, устроившись со своей гитарой у окна.

Затихал, внимательно вглядываясь в заляпанное стекло, и уверенно перебирал струны, всякий раз заставляя их звучать по-особенному: утром мелодия была динамичной, днем замедлялась, а вечером навевала сон, ненавязчиво разливаясь по комнате. Не знаю, играет ли он теперь. Дружбе пришел конец, ведь поддерживать связь с подружкой той, кто так безжалостно растоптала любовь и надежду на светлое будущее, не станет ни один мужчина. Ни один, для кого любовь не пустой звук, а нечто важное, бессмертное… То, что против воли будет оживать в груди, когда станешь прогуливаться по памятным местам…

— Боже! Как тебе удалось? — застывает, продолжая держать меня за руки, и часто дышит, словно только что пробежала кросс. Длинную дистанцию, которую не могла преодолеть долгие годы, а сегодня на шаг приблизилась к финишной черте — все еще далекой, но с этого расстояния вполне обозримой.

— Подключила свое обаяние… И обаяние мужа, — признаюсь, и не могу сдержать смех, вспоминая, как Игорь, чья фирма стала одним из спонсоров грядущего мероприятия, настоятельно рекомендовал Танину кандидатуру для выступления на концерте. Пошел на открытый шантаж, а потом весь вечер недовольно поглядывал на мою светящуюся физиономию.

— Господи! А что я буду петь? И костюмы… Лизка, столько нужно успеть, — придя в себя от шока, Петрова впадает в панику и теперь растерянно оглядывается по сторонам, обхватив свои раскрасневшиеся щеки подрагивающими ладошками.

— Я и об этом позаботилась. Сегодня вечером, в десять, ты едешь на студию. Знаю, что поздно, но просто так туда не пробиться, — предпочитаю смолчать о сумме, которую выложила звукозаписывающей кампании за возможность поработать с лучшим аранжировщиком, и, глянув на наручные часы, продолжаю делиться своими планами. — Через сорок минут тебя ждут на примерке. А завтра — день релакса. И да, моя свекровь мне немного подсобила.

— Чем? — удивляется, прекрасно зная, что наши отношения с Эвелиной теплыми не назовешь — ей не интересна я, а мне глубоко плевать, платье какого оттенка модно в этом сезоне. Стараюсь одеваться изящней, но что-то подсказывает мне, что, по мнению Громовой, я до сих пор невыгодно выделяюсь на общем фоне светских львиц. Да и львица из меня не выходит, скорее домашняя кошка, предпочитающая здоровый сон ночной охоте.

— С тобой будет заниматься преподаватель по эстрадному вокалу. Если честно, я мало что в этом смыслю, но думаю, пара занятий в неделю не помешают. И да, чуть не забыла!

Выуживаю из сумочки оплаченный подарочный купон в спа-салон, и, ухватив за спинку старый скрипучий стул, ставлю его перед Таней.

— Держи, — протягиваю глянцевую бумажку, устроившись поудобней, и наблюдаю за тем, как быстро сменяются эмоции на ее лице.

— Лиза! — растерянно моргает, застывая с открытым ртом, и не сразу берет себя в руки, протягивая подарок обратно. — Я не могу. Все это слишком… Слишком дорого, и даже моей годовой зарплаты не хватит, чтобы с тобой расплатиться.

— А я разве прошу возвращать? Мой муж — обеспеченный человек, и помочь тебе для него ничего не стоит. Поверь, он на медовый месяц потратил в десятки раз больше, и даже бровью не повел.

— Все равно! Что если у меня не выйдет?

— Такой вариант я не рассматриваю. Что ни говори, а все в этой жизни делается не зря — не зря твои родители заставили тебя поступить на экономический, не зря нас поселили в соседних комнатах, и я не зря полюбила именно Гошу. Моя мечта осуществилась — я замужем. Теперь твоя очередь. Начнем с малого, а там, может, и продюсер найдется. Тот же Юнусов, с которым Эвелина дружит не один год.

