Сомнения

Тралаина пришла в восторг, услышав новость о беременности Митры, но Стентор отнесся к ней более настороженно. Митра была как дочь для двух пожилых членов Прадаты, а Стентор прекрасно понимал, что на самом деле ребенок был не от Раты. Он был от Роя, а тот был чистейшим самозванцем. В глазах Стентора ребенок был незаконным. Только радость, с которой его жена встретила эту новость, как то сдерживала его недовольство. Он молчал и ради своей жены старался не растравлять себе душу.

Тралаина не мучилась подобными размышлениями, отнесясь к событию как к поводу для праздника, независимо от того, был ли отцом Рата или пришелец из другого мира. Над всеми ними нависла грядущая война, и то, что светящаяся радостью Митра объявила о своей беременности, длившейся уже больше месяца, безуслов shy;но, необходимо было отпраздновать.

Вся Прадата собралась в обеденном зале госпиталя и сидела за столами, заставленными блюдами с пирогами, фруктами орехами и другими деликатесами. Роя удивило такое изобилие в самом разгаре предвоенного кризиса, однако он с удовольствием лакомился нарезанным тонкими ломтиками мясом и плодами Кейта маленькими оранжевыми фруктами, обнаруженными Роем вскоре после его пришествия в новый мир.

Митра, более чем обычно, оживленная танцевала со всеми молодыми людьми, кто этого хотел, а желающих было много. Рой наблюдал, как она кружилась в танце, и ее короткая юбочка взлетала вверх, показывая стройные, красивые ноги. Сначала идея усыновить ребенка была ему приятна, но затем, когда к нему вернулось чувство реальности, Рой впал в отчаяние. Он как раз смотрел на Митру, когда она, извинившись перед очередным партнером, направилась к нему.

– Я рада, что мы устроили эту вечеринку. Нам была нужна передышка. – Она улыбнулась ему с радостным, немного раскрасневшимся от танцев лицом.

– Да, каждый должен немного отвлечься от приготовлений к войне. – Несмотря на сделанное признание в любви, роя начали вновь посещать сомнения, что выразилось в его странном нежелании говорить откровенно с этой прекрасной женщиной.

Она наклонилась и прошептала:

– Ты сегодня какой-то далекий, любимый мой, – ее сердце бешено колотилось.

Сказанные в тот день Роем слова были для нее, словно гавань для измученного плаванием корабля, а его признание в любви было лекарством, мгновенно вылечившим ее. Она, словно за соломинку, уцепилась за этот дар и, обманывая сама себя, уже верила, что ребенок был действительно от Роя. Та страшная ночь у Мордета, боль, унижение были не более чем кошмарным сном. Отцом ее ребенка был этот, сидящий сейчас перед ней любимый человек. Она легко погрузилась в этот самообман.

Но с Роем такого случиться не могло. Он легко отстранил ее и взглянул ей в глаза. На мгновение он было согласился с возможностью признать этот обман действительностью. Внимательно глядя ей в лицо, он не мог даже начать вспоминать о Гвен. Дело было не в Гвен. Просто он помнил правду.

– Все это ложь, Митра. Все это ложь. – Он посмотрел на проносящиеся мимо них танцующие пары. – Ты знаешь, что я к нему отношения не имею. Сколько может продлиться этот обман?

– Но ты сказал…

– Я сказал это, чтобы защитить тебя. Это была неправда. Я не отец.

– Я не собиралась заманивать тебя в капкан. Если ты все еще любишь какую-то другую женщину… – она оставила фразу недосказанной.

– Дело не в этом. Я не могу даже вспомнить лицо Гвен, Митра. Я уже теперь не уверен, хочу ли я вообще вспоминать его. Но этот ребенок… – его взгляд невольно упал на ее живот, – не мой. – Он снова посмотрел ей прямо в глаза: – Это ребенок Мордета.

Она отшатнулась и сильно ударила его по лицу.

– Это ложь! – шепотом прокричала она.

