I

Вестфалия, 1139 год

Земля сотрясалась от гулкой поступи копыт. Охотники возвращались с добычей, возвещая о своей удаче голосами рожков. Двое всадников везли на копье, уложенном поперек стременных лук, здоровенного тура.

«У барона будет хорошее настроение», – мелькнуло в голове у юноши, стоявшего на обочине дороги. Завидев скачущего впереди процессии барона фон Лаубаха, юноша сорвал с головы шапку и повалился на колени, прямо в придорожную осеннюю слякоть.

– Чего угодно вам, сударь? – сухо осведомился барон, резко остановив коня рядом с ним. – Встаньте и прекратите позорить нас низкопоклонством, достойным лишь черни.

– Что неудивительно, ведь он среди них чувствует себя на равных, – с иронией добавил подъехавший в эту минуту его старший сын Кнут, рослый двадцатипятилетний парень с длинными соломенно-белыми волосами.

Младший, такой же стройный и плечистый, но смуглый и темноволосый, Зигфрид, стоявший на коленях в придорожной грязи, хоть и был официально признанным младшим сыном, но считался позором семьи и чуть ли не бастардом, поскольку был прижит матерью в отсутствии сеньора, от какого-то проезжего то ли рыцаря, то ли купца, то ли дьявола в человечьем обличье.

– Что угодно вам, дитя мое? – сухо осведомился барон.

– Вчера, пока вас не было, пришел монах-францисканец и рассказал, что король французский кинул клич по всем христианским странам о начале нового крестового похода. Молю вашу светлость отпустить меня в поход.

– Отец! – с горящим взором обратился к барону Кнут. – Вы ведь обещали мне, что отпустите воевать за Святую Землю.

– Обещал, – признал отец после короткого раздумья. – Но я не могу допустить, чтобы поместье осталось без хозяина. Кто-то должен помогать мне управляться со всей этой оравой бездельников. – Он обратился к младшему сыну: – Ты поедешь драться с сарацинами, сын мой. И не дай Бог, тебе вновь опозорить меня, как ты это чуть, было, не сделал в мирной жизни. В путь я тебе дам коня, доспехи и трех оруженосцев, воюй под знаменами того сеньора, кто окажется тебе по душе. Но не вздумай возвращаться сюда без денег и без славы.

– Сын мой, – баронесса фон Лаубах подняла на юношу свои большие печальные глаза. – Хочу просить вас только об одном: будьте милосердны к женщинам благородного происхождения. Помните, для женщины нет участи хуже, чем быть поруганной и обесчещенной. Не насилуйте благородных дам. Пользуйтесь для этого служанками. Если же вы не сможете удержаться от соблазна изнасиловать госпожу, то не оставляйте ее после этого на поругание солдатам, а помогите ей с достоинством уйти из жизни.

– Да, маменька, – юный Зигфрид покорно склонился к ее руке.

– Если сеньор будет склонять вас к содомскому греху, – продолжала баронесса, – то попросите его разрешить назавтра исповедаться. С равными себе по положению мужами не ложитесь, ибо это будет считаться развратом. Сеньорам же вольно попустительствовать небольшим шалостям.

– Я понял, маменька.

– И последнее: не допускайте, чтобы и единая капля вашего семени попала в песок, как и волосы, обрезки кожи, ногтей, выпавший зуб. Ибо это – вернейший путь вас заколдовать. Сжигайте все это в огне очага.

– Слушаюсь, маменька.

Зигфрид поцеловал тонкую восковую руку матери и вышел из комнаты.

На лестнице возле самой его комнаты ему послышался шорох, он резко заглянул за угол и обнаружил невысокого роста худенькую девушку.

– Эльза?

– Мой господин завтра уезжает… Я пришла проститься.

Юбки не могли скрыть ее довольно объемистого живота, как и никакие ухищрения не в силах были отбить исходящий от нее запах свиного навоза. Полгода назад, узнав о грехопадении служанки, барон в ярости отослал ее в свинарник. Самое ужасное состояло в том, что тяга к ней у юного Зигфрида была столь велика, что он и туда к ней наведывался. Это опозорило его в глазах родных и дворни. Ошибку пора было исправлять.

– Я так хочу тебя, Эльза, – прошептал юный Зигфрид, погладив ее налившуюся грудь.

– За мной следят днем и ночью…

– Я знаю, где нам никто не помешает.

Зигфрид потянул ее вниз по лестнице, в глубокие казематы замка Лаубах.

Винтовая лестница шаг за шагом вела их все ниже и ниже.

– Мне страшно, Зигфрид! Пойдем отсюда! – взмолилась девушка.

– Не бойся, ты же со мной. К тому же здесь никого нет. Наш последний узник умер с полгода назад, этот купец из Милана, за него нам так никто и не прислал ни гроша.

– Здесь могут водиться неприкаянные души…

– Здесь нет никого опаснее крыс, да и в амбаре их больше, чем здесь. Иди сюда, милая.

Зигфрид опустился на охапку сена, лежавшую на тюфяке в одной из камер и привлек к себе Эльзу. Девушка покорно задрала юбки и развела ноги. В зыбком свете факела ее голый покатый живот казался еще огромнее, он словно шевелился. Юноша насладился ей уже не один раз, но ему все хотелось еще и еще. Блаженство накатывало на них волнами. Они остывали, с минуту отдыхали и вновь начинали терзать друг друга сладкими пытками.

– Господин мой…

– Да, любовь моя…

– Не оставляй меня здесь!

– Но это невоз…

– Я знаю, но моя жизнь без тебя будет здесь пыткой. Ведь я беременна, не будучи замужем. Меня бы давно уже изнасиловали и скотник, и пастухи, если бы не боялись вас. Вы завтра уедете – значит, меня завтра же будут насиловать. Два раза в день: в обед и вечером. Ребенок, которого я зачала от вас, будет настоящим ублюдком. Им будут помыкать, все кому не лень. Стадо ему не доверят, значит, и он будет скотником. Что же мне делать?

Да, мрачно думал он, бежать тебе некуда, найдут и повесят. Денег я тебе дать тоже не могу, поскольку отец мне их не доверит, – в самый последний момент даст кошель старому Фрицу. Взять тебя с собой – засмеют и здесь, и в воинском стане…

– Милая, – прошептал юноша на ушко возлюбленной.

– Да, единственный мой, – жарким шепотом откликнулась та.

– У нас есть выход.

– Какой?

– Последовать совету моей матушки…

С этими словами юный Зигфрид вынул из ножен небольшой остро заточенный стилет флорентийской работы и перерезал девушке сонную артерию, предварительно отвернув ей голову, чтобы не запачкаться в крови. Но в последние мгновения жизни он запечатлел на ее устах светлый и чистый поцелуй.

Затем он закрыл и тщательно запер дверь камеры, ключ же выбросил в колодец. Камера навеки сохранит тайну его первой любви и первого убийства. Если же кто-либо и пожелает войти сюда через месяц, полгода или год, то натолкнется всего лишь на еще один тщательно обглоданный скелет, каких полным-полно в каждой камере.

За железной дверью камеры крысы уже с удовольствием принялись за работу.

Москва, Кремль, 199… год

Несмотря на всеобщее официальное ликование, в столице чувствовалась тревога. Танки уже ушли с перекрестков, но бээмпэшки еще кое-где виднелись. Некоторые старики подходили подискутировать с солдатами по поводу всего происходящего, но те отмалчивались и крепче прижимали к груди автоматы. Проезжая по городу в правительственном лимузине, профессор Кивилиани не мог не отметить разительного контраста между нищей унылой грязью окраин и сияющим великолепием центра.

Профессор, без сомнения, был замечательным ученым. Наука, которой он посвятил свою жизнь, была всеобъемлюща. Это была наука над науками, наука о власти, говоря точнее, о власти денег над обществом, а именно: политэкономия. Превосходное, свободное от догм изучение и развитие этой науки принесло ему уважение власть имущих, чины и титулы.

Начало его преуспевания было заложено задолго до наших дней несколькими тщательно засекреченными работами, в которых молодой Луарсаб Кивилиани как дважды два доказывал необходимость введения в стране крепостного права не только в селах, но и в городах. Переселение народа из квартир в казармы и организация массовой стерилизации населения должны были предотвратить перенаселение и остановить инфляцию. Следующий за этим этап – ликвидация денег – должен был не только сэкономить стране сотню-другую триллионов долларов, но и вплотную подвести ее к построению коммунизма. Приход к власти Горбачева не дал свершиться этим великим планам. Но профессор Кивилиани с завидной изворотливостью моментально нырнул влево, и ГКЧП застал его уже в стане демократов. Впрочем, профессору было все равно, кому служить: наука о власти всегда была нужна власть имущим.

Когда лимузин прибыл на место назначения, совещание длилось уже третий час, и конца ему не было видно.

– …дцати триллионов долларов! – услышал он, войдя, последние слова президента. – Да, признаю, мы купили эту свободу. И за оч-чень высокую цену. Теперь нам надо как-то возвращать долги!

И президент исподлобья взглянул на вошедшего.

– Профессор экономики Луарсаб Кивилиани, – представил его бывший однокашник, а теперь соратник и советник президента Мойша Зильберман. – У профессора есть несколько интересных предложений по поводу новых вливаний в экономику страны.

– Я ценю усилия нашей экономической науки, – прогундосил президент. – Но к нашей стране нельзя подходить со стандартными, общемировыми мерками. У нас уникальный исторический опыт, во многом мы идет непроторенным путем. Что вы в общих чертах предлагаете, профессор? Только покороче, покороче.

– В нашей стране существует организация с оборотом примерно пятьдесят триллионов долларов в год. Прибыльность этой организации по отдельным направлениям достигает одной тысячи процентов годовых. В данный момент ею управляют частные лица. Доходы от национализации этого предприятия позволят нам в кратчайшие сроки выплатить национальный долг страны и влить новые капиталы в экономику страны.

– Что за чушь! – побагровел президент. – Ни у Газпрома, ни у РАО ЕЭС нет таких доходов. Что это за организация такая? И мы ее не знаем?

– Знаете, – сказал профессор. – Это – мафия.

По комнате прокатился смешок.

– Вы не первый предлагаете разделаться с мафией. Каждый министр внутренних дел, вступая на пост, клянется разделаться с ней.

– Но я же не предлагаю разделаться с ней. Я предлагаю лишь национализировать ее. То есть взять ее под государственный контроль.

– Вы что же, предлагаете, чтобы мы торговали наркотиками, заведовали убийствами и грабежами, сами ввозили в страну контрабанду, безумец вы эдакий?

– Хотим мы этого или не хотим, а рэкет, контрабанда и наркомания все равно существуют. Разве я не прав? Мы можем ловить отдельных наркокурьеров, но наркотики все равно захлестнули страну, не так ли? Мы можем возмущаться или негодовать, но преступность в нашей стране процветает. Это – самый прибыльный бизнес в мире. И, как каждый бизнес, он должен платить налоги.

– Налоги… – пробормотал президент.

– Самые обычные налоги, – подтвердил профессор Кивилиани. – И на прибыль, и подоходный, и автодорожный…

– Заставьте Мишку Косого балансы сдавать, – хохотнул шеф службы госбезопасности.

– Или Дато Чичварию заполнять налоговую декларацию! – подхватил министр внутренних дел.

– Вы – сумасшедший, профессор, – констатировал президент. – Вернее, нет, вы не сумасшедший, вы – преступник. Вам место в Бутырке.

– Ничего, ради вашего удовлетворения я готов посидеть три месяца, – согласился профессор.

– Вы можете просидеть и дольше.

– Нет, я даю вашему правительству жизни еще три месяца. На четвертый месяц произойдет обвал экономики, и к власти придут другие люди. И эти люди будут работать на Косого и на Чичварию.

Президент искоса посмотрел на Зильбермана.

– Я бы не был столь категоричным в оценках, – заявил Мойша. – В конце концов мы разрабатываем концепцию вывода страны из кризиса…

– Сколько? – спросил президент. – Я спрашиваю, сколько времени у нас осталось, по твоим оценкам.

– Ну, месяца четыре… может быть, пять…

Президент перевел глаза на профессора Кивилиани.

– Наша основная трудность заключается в том, что все всё предлагают, а никто ничего не делает. Вы видите человека, который смог бы возглавить эту работу?

Профессор помолчал, помедлил и заявил:

– Да. Это прозвучит несколько самонадеянно… да и несколько самоубийственно… Но этот человек – я.

Палестина. Долина Бекаа. 1141 год

Зигфрид очнулся в мрачном сыром подземелье. Он был связан по рукам и ногам. Осознав свое положение, он мучительно застонал. Ночной штурм городка окончился безрезультатно. Сарацины оказались готовыми к нему. Более того, когда первые штурмующие воины поднялись на стены, их встретили жуткие оборотни с оскаленными мордами вместо лиц и мохнатыми лапами. Они пустились преследовать рыцарское войско, и всю ночь продолжался жуткий и кровавый бой с нечистью. Но Зигфрид, получив удар по затылку, остался лежать на крепостной стене и оказался в плену.

Загремели засовы, заскрипела и отворилась тяжелая дверь: за пленником пришли двое воинов с копьями. Он думал, что его поведут наверх, к свету, но его заставили спускаться вниз, в еще более глубокое подземелье.

Застенок был полон народу. Отсветы адского пламени играли на сводчатом потолке. То была наглядная иллюстрация к сценам из адских мучений, о которых им, ребятишкам, на занятиях так красочно рассказывал патер Ипполитус.

Вот грешник, пытаемый огнем: прут раскаленного добела железа впивается в кожу, та горит и обугливается, страшно шипит человеческое сало, грешник кричит тонко-тонко и страшно. «За что ему такие муки?» – хочет спросить юноша, но обнаруживает что этот грешник – на самом деле английский рыцарь с двумя лежащими львами на своем гербе, отчаянный выпивоха и драчун. Больше ему не буянить.

Следующего грешника подвергают бичеванию. При каждом ударе бич из крокодиловой кожи гулко выстреливает, его хвост, унизанный медными крючками, выхватывает из спины несчастного грешника кусочки мяса. Вся его спина – сплошная кровоточащая рана.

Третьего подвесили на веревке и медленно опускают в котелок, полный шипящего масла. Он извивается, поджимает ноги, этот сладкоголосый итальянец из отряда генуэзского дожа. Его палачи хохочут и отирают тряпками вспотевшие лица.

Четвертого привязали веревкой за половой орган и начали подтягивать кверху, он отчаянно кричит и призывает на помощь всех святых, этот пожилой кретин-епископ Майнцский, благословивший их на злосчастный штурм…

Пятый грешник, шестой, двадцатый… Великий Боже, да их тут свыше сотни. Или целая тысяча?

– Триста двадцать шесть, – уточняет сидящий в кресле мужчина с бородой, в тонком парчовом халате. – И ты будешь триста двадцать седьмым.

У ног его съежилась омерзительная обезьяна в драном халате, сшитом из кусочков ткани, а на голове у нее красовалась островерхая шапка. Создание хохотнуло, подняло голову, и тогда Зигфрид понял, что это просто мерзкий и уродливый человечишко в лохмотьях.

– Шанс, о правитель, дай юнцу всего лишь шанс! – тонким хриплым голоском закричал он.

Халиф улыбнулся в бороду.

– Для того, чтобы отвратить от себя сию участь, тебе достаточно сделать только одно – плюнуть. Вот сюда.

И халиф Малик-уль-Хасан протянул ко рту юноши золотую цепь с прекрасно выполненным серебряным распятием.

Зигфрид не раз видел эту цепь во время богослужений на груди епископа Майнцского. Говорили, что самый крест вырезан из древа натурального креста Господня, и что на отливку пошли те самые тридцать серебряных денариев, за которые Его предали. Даже просто увидеть этот крест означало сподобиться благодати, прикосновение же к нему прощало два простых греха и один смертный.

Халиф протянул руку и погладил юношу по щеке.

– Какая у тебя нежная кожа. Как легко будет она отделяться от твоего тела. С тебя сдерут ее живьем, и ты будешь верещать, как свинья, гнусная ободранная свинья, глядя, как ее будут с тебя сдирать.

– Ваше величество, дайте мне немного подумать, – сказал Зигфрид.

– Этот щенок еще разговаривает? Он у нас еще будет думать? – изумился халиф. – Плюй немедленно, я сказал, или ты сей же час отправишься на дыбу, в огонь, на кол!

– Ваше величество! – воскликнул Зигфрид. – Если это поможет излечить вашего родственника от болезни, продлит ваше царственное существование или просто доставит вам минуту радости, я с удовольствием наплюю куда угодно. Но подумайте сами, приятно ли вам будет потом обладать вещью, на которую наплевал какой-то низкий пес вроде меня?

– Смотри, Бардия, этот христианский пес юлит и виляет хвостом, – обратился халиф к обезьяноподобному существу.

– Доводы его любопытны, хотя он отчаянно трусит, – заметил маг. – Испытай его еще раз.

– Готов ли ты громко и во всеуслышание заявить, что отворачиваешься от Христа и хочешь уверовать в учение нашего пророка Магомета?

– Сир, – отвечал юноша, не сводя глаз с мага, который пристально глядел на него, сидя у ног правителя, – я могу трижды и более раз заявить, что Бог отвернулся от меня, равно как и от всех этих несчастных. Разве это не равноценно? Кроме того, в Магомета я верую уже давно.

– Так ты мусульманин? – изумился халиф. – Докажи! Соверши намаз и прочитай суру из Корана.

– К сожалению, я умею читать лишь по-латыни, по-древнегречески и древнехалдейски, ваши же письмена разбирать еще не умею. Однако поверьте слову рыцаря, что ни у кого не может быть никаких сомнений, что ваш Магомет действительно жил пятьсот лет тому назад и успешно проповедовал.

– Гляди! – восхитился халиф, стукнув мага кулаком по плечу. – Этот паршивец действительно скользок, как рыбешка. Но тебе все равно не избежать сковородки, если ты не примешь нашу веру, причем немедленно.

– Согласен, – заявил юноша, – если ты докажешь мне, что она лучше моей.

Зигфрид не обучался в университетах, но патер Ипполитус достаточно поднатаскал его в риторике. Грамотно построенный диспут на тему «Чья вера лучше?» мог длиться неделями и месяцами. Правитель открыл было рот, чтобы ответить, но маг внезапно поднял палец, призывая дать ему слово. Что и было сделано.

– Признаешь ли ты, что лучшая вера та, которая сильнее.

– Но каким мерилом измерить силу веры?

– Успехом. Сегодня на твоих глазах моему Аллаху служили полсотни ифритов и превратили ваше войско в толпу трусливых беглецов.

– Есть успех постоянный, а есть временная удача. Ваш успех отнюдь не значит, что мой Господь не в состоянии был послать с небес легион ангелов со Святым Георгием Победоносцем во главе.

– Так почему же он не послал?

– Возможно, потому что он решил проверить крепость нашей веры, возможно, у него просто не было времени…

– Ну вот, а у моего бога время для меня всегда находится. Достаточно. Светлейший халиф, – обратился маг к правителю, с интересом вслушивающемуся в их диспут, – позволь тебя просить: подари мне этого юношу.

– Ты уже получил достаточную награду, – поморщился халиф.

– Разве я мало сделал для тебя? – подозрительно спокойным голосом осведомился маг.

– Этот юноша мне и самому нравится, из него получится прекрасный раб для моего сераля.

– На рынке в Яффе ты найдешь себе много специально обученных евнухов.

– Но такие стоят по полтораста золотых драхм.

– Я готов отдать тебе из полученной от тебя награды полторы сотни драхм.

– О нет, нет, Бардия! – воскликнул халиф. – Я сказал: «такие стоят», но они могут стоить и дороже. Возможно, его отец – богатейший правитель и заплатит мне за него целую тысячу драхм.

– Таких денег не платят даже за королей, – низко склонился Бардия, – но я готов вернуть тебе всю полученную награду – ровно тысячу золотых драхм – в уплату за жизнь этого юноши.

