Чуть позже Мирлину пришлось меня покинуть. Настало время пробуждения Тульяра-994, и ему хотелось быть там, чтобы начать заново объяснять долгую историю того, что происходит вокруг. Он хотел как можно быстрее вывести Тульяра на прямой контакт с Девяткой, чтобы тот скорее начал работу по восстановлению мира и гармонии в верхних уровнях.

— Надеюсь, сционам удастся привести сюда, вниз, лидеров Скариды, — сказал Мирлин. — Скариды просто будут вынуждены довериться сционам, оставив оружие дома, и придут они сюда, если хоть немного понимают сложившуюся ситуацию. Дорога будет быстрой и прямой: одна из выгод, полученных Девяткой от выхода на внутренние структуры, — это полная картина межуровневых переходов. Как я сказал уже раньше, теперь у нас есть доступ к шахте, ведущей прямиком с этого уровня до пятьдесят второго, причем с работающим в ней лифтом.

— А что вы хотите от меня? — поинтересовался я.

— Пока держись в стороне. Однако Девятка очень хочет с тобой поговорить. Наверное, они уже послали несколько сционов, чтобы вести разговор, но слышать все будут сами. Сционов не бойся: они лишь частичные индивидуальности членов Девятки, модифицированные под условия жизни гуманоидных существ; пусть они выглядят несколько странно, но за последние месяцы многому научились. Пока Девятка не поправится, мы ничего не можем больше сделать, даже загрузить их головы информацией. А плодить сумасшедших нам ни к чему. Очень жаль, что мы вовремя не понаделали еще несколько сотен в различных формах. Сейчас они бы нам очень пригодились. А кстати, стоит ли будить Финна, или лучше оставить его в ванной?

— Здесь все о'кей, — ответил я. — Выпускайте. Я за ним пригляжу. А как насчет Сюзармы Лир? Он покачал головой.

— С ней, я думаю, придется подождать еще двадцать четыре часа.

После его ухода меня навестили двое шерстистых гуманоидов. Действительно, эта парочка выглядела несколько диковато.

— Нас зовут Талия-7 и Каллиопа-4, - представился один из них, устремив на меня свои большие карие глаза. Внешне они напоминали скорее тетраксов, чем людей, но имели более косматую и более светлую шерсть, а лица — гораздо крупнее. У них были широкие, губастые рты, напомнившие мне плоскомордого орангутанга.

— Талия и Каллиопа? — переспросил я.

— У членов Девятки нет имен. Они им не нужны. Когда были созданы наши частичные персоналии, нам понравились имена, предложенные вашим двоюродным братом по расе Мирлином, а различие по номерам в зависимости от того, чье родительское сознание из членов Девятки каждый из нас получил, мы взяли у ваших более отдаленных родственников тетраксов.

Они уселись на софу, повторяя движения друг друга. Их можно было принять за близнецов, и из столь близкого сходства я мог бы заключить, что они восходят к одной родительской личности, но тут же догадался, что двое должны быть разными, ибо двое — это уже не один, а «одиночества» они не любят. Трудно было судить, какому полу они принадлежат, но с учетом выбранных ими имен я решил считать эти скорее всего бесполые существа женщинами.

— Какой интерес вы имеете ко мне? — спросил я их. — Это может выглядеть парадоксально, но в голове у Мирлина гораздо больше знаний, накопленных человечеством, чем у меня, хотя он никогда не бывал в Солнечной системе.

— Но вы повидали больше, чем он, и больше, чем он, знаете об Асгарде. В любом случае разговор — это то же знание. А поделиться знанием… — какое-то время она подбирала нужное слово, — это все равно что создать новое существо.

Я окинул их взглядом, неприятно пораженный тем, что эти существа показались мне куда более чужими, чем любая встречавшаяся до сих пор гуманоидная раса.

— А я-то думал, что машины Девятки полностью просканировали мои мозги, — произнес я. — И что вам известно обо мне больше, чем мне самому.

Каллиопа покачала головой, очевидно, выражая этим жестом отрицание.

— Нам многое известно, — подтвердила она, — но есть области, где наши знания очень ограниченны — то есть их практически нет. О вас мы можем знать лишь то, что вы сами о себе думаете. Одним словом, реально можно полагаться лишь на то, что можно дать. Вы понимаете, о чем я говорю?

