Соколы и зайцы

Два месяца прошло с тех пор, как страшный удар голубой молнии отправил Роя в мир, столь отличающийся от его собственного. Два месяца он искал себя самого, карабкался по горам, плелся через пустыню к разрушившейся крепости, и все это для того, чтобы ждать здесь начала неизбежной войны. Повсюду появлялись непрошеные драконы и черные лорды, угрожавшие сожрать его. Это был мир опасности и угнетенного состояния духа. Рой мечтал о доме.

Но о каком доме? Каждый раз, когда наступал очередной восход солнца, его яркий, чистый свет заслонял воспоминания о людях из того мира. О его людях? Рой гнал от себя эту мысль. Служащие университета, люди другого места, другого времени. Он снова безуспешно попытался представить себе Гвен. Он уже не мог вспомнить даже цвет ее волос. Рой отогнал заблудившуюся муху, назойливо жужжащую у него над ухом.

– Что вас заботит на сей раз? – Это был Стентор, покрывшийся потом и тяжело дышащий из-за сильной жары и влажности. Рой сидел в тени парапета наверху зубчатой стены, где его и нашел Стентор, совершая очередной инспекционный об shy;ход.

Рой был несколько озадачен, соображая, стоит ли отвечать. Однако искренняя забота во взгляде Стентора убедила его.

– Я думал о доме. Или точнее, старался думать.

Стентор недоуменно пожал плечами:

– Ну и что?

– Я обнаружил, что не могу вспомнить даже деталей, касающихся знакомых мне людей. Я могу вспомнить привычные места. Я могу вспомнить вещи. Идеи. Но лица исчезли. Я совершенно не могу представить их себе.

Перед тем как ответить, Стентор немного подумал и глубоко вздохнул:

– Я не слишком разбираюсь в магии. Пусть Митра и Тралаина позаботятся об этом. Лучше всего я себя чувствовал, когда у меня напрягались мускулы. Нет, я никогда не годился для магии.

– И что это означает? – Рой постарался улыбнуться, но он в данный момент был не особенно расположен к выслушиванию длинных историй. Он хотел получить ответ.

– А означает это то, что я мало смыслю в магии. Но кое в чем я все-таки смыслю.

Рой нахмурился, но промолчал.

– Когда я был молодым парнем, то встретил девушку по имени, – Стентор, вспоминая, молча шевелил губами, – Мадженсия? Проклятье, не могу вспомнить. Но суть не в этом. Я был настолько поглощен любовью к ней, что совершенно ничего не замечал. Она была самой хорошенькой барышней из всех, кого я встре shy;чал. По крайней мере, так я чувствую здесь. – Он показал на сердце. – Но здесь, в своей голове, я не могу даже вспомнить ее лица. Я закрываю глаза, и что я вижу? Тралаину. И это совсем не так плохо, сы shy;нок.

Несколько мгновений они смотрели друг на друга, после чего Рой поблагодарил Стентора и отвернулся. Для него это был не ответ, и отчаяние продолжало грызть ему душу. Он не мог вспомнить черты лица людей, которые когда-то так много значили для него, а люди, окружавшие его теперь, больше знали его как Верховного Мага, Рату, но никак не профессора английской литературы, Роя. Для большинства наиболее близких друзей в этом одиноком мире он был не больше чем самозванец.

Единственным и ярким исключением был Мората, Повелитель Соколов. Огромный сокол признал, что Рой не был Ратой, и их отношения сложились на основе этого факта. Мората терпеливо, не шелохнувшись, слушал рассказы Роя о различных приключениях его детства; в свою очередь, сокол вызывал в мозгу профессора картины, позволявшие тому видеть мир Кешьи зоркими глазами хищной птицы. Особенно волнующим был азарт охоты, когда Мората посредством картин описывал свой очередной полет над Великой Топью, основным местом его охоты.

Их отношения были необычны, не похожи, например, на отношения хозяина и любимого животного; но они отличались и от обычной дружбы между людьми. Рой разговаривал с птицей, а та могла отвечать только языком картин. Хотя Рой вынужден был признать, что такой способ общения в чем-то превосходит обычный разговор; иногда от стремительных гонок среди деревьев и облаков у него даже кружилась голова. Общаться с Моратой было непросто, но, пройдя через выпавшие на их долю испытания, Рой полюбил птицу как брата и друга, которому можно довериться во всем.

