В Москву я приехала 12 марта 1919 г. Работала по подготовке VIII съезда партии и была делегатом его. На съезде была выбрана членом ЦК и опять секретарствовала вплоть до IX съезда партии.

1919 год был очень тяжелым годом. Наступление 14 держав на Советскую республику создавало настолько опасное положение, что не исключена была для партии необходимость вновь уйти в подполье, если бы силы внутренней контрреволюции и иностранные интервенты временно взяли верх. И вот пришлось заботиться о паспортах для всех членов ЦК и для В. И. Ленина в первую очередь. Нужно было обеспечить партию и материальными средствами.

С этой целью было отпечатано большое количество бумажных денег царских времен (так называемых «екатеринок», т. е. сторублевок с портретом Екатерины). Для обеспечения их сохранности были сделаны оцинкованные ящики, в которые эти деньги были упакованы и переданы Николаю Евгеньевичу Буренину для сохранения их в Петрограде. Он закопал их, насколько я знаю, под Питером, где-то в Лесном, а впоследствии даже сфотографировал их раскопку, когда Советская власть окончательно утвердилась.

Тогда же на имя Н. Е. Буренина (как купца по происхождению) был оформлен документ о том, что он является владельцем гостиницы «Метрополь». Сделано это было с целью обеспечить партию материально.

В 1919 г. Я. М. Свердлов как председатель ВЦИК, исходя из необходимости готовить людей для руководства советскими органами на местах, так как никакого опыта у партийцев в этом направлении не было, создал курсы для подготовки советских работников. Находились они в теперешнем помещении театра Ленинского комсомола. Во главе курсов стояла старая большевичка Глафира Ивановна Окулова (Теодорович). Мне пришлось читать здесь курс лекций о работе партии в подполье. Это также свидетельствует о том, что партия стремилась иметь на всякий случай всесторонне подготовленные кадры.

Работа секретаря ЦК партии в это время еще более усложнилась. В ЦК были созданы два отдела: отдел национальных меньшинств и отдел молодежи. Работа первого из них была очень сложной, так как в число «меньшинств» входили не только национальные меньшинства Советской России, но и иностранцы. В этом отделе были представители французов (Жак Садуль), немцев (Артур Геванд), венгров (Бела Кун), чехов (Шмераль) и другие. Мне приходилось принимать участие на заседаниях этих групп, как владеющей иностранными языками.

В связи с финансовыми делами ЦК вспоминается такой момент, как оказание материальной помощи Компартии Финляндии в 1919 г. С этой целью были выделены украшения из драгоценных камней и драгоценные камни, и мне было поручено отвезти их в Петроград. Уложены они были в небольшой чемоданчик, и для обеспечения меня от всяких неожиданностей меня сопровождал работник ВЧК. В Петрограде я вручила привезенные драгоценности представителю Компартии Финляндии т. Сирола, которого я знала еще со времени моей жизни и работы в Финляндии в 1906 г.

Летом 1919 г., во время наступления против Колчака, произошли, как известно, разногласия о методах войны. Главком Вацетис подал в отставку. В ЦК партии был поставлен вопрос о новом главкоме. Троцкий настаивал на М. Д. Бонч-Бруевиче, как старом генерале-генштабисте. Наша военная «молодежь» резко возражала и выдвигала кандидатуру С. С. Каменева, бывшего полковника генерального штаба, который зарекомендовал себя как идущий в близком контакте с партией. И. В. Сталин целиком поддерживал эту кандидатуру. Голосование дало абсолютное большинство за С. С. Каменева. Троцкий вскочил и ушел, хлопнув дверью.

Встает в памяти и другой факт, относящийся к С. С. Каменеву. В сентябре 1919 г. было назначено заседание ВЦИК, на котором Сергей Сергеевич должен был сделать доклад о положении на фронтах. Это было его первое выступление перед правительством, так сказать, его «крещение». Помню, как он волновался за трибуной перед открытием заседания. Происходило это в помещении «Метрополя», в том зале, где сейчас, кажется, столовая. В своем докладе Сергей Сергеевич указывал, какую огромную роль в действиях Красной Армии играют коммунисты. Он сказал, что это заставляет требовать от комиссара немедленной присылки группы (ударного кулака) из коммунистов в те пункты, где произошел частичный прорыв или же фронт почему-либо слаб. Такой кулак, сказал Сергей Сергеевич, всегда исправляет дело: фронт усиливается, прорыв ликвидируется.

