Куинта

Прошло уже три дня с тех пор, как Фланкс сбежал от Мордета. Его организм был сильно обезвожен, и сильный жар вызывал в мозгу какие-то кошмарные видения, приводящие к бессвязному бреду. Лекари тщательно следили за его состоянием, поскольку Митра проявляла к этому особый интерес, но они ничего не могли предложить для облегчения страданий его измученного мозга, кроме как поить Фланкса соленой водой и ждать. Он часто выходил из состояния забытья и с широко открытыми глазами что-то кричал. Митра вела себя так, словно чувствовала за собой какую-то вину. Рой ощущал ее нарастающую депрессию и решил сделать все возможное, чтобы облегчить хоть малую часть ее переживаний.

Яркое солнце нагрело песок вокруг Хагсфейса. Мягкие волны Спокойного моря ласково пошлепывали берег. Рой нашел Митру у постели Фланка и, взяв за руку, вывел ее наружу на широкую площадь.

– Вы не возражаете против небольшой прогулки? – спросил он.

У нее от удивления расширились глаза:

– Мне казалось, что вы предпочитаете держаться в некотором отдалении от меня. – Митре было интересно, чего он хочет от нее.

– Да, мне так казалось. Но сейчас мне кажется, что вам нужен друг. – Он посмотрел на ее очень красивое лицо и впервые заметил сеть тоненьких морщинок, появившихся в уголках ее глаз. Странно, но это делало ее еще более привлекательной. Он постарался вспомнить лицо Гвен, но оно словно стерлось из его памяти.

– Значит, я могу довериться вашей чести? – спросила она шутливым тоном. В какой-то момент, глядя на Роя, Митре представилось, что она разговаривает с самим Ратой, настолько была схожа их внешность. Впрочем, она не противилась этому ощущению.

– Несомненно, миледи, – засмеялся Рой. Он тоже поймал себя на мысли, что ее компания ему приятна. Красота и энергия Митры были заразительны.

– И куда мы направимся? – спросила она.

– Предлагаю пройти вдоль побережья, – ответил он и, заметив ее нерешительность, добавил: – Поблизости пока еще никаких армий нет. В случае опасности часовые заблаговременно поднимут тревогу. Кроме того, у меня с собой посох. – Улыбка на лице Митры потускнела при упоминании о неизбежной войне, но она проследовала за Роем через восточные, ворота крепости.

На шелковом побережье Спокойного моря четко вырисовывались их следы, как бы ведущие к далекому горизонту; под ногами уютно рассыпался мокрый теплый песок. Митра звонко смеялась, когда Рой, скинув свои помятые ботинки, шлепал босиком по лазурной воде, и ее смех, в свою очередь, лучше любого лекарства способствовал поднятию его духа. Они шли вперед до тех пор, пока крепость не превратилась в маленькую зазубренную башенку, затем неохотно повернули и пошли назад.

Митра наслаждалась солнечным светом, падающим на ее плечи; мягкое тепло, исходящее с неба, согревало ее снаружи, а беседа с Роем – внутри. Она еще раз внимательно посмотрела на своего попутчика, человека из совершенно иного мира, но так похожего на ее потерянного возлюбленного. Она надеялась заметить какой-нибудь дефект, недостаток в его внешности, который подтвердил бы, что это не Рата, но сходство было полным. Его голос, осанка, походка были как у Раты; даже его воспоминания звучали, как будто их рассказывал сам Верховный Маг, хотя Рой клялся, что пересказывает видения, которые вызвал в его мозгу Мората. Митра в какой-то момент даже усомнилась в этом, хотя умом она понимала, что никто, кроме Роя, не мог смотреть глазами сокола.

– Прекрасный день, – сказала она, избегая называть его по имени. – Спасибо за приглашение.

– С моим удовольствием. Прекрасные, желанные женщины заслуживают того, чтобы каждый получил шанс посмотреть на них. – Рой шутливо поклонился, сделав рыцарский жест рукой.

Его слова, к несчастью, напомнили ей о другом человеке, желавшем ее, о том черном часе, когда она оказалась в руках Мордета. Она зябко повела плечами, несмотря на жару.

– Вы когда-нибудь думали о… – Морской бриз унес эти слова.

– Думал о чем? Можете сказать мне Митра. Вы знаете, что у меня есть способы вызвать вас на разговор, – он шутливо обхватил ее руками.

– Прекратите! Я серьезно. – Она оттолкнула Роя, и он увидел, что ее глаза подернулись дымкой, отражающей какие-то черные и тяжелые мысли.