Хлопаю в ладоши, только сейчас замечая кучу блестящих фантиков от шоколадных конфет, брошенных на комоде, и нацепив на лицо строгую маску, назидательно выдаю:

— И завязывай со сладким. Работать с неповоротливой толстухой он точно не станет.

***

— Все равно не понимаю, что ты в ней разглядела, — Славка садится рядом, на пластмассовое кресло в вип-зоне, спрятанной под спешно возведенным на улице навесом, и вместе со мной рассматривает Петрову, вполне гармонично вписавшуюся со своим репертуаром в уличный концерт. Двигает бедрами, позабыв о всяком стеснении и, очень надеюсь, не выдает фальшивых нот, которые без труда распознает продюсер, по просьбе Эвелины явившийся в этот пасмурный день на шумную площадь.

— Молчи, — шиплю, щипая его за руку, и с замиранием сердца слежу за реакцией лысого мужчины в строгом официальном костюме.

Не лучший выбор одежды, если учесть, что собравшиеся не слишком-то продумывали свой гардероб, зато на общем фоне смотрится он впечатляюще: на запястье поблескивают массивные золотые часы, галстук подцеплен драгоценной булавкой, а в руках айфон последней модели. Склоняет голову набок, прислушиваясь к словам Эвелины, и, молча, кивает, заставляя меня гадать, считается ли это хорошим знаком.

— Ну правда! Мне обязательно здесь сидеть?

— Видимо. Команды вольно наш командир еще не давал, — Игорь плюхается рядом и протягивает мне минералку, так ни разу и не взглянув в сторону сцены.

Ему вот плевать, но из уважения к моим желаниям, свой единственный выходной он убивает здесь, среди разгоряченной толпы простых обывателей.

— Неужели так трудно помолчать? Мы, между прочим, три недели готовились! — не скрываю обиды, наконец, отвлекаясь от Тани, уже уступившей свое место очередной звезде. — Мне тоже многое не нравится! К примеру, ходить на скучные благотворительные вечера или премьеры твоей мамы, но я держу это при себе! А ты, — тычу в грудь Лисицкому, посмеивающемуся над моими словами, — мог бы давно найти себе постоянную секретаршу, если бы не был таким занудой!

— Вообще-то, Елена Юрьевна, что работала до тебя, продержалась довольно долго, — защищается, ничуть не обидевшись на мое обвинение, и отбирает бутылку с водой, из вредности осушая ее дна.

— Так, разве это не доказывает мою правоту? Ей было за шестьдесят, верно? А это, — отбираю пустую тару и теперь машу ей в воздухе, — предназначалось не тебе!

Знаю, что это глупо, но все-таки дую губы, и, не придумав ничего лучше, демонстративно закатываю глаза, когда мужчины принимаются надо посмеиваться. Они идеально друг другу подходят — два заносчивых индюка, неспособных порадоваться чужому успеху.

Смиряю мужа недовольным взглядом, и, гордо вздернув подбородок, встаю, жестом прося его убрать ноги. Если их Танин дебют не тронул, это вовсе не значит, что и других он оставил равнодушными. Аккуратно протискиваюсь между рядами, желая как можно быстрее спуститься вниз, ведь светлую макушку в кучке работников, сидящих за аппаратурой, я уже отыскала.

Наряд для подруги я выбрала знатный — невесомое кружево на рукавах и свободная юбка, не сковывающая ее движений во время танца. Быть может, слегка простовато, зато вполне сдержанно, а этого на нашей эстраде так не хватает!

Сбиваюсь с шага, когда замечаю Эвелину, уже представляющую Петрову продюсеру, и скрещиваю пальцы, на время позабыв о дыхании. Словно ни ей, а именно мне предстоит выслушать вердикт квалифицированного жюри. Придирчивого, ведь Эвелина даже костюм без внимания не оставляет. Хищно сузив глаза, делает круг вокруг раскрасневшейся девушки, и, ухватив двумя пальцами темную материю, что-то разглядывает, недовольно качая головой.