– Что есть деньги? – всплеснул руками халиф. – На них можно купить женщину, воина, дом. Настоящую же силу дает только власть. Я уступлю тебе этого мальчишку, маг, если ты подаришь мне одного из твоих ифритов.

– Что?! – воскликнул маг. – Ты это серьезно?

– Без всякого сомнения. Посуди сам, ты – перекати-поле, маг, странствующий дервиш, сегодня ты здесь, а завтра – где? А эти неверные вьются вокруг словно мухи. Нет. Мне, конечно, нужен один ифрит для защиты города.

– Только учти, что он питается свежей кровью, – заметил Бардия, скрывая улыбку.

– Он будет в ней купаться.

– Он бодрствует ночами, а солнца боится.

– Мы будем беречь его как зеницу ока.

– Кроме того, чтобы надолго вырвать демона из мрака преисподней, надо подселить его в тело еще живого человека. Есть у тебя такой?

Правитель сделал широкий жест:

– Выбирай любого.

Бардия оглядел зал и подошел к епископу Майнцскому.

– Скажи, старик, не пошатнулась ли твоя вера в Бога?

– О нет, – прошептал епископ, – напротив, стала еще крепче!

– В таком случае мы в равной степени довольны своими богами, ты – своим, а я – своим.

– Да будет проклято магометово семя во веки веков… – прохрипел епископ.

– При чем тут магометанство? – отмахнулся Бардия. – Я служу не Аллаху. Я – служитель самого Шайтана.

– Apage Satanas! – закричал старик слова традиционного заклятия.

– Суеверием ты его не проймешь. Отведите нас в самую дальнюю и самую глухую камеру, – распорядился Бардия.

Подмосковье. Наши дни

Один дьявол ведает, какой из советов профессора Кивилиани пришелся по сердцу власть имущим, однако вскоре он стал одним из ведущих советников в стане президента, а попутно росла и его власть над другими людьми. И первым делом необходимо было добиться влияния на ту экономику, которая издавна именовалась «теневой». Более того, сделать это надо было так, чтобы ни один пройдоха не догадался, что ему противостоит не свой брат-уркаган, а правительственный чиновник, получивший благословение от первого лица страны. И тут профессор Кивилиани проявил действительно недюжинные актерские способности и дар прирожденного психолога.

Он, не сидевший в тюрьме ни единого дня, стал непререкаемым авторитетом для десятков «воров в законе». Он, отродясь не державший в руках даже пневматической винтовки, стал главнокомандующим целой армии киллеров. Он, в жизни не нюхавший даже анаши, стал одним из ведущих воротил наркобизнеса. И все лишь по одной-единственной причине: профессор прекрасно разбирался в науке власти людей над людьми, именовавшейся политикой, и в науке власти денег над людьми, именовавшейся экономикой. Он на практике объединил эти науки в одно целое, и одну за другой разыгрывал бесчисленные шахматные комбинации против всего света.

В течение недели он на пустом месте создал целый Институт нетрадиционных форм экономики, сколотив мощное научное ядро из ведущих политиков, экономистов, психологов. В него влились целые отделы из МВД и ФСБ со своими лучшими специалистами, базами данных, штатом следователей и осведомителей, силовыми структурами и архивами. Институт и его филиалы во всех региональных центрах обслуживал специально запущенный спутник. Компьютерный центр института был оборудован по образцу НАСА.

Спустя еще неделю профессор понял, что он в силах в течение суток полностью истребить преступность в стране. Тем более что преступность не очень-то и скрывалась. Компьютер без труда проводил анализ преступлений, совершенных в различных точках страны, сопоставлял их «почерк» с личностями как сидящих в тюрьмах, так и вышедших на свободу уголовников, и практически безошибочно указывал на виновных в ограблении сберкассы или магазина. В считанные дни были установлены лица, контролировавшие всю отечественную преступность. С ними были начаты переговоры с предложением отчитаться о своих доходах.

Ответственным за безопасность переговоров был назначен руководитель спецотряда «Сокол» генерал Журбин Аркадий Андреевич. Затем по стране прокатилась волна аварий, самоубийств и убийств уголовных авторитетов.

Ребята, коронованные вместо погибших, оказались гораздо понятливее старших своих предшественников.

– Ты чего, мужик, мы же всегда были ворами в законе, – говорил Журбину младший брат погибшего Мишки Косого, Сашка Кривой.

Разговор состоялся на похоронах покойного авторитета на Новодевичьем кладбище. Провожать экс-бандита явился весь преступный мир страны на «кадиллаках» и «линкольнах». Вначале усопшего хотели похоронить рядом с Высоцким, затем кто-то предложил переложить Хрущева, а на его место упокоить Мишку, но положение спас директор кладбища. По его приказу был срочно изготовлен надгробный камень с надписью: «Здесь будет покоиться прах вождя мирового пролетариата тов. В. И. Ленина» – и установлен в укромном уголке. Такое соседство урков вполне устроило.

– Мы же, блин, не против порядка. Мы всегда по закону делились. Просто закон про нас немного позабыл.

– Теперь вспомнил, – хмуро буркнул Журбин. – И смотри, чтобы не левачить мне. А то наш профессор тебя живо вычислит. А разговор у него короткий.

Не успел он еще и горсть земли бросить на могилу авторитета, убийство которого он самолично санкционировал, как слово «профессор» уже облетело все кладбище, тут же оказалось за его пределами и полетело по «малинам» и зонам.

За голову профессора Кивилиани в тот же вечер была установлена награда: сто тысяч долларов. Но и профессор за донесение о готовящемся покушении пообещал заплатить пятьдесят тысяч. Новая волна таинственных катастроф и убийств была уже гораздо слабее. Преступный мир в большинстве своем покорился новой власти. В конце концов «вор в законе» означает то же самое, что и «узаконенный вор».

Так в кратчайшие сроки профессор Кивилиани стал одним из крестных отцов отечественной мафии. Жажда власти сызмальства пожирала его, в юношеских мечтах профессор видел себя то президентом, то командующим армиями, то диктатором. И что тут странного? Разве его земляк, сын сапожника, с трудом говоривший по-русски, не стал величайшим мировым диктатором? Разве сейчас бывшими союзными республиками не правили бывшие воротилы теневой экономики? И чем он хуже них? Напротив, гораздо лучше, и грамотнее, и образованнее, и без судимостей. Он коллекционирует предметы антиквариата, любит оперу, публикуется в ведущих экономических журналах мира…

Итак, судьба предложила ему стать королем всего преступного мира страны. Но осуществить подобные планы было очень нелегко. У Кивилиани оставалась масса соперников, не уступающих ему ни в хитрости, ни в хладнокровии, ни в беспардонности.

Среди них особо выделялись Валико Савадзе, контролирующий весь юг страны, Авессалом Безводный, по прозвищу Батя, глава всего уральского региона, и, конечно, великий Дато Чичвария, живая легенда, под контролем которого находились банки, промышленные концерны и целые города. Кроме того, он являлся одним из заправил в политических кругах.

Лишь Чичвария мог приказывать Валико и Бате. Профессора Кивилиани он считал наглым выскочкой и игнорировал его. Но Дато было уже за семьдесят. После очередного неудачного покушения у него отказали ноги, он передвигался только в кресле на колесах. Жил Чичвария в противоатомном бункере в пригороде Петербурга. Оттуда он и контролировал железной рукой свою обширную империю.

Все эти люди были врагами профессора Кивилиани. В сражениях с ними следовало быть осторожным. На днях президент устами своего вице-премьера попенял ему на то, что имеется утечка информации, что в народе открыто говорят, что, дескать, правительство слилось с оргпреступностью.

– Вы напрасно думаете, что мы будем снаряжать регулярную армию и флот на войну с вашими уголовниками, – попенял ему молодой реформатор. – Вашему институту дали обширные полномочия, вот и справляйтесь с ними своими силами. Кстати, в прошлом месяце денежные поступления снизились на семнадцать процентов.

– А кто вас просил задерживать курьера из Колумбии? – возмутился Кивилиани. – Это же проверочный шар был. У них же контракт с Яшей Питерским был на две тонны кокаина в месяц…

– Мы не гарантировали, что позволим вам наводнить страну наркотиками.

– Я сто раз говорил, что все готовящиеся операции МВД должны быть у меня на столе, минимум за неделю…

– А они говорят, что вы их сдаете…

– А я вам говорю…

* * *

Словом, вскоре профессору пришлось рассчитывать только на собственные силы. Власть ясно дала ему понять, что, если доходы от работы института будут продолжать падать, его директору придется подумать об отставке. И мемуары ему написать, естественно, не позволят. Пришлось начать настоящую войну с недоимщиками. И война эта велась с переменным успехом. Выяснилось, что на местах давным-давно и с успехом осуществляют контроль за деятельностью мафии. И просто так отстранить от власти губернатора области, размером с две Франции, не мог даже президент, пусть даже о преступной деятельности местной главы трубит вся отечественная и западная пресса. Так, профессору только что пришлось смириться с поражением, когда Валико Савадзе вытеснил его из наркобизнеса в Приморье. Губернатор не сдал своего верного вассала. Профессор Кивилиани потерял несколько десятков верных людей, значительный капитал, но, что еще хуже, свое лицо и влияние, приобретенное с таким трудом.

Поэтому он был не в настроении слушать истории своего сына Резо. Отец и сын Кивилиани сидели в кабинете профессора на его вилле с окнами на одно из подмосковных водохранилищ. Отец был высоким сухощавым мужчиной лет шестидесяти с небольшим. Его крупный шишковатый, абсолютно лысый череп украшали кокетливые седые кудри на самом затылке. Его сыну Резо было двадцать четыре года. Это был рослый молодой и энергичный брюнет с крючковатым носом и шапкой иссиня черных курчавых волос, из-под которых горели крупные маслины глаз.

Этот разговор начинался у них уже не впервые.

– У меня забита голова и без твоих историй о привидениях, – проворчал профессор. – Меня абсолютно не интересует, оживают ли трупы в Прибалтике или нет. Ты должен радоваться, что я вообще вызволил тебя из тюрьмы. Советую тебе несколько лет не показываться в тех местах. Что тебе еще понадобилось на этом «таинственном» острове Тироне?

– Я хочу прикончить последнего из шайки дьяволов, имеющих на своей совести мою невесту, – с ненавистью произнес Резо.

– Что? Кажется, ты говорил, что их уже уничтожили.

– Так нет же. Я действительно показал инспектору свой видеофильм. Некоторые фотографии сохранил для себя, предполагая передать их газетам, но сделка не состоялась. Представляешь, мне вдруг заявили, что эта тема закрыта для прессы.

– Неужели даже «Сексомолец» не стал публиковать этот материал? – удивился профессор.

– Сказали, что такое может напечатать только «желтая пресса», а они серьезное издание. Можешь себе представить, что даже «Мегалополис» заявил, что они не купятся на такую утку.

– И это еще называется «свобода слова»! – профессор Кивилиани сокрушенно потряс головой, словно бы возмущался тем, в каком несправедливом мире мы живем. А ведь это его секретарша лично обзвонила все бульварные издания, строго предупредив хозяев, что в случае публикации такого материала они навлекут гнев сильных мира сего. В одной газетке для убедительности пришлось немного пальнуть, в другой – сжечь весь тираж, но теперь ни один редактор под страхом кастрации не согласился бы публиковать материал о прибалтийских вампирах. Тамошние же газеты в приближении нового курортного сезона тоже как воды в рот набрали.

– Ну и что же? – осведомился профессор после некоторой паузы. – Эти м-м-м… духи уже уничтожены или по-прежнему носятся над водами?..

– Во время допроса я узнал, что пятерых сожгли на пароме «Леди Датч», шестерых перебили серебряными пулями в самом замке. Но на некоторых моих снимках отчетливо видны двенадцать всадников. Один, видимо, уцелел. Он все еще бродит по Тирону.

Профессор Кивилиани наморщил лоб. Этот худой мужчина имел обыкновение немного сутулиться. Его узкое аскетическое лицо выражало цинизм и разочарование.

– Я должен признать, что твои снимки и рассказы впечатляют, Резо, – сказал он. – Любопытно и то, что мне удалось разузнать из различных источников. Интересная деталь: все вокруг знают, как убивать вампиров – колом, серебряной пулей, святой водой. Но ни один человек не задумался о том, что вампир – тоже создание живой природы, притом редчайшее.

– Но вампиры – это же людоеды! Кровопийцы! Видел бы ты, что они сотворили с бедняжкой Лизой…

– Тигры – тоже людоеды, и тем не менее занесены в Красную книгу. А твоя Лиза своими художествами выпила из меня столько крови, что еще неизвестно, кто из них был больший вампир.

– Папа!

– Ладно, ладно… Я лишь о том, что вампиризм – одна из загадок природы, и уничтожать редчайшего, может быть, последнего представителя этого древнего вида – преступно. Ты ведь хочешь уничтожить этого демона из Тирона? Серебряной пулей или огнеметом, а, может быть, и осиновым колом, как я полагаю.

– Да, – твердо ответил Резо, – я хочу лично отомстить за Лизу.

Профессор кивнул.

– Так вот, ты не сделаешь этого, дитя мое. Больше того, ты съездишь в Тирон и самолично привезешь его сюда. И всю дорогу будешь старательно охранять его от какой бы то ни было опасности. Мне нужно это существо живым и здоровым.

И профессор пристально взглянул в глаза сыну.

– На хрен он тебе нужен? – изумился Резо.

– Меня с некоторых пор заботит другой вопрос: зачем мне нужен молодой балбес, который бегает за юбками, поминутно встревает в разные истории, трахает моих секретарш, да еще и обходится мне в полмиллиона долларов ежемесячно. И все это лишь ради удовольствия констатировать, что у меня есть продолжатель рода.

Да если я захочу, сюда свезут всех победительниц конкурса «Московская красавица» за последние три года, и каждой в моем присутствии введут мою сперму прямо в матку, так что через девять месяцев у меня будет с полсотни сыновей! – вспылил профессор. – Но мужчине свойственно надеяться, что первенец унаследует от него лучшие черты.

Вот и ты, не разочаровывай меня, а поразмысли своей узколобой головенкой, зачем нам может понадобиться создание из потустороннего мира? Зачем нам полеты на Луну? Термоядерный синтез? Перед нами открывается дорога в целый новый мир, а ты говоришь: зачем? Да хотя бы просто ради того, чтобы он мог стать нашим союзником. Ты говоришь, что его не берет ни пуля, ни бомба? Значит, на худой конец, это мог бы быть уникальный телохранитель или убийца. С таким союзником я смогу устранить всех моих врагов и занять по праву принадлежащее мне место.

На днях вице-премьер заявил, что правительству кажется, что институт в состоянии платить ежемесячно на триллион больше запланированного. И даже намекнул, в чьи карманы должен пойти этот триллион.

Зная, что аппетиты молодых реформаторов растут в геометрической прогрессии, профессор понял, что ему, волей-неволей, придется готовиться к тому, чтобы занять место диктатора всея Руси. Первичный анализ показал, что на хороший государственный переворот потребуется сорок триллионов уже новых рублей. Если невозможно найти таких денег в этом мире, то… может быть, поискать в мире ином?

– Но это же невозможно, папа, – воскликнул Резо. – Этот мумифицированный труп не может находиться на солнечном свете. Он не переносит огня, его можно убить серебряной пулей.

Профессор Кивилиани подошел к окну, заложил руки за спину и спокойно наблюдал за проплывающими мимо катерами.

– Этот вопрос мы уже проработали на семинаре с физиками-практиками. Я покрою его тело слоем искусственного материала, защищающего от света и огня, – возразил он. – Конечно, серебро – серьезный фактор, но кто же в конце концов стреляет в наше время серебряными пулями?

– А как ты хочешь держать эту бестию под контролем? Это же кровавый монстр, обуреваемый жаждой смерти.

– Я внушу ему уважение к себе при помощи страха. Он будет выполнять мои приказы под страхом смерти. Эту систему тоже продумали мои ученые. Вопрос только в том, хватит ли у этого создания ума, чтобы выполнять мои приказы, или это просто животное? Впрочем, дрессировщики у нас тоже есть.

Палестина, 1141 год

– Ты хочешь сказать, что это и есть могущественный ифрит наподобие того, что помогли нам рассеять армию неверных?

Истерзанный, покрытый ранами и укусами труп епископа Майнцского лежал в железной клетке на заднем дворе дворца халифа.

– В точности такой, – закивал Бардия. – Ух и злющий будет ифрит! Не забудь на ночь прятать его под землю, а еще лучше держать его в каменном саркофаге с плотно прилегающей крышкой.

Вечерело. Труп начинал пованивать. Халиф с сомнением покрутил кривым саблевидным носом.

– Ладно, – сказал он важно, – придем сюда в полночь и посмотрим, оживет ли он. Если да, то можешь взять своего мальчишку и убираться отсюда! Если же ты, маг, вздумал одурачить своего халифа, то участь твоя будет еще страшнее, чем участь этого старика.

– О, достославный халиф! – воскликнул Бардия, кидаясь перед ним на колени. – Дозволь мне лишь побеседовать с этим юношей и узнать, насколько глубоко простираются его познания в древних языках.

– Спрашивай! – дозволил халиф.

– Согласен ли ты повиноваться мне, если я пообещаю, что спасу твою жизнь? – спросил маг по-древнегречески.

– Если спасешь, обещаю – отвечал молодой человек на языке Гомера и Евклида.

– Тебе придется сегодня ночью убить одного охранника, – маг перешел на халдейский.

– С удовольствием сделаю это, во славу Христову, – отвечал молодой человек на том же языке.

– Тогда пади на колени, болван, и склони голову…

Юноша так и поступил, и, когда дряхлый колдун возложил ему на голову свои костлявые длани, Зигфрид с изумлением ощутил, как ему за шиворот скользнул какой-то острый металлический предмет.

* * *

До поздней ночи в городе продолжалось празднество. После того как воины халифа забрали в разоренном лагере крестоносцев все более-менее ценное, пришла пора пограбить и простому люду. Муравьиная процессия протянулась из лагеря в город. Люди тащили абсолютно все – мертвецам в этом мире уже ничего не требовалось. К ночи в лагере бывших бойцов за веру остались лишь обнаженные трупы людей и лошадей. Слетевшиеся со всей округи грифы и подходящие отряды гиен нетерпеливо ждали, пока люди уступят им свое право на добычу.

* * *

В ту ночь халиф Малик-уль-Хасан испил много испанского и итальянского вина из трофейных запасов. Во всех домах продолжалось веселье, даже последние из бедняков позволили себе поесть мяса. Городских ворот не запирали – опасаться было некого.

Полуголые танцовщицы хороводом вились перед троном халифа. Заздравные тосты сменялись напыщенными одами придворных поэтов, те – выступлениями факиров, огне– и шпагоглотателей.

– Однако уже время! – халиф посмотрел на придворного астролога, который следил за небом и тщательно измерял расстояния между светилами при помощи прибора, смахивавшего на циркуль.

Астролог согласно кивнул и объявил, что, согласно его вычислениям, вот-вот наступит полночь.

– Идемте посмотрим на ифрита, – распорядился халиф. – Показывай, Бардия. Где этот паршивец?

Однако маг, весь вечер постоянно суетившийся под ногами, куда-то исчез. Раздраженный халиф в сопровождении свиты широкими шагами пошел к клетке.

Разочарованию его не было предела. Обезображенный раздувшийся труп по-прежнему лежал там же, куда его бросили.

Халиф рассвирепел.

– Найти немедленно эту старую обезьяну и прикончить на месте. Десять дирхемов тому, кто первый заколет его.

– Взгляни, о средоточие мудрости! – в изумлении прошептал визирь.

Халиф обернулся к клетке и оторопел.

Мертвец зашевелился. Руки вначале оперлись на землю, затем поднялся торс, и наконец уже все тело стояло на нетвердых ногах. Глаза бездумно устремлены в пустоту, рот открывается, как у рыбы, брошенной на берег, руки беспрестанно ощупывают себя и воздух вокруг, словно ища какой-то опоры. На мгновение халиф ощутил себя очень неуютно, но стража, по мановению руки визиря, взяла его в кольцо, выставив копья.