Мне казалось — понимаю. Реальная личность — это активная, думающая, говорящая личность. Никто, кроме меня, не мог им рассказать обо мне самом. И существовали вещи, которые действительно должны быть рассказаны, а не вытянуты нейронными присосками, подключенными к моему мозгу. Возможно, они каким-то таинственным способом скопировали данные, содержащиеся у меня в голове, но все же это не то, чтобы узнать человека, которому эта голова принадлежит.

— Что вы хотите узнать? — спросил я их. А знать они хотели многое: обо мне, об истории человечества, об эволюции жизни на Земле, о космологии, космогонии, атомной физике и о вещах, которые могут присниться лишь в кошмарном сне. В какой-то мере все это уже было им известно, но они хотели обо всем «услышать». Мне стоило гигантских трудов объяснять им то, что объяснить я не мог — тем более подобрать подходящие слова с учетом собственного невежества, но я все же сделал попытку. Все это время они пристально разглядывали меня. Складывалось впечатление, что на мне они изучают, как быть человеком, как быть гуманоидом. Вопросы они задавали с предельной вежливостью, как большие дети, которые хотели бы, чтобы перед ними открыли тайны взрослой жизни.

И под конец, разумеется, меня спросили об Асгарде: о том, кто бы мог его построить и зачем и что я обо всем этом думаю и каковы мои аргументы. Так или иначе, но мы опять подошли к главному вопросу, поэтому трудно было удержаться, чтобы его не задать. С одним отличием: теперь его суть усложнилась, потому что у Девятки появился собственный неудачный опыт, занесший еще одну строку в список реально существующих головоломных загадок.

Говорили мы долго, словно блуждали по замкнутому кругу. Я рассказывал им об Асгарде, о галактических расах и обо всем, о чем мы спорили с Нисрином-673 на борту "Леопардовой Акулы", причем это для них было абсолютной новостью. Постепенно складывалось впечатление, что мы чуть-чуть приблизились к пониманию целостной картины, но все еще не могли сложить вместе ее разрозненные фрагменты.

— Наиболее убедительным выглядит вариант Ковчега, — сказал я им. — Судя по тому, что я увидал в уровнях по дороге в скаридскую тюрьму, строители Асгарда создали объект, хранящий в себе тысячи различных экосистем, какие только могут встретиться в галактике, плотно заселенной обитаемыми мирами. Из каждого мира было взято несколько образцов окружающей среды и несколько видов обитателей. Но то, что рассказал мне Мирлин об истоми, плохо увязывается с этой гипотезой. Есть основания предполагать, что родительская цивилизация сама жила в макромире типа Асгарда и не помнила о своем существовании на планете в космосе. Поэтому может статься, что Асгард — дочерний макромир, воспроизводящий структуру и набор цивилизаций более ранней модели. Но что же тогда представляла собой та модель: Ковчег или это просто бесконечный регресс?

— Нас больше волнует несчастье, которое затронуло весь наш мир, — сказала Талия. — То, что мы обнаружили в верхних слоях Асгарда, — большая загадка. Во-первых, верхние уровни принадлежали цивилизации, достигшей такого технологического прогресса, который мало кому из цивилизаций нижних уровней удалось воспроизвести. Куда они ушли потом? Почему?

— Стандартная теория говорит, что Асгард потерял большую часть своей внешней атмосферы, проходя через плотное, холодное облако, и только из-за этого пришлось эвакуировать наружные и верхние уровни. Мы всегда полагали, что наружные уровни в отличие от уровней внизу существовали за счет внешнего, а не внутреннего источника энергии, то есть за счет солнца.

— Такое возможно, — согласилась Каллиопа-4, - но с учетом систем получения и распределения внутренней энергии в стенах уровней, лежащих сразу же под поверхностью, трудно поверить, что верхние уровни не смогли пережить эту катастрофу. Мы до сих пор не можем понять, почему температура верхних уровней опустилась так низко. Мы думаем, что это не могло произойти вследствие какого-то природного процесса. Нам ближе гипотеза, по которой они были специально охлаждены до абсолютного нуля, чтобы превратить их в своеобразный защитный барьер.