— Это ведь ты его выбирала? — интересуется, стоит мне подойти ближе. — На сцену в таком нельзя. Слишком скучно и безвкусно…

Улыбаться она не забывает, как и оглядываться по сторонам в поисках папарацци, ведь и сама я одета из рук вон плохо — простые джинсы, и белая футболка с нелепым ананасом на груди.

— Приезжайте завтра на студию. Эльдар готов послушать записи. Только оденьтесь поприличней, — командует, понизив голос, и уводит своего друга подальше от хаоса, творящегося вокруг. Нам же этот шум только на руку. Когда мы вопим, как сумасшедшие прыгая от счастья, наши голоса без труда теряются в общей массе людских криков: кто-то подпевает, а кто-то делиться со вселенной своей радостью — контракт у Петровой в кармане.

— Ты сделала это! — произношу, когда подруга крепко меня обнимает, и уже ощущаю, что слезы вот-вот прольются по моим щекам.

— Нет, Лизка! Это все ты! — отстраняет меня за плечи, заглядывая в глаза, и тут же привлекает обратно. Не слышу, но душой ощущаю ее «спасибо», заставляющее крупные горошины скатиться вниз и утонуть где-то там, в копне светлых волос, касающихся моего лица.

— Наверное, это яркий пример того, как слава и деньги развращают человека, — сегодня гости в студии куда разговорчивее.

Мужчина средних лет, с характерным депутатским значком на отвороте пиджака, рвется высказаться, указывая пальцем на два снимка, выведенных на экран. Таня, с дипломом в руках, в глухом шифоновом платье лимонного цвета, и она же, спустя несколько лет, в откровенном костюме, выставляющем напоказ все ее достоинства, которые прежде она так старательно прятала под безразмерной одеждой.

— Вы пригрели змею! И, да простит меня ваш горячо уважаемый супруг, чтобы променять вас на эту вульгарную особу, нужно быть недалекого ума человеком!

Грубо, но предпочитаю пропустить его заявление мимо ушей. В его словах есть доля истины, но если я и променял жену на другую, то это явно была не Таня, единственная получившая выгоду от всей этой шумихи — количество участников ее фан-групп растет с геометрической прогрессией.

— Ну, знаете! По-моему, это слишком, судить о человеке лишь по внешнему виду. Лиза тоже непохожа на убитую горем жену, — не остается в долгу все та же рыжая певичка, посчитавшая своим долгом заступиться за коллегу по цеху. — Мало ли что пишут в газетах! Я не исключаю, что это лишь пиар — ход, ведь за последние три месяца Петрова стала лишь популярней. Обвинять человека в распущенности, лишь потому, что на сцене она позволяет себе эпатажные наряды — по меньшей мере глупо!

Я отвлекаюсь от их болтовни, не слишком — то сожалея, что пропущу жаркий спор о нравственности селебрити, и бреду к бару, выуживая из коллекции бутылок любимый коньяк. Без спиртного не обойтись. Тем более что с недавних пор следить за моей печенью некому — думаю Лиза только обрадуется, если я посажу свое сердце и однажды не проснусь, тем самым избавив ее от необходимости судиться за опеку над дочерьми.

— Сейчас самое время пригласить в студию ту, кто хорошо знает, что же на самом деле представляет из себя Татьяна Петрова, и в чем кроится истинная причина раскола в семье ее сына. Эвелина Громова, встречайте, — так бодро произносит ведущий, что от неожиданности я роняю стакан, так и не донесенный до рта.

— Черт! — стряхиваю со штанин янтарные капли и закипаю не на шутку, когда женщина, подарившая мне жизнь, с непоколебимой решительностью двигается к дивану. Садится напротив своей невестки, но даже на секунду не задерживается взглядом на ее лице, тут же приступая к работе на камеру. Сухо здоровается, поправив пиджак, и ждет, когда же ей зададут вопрос.