Наконец мертвец нащупал один из прутьев решетки и сделал шаг вперед.

* * *

Гриф, сидевший на трупе герцога Брабантского, не ведал, каким благородным мясом он утоляет свой голод. Он давно наметил себе этот аппетитный труп, собратья и не думали ему мешать, пищи вокруг было хоть отбавляй. Лишь пронырливая гиена попыталась, было, оттяпать два пальца, сложенных в молитвенном жесте, но гриф пребольно тюкнул ее клювом по черепу, и та откатилась, жалобно скуля. Другие гиены ее не поддержали. Каждый в лагере крестоносцев был занят своим делом: кто выгрызал внутренности, кто обгладывал ребра, кто лакал кровь.

Внимание грифа привлекали глаза герцога: большие, вытаращенные, устремленные в небо, в коем он, казалось, искал защиты от неожиданно напавших исчадий ада. Выковыряв правое глазное яблоко, гриф с удовольствием проглотил его и стал приноравливаться ко второму, но тут его что-то смутило. Ему показалось, что покойник зашевелился.

Такого явно не могло быть. Туши не шевелятся, – уверял его инстинкт и весь прошлый жизненный опыт. Туши потому и туши, что в них нет жизни, нет опасности, а, напротив, много вкусного и аппетитного мяса. Если туша шевелится, значит, это еще не совсем туша и кушать ее нельзя. Надо подождать, пока она издохнет, полежит и станет издавать приятный запах, тогда это будет нормальная, полноценная туша… Но эта туша была мертвее мертвой, она воняла, единственный оставшийся глаз, не двигаясь, уставился в небо.

Гриф склонил голову, поудобнее приноравливаясь к зрачку, и в этот момент рука герцога железной хваткой сдавила ему горло, свернула набок шею, а зубы герцога Брабантского впились в артерию, пульсировавшую под перьями.

О мерзость! Вся сущность экс-герцога восстала против вкуса вонючей грифьей крови, да еще и с перьями. Это, безусловно, не могло быть пищей для благородного вампира. Вокруг него справа и слева поднимались бывшие рыцари его бесславно погибшего войска. Благородный Родриго Аквитанский, славный граф де Сан-Сюисс, барон Вольфенштадский. Все они во главе с герцогом служили теперь иному господину, нежели намеревались. Но господином этим был не Сатана, не злой волшебник, не языческий божок – их господином был Голод. Первобытный инстинкт, поселившийся в мертвых телах, властно толкал их на поиски живых существ, наполненных свежей теплой кровью. В этой крови была растворена животная сущность, Жажда Жизни, иначе именуемая Душой. И этих-то душ требовал от них новый, всесильный хозяин, толкавший их на поиски того, чем можно было бы поживиться.

Гиены и грифы, держась поодаль, сопровождали армию оживших мертвецов, неторопливо направившуюся к воротам города.

* * *

– Именем Аллаха! – торжественно заявил халиф. – Заклинаю тебя, порождение шайтана, отныне ты будешь служить мне, твоему халифу, и моим детям…

Труп епископа Майнцского не смотрел на него, он стоял вплотную к решетке, взявшись за нее обеими руками и по прежнему глазел в небо. Но визирь обратил внимание на то, что тело его била крупная дрожь.

– О, светлейший государь, может быть, нам лучше будет связать его?..

В это мгновение толстые прутья решетки разлетелись в стороны и оживший мертвец вышел на свободу.

– Убить его! – заверещал напуганный халиф.

Верная стража подняла ифрита на копья. Но тот, обхватив древки руками, еще глубже пронзил собственное тело и подтянулся поближе к стражникам. Сардар, начальник стражи, рубанул его по шее кривым мечом, но меч отскочил от шеи, и челюсти демона впились в руку, державшую меч.

Свита в ужасе бросилась врассыпную. Халиф бежал впереди всех к выходу из дворца. Стражники, по его приказанию, немедленно распахнули ворота, и халиф увидел прямо перед собой целую армию мертвецов, заполонившую город… Вакханалия пьянства и разврата в городе сменилась вакханалией смерти.

* * *

– Ну вот, – довольно констатировал Бардия, когда вдали показалось море. – Мы, по меньшей мере, в двух фарсангах от города. Теперь ни один ифрит нас не почует.

Кроме кинжальчика за шиворот, маг ухитрился сунуть за щеку Зигфриду еще и монетку. Тот оказался талантливым учеником. Ближе к полуночи стал клянчить воду, пообещал денег. Удивленный охранник отпер камеру, чтобы забрать у юнца монетку, и получил нож в сердце. Тем временем Бардия уже приготовил лошадей, договорился со стражей, охранявшей потайные ворота, словом, когда в городе началось адское побоище, они были уже далеко и все нахлестывали коней.

Сделали привал, развели костер. Для Зигфрида в бауле нашлись жареная курица, лепешки и фляжка вина. Бардия ничего не ел и лишь что-то гундел под нос, глядя в пламя костра.

– Теперь, – сказал он, когда юноша насытился и довольный отвалился в сторону, – не позволишь ли и ты мне немного подкрепиться? Позволь мне испить немного твоей крови.

Юноша побелел и схватился за кинжал.

Маг укоризненно покачал головой.

– Ты, видно, учишься благодарности у этого подлого властителя? А ведь если бы не я, ты бы сейчас висел на дыбе или валялся бы в задней комнате сераля, лишенный мужских признаков. Я же заплатил за тебя такую цену, какую никто в целом мире не платил за раба.

– Да, я знаю, тысячу драхм…

– Не только, я ради тебя пожертвовал целым городом, которым мог бы владеть и сам. Так что, когда я прошу тебя об этом небольшим одолжении, то хочу не столь уж многого, и уж ни в коем случае не твоей жизни. Ты мне нужен для другого.

– Для чего?

– Это я скажу тебе только после того, как мы обменяемся с тобой кровью.

После того как Зигфрид согласился, маг оголил ему плечо, перетянул руку повыше локтя веревочным жгутом, вскрыл локтевую вену и жадно приник к ней ртом.

Северное побережье Балтийского моря. Наши дни.

Спустя двое суток после беседы профессора с сыном глубокой ночью над остатками руин замка Тирон завис вертолет.

На его борту находился сам профессор Кивилиани. Кроме него здесь еще были пилот и двое надежных парней.

– Датчики показывают движение в северной части двора.

– Туда, – распорядился профессор. – Света пока не зажигать.

Еще три дня назад экспедиция, побывавшая на острове, установила инфракрасные и ультрафиолетовые датчики, которые показали передвижение по острову некоего непонятного существа. Это означало, что ни Резо, ни его пленка не лгали, – рядом с ними находилось существо из другого мира.

Вертолет завис над северным углом двора обители.

– Пора!

Прожекторы осветили двор и засекли темную фигуру в рясе.

Боевики несколько оробели, когда монах поднял к небу бородатую голову и обнажил клыки. Дьявольский капуцин взмахнул мечом.

Вертолет медленно пошел на посадку.

Монах не спеша двинулся навстречу чудовищной машине. В этот миг его не смог бы остановить и сам Левиафан, явись он сюда из адской преисподней. Одно лишь чувство, одна мысль гнала его – Голод. Несмотря на то, что за последние несколько месяцев он насытился несколькими десятками жизней, чувство сытости было преходящим, спустя какой-то час голод вновь возвращался. Сатана был неутомим и требовал от своих рабов новых и новых жертв.

Теряя от голода остатки разума, рыцари ада, его рабы, оскотинивались, допускали подчас непоправимые ошибки и оказывались один на один перед людской ненавистью к ним. Вот и он, вероятно, последний из оставшихся в живых, не обратил внимания на возню, которая велась вокруг острова, на эти странные штуковины, испускавшие невидимые лучи, которые люди разбросали по острову. Ему бы уйти в подземелье, затаиться, но он, повинуясь голоду и привычке, продолжал ночами бродить по двору своей разрушенной цитадели.

– Давай! – крикнул профессор.

Сплетенная из серебряных нитей сеть накрыла ужасное чудовище. В ответ раздалось рычание.

Вертолет приземлился. Профессор и его помощники выпрыгнули и взялись за концы сети. Черные зубы щелкнули в непосредственной близости от ноги профессора.

– Быстро! На борт его!

Трое мужчин легко подняли сеть в вертолет. Это была военная машина, рассчитанная на двенадцать человек.

Спустя сорок пять минут вертолет приземлился на поляне перед Лиеланом. Монах был переложен во вместительный гроб. Профессор Кивилиани приготовил бумаги, чтобы легально отправить гроб самолетом в Россию.

Дача профессора Кивилиани

Уже на следующий день страшное создание оказалось в лаборатории на операционном столе. Руки и ноги его были крепко прикованы к столу. Наручники из титана, запрессованного в чистое серебро, были изготовлены в одной из ювелирных мастерских Центрдрагмета. Исследование велось при помощи компьютерного томографа.

Лариса Кирилинская, дородная светловолосая дама, доверенное лицо и любовница профессора, ассистировала ему во время операции.

– Сейчас мы определим, обладает ли эта бестия разумом, – заявил профессор.

Ларисе внезапно стало холодно. Лаборатория, с бесконечными рядами стеклянных сосудов, электрических осциллографов, набором блестящих хирургических инструментов, напомнила ей декорации к фильму об Иване Васильевиче, который сменил профессию. Ко всему прочему, еще и это безобразное чудовище на ярко освещенном операционном столе внушало отвращение.

Черное, высохшее тельце лишилось рясы. Без развевающейся одежды оно выглядело как экспонат, извлеченный из гробницы египетского фараона. Морщинистая, словно кора старого дерева, кожа обтягивала невесомые ломкие кости.

– Как же… он… может видеть и слышать? – с ужасом спросила Лариса.

Профессор передернул плечами.

– Разве я знаю? Эти мощи – настоящее издевательство над природой. Как в этом хилом полускелете вообще умудрилась остаться жизнь? Хотя… Если подумать, что потусторонние силы смогли оживить на Тироне и заставить скакать скелеты лошадей и даже собак, то предположение, что подобная бестия видит пустыми глазницами и слышит истлевшими ушными впадинами, представляется вполне возможным и логичным. Летучие мыши могут ведь летать в темной комнате, избегая натянутых в ней нитей.

– Летучие мыши производят ультразвуковые волны, которые отражаются от любого препятствия.

– Значит, и он испускает какие-то волны, регистрирующие изменения внешнего мира. Мы с вами, деточка, на пороге великого открытия. Мы первые изловили представителя потустороннего мира, и он научит нас еще многому. В частности, тому, как сохранять свой организм без изменений в течение тысячи лет, как противостоять энергии пули, как… – Профессор сделал паузу. – Так как эти останки были когда-то рыцарем-крестоносцем и монахом, он должен понимать латынь.

Профессор приставил к шее мумии серебряный скальпель. Тело вздрогнуло.

– Если ты меня понимаешь и признаешь своим хозяином и повелителем, кивни, – прокричал профессор на латыни.

Ничего не произошло. Тогда профессор слегка кольнул монаха, и усохший череп энергично закивал.

Профессор Кивилиани захохотал.

– Согласен ли ты служить мне и выполнять все мои распоряжения? – продолжил профессор. – Ты всегда будешь в моей власти независимо от моего физического присутствия. Будешь ли ты моим слугой?

И вновь кивнул дьявольский монах.

На лбу профессора выступил пот, но глаза его блестели. Он отвязал новому союзнику правую руку, чтобы предоставить ему некоторую свободу действий. Лариса занесла над вампиром серебряный клинок, готовая в любой момент поразить его иссушенное веками сердце. Профессор Кивилиани положил перед пленником дощечку для письма и грифель.

– А теперь последнее испытание, – пробормотал профессор и громко приказал: – Напиши свое имя!

Черная костлявая рука взяла грифель и нацарапала: «Зигфрид».

II

Обустраивание мумии монаха заняло целый день. Сперва профессор вшил ей серебряную капсулу в затылок. Из места надреза не вытекло ни единой капли крови, наркоз тоже не понадобился.

Затем профессор обтянул тело Зигфрида эластичной, сотканной из серебряных нитей материей на подкладке, состоявшей в основном из асбестовых волокон. Она была создана в секретной космической лаборатории и полностью отвечала предъявляемым ей требованиям. Новоявленная одежда была противоударной и несгораемой, но не служила бронежилетом.

Затем профессор приклеил на лицо Зигфрида синтетическую маску, вроде человеческого лица, и отступил назад, чтобы полюбоваться своим творением.

– Ну, как он выглядит? – спросил он Ларису.

– Как настоящий человек, – ответила она. – Впечатление портят только мертвые глаза.

– Это дело поправимое, – возразил Кивилиани. – Наш Зигфрид будет носить темные очки.

Напряженная работа над телом мумии была наконец завершена. Профессор подозвал четверых боевиков, которые сопроводили Зигфрида в отдельную комнату на первом этаже. Сюда вела единственная стальная дверь, открывающаяся только снаружи. Там они положили вампира на кровать и ушли.

Профессор остался в комнате один на один с чудовищем. Кивилиани желал продемонстрировать своему созданию собственную власть и силу. Он положил на столик аналогичную серебряную капсулу и взорвал ее через пульт дистанционного управления. Зигфрид отшатнулся. Расплавленное серебро растеклось по полированной поверхности. Куски серебра впились в стенку из оргстекла.

– Это – серебро, – пояснил профессор на латыни. – Подобный контейнер вмонтирован в твою голову, Зигфрид. Если я нажму вот на эту кнопку, я могу в одно мгновение уничтожить твое тело, где бы ты ни находился. Ты в моей власти. Понимаешь?

Зигфрид кивнул. Скорбное рычание донеслось из его горла. Профессор снял наручники с его рук и ног, при этом он не отрывал палец от кнопки пуска капсулы.

Освободив вампира, Кивилиани поднялся к себе наверх, чтобы отдохнуть.

Палестина. 1142 год.

– Если я не нужен тебе в качестве постоянной пищи или как слуга, то для чего я тебе нужен? – допытывался Зигфрид.

Маг только улыбался уродливой маской своего лица.

– Силы мои на исходе, сынок. Ведь я живу на свете уже третью тысячу лет. На моих глазах строились пирамиды, а греки отправлялись воевать с Троей, когда я был уже глубоким стариком. Мне нужен не слуга и даже не ученик. Мне нужен соратник. Человек, которому я мог бы не только передать все свои знания, но и который смог бы развить, углубить их, создать свою школу. Смелый, циничный, безжалостный, но не стремящийся к сиюминутной наживе, в меру образованный, открытый к познанию и не атеист, а человек, признающий существование Высших сил, но не раболепствующий перед ними. К сожалению, найти такого человека в этот темный век невозможно, воспитать самому – еще труднее. Такой человек должен появиться сам по себе. Как появился ты.

Они сидели в полуразрушенном языческом храме, и звероголовые небожители таращили на них свои гордые профили.

– Главное, чтобы ты не боялся богов, а сознавал, что это – те же цари, халифы, герцоги. Мы – их вассалы и обязаны служить тому богу, какого изберем. Я, допустим, служу тому богу, которого мусульмане зовут Шайтаном, христиане – Люцифером, а персы – Ариманом. То есть Сатане.

При этих словах Зигфрид машинально перекрестился и тут же извинился.

– Что ты, что ты, – засмеялся старичок, – меня твое суеверие не пугает, а всего лишь смешит. Сам по себе символ креста ничего не в силах создать или разрушить. Действенна лишь совокупность последовательных деяний. Так и чтение заклинаний ни к чему не приведет, если ты будешь просто бездумно повторять их. В заклинании важен прежде всего внутренний настрой, внутреннее видение себя и окружающего мира. Кстати, ваши христианские молитвы – те же заклинания, только направленные к белым силам. Мои же – к черным.

– Но, служа истинному Богу, мы обретаем жизнь вечную! – горячо возразил Зигфрид.

– Я так и поступаю, – согласился маг, превратно толкуя его слова.

По утрам в воскресенье дача переходила в руки рослой дурнушки с крепкой коренастой фигурой по имени Машка, по прозвищу Мариванна. Горничная профессора была умственно отсталой девушкой двадцати семи лет. Она ничего не понимала ни в деньгах, ни в политике, ни в экономике, ни в происходящих на даче делах. И это было хорошо для нее, поскольку иначе она не задержалась бы на этом свете.

– Привэт, Мариванна! – открыв дверь, радушно сказал парень с лысиной. Через плечо у него висела эта железка, которая стреляет.

– Привет-привет! – откликнулась девушка.

Еще двое парней, один из них новенький, сидели за столом и гоняли чаи. Оба вздрогнули при звуках ее громкого голоса – Мариванна не умела разговаривать тихо.

– Ну, чего вы тут штаны протираете, козлы! – сказала им девушка. – Нет, чтобы пойти потрахаться. – И рукой показала неприличный жест, символизирующий этот волнующий акт.

Парни изобразили из себя саму скромность, загалдели, что они, мол, не по этой части, а смирные алкоголики. На что Маша с отчаянием констатировала: перевелись на свете настоящие мужики, и пошла в дом, кокетливо взглянув на новенького.

– Вообще-то я бы ее попробовал, – сказал новенький.

– Ну-ну, попробуй, – усмехнулся старший караула. – Один такой попробовал приударить за ней в ванной.

– Ну, и как?

– До сих пор плавает. Вон в том озере.

Непроизносимое табу прикрывало девушку, как железным щитом, от посягательств мужчин.

Мариванна знала, что профессор всю ночь провел в своей лаборатории. А теперь он, как говорится, на заслуженном отдыхе. С ним и Лариса, у-ух, вот где они, небось, трахаются! – засвербило у нее в голове. Ни о чем другом она просто не могла думать.

У Резо имелась своя отдельная квартира в городе. Люди, работающие на профессора, удобно расположились в служебных помещениях и роскошном парке виллы. Там даже имелся бассейн. Конференц-зал служил также залом для банкетов и одновременно там могли повеселиться до двухсот человек – такие пиры любил некогда закатывать командарм, бывший в свое время хозяином дачи.

Мариванна наметила на это воскресенье прибраться в комнатах первого этажа. К уборке этого громадного дома нельзя было приступать просто так. Ее прабабка работала в этом доме на одного наркома, который потом куда-то исчез, потом его сменил командарм, который тоже куда-то исчез, но на него работала уже бабка; потом его сменил какой-то министр, тоже куда-то исчезнувший, или нет, их было семеро, и на последних двух министров работала ее мать, а она сама работала на председателя… чего-то там, и этого, с усами. Потом появился душечка профессор, который разрешил ей забирать с кухни остатки еды, и этого стало хватать на всю семью, да еще и на поросеночка.

* * *

Она проработала все утро под раздирающие душу вопли транзистора, который таскала из одной комнаты в другую. Жужжал пылесос. Мариванна вытирала пыль, чистила и мыла пол. Профессор и Лариса находились на втором этаже и мирно спали.

Дача была оборудована всеми мыслимыми удобствами. Светлые, приветливые помещения, матовые обои, современная мягкая мебель со столами из толстого стекла. На стенах висели сюрреалистические картины. Черные или белые ковры и дорожки придавали полам вид шахматной доски. У профессора Кивилиани был хороший вкус и огромные средства, способствующие его развитию.

Лишь два помещения не вписывались в общий план. Это были почти голые комнатушки с запирающимися железными дверями. Одна из них оказалась запертой.

Мариванна рассердилась. Обычно у горничной по воскресеньям был выходной, но сегодня исключение – она хотела взять на неделе дополнительный отгул. Она спустилась на лифте на кухню и взяла запасной ключ.

Дородная горничная приоткрыла дверь. В комнате было темно. Она втащила за собой пылесос и ведро.