Мысли о соколе лишний раз напомнили Рою, как ему все больше не хватает огромной птицы. Прошло уже два дня с тех пор, как он послал сокола за его собратьями, а от того ни слуху ни духу. Тень депрессии покрыла его чело, и он бродил по городу с заразительно печальным видом. Люди уже начали беспокоиться, шепотом сообщая друг другу о странном бормотании Верховного Мага самого с собой. Зомман, молодой охранник, один из тех, кто поспешил на помощь Рою на побережье в эпизоде с Креозотом, очень беспокоился, что огромный зверь околдовал Верховного Мага, и его чрезмерно яркое воображение побуждало молодого человека рассказать все Митре. Однако твердо сказанное Роем предостережение не позволило Зомману переступить порог дома Митры.

Солнце стояло высоко в небе, и нестерпимая жара делала Роя более беспокойным, чем обычно. Он бродил мимо фонтанов, то и дело опуская ладони в воду и брызгая ею себе в лицо. Он также часто забегал посмотреть на растущую коллекцию маленьких металлических шариков, сделанных Малеком так, что Рой не переставал хвалить кузнеца за мастерство. Меланхолия Роя удваивалась при мысли о том, что столь умело и с любовью сделанные вещи будут использованы как оружие в войне.

Алхимики продолжали искать оптимальный состав пороха, правда, с ограниченным успехом. Они постепенно пришли к комбинации: четыре части и по одной части остальных компонентов. В результате получилась довольно быстро сгорающая смесь, но без четкого хрустящего маленького взрыва, который, как полагал Рой, будет необходим для детонирования железных снарядов Малека. Рой предложил уменьшить содержание нитрата калия, как он называл серебряный песок, и алхимики возобновили свои попытки.

Рой поднялся на западную крепостную стену и, всматриваясь в даль между зубьями стены, долго наблюдал за тонкими волнами жары, поднимающимися из раскаленного песка и почти не отбрасывающими тени дюнами, лежащими повсюду в раскинувшемся перед ним пространстве. Он глубоко вдыхал горячий воздух, чувствуя, как влага испаряется с губ, потом провел рукой по чисто выбритому лицу, благодарный Малеку за то, что тот нашел время выточить лезвие, которым Рой сбрил жесткую бороду с лица. Хотя большинство мужчин в Кешье носили бороду, Рой был уверен, что с большой бородой он вообще не смог бы вынести и без того почти невыносимую жару.

Боковым зрением он заметил какое-то движение и, повернув голову, увидел женщину, взобравшуюся наверх, на сторожевую башню западной стены. С прищуренными от яркого света глазами она наклонилась вперед, как будто опираясь на невидимый барьер. Рой тоже направил взгляд к западному горизонту, чтобы узнать, что она там увидела. Глаза у него были удивительно зоркие, что, несомненно, объяснялось какой-то отдаленной генетической принадлежностью к соколиному роду. Он увидел черную извивающуюся массу, медленно движущуюся к крепости.

– Он идет! – кричала женщина. – Морелуа идет!

***

Крылья Мораты, несущегося сквозь утренний туман, с невероятной силой бились о воздух. Повелитель Соколов был самой большой, сильной и выносливой птицей на всем континенте, носившем название Кеш. В данный момент он стремился в Норшол, к землям, где охотились его сородичи. Земля внизу представляла собой непрерывную череду красок: коричневых, желтых, зеленых, которые перемешивались друг с другом благодаря огромной скорости и возбужденному состоянию птицы. Сколько лет прошло с той поры, как он летел над плоскогорьями Шалета, над пожелтевшими осенними деревьями, а испуганный, безумно мчащийся заяц пытался скрыться от острого взгляда Повелителя Соколов? Сейчас возраст уже затуманил его глаза, и скоро другая, самая большая из летающих птиц будет носить титул Повелителя Соколов. Он был очень силен, когда впервые встретил мальчика Рату, приучавшего к охоте других соколов, гораздо меньшего размера, чем Мората. Мальчик обращался с птицами очень ласково и внимательно следил за тем, чтобы они были хорошо накормлены и как следует отдыхали после охоты. Кружа в небе под самыми высокими облаками и наблюдая за мальчиком, Мората от всей души полюбил его.

Преодолев свое нежелание оказаться среди людей, Мората спустился к ним, чтобы присутствовать на Ритуале Дарования Власти, когда его проходил Рата; сокол надеялся, что мальчику будет даровано Слово Власти Рала. Каково же было его разочарование, когда старейшина произнес слово Кешья, что значит Земля. Это было явно неправильное решение, ограничивающее возможности мальчика. Не думая о последствиях, Мората стрелой спустился вниз на плечо к мальчику и, воспользовавшись своим правом Повелителя Соколов, даровал тому слово Рала. Это был беспрецедентный акт, вызвавший смятение среди его собратьев, но это не имело никакого значения, ибо Мората очень любил мальчика.