– Нет, Митра, это не ложь. – Голос Роя звучал сдержанно, но твердо. Кружащиеся вокруг них пары не замечали ничего, кроме музыки. – Я не Рата; я только играю его роль. Этот обман… – Он устало вздохнул: – Я считаю, что ты исключительно прекрасна, но нужно смотреть правде в глаза! – Он посмотрел на потолок, впервые заметив, что через тростниковое покрытие можно было видеть небо. – Ребенок не мой. Прошу тебя, Митра, будь осторожна. Это опасный об shy;ман. По многим причинам.

Митра, ничего не ответив, повернулась и снова вошла в круг танцующих. Рой ви shy;дел, что танцуя с разными молодыми и не очень молодыми людьми, она выглядела оживленной и радостной. Но он знал, что и это была ложь.

Вечеринка кончилась далеко за полночь; гости расходились, довольные хорошей едой и винами, праздничной атмосферой. Митра, Стентор и Тралаина вместе с Роем возвращались в компаунд. О состоявшемся между Митрой и Роем разговоре не было сказано ни слова, но молодая женщина смеялась слишком весело, слишком непринужденно. Даже в этом она лгала.

Стентор и Тралаина пожелали им доброй ночи и оставили одних. Рой хотел продолжить разговор, чтобы найти какое-то решение проблемы, но Митра извинилась и пошла спать, закрыв за собой дверь на защелку. Она лежала с открытыми глазами, пока не услышала, как медленно, со скрипом закрывается дверь в комнату Роя, после чего погрузилась в тяжелый сон.

Митре снился кошмарный сон. Она увидела Мордета, стоявшего над ней в черной накидке и угрожающе улыбающегося. Его гнусная ухмылка все нарастала, пока не превратилась в стену тюремной камеры, где Митра, совершенно голая, металась и не могла найти выхода. В ее руке вдруг оказался меч, которым она хотела разрубить стену, но как только лезвие меча касалась стены, он исчезал. И тут же в камере раздавался отражающийся от стен голос Роя: “Это ложь, Митра, это ложь”. Снилось ли ей еще что-нибудь, Митра уже не помнила.

Рой проснулся перед тем, как солнце взошло над Спокойным морем. Комната была холодной и наполненной пустотой сумерек. Он прошептал слово, и свет от посоха прогнал из углов комнаты зловещие тени. Мората сонно приоткрыл глаз и посмотрел на друга.

– Спи, спи, старик, – прошептал Рой. – Кто-то один из нас должен выспаться. – Мората снова закрыл глаза и медленно, ритмично задышал.

Рой надел жакет и брюки, которые носили почти все люди Прадаты, и одним рывком натянул сапоги, достававшие ему до коленок. Его мышцы были скованы и легка побаливала шея после бессонной ночи. Он оглядел комнату, обстановка в которой была поистине спартанской. На столе с толстой деревянной крышкой, словно черная вмурованная плита, лежал дневник Раты. Рой взял его, почувствовав знакомый запах кожи. С помощью Мораты он уже один раз внимательно прочитал дневник. Но на многие вопросы он не сумел найти там ответов, если вообще таковые были. Как только взошло солнце и комната наполнилась естественным светом, Рой вышел на улицу, держа у груди единственную книгу, которую он встретил в новом мире.

Он сразу же отправился на площадь, где плотники старались побыстрее закончить сооружение катапульты. Но в научных консультациях Роя там уже почти не нуждались. У него даже выступила горечь во рту, когда он увидел, как рабочие сгибают центральный брус. Несмотря на свои горячие уверения в обратном, он знал, что использовать достижения науки в войне аморально – против кого бы они ни использовались. Он решил для себя по мере возможности впредь поменьше участвовать в подобных приготовлениях. А в данный момент ему хотелось побродить в одиночестве и поразмышлять.