В постели что-то зашевелилось. Мариванна насторожилась. К ее неописуемому удивлению, в постели оказался мужчина. Его глаза смотрели на одеяло. Профессор не сказал Мариванне, что на вилле пленник и что ей запрещено посещать это помещение. Раньше горничная порой уже получала подобные приказы и воспринимала их как должное. Профессор – великий человек, он мог кого угодно казнить, кого угодно пытать или помиловать…

Мариванна глубоко задумалась. Но раз уж она вбила себе в голову, что помещения первого этажа надо убирать именно сегодня, то остановиться или пропустить внезапно оказавшуюся занятой комнату не представилось ей возможным. Да и, вообще, надо спросить незнакомца, не мешает ли ему ее присутствие.

Девушка подошла к кровати и потрясла лежащего за плечо. Он медленно повернул голову. Мариванна внезапно испугалась: его глаза были неестественно голубые и какие-то безжизненные, чуть ли не стеклянные.

У незнакомца были черные волосы и нежное, гладкое, без единой морщинки или складочки лицо, напоминавшее маску. Мариванна удивилась. На этой даче она повидала многих представителей мужского пола: убийц и вымогателей, одетых и раздетых, пьяных и трезвых, но этот сорт парней ей еще ни разу не встречался.

– Вы позволите мне продолжить уборку или хотите еще поспать? – громко спросила она.

Одеяло сползло с обнаженного тела мужчины. Мариванна непроизвольно оглядела открывшуюся ее взору фигуру. Его половые органы были такого же цвета, как и тело, но выглядели странно скрюченными и усохшими, словно ими давно уже не пользовались. Мариванна захихикала. Дородная девушка обладала сильно развитыми формами и чрезмерными плотскими инстинктами, возможно, в связи с ее некоторой умственной отсталостью. Кроме того, репутация профессора надежно защищала ее девственность от покусительства со стороны как поселковых бабников, так и персонала дачи.

– Ты чего, так всегда и спишь без трусов? – вопрос прозвучал несколько грубовато, но Мариванна, увидев его голым и без наручников, машинально причислила его к персоналу дачи, а со своими можно было не церемониться.

Вместо ответа мужчина схватил ее за плечи железной хваткой и повалил на кровать. Его лицо приблизилось. Наступал волнительный момент. Мариванна слегка сопротивлялась, но больше для приличия.

Вдруг ее глаза расширились от ужаса. Вместо ожидаемого полового акта мужчина оскалился, обнажив черные длинные клыки. Они медленно, но уверенно и неотвратимо приближались к шее Мариванны, к тому месту, где едва заметно пульсировала сонная артерия.

– Нет! Отпустите меня! Я этим способом не хочу! Я позову на помощь! – воскликнула горничная в порыве возмущения.

Она хотела вырваться, но вид зубов словно загипнотизировал несчастную. Бедняжка пыталась царапаться и кусаться, но ее ногти и зубы не причиняли незнакомцу боли, а кожа его на ощупь была мертвая, холодная и твердая, как целлулоид, из которого делают куклы.

Мариванна завопила изо всех сил. Ее охватил нечеловеческий ужас. Она почувствовала, как черные зубы вонзились в тело, и неожиданно покорилась и затихла. Кровь окрасила белую постель в красный цвет. Зигфрид, Черный магистр, епископ острова Тирон, жадно глотал яркую, теплую жидкость. Он довольно причмокивал, снова и снова погружая зубы в нежное загорелое тело горничной.

Голова Мариванны склонилась набок. Она испустила последний вздох, который Зигфрид сорвал с ее губ своим жадным ртом, – и умерла. Когда поток крови из горла бедной девушки прекратился, вампир последний раз провел рукой по ее роскошным формам и вздохнул. Пища уже закончилась, а жажда крови все еще не отступала после многих столетий голода и лишений на проклятом острове. Вампир поднялся с постели и подошел к окну.

Дневной свет не причинил ему обычной боли. Монах был слеп, но его мозг воспринимал окружающий мир в черно-белых тонах. Душа, позволяющая на основе осуществленного давным-давно ритуала жить его телу, руководила им из другого измерения.

Тело мумии было связующим звеном между миром живущих на Земле и бесконечно отдаленными и чуждыми всему человеческому мирами насилия и ужаса.

Зигфрид чувствовал, что его тело постепенно меняется: благодаря профессору он может выдерживать дневной свет. В нем проснулись смутные воспоминания о долгих и безрадостных годах на Тироне с их еженощными походами за едой, страшная жажда живой, теплой крови и легкое опьянение после обильной жатвы последних дней.

Он ощущал, что где-то неподалеку притаился профессор, обладающий властью над его телом. Надо бежать. Бежать в мир слабых и глупых людишек. Теперь, освободившись от страха перед солнцем, он обязательно покорит их. Вампир покинул помещение, прошел по пустым коридорам и наткнулся на охранников охраны.

На светлой, залитой солнцем веранде во внушительных размеров креслах сидели трое мужчин, которые читали журналы. Они были одеты в пестрые спортивные костюмы с яркими лампасами, под мышками у каждого торчала кобура с оружием. На столе стояли кофейные чашки и неубранные тарелки после завтрака.

Один из телохранителей профессора поднял голову и увидел голого мужчину с измазанным кровью лицом.

– Какого черта, кто это? – он выругался.

Предсмертных криков Мариванны никто не слышал – в доме были звуконепроницаемые двери, поглощавшие любой шум.

– Что тебе здесь надо? – спросил один из телохранителей и отложил журнал в сторону. – Стоять, гнида!

Зигфрид молча приближался к нему. Телохранитель извлек оружие. Он прицелился в ногу обнаженной фигуры, вгляделся в стеклянные глаза, и мурашки побежали по его спине. Боевик со стажем давно уже находился на службе у профессора и многого насмотрелся, но этот голый окровавленный мужчина с остекленевшим взглядом вызвал у него животный страх.

– Ни шагу дальше!

Раздался выстрел. Пуля пробила эластичную массу, покрывающую тело вампира, но кровь не потекла из раны. Зигфрид все с той же скоростью приближался. Телохранитель с сумасшедшим криком вогнал ему в живот всю обойму.

Зигфрид ударил стрелявшего, раздробив ему челюсть, и тот рухнул без сознания. Другие телохранители открыли стрельбу. Но разве могли они убить того, кто уже умер много столетий назад?

Зигфрид схватил одного из парней, вгрызся ему в шею и повалил на пол, разрывая на части еще трепещущее тело.

Третий телохранитель отбросил оружие и с криками бросился бежать, словно преследуемый фуриями.

У бассейна отдыхали двенадцать мужчин в плавках. Четверо играли в волейбол. Три красотки в крошечных бикини растянулись на солнце. Сторонний внимательный наблюдатель через какое-то время отметил бы, что у отдыхающих – уж слишком подозрительно похожие позы, более того, все они имеют одинаковые, атлетически сложенные фигуры. Бикини девушек подчеркивали круглые бугры бицепсов под их нежно загорелой кожей.

– Там, на веранде… – в отчаянии завопил прибежавший, – он прикончил Василька и Игоря!

Разумеется, люди у бассейна не просто отдыхали и загорали – учитывая особую значимость разработок профессора для народного хозяйства страны, ему был придан посуточно сменяемый отряд спецназа. Эти люди специально находились здесь для подобных случаев и имели соответствующие инструкции. У каждого было оружие. Они даже не потрудились одеться. Со взведенными курками подкрепление последовало за трясущимся телохранителем.

Одна из девушек проявила любопытство и присоединилась к атакующим. Остальные заняли оборонительные позиции по плану С.

Ужасная картина предстала их глазам. Голое, окровавленное существо, без шрамов и волосяного покрова, лежало на убитом телохранителе и, причмокивая, пило свежую красную кровь.

– Пули не причиняют ему вреда, – пожаловался охранник, стрелявший в вампира. – Что же нам делать?

Девушка, сопровождавшая мужчин, вскрикнула. Зигфрид обернулся, но не прервал свое пиршество.

Коста Бардзомишвили, командир телохранителей и правая рука профессора, грубо ударил визжавшую девушку по лицу. Та прекратила истерику.

– Марина, позови профессора, – приказал он ровным, спокойным голосом. – Всем остальным оставаться на местах. Если этот парень нападет на нас, мы откроем перекрестный огонь. Игорьку уже не помочь. Надо ждать профессора.

Марина побежала через парадную дверь и поднялась на лифте на второй этаж. Она громко забарабанила по двери спальни профессора Кивилиани. Заспанный голос недовольно спросил, в чем дело.

– Скорее, господин профессор. На виллу проник мужчина и убил Игоря из вашей охраны. А сейчас он на террасе и пьет кровь убитого. Ребята выпустили в него всю обойму, но он не думает отдавать концы!

За дверью раздались проклятия. Через несколько секунд дверь с грохотом открылась, и оттуда вылетел профессор в синем махровом халате с рацией в руках. Его седые волосы торчали после сна во все стороны.

– Быстрее, – завопил он, – его надо во что бы то ни стало остановить.

Марина и профессор понеслись по лестнице. Когда Кивилиани очутился на террасе, Зигфрид уже закончил с Игорем и подбирался к Васильку, который судорожно пытался уползти, нечленораздельно мыча из-за сломанной челюсти.

Это была отвратительная сцена. Безжизненное тело плавало посреди огромной лужи крови.

Мерзкий, сладковатый запах ударил в нос профессору. Девушку в бикини стошнило.

– Зигфрид! – крикнул профессор изо всех сил.

Голое тело остановилось и повернуло голову. Профессор увидел пару стеклянных глаз. Медленно, вытянув руки, отвратительное создание двинулось на него.

Профессор Кивилиани увидел, что его люди открыли стрельбу. Пули попадали в тело монстра, но не оказывали ни малейшего действия. Это как раз и было доказательством того, что профессор правильно поступил, заключив союз с Зигфридом.

– Прекратить огонь! – приказал он.

Все стихло. Терраса наполнилась дымом и запахом пороха. Профессор положил палец на кнопку дистанционного управления серебряным разрушителем.

– Ни шагу дальше, Зигфрид, – проговорил он на латыни. – Иначе я тебя уничтожу.

Чудовище остановилось в трех шагах от профессора. Профессор торжествовал. Несмотря на жертвы, он был доволен, что может управлять этим монстром, и тот подчиняется его командам.

– Отправляйся в ту комнату, откуда ты пришел.

Голый, залитый кровью мужчина с мертвыми глазами протопал мимо профессора.

Кивилиани повернулся к своим людям, его глаза сверкали, голос прозвучал радостно и взволнованно:

– Мы понесли потери. Это печально. Но значительно важнее, что этот мужчина по имени Зигфрид будет сражаться на нашей стороне. Скоро нам будет принадлежать вся Россия, весь мир!.. Теперь нас никто не остановит!

* * *

Однако оставшись наедине с вампиром он вовсю дал волю своей ярости.

Прежде всего они с Ларисой приковали бывшего магистра к четырем углам кровати, затем профессор содрал с него защитную оболочку и принялся полосовать его плетью из серебряных цепочек, на конце каждой из которых было укреплено крошечное распятие. При этом он приговаривал:

– Вот тебе, скотина! Будешь трогать своих! Кровушки ему, видишь ли, захотелось! Изголодался, сердешный!

Магистр только рычал и вертел головой.

Тогда профессор распорядился перенести его на ложе для йогов, в которое вместо гвоздей были воткнуты тысячи осиновых колышков. И когда Зигфрид зарычал от боли, раскалил небольшой тигелечек, расплавил в нем слиточек чистого серебра и принялся ложечкой брызгать на провинившегося. Зигфрид зашелся истошным ревом. Но когда профессор, войдя раж, начал открывать и закрывать наглухо задраенную форточку, и на тело кровопивца стали попадать лучи дневного солнца, вампир застонал от невыносимой муки и промычал:

– Ми… зе… ри…

– Ты что, в преф играть собрался? – рассвирепел, было, профессор, познания коего в латыни были все же достаточно скромными, но Лариса быстренько полезла в словарь и сказала:

– Пощады он просит. То бишь, милосердия.

Профессор хмыкнул и покрутил головой.

– Однако ты того… Боли не любишь. Ларочка, дайте ему баночку с кровью.

Женщина открыла банку с консервированной кровью, полученной намедни из ближайшей больницы. Вампир жадно припал, было, к банке, но его тут же стошнило и начало крутить. Профессору пришлось вызывать врачей, которые тут же устроили вампиру форменное промывание желудка.

Как ни странно помог спирт. Почуяв запах жидкости, которой медсестра протирала инструменты, вампир простонал: «аква вита» – и потерял сознание. Отчаявшийся доктор Нащокин влил в него стакан чистого спирта, и тот тут же полился обратно, унося с собой запекшуюся кровь. Спустя полчаса вампир отдышался и объяснил, что его организм не принимает крови от умершего существа, кровь должна быть свежайшей, дабы в ней сохранились частицы эманации жизненной силы, иначе именуемой душой. Врачи в свою очередь предложили отказаться от впитывания крови стенками желудка, заменив этот устарелый принцип прямым перекачиванием крови из вены в вену.

Зигфрид дернул плечами. Пусть делают, лишь бы кровь была не от умершего. Черт-те что не придумают эти людишки ради продления своей ничтожной жизни. Знали бы они, до чего же мерзкая это вещь – бессмертие.

III

Андрей Берестов и Алла Бойко съездили в Стокгольм, затем провели у залива Неаполя четырнадцать замечательных дней. Они посетили знаменитый Голубой грот, Обсерваторию на Везувии и Национальный музей. Днем молодые люди загорали, а вечером ходили на танцы и развлекались в ночных клубах и ресторанах.

Это были чудесные, безоблачные дни. Ужасные события на прибалтийском побережье как-то сразу позабылись, поблекли, отступили, стали казаться страшным сном или эпизодом из чужой жизни.

Затем настала пора возвращаться.

* * *

Москва встретила их теплым и ласковым бабьим летом. За время их отсутствия в турбюро накопилось много работы. На пятый день их возвращения в Москву, когда Алла и Андрей обедали в небольшом кафе, отчаянно старавшемся походить на «Макдоналдс» (на кухне суетилось человек двадцать, а в зале скучали две-три пары), к ним подошли трое мужчин. Андрей сразу узнал высокого черноволосого грузина в темных очках. Это был Резо Кивилиани.

Он подсел к столику, за которым сидели Алла и Андрей. Его спутники отошли на некоторое расстояние. Это были коренастые и мускулистые мужчины с суровыми и жестокими лицами.

– Гамарджоба, – поздоровался Резо Кивилиани. – Я рад снова видеть вас здоровыми и веселыми.

Андрей Берестов встал, схватил Резо за воротник и приподнял его над полом. Его лицо приблизилось к младшему Кивилиани так, что их носы почти соприкоснулись.

– Ты, свинья! – сказал Андрей. – Тебя вполне устраивало организовать мою смерть на Тироне и сыграть перед Аллой роль утешителя. Никогда не попадайся мне больше на глаза, дарагой Рэзо, иначе я сверну тебе шею.

Кулак Андрея погрузился в область желудка молодого человека. Тот согнулся. Берестов добавил резкий удар в подбородок снизу вверх. Резо полетел навстречу своим спутникам, которые, надо сказать, вовремя подсуетились и успели подхватить хозяина под руки.

– Берите его и проваливайте, – проворчал Андрей Берестов.

– Ты мне за это дорого заплатишь, – пообещал Резо Кивилиани, когда отдышался.

Кровь текла из уголка его рта. Один из телохранителей полез, было, в карман своего малинового пиджака, но Резо махнул ему рукой, мол, не надо, все-таки центр города. Он еще плохо держался на ногах. Телохранители были вынуждены поддерживать своего босса.

Андрей Берестов зло посмотрел им вслед.

– Проклятый подонок, – выругался он, – я же мог прикончить его на месте.

В зал из подсобки вышел толстяк кавказской внешности в белой форменной куртке с пришпиленной карточкой «менеджер» и спросил Андрея, что произошло. Андрей объяснил, что он повздорил со старым знакомым, ничего особенного.

– Вы лучше не связывайтесь с этим «знакомым», – посоветовал толстый сердобольный азербайджанец, хозяин кафе. – Он сын одного очень известного профессора. А профессор – один из главнейших «сборщиков» в этом «махалля». У него длинные руки, он жесток и мстителен.

– Оказалось, что я, как ни странно, тоже.

– Мне понравился ваш профессионализм, второй удар был просто классическим, – продолжал хозяин кафе. – Мне кажется, на выходе вас уже ждут. Советую вам выйти через задний двор, там рядом тихая улочка, посольство, сможете быстро поймать машину.

Они последовали совету азербайджанца. Настроение было испорчено, и Андрей с Аллой взяли такси и отправились на Маросейку, где у Аллы была квартира, оставшаяся от мужа.

Столетней давности дом был заново отремонтирован, сидевшая на первом этаже консьержка проводила их внимательным взором.

Южное солнце покрыло их тела шоколадным загаром. Седые волосы Андрея резко контрастировали с загорелым лицом.

Молодой человек обнял Аллу, как только за ними закрылась стальная дверь квартиры. Их губы слились в страстном поцелуе. Андрей отнес девушку на кровать, осторожно снял с нее платье и начал целовать. Алла, как всегда, горячо откликнулась на его ласки и бурно отдалась любимому.

– Я хорошо понимаю этого кацо, потерявшего из-за тебя голову, – задумчиво произнес Андрей, когда они лежали на кровати.

Он нежно провел рукой по ее крепкому молодому телу. Солнечный свет проникал сквозь жалюзи, окрашивая тело Аллы темными и светлыми полосами.

* * *

Вечером влюбленные отправились в город. Они решили поужинать в ресторане, а потом пойти в оперу на гастроли известного тенора.

Алла надела белое платье с глубоким вырезом, подчеркивающим ее загорелую грудь.

– Когда я смотрю на тебя в этом платье, мне хочется провести весь вечер в кровати, – сказал Андрей Алле, когда они входили в лифт.

Девушка улыбнулась и шутливо погрозила ему пальцем.

Седой дежурный, сменивший консьержку на ее вахте, окликнул счастливую парочку.

– Вам здесь принесли посылку.

Он протянул Андрею длинную картонную коробку с прозрачной крышкой. Там лежали красная роза и черная орхидея, а к ним прилагалась карточка, на которой было написано:

«С наилучшими пожеланиями. Резо».

Больше ничего не было.

На лбу Андрея пролегла глубокая складка. Красная роза как символ любви – Алле, а орхидея – для него. Этот символ легко разгадать: Резо желает ему смерти. Кроме того, это был недвусмысленный намек – от грузина в этом городе спрятаться невозможно.

Андрей Берестов выбросил коробку в ближайшую урну и тихо выругался. Алла ожидала его у стеклянных дверей.

– Что это было? – поинтересовалась она.

– Цветы для тебя. От батоно Кивилиани.

Андрей не упомянул, что это были за цветы. Они вышли на улицу, и к ним тут же подъехало такси, одно из двух-трех, постоянно дежуривших у дома.

– В клуб «Салют», – сказал Андрей шоферу через несколько минут. Ему расхотелось ехать в ресторан и в оперу, сейчас следовало, не тратив время, посоветоваться с бывшими коллегами по работе. «Салют» был закрытым, мало популярным заведением, в котором собирались отдохнуть и пообщаться отставные и действующие сотрудники ФСБ и ГРУ.

Андрей Берестов удобно откинулся на сиденье. Он провел отпуск на редкость приятно и теперь серьезно задумался, стоит ли ему расставаться с Аллой. Но ее мнение ему было пока еще неизвестно, он как-то все еще не решался спросить. Стоит ли сделать это сегодня?

Голос Аллы вывел его из раздумий.

– Этот клуб расположен на Ленинградке?

– Нет, на Юго-Западной.

– Но тогда мы едем не в ту сторону.

Таксист нажал на одну из кнопок на передней панели. Между задним и передним сиденьями быстро поднялась перегородка из пуленепробиваемого стекла. В машине распространился едкий запах. Отделенный перегородкой шофер невозмутимо продолжал управлять машиной. Андрей Берестов попытался открыть дверь, но у дверей не оказалось ручек. Тогда Андрей попробовал выбить стекла, опять же безуспешно. Через секунду газ начал оказывать свое действие: Андрей и Алла беззвучно упали на сиденье и потеряли сознание.