Разумеется, он был поражен, когда старый маг, в свою очередь, даровал Рате слово власти Куинта. Как долго гудела потом деревня, обсуждая эти события! Магу, обладающему тремя Словами, было предначертано совершать великие дела! С горечью вспомнил Мората гибель своего любимого друга, с которым он провел рядом всю жизнь и ставшего Верховным Магом Кешьи, от рук злобного мага Мордета.

Мората пытался помочь, но когда ему удалось уговорить своих собратьев, не очень-то желающих воевать с Креозотом, было уже поздно. Черный в конце концов вышел победителем, и Мората не мог даже найти тело погибшего друга, чтобы оплакать его. Соколы вернулись в Шалет, изгнав оттуда черного дракона. Но поражение, которое они потерпели вместе с Ратой, привело их в уныние и вызвало волну недовольства Моратой. Многие из них отказались признать Морату своим повелителем, но это были в основном молодые соколы. Более старые поддержали Морату, но ниточка власти, которой он обладал, была слишком тонкой.

Десять лет ждал Мората обещанного возвращения своего друга. Надежда стала сменяться отчаянием, когда вдруг появился Рой. Да, этот человек не был Ратой, но у него был такой же внешний вид, и он был так же добр, – ив конце концов, его вызвал сам Рата. У Мораты легко установились дружеские отношения с пришельцем, и он был более чем рад прекратить свое добровольное изгнание и вернуться в царство людей.

Земля внизу постепенно меняла цвет с пустынного желтого на светло-зеленый, характерный для равнин Норшола. Со shy;кол устал от длительного полета, и голод приказывал ему остановиться и поохотиться на жирных северных зайцев. Он медленно кружил, тщательно осматривая местность. Вдруг слева что-то дернулось, и сокол развернулся для атаки. Он резко пошел вниз по направлению к цели, серому пятну, которое несомненно было зайцем. Его усталые глаза старались сосредоточиться. Да, это был заяц, бегающий по кругу.

Слишком поздно Мората заметил сверху веревку, привязанную к задней лапе испуганного грызуна. Со всех сторон на него набросили сети, запутавшие его крылья, отчего он упал на землю, больно ударившись об нее. Он отчаянно закричал, разрывая острым клювом толстые веревки, опутавшие его, но люди подбежали раньше, чем он смог освободиться. Его тело крепко связали веревкой, а на голову надели кожаный колпак, и Мората уже больше ничего не видел.

– Смотри, какой большой, – услышал он из-под колпака чей-то мычащий голос. – За такого много дадут.

– Клянусь тьмой, – отозвался чей-то голос, – знаешь, кого мы заловили? Это же птица Мага. Я узнал бы его где угодно. Я часто видел его вместе с Магом в Йелу много лет назад. Это ты, Мората, не так ли?

– Рата, – ответил сокол, и в его груди затеплилась надежда.

– Это он, клянусь тьмой! Вот Мордет обрадуется! Надо быстрее отослать его в подарок Регенту. Запрягай лошадь! Клянусь тьмой, ну и разбогатели же мы!

***

Армии Мордета понадобилось довольно много времени, чтобы дойти до окруженного стенами города, и прибыла она к месту назначения, когда солнце уже опускалось в преисподнюю ночи. Внутри городских стен Прадата провела ночь в ожидании атаки, но ее не последовало. Рой понял, что Мордет одержал небольшую психологическую победу, поскольку его войска, безусловно, хорошо отдохнули ночью.

Еще до наступления утра Митра нашла Роя, нервно шагающего от западной стены до фонтана и обратно. Она молча подошла и начала ходить рядом с ним, не спуская глаз с ярко светящей утренней звезды. Рой уже просто мучился от своей роли в качестве Раты, от бесполезности предложенных им даров науки, даров, которые он, хоть и неохотно, но предложил сам. Митре же было приятно находиться с ним рядом. Наконец, он повернулся к Митре и сказал:

– Все это ошибка. Рата вызвал из другого мира не того человека.

– Молчи, – прошептала она, положив свою изящную ладонь ему на грудь. – Ты много сделал для нас. Ты дал нам надежду. И науку.

Рой презрительно фыркнул.