Рой походил по улицам Хагсфейса и остановился у фонтана, чтобы попить воды. С утра вода была очень холодной, что напомнило ему небольшой водопад недалеко от первого, разбитого у песчаного побережья, лагеря. Воспоминания той поры чередой проходили перед ним: случайная встреча с Креозотом, не менее случайная находка – Огненный Посох, его первый взгляд на Шимни, величественно охраняющего центральную часть Кешьи. Ему стало интересно, что случилось с черным зверем. Дракон сопровождал армию Прадаты, пока она не пришла к крепости, кружась в небе, словно голодный хищник и стараясь держаться на расстоянии, большем дальности полета стрелы – хотя вроде бы они для него опасности не представляли. Рой вспомнил, как стрела, пущенная Митрой, отскочила от толстой кожи дракона, не причинив ему ни малейшего зла. Сегодня уже неделя с той поры, как Креозот появился в небе. Рой однажды легко прогнал Креозота, и дракон никогда не казался ему таким злым и опасным, каким его описывали рассказы и истории. Рой прогнал прочь эти размышления, пришедшие в голову некстати, словно нежелательный дождь.

Ноги привели Роя к восточным воротам крепости. Часовые не возражали, когда он приказал отодвинуть запор и выпустить его. Рассеянно кивнув стражникам, он вышел через внешнюю дверь прямо в широко раскинувшееся пространство побережья, и стал бесцельно бродить там в сером утреннем свете. Тупая боль от раны в руке напоминала Рою об осторожности, но ему было необходимо полное уединение, которое давала эта прогулка, потому что непрерывно набегающие волны воспоминаний требовали их максимально возможного осмысления. А что касается опасности, убеждал он себя, то армии Мордета идти сюда еще не менее суток, да и Огненный Посох при нем.

Он чуть приподнял Посох, ощутив его успокаивающее присутствие, его необычный и в тоже время такой привычный ба shy;ланс. Посох стал как бы частью его самого, продолжением его руки и воли, и Рой уже с трудом вспоминал, как он жил без Посоха. Он даже спал, обхватив Посох рукой, а когда время от времени случалось купаться в теплой воде Спокойного моря, Посох служил ему как удивительно плавучий плот. Зачем было тратить драгоценное фонарное масло, когда Рой мог легко осветить любое помещение холодным белым светом Посоха. Но несмотря на то, что он уже несколько сот раз пользовался им и неоднократно читал о нем в дневнике Верховного Мага, Рой мог только догадываться об истинных возможностях посоха; он непрестанно думал о том, как обнаружить эти возможности и использовать их в его собственных целях. “Куинта” было наиболее опасным и мощным из Слов Власти, хозяином которых был Рата, и Рою оно досталось как бы по наследству, хоть он и не мог пока как следует пользоваться им. Он вырос, с детства окруженный книгами и прелестями современной техники, но тихому профессору, привыкшему к голограммам, создаваемым удаленным компьютером, все же было удивительно, как он мог одним легким щелчком пальцев зажечь огонь.

Молодой боец Прадаты Джипсом был награжден Словом Власти Куинта и, хотя и не был хозяином Куинты, предложил свою помощь Верховному Магу. Рой отклонил его предложение, так как Джип-сом не был посвящен в то, что он пришелец из другого мира. Тем не менее Рой старался примечать все, чему этот молодой человек с огненными глазами обучал в университетском здании своих учеников. Он неоднократно отказывался от предложения Джипсома вести занятия, настаивая на том, что главным учителем должен быть именно Джипсом. Молодой человек даже покраснел от такого высокого доверия.

В старом университете кипела жизнь, особенно после того, как там стали собираться маги, чтобы скоротать часы вынужденного бездействия в ожидании прихода Мордета. Кстати, именно Митра предложила магам в качестве первоочередной задачи восстановить занятия в университете, и родители обучавшихся детей с энтузиазмом зааплодировали этому предложению. С той поры когда-то пустой зал был заполнен мягким баритоном Джипсома и целым хором других голосов, обучающих и обучающихся. Рою очень хотелось влиться в этот процесс, но ему оставалось только смотреть, как настоящие эксперты старательно занимаются своим делом.