Такси выехало из города и, проехав несколько километров по шоссе, свернуло на тщательно охраняемый участок дороги. Спецпропуск на лобовом стекле и радиомаячок гасили у встречных патрулей желание проверить машину. Водитель остановился перед красивыми коваными воротами богатой дачи, построенной в форме античной виллы с колоннадой. Он просигналил три раза коротко и дважды – длинным гудком. Ворота открылись. Такси скользнуло по асфальту и остановилось у дверей.

Мужчины, вышедшие навстречу, вынули из машины два бесчувственных тела.

Профессор Кивилиани и его сын Резо внимательно наблюдали эту сцену из окна.

– Женщина принадлежит мне, – сказал Резо, – а что будет с мужчиной, этим проклятым воякой?

Он осторожно потрогал распухший подбородок.

– Это уже моя забота, – ответил профессор. – Я продолжу свои эксперименты, мне нужна еще одна жертва для Зигфрида. Бедняжка здорово проголодался за истекшие восемь веков.

* * *

На третий день интенсивной терапии и переливания крови дежурная сестра объявила, что у вампира начала шелушиться кожа. Старая стала отпадать просто клочьями, на ее месте показывалась здоровая бело-розовая кожица юноши. На лысом черепе появился ежик принявшихся бойко расти волос. Окрепли его голосовые связки, он даже пытался что-то напевать. По просьбе профессора текст песни расшифровали. Работа оказалась несложной.

– Это текст католической молитвы «Отче наш», – сказал ему румяный майор шифровальной службы. – Правда, почему-то пропетый задом наперед.

IV

Валико Савадзе отмечал свою победу над профессором Кивилиани. Его элегантная моторная яхта рассекала воды Советской Гавани. Валико знал, что находится на границе зоны влияния профессора, но нисколько его не боялся. Он оказался дальновиднее всех своих собратьев, и когда страна митинговала, когда можно было рэкетировать кого угодно и ударом кулака по столу ставить под свой контроль целые банки и промышленные концерны, когда достаточно было свистнуть – и ваучеры со всей области сносили ему чемоданами, Валико ударился в политику. Он не стал покупать себе ни пароходов, ни самолетов, ни островов, он стал скупать влиятельных людей, и скоро в его картотеке оказалось свыше ста виднейших деятелей страны. Теперь они заботятся о нем, зная, что после его смерти на свет выплеснутся горы компромата.

Валико был высокий породистый мужчина пятидесяти лет. Он сидел на палубе, обнимая левой рукой блондинку, а правой – брюнетку. На девушках красовались только узенькие полоски нижних частей купальников. Они прилично выпили виски и шампанского и беззастенчиво смеялись, когда Савадзе шептал им на ухо откровенные пошлости.

– Ты? Да нас обеих? – воскликнула блондинка. – Тебе это не по силам.

– Я способен на большее, – распалился Савадзе.

На нем были белые плавки и капитанская фуражка, во рту торчала неизменная сигара «Кинг Эдвард». Кроме него и девушек на борту яхты, взятой напрокат у директора Тихоокеанского пароходства за символическую арендную плату – доллар в день, находились еще около десяти отдыхающих. Гости веселились так же необузданно, как и пригласившие их хозяева. Экипаж яхты тоже не оставался в стороне от веселья.

Савадзе поднял свой бокал и обратился в сторону берега.

– За здоровье яйцеголового профессора и за кольцо бизнеса, организованное с его помощью, – воскликнул он. – Восточные ворота страны в моих руках, теперь дело за западными.

Отстояв Приморье, Савадзе широко открыл двери для малайских, индонезийских и таиландских наркодельцов.

Савадзе опустошил стакан одним глотком. Ледяное шампанское несколько отрезвило его. Из стереоустановок гремела музыка, парочки были предоставлены самим себе и ничуть не жалели об этом.

Один из молодых людей, сын адвоката Овсепьяна, не однажды выручавшего Савадзе из переделок, перепрыгнул через борт и погрузился в прозрачную воду.

Многие последовали его примеру. Весело и беззаботно плескались они в теплом океане, обдавая друг друга мириадами брызг. Женщины весело визжали.

Валико Савадзе облокотился на борт яхты. Голубое небо и залитый солнцем океан, прекрасная яхта, изысканная еда и напитки, женщины, друзья, почетные гости – все это было в его распоряжении, стоило только протянуть руку. Ему нравилось вести такой образ жизни.

Между пловцами появилась еще одна голова. Незнакомый мужчина мощными гребками приближался к веревочному трапу. Он поднялся на борт с ластами на ногах, держа в руках гарпун.

Откуда появился этот странный субъект? До самого горизонта на море не было видно ни одного судна или просто моторной лодки. До берега было семь километров. Ни один человек не может преодолеть подобное расстояние без акваланга.

Мужчина легко перепрыгнул через борт. На его гладком, безволосом теле застыли капельки воды. Валико Савадзе внимательно пригляделся к нему. Он никогда не видел этого человека.

Он свистнул в висевшую у него на груди старинную боцманскую дудку.

– Зураб! – крикнул мафиози. – Ризван! Идите сюда и прихватите пушки!

Из рубки вышли два здоровяка в светлых брюках и рубашках. В руках они держали тяжелые ружья крупного калибра. Дойдя до своего хозяина, парни замерли с ружьями наизготовку.

Прищурив глаза, Валико Савадзе в упор рассматривал незнакомца с гарпуном. Ему почему-то стало не по себе, уж больно жутко выглядело гладкое неподвижное лицо незнакомца. И эти глаза, какие-то неживые, незрячие. Незваный гость медленно приближался. Черные ласты шлепали по палубе.

Новоприбывший привлек внимание остальных гостей. Из микрофонов, однако, по-прежнему доносилась громкая музыка.

– Валико, что случилось? Что нужно этому парню? – спросила брюнетка с большой красивой грудью, одна из подружек Овсепьяна.

В Хабаровске она была звездой принадлежавшего бандитам ночного клуба.

– Остановись, – приказал Валико Савадзе чужаку с неподвижными глазами. – Я не люблю повторять дважды. Еще один шаг – и они будут стрелять.

Мужчина приближался, словно и не слышал приказа.

– Стреляйте, – равнодушно и монотонно произнес он, не прекращая движения.

Зураб и Ризван нажали на курки, оглушительно прогремели выстрелы. Тяжелые заряды пробили грудь человека с гарпуном и повергли его на доски палубы. Но из ран не вытекло ни одной капли крови. Мужчина вновь поднялся.

Его тело просто впитало пули. На яхте отчаянно завизжала женщина.

Незнакомец поднял гарпун, и маленький дротик выстрелил прямо в жирное и необъятное тело Савадзе. Правая рука «вора в законе» судорожно вцепилась в деревянную обшивку яхты. Из глубокой раны хлынула кровь. Савадзе рухнул на колени и завалился на бок.

Его глаза остановились.

На борту началась паника. Мужчины и женщины с криками носились по палубе. Но незнакомца с гарпуном это нисколько не волновало: он вырвал ружье у одного из телохранителей и с легкостью помахал им в воздухе.

Этого было достаточно. На яхте не осталось ни одного человека – все моментально попрыгали в воду и постарались отплыть как можно дальше.

Убийца со стеклянными глазами подошел к штурвалу и принял управление бесхозной яхтой.

Он взял курс на побережье. Судно быстро удалилось от барахтавшихся в воде гостей. У них оставалось лишь два выхода – плыть к берегу или утонуть.

– Боже мой, что это было? – спросила одна из женщин, еще несколько минут назад кокетничавшая с капитаном яхты. – Это чудовище – не человек.

V

Молодой екатеринбургский авторитет, именуемый среди своих Батей, также имевший прозвище Принц Уральский, лежал в шезлонге около бассейна, отдав свое тело на растерзание массажистке. Он с удовольствием постанывал. Да и существует ли на свете что-либо более приятное, чем жариться на солнце и наслаждаться жизнью в Сочи? Несмотря на кличку, Батя был еще молод, ему не было и тридцати. Его симпатичное, немного женственное лицо обманывало многих – несмотря на все свое обаяние, он был жестоким и бесстрашным убийцей. Однако, будь он просто убийцей, он бы не поднялся так высоко в преступной иерархии.

Батя начал свою карьеру телохранителем у шефа екатеринбургской группировки Саввы Грохотова, показал, что умеет не только стрелять, но и соображать. Поэтому ему доверили возглавить казино, постепенно взяли в долю и в наркобизнесе. Очень скоро Батю стали считать самым могущественным и влиятельным человеком на Урале. Грохотов, его прежний хозяин, потребовал своей доли прибыли, якобы, за то, что способствовал продвижению Бати по «служебной лестнице».

Вот тогда юный ученик и прикончил своего слишком прыткого учителя. С Дато Чичвария ему удалось договориться. За короткое время люди Бати прибрали к рукам весь регион. Предложения о сотрудничестве со стороны возглавляемого профессором Кивилиани института Батя отверг, уложил парламентеров в бочку с кислотой, и отправил киллеров на переговоры. Однако его ребят взяли прямо на вокзале, и Батя счел за лучшее уйти на дно. Он был вольной пташкой и не собирался ни с кем делиться.

Батя был информирован о смерти Валико Савадзе, но не поверил невообразимой шумихе вокруг этого убийства, тем не менее он удвоил гвардию телохранителей и теперь был уверен в своей безопасности.

Он напряженно размышлял, что ему лучше предпринять вечером: отправиться в казино покрутить рулетку или принять приглашение режиссера местного эротического театра и заняться групповым сексом. В этот момент он услышал гул над головой и поднял глаза – на лужайку садился вертолет. Батя вскочил и скрылся в доме.

Завыла сирена. Вертолет приземлился. Из дома посыпались вооруженные люди, затрещали автоматные очереди. Телохранители залегли в окружающем дачу парке.

Из окна первого этажа виллы Батя увидел, что нападавших начали теснить, последний из них быстро проскользнул в бронированный вертолет.

Вертолет взлетел. Диверсия не удалась.

– Вторжением мы, наверняка, обязаны профессору Кивилиани, – объяснил он ситуацию, выступая перед собравшимися телохранителями и домочадцами. – Но он дорого за это заплатит. Я не Валико Савадзе, меня не взять голыми руками. Я объявляю за голову профессора награду: миллион баксов.

По понятным соображениям, молодой авторитет снимал дачу, стоявшую на отшибе в малонаселенной местности. Перестрелка не привлекла ничьего внимания. Впрочем, стрельба, как и салют, были нередкими спутниками кутежей в этом фешенебельном районе.

Шестеро нападавших лежали в саду. Гвардия Бати тоже понесла потери в количестве трех телохранителей. Горло одного из них было чудовищно изорвано неизвестным оружием.

Самым ужасным было то, что молодая массажистка, точнее, ее окровавленное тело, плавало в бассейне. Ей кто-то вскрыл сонную артерию.

– Заройте убитых тут же в парке, – распорядился Батя. – Я не могу позволить себе отвечать на вопросы любопытной ментуры. И воду в бассейне поменяйте, слышите?

Покидать дачу ему совершенно расхотелось. Вечер он провел у телевизора. Он потягивал «мартини» и смотрел какой-то милый старый вестерн с молодым Бертом Ланкастером в главной роли. Батя очень любил этого актера, но сегодня прекрасная игра и трогательная интрига с погонями на экране совершенно не увлекали его.

Любовница Бати, замечательная красавица с тициановскими волосами, откровенно зевала.

– Давай выйдем в парк, у меня затекли ноги, – предложила она, когда закончился фильм.

Молодой человек согласился. Они вышли на освещенную луной веранду. Прошел дождь. Воздух был пряный и свежий. Фильм закончился поздно, было уже за полночь.

Батя увидел огонек сигареты одного из телохранителей, карауливших в парке. Его рука обвила талию умопомрачительной фотомодели. Они спустились по ступенькам в парк.

– Ах, это вы, шеф, – сказал телохранитель. – А я вас поначалу не признал.

– Не рыпайся, – посоветовал ему Батя. – Я не думаю, что повторное нападение последует так скоро. Забор охраняют собаки, ворота закрыты, ток включен. Единственное, что еще можно было бы добавить, – это зенитное орудие.

– Наверняка вы установите его очень скоро, – неудачно пошутил телохранитель и деланно засмеялся.

Батя прикурил две сигареты – одну для себя, другую для Инны. Молодые люди углубились в парк. Лунный свет заливал серебром деревья и цветы на клумбах. Под ногами шуршал гравий. Батя и Инна дошли до стены, обозначавшей границу его владений.

Навстречу им в сопровождении ротвейлера вышел кинолог. Пес явно беспокоился, топорщил уши и нервно скулил.

– Я просто ума не приложу, что случилось с собаками, – пожаловался кинолог. – Участок, где мы похоронили убитых, не желает охранять ни одна собака, даже мой Роник начинает беситься, когда мы приближаемся к этому месту. Он скулит и жмется к ноге.

– Собаки чуют смерть, – безапелляционно заявил Батя. – Вот твоя сигарета, Инна. Когда ты ее докуришь, мы повернем обратно к дому.

Кинолог с ротвейлером вернулся на свой пост.

Молодые люди остановились недалеко от могилы. Массажистка и мужчина с разорванным горлом были зарыты вместе с остальными. Инна застонала в объятиях своего покровителя и затрепетала. В свои неполные семнадцать лет это была очень страстная девушка и моментально возбуждалась, стоило ее лишь коснуться. Эрогенными на ее теле были, казалось, абсолютно все места – руки, плечи, волосы.

Батя повалил ее на холмик земли и задрал ей мини-юбку.

– Не надо… – прохныкала девушка, – не здесь… Не на могиле…

– Разве смерть тебя не возбуждает? – ухмыльнулся Батя.

– Да, да, – залепетала красотка. – Возьми меня прямо здесь…

Из жирной, рыхлой земли показалась бледная рука. За ней появилась женская голова, такая же неестественно бледная. В лунном свете на ее шее была отчетливо видна ужасная рана. Рядом с женщиной тоже зашевелилась земля.

Трупы с изуродованными телами восставали из разрытых могил. Батя и Инна, не замечали ничего вокруг себя, они возбужденно и тяжело дышали, в упоении занимаясь своей любовью. Где-то вдали завыла собака.

Медленно и беззвучно мертвецы двигались к Бате и его любовнице. Инна внезапно увидела через плечо своего дружка сведенное судорогой, ужасное лицо мертвеца. Она истошно закричала. Парень молниеносно обернулся.

Перед ними стояло тело массажистки с оскаленными зубами. Дрожащие пальцы Бати потянулись к пистолету, но было поздно. Мертвец, обладающий сверхъестественными силами, притянул его к себе.

Бандит дико завопил, и холодные пальцы трупа вцепились в его холеное тело. Острые зубы нашли сонную артерию и прокусили ее.

– Аааххх!

Батя бессильно рухнул на землю, труп массажистки навалился на него и стал плотоядно заглатывать теплую кровь.

Инна хотела спастись бегством, но ее схватил мужчина с ужасной раной на шее. Девушка начала царапаться, драться, вырвала у вампира большой клок волос, но бесполезно – ее звенящий вопль перешел в предсмертный хрип, когда длинные зубы чудовища вонзились в ее тонкую шею.

К месту происшествия бежали со всех сторон привлеченные криками телохранители, но они опоздали. Вампиры завершили свой кровавый пир и скрылись, оставив на месте трагедии неподвижные тела бывшего «Принца Уральского» и его подружки.

VI

– Вы слышали, Валико Савадзе и Принц Уральский, мои основные соперники, устранены. Сейчас я возглавляю преступный мир России. Но скоро я возглавлю преступный мир США, Италии и, вообще, всего мира. Сначала я стану некоронованным королем бандитов, а потом и всех парламентов.

После этих слов профессора Кивилиани Андрей Берестов грустно взглянул на него. Профессор стоял у двери камеры в белом халате врача, за ним возвышался Зигфрид, всюду следовавший за своим господином.

– Вы сошли с ума, профессор, – произнес Берестов. – Только свихнувшийся человек может использовать в своих целях это несчастное создание, тем более устранить уязвимые места вампира, сделав его совершенно недосягаемым. Однажды этот демон расправится с вами. Вы заключили сделку с самим Сатаной, господин Кивилиани. Но человек в таких сделках всегда проигрывает.

Профессор захохотал.

– Ваш низменный дух не понимает, что великие люди идут непроторенными путями. Зигфрид – мой раб, мое творение, но и в то же время мой друг, мой ученик… О, он умен, очень умен. Он за считанные дни научился тому, на что другим потребовались бы месяцы, если не годы. Он полностью адаптировался в нашем мире. Я снабдил его телом, нечувствительным к огню, дневному свету, кислоте и морской воде. Я обучил его всему необходимому. Я, профессор Кивилиани, превратил демоническую мумию в монстра, равного которому не существует на всей планете.

Зигфрид отодвинул в сторону профессора и подошел к Андрею.

Бывший магистр дьявольских монахов был одет в голубой строгий костюм и модные туфли, на руках его были черные кожаные перчатки, верхнюю половину лица закрывали темные очки. Лицевую маску он теперь предпочитал носить на затылке, натягивая ее лишь в случае выхода на солнце. На вид это был черноволосый курчавый молодой человек лет двадцати пяти с бледной кожей и красивыми васильково-голубыми глазами. Вампир обнажил белоснежные крупные как на подбор зубы.

Андрей отпрянул к стене.

– Стой, Зигфрид, – приказал профессор. – Я знаю, как ты его ненавидишь, но убьешь ты его только по моему приказу. Резо хочет его видеть страдающим и униженным. Мы идем к твоей девушке Алле, дорогой товарищ майор. Она должна выбрать между двумя претендентами на ее тело: Резо или Зигфрида. Как тебе это нравится?

Покраснев от злобы, Андрей Берестов бросился на профессора, но Зигфрид оттолкнул его. Молодой человек не удержался на ногах и рухнул на нары.

– У меня есть еще одна новость для тебя, бравый вояка, – продолжал профессор. – Наш Зигфрид оказался настоящим сокровищем для науки. С тех пор, как он стал получать регулярное питание, а его тело перестало зависеть от окружающей среды, он быстро восстанавливает свой организм. Теперь Зигфрид способен вести половую жизнь. Если Алла и дальше будет отказывать Резо, то отказать Зигфриду она не посмеет. Интересно будет посмотреть на наследника вампира.

Это было слишком для Андрея. Он закрыл лицо руками.

– Зигфрид создал двадцать зомби. Он может их контролировать независимо от разделяющего их расстояния. Представь себе, какую власть я приобретаю, Андрей. Войско мертвецов на моей стороне! Армия Детей Ночи! Это только вопрос времени, я создам целое подразделение мертвецов. Единственное неудобство: Зигфрид должен высосать очередной жертве до половины всей крови и вкачать ей примерно столько же своей, иначе не получится настоящего вампира. Обычных оживших мертвецов, зомби, мы не считаем, это, так сказать, побочный продукт. Примерно пятьдесят процентов крови жертвы должно пройти через организм Зигфрида. К сожалению, синтезировать содержимое слюнных желез Зигфрида пока не удается, но у нас все впереди. Целая лаборатория сейчас занимается его изучением – и мы на верном пути!

Андрей Берестов молчал. Он пережил за последние недели слишком много кошмаров. Он находился в плену у профессора уже четырнадцать дней, и Кивилиани не лишал себя удовольствия сообщать ему самые чудовищные новости, касающиеся Зигфрида. Для чего он это делал? С одной лишь целью – ему искренне понравился Андрей Берестов. Этот отставной военный разведчик имел аналитический ум, обладал умением мгновенно оценивать обстановку и действовать стремительно и эффективно. Это импонировало профессору. Из Андрея, решил он, получится прекрасный вампир – заместитель Зигфриду.