— Барьер — против чего?

— Против какого-то вторжения извне. Эстафетную палочку подобрала Талия.

— Но только не существ нашего с вами типа, а чего-то микроскопического, размером с бактерию или вирус.

Мне тут же вспомнились бактерии, пролежавшие в замороженном виде в кольцах Урана миллиарды лет и все еще, живые. Но в окрестностях Урана температура составляла все-таки десятки градусов Кельвина. Холод действительно консервирует жизнь, но только не абсолютный холод. Вероятно, наружные слои планеты оказалось проще заморозить, чем раскалить или подвергнуть радиационной чистке, чтобы уничтожить микроскопических агрессоров-вторженцев. Поверить в это было трудно. В условиях развитой цивилизации бактерии не могут представлять угрозу, и с вирусами тоже можно бороться. Мирлин заверил меня, что ни ему, ни мне бактериологические атаки более не страшны.

Я объяснил им, что у этой проблемы есть еще один интересующий меня аспект: существование многих объектов типа Асгарда может объяснить, почему все галактические звездные расы примерно одного возраста. Я особо подчеркнул, что историю Асгардов (теперь о них правомерно было говорить во множественном числе) можно вывернуть с точностью до наоборот: они были заселены позаимствованными на галактических планетах экосферами. А может, и наоборот: экосферы планет взяты с Асгардов. Я объяснил это своей любимой аналогией с садом и садовниками: Асгард — это оранжерея, а его строители — садовники, занимающиеся проектом колонизации, растянутым на миллионы лет. Мои нынешние слушатели сочли в отличие от Нисрина эту историю более правдоподобной, но они слишком были закомплексованы на персоналиях, обитающих в неорганических устройствах, чье чувство времени очень сильно отличалось от того, что испытывают рожденные на планетах гуманоиды.

Жители галактики всегда представляли строителей подобными себе, воодушевленные тем фактом, что обитатели внешних уровней были гуманоидами. Девятка считала строителей существами, более похожими на нее самое, — существами, чьи личности, возможно, были распределены по системам всего макромира. Это выглядело бы более веской гипотезой, особенно теперь, когда я узнал, что такое тоже возможно, если бы не две вещи.

Во-первых, как объяснить то, что произошло с Девяткой, когда она попыталась вступить в контакт с этими мастерами?

И во-вторых, зачем существам типа Девятки, пусть даже более развитым, засеивать целую галактику спорами ДНК, из которых впоследствии вырастут только гуманоиды?

— Если хронология Девятки более или менее точна, то наш рукав галактики был засеян моими протомлекопитающими предками кем угодно, но не Асгардом. Возможно, был другой Асгард, но он давно куда-то исчез. Есть вероятность, что в галактике существуют иные бродячие Асгарды, даже где-то рядом, в околозвездном пространстве, которое пока изучено плохо, и если они не принадлежат звездным системам, то обнаружить их труднее, чем отыскать иголку в стоге сена. Мы перемещаемся от одной звездной системы к другой по шнековым каналам, при этом никто не задумывается — быть может, межзвездные пространства заполнены макромирами. Более того: этот мог попасть в поле нашего зрения лишь потому, что с ним не все в порядке.

Продолжать беседу в том же духе мы могли еще много часов, но тут нас прервал стук в дверь. Это был слишком привычный для меня звук в этом непривычном месте.

— Вот и Финн пришел, — произнес я вставая, чтобы открыть дверь.

Мои дедуктивные способности заслуживали высшей оценки. Когда я открыл дверь маленького иглу Мирлина, то на пороге действительно показался Джон Финн. Но выглядел он не совсем так, каким я ожидал его увидеть.

Во-первых, в руках у него было ружье, которое он тут же направил мне в грудь. По выражению его лица было ясно: в случае чего он нажмет на курок с большой радостью. К тому же это был не плевун: это было ружье из арсеналов захватчиков. По примеру Мирлина, приведшего ко мне сционок, он тоже кое-кого с собой привел: трех скаридов, причем один из них был моим старым голубоглазым неприятелем.

Ружья были у всех.

"