Если бы мне пришлось составлять список капитанов-женщин, которых я знал и любил, этот список был бы не очень длинным. Да я бы загнал себя до пота, чтобы найти хотя бы кандидатку. Это не значит, что я в принципе отвергаю женщин в качестве капитанов. Я сужу о капитане только по способностям. Я сам хороший капитан. Но Эва Лапторн в качестве капитана — это шутка. Жалкая шутка.

Если бы Титус Чарлот не был так разъярен, то прыжок с Нью Александрии к Чао Фрии доставил бы ему удовольствие. Так, как обстояли дела, никто не был счастлив в рубке управления, а Джонни был счастлив только потому, что его в рубке не было. Я еще никогда не видел человека, который чувствовал бы себя так же неуютно, как Эва, когда она она отдавала обычные стартовые команды. Чтобы облегчить ситуацию для нас обоих, ей надо было бы крепко взять в руки вожжи и сделать покерное лицо. Но она этого не сделала. Она дала нам заметить свое смущение и нежелание. Это привело меня в еще большее раздражение, чем я так и так уже был. У Эвы вообще была способность действовать мне на нервы просто потому, что она была сестрой умершего и многими оплакиваемого Лапторна, моего друга и партнера в те времена, когда я еще обзывался капитаном.

Я считал, что она должна была отказаться от этого поста, если не смогла принять его с каменным лицом. Она не была прикована к Чарлоту цепью раба и уж наверняка не нуждалась в деньгах. Но, вероятно, она рассматривала это как своеобразный вызов, исходящий не только от Чарлота, но и от меня. Я лично считал, что не следует принимать вызов, если не можешь с этим справиться, но не все люди так реалистично и ответственно смотрят на жизнь, как я.

Итак, на борту «Дронта», как обычно, царила напряженная атмосфера, возможно, даже напряженней, чем обычно.

Совершенно честно, я не могу припомнить, чтобы «Дронт» когда-либо был счастливым кораблем. Мне доставляло радость летать. Я любил сидеть под шлемом. Но никогда невозможно совсем забыть, что разыгрывается за контрольным креслом, ведь досадные неприятности могут возникнуть как внутри, так и снаружи корабля. Всякий раз, когда я вывожу «Дронта» на заранее запрограммированный курс — совершенно безразлично, где и когда — я должен возвращаться в эту атмосферу тлеющего недоверия и скрытой враждебности. При этом совершенно не имело значения, присутствовал сам Чарлот или нет. Дух его всегда был здесь.

Пока «Дронт» поднимался над космопортом Коринфа, я думал о том, что моим лучшим полетом с этой птицей, собственно, было сумасшедшее возвращение через туманность Альциона, после того как мы ограбили (или, вернее, не ограбили) Потерянную Звезду. Я был в опасности и вынужден был терпеть ужасную боль, но тогда «Дронт», ветер и я были вместе против сил природы. Вместо этого мы теперь с ветром тонули в море негативных чувств. Эта ситуация непременно должна была наступить, как только я выведу корабль на курс к Чао Фрии. Я изучал карты так же тщательно и подробно, как всегда, и запрограммировал превосходный минимальный маршрут. Я почти желал иметь на пути несколько пылевых облаков, через которые мне надо было бы направлять «Дронта», или какое-нибудь узкое место, где «Дронт» сбился бы с курса или сильно встряхнулся. Но между Нью Александрией и Чао Фрией не было ничего, кроме пустого Ничто, но уж этого целая куча, так как Чао Фрия была солидно удалена от ядра цивилизации. С другой стороны, расстояние было недостаточно большим, чтобы мы должны были бы отправиться к галактическому ядру или на край Галактики. Все было прекрасно, безопасно и скучно.

Когда я снял шлем и передал «Дронту» самому искать свой путь при пятидесятикратной световой скорости, Эва приготовила для меня чашку кофе. Чарлот потребовал самой максимальной скорости. Ну, при пятидесятикратной световой скорости мы обойдем любой корабль и окажемся у Чао Фрии на несколько часов раньше — неважно, имеет тот тридцать часов форы или нет. Я дружелюбно поблагодарил Эву и воздержался от всяких замечаний о том, что капитан принял и обязанности стюардессы.

— Оценочное время прибытия? — спросил Чарлот.

Как всегда, я выдал ему срок, а не время на часах, так как я, как ему хорошо было известно, не носил никаких часов. — Девятнадцать часов и еще немного. Если хотите, я могу рассчитать с точностью до полусекунды.

— Что с "Белым Пламенем"? — донесся голос Джонни из громкоговорителя над контрольным креслом. "Белое Пламя" — это корабль, на котором находились женщина с девочкой.