Железная дверь захлопнулась. Андрей Берестов снова остался один. Профессор Кивилиани в сопровождении Зигфрида отправился продолжать нечеловеческие, по своей жестокости, эксперименты. Андрей разбил в кровь кулаки о бетонную стену, томясь неизвестностью о судьбе Аллы.

Бесконечно тянулись часы. Парня мучали жуткие галлюцинации. Иногда ему казалось, что он сходит с ума, и лучший выход – размозжить себе череп о бетонные стены камеры. Но в нем еще жила крошечная искра надежды.

Ненависть! Неприкрытая, смертельная ненависть помогала пленнику выжить. Садист Резо не позволил профессору Кивилиани отдать Андрея Зигфриду. Он противился и превращению Андрея в вампира. Он хотел заставить Андрея страдать. Но со страданиями росла и ненависть пленника, она становилась безграничной и безмерной.

В замке повернулся ключ. Андрей Берестов опять поднял голову. Было три часа, в любом случае это было не время для приема пищи. Кто же пришел его мучить: профессор или Резо?

На пороге показалась красивая черноволосая женщина. Она закрыла за собой дверь и загнанно осмотрелась по сторонам. Ее лицо было бледно, но глаза горели как факелы.

– Пожалуйста, не шумите, – произнесла женщина умоляющим голосом. – В этом проклятом доме уши есть даже у стен. Меня зовут Лариса, я… любовница профессора Кивилиани.

Андрей Берестов заметил, что Лариса чего-то ужасно боится и находится на грани нервного срыва. Она прижалась к стене, чтобы наблюдатель не смог ее обнаружить. По узкому коридору мимо камеры Андрея периодически проходил часовой и заглядывал в глазок.

– Что вам здесь надо? – прошептал Андрей Берестов.

– Я больше не могу. Все, что в последнее время я наблюдаю на этой чертовой даче, ужасно и отвратительно. Этот… этот дьявольский монстр Зигфрид убивает каждый день людей и пьет их кровь. Он насилует женщин, а потом уничтожает их. До конца дней я не забуду их крики, даже если доживу до ста лет. Вы не можете себе это представить, как это ужасно.

Судорожные всхлипывания сотрясали пышное тело Ларисы.

– Но самое мерзкое то, что профессор хочет повторить кровавый ритуал, с помощью которого Зигфрид и его монахи добыли себе бессмертие в двенадцатом веке. Мозг Зигфрида несколько повредился за столько веков, и он не может вспомнить всех его деталей. Но каждый день в его памяти всплывают новые и новые подробности. Скоро он вспомнит все.

У Андрея побежали по спине мурашки. Зигфрид опасен, но профессор Кивилиани, полусумасшедший с манией величия, а, возможно, и вся его клика будут угрожать существованию человечества. Пока профессору служили лишь вампиры. Но если он сможет призвать на службу адских демонов… Это будет страшней, чем атомная бомба. Монахи на Тироне зависели от случайных жертв, волей обстоятельств оказавшихся на проклятом острове. Но если профессор со своими подручными повторит ритуал, они смогут убивать людей на всех континентах. Демоны возжелают мирового господства.

– Я просила профессора отказаться от задуманного, заклинала его, но он только смеется. Я собиралась расстаться с ним, но он разозлился и пригрозил, что отдаст меня Зигфриду.

Лариса снова всхлипнула.

– Он повредился рассудком. А я… Я христианка и в Бога верую.

– Вы должны помочь мне бежать отсюда, – сказал Андрей Берестов. – Другого пути прекратить этот кошмар нет.

– Да, – кивнула Лариса. – Да, я пришла помочь вам. Другого выхода нет. Сама Богоматерь привиделась мне вчера ночью и со слезами на глазах, на ее прекрасных глазах, умоляла меня, грешницу, спасти людей. Я могла любить ученого, могла любить бандита, но адское чудовище любить не могу. Пойдемте отсюда.

Они дождались, когда сторож уйдет в дальний конец коридора, и Лариса открыла дверь. Андрей настороженно выглянул наружу, в освещенный лампами дневного света коридор. Никого не было видно.

Лариса вышла вперед, она была вне подозрений. Им опять никто не встретился. Беглецы поднялись по лестнице в вестибюль.

Огромное помещение было пусто. Телохранителей не было. Профессор Кивилиани полагался на Зигфрида. Лариса открыла дверь.

Перед ним раскинулся парк.

– У стены стоит моя машина, – прошептала Лариса. – Если мы доберемся до нее, считайте, что мы спасены.

– Вы не могли бы добыть серебряный нож? – спросил Андрей. – На всякий случай. Мне было бы спокойней.

Он ждал в холле. Лариса вернулась через несколько минут. Она протянула Андрею длинный серебряный нож, второй она спрятала под кофточкой.

– У профессора есть пистолеты, револьверы и ружья, стреляющие серебряными пулями, – молвила Лариса. – Но у меня нет ключа от его арсенала.

Они вышли в парк. Вокруг никого не было видно. Андрей и Лариса двигались в тени деревьев и кустарников и избегали освещенных мест. Они остановились, когда до стены осталось четыре метра.

Андрей Берестов повел головой и внимательно осмотрелся. Все вокруг – и пространство возле забора, и сам забор – было нашпиговано датчиками. Он оглянулся на скрытую за деревьями дачу. На втором этаже в апартаментах профессора все еще горел свет.

– Черный ход есть? – спросил Андрей. – Через стену нам не перелезть.

– Да, идите за мной.

Андрей последовал за Ларисой. Они пошли вдоль стены. На узкой тропе, ведущей к калитке, они заметили часового. Он стоял к беглецам спиной.

– Здесь еще один телохранитель, – прошептала Лариса.

– Я его сейчас уберу, – отозвался Андрей.

Он беззвучно подкрался к человеку. Тот не двигался и не замечал никого. Андрей Берестов схватил его за горло и… отпрянул.

Кожа часового была ледяной, и Андрей ощутил под своими пальцами рваную рану. Перед ним был один из вампиров, подчинявшихся Зигфриду. Мертвец повернулся к Андрею. Молодой человек всмотрелся в его бледное лицо.

Тут он услышал крик Ларисы: женщину схватили сразу три трупа. Еще восемь зомби вышли из-за деревьев, а на дорожке из гравия появился сам Зигфрид.

Андрей Берестов непроизвольно попятился и уперся спиной в забор. Весело зазвонила сигнализация. Мертвецы окружили его. Это были мужчины, женщины и совсем молодые девушки с окровавленными шеями и длинными, белыми клыками.

Один из вампиров уже совсем, было, собрался полакомиться теплой кровью молодого человека, но тут Андрей выхватил серебряный нож и всадил его в грудь трупа по самую рукоятку. Тот завизжал и рухнул на землю.

Но остальные схватили отставного майора, четырнадцать сильных и холодных рук придавили молодого человека к земле и вырвали у него нож. Андрей Берестов приготовился к смерти.

Но вампиры почему-то медлили. Затем раздалась отрывистая команда. Андрея и Ларису подняли и понесли обратно к вилле. Профессор Кивилиани ожидал их в ярко освещенном холле.

– Вы что, действительно поверили, что можете от меня сбежать? Ты совершенно права, Лариса, у стен в этом доме есть уши. В камере Андрея расставлены микрофоны. Я слышал каждое слово, произнесенное тобой там, внизу. У вас был лишь один путь к бегству, и я вам его предоставил. Отведите господина Берестова обратно в его камеру. Зигфрид, ты заслужил награду. Возьми себе эту милую даму.

Радостный хохот-лай вылетел из глотки ужасного монстра. Зигфрид завладел рукой женщины и поволок ее к лестнице, ведущей в его комнаты.

Андрея оттащили обратно в камеру. За его спиной раздавались мольбы Ларисы о прощении, пощаде, милосердии, но профессор лишь смеялся в ответ.

VII

Алла томилась на первом этаже виллы. В эту ночь ее разбудили надрывные женские крики. Хлопнула дверь, и крики прекратились.

Через некоторое время отворилась дверь в комнату Аллы. В проеме показался Резо Кивилиани.

Последние две недели он навещал ее каждый день. И каждый раз Алла повторяла свой отказ. Она сопротивлялась, как раненая тигрица, когда Резо попытался овладеть ею силой. У молодого бандита до сих пор было исцарапано все лицо.

После этого он рыдал, валялся у нее в ногах, молил о прощении. Не было никакого сомнения, Резо Кивилиани был без памяти и всерьез влюблен в Аллу. Он отказался от применения силы, испугавшись ее реакции. Он хотел, чтобы Алла отдалась ему добровольно.

Что было у него на уме?

– Это бессмысленно, Резо, – устало сказала Алла. – Между нами ничего нет и никогда не будет. Уходи, оставь меня в покое.

Резо Кивилиани покачал головой.

– Нет, Алла, в этот раз тебе не удастся отказать мне. Я предоставлю тебе выбор. Ты можешь выбрать меня, или… в общем, ты сама увидишь. Пойдем!

Огромного роста телохранитель протиснулся в комнату вслед за Резо, и Алла, поняв, что сопротивляться бесполезно, безропотно пошла за бандитом. Он подвел ее к лифту. Хозяин и пленница поднялись на второй этаж.

В комнате, где они очутились, стоял какой-то странный телевизор. Резо включил его и стал нажимать на многочисленные кнопки.

– Почти во всех комнатах этого здания вмонтированы скрытые камеры, – объяснял он Алле. – В апартаментах Зигфрида тоже стоит камера. И микрофон. Сейчас ты увидишь на экране, что там в данный момент происходит.

Экран осветился. Алла услышала стоны и всхлипы. Девушка не раз видела Ларису. В этот момент злополучная беглянка лежала на кровати, а на ней распростерся Зигфрид. Его тело ритмично двигалось.

– Нет, – простонала Алла, – этого не может быть.

– Да-да, – возразил Резо Кивилиани. – Это еще один пример того, что покой и регулярное питание могут возродить даже такого мужчину.

Алла отвернулась и заткнула уши. Через некоторое время Резо потряс ее за плечо.

– Смотри, – потребовал он, – смотри, чтобы знать, что тебя ожидает, если ты и впредь будешь мне отказывать.

Зигфрид впился в шею Ларисы. Он жадно пил алую кровь.

Алла услышала гортанные звуки за своей спиной. Обезьяноподобного телохранителя, грубого и жестокого мужчину, имевшего на своей совести не одну загубленную душу, буквально вырвало при виде этого зрелища прямо на ковер.

– Я или Зигфрид, – повторил Резо. – Спрашиваю тебя последний раз. Решай, Алла.

Алла склонила голову. Ее глаза наполнились слезами, женщина была сломлена. Она была готова принять любые муки, лишь бы не попасть в руки Зигфриду.

– Да, Резо, – сказала Алла безжизненным голосом. – Я сделаю все, что ты скажешь, только не отдавай меня вампиру.

VIII

Между тем под утро в штаб-квартиру профессора позвонил вице-премьер и сказал, что в столице циркулируют какие-то непонятные слухи, что патриарх сделал официальный запрос в правительство по поводу существования секты вампиров.

– Словом, профессор, если вы не увеличите финансовую отдачу от деятельности вашего института, нам придется направить проверяющих. Деньги переведите на счета фирм «Эль Дорадо» и «Монте Аргентум»…

Профессор скрипнул зубами и в книжечке, в которую аккуратно заносил всех своих врагов и просто недругов (на случай будущих репрессий), аккуратно вычеркнул собеседника из конца списка и перенес в начало.

Однако делать было нечего. Между профессором Кивилиани и Дато Чичвария началась самая настоящая война. На сторону Кивилиани переходило все больше преступных элементов. Его власть и влияние росли не по дням, а по часам. Но и Дато Чичвария, старейший уголовник страны по прозвищу Вор воров, не сдавался.

Он созвал генеральное совещание в своем бункере в деревеньке Сасовка под Петербургом. Главарь питерской мафии восседал в инвалидной коляске перед пятью мужчинами, составлявшими опору его державы. Они прибыли из Самары, Нижнего Новгорода, Челябинска, Уфы и Тюмени.

Дато Чичвария, король преступного мира, был маленьким, старым, высохшим человечком. Его лицо покрывали тысячи морщин, голова давно облысела, голос был пронзительным, как у кастрата.

Но каждый, кто хоть раз заглядывал в его холодные, абсолютно бесчувственные водянистые глаза, сразу понимал, что за человек сидит перед ним. За комической внешностью скрывались незаурядный ум, изобретательность и стальная выдержка.

Чичвария был одной из самых замечательных личностей, посвятивших себя планированию и исполнению преступлений. Он начинал как талантливый командарм, военачальник, отважно сражался против гитлеровцев и, вместо того, чтобы погибнуть на границе, отвел свои войска на новые позиции, избегнув тем самым окружения. За это он был приговорен к пятнадцати годам лагерей.

Сидеть ему пришлось с уголовниками. И за годы, проведенные в бараке, он настолько проникся ненавистью к режиму, коему ранее служил верой и правдой, что он всем сердцем, всей душой и талантом принялся служить его противникам. Выйдя на свободу, он с той же аккуратностью и тщательностью, с которыми ранее планировал военные операции, стал разрабатывать схемы ограбления сберкасс. Он проводил разведывательные операции и захватывал руководящие посты на заводах и фабриках.

К моменту начала перестройки у Чичвария была уже целая развитая индустрия подпольных швейных цехов, строчивших джинсы, которые было не отличить от фирменных, а лейблы и заклепки для них делались на военных заводах.

Однако, несмотря на то, что Дато содержал множество своих лиц в администрациях краев и областей, несмотря на то, что подкармливал политиков и милицию, он никогда не служил им. Именно поэтому на предложения профессора последовали два взрыва в гардеробе возглавляемого Кивилиани института, взорвался самолет, в котором он должен был лететь в Новосибирск на конгресс «воров в законе» и расстреляна машина, в которой ехала его охрана.

– Итак, что вам удалось узнать? – спросил Дато на высоких тонах.

Чернокожий слуга Чичвария, стоявший за креслом своего хозяина, выпрямился во весь свой огромный рост и скрестил на груди волосатые ручищи. Однако этот негр не был эмигрантом из Замбии или Габона. Испокон веков такие темнокожие люди проживали в Абхазии и славились силой и честностью. Он был безраздельно предан своему господину.

Совещание проходило в огромном зале. Обращенная на юг стена представляла собой толстое бронестекло. Через нее была видна панорама деревеньки с лесом. Мимо проносились поезда. Напротив располагалась выключенная в данный момент система экранов. Дом-бункер находился на вершине холма. Не только каждая комната и любое помещение дома, но и вся окружающая местность просматривались в любую минуту. В центре кабинета возвышался письменный стол из высоколегированной стали, напоминавший пульт управления космическоим кораблем. Посетители расположились в ультрасовременных полукруглых креслах вокруг стола из черного стекла.

Вторую особенность этого помещения составляла инвалидная коляска Дато Чичвария. При необходимости из ее ручек вылетали крошечные ракеты с огромной убойной силой. Кроме самого Дато и его верного слуги, об этом никто из присутствующих не знал.

– Вы до сих пор не знаете, как справиться с Кивилиани? – еще раз проверещал Чичвария.

– Этот подонок не опасен сам по себе, – сказал бандит из Челябинска. – Мы отсекли его от московской кормушки и заплатили кому надо, чтобы его начали давить сверху. Его давно бы уже сгноили. Этот паскуда-профессор ни черта из себя не представляет без своей правой руки, убийцы Зигфрида. У этого козлины паршивого кошмарная слава. Говорят, что он вообще не человек, а покойник, что ему тысяча лет от роду, что он, мля, вампир, в натуре, пьет людскую кровь и неуязвим. От него нет спасения. Он организовал себе взвод мертвецов-зомби, как в кино, век воли не видать. И ни одна, мля, пуля не может убить их, вот те крест святой, мать твою за ногу.

– Сказки! – смех Дато походил на шипение змеи. – Каждый человек смертен. Кивилиани хороший ученый, у него в подчинении целые лаборатории, научные институты. Вполне возможно, что они изобрели какое-то спецсредство, накачали своих людей сильнодействующим наркотиком, позволяющим им сохранять боеспособность даже при очень тяжелых ранениях. Но их, конечно же, можно убить. Мы должны в первую очередь вывести из игры Зигфрида. И если его не удается убить, значит, его надо захватить.

Пятерка бандитов молча кивнула. Дато Чичвария ненадолго задумался.

– Хорошо, – сказал он. – Сообщите профессору, что я хочу начать переговоры. Выберете какое-нибудь нейтральное место для встреч. Он должен будет взять с собой Зигфрида и его группу. Устройте мне рандеву! Тогда останется только уничтожить эту нечисть…

Все разом заговорили.

– Мы изрешетили пулями машину, в которой сидел Зигфрид, – воскликнул бритоголовый бандит из Уфы, – но он выжил.

– Один из моих людей бросил ему под ноги ручную гранату, – вступил в разговор молчаливый парень из Тюмени, – и безуспешно.

– Он пережил двенадцать ударов ножом, – пожаловался рецидивист из Нижнего. – Мой лучший пацан откинул сандалии в этом деле.

Но Дато Чичвария только кивал в ответ.

– Вы не догадываетесь, почему меня называют «Вором воров», и почему я могу приказывать вам? – спросил он. – Просто я классом выше вас. Так что не беспокойтесь. Мы нейтрализуем этого немца и положим конец всем сказкам. Огнем ли, ядом, кислотой или пулями, но мы сживем его со свету, будьте спокойны.

IX

Встреча состоялась в два часа ночи в отеле «Палас» в Питере. От имени профессора Кивилиани прибыл Зигфрид со всеми полномочиями и телохранителями. Вся делегация носила темные очки поверх мертвых глаз.

Толстяк Ибрагим, по прозвищу Слон, представлял на переговорах Дато Чичвария. Он приказал эвакуировать всю гостиницу и разместил в ее закоулках добрую сотню своих людей. За короткое время отель, и особенно зал переговоров, превратился в хитроумную ловушку.

Зигфрид поприветствовал Ибрагима коротким кивком головы. Представители шаек сразу перешли в зал переговоров. Кроме Зигфрида и Ибрагима, в комнате находились еще трое: один – телохранитель Зигфрида, один – Ибрагима и переводчик, поскольку Зигфрид еще достаточно плохо говорил по-русски и объяснялся на языке жестов. Однако он имел уже приличный словарный запас, чтобы следовать за мыслью собеседника.

– Позвольте мне от имени Дато Чичвария и от себя лично приветствовать вас в Питере, – произнес Ибрагим. – Я счастлив, что профессор Кивилиани и вы достаточно здраво мыслите, чтобы обсудить сложившееся положение трезво и спокойно, как и подобает настоящим авторитетам. Эту войну давно уже пора прекратить.

Зигфрид неподвижно сидел в своем кресле.

– Можно предложить вам выпить? – спросил Ибрагим.

Пальцы Зигфрида, затянутые в черные перчатки, быстро забегали.

– Он не употребляет спиртного, – перевел переводчик, – но, исключительно из уважения к вам, отступит сегодня от своих правил.

– Это большая честь для меня, – с достоинством ответил Ибрагим.

Ему потребовалось приложить массу усилий, чтобы не показать, какое облегчение он испытал в тот момент. Все произошло проще, чем он ожидал. Ибрагим дружески улыбнулся Зигфриду. Этот человек, с гладкой кожей и в темных очках, не вызывал у него симпатии. Бандит обладал тонким инстинктом – присутствие Зигфрида причиняло ему почти физические страдания. Что-то тревожное исходило от человека в темном костюме.

Он самолично разлил французский коньяк столетней выдержки по хрустальным рюмкам. Никто не смог бы разглядеть, что в бутылке имелось два отделения, при наклоне в одну сторону оттуда лился коньяк, при наклоне в другую – гораздо более серьезная жидкость.

Телохранитель взял бокалы и на подносе поставил их на маленький столик, за которым сидели главы делегаций.

