В 1927 г. происходил I съезд МОПР СССР. Я попросила разрешения присутствовать на съезде, так как в Германии работала в «Красной помощи», как называли МОПР за рубежом, и в 1924 г. была на мопровском совещании в Москве представителем Германии. Разрешение я получила и стала принимать участие в работах съезда. Вскоре после этого, оставаясь заведующей Информбюро ЦК, я была избрана зампредом Исполкома МОПР, а затем и председателем ЦК МОПР СССР.
Председателем Исполкома МОПР была Клара Цеткин. Первый раз я повстречалась с ней в 1920 г., когда по почину Инессы Арманд в Москве состоялась Международная конференция женщин-коммунисток. Клара сразу произвела на меня очень сильное впечатление, которое сохранилось у меня на всю жизнь. С 1921 г. у нас установилась с ней тесная переписка.
В. И. Ленин очень высоко ценил Клару Цеткин. Помню, как в 1919 г. кто-то из немецких товарищей привез Владимиру Ильичу записку от Клары. Ехал он нелегально, записку приходилось прятать, и на сгибах она стерлась. Владимир Ильич прислал ее мне, как хорошо знающей немецкий язык, но при всем моем старании я не могла прочесть то, что стерлось. На следующий день Владимир Ильич позвонил мне и поручил собрать все, что имеется в архиве ЦК по работе среди женщин, и послать все это Кларе, так как она всегда очень интересовалась всем, что касается этой области.
С 1927 г. и до смерти Клары мы тесно были связаны с нею по работе в Исполкоме МОПР. Она очень много писала как отдельных статей для нашего мопровского журнала, выходившего за рубежом, так и брошюр. Последняя ее работа в этом отношении была брошюра, призывавшая бороться против фашизма, только что пришедшего к власти в Германии.
Несмотря на плохое состояние здоровья, Клара не теряла мужества. До самых последних дней своей жизни она не прекращала работы. Совсем ослабевшая, лежа, она продолжала диктовать свои воспоминания и статьи. Это была несгибаемая революционерка, отдавшая все свои силы борьбе за освобождение рабочего класса во всем мире.
Какие задачи ставило перед собой Международное общество помощи борцам революции? Наряду с главной его задачей — помощью борцам революции — МОПР в капиталистических странах, как у нас в подпольные времена воскресные школы и другие подобные организации, вел большую воспитательную работу в массах, готовил людей для вступления в ряды партии. Особенно большое значение имела работа МОПР для воспитания трудящихся в духе пролетарского интернационализма.
Секция МОПР в СССР к 1933 г. превратилась в 10-миллионную организацию с десятками тысяч низовых активистов. Мопровские организации принимали активное участие на всех фронтах социалистического строительства, оказывали большую материальную и моральную помощь революционным борцам, вели широкую деятельность по интернациональному воспитанию масс.
Мопровские организации вели, например, большую работу среди единоличников-крестьян. Комиссия по содействию госзаймам поручала нам размещать займы среди крестьян. Работа эта выполнялась настолько успешно, что МОПР был награжден значком «Отличника финплана». Как мы добивались успеха? Наши активисты рассказывали крестьянам о бесконечных арестах, о товарищах, томящихся в тюрьмах, о казненных, замученных, о бедственном положении их семей в капиталистических странах, о значении социалистического строительства в СССР для трудящихся всего мира.
Большую помощь оказывал МОПР детям политэмигрантов. В Иванове был создан детский дом МОПР, в котором воспитывались дети многочисленных эмигрантов, прибывавших в Советский Союз из самых различных стран. Много было в нем воспитанников из Испании, Китая, Германии, Венгрии. Этот дом существует и сейчас. Второй детский дом был построен МОПР в Монино (под Москвой).