— Они смогут достичь системы самое раннее через четыре часа после нашей посадки, — сообщил я ему. — Никаких причин для волнений.

Чарлот рассмеялся.

— Итак, вы рассчитываете на волнения? — спросил я его.

— Возможно.

— А вы не считаете правильным проинформировать нас об этом? — спросила Эва в попытке вести себя так, будто она несла какую-то ответственность.

— С Чао Фрией трудно иметь дело.

— Вы это уже однажды говорили, — сухо бросил я. Я вспомнил о том, что он был на этой планете персоной нон грата.

— Почему? — полюбопытствовала Эва.

— Семьи «Зодиака» очень недружелюбны, — ответил Чарлот.

— Дальше, — настаивал я. — Ну, выдайте же им, что Чао Фрия является миром, с которым "контакты нежелательны".

— Это не соответствует действительности, — ледяным голосом ответил Чарлот. — Закон Нью Рима там официально признается. Только дело в том, что люди, колонизировавшие планету, не желают видеть жителей других миров. Кроме полудюжины представителей Нью Рима туда не допускаются даже послы других миров. Они не желают никакой торговли, они не хотят никаких связей, если не будут безусловно к этому принуждены.

— Никто не принуждается к связям, — заметил я.

— Успокойся, — сказала Эва. — Дай Чарлоту рассказать.

В этом приказе было не слишком много энергии, но я сделал так, как мне было приказано.

— Закон требует, чтобы космопорты оказывали необходимые услуги кораблям на орбите, — продолжал Чарлот. — При известных обстоятельствах нельзя отказывать кораблю в посадке. У нас до появления "Белого Пламени" не будет времени, чтобы обеспечить себе полное прикрытие законом с тыла. Поэтому могут быть неприятности. Но оба корабля должны будут оставаться на орбите, и там мы подождем судебных распоряжений.

— Оптимист, — был мой комментарий.

Но на это никто не обратил внимания.

— Причина того, что население Чао Фрии заняло такую уклончивую позицию по отношению к жителям других миров — то, что они невротические изоляционисты, — провозгласил Чарлот. — Ни один из них никогда не покидал планету. Кроме «Зодиака» у них нет ни одного корабля, а он тоже уже не корабль, а символ почитания. Они построили космопорт только для того, чтобы держать контакты с внешним миром под контролем.

— Но как же может быть, что они все невротики? — спросила Эва.

— Очень просто, — вмешался я и бессовестно отнял у Чарлота самую соль. — «Зодиак» был кораблем поколений.

Эва не поняла. Джонни не сказал ни слова. Но я все-таки знал, что он слушал и тоже не понял.

— Земля обетованная, — бросил я с отвращением.

— Что?

— До того, как Спалланзани открыл трансформацию вероятности и задолго до эпохи реакции массы были космические корабли с так называемыми реактивными двигателями, — объяснил я Эве. — Ты, вероятно, знаешь их под названием «самокаты», и если в пилотских школах сейчас вообще учат какую-нибудь теорию, ты поймешь, почему их так назвали. Но это было задолго до нашего светлого времени высоких скоростей космических полетов.

— Полеты с досветовой скоростью, — кивнула Эва. — Но…

Слово опять перехватил Чарлот. — «Зодиаку» потребовалось для полета от Земли до Чао Фрии четыреста восемьдесят лет. Его скорость даже не приближалась к световой. Чао Фрия находилась в пятой системе, которую странники обыскали в поисках пригодного для жизни мира. До этого они уже отказались от двух миров, на которых они могли бы жить, так как для них не стоял вопрос жизни и смерти. Они искали Сады Эдема, райскую планету. Землю обетованную. В течение девятнадцати поколений, которые прожили люди в этом корабле, надежда на обетованную землю у них только крепла. Они жили не для себя, а для своих потомков. Единственной целью их бытия была мысль дать детям совершеннейший мир. Они были одержимы этой мыслью. Жизнь на борту корабля поколений нельзя назвать прекрасной. Они, наконец, нашли подходящий мир, и их дети наследовали его. Но дети наследовали и их одержимость. Их отношение к Чао Фрии такое же, как и у их предков. Чао Фрия — земля обетованная, святое место. Она навечно принадлежит только им и никому больше. Это известный синдром. Он сглаживается, но для этого нужно много поколений. Детям «Зодиака» несказанно повезло, что они нашли еще неоткрытую планету. Галактическая цивилизация открыла Чао Фрию только сорок лет назад — почти столетие спустя после посадки "Зодиака".