Куинта была не единственной силой, данной Рою; ему принадлежали также Рала и Кешья. Его дружба с Моратой была явным доказательством того, что какой-то властью над летающими существами он обладает, но это было слабым утешением. Помимо галок и Повелителя Соколов единственным летающим существом, которое встретилось Рою, был Креозот, и, надо сказать, у Роя не возникало особого желания испытывать судьбу попыткой как-то управлять огромным зверем. Время от времени, бродя вдоль побережья, он пытался созвать к себе галок. Но признать эти попытки удачными было нельзя, так как галки то садились на песок перед ним, то просто не обращали никакого внимания на его мягкие призывы. Мората старался объяснить ему, что галки очень пугливы, и присутствие сокола, безусловно, являлось основной причиной их недоверия. И тем не менее Рой не заблуждался относительно своей более чем скромной способности властвовать над летающими созданиями.

Кешья, власть над землей, была скорее силой созидания, чем разрушения. Власть Кешьи обычно ограничивалась ежегодными ритуальными благословениями земли на обильный урожай, либо освящением зданий и других построек, стоящих или лежащих на земле. Только очень немногие из магов могли слегка сдвигать камни, и уж совсем небольшому их числу удавалось вызвать небольшие землетрясения, подобные тому, которое вызвал Рой во время атаки Мордета. Он впоследствии пытался поэкспериментировать с землетрясением, но боязнь потерять контроль над ними сдерживала Роя, и поэтому все попытки были безуспешными. Он еще походил по спящему городу и пришел к выводу, что лучше всего держать власть над землей про запас и использовать ее только в случае крайней необходимости.

Митра рассказала ему о слабом месте Черного Лорда, о том, что свет имеет силу и власть над тьмой. Разговор носил как теологический и философский, так и сугубо прагматический характер. Митра была неисправимой фундаменталисткой, свято верящей в триумф добра. Рой согласно кивал и слушал, как Митра объясняла ему, что день всегда побеждает ночь, и что люди всегда тянутся к свету. У него были несколько иные суждения и о свете, и о вероятности их поражения в предстоящей войне, но он предпочел не возражать, не рассказывать Митре о том, как свет сжигает мотыльков, тем более, что мотыльков, возможно, в Кешье и не было.

Не сказал он ей и о своей озабоченности тем, что иногда жизнь идет не так, как мы ожидаем, и не так, как мы хотим. Мысли о сокращении факультета английской литературы в университете все еще часто приходили ему на ум, как и потерянные надежды как-то выяснить отношения с Гвен. Роя раздражала мысль о том, что здесь, в новом мире яркая, живая женщина отчаянно влюбилась в него, а он в ответ может только мысленно представить себе отношения, которые, возможно, могли бы установиться между ними.

Возможно? Рой почувствовал прилив отвращения к этому слову. Он был навсегда захвачен этим миром, лишен возможности вернуться в свою прежнюю привычную жизнь. А что его, собственно, ждет там, в его прежнем мире? Возможные отношения с женщиной, которой он никогда и ничего не говорил о любви. Ясно, что место в университете он уже потерял. Интересно, что Регенты сделали с вещами Роя после его смерти? Продали, наверно. Он вспомнил пункт в контракте, гласивший, что имущество преподавателя, умершего, не составив завещания, передается в собственность университета. У Роя не было семьи, но сейчас он хотел бы, чтобы его имущество перешло к Гвен. По крайней мере, хоть это-то у нее было бы.

Но он сейчас находился в Кешье в преддверии неизбежной войны с ужасной, мерзкой силой. Мордет напоминал ему кого-то, возможно, злых героев в старых по shy;эмах. Рой начал перебирать в памяти эти поэмы, сам того не желая.

Впрочем, все это не имело в данный момент никакого значения, а имела значение только подготовка к войне. Мысль о войне волновала Роя больше, чем его неспособность управлять тремя имеющимися в его распоряжении силами. Способ ведения войны, который они сейчас планировали, в его мире был бы признан архаич shy;ным. Сам Рой рассматривал войну вообще как безличностную; не как конфликт между людьми, но исключительно как битву идей. Врага бомбили или обстреливали. Танки и пушки стреляли друг в друга. В воздухе воевали самолеты. Ты никогда не видел врага в лицо. О битвах лицом к лицу с врагом Рой слышал разве только из рассказов своей бабушки. Когда-то давно она служила в армии при пехоте. Ему вспомнилось, как бабушка поддразнивала деда, убежденного пацифиста, противника войны, в которой она принимала участие. Дед никогда не принимал ее шуток, и сейчас, перед лицом надвигающегося сражения, Рой прекрасно понимал его.