После Великой Отечественной войны я получила небольшую записку от бывшего члена МОПР из Франции. Я ответила на эту записку письмом и в свою очередь получила ответ, в котором товарищ сообщал, что мое письмо доставило удовольствие не только ему, но и всем товарищам по бывшему МОПР. В этом письме он писал, что работа в МОПР привела его в ряды Коммунистической партии. Теперь он — работник аппарата коммунистической фракции во французском парламенте.
Работая в МОПР, я одновременно состояла членом Интернациональной контрольной комиссии ИККИ.
На XVI съезде партии в 1930 г. была выбрана членом ЦКК и была членом партийной комиссии ЦКК вплоть до XVII съезда партии.
* * *
В 1932 г. по почину Анри Барбюса и Ромена Роллана был поднят вопрос о созыве Всемирного антивоенного конгресса. В Советском Союзе была избрана делегация, которая должна была поехать в Амстердам на этот конгресс. В состав делегации, которую возглавлял А. М. Горький, входили Н. М. Шверник, С. И. Гопнер, я и другие. Но никто из нас не получил немецких виз, кроме А. М. Горького, и он один уехал в Берлин, где должен был получить голландскую визу. Но визы этой он не получил, и Советский Союз не был представлен на конгрессе. Там было только зачитано приветствие от СССР. Однако конгресс в состав руководящего комитета Всемирного антивоенного конгресса выбрал А. М. Горького, Н. М. Шверника и меня. И вот в 1933 г. мы с т. Шверником поехали в Париж на заседание комитета. Здесь я познакомилась с Габриэль Дюшен, являвшейся представительницей Франции в комитете. Были там представительницы и от Великобритании и от Германии.
Тогда же по предложению Анри Барбюса и Габриэль Дюшен было решено в течение года подготовить созыв Всемирного женского антивоенного конгресса, который и состоялся в 1934 г. На этом конгрессе мне пришлось не раз председательствовать, как человеку, владеющему французским, немецким и английским языками, а потому могущему обходиться без переводчика при обращении к различным делегациям. На конгрессе был избран Всемирный женский антивоенный комитет, куда вошли представители и от Советского Союза. На самом конгрессе в состав советской делегации входили: Клавдия Кирсанова, Ольга Комова (участница Челюскинской экспедиции), т. Никитина (профсоюзы). В состав делегации входила и я.
С этого времени мне приходилось ездить в Париж ежегодно вместе со всеми товарищами, избранными от Советского Союза в состав Всемирного антивоенного и Антифашистского (женского и общего) комитетов. Путешествие это всегда было связано с различными трудностями, так как фашистская Германия не давала нам виз, и приходилось ехать через Польшу, Австрию и Швейцарию. А потом Швейцария тоже отказала нам в визах, и приходилось ехать через Австрию и Италию. Однажды наша женская делегация поехала на советском пароходе из Ленинграда в Лондон, а оттуда уже поездом в Париж. Другой раз мне и т. Поповой пришлось лететь из Москвы через Киев и Прагу.
Однажды я направилась в Париж на заседание комитета Барбюса (в этот раз я ехала одна, так как т. Шверник почему-то не мог ехать) через Хельсинки и Стокгольм. Эта поездка осталась у меня в памяти, и вот почему. Из Мальме я летела на аэроплане в Амстердам, чтобы оттуда уже поехать поездом в Париж. Из-за непогоды аэроплан, вылетевший из Копенгагена, сделал вынужденную посадку в Гамбурге. Я подумала, что это вряд ли окончится благополучно для меня, ибо визу немцы мне не давали, да и вообще меня могли арестовать в любой момент. Ведь в Германии знали о моей нелегальной работе с 1921 по 1926 г. Однако оказалось, что транзитные пассажиры попадали на специальный аэродром, откуда выхода в город не было. Выяснилось также, что есть другой путь на запад, а именно: на аэроплане в Брюссель. Лететь приходится над сушей, и поэтому летчики летят и в непогоду. Все обошлось благополучно, пришлось лишь купить новый билет из Гамбурга в Брюссель.