Как реагируют дети «Зодиака» на появление чужаков, вы можете себе точно представить. Они имели традиции двадцати двух поколений, принесенных в жертву. Новички без труда порхают меж звезд и игнорируют странную старую теорию относительности, которую люди «Зодиака» все еще считают законом природы. И они тотчас закапсулировались. Они ничего не желают знать о Галактике и остальной части человеческой расы. Но так оставлять было нельзя. Они вынуждены были принять закон Нью Рима. Им просто не оставалось выбора. И именно потому, что на планете были анакаона.

Вы знаете, для детей «Зодиака» анакаона являются чем-то вроде обстановки их земли обетованной. Ни одному из них не приходила мысль, что анакаона имеют права на эту планету. Они были там, и это значило лишь, что доброе провидение создало их для нужд детей «Зодиака». Они не были людьми. Они были рабами. Из офицеров «Зодиака» образовалось правительство Нового Мира, а их семьи расселились и переняли господство. На сотни миль вокруг места посадки они уничтожили буквально всякий след туземной культуры, и когда планета была открыта вторично, они уже распространялись с пугающей скоростью. Они не были кровожадными. Анакаона были побеждены без применения силы. Прийди новые открыватели сотню лет спустя, на всей планете, вероятно, не было бы уже ни одного дикого анакаона. Вся раса была бы одомашнена и гуманизирована. Анакаона разумны и способны к подражанию — они превосходные рабы. Кроме того, они населяли только один континент. Их собственное распространение, как вида, еще по-настоящему не началось.

Люди «Зодиака» не совершали никакого геноцида, но они уже подошли опасно близко к искоренению культуры. Нью Рим послал своих представителей, и Нью Александрия тоже. Спор тянулся годы. В последней стадии я прибыл на Чао Фрию, чтобы сделать приготовления к проекту «Анакаона», который теперь и проводится в колонии у Коринфа. На подробностях этой холодной войны я останавливаться не стану. Вы и так можете себе представить, как все было трудно. В конце концов дети «Зодиака» увидели, что у них нет выбора. Если они не оставят в покое анакаона, Нью Рим пошлет войска. Если Чао Фрия не будет управляться офицерами «Зодиака» по законам Нью Рима, ею по этим законам будет управлять новое правительство. О том, чтобы Нью Рим классифицировал планету по разряду "контакты нежелательны", не могло быть и речи. Это происходит только с теми мирами, на которых либо народ другой расы не желает колонизации, либо присутствует человеческое население с эксцентрическим мировоззрением, если интересы других не задеты.

Корабельные офицеры вынуждены были капитулировать. Они объявили готовность править на Чао Фрии по нашим законам, если только они останутся у власти. Повторное открытие планеты только усилило их стремление оставаться самим по себе и исключить всякое вмешательство извне.

Дети «Зодиака» ненавидят нас. Мы — особенно те, кто с Нью Рима и с Нью Александрии — протопали по всей их обетованной земле и говорили им, как они должны править, если не хотят рисковать потерей власти.

Вся эта ненависть будет направлена против нас, если мы только захотим приземлиться. Наше единственное преимущество — это то, что люди «Зодиака» боятся, что мы сможем исполнить наши угрозы. Они будут с нами сотрудничать, но только в том случае, если мы их запугаем. Они не станут нас убивать и они не станут откровенно отказывать в помощи, но они создадут нам всяческие трудности, какие только смогут.

Мне они, вероятно, посадку не разрешат. Может быть, они разрешат вступить на святую землю только одному из нас, и тогда пойдете вы.

Он имел в виду меня.

— Большое спасибо, — сказал я.

— Думайте всегда, оценивая их поведение, о том, что за вами стоит вся Галактика. Мы должны отнестись к этому делу как к дипломатическому инциденту на высшем уровне. Представители Нью Рима на планете нас поддержат. Они знакомы с тамошними условиями. Никогда не уступайте людям «Зодиака» ни дюйма.

— Великолепно, — сказал я. — Я давно мечтал о чем-нибудь подобном. Я должен отправиться один на планету, где меня ненавидит каждый человек. Ну, отлично.

Таким озабоченным, каким я представлялся, я на самом деле, конечно, не был. Я был уверен, что справлюсь. В затруднения я попадаю только тогда, когда ситуация требует, чтобы я был мил людям.

Но Чарлот был очень озабочен. Он питал очень горькие чувства к Чао Фрии. Я мог себе позволить философски воспринять печальную историю, которую он нам только что рассказал. Галактика велика. Не все получается. Когда сталкиваются культуры, кто-то всегда страдает. Этого не изменить.