Ему не очень по нраву было и форсированное привлечение научных достижений в этот мир. Как легко он восстановил в памяти способ изготовления бомб, используя порох! Одно время Рой гордился тем, что является дальним потомком Альфреда Нобеля, хотя это было слишком отдаленное родство. Особенно он гордился тем, что его знаменитый предок учредил премию Мира после того, как выяснилась ужасная разрушительная сила его изобретения, динамита. И вот сейчас Рой возрождал это изобретение с одной-единственной целью – убивать и калечить людей.

Пока что наука не торопилась предоставлять ему большое преимущество. Алхимикам еще не удалось найти нужную пропорцию для трех составляющих. Накануне Рой наблюдал, как они подожгли факелом кучку самодельного пороха. Холмик запузырился, раздулся, приобрел черный цвет, и в конце концов на его месте остались какие-то змеевидные полоски. Вонь была ужасная, а вот нужного эффекта – быстрого, интенсивного возгорания – не получилось. Рой почувствовал разочарование, когда аптекари повернулись и посмотрели на него, ожидая указаний. Все, что он мог им сказать – это продолжать испытания.

С катапультой дело обстояло немногим лучше, хотя, казалось, ее сооружение не было столь сложным с точки зрения физики. Мастера, привлеченные к ее сооружению, выполнили свою задачу, но когда они попробовали испытать ее, оттягивая огромный рычаг назад при помощи, как им казалось, толстой веревки, то свитый из травы шнур преждевременно лопнул. Катапульта подскочила, и ее главный рычаг, оторвавшись, со страшным треском шарахнул по каменной площади. К счастью, никто не пострадал, но катапульта оказалась сильно повреждена и требовала серьезного ремонта, для чего требовалось несколько дней. Если войска Мордета подойдут быстро, Прадата утеряет преимущество обладания дальнобойным орудием. Рой чувствовал, что его попытки помочь Прадате в предстоящей войне могут оказаться безуспешными.

Он также продолжал спорить сам с собой по поводу собственно войны. Ему пришлось признать, что уничтожить Мордета абсолютно необходимо. Ничто не могло оправдать его. Возможно, следует казнить и Кроту, хотя Рой надеялся, изложив совету свои взгляды на цивилизованный способ решения подобных вопросов, убедить старейшин судить Кроту за его преступления. Но когда все кончится? Гражданская война – это кровавый, очень нежелательный способ решения проблем, стоявших перед Кешьей.

Есть ли альтернатива массовому уничтожению войск Мордета? Согласно сведениям, полученным от Митры, Мордет запретил использование Четырех Начал, уничтожал своих солдат, осмелившихся не подчиниться. В то же время Черный Лорд совершенствовал свое искусство владения черными силами, не делясь этим искусством ни с кем. Отсутствие в армии Мордета черных магов могло оказаться важным фактором окончательного исхода войны. Рой знал, что может контролировать посох таким образом, чтобы тот не убивал людей, а просто лишал их чувств. Будут ли так же поступать остальные маги?

Множество вопросов продолжало бушевать в голове Роя, словно шторм, и он, устав сопротивляться, искал спокойную гавань. Наконец, такая гавань была найдена; единственное, чему он полностью мог довериться, – поэзия. Эта идея отвлекла его от мрачных раздумий и, прогнав мысли о войне, дала какую-то надежду. Он подошел к куче наваленных друг на друга деревьев, принесенных откуда-то морем, и уютно пристроился с подветренной стороны. Вслух он произнес строки из Вордсворта, звучавшие словно мольба о надежде:

Одинокий, как облако, высоко

Над долинами и холмами плывущее,

Я бродил и увидел толпу пред собою -

Золотые нарциссы, во множестве

У озера под деревьями растущие.