Во все эти поездки я встречалась в Париже с представителями разных национальностей как по делам всемирных комитетов, Барбюсовского и Женского, так и с представителями МОПР. Без документов мне трудно вспомнить подробно, что и как делалось в обоих комитетах (общем и женском), но помню, что работать с Барбюсом и Дюшен было легко и радостно, хотя и приходилось вести тяжелую, упорную борьбу за мир, напрягать свои силы, расширять ряды организации, добиваться того, чтобы люди правых взглядов, но все же шедшие с нами, не портили политическую линию комитетов. Ведь были в наших рядах и консерваторы, и католики. Эти люди шли с нами в борьбе против войны и фашистов, которых они боялись только потому, что те готовили новую войну.
Ярко встает в памяти образ Габриэль Дюшен. Эта женщина была одной из тех, кто сразу правильно оценил значение нашей Октябрьской революции. В 1927 г. вместе с профессором Ланжевеном она организовала кружок «Новая Россия», выросший впоследствии в Ассоциацию изучения советской культуры и установила теснейшие отношения с ВОКС. Из женщин, работавших в рядах Всемирного женского антивоенного комитета, назову Марию Рабатэ. Еще была там француженка из газеты «Aurore» (фамилии не помню), которая не раз приглашала меня к себе.
Горячую поддержку во всем мире нашла борьба испанских республиканцев. Сохранился в памяти один момент из периода борьбы в Испании. Французские врачи выяснили, что все медицинские инструменты и все лекарства, направляемые в Испанию, можно закупать в Швеции по более дешевым ценам, чем во Франции. Так как средства во всех комитетах составлялись из добровольных пожертвований, то это, конечно, имело серьезное значение, а потому представители всех стран ухватились за это предложение. Единственный представитель, который заявил, что не воспользуется этим предложением, был англичанин. Он решил на деньги, собранные в Англии, покупать все в Англии, хотя это и удорожало покупки в 5 раз.
* * *
В 1933 г. я была членом Центральной комиссии по чистке партии и председателем Комиссии по чистке парторганизации аппарата Народного комиссариата военных дел. Вначале намечалось, что я буду возглавлять комиссию, которая будет чистить парторганизацию Народного комиссариата внутренних дел, и я очень хотела провести эту чистку, так как я узнала кое-что неблагоприятное об отдельных работниках этого наркомата. Однако мне поручили чистить Наркомвоен. Работа эта была довольно сложная и многогранная.
Была я на чистке С. С. Каменева. Чистка показала всю его честность. Не было никаких сомнений в том, что это преданный партии человек.
Рассмотрение всех отделов наркомата показало, что военные не уделяют достаточного внимания политическому воспитанию своих жен. Мне пришлось в моих заключительных выводах и в докладе на заседании в Колонном зале указать на этот недостаток и дать совет создать женкомиссии при всех общежитиях. Женщины были мне очень благодарны и до 1938 г. включительно мне приходилось всегда бывать у них в день 8 марта и выступать с докладом или приветствием.
На городской партконференции в 1934 г. я была выбрана членом Московского городского комитета партии.
Неоднократно была членом сначала ВЦИК, а затем в 1935 г. была выбрана членом ЦИК Союза 7-го созыва.
Была я и членом одной из комиссий по выработке новой Конституции. Мы несколько раз собирались, и в конце концов были составлены положения, которые выдвигала комиссия. Предложения всех комиссий были посланы И. В. Сталину, как руководителю и председателю Центральной комиссии. Прекрасно помню последнее заседание Центральной комиссии, когда членам комиссии был роздан проект Конституции. Получив его, я увидела, что от наших предложений мало что осталось. Оно и понятно, так как все наши предложения были, во-первых, многословны, а во-вторых, совершенно не носили того характера, который должна иметь Конституция. Розданный нам текст был по существу тем текстом, который был потом опубликован для широкого обсуждения советской общественностью. В него на заседании были внесены разные поправки. Была и одна моя поправка, принятая комиссией, по вопросу о политической эмиграции. Сначала члены комиссии возражали против нее, но мне удалось защитить мою поправку, и И. В. Сталин был одним из тех, кто ее поддержал.