Но вообще-то ничто не улучшится, если занять философскую позицию или позицию циника. Чарлот не мог быть ни философом, ни циником, так как он видел смысл своего существования в улучшении мира. Он непоколебимо верил, что Нью Александрия найдет верный путь.

Я с недоверием отношусь к Нью Александрии и с еще большим недоверием к Нью Риму. У меня не выходит из головы, что Нью Александрия, возможно, величайшая во все времена машина для уничтожения культур. Там всерьез заботятся о нечеловеческих расах Галактики, но дело в том, что философия Нью Александрии антропоцентрична. И концепции человеческие, и методы тоже. Типичен результат синтеза человеческих и кормонских знаний. Он привел к гигантскому прогрессу человеческой технологии. Насколько я знал, ни один кормон не летал на корабле типа "Дронта".

Но я не хотел спорить обо всем этом с Чарлотом. У меня свой образ мыслей. Нам никогда не удалось бы сравнять наши представления. Но я знал, что если он пошлет меня одного на поверхность Чао Фрии, я не буду всем сердцем с моим заданием. И он это тоже знал. Я просто не верил в хомо галактикус и еще меньше верил в хомо деус. Следовательно, между мной и Чарлотом никогда не могло быть понимания.

Тем временем мы с Эвой все же поняли размеры нашей проблемы. И готовились теперь к трудностям.

— А что думают на Чао Фрии о вашей колонии? — спросил я.

— Им ненавистна даже простая мысль о ней, — ответил Чарлот.

— Какой же вследствие этого прием они готовят женщине и девочке?

— Этого я не знаю, — согласился он. — Я считаю, что они охотнее всего забыли бы о существовании колонии. Они никому не простят напоминание о ней. Они не дадут "Белому Пламени" разрешения на посадку. Это несомненно.

— Но это не то, что вас заботит? — спросила Эва.

— Вы считаете, что беглецы все же какнибудь смогут попасть на планету, — вмешался я.

— Я надеюсь, что этого не произойдет, — сказал Чарлот.

— А если это все же случится, дипломатические усилия могут быть напрасными, — констатировал я.

— Очевидно.

И все же я знал, что не это было главной причиной его озабоченности. Я должен был заставить людей «Зодиака» поверить, что на них навалится вся тяжесть закона Нью Рима. Но Титус Чарлот опасался, что Нью Рим мог быть больше заинтересован в том, чтобы сохранить мир, нежели в решении проблем Чарлота. Он боялся того, что Нью Рим мог счесть, что факт похищения ребенка не доказан. Дипломатические трудности Чарлота не беспокоили вообще. Но он думал, что если нам придется ждать решения Нью Рима и если людям «Зодиака» удастся подать протест, у нас будет выбита почва из под ног. Я очень хорошо знал, почему он хотел отправить вниз меня одного, если не будет другого выхода.

На этот раз он доверял мне больше, чем закону Нью Рима.

Я чувствовал себя польщенным. Но воодушевлен не был. Хоть я в некоторой степени был лично причастен к этому делу, я все-таки оставил бы все, как есть.

Полет к Чао Фрии — девятнадцать часов и еще немного — прошел без происшествий. Джонни раз от разу все лучше учился обращаться с двигателем. Конечно, он еще никогда не попадал в по-настоящему трудную ситуацию, но я заметил, что в кончиках его пальцев есть настоящее чутье. Он, само собой, не был еще настоящим асом, но выглядел как вполне приличный инженер.

Я вышел на обычную орбиту и начал вызывать порт. Сначала не было вообше никакого ответа. Я оставил сигнал вызова. Наконец, несомненно враждебный голос призвал меня к разговору.

— Говорит "Дронт", — сообщил я и назвал наш идентификационный код. Я мог себе представить, что его враждебность усилилась, когда он узнал, что мы с Нью Александрии. Имеется в виду, конечно, если он расшифровал код.

— Что вам нужно? — спросил он грубо, прежде чем я был готов ответить.

Я закончил юридические формальности и отвернулся от пульта. — Капитан, — пропел я, — теперь вы должны сами.

Эва зашевелилась у второго пульта связи в задней части рубки, не удостоив меня и взглядом.

— Что я должна ему сказать? — осведомилась она у Чарлота. По крайней мере, подумал я, она не даст сейчас говорить ему. Это было ее обязанностью, и она выполнит ее.

— Скажите правду, — посоветовал Чарлот. Это казалось авантюрной политикой, но Чарлот имел в виду, конечно, его версию правды, которая была не совсем такой, как моя.

— Правду, — пробормотал я и показал свое отвращение.

— Сдерживай себя, — приказала Эва с некоторой строгостью.

Она назвала себя.

— Что вам нужно? — повторил жестяной голос.