От легчайшего ветерка

Трепетали они

И порхали…

Рой посмотрел вверх на чистое, совершенно безоблачное небо, успев заметить последнюю вспышку утренней звезды перед восходом солнца.

– Это символично, – пробормотал он. – Ни единого облачка в небе. Ни единого цветочка на земле. Почему не слагают романтические поэмы о пустынях?

Он опустил голову и посмотрел на море, разлившееся словно по всей земле. Довольно далеко от Роя над морем кружилась чайка, от которой отражался свет восходящего солнца, словно мед, стекающий с ее крыльев. Он поднялся, опершись на посох, и протянул руку, как протягивает величественное дерево свои ветви навстречу возвращающейся птице.

– Рала, – произнес Рой, и, как ему показалось, его мощный голос разносился ветром по всей пустыне.

– Рала, – повторил он, и птица, отклонившись от прямого пути, начала описывать круг, повинуясь команде Роя.

– Рала! – закричал он, и птица, увеличивая скорость, полетела к протянутой руке мага. И вдруг внезапно, как порыв ветра, она резко свернула и улетела обратно к морю.

– Черт возьми! Я уже было подумал, что получилось.

Рой чрезвычайно огорчился очередной неудачной попытке и сел на место в облюбованный им уголок среди поваленных деревьев, обдумывая причины своей неудачи.

От неожиданного порыва ветра в рот ему попал песок, и Рой несколько раз сплюнул, стараясь избавиться от скрипящих на зубах крупинок.

– Брось это занятие, – сказал он печально. – Единственная твоя сила – это поэзия. – Он провел пальцем по деревянной поверхности посоха.

Все кончается. Деревья старятся,

Гниют, падают и умирают

И также туманы рано или поздно

Укладываются на травы, чтоб не подняться

Человек приходит, возделывает поле,

В землю ложится и он, умирая

Прожив много лет, умирает лебедь.

И только я, на бессмертие обреченный,

Медленно на твоих руках увядаю,

Здесь, в спокойных пределах твоего мира

Рой снова посмотрел в бескрайнее морское пространство.

– Печальное время, о самозванец. – Он набрал полную горсть сухого песка и начал смотреть, как тот просачивается мимо пальцев, медленно, словно время, стекая на землю.

– Бессмертие – вещь невыносимая, – произнес он весьма неутешительно, и уже в третий раз за это утро, в его голове внезапно вновь возникли мысли о черном драконе.

– Креозот, ты – существо загадочное. Твоя вина заключается только в том, что ты испугал меня, но ты, возможно, этого и не хотел. Твой черный цвет – всего лишь предрассудки. Никто не видел от тебя зла, и тем не менее все презирают тебя. Я попал в суровый мир. – При мыслях о драконе отчаяние охватило Роя. Он не мог объяснить это чувство иначе, как ощущением своего родства со зверем, который был Куинта и Рала, Огонь и Воздух.

Далекий крик оторвал Роя от размышлений. Его сердце забилось, когда он посмотрел в сторону Хагсфейса и услышал страх в этом крике. Он пытался разобрать слова, но не мог. Опершись о посох, он быстро встал и пошел навстречу бегущему к нему человеку. И вдруг звук хлопающих крыльев заставил его остановиться как вкопанного. Обернувшись, он увидел, как из-за кучи поваленных древесных обломков, которую он совсем недавно назвал своей гаванью, огромное тело черного дракона поднялось в воздух и с фантастической скоростью скрылось в южном направлении.

Рой стоял и смотрел на удаляющиеся очертания Креозота до тех пор, пока к нему не подбежали четверо что-то кричащих и спрашивающих людей. Рой повернулся и внимательно посмотрел на них, обратив внимание на их юный возраст; ни одному из них на вид не было больше шестнадцати лет. Рой недоумевал, почему таким молодым доверяют стоять на часах.

– Мы почувствовали исходящую от вас энергию, маг, и решили посмотреть, __ сказал долговязый светловолосый парень. – Мы не слышали слов. Кажется, вы обращались к ветру, но затем в небе позади вас пронеслась какая-то черная фигура. Мы узнали дракона и испугались, что он нападет на вас.