На XVII съезде ВКП(б) я была делегатом от Московской организации.
Председателем ЦК МОПР я оставалась до 1938 г.
При современном положении дальнейшее существование Международной организации помощи борцам революции в таком виде нецелесообразно. Эта форма отжила свое время, и нужно найти новую форму. В странах капиталистического лагеря, в колониях и зависимых странах большое количество людей, коммунистов и просто сочувствующих революционерам страдает в тюрьмах, лагерях и т. д. Мне думается, что ВЦСПС должен был бы проявить инициативу создания по линии профсоюзов новой, отвечающей современным условиям международной организации помощи борцам за мир, демократию и социализм.
* * *
В октябре 1938 г. я была назначена редактором журнала «Интернациональная литература» на французском языке. Приступив к этой работе, я на первых же порах решила, что редактор должен владеть техникой печатания, и подняла вопрос о том, что надо при редакции организовать курс изучения техники. Курс этот был создан, и мы — члены кружка — слушали лекции специалиста и посещали типографию. Это дало мне возможность поставить работу так, чтобы журнал выходил в срок. Стоило больших трудов добиться этого. За рубежом журналы должны выпускаться в такой срок, чтобы подписчикам и в разовую продажу они поступали к первому числу каждого месяца, так как опоздание с нашей стороны приводило к тому, что распространение журнала крайне затруднялось.
Начало войны застало меня на отдыхе. Я стала требовать немедленного возвращения к работе, но так как это было после перенесенного воспаления легких, то врач меня не отпускал. Однако я все же вернулась досрочно и подняла вопрос о том, чтобы использовали мое знание языков на специальной работе. Когда же началась эвакуация, я выразила желание на случай вторжения гитлеровцев остаться в эвакуированной Москве для нелегальной работы, изобразив из себя дворянку — противницу советского строя. Этого мне не разрешили, и 16 октября 1941 г. мне пришлось эвакуироваться из Москвы в Красноуфимск.
В течение того времени, что я пробыла в Красноуфимске, я выступала с многочисленными докладами как в городе, так и в колхозах. Но я хлопотала все время о возвращении в Москву, чтобы продолжать выпуск «Интернациональной литературы». В феврале 1942 г. я вернулась в Москву и принялась за свою редакционную работу. Через некоторое время меня назначили редактором и английского издания. Редактирование журнала на двух языках я вела в течение двух с половиной лет.
В 1946 г. врачи категорически запретили мне работать.
В бытность мою редактором журнала мне часто приходилось встречаться с А. А. Фадеевым, который регулярно собирал всех редакторов журнала, как русского издания, так и издания на иностранных языках. Ежемесячно на этих собраниях обсуждали содержание очередного номера. Неоднократно поднимался вопрос о единообразии иностранных журналов, т. е. о том, чтобы содержание их было одинаковым. Я каждый раз очень резко возражала против этого, так как хорошо знала, что каждая страна имеет свои требования к литературе и то, что интересует, скажем, Францию, не интересует Германию или Великобританию. Считаю большой ошибкой решение о том, чтобы издающийся теперь журнал «Советская литература» был одинаковым на всех языках. Мы так богаты литературными произведениями, что вполне могли бы подбирать соответствующий материал для каждой страны.
В январе 1956 г. в составе советской делегации я выезжала в Берлин на юбилей, посвященный 80-летию Вильгельма Пика. Я с ним работала в 20-х годах в Германской компартии, когда он был секретарем КПГ по организационным вопросам. Наша дружба еще более окрепла в Советском Союзе, когда после прихода Гитлера к власти в Германии В. Пик со всей своей семьей эмигрировал и жил в Москве. Мы работали с ним вместе и в Коммунистическом Интернационале и в МОПР. Эта дружба и дала мне возможность видеть Пика в январе 1956 г. не только в официальной обстановке, но и в домашней.