Осенью 1919 г. в воскресный день мне позвонил на квартиру Данишевский из Реввоенсовета и просил меня немедленно приехать туда, так как никого из членов ЦК в Москве нет, он ни до кого не может дозвониться, а дело не терпит отлагательства. Я попыталась всячески отговориться, как совершенно штатский человек, ничего не смыслящий в военных делах, но он настаивал, подчеркивая, что я — член ЦК и секретарь и потому обязана немедленно явиться в Реввоенсовет. Пошла. Меня немедленно провели к Данишевскому, а он повел меня в одну из комнат, где на большом столе была разложена карта европейской части Советской России, и показал линию фронта около Орла и тот прорыв, который только что произвел Деникин. С фронта телеграфировали, что необходима присылка ста коммунистов для создания кулака, чтобы немедленно заполнить брешь. Тут же из Реввоенсовета я позвонила в МК партии и сказала, что необходимо произвести мобилизацию 100 коммунистов и прислать их к 6 часам на Курский вокзал. Позвонила в Московский Совет, чтобы снабдили отъезжающих всем необходимым. А затем поехала в Серебряный бор на дачу к Л. Б. Каменеву, чтобы, во-первых, он, как председатель Моссовета, подтвердил мои распоряжения, а, во-вторых, явился бы к 6 часам на вокзал, чтобы сказать напутственное слово отъезжающим.

Все было в точности выполнено, и группа в полном составе и вовремя выехала на фронт.

Как правило, всегда по воскресеньям я бывала в ЦК или оставалась дома, чтобы рассмотреть все срочное, расшифровать телеграммы и т. д. Ведь никаких шифровальных отделов в то время в ЦК не было, и все — шифровка и расшифровка — производилось мною лично. На мое имя получались все шифры, которые и хранились в несгораемом шкафу в Секретариате ЦК или у меня дома в таком же ящике. Только в редких и уж очень спешных случаях мне помогала в этом деле Мария Абрамовна Шавер, моя, так сказать, воспитанница в партийном смысле, которая поступила ко мне как машинистка, беспартийная.

В Секретариате ЦК я работала до марта 1920 г. Накануне IX съезда партии возник вопрос о необходимости несколько обновить состав ЦК. На заседании ЦК при обсуждении этого вопроса я и Евдокимов заявили, что нас можно вывести. Но тут получился такой курьез: когда произвели голосование, то оказалось, что только я проголосовала за свой вывод, а Евдокимов проголосовал за свое сохранение. После IX съезда в Секретариате ЦК работали Крестинский, Серебряков и Преображенский.

Когда вопрос был решен, я обратилась к Крестинскому с вопросом, что же он мне поручит. Я предлагала взять на себя руководство всей канцелярией или орготделом. Крестинский ответил мне, что для руководства канцелярией он возьмет «специалиста», который сумеет поставить дело, как в каком-либо наркомате, и предложил мне работать в женотделе. Эта работа меня не влекла, и я отказалась.

Вскоре я заболела воспалением легких. Проболев месяц, я пришла по какому-то вопросу в Секретариат ЦК. Меня встретил Преображенский вопросом, как это я умудрялась справляться с корреспонденцией одна, а вот их теперь трое, а у него уже накопилась толстенная папка неотвеченных писем. У меня было правило — никогда не оставлять ни одного письма, ни одной бумаги не исполненной в день поступления; таким образом, у меня никогда не было залежей. Если я не успевала рассмотреть корреспонденцию вечером из-за заседания Секретариата или Оргбюро, то просматривала рано утром, до прихода на работу, и, таким образом, у меня все дела были «в ажуре».

23 апреля 1920 г. отмечалось 50-летие Владимира Ильича Ленина. Я болела и при всем желании не могла попасть ни лично к Владимиру Ильичу, ни на его чествование, организованное Московским комитетом. Желая доставить ему несколько веселых минут, я послала случайно сохранившуюся у меня карикатуру на юбилей Михайловского, нарисованную известным художником Карриком. Послала я ему эту карикатуру главным образом потому, что марксисты, пришедшие поздравлять Михайловского, были изображены маленькими детьми в коротеньких платьицах и костюмчиках и названы «марксятами». Вот я и писала Владимиру Ильичу, что тогда наша партия была в детском возрасте и людей в ней было очень мало. А теперь наша партия стала правящей. И это дело ваших рук, вашего ума, таланта. (Дословно, конечно, не помню, но смысл был таков.)

Об этой карикатуре и говорил Владимир Ильич в своей ответной речи, а «чрезвычайно дружеским письмом» назвал мое письмо.

В апреле 1920 г. я переехала в Петроград и работала в качестве организатора в Петроградском областном комитете партии, а в июне этого же года была направлена Центральным Комитетом на работу в Баку. С июля 1920 г. я работала в Баку как секретарь Закавказского бюро ЦК партии вместе с Серго Орджоникидзе. Одновременно на меня была возложена ответственность по организации первого съезда народов Востока.