– Да, я принес ее вам. И очень надеюсь, что ваш мир впоследствии простит меня. – Он посмотрел в сторону центра площади, несколько темных фигур возились с катапультой. Она ломалась при каждом испытании, и Рой уже мало верил, что катапульта когда-нибудь зарабо shy;тает.

Словно читая его мысли, Митра ответила:

– Катапульта будет в рабочем состоянии уже этим утром. Что касается твоего второго подарка…

– Черного пороха.

– Да, черного пороха. Я уверена, что он тоже получится. Алхимики найдут нужные пропорции.

Рой посмотрел в небо, где звездный свет вышил бисером ночное полотно. Втайне он надеялся, что его дары науки не заработают.

– А ты, любимый. – Митра взяла Роя за руку и сжала ее. Она нашла утешение от черных мыслей об ее изнасиловании, и даже начала убеждать сама себя, что этого не было, что Рой действительно отец ее еще не рожденного ребенка. Она улыбнулась ему с неподдельным теплом. – У нас есть ты. И уже это замечательно.

– Да, замечательно, – механически повторил он.

Пока они разговаривали, взошло солнце, и Рой увидел, как на утреннем ветру билось кроваво-красное знамя армии Мордета с отвратительным, словно язва, черным символом, изображенным на нем.

Армия Мордета разбила лагерь на расстоянии меньше мили от крепости. Рой заметил какие-то передвижения и множество небольших костров, от которых при резких порывах ветра дым поднимался вверх и плыл на восток над их головами. Рой вдохнул аромат поджариваемого мяса, сочный запах, напомнивший ему праздничные пшеники в его старом мире.

Старый мир. Он снова попробовал вспомнить Гвен; солнечный день в восточном парке, гладкая поверхность воды чудесного озера в самом центре парка, и рядом с Роем тело, не имеющее лица. Он яростно тряхнул головой, но это не помогло. В его памяти возникли неуместные воспоминания об университете, о Регентах и о несчастном случае, благодаря которому он оказался в другом царстве. Роем овладело чувство меланхолии, отнимающее у него смелость и делавшее его слабым и бесполезным.

Митра также чувствовала нарастающее отчаяние. Казалось, что это чувство исходит из лагеря Мордета, обволакивая их с Роем, словно дым от костров и просачиваясь в их одежды, в их тела, в их сердца. Храбрость словно таяла от жара, исходившего от раскинувшегося вблизи от крепости войска. Желудок Митры забурчал от голода и мышцы ее живота напряглись. Интересно, подумала она, ребенок там, внутри, сейчас счастлив или печален? Митра могла видеть его лицо – это было лицо Мордета. Она зажмурила глаза при этой мысли и постаралась успокоить свой бурлящий от волнения желудок.

Никто не видел одетую во все черное фигуру человека, стоявшего на огромном валуне с поднятыми к утреннему небу руками в черных перчатках. Острая тень, отбрасываемая им на землю, казалось, пронзила ее до самого сердца. Мордет произносил про себя какое-то заклинание, и губы его шевелились вслед. Было видно, что с каждой минутой заклятие становится все более и более грозным.

Вдоль западной стены, где заклятие имело наибольшую силу, часовые начали бросать оружие. Затем, словно по сигналу, город наполнили звуки металла, клацающего о камни, которыми были вымощены улицы. Защитников крепости стало охватывать отчаяние, побуждающее их опустить руки и сдаться на милость победителя. Но нашелся человек, которому оказалось по силам разрушить заклинание, поскольку он уже однажды испытал чувство отчаяния, которое напустил Мордет, и преодолел его. Этим человеком был поднявшийся со своего больничного тюфяка Фланкс.

– Правда здесь, с нами, Прадата! – кричал он, выйдя на улицы города и пошатываясь от слабости. – Она здесь и жива! Мордет – тьма и ложь! Это он околдовывает нас и вселяет в наши души отчаяние! Очнитесь и делайте свое дело! – Его крик был подхвачен другими, наиболее стойкими защитниками крепости, и крики эти звенели, словно бьющий тревогу колокол; вскоре город ожил, и люди стали энергично готовиться к отражению атаки.

Митра уже ушла куда-то в город, когда Рой осознал, что его чувство безысходности прошло, но что-то сдавливало грудь. Он снова посмотрел на армию Мордета, но она не показалась ему менее огромной и зловещей, чем прежде.

В полдень Митра снова нашла Роя, сидящего у фонтана и рассматривающего поверхность своего посоха.

– Я не могу вынести этого бесполезного ожидания, – сказала она. – Неужели мы ничего не можем предпринять?

