Общие замечания

Все статьи и исследования, написанные Стасовым до 1886 года включительно, даются по его единственному прижизненному „Собранию сочинений“ (три тома, 1894, СПб., и четвертый дополнительный том, 1906, СПб.). Работы, опубликованные в период с 1887 по 1906 год, воспроизводятся с последних прижизненных изданий (брошюры, книги) или с первого (газеты, журналы), если оно является единственным. В комментариях к каждой статье указывается, где и когда она была впервые опубликована. Если текст дается с другого издания, сделаны соответствующие оговорки.

Отклонения от точной передачи текста с избранного для публикации прижизненного стасовского издания допущены лишь в целях исправления явных опечаток.

В тех случаях, когда в стасовском тексте при цитировании писем, дневников и прочих материалов, принадлежащих разным лицам, обнаруживалось расхождение с подлинником, то вне зависимости от причин этого (напр., неразборчивость почерка автора цитируемого документа или цитирование стихотворения на память) изменений в текст Стасова не вносилось и в комментариях эти случаи не оговариваются. Унификация различного рода подстрочных примечаний от имени Стасова и редакций его прижизненного „Собрания сочинений“ 1894 года и дополнительного IV тома 1906 года осуществлялась на основе следующих принципов:

а) Примечания, данные в прижизненном издании „Собрания сочинений“ Стасова с пометкой „В. С.“ („Владимир Стасов“), воспроизводятся с таким же обозначением.

б) Из примечаний, данных в „Собрании сочинений“ с пометкой „Ред.“ („Редакция“) и вообще без всяких указаний, выведены и поставлены под знак „В. С.“ те, которые идут от первого лица и явно принадлежат Стасову.

в) Все остальные примечания сочтены принадлежащими редакциям изданий 1894 и 1906 годов и даются без каких-либо оговорок.

г) В том случае, когда в прижизненном издании в подстрочном примечании за подписью „В. С.“ расшифровываются имена и фамилии, отмеченные в основном тексте инициалами, эта расшифровка включается в основной текст в прямых скобках. В остальных случаях расшифровка остается в подстрочнике и дается с пометкой „В. С.“, т. е. как в издании, принятом за основу, или без всякой пометки, что означает принадлежность ее редакции прижизненного издания.

д) Никаких примечаний от редакции нашего издания (издательства „Искусство“) в подстрочнике к тексту Стасова не дается.

В комментариях, в целях унификации ссылок на источники, приняты следующие обозначения:

а) Указания на соответствующий том „Собрания сочинений“ Стасова 1894 года даются обозначением — „Собр. соч.“, с указанием тома римской цифрой (по типу: „Собр. соч.“, т. I).

б) Указание на соответствующий том нашего издания дается арабской цифрой (по типу: „см. т. 1“)

в) Для указаний на источники, наиболее часто упоминаемые, приняты следующие условные обозначения:

И. Н. Крамской. Письма, т. II, Изогиз, 1937 — „I“

И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. I, „Искусство“, 1948 — „II“

И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. II, „Искусство“, 1949 — „III“

И. Е. Репин и В. В. Стасов. Переписка, т. III, „Искусство“, 1950 — „IV“

Указание на страницы данных изданий дается арабской цифрой по типу: „I, 14“.

Урезки в „Борисе Годунове“ Мусоргского. Письмо в редакцию

Опубликовано впервые в 1876 году („Новое время“, 27 октября, № 239).

„Урезки в „Борисе Годунове“ Мусоргского“ — одна из самых смелых статей Стасова, имеющая значение не только протеста художественного, но и политического.

Выступая против изъятия V акта „Бориса Годунова“ (точнее: второй картины IV акта — сцены под Кромами), Стасов тем самым отстаивал возможность существования той части оперы, в которой наиболее сильно обнаруживался ее острый политический характер.

Известно, что еще Пушкин, в своей трагедии „Борис Годунов“ (1825) поднявший проблему взаимоотношений власти и народа, показал, что правитель потерпит крах, если его не поддержит „мнение народа“. Поэтому в атмосфере последекабрьских настроений это произведение считалось в официальных сферах весьма опасным. Первоначальный запрет издания пушкинского „Бориса“, исходивший лично от Николая I („Бориса“ опубликовали лишь в 1831 году), еще в те годы предопределил сценическую судьбу не только трагедии, но и оперы.

Борьба за постановку „Бориса“ Мусоргского на сцене имп. театров оказалась с самого начала крайне напряженной. Первую редакцию оперы отвергла театральная дирекция. Мусоргский вынужден был пойти на уступки, изъяв сцену народного протеста у собора Василия Блаженного и сделав, кроме того, ряд других существенных изменений. Однако и в таком виде опера была нежелательна. Потребовался дальнейший нажим со стороны ряда лиц, в том числе ведущей артистки театра Ю. Ф. Платоновой, соглашавшейся подписать свой контракт лишь при условии постановки „Бориса“ в ее бенефис, чтобы опера увидела, наконец, свет рампы (см. об этом статью „Памяти Мусоргского“, т. 3).

Но и после постановки „Бориса Годунова“, восторженно приветствуемого радикально настроенной молодежью, гонения на „Бориса“ не прекратились. Ходили слухи, что опера не нравилась царской фамилии, что к ней крайне настороженно относилась цензура. Вследствие этого театральная дирекция, не имея возможности снять сразу „Бориса“ с репертуара из-за его исключительного успеха, пошла по линии „охранных“ мероприятий, выразившихся в изъятии наиболее политически острых мест оперы, которые в то же время были и наиболее совершенными. Под предлогом якобы несвязанности сцены под Кромами с предшествующими действиями оперы и тем, что будто бы после сцены смерти Бориса опера логически завершена, вторая картина IV акта была изъята.

Что касается Мусоргского, то измученный театрально-цензурными преследованиями, он не протестовал, боясь окончательного снятия „Бориса“ с репертуара. Но не мог не протестовать Стасов. Он не побоялся того, что в условиях политически напряженной ситуации протест против купюр в „Борисе“ будет рассматриваться как защита революционного произведения, к тому же забракованного двором, а смело выступил в защиту его в печати. Он защищал „Бориса“ не только потому, что исключительно высоко оценивал эту оперу, в которой с предельной образностью и силой была дана вся „Русь пододонная“; он вступался и за авторские права русских композиторов, постоянно ущемляемые театральной дирекцией. Считая недопустимыми любые изменения и купюры, вносимые посторонней рукой в чьи-либо произведения, он неоднократно выступал с горячим протестом против существующих безобразий. Еще в статье „Мученица нашего времени“, 1859 года (Собр. соч., т. III), говоря о „Руслане и Людмиле“ Глинки, Стасов писал: „В построении музыкального сочинения царствуют свои законы, точно так же, как в построении всякого вообще художественного произведения; отрывать или обрезывать части этого организма, то же самое, что, например, у живого человека отрезывать руку или от руки пальцы“.

Защита Стасовым „Бориса Годунова“ Мусоргского не достигла, однако, желаемых результатов. В Мариинском театре оперу продолжали ставить без сцены под Кромами, сохранив в то же время и ранее внесенные купюры: изымалась сцена в келье, запрещенная духовной цензурой, фрагмент „с курантами“, сцена с попугаем и др. Лишь в постановке 1904 года сцена под Кромами была восстановлена.

М. П. Блинова