Мальчик смотрел на Роя со смешанным чувством благоговения и озабоченности:

– Вы его околдовали, сэр?

Ошеломленный Рой никак не мог подобрать слова, чтобы сказать озабоченным стражам, что он понятия не имел о том, что где-то поблизости был дракон.

– Еще кто-нибудь знает о том, что сюда прилетал Креозот? – спросил он.

– Нет, господин маг. Мы вчетвером стояли на часах у южной стены. Когда мы увидели, что черный дракон спускается к тому месту, где вы находились, то сразу побежали сюда. Мы подумали, что у вас происходит битва, потому что ни его, ни вас нигде не было видно. – Озабоченный юный страж с вопросительным выражением лица смотрел на Роя.

– Никому не говорите о том, что вы сегодня видели, – приказал Рой и поспешно добавил, – Существуют тайны, слишком непонятные и ужасные для людей, не принадлежащих к магам. – Рой отчаянно старался придумать какую-нибудь зловещую историю, чтобы заставить этих четверых юношей держать язык за зубами. Ему не хотелось, чтобы Митра узнала об этом последнем покушении на его жизнь.

– Понятно, милорд, – ответили ребята в унисон.

– Нам лучше вернуться в Хагсфейс до того, как Митра обнаружит, что вы покинули посты. – Побледневшие лица бойцов Прадаты свидетельствовали о том, что они не привыкли нарушать приказы старших, особенно его и Митры. Они все вместе побежали в крепость, заперев за собой южную дверь на засов.

Рой вошел в свою комнату, где ему не грозила никакая опасность, и с тяжелым вздохом упал на кровать. Два покушения на его жизнь в течение последней недели – это многовато. А было ли вообще покушение сегодняшним утром? Почему Креозот не напал на него? У черного дракона, несомненно, было преимущество неожиданного нападения. Несмотря на то, что в руках у Роя был Огненный Посох, могучий зверь мог одним ударом снести ему голову с плеч.

Может быть, он действительно околдовал дракона, вызвав его звучанием своего голоса, но Рой быстро отмел эту версию, вспомнив о своей безуспешной попытке подозвать к себе даже маленькую чайку. Он не пони shy;мал, почему в момент, когда его мысли были заняты драконом, сам дракон также оказался рядом. Могла ли существовать какая-то неизвестная связь между ними? Допустим, он действительно имел определенную власть над этим зверем, носящим в себе начала воздуха и огня. Но тогда почему Рата, куда более искусный во владении Куинтой и Ралой, не заставил Креозота служить себе? Рой вспомнил видение последней битвы Верховного Мага, где дракон служил как раз Мордету и воевал с соколами. Нет, никак не мог Рой, столь слабо владеющий искусством мага, одолеть такого врага, с которым не справился даже великий Рата.

– Мората, просыпайся, лентяй, – сказал Рой, тормоша спокойно спящую птицу.

Мората приоткрыл один глаз.

– У меня только что была встреча с Креозотом. Нет, нет, со мной все в порядке. И смотри, не смей сказать об этом Митре. Послушай, я не знаю почему, но дракон не напал на меня. А он мог бы легко уничтожить меня; я и не успел бы понять, что он рядом. Это не дает мне покоя. Все это очень странно. У меня сейчас нет времени, чтобы объяснить тебе свои мысли. Я хочу, чтобы ты как можно быстрее полетел, нашел себе подобных и призвал их ко мне. Приближается битва с Мордетом, и, как мне кажется, нам будет необходима поддержка с воздуха. Побыстрее, мой друг.

Мората поднялся в воздух, пролетел по уже освещенному коридору, вылетел из компаунда через открытое окно, и мощные крылья быстро унесли сокола в северном направлении. Только один часовой, стоящий на восточной сторон Хагсфейса, молча смотрел вслед улетающему Повелителю Соколов, пока мягкий утренний ветерок теребил его шелковые, пшеничного цвета волосы.