– Не знаю, Митра, – его голос звучал уныло и монотонно, но Митра, казалось, этого не заметила.

– Ожидание раздражает меня. Не пора ли нам воспользоваться твоей катапультой? Плотники утверждают, что она готова.

– Нет. Нет еще. Расстояние слишком велико. Когда оно уменьшится хотя бы вдвое, тогда и начнем. Бог даст, что-нибудь да получится.

– Она заработает, – убежденно заявила Митра. – И гранаты тоже. – Она вспомнила последний эксперимент с гранатами, после того как аптекари усовершенствовали порох. Согласно инструкции Роя один металлический шар был заполнен смесью, положен в лунку, вырытую в земле и накрыт перевернутой телегой. В специальное отверстие в телеге была просунута скрученная полоска материи, предварительно смоченная фонарным маслом, и когда мальчик поджег ее при помощи факела, то ему велели быстро отбежать и спрятаться. У многих отвисли челюсти, когда они увидели небольшую воронку, образовавшуюся в результате взрыва.

– У каждого третьего солдата на крепостной стене будут две гранаты, – продолжала Митра.

– Они знают о том, что должны использовать их умеренно? – в голосе Роя слышалось явное неудовольствие от предстоящего использования гранат.

– Я им это сказала, Верховный Маг, – ответила Митра слегка шутливым тоном.

Ее слова встряхнули его. Он взглянул на нее и не смог оторваться от синевы ее глаз:

– Прости, Митра.

Женщина села рядом с ним и, опустив руку в желоб, по которому текла вода, зачерпнула немного и смочила голую руку. Вода заблестела у ее запястья, словно браслет.

– У тебя какие-то затруднения, Рата. Еще действуют чары Мордета?

Рой почему-то почувствовал себя виноватым:

– Нет, не думаю. Дело не в этом. Я думаю, что альтернативы войне в данном случае нет. Но все же мне ненавистна мысль о ней. – Он посмотрел на сидящую рядом женщину. – Кроме того, мне не нравится и то, что ты будешь принимать в ней участие.

– Я покончу с этим, когда умрет Мордет.

Рой печально кивнул:

– Старые привычки умирают последними. Моя жизнь была в мире, твоя – в войне.

Митра перебирала пальцами грубый материал, из которого была сшита ее одежда.

– Еще не поздно искать и обрести нам новый мир. – Она посмотрела в лицо озадаченного профессора. – Помнишь? Ты читал мне эти строки.

– Это из Теннисона, – ответил Рой. – Я удивлен, что ты запомнила их.

– Когда звучат Слова Власти и Красоты, я их запоминаю легко. – Она глубоко вздохнула. – Мордет умрет. Я это знаю. Я буду биться с ним до последнего вздоха. Чтобы мы… – она обвела рукой вокруг себя, как бы охватывая весь город, – чтобы они могли жить.

Рой откинулся назад, опершись о каменную стенку фонтана и положив посох у вытянутых ног.

Он услышал возбужденные крики со стороны западной стены. Тяжело дыша, к ним подбежал человек.

– Движение, милорд, миледи. В лагере Мордета. Армия Черного идет на нас.

Рой и Митра поспешили к крепостному валу и поднялись на сторожевую башню по крутым деревянным ступеням. Внизу они увидели, что небольшой отряд противника уверенно марширует по горячему песку в направлении к крепости. Рой сумел различить три фигуры, две из которых были одеты в цвета Элитной Гвардии Мордета – серые жакеты и бриджи с выцветшими гербами Мордета на нагрудных пластинах. Третий шел между ними и чуть впереди. На нем были наколенники из блестящей черной кожи, сверкающей из-под развевающейся на ветру тяжелой мантии. Его нагрудник был из вороненой стали с выгравированным в ней черно-се shy;ре shy;бряно-алым изображением гербового щита Регента Кешьи. На голове его не было шлема, и черные волосы спадали вниз. Рой уже представлял себе глаза, сверкающие из-под насупленных бровей Черного. Мордет приближался.

Рой продолжал смотреть, как Мордет влезает на большой базальтовый выступ примерно в двух сотнях ярдов от западной стены. Двое гвардейцев неподвижно стояли рядом с хозяином; Рой обратил внимание на то, что они держат маленький ящик.

– Маг-самозванец, ты там? – принес ветер голос Мордета, словно смех, пробежавший над крепостным валом.

– Рата здесь, Морелуа, – вызывающе выкрикнула Митра.