– Мой фирменный коньяк, – похвастался Слон. – За ваше здоровье!

Он выпил. Зигфрид тоже одним глотком опустошил свою рюмку. Ибрагим пил чистый продукт полей Шампани, Зигфрид же получил коньяк с такой огромной дозой цианистого калия, что она могла в одну секунду уложить слона. У Слона, Ибрагима, чуть глаза не вылезли из орбит, когда он увидел, что яд не оказал на Зигфрида никакого действия.

Ибрагим с трудом проглотил комок в горле.

– Давайте перейдем к делу, – с усилием произнес он и нажал кнопку на обратной стороне столика.

Контакты замкнулись, и через металлический стул, на котором восседал Зигфрид, побежал ток такой мощности, что по оправе темных очков вампира побежали электрические заряды. Запахло озоном.

Ибрагим мертвенно побледнел, когда обнаружил, что Зигфрид спокойно сидит на своем месте. Что за адский выродок находился перед ним?

Пальцы Зигфрида задвигались. Переводчик побледнел.

– Он сказал, что вы дважды совершили покушение на его жизнь, и что за это он сейчас убьет вас.

Ибрагим вскочил на ноги. Его телохранитель тоже. Оба выхватили оружие.

– Умри и будь проклят! – заорал Слон и нажал на курок.

Пуля попала Зигфриду точно в лоб. Вампир поднялся, нехотя вытащил свой пистолет и прикончил Слона тремя прицельными выстрелами. Телохранитель Ибрагима дважды попал в грудь спутнику Зигфрида. Одетый, несмотря на жару, в белый свитер с высоким горлом, монстр спокойно извлек стилет, медленно подошел к замершему телохранителю и вонзил ему лезвие прямо в сердце.

Переводчик с воплем ретировался.

Четверо телохранителей Зигфрида, расположившихся в другом помещении, встали, не спеша достали оружие и двинулись к двери. В отеле завыла сирена. Боевики Чичвария перекрыли все выходы.

Зигфрид попробовал открыть дверь зала переговоров. Она оказалась запертой. В потолке открылось отверстие, раздалось шипение, и комната наполнилась белесым туманом.

Это была сильно концентрированная кислота. Дымясь, расползлись ковры и одежда на Зигфриде. В коже и мясе его телохранителя появились большие дыры.

Зигфрид поднял дуло пистолета и несколько раз выстрелил в замок. Потом вампиры вдвоем навалились на дверь и выломали ее.

Зигфрид вышел в коридор. Одежда, парик и очки растворились: вампир был наг, как Адам, с его гладкой кожи скатывались капельки кислоты.

– Вот он! – заорал кто-то. – Скорее огнеметы!

Длинные снопы огня осветили коридор и окутали Зигфрида рыжим облаком. Он уверенно направился в сторону огнемета. За ним, качаясь, брел телохранитель – вернее, труп, наряженный Зигфридом в одежду телохранителя. Кислота разъела его тело, тут и там вылезали голые кости.

Зигфрид поравнялся с первым огнеметом. Эластичное покрытие его тела почернело, но не обуглилось. Парни, державшие огнемет, в панике разбежались.

По всему отелю раздавались крики, гремели выстрелы. Зигфрид завладел огнеметом и направил его на людей Слона. Огонь охватил их одежды, несчастные стали выпрыгивать в окна.

Зигфрид неотвратимо шагал через пламя. Его мертвые телохранители следовали за ним. Да, в них попадали пули, но они не умирали. Вид обгорелых, изъеденных кислотой трупов был настолько непереносим, что закоренелые убийцы и рецидивисты бросали оружие и разбегались, как стайка испуганных детей.

Огонь быстро разгорался, нижние этажи отеля были полностью объяты пламенем. Бандиты на верхних этажах не успели спастись, их крики еще долго были слышны на улице.

Когда Зигфрид вышел из здания, один из пожарных накинул ему на плечи одеяло. Вампир позволил довести себя до машины «скорой помощи», – у него и в мыслях не было спасать своих «телохранителей». Их тела пострадали в схватке, а Черный магистр не хотел привлекать всеобщее внимание к своей персоне.

Вампиры, по приказу Зигфрида, остались в огне. И теперь превратились в обгорелые останки. Монстр спокойно лег на носилки. Когда его оставили одного, он надел белый халат, случайно оказавшийся на переднем сиденье, и смешался с толпой.

X

Была полночь. Звезды ярко сияли на ясном небе. Дато Чичвария, затаив дыхание, слушал доклад своих людей.

– Значит, Зигфрид жив? – прошептал он. – Он выдержал огонь, яд, кислоту и высокое напряжение? Пули не смогли убить его?

Бандиты молча кивнули. Слова не могли передать всего, что они чувствовали. Да словам бы Дато и не поверил. Каждая секунда мнимых переговоров в гостинице «Палас» была заснята на видеопленку с трех точек, и смонтированный фильм уже показан их всесильному хозяину.

– Он не только в союзе с Сатаной, – молвил Чичвария, – он, вероятно, сам дьявол во плоти. Мы имеем дело не с человеком, – это или демон, или боевой робот-терминатор.

Пока Чичвария выслушивал своих подопечных, на плоскую крышу виллы приземлился вертолет. Из него выпрыгнули несколько мужчин и женщин в темной форме, с черными очками на незрячих глазах.

Их возглавлял Зигфрид. Еще до того, как охранники заметили, что в парке чужие, несчастных настигла смерть. В центральном зале одновременно вспыхнули все экраны, замигала красная лампочка.

– На нас напали, – прокричал охранник на экране. – Диверсанты уже проникли на виллу. Наши пули не убивают их, и они… Аааххх!

С этим ужасным криком экран погас.

Дато Чичвария переезжал в своем кресле от одного экрана к другому. Его доверенные люди, все те, кто был обязан ему карьерой и влиянием, смотрели на экраны, как на не очень интересную пьесу в театре.

– Сюда они не доберутся, – сказал Дато Чичвария. – Это помещение отгорожено стальными, герметически закрытыми дверями. Я немедленно отдам приказ.

– Вы этого не сделаете, – произнес один из четырех стоявших рядом бандитов.

– Ах так? – взвился Чичвария. – И как же вы намерены помешать мне это сделать?

Челябинец медленно поднялся и вынул оружие. Остальные авторитеты последовали его примеру. Дато Чичвария так же медленно развернул свою коляску.

Он прицелился, навел на бунтовщиков скрытые в коляске ракеты и нажал на красную кнопку. Но ничего не произошло. Он с остервенением нажимал снова и снова.

– Не стоит трудиться, брат, – сказал черный Геркулес за его спиной. – Хватит тебе дрыгаться. Столько работал, работал – на пенсию пора.

Старик понял, что игра проиграна. Все отвернулись от своего крестного отца и покорились профессору Кивилиани. Даже старый верный слуга предал его.

Дато Чичвария не произнес ни слова. Его холодные водянистые глаза уставились на убийц. Он безропотно принял пули. Так умер в своей инвалидной коляске многолетний король питерской мафии.

Через минуту открылась дверь, появился профессор Кивилиани. За ним вошел Зигфрид.

– Добрый вечер, господа, – поздоровался профессор. – Наш план удался. Охрана до последнего момента полагала, что вертолет доставил подкрепление из Твери, как и обещал Юра Северцев. Теперь война окончена. Можно приступать к строительству нового мира. И мир этот уже не будет именоваться «преступным». Этот мир будет общим, в нем не будет деления на законопослушных и преступников. Все в этом мире будут служить Его Величеству Закону. А законы эти будем устанавливать мы.

Четыре главаря преступных группировок засвидетельствовали ему свою лояльность. Профессор Кивилиани некоторое время еще побеседовал с авторитетами и отпустил их. Он остался один на один с Зигфридом и не заметил, как два мертвеца, пробившись через охрану, вошли в зал.

Профессор Кивилиани поспешил проверить функционирование всех рычажков и кнопок, вмонтированных в стальной письменный стол. Он выпустил антенну из крыши бункера, автоматически загерметизировал дверь, включил-выключил экраны.

Профессор полностью углубился в это занятие.

Вдруг могучие трупы схватили его и заломили руки за спину. Зигфрид приблизился к Кивилиани и вытащил из его кармана рацию, контролирующую серебряную капсулу.

– Немедленно отпусти меня! – заверещал профессор. – Ты мое орудие, Зигфрид, не забывай об этом!

– Ты – несчастный глупец! – монотонно проговорил последний из Тиронских монахов. – Это ты все это время был моей игрушкой, а не наоборот. Ты дал мне возможность жить при дневном свете и перемещаться в любую нужную мне точку планеты. Ты научил меня всему, на что ты способен. Теперь ты мне больше не нужен. Я, Зигфрид, буду теперь во главе вашего ничтожного мира. Скоро мои создания завоюют весь мир. И ты, червяк, будешь одним из них.

Зигфрид растоптал рацию и, оскалив зубы, подошел к профессору. Кивилиани тонко завизжал, когда зубы магистра прокусили его сонную артерию.

XI

Андрей Берестов сидел в камере и ждал смерти. Он лишился последней надежды. У майора была только одна альтернатива: покончить с собой или присоединиться к свите Зигфрида в качестве еще одного вампира. Он больше не сомневался, что профессору Кивилиани удастся захватить власть над всем преступным миром страны.

Андрей знал, что соперничество Кивилиани и Дато вступило в свою решающую фазу. Он, с минуты на минуту, ожидал возвращения профессора, Зигфрида и его оживших трупов.

Когда в замке повернулся ключ, Андрей уже приготовился к самому худшему. Но в дверях появился не профессор и не Зигфрид, а Алла. Она была смертельно бледна, выглядела усталой и изможденной.

Девушка знаком показала, чтобы молодой человек молча последовал за ней. Только в коридоре она осмелилась заговорить.

– Профессор Кивилиани и Зигфрид улетели в Сасовку. Они хотят нанести последний сокрушительный удар по Дато. На даче остались только Резо с тремя телохранителями. Нам надо немедленно бежать.

Алла хорошо изучила план дачи. Она прожила здесь целых четыре недели. За это время здесь многое изменилось.

Девушка вывела Андрея в подземный гараж.

Автопарк профессора Кивилиани составляли «мерседес-600», «лексус» и «порш». Алла Бойко вытащила из кармана своего светлого брючного костюма ключ от «порша».

– Садись за руль, – сказала она, – я открою ворота.

Андрей залез в машину и завел мотор. Ворота медленно, со скрипом отворились. Андрей подъехал, Алла села рядом с ним на переднее сиденье.

Внезапно Берестов услышал крик – в открытых воротах появились Резо с телохранителем. В руках у них были пистолеты.

– Тебе не убежать от меня, Алла, – прокричал Резо. – Сдавайтесь, сопротивление бесполезно.

Андрей Берестов скрипнул зубами.

– Ложись! – скомандовал он женщине.

Он налег на руль и нажал педаль газа. Мотор мощной спортивной машины дико взревел. Плоский «порш» птицей ринулся вперед. Послышались выстрелы, в лобовом стекле появились маленькие дырочки.

Андрей Берестов отчетливо видел перекошенное лицо Резо Кивилиани. Машина сбила бандита и отбросила к стене гаража. Передние и задние колеса раздробили ему грудную клетку.

Автомобиль помчался по асфальтированной дороге к главному входу. Охранник несколько раз выстрелил вслед, но промазал. После этого он нагнулся к Резо и увидел, что перед ним труп. Единственный сын профессора Кивилиани умер.

– Держись крепче! – приказал Андрей.

Машина со всего размаху уткнулась капотом в кованые ворота дачи. Раздался оглушительный треск – это отвалился бампер и разбились фары. Наконец место длительного и мучительного заточения осталось позади. Погони не было.

Через два километра Андрей свернул направо в перелесок. Он остановил машину, опустил окно и с наслаждением вдохнул свежий лесной воздух. Он был на свободе, и угроза смерти не висела больше над его головой.

– Алла, – задыхаясь, произнес молодой человек, – моя любимая Алла! Я уже оставил всякую надежду.

Алла обвила руками его шею и положила голову на плечо возлюбленного.

– Это было ужасно, – вздохнула она. – Зигфрид, это адское чудовище, каждый день создавал все новых и новых кровожадных вампиров, не живых и не мертвых. И Резо заставил меня подчиниться своей воле под угрозой отдать меня Зигфриду. О, Андрей, сможешь ли ты это когда-нибудь забыть?

– Мы оба живы и свободны, – ответил Андрей. – Только это сейчас важно. Я слышал, что Зигфрид надругался над многими женщинами. Это правда?

Алла кивнула.

– Лариса тоже побывала в его руках. Она теперь превратилась в ходячего мертвеца.

– Мы должны отправить этого монстра туда, откуда он пришел в наш мир – в ад, – твердо сказал он. – Пока Зигфрид бродит по земле, покоя нам не будет. Он страшен для всего человечества.

XII

Андрей Берестов послал телеграмму за границу, в Лиелан, инспектору Райманису. Инспектор сумел найти одного из высоких чинов морского флота, с которым ему довелось познакомиться во время операции «Тирон». Уже в шестнадцать часов того же дня с регулярной машиной прибыли в аэропорт снятые на пленку доказательства существования Зигфрида и чрезвычайно секретное досье об итогах операции «Тирон». Вместе с документами прибыли специальный курьер и два агента секретной полиции.

* * *

– Эх, хор-роший ты парень, Андрей, а, главное, классно говорить умеешь! – генерал Журбин засмеялся и похлопал экс-майора по плечу.

Когда-то, давным-давно, генерал преподавал Андрею в академии азы оперативной работы. Берестов был отличником на его курсе, и вот теперь разыскал своего преподавателя. Выяснилось, что тот частенько захаживает в клуб «Салют». Аллу туда с трудом пропустили. Они сидели в отдельном кабинете. Посмотрев по видеомагнитофону детали операции «Тирон», генерал согласно закивал головой.

– Слышали мы и про эту операцию, и про этого Зигфрида. Согласен, гнусная личность. И профессор, конечно, ему зря потакает. Но вот наши светила медицины, изучив как следует этого магистра, пришли в выводу, что он, в общем-то, создание не мистической, а вполне животной природы. У него в организме на две хромосомы больше, чем у нас, теплокровных. Конечно, интересен процесс зомбирования и оживления, так сказать, покойников, но и этот механизм мы в конце концов разгадаем… Так что волноваться нечего, ситуация у нас под контролем.

– Прошу прощения, – сказала Алла.

Глаза ее заблестели, голос красиво вибрировал. Андрей знал, что в таком состоянии ей на язычок лучше не попадаться. Он положил свою руку ей на ладонь, но она ее отдернула и вынула из сумочки листочек бумаги.

– А вам известно, на каком вы месте находитесь в списке личных врагов профессора? Так вот, на седьмом. И вас должны будут уничтожить на третий день после его прихода к власти. Эту записную книжечку я стащила у него из кармана пиджака.

– Оч-чень интересно…

Генерал углубился в изучение списка. Похоже, что у профессора на этом свете вообще не было друзей. Он собирался истребить ведущих политиков вместе со всеми соратниками их по партии и членами семей, указывал, в какие лагеря их отправлять вместо выпускаемых на свободу уголовников, которые составят костяк будущего населения его страны. Бисерным и прекрасно читаемым почерком были набросаны детали «дня Ч», основные его фазы, одновременная нейтрализация ведущих государственных чиновников, устранение президентской охраны, превращение членов его администрации в послушное стадо. Переворот был задуман не только молниеносным, но и тайным.

– Что за чушь! – воскликнул Журбин. – Можно подумать, наш премьер даст собой безропотно помыкать.

– Я не знаю, что еще понаписали в своих докладах ваши яйцеголовые ученые, но, судя по материалам исследований, слюна вампиров – это вовсе не отходы его жизнедеятельности, а частица высокоорганизованной материи. Проникая в ткань любого человека, она мгновенно размножается и преобразует кровяные тельца. Вампир командует армией своих зомби на расстоянии с такой же легкостью, с какой вы шевелите пальцами на руках и ногах. Но самое ужасное – отнюдь не это.

– Что же может быть еще страшнее? – встрепенулся от тяжелых мыслей генерал.

– Самое страшное не этот план, а то, что автором его был не профессор, а сам Зигфрид. А назначенный им «день Ч» – это день уничтожения Дато Чичвария.

– То бишь, сегодня… – пробормотал генерал. – Интересное получается кино!

* * *

Поздно вечером состоялось решающее совещание. Присутствовали: генерал Журбин, Андрей Берестов, агент, присланный из Лиелана, как имеющий опыт боевых действий против нечисти, три офицерских чина из ФСБ, армейский полковник и командир спецотряда «Сокол», полковник Щеголев.

Выступивший с кратким словом генерал пояснил, что действует в рамках своих полномочий как глава службы безопасности института и одновременно как лицо, назначенное руководством страны, контролирующее его деятельность. По его мнению, в настоящий момент действия профессора Кивилиани всецело направлены на узурпацию власти в стране, почему генерал и счел необходимым провести операцию по его нейтрализации.

– Если откровенно, то в последние десять часов я не консультировался с руководителями страны, – признался он. – Поскольку не знаю, кто из них вампир, а кто – нет.

– Ну, кровушку-то они из нас уже давненько попивают, – пошутил было командир «Сокола». Однако генерал не поддержал шутки и предложил всем, кто опасается за свою карьеру, немедленно покинуть помещение. Смалодушничал вначале только белобрысый прибалт, но и он, узнав, что одним из первоочередных мероприятий победившего профессора станет воссоздание СССР в границах 1985 года, тоже попросил выписать ему со склада пистолет.

Они составили план операции «Кивилиани», Андрей Берестов начертил подробный план дачи профессора.

– Сегодня мы уже не успеем напасть, – сказал он. – Приготовления еще не завершены. Кроме того, скоро полночь, и вампиры выйдут на поверхность из могил. Десантникам не стоит встречаться с ними.

Седой подтянутый полковник десантных войск Щеголев согласно кивнул.

– Это очень непростое дело, оно может иметь смертельный исход для любого из нас. В этот раз Зигфрида настигнет справедливое возмездие.

Подготовка операции шла полным ходом. Час «ноль» был назначен на восемнадцать часов следующего дня. Армейские кордоны отрежут виллу профессора Кивилиани от города. Десантники спустятся прямо в сад на вертолетах. Они будут вооружены серебряными кортиками и автоматами с серебряными пулями.

Таким образом, дача будет взята. Присутствовавший на совещании полковник военно-воздушных сил обещал поддержку с воздуха, чтобы ни профессор Кивилиани, ни Зигфрид не смогли улететь на вертолете. Каждый точно уяснил себе свою задачу в предстоящей операции.

– У меня вопрос, – подал голос один из офицеров безопасности. – Почему Зигфрид активен круглые сутки, а не как другие мертвецы – с полуночи до рассвета?

Андрей Берестов наморщил лоб.

– Это, вероятно, связано с пластиком, которым профессор Кивилиани покрыл его тело. Благодаря ему, Зигфрид не чувствует пагубного воздействия окружающей среды. Неудобства, связанные с ночным образом жизни, теперь для него устранены. Во всяком случае, так объяснил мне происшедшее профессор, когда я сидел у него в камере. После многочисленных ранений, полученных Зигфридом во время диверсий, профессору приходилось постоянно латать дыры в его пластиковом скафандре. Мумифицированное тело Зигфрида быстро регенерируется без всякого вмешательства извне.

– И это чудовище живет, питаясь человеческой кровью, и даже спит с женщинами, – добавил контрразведчик и перекрестился.

В комнату вошел адъютант генерала. Он принес телеграмму и рапорт.

Старший по чину офицер принял оба пакета.

– Все готово, господа, – торжественно объявил он, внимательно прочитав бумаги. – Только что мне сообщили, что профессор Кивилиани, в честь своей победы, взорвал бункер в Сасовке, принадлежавший покойному ныне великому Вору воров Дато Чичвария. В данный момент профессор вновь находится на своей даче, его вертолет приземлился полчаса назад. – Офицер оглядел всех собравшихся. – Таким образом, нам предстоит сразиться не только с адскими созданиями, но и с самой мощной преступной организацией в мире, имеющей опорные пункты во всех крупных городах страны. Помните: все мы, наше государство, да и весь мир – в опасности.