Во время пребывания в Берлине нам удалось повидать много интересного. Огромная работа проделана в смысле восстановления разрушенного во время войны. Большую работу ведет Социалистическая единая партия Германии в области партпросвещения. Нам удалось познакомиться с этой работой. Пришлось и выступить перед студентами, рассказать им кое-что о первой русской революции, о В. И. Ленине. Вообще за те 5 дней, что мы пробыли в Берлине, мне пришлось выступать 6 раз, как на собраниях, посвященных В. Пику, так и перед нашей советской колонией.
Большой интерес представляет недавно созданный архив при Институте (Академии) высшего образования. В нем, например, полностью отражена вся работа коммунистов Германии во время войны. Тут и листовки, и рисунки, и крошечные листки с лозунгами, есть и плакаты. К сожалению, партия пока еще не сумела использовать весь этот богатейший материал для освещения своей исторической роли.
Встречи с берлинцами, как личные, так и общие, — скажем, встреча нашей делегации и проводы ее, оставили впечатление, что население (особенно молодежь, а также пионерия) горячо любит Советский Союз и радо всякой встрече с советскими людьми.
В Берлине мне довелось встретиться со многими немецкими друзьями. Получила я и множество писем, глубоко тронувших и взволновавших меня. Приведу некоторые из них:
«Некоторые из бывших политэмигрантов, которые в период самого глубокого унижения в истории немецкого народа находили в Советском Союзе защиту и кров и были знакомы с Вами, дорогая т. Стасова, и с Вашей заслуженной деятельностью в качестве председателя МОПР, с большой радостью услыхали, что мы имеем возможность снова приветствовать Вас как гостя в Германской Демократической Республике. Вы были нам, дорогая т. Стасова, матерью, которая постоянно была в курсе всех наших забот и нужд. Если мы теперь можем посвятить наши силы строительству социализма в ГДР, борьбе за мир и дружбу немецкого народа и советского народа, то только благодаря братской солидарности советских народов под руководством Коммунистической партии и Советского правительства.
Мы желаем Вам, дорогая т. Стасова, здравствовать еще долгие годы и плодотворно трудиться на благо великого дела, которому Вы посвятили всю свою жизнь.
Мы приветствуем Вас нашим старым приветствием „Rot front“.
По поручению бывших политэмигрантов Эльза Проскауер-Вернер».
«Как я узнал из сегодняшней прессы, Вы находитесь в Берлине.
Я не знаю, помните ли Вы меня, маленького сотрудника бывшего ЦК КПГ… Во всяком случае, Ваша фотография в прессе пробудила во мне много воспоминаний, я рад был узнать, что Вы в добром здоровье… От всего сердца буду Вам благодарен, если Вы предоставите мне возможность лично приветствовать Вас. Если же Ваше дорогое время не позволит исполнить мою нескромную просьбу, то разрешите мне по крайней мере в мыслях обнять и расцеловать Вас.
С братским боевым приветом Ваш Бруно Бирман».
«К своей величайшей радости, узнал я на фотографии, опубликованной в сегодняшнем номере „Нейес Дейчланд“, нашего старого верного товарища Луизу, которую мы знаем с 1925 г.
В то время я жил в Берлине, тоже работал в партийной организации и хорошо помню, дорогая т. Луиза, какую большую помощь ты нам тогда оказала в борьбе с левым течением.
Часто, часто вспоминал я о том времени и о тебе в те долгие годы, когда мы жили под тяжелым сапогом гитлеровского режима.
На прощанье я хотел бы передать тебе мой сердечный привет и пожелать в дальнейшем наилучшего здоровья.
Твой старый, всегда помнящий о тебе товарищ Макс Ридель».