– Это ты, Митра? Отлично. Отлично. Я слышал, что ты находишься в крепости. Не хочешь ли выйти оттуда и встретиться со мной?

– Мы можем побеседовать и отсюда, – прокричала она в ответ.

– Выходи, будь разумна. Вы не можете победить. Моя армия слишком сильна, а ваше чувство безысходности слишком велико. Я не хочу губить своих солдат. Может быть, вы очень этого хотите?

– Нет, я тоже не хочу убивать твоих солдат. – Рой был удивлен силой, с которой прозвучал его собственный го shy;лос.

– А, вот и самозванец заговорил! Отлично! Ты удивил меня там, у Шимни. Немного. Но когда мы вновь встретимся, я уже буду готов к твоим сюрпризам. Я в самом деле хотел бы поскорее встретиться с тобой, чтобы закончить наше дело. Осмелишься ли ты выйти и встретиться со мной теперь же, маленький самозванец?

– Еще не пришло время, Морелуа. Но мы встретимся… раньше, чем ты мог бы пожелать. – Эта бравада напомнила Рою более раннюю встречу с Регентами в родном университете. Он очень надеялся, что эта кончится более счастливо.

– Слышу пронзительный крик сокола! Ты объявил себя Ратой, охотящимся соколом, лжемагом, которого я уже однажды уничтожил. Но знай следующее: я не боюсь соколов и им подобных. Хочешь в этом убедиться, самозванец?

– Я уже сказал, что мы встретимся достаточно скоро.

– Правильно. Но у меня есть предложение – а также я имею кое-что показать.

– Никаких торгов, Морелуа, – крикнула Митра. – Мы будем действовать только как велит правда.

– В самом деле? Тогда скажи мне правду, Митра, как там мой ребенок? Ты хорошо о нем заботишься? Кушаешь хорошо? А знаешь, самозванец, она настоящая женщина. Вряд ли тебе это известно, а?

Тихий шепот пробежал по рядам Прадаты, когда прозвучали эти слова. Митра? Ждет ребенка от Мордета? Прадата ждала немедленного опровержения, но она молчала.

– Ты что-то сказал о предложении, – крикнул Рой, надеясь отвлечь внимание от Митры. – О каком?

– Я и ты, самозванец, бьемся один на один. Победитель получает все. И никакой войны… только сражение, в котором участвуют двое. Ты согласен?

Мордет знает, куда бить, подумал Рой, ибо идея действительно соблазнительна. Он представил себе изувеченные тела людей, с которыми он прожил бок о бок больше месяца, крики раненых, вопли и стоны. Он почти победил Мордета у Шимни, а ведь его, Роя, мощь с тех пор еще более возросла. Вероятно, чаша весов склонится в его пользу. Он оторвался от своих мыслей, уже обдумав свой ответ.

– Нет! – умоляла Митра. – Ты еще не готов. Тебе еще нужно время.

– Я знаю, Митра. Я знаю. – Тем не менее он еще некоторое время обдумывал предложение.

– Морелуа! Нет, время еще не пришло. Мы пока подождем и готовы послушать, что ты будешь лгать дальше, коли уж нам никуда от тебя не деться.

– Лгать! Ты льстишь себе. Мне нет необходимости лгать, я могу легко уничтожить тебя, теперь или позже. Я только надеялся, что ты берешь в расчет тех невинных, что с тобой в крепости, и их страдания. Для тебя и для них я хочу сейчас провести одну демонстрацию. – Он повернулся к стоящему за ним гвардейцу и взял у него кожаную коробку.

– Знай, что это я – хозяин Раты, Сокола и всех, кто служит ему. Смотрите, как легко я могу уничтожить соколоподобных. – Он открыл коробку и вынул оттуда связанного сокола, подняв его высоко над своей головой. У всей Прадаты перехватило дыхание, когда люди узнали Морату, связанного черными кожаными шнурами.

– Твое упрямство может только погубить тех, что вокруг тебя, самозванец. – Рой стоял, не дыша, пока Мордет медленно обошел базальтовый выступ, держа сокола высоко, чтобы всем было видно. Затем резким движением он ударил неподвижную птицу о колено, переломив ей позвоночник, и безжизненную бросил на песок.

– Соколы умирают легко, – пошутил Мордет, затем повернулся и пошел обратно в свой лагерь.

Рой неотрывно смотрел на безжизненное тело, лежащее на горячем песке; серо-коричневые перья трепетали на ветру. Митра подошла и обняла его, вытирая мягкими белыми волосами слезы с его щек.