— Через несколько часов, — спокойно начала Эва, — сюда подойдет яхта "Белое Пламя", В-преобразователь. Она зафрахтована одной анакаона на Нью Александрии. Эта женщина обвиняется в похищении ребенка. Жертва с ней. Мы хотим получить обеих. Просим разрешения на посадку и на задержание лиц, находящихся на борту "Белого Пламени", как только яхта приземлится.

— Вы не полицейский корабль.

— Мы уполномочены провести задержание. На борту у нас владелец, и он облечен полномочиями правительством Нью Александрии.

Мужчина там, внизу, должен был потребовать полной идентификации, но не сделал этого. Упоминания о Нью Александрии было достаточно, чтобы вывести его из себя.

— Подождите. Оставайтесь на орбите. Я передам ваше заявление соответствующим властям. — Насмешку в его в его голосе можно было почти схватить руками.

И он отключился.

— Очаровательный мужчина, — прокомментировал я.

Мы ждали. Мы ждали очень долго. Или люди «Зодиака» устроили долгие дебаты, или этот душевный парнишка с самого начала имел большие трудности в поисках соответствующих инстанций. Прошло уже больше часа, пока наш приемник не запищал снова. Я позволил говорить Эве.

Люди «Зодиака» сразу перешли к делу.

— Просьба на разрешение на посадку отклонена, — объявил низкий голос. Он принадлежал не тому человеку, с которым мы уже говорили, разве только он попытался придать голосу больше важности.

Я увидел, как Чарлот заскрипел зубами.

— Почему? — спросила Эва.

— Мы не признаем авторитета Нью Александрии, — отчеканил голос, как будто всякое возражение было бессмысленным.

— Скажите ему, что он на основании закона обязан нас признать, — просуфлировал Чарлот.

— На основании закона вы… — начала Эва, но тот отключился.

Она тотчас же снова послала сигнал вызова.

Он отозвался снова и объяснил: — Закон — это дело служб. Мы будем говорить об этом только с надлежаще авторитетным должностным лицом.

— Мы надлежаще авторитетны, — холодно пояснила Эва. — Если вы потрудитесь проверить наш код, то установите, что мы признаны Нью Римом. — Тем самым она имела в виду, что Чарлот — фигура настолько значительная, что Нью Рим прикроет его с тыла. Но простым фактом было то, что мы были даже не полицейскими, и люди «Зодиака» были бы правы, если бы решили ждать полицейских. А это произошло бы много времени спустя после появления "Белого Пламени".

— Нам следовало бы взять с собой Дентона, — заметил я.

— Не было бы никакой разницы, — поучительно сказал Чарлот. — Они должны выполнить нашу просьбу точно так же, как просьбу любого другого. Скажите им, что они будут обвинены в соучастии в преступлении, если не выполнят наше требование.

Эва передала его слова. На них это впечатления не произвело.

— Корабль, о котором вы говорите, — ответил низкий голос, — разрешения на посадку не получит тоже. Вы останетесь на орбите, пока не появится должностное лицо с необходимыми полномочиями.

Чарлот взял у Эвы микрофон. — Будьте же разумны, — потребовал он. — Вы не можете оставить проблему в космосе. "Белое Пламя" вовсе не станет просить разрешения на посадку. Мы требуем вашего разрешения на их преследование и задержание.

— Это незаконно, — ответил мужчина с земли.

Уголком глаза я видел, как Чарлот вонзил ногти в микрофон.

— Вы задержите экипаж и пассажиров "Белого Пламени", если они приземлятся на Чао Фрию? — спросил Чарлот с принужденным спокойствием.

— Это зависит от того, где приземлится их корабль, не правда ли? — язвительно усмехнулся мужчина с низким голосом. — У нас нет транспортных средств, с помощью которых мы могли бы в считанные минуты облететь планету. Если корабль опустится в нескольких тысячах миль отсюда, мы ничем не сможем им помешать — или вы думаете иначе?

— Мы смогли бы что-нибудь сделать! — заметил Чарлот.

— Вы не уполномочены для этого, — возразил говоривший. — Вы должны оставаться на орбите.

И он опять отключился.

На этот раз никто не дал себе труда вызвать его снова. Мы слышали, что он сказал. Нет смысла продолжать с ним спор. Мы сможем продолжать действия, как только предъявим fait accompli. Итак, мы должны ждать появления "Белого Пламени" и питать слабую надежду, что их капитан не был предупрежден заранее и не приземлится немедленно в космопорту или в таком месте, куда не сможет попасть ни один член полиции "Зодиака".

Я вовсе не чувствовал себя счастливым.