«Радость, которую я испытала, когда увидела сегодня твой портрет в нашей партийной газете, в „Нейес Дейчланд“, я едва ли смогу описать тебе словами.
При воспоминании о времени, которое было 30 лет назад, в 1933 г., когда Карл погиб от руки фашистов и твоя помощь поддержала нас, меня охватило страстное желание видеть тебя, пожать тебе руку… Я прошу тебя от всего сердца об этом, дорогая т. Стасова. Я расскажу тебе тогда о всем, мною пережитом.
Ты спросишь, кто пишет тебе эти строки.
Я — жена коммуниста, делегата ландтага Карла Шульца-Найкольн, который выступил по радио 6 октября 1928 г., как секретарь Комитета народного освобождения против строительства броненосца А. Он призывал немецкий народ к борьбе. После этого о Карле заговорили. Не правда ли, дорогая т. Стасова, теперь ты меня можешь вспомнить.
Надеюсь, что мое желание осуществится и я смогу увидеть тебя.
С сердечным боевым приветом, остаюсь твоя Мария Шульц».
Вот письмо, адресованное в Советское посольство:
«Газета „Нейес Дейчланд“ сообщает в номере 1 за 1956 г., что в правительственную делегацию СССР, которая прибывает в Берлин в честь 80-летия нашего президента, входит также т. Стасова. Так как я предполагаю, что речь идет о ветеране партии большевиков Елене Стасовой, прошу познакомить т. Стасову с содержанием моего письма.
Это было осенью 1948 г. Я был тогда одним из многих немецких военнопленных, которому в советском лагере для военнопленных открыли глаза на правду и подготовили для практической работы по строительству новой Германии. Я в то время находился в лагере под Москвой. Однажды к нам в лагерь приехала т. Елена Стасова, тогда ей было 75 лет и, несмотря на то, что со здоровьем у нее было неважно, она приехала к нам, чтобы рассказать нам о своей жизни.
По сей день люблю я вспоминать об этом событии. В кратких словах рассказала она нам о совместной работе с Лениным, об эпизодах из подпольной жизни, а также о работе после 1920 г. в Германии…
Я прошу передать т. Стасовой мой сердечный привет и пожелать ей хорошего здоровья и еще многих лет деятельности на благо социализма и мира.
С социалистическим приветом Герберт Анна».
«Наверно, как и многие другие товарищи, я с радостью прочитал твое имя среди выдающихся и уважаемых товарищей правительственной делегации, которую послал великий Советский Союз в еще небольшую Германскую Демократическую Республику поздравить нашего президента Вильгельма Пика.
Когда я вчера увидел тебя издалека во второй половине дня у Восточного вокзала, я подумал с благодарностью и гордостью о той самоотверженной работе и помощи, которую ты 30 лет тому назад посвятила нашей немецкой партии.
Мы все, кто тогда соприкасался с тобой в процессе партийной работы, никогда не забудем твое строгое понимание верного выполнения своего долга борца и твою безграничную любовь к делу рабочего движения и попытаемся также в будущем ставить тебя себе в пример.
От всего сердца приветствую тебя по поводу прибытия в Берлин и желаю тебе самого лучшего здоровья.
Герман Маковер (Макс Менде)».
* * *
С конца 1946 г. я занимаюсь только литературным трудом, выступаю с докладами.
Последние годы я работала над подготовкой к печати «Избранных сочинений В. В. Стасова» и писем его к родным.
15 октября 1953 г. я была награждена вторым орденом Ленина в связи с моим 80-летием.
Даже и теперь я не отказываюсь от выступлений, так как знаю, что, рассказывая о В. И. Ленине, о работе в качестве агента «Искры», о своих встречах со многими выдающимися работниками нашей партии, Коминтерна, МОПР, воспитываешь молодежь и знакомишь ее с той эпохой, о которой она может узнать только из книг.