Заседание закончилось поздно, в час ночи. Андрей Берестов с удовольствием покинул помещение – там было трудно дышать от сигаретного дыма. Он решил отправиться переночевать к Алле, тем более что она обещала его ждать. Он ехал по ночной Москве и думал о том, что этот безмятежный город даже не подозревает, в какой смертельной опасности он вдруг оказался.

Над Москвой-рекой сверкали звезды. Андрей остановился на набережной, настежь распахнул дверь машины и задумался.

Молодой человек устал. Алла освободила его вчера утром, значит он не отдыхал уже сутки, и эти двадцать четыре часа были далеко не самыми легкими в его жизни.

Он припарковал машину на стоянке и прошел в холл.

– Я в квартиру сто сорок шесть, – сказал он охраннику, но тот покачал головой.

– Не выйдет. Никого нет дома.

– Но я недавно созванивался с хозяйкой…

– Все верно, но видишь ли, полчаса назад какой-то человек принес ей записку, в которой говорилось: «Я арестован, срочно забери меня отсюда», – он ей по телефону зачитал, – и она немедленно направилась в милицию. Машина ждала ее у дверей. Десять минут назад она села в нее и отчалила.

Усталость сразу испарилась.

– Как выглядел человек, принесший записку?

Андрей Берестов уже проклинал себя за медлительность! Рекой он, видишь ли, залюбовался!

– Это был обыкновенный, ничем не примечательный человек, – растерянно произнес охранник. – Единственное, что меня удивило, так это красный женский платок на его шее. И еще: его глаза. На какой-то момент он снял темные очки, когда говорил со мной. Его глаза казались неподвижными и остекленевшими, как у мертвеца.

XIII

Черная машина остановилась перед виллой профессора Кивилиани. Ужасные, бледные фигуры с рваными ранами на шеях вытолкнули Аллу из машины. Она уже знала, что сопротивляться бесполезно.

Профессор ожидал ее в освещенном холле. Его глаза, обычно горевшие на аскетическом лице, как темное пламя, были пусты и безжизненны. Алле не понадобилось даже разглядывать рану на его шее, чтобы догадаться о происшедшей с профессором перемене.

– Надеюсь, вам все ясно, – сказал профессор монотонным голосом, и это были не его слова. – Я, Зигфрид, являюсь господином этого слабого тела. Мои силы, столько столетий подавляемые на Тироне, растут изо дня в день. У меня наконец-то достаточно сил, чтобы привести в исполнение план, задуманный в двенадцатом столетии. В тот раз нам помешали предательство и удаленность от материка. Нам не удалось обратить в нашу веру народы Земли. Но сейчас меня ничто не остановит. Я еще раз совершу кровавый ритуал, подробности которого всплыли в моей памяти. Двадцать мужчин и женщин станут подобными мне. Еще сегодня они рассредоточатся по всему миру, и ничто больше не будет препятствовать нашему господству на планете.

Алле Бойко показалось, что стальная рука сжала ее сердце. Неужели этому ужасу никогда не наступит конец? Она подумала, что ее жизнь завершена, что именно в такой смерти логическое окончание этих кошмарных месяцев.

– Ты, женщина по имени Алла, будешь сегодня нашей ритуальной жертвой. Твоя кровь и мои магические заклинания создадут еще двадцать существ по моему образу и подобию.

Алла услышала дьявольский хохот из темноты сада. Оттуда появилась группа женщин и мужчин, столь же мертвых, как и профессор Кивилиани. Аллу схватили и поволокли на улицу холодные, цепкие руки. Они привязали парализованную от страха женщину к стволу высохшего дерева.

Перед Аллой был разожжен костер, на нем в котелке кипело мерзко пахнущее варево. Отсвет пламени озарял бледные лица трупов. Они образовали около нее полукруг. Женщина-вампир притащила острое длинное копье.

Из толпы выступил Зигфрид. На нем было черное, ниспадающее до пола одеяние. Оно было покрыто магическими символами. Зигфрид бросил в котел горсть сухих трав, и оттуда повалил зеленый дым. Он окутал магистра с головы до ног.

Кровь девушки должна придать избранным вампирам способность создавать себе подобных и контролировать их. Покрытые пластиком профессора Кивилиани, они больше не боялись дневного света.

Гладкое со стеклянными глазами лицо Зигфрида приблизилось к Алле. Пластиковые руки грубо сорвали с нее одежду. Алла отчаянно закричала.

Она вспомнила, что Хельга в далеком Лиелане рассказывала им о кровавом ритуале. Оскверненной и пронзенной копьем должна умереть жертва. Вампиры же будут пить ее кровь и исполнять вокруг агонизирующего тела свои дьявольские пляски.

XIV

Андрей Берестов вихрем помчался обратно в штаб-квартиру Журбина. В зале, где проходило совещание, он застал полковника десантных войск и офицера службы безопасности. Коротко и ясно прозвучал его рассказ о похищении Аллы.

– Черт побери! – выругался фээсбэшник. – Дача профессора уже окружена двумя батальонами войск МВД. Они пропустят машины и людей на дачу, но выйти обратно уже невозможно.

– Мы должны немедленно освободить Аллу, – возразил Андрей. – Придется хорошенько подумать.

– Послушай, земеля, – сказал офицер в штатском, – ты военный или как? Пускай твоя Алла будет самой распрекрасной Аллой на свете, мы же не можем из-за нее ломать план наступления и очертя голову бросаться на штурм. Разве ты этого не понимаешь? Тем более что она, возможно, уже и… не живая, – негромко добавил он.

– Я так не думаю, – задумчиво покачал головой Андрей Берестов. – Зачем же тогда Зигфриду понадобилось похищать ее? Они могли убить Аллу прямо дома, не привлекая ничьего внимания.

Внезапно ему в голову пришла ужасная догадка.

– Кровавый ритуал! – воскликнул он. – Лариса, любовница профессора Кивилиани, рассказывала мне, что профессор желает повторить ритуал, но Зигфрид не вспомнил еще некоторых деталей. Алле уготована роль жертвы.

– Почему им понадобилось похищать именно твою подружку? – осведомился фээсбэшник. – Мало ли вокруг деревень? Схватил любую бабу…

– Баба тут не подойдет. Для свершения ритуала необходима девственница.

Офицеры с интересом посмотрели на него. Отчаянно краснея, Андрей объяснил:

– Алла беременна. Уже на третьем месяце. Тест показал, что у нее будет девочка.

– Это отвратительно, потому что сводит на нет все наши планы, – произнес полковник Щеголев. – Через несколько часов нам придется столкнуться не с одним исчадием ада, а с двадцатью или более. Мы должны предотвратить ритуал.

– И как же вы хотите это сделать? – с горечью спросил фээсбэшник.

– Я в любом случае попытаюсь это сделать, – ответил за полковника Андрей. – Пусть даже это будет последнее, что я сделаю в жизни.

– Я тоже буду участвовать в операции, – сказал седой десантник тоном, не терпящим возражения. – Мы въедем на грузовике в ворота дачи. Нас будет сопровождать группа добровольцев, но действовать надо очень быстро.

– Вы подвергнете опасности всю операцию, – запротестовал офицер госбезопасности.

– Ну и что? Если мы этого не сделаем, то всю операцию придется разрабатывать заново. Кстати, не только операцию, но и многие другие планы.

Восточное Конго. Апрель 1157 года.

– Бежать… надо бежать, и поскорее! – скулил Бардия.

– Но это же безумие, Учитель! – изумился Зигфрид. – Бежать сейчас, когда мы так близки к победе?

– Мы гораздо ближе к гибели! – взвизгнул Бардия.

– И это говоришь мне ты, который с десятком ифритов уничтожил целую армию герцога Брабантского?

– Одно дело пять тысяч суеверных болванов, а совсем другое дело пятьдесят тысяч зулусских воинов, ведомых колдунами вуду.

… А все так хорошо начиналось. После посещения полуразрушенных тайных храмов Египта они отправились на юг, в самое сердце Экваториальной Африки. В пути маг учил Зигфрида всему, что знал сам, но многие заклинания он уже позабыл. В конце концов три тысячи лет были солидным возрастом и для него, и он все хныкал о том, что пора бы ему переродиться, но сам отчаянно боялся этого, по-видимому, достаточно тяжелого для организма процесса.

В сердце джунглей они нашли племя, которое доверчиво приняло их за богов. Зигфрид показал себя прекрасным вождем деревни вампиров. Ему понравились пальмовое вино, охота на крокодилов и вены молодых негритянок. Иногда, правда, Бардия пытался напомнить ему, что они пришли сюда не развлекаться, а сотворить армию вампиров, с помощью которой можно будет начать планомерное покорение мира. Однако Зигфрид все отмахивался, времени у них была целая вечность.

Неожиданно во время очередной охоты за головами им в руки попался очень аппетитный негритянский мальчишка, которого сопровождала целая свита разукрашенных придворных. Зигфрид тут же утолил свой телесный голод, его воины – тоже. Но несколько чужеземных солдат сбежали и сообщили зулусскому вождю Наньянгге, что его сын и наследник короны государства Зулу пал жертвой алчности вампиров. Вождь заревел, как подраненный слон, и повелел бить в барабаны войны, сообщая всем окрестным вождям, что каждый, кто не придет к нему на помощь, – его злейший враг. В течение недели собралась армия в пятьдесят тысяч копий, во главе которой шли две тысячи колдунов вуду. Через несколько дней деревушка вампиров была окружена тройным кольцом зулусской армии.

Целую ночь в стане зулусов продолжались пляски и песнопения колдунов. К рассвету воины были уже заговорены до такой степени, что могли сражаться хоть с богами, живущими на небе, хоть с демонами ночи.

– Вот, вот чего нам надо больше всего опасаться, – вздыхал Бардия, слушая крики жрецов.

– Чего? Этих безграмотных негров?

– Дело не в цвете кожи, а в том, что каждый из них немножечко вампир. То есть они владеют Истинным Знанием.

– Разве можно быть вампиром «немного»? – изумился Зигфрид.

– А то нет. Для этого надо умерить пыл, не роскошествовать, общаться лишь с себе подобными, ну, а в повседневной жизни питаться кровью домашних животных.

– Но ведь это же мерзко!

– Согласен, мерзко. Но кто сказал, что путь познания легок? Жрецы вуду обрели свое место среди людей. Мы же, истинные вампиры, его еще не нашли. Может быть, именно поэтому, несмотря на всю нашу силу, мудрость и неуязвимость, вампиры не смогли до сих пор и никогда не смогут победить людей.

– Почему? – в ярости зарычал Зигфрид.

– Мы слишком разобщены, сын мой. Мы наслаждаемся в одиночку, сражаемся тоже каждый за себя. Мы мало общаемся друг с другом. Никто из нас не дружит, не любит другого, мы не умеем даже шутить… А хуже всего то, что…

– Что?

– Потом скажу. Бежим скорее.

И они погнали стадо своих рабов на бессмысленный и безнадежный штурм вражеского лагеря, а сами буквально ползком принялись пробираться на волю.

Рассвет застал их уже в саванне.

Москва, 199… год.

Энергичный полковник связался с казармами. Через двадцать минут в их распоряжении было двадцать пять десантников-добровольцев и крытый военный грузовик. Поскольку подготовка к операции развернулась полным ходом, все были вооружены посеребренными кортиками и патронами с серебряными пулями.

Полковник Щеголев вкратце изложил задачу горстке смельчаков. Парни внимательно и серьезно слушали слова командира. Андрей Берестов и полковник сели в кабину вместе с водителем. Машина тронулась. Тяжелый военный транспорт без препятствий миновал кордоны, оцепившие местность.

Показалась дача профессора Кивилиани.

– Нажмите на газ и – в ворота, только быстрее, – приказал полковник.

Кованые ворота были уже залатаны после побега Андрея. Мощный мотор грузовика взревел, бампер ударил толстый металл.

С громким скрежетом распахнулись створки.

Машина с размаху влетела в темный сад. Андрей различил между деревьями всполохи огня. Он схватил водителя за плечо и указал направление.

– Туда!

Тяжелый грузовик валил кустарник и мелкие деревья. Перед глазами Андрея, полковника и водителя предстала ужасная картина: мертвецы стояли полукругом около сухого дерева, к которому была привязана Алла. Закутанная в черный балахон фигура возвышалась над обнаженной женщиной и вздымала руки к небу.

Неровные языки пламени освещали собравшихся.

Грузовик мчался вперед, не разбирая дороги. Затрещали кости, тела падали под колеса, но не было произнесено ни одного слова, не послышалось ни единого вздоха, только звуки ударов и зловещий хруст. Бледные тела со всех сторон окружили грузовик.

Андрей Берестов выпрыгнул из кабины с револьвером, заряженным серебряными пулями, в левой руке и с серебряным кортиком – в правой. До него донесся глухой лай облаченного в черное одеяние монстра.

Андрей ударил ножом. Клинок вонзился в плечо Зигфрида, тот покачнулся. Андрей одним ударом перерезал веревки, и плачущая Алла упала в его объятия. Она всхлипнула и потеряла сознание.

Из кузова начали выпрыгивать десантники. Затрещали автоматы. Из окон дачи открыли ответный огонь. Наконец-то послышались крики. В темноте падали люди и нелюди. Начался жестокий ближний бой.

На одной стороне бесились кровожадные мертвецы с оскаленными клыками, а на другой сражались десантники в защитных комбинезонах с длинными кортиками в руках.

Водителя выволокли из кабины, он взглянул в остекленевшие глаза трупа и по-женски завизжал. В его горло впились алчные зубы – кровь потекла рекой. Два вампира – голый мужчина и когда-то красивая женщина – среди кромешного ада перестрелки бросились на несчастного водителя и стали жадно глотать его кровь.

Полковник Щеголев разрядил свой автомат в мертвецов, одни из них упали, пытаясь в последний момент все же дотянуться до своей жертвы.

Андрей Берестов твердо стоял на влажной от крови земле, широко расставив ноги и прикрывая своим телом бесчувственную Аллу. Он с остервенением колол направо и налево. Рука вампира попыталась схватить молодого человека, но он с размаху вонзил кортик прямо в рваную рану на шее трупа.

Нападавший беззвучно рухнул.

Битва за ритуальную поляну близилась к концу. Побеждали десантники, вампиры отступали к даче. С балкона раздалась пулеметная очередь, и десантники рассыпались по саду.

Полковнику Щеголеву удалось пробиться к месту стоянки личного вертолета профессора Кивилиани. Он распахнул дверь и бросил туда две ручные гранаты.

Взрывы слились в один. В вертолете вспыхнуло яркое пламя, которое осветило место побоища.

Тем временем десантники не решались штурмовать дачу – у них оставалось мало серебряных боеприпасов. Единственное, что им удалось, это забаррикадировать дом. Вампиры отстреливались до самого рассвета.

Мертвецов осталось мало. Трое попытались прорваться, но были сняты прицельными выстрелами.

На востоке за лесом взошло солнце. Когда его лучи прогнали ночь, мертвецы утратили способность двигаться и снова окоченели, как и подобало трупам.

XV

Алла пережила тяжелейшее нервное потрясение. Во время ритуала ей не успели причинить ни малейшего вреда, но минует немало времени, прежде чем она придет в себя после ужасных событий, если вообще будет в состоянии когда-нибудь забыть эту страшную ночь.

Машина «скорой помощи» доставила ее в госпиталь.

С рассветом начался штурм дачи профессора Кивилиани. Там обнаружили самого профессора и мертвецов с искусанными горлами. Дневной свет застал всех их врасплох.

Однако Зигфрид, первопричина всех ужасов, бесследно исчез. Дачу обыскали с чердака до подвала, но безуспешно – его нигде не было. В подвале нашли потайной ход, оканчивавшийся в километре от дачи в развалинах ветхой полуразвалившейся часовенки.

Зигфрид, видимо, бежал этим путем. Ему удалось миновать все кордоны.

Неужели все было напрасно?

– Есть еще одна возможность ему уйти, – предположил полковник Щеголев. – У профессора на спортивном аэродроме местного аэроклуба был самолет. Возможно, Зигфрид знает об этом и решил улететь, пока еще не объявлен розыск.

Андрей Берестов и полковник взяли машину и бросились в погоню. Через полчаса они добрались до аэродрома и увидели небольшой легкий самолетик. Пилот уже собирался взлететь, но это был не Зигфрид, а здоровый, рыжеволосый мужчина… с рваной раной на шее.

Он поднялся со своего места и двинулся навстречу Андрею и полковнику. Нападавшие выстрелили одновременно, но оба промахнулись.

Тогда Андрей вонзил серебряный нож в грудь вампира.

В конце салона самолета возникла фигура Зигфрида. Его безжизненное пластиковое лицо было залито кровью, в руках он держал автомат.

Полковник занес нож для броска, но не успел: тело его прошила очередь, и он мягко опустился на пол.

Снаружи завыла полицейская сирена. Зигфрид приказал Андрею, чтобы тот заводил мотор. Автомат в руках монстра выглядел очень убедительно. Молодому человеку не оставалось ничего другого, как подчиниться. Специфика службы в армейской разведке заставила его обучиться всем воинским специальностям, так что он показал себя неплохим пилотом. Ему удалось поднять машину в воздух, когда первый милицейский «форд» показался на взлетной полосе.

Самолет быстро набирал высоту. Андрей Берестов поставил управление на автопилот. Зигфрид стоял у него за спиной.

Неожиданно он резко наклонился и жадно впился Андрею в губы.

Андрей резко отшатнулся, вырвал из рук магистра автомат, а затем дважды пронзил тело монаха серебряным кортиком.

При первом ударе Зигфрид потерял равновесие и бессильно упал на сиденье. Второй удар пробил ему плечо и пригвоздил к спинке кресла.

Зигфрид был еще жив, но уже не мог двигаться.

– Посадите меня в кресло пилота, – простонал полковник Щеголев. – Это чудовище должно исчезнуть с лица земли. На борту самолета есть парашюты. Прыгайте!

Андрей Берестов подчинился. Открыв люк, он еще раз обернулся. Полковник Щеголев всем телом навалился на руль, его лицо исказила гримаса боли. Рядом с ним сидел Зигфрид. Из горла вампира вылетали хриплые звуки, но он был бессилен освободиться из своего плена.

Воздушный поток подхватил Андрея. Молодой человек разгадал план полковника: падение с такой высоты уничтожит дьявольского монаха. Защитный пластик не выдержит подобного удара.

Когда парашют раскрылся и Андрей Берестов плавно устремился навстречу земле, он увидел, что самолет стал кружиться на месте, будто выполнял фигуру высшего пилотажа. Потом Андрей увидел, как он вдруг завис и камнем понесся к земле.

* * *

Эпилог

В последние мгновения жизни полковник Щеголев вдруг запел. Он горланил старинную армейскую песню со стандартными и неумными словами и примитивными рифмами, и кто-то в наушниках подпевал ему.

В эти мгновения Зигфриду вспомнились последние мгновения жизни учителя.

Они не учли, что африканское солнце появляется на рассвете неожиданно и почти моментально устремляется в центр небосвода. Острый кустарник джунглей сорвал их последние лохмотья. Они были почти без одежды. Зигфрид мгновенно, как змея, закопался в песок и с тоской смотрел, как тощие мощи учителя начинают медленно обугливаться под лучами палящего солнца.

Бардия сидел безмолвно, готовый стоически принять свою участь. Затем он медленно запел заунывную и спокойную песнь смерти.

– Учитель! – простонал Зигфрид. – Ты обещал рассказать, что еще они могут делать в отличие от нас!

– А… ты об этом… Они умеют петь вместе.

* * *

Спустя мгновение гулкий взрыв и столб огня и дыма ясно засвидетельствовали, что Великий магистр ордена вампиров перестал существовать.

* * *