– Простите, – ответил он. Она стояла к нему спиной, и Рой поймал себя на мысли о том, что очень хочет видеть ее прекрасное лицо. – Пожалуйста, простите меня. Что случилось, Митра?

– Вы когда-нибудь думали о… детях? Я имею в виду, о вашем собственном ребенке?

Лицо Роя покрылось краской. Когда он заговорил, его голос был словно шепот, еле слышимый в шуме волн.

– Иногда мне хотелось бы иметь детей. Я думаю о Гвен, оставшейся там, дома. Я бы хотел создать с ней семью. Но… – в глазах Роя появилось отчаяние, так часто сопровождавшее его мысли о старом мире, – но в последние дни я даже не могу вспомнить ее лицо. Мой собственный мир убегает от меня. Все проведенные в нем дни потеряны. – Но, даже сказав эти слова, Рой не был уверен, что дело обстоит именно таким образом.

Она вновь посмотрела ему в лицо блестящими, не скрывающими надежды глазами. У Роя все сжалось в груди при виде этих глаз. Еще до того, как она начала говорить, он знал, какие слова услышит.

– А вы бы согласились принять моего ребенка, как своего собственного? – Она погладила свой живот открытой ладонью.

Сердце Роя упало вниз. Принять ее предложение означало бы оставить все надежды вернуться к Гвен, в его мир. Да и вопрос о настоящем отце ребенка был ему небезразличен. Кто же это такой, когда Митра столь решительно его отвергает? Или он умер? Почему Митра не хочет сказать ему? Это тем более странно, что она так доверилась Рою.

– Митра…

– Подумайте об этом, пожалуйста. Это лучший выход. Я знаю.

Рой никак не мог найти нужные слова, чтобы объяснить:

– Мы не можем, Митра. Вы замужем за Ратой. Вы не можете сказать наверняка, что он не вернется. Вы же знаете это. – Рой тут же пожалел, что использовал столь болезненный путь, чтобы отклонить ее предложение.

Митра медленно кивнула головой, затем слабо улыбнулась.

– Это была только идея, – сказала она. – В скором времени люди уже узнают, что я жду ребенка. Естественно, они подумают, что отец вы. Они ведь думают, что вы Рата, независимо от того, как обстоит дело в действительности. – Митра произнесла последние слова очень выразительно, и Рою показалось, что она все еще верит в то, что он и есть ее вернувшийся муж, страдающий странной амнезией, если не хуже. Но Митра все прекрасно понимала. Каждый раз, когда она закрывала глаза, ей представлялось прижавшееся к ней ледяное лицо Мордета. Сказать эту правду Рою у Митры не было сил.

– Мы еще все обсудим, Митра, когда подойдет время.

Она поняла, что он не очень хочет продолжать разговор на эту тему, но про себя она была полна решимости возобновить его, когда появится подходящая возможность.

Они молча шли вдоль берега, погруженные каждый в свои заботы и страхи. Наконец, они остановились и сели на большое деревянное бревно. Там их и нашел Мората, начавший совершать над ними фигуры высшего пилотажа, но отделенные от мира и друг друга невидимой стеной, Рой и Митра не замечали акробатических трюков их крылатого друга. Митра была погружена в воспоминания о тех медленно текущих днях, когда они с Ратой сидели под кокантовым деревом, мечтали и делились своими надеждами. Но сейчас все те надежды казались безнадежно разбитыми.

Рой снова, в который уже раз, пытался представить себе лицо Гвен, и снова оно ускользало от него. Потом он долго смотрел на тонкую серую ниточку водоросли, висевшую на сучьях бревна, где она задержалась после отлива и уже была высушена солнцем. Он поднял растение, чтобы получше рассмотреть его и вдруг вспомнил строки из поэмы, прочитанной в далеком прошлом. Он бросил водоросль на землю и процитировал вслух:

Мир слишком необъятен. Мы живем,

То набирая, то растрачивая силы,

И их теряем вовсе наконец.

При этом мы почти не замечаем,

Что происходит каждый миг в природе,

Растрачивая жизнь по пустякам.

Грудь под луною море обнажает.

Утихли ветры, словно утомились,

Свернулись, как уснувшие цветы,

Но час придет – и дикой бурей взвоют.

…Но эта жизнь и многое другое -

Ведь мы в иной тональности живем -

Нас совершенно не волнует…

– Ваши стихи хорошо соответствуют нашему настроению, – прошептала Митра. – Это пророчество?

Рой посмотрел на Митру, снова на мгновение почувствовав почти устрашающую силу, которая была в ее глазах.

– Нет. Это стихотворение Уильяма Вордсворта. Мне когда-то прочел его один мой друг, и вот сейчас почему-то оно пришло мне на ум.

– Друг?

Рой грустно улыбнулся:

– Гвен.

Они снова надолго замолчали. Даже Мората, настроение которого зависело только от того, есть ветер или нет, оставил их и улетел в Хагсфейс.

– Митра! – Женщина не ответила, но рой продолжил: – Вы когда-нибудь думали о линии жизни?

Она повернулась и посмотрела на профессора.

– О чем?

– О линии жизни. Линия, вдоль которой течет наша жизнь. Я не физик, но представляю себе время как прямую линию между двумя точками. Одна точка находится там, где ты родился; другая – где умер. – Рой помолчал, размышляя. – А что, если Рата разгадал загадку линий жизни? Что, если он намеренно укоротил свою жизнь, чтобы оставшуюся часть его линии прожил другой человек? Тот, который, как он полагал, придет и спасет его мир. Что, если он знал что-то, чего не знаем мы?

– Я верю в то, что мудрость Раты не имела себе равных. – В какой-то момент Митра стала похожа на подростка, яростно защищающего своего кумира.

– Тогда почему я? Он мог бы вызвать полководца, или государственного деятеля, или… еще кого-нибудь. Почему меня?

Митра развернулась лицом к Рою и пристально посмотрела на него:

– Вы похожи на Рату. У вас такой же голос. Такие же манеры. Вы умеете управлять Тремя Началами, как и он.

Рой покачал головой:

– Все это у него было, а искусство волшебства он знал несравненно лучше, чем я. Возможно, конечно, что я здесь только из-за того, что похож на него, разговариваю тем же голосом. Возможно, что-то помешало Рате, и произошел своего рода несчастный случай. А может быть, у него и не было никакой ясной цели.

– У него была какая-то цель. – Огонь зажегся в ее голосе и пробежал к глазам. – Когда ваша… – Она сделала паузу, вспоминая: – Линия жизни, не так ли? Что вы делали в тот момент, когда закончилась линия вашей жизни?

– Не знаю. Я находился в башне около колокола и размышлял. О личностях. О том, что один человек может сделать то, что не под силу толпе. О том, что Регенты нашего университета, большие любители науки, стараются запретить рассказывать легенды и поэмы, рассказы и истории…

Митра шлепнула руками по твердому песку.

– Регенты запретили рассказывать истории? – Ее голос звучал неестественно высоко, словно она задыхалась. – И что вы предприняли?

Рой отвел взгляд далеко к горизонту.

– Я… я умер.

Теперь уже в голосе Митры зазвучали сердитые нотки:

– Нет же. Вы не умерли. Вы прибыли сюда.

Рой сделал неопределенный уклончивый жест.

– Ну хорошо, я прибыл сюда.

– А с чем вы прибыли сюда? Что есть у вас, чем не обладал мой муж? Что-то должно быть!

– Я… я не знаю.

– Тогда расскажите мне все, что помните. Я постараюсь догадаться.

Рою захотелось встать и уйти обратно под охрану стен Хагсфейса, напиться холодной воды из фонтана в центре города. Он не хотел говорить о вещах, которые уже начал забывать и которые могли только вызвать боль. Ему не хотелось рас сказывать о Регентах и о том, что случи лось в последний день. Но, посмотрев глаза Митры, он увидел в них все более растущую уверенность в том, что последнее деяние Раты было не напрасным.

– Регенты управляли университетом, – начал он, – и основной акцент в обучении они сделали на науке. Мне кажется что если бы Вордсворт знал о компьютерах, то он посвятил бы стихотворение, которое я только что прочел, именно Реген shy;там. В действительности Регенты – всего лишь искусственный интеллект, приобретающий человеческие формы при помощи голограмм.

Митра вопросительно посмотрела на него.

– Не беспокойтесь относительно голо shy;грамм. Я и сам мало что знаю о способах их получения. Регенты жестко запрограммированы на то, что наука – это сама в себе законченная сущность, в то время как литература и искусство всего лишь хобби, иногда забавные, но особой ценности не представляющие.

– Вы упомянули о науке. Что это такое? – спросила Митра.

– Продвинутая форма алхимии, как я полагаю. Наука утверждает превосходство разума над чувствами и интуицией. Это царство пяти чувств, презирающее сердце и душу человека. Если ты не можешь видеть что-то или ощутить на вкус, на залах, на ощупь, то этого не существует.

– Следовательно, наука – это одна из сил, на которых держится ваш мир?

– Ну… да, боюсь, что так, – ответил Рой.

– Тогда она не есть зло, как вы это представили, – убежденно сказала Митра. Рой поднял голову и увидел на ее лбу упрямые морщины, явно выражавшие несогласие с его точкой зрения. – Сила сама по себе не есть зло. Люди используют силу, чтобы лечить, получать свет, защищаться, спасать. Все зависит от того, как распорядиться ею; тот, кто злоупотребляет силой – злой человек. Четыре Начала дают нам жизнь, здоровье и красоту, но каждое из них может и разрушать, если его использовать неправильно. Мы можем утонуть в воде; наш дом может сгореть. Если мы захотим взять от земли слишком много, то она откажется кормить нас. Мы используем силу Четырех Начал для того, чтобы улучшить жизнь. Без этого мы остались бы на первобытном уровне. Нет, если наука – это сила, мы должны использовать ее.

– Возможно, Митра, но мне бы не очень хотелось, чтобы Кешья поддалась соблазнам науки. Когда наука достигает высокого уровня, люди начинают верить в то, что они умны и всесильны; а истина заключается в том, что это совершенно не так. Наука приводит к тому, что мы начинаем отрицать саму нашу сущность.

– Если есть такая опасность, мы должны сопротивляться, как мы сопротивлялись Мордету. Но при малейшей возможности мы должны использовать силу против зла. – Митра встала на ноги, и Рой, подняв голову, увидел, что солнце за ее головой светилось, словно огненный нимб.

Вместе они направились в Хагсфейс, подойдя со стороны моря к маленькой деревянной двери, проделанной в крепостной стене. Два солдата в кожаных доспехах немедленно убрали толстое бревно, служившее запором. Рой последовал за Митрой, которая сразу же направилась в лечебницу, где Прадата собиралась лечить больных и раненых. Стены и потолки в нем были вымыты разведенным щелоком, и, несмотря на оставшийся едкий запах, все кругом было чисто. У стен была разложена мягкая трава, на которой были расстелены простыни и толстые стеганые одеяла. Внутри лечебницы они увидели очень старую женщину с большим горбом, образовавшимся в результате какой-то болезни, которую даже она сама не знала, как лечить. Рой уже знал, что это Берента – главный лекарь. Рядом с ней на соломенном тюфяке лежал бледный и неподвижный Фланкс.

– Он… умер? – прошептала Митра.

– Нет, дитя мое. Он спит, – ответила Берента.

– Но он потерял почти все свои жизненные соки. Ему нужно восстановить силы и влагу. – Целительница повернулась и взяла в руки бутыль, сделанную из пустой тыквы, и наполнила ее водой из оловянного кувшина. Откуда-то из-под полы своей просторной одежды она извлекла матерчатый мешочек, из которого отсыпала в тыквенную бутыль небольшую порцию серебряно-белого порошка. Размешав его в воде обструганной заостренной палочкой, Берента приподняла голову Фланкса и вылила немного смеси ему в рот.

– Что это за лекарство? – спросил Рой, готовый пополнить информацию, содержащуюся в его памяти.

– Это вещество наподобие соли, но не имеющее нежелательных побочных эффектов. Мы даем его тем, чье тело потеряло много влаги, а также обрабатываем мясо, которое берем с собой в длительные походы.

– Можно попробовать? – попросил Рой. Берента протянула мешочек, и он, опустив туда палец, попробовал порошок на язык.

– Это редкое вещество?

– Соль-то? Нет, довольно распространенное. Оно есть у каждого лекаря, так же, как и у всех мясников и фермеров. Этой соли полным-полно в горах.

– Митра, а что используете вы здесь для получения и поддержания огня; я не вижу вокруг никаких деревьев.

– Чарек – черный горючий камень и торф из Большой Топи. Но почему тебя это интересует? – Митра чувствовала все нарастающее волнение Роя, не понимая причин этого.

– Если бы еще… – начал Рой, лихорадочно что-то соображая. – А нет ли у вас здесь желтой руды, легко размалываемой и горькой на вкус; а запах у нее, словно у яйца, долго пролежавшего на солнце?

Берента с отвращением наморщила нос.

– Да, мы называем ее вонючим кам shy;нем. Она есть в Кешье, но я не вижу, для чего можно ее использовать. Если нужно, то ее легко добыть. Она встречается повсюду.

– В таком случае, нужно собрать как можно больше чарека, вонючего камня и вот этой соли. Все это надо доставить сюда, к лекарям. Возможно, вы были правы, Митра. Наука в самом деле может принести гибель Мордету. – Рой повернулся и, сопровождаемый Митрой, быстро вышел из лазарета.

– Для чего? – спросила она. – Что вы собираетесь сделать из этих вещей?

– Куинта! – крикнул он, повернув к ней голову, и его посох запылал ог shy;нем, пока он почти бежал по мощеным улицам Хагсфейса, а Митра напрасно старалась поспеть за ним.

***

Прошло уже три часа с того момента, когда запыхавшиеся Рой и Митра ввалились в здание, где была кузница. Малек, кузнец, тут же разжег горн и притащил за шиворот двух пацанов, чтобы те раздували меха, пока Рой делал древесным углем на стене набросок своего изобретения. Малек, конечно, не понимал, для чего нужны эти маленькие цилиндрические штуки, но он готов был приложить все свои силы и умение, чтобы выполнить заказ Верховного Мага и его жены. Он набрал песку и начал делать форму для отливки заказанных Магом предметов.

Рой не стал наблюдать процесс отливки, уверенный в том, что кузнец Прадаты сделает все, что в его силах. Кроме того, Рой, собственно, ничего не смыслил в кузнечном деле. Митра, менее уверенная в доблести Малека, предпочла остаться, чтобы проследить, насколько точно выполняются инструкции Верховного Мага. Сам же Рой поспешил в госпиталь, где Берента деловито распоряжалась расстановкой корзин с вонючим камнем, древесным углем и серебряно-белым песком. Когда он вошел туда, то увидел четырех

женщин и двух мужчин, с озадаченными лицами снующих туда-сюда по лазарету. По их сумкам и рукам, на которых остались пятна от химических препаратов, рой догадался, что это аптекари.

– Берента, мы должны действовать быстро. Есть одно изобретение, сделанное уже в моем… – Рой замолк, так как понял, что он не может упоминать о своем мире, в противном случае придется признать, что он не Рата. – Мы должны сделать один прибор, – поправился он. – Он обладает огромной силой. Пусть эти люди хорошенько перемешают песок с размолотым чареком и вонючим камнем. Придется попробовать разные пропорции… Я не могу их вспомнить. Помню только, что песка должно быть много больше, чем остальных веществ. Они должны все размельчать до пыли и перемешивать эти элементы как можно тщательнее.

Берента кивала и терпеливо дожидалась, пока Верховный Маг закончит инструкции.

– А что мы все-таки делаем, Рата?

– Куинту, – произнес Рой. – Взрывающийся порошок, который, если его поджечь, сгорает очень быстро и выделяет большое количество тепла. Если мы заложим его в контейнер, а затем подожжем то взрыв будет похож на землетрясение. Даже не владеющий Словом Власти Куинта сможет использовать этот порошок. Это огромная сила. Но я не знаю точной формулы, поэтому вам придется основательно поэкспериментировать, пока он не будет гореть как следует.

– Все будет исполнено, Верховный Маг, – сказала Берента и начала раздавать указания шестерым аптекарям. Рой вышел из госпиталя и поспешил обратно в кузницу.

– Алхимики вовсю заняты черным порохом, – сказал он Митре. – Как дела у Малека?

– Металл сейчас охлаждается. Отлитая форма имеет странный вид.

– В моем мире эти вещи используются во время войны как оружие. Люди называют их “лимонками”, а настоящее их название – ручные гранаты. У нас нет взрывателей, поэтому придется смачивать полоски материи фонарным маслом и поджигать их факелами. Когда мы будем бросать их вниз с крепостной стены, то для Мордета это окажется большим сюрп shy;ризом. Он никак не ожидает, что вся Прадата овладеет силой Куинты.

– Будем надеяться, что сюрприз срабо shy;тает.

– Это наука. Она сработает.

Рой нахмурился при мысли о том, что только с помощью науки и можно, по-видимому, победить Мордета. Митра тоже выглядела озабоченной.

– Верьте в Прадату, Митра. – А затем счел нужным малость солгать: – Правда всегда побеждает, даже в моем мире. И черный порох – это не единственный дар науки. Вы когда-нибудь слышали о катапульте?

– Нет, но уверена, что услышу. – Лицо Митры засветилось улыбкой надежды от слов изобилующего идеями профессора.

– Митра, когда все это окончится, то обещайте напомнить мне, что я должен продемонстрировать научные достижения, призванные строить, а не разрушать.

Митра молча улыбнулась и пошла к горну, чтобы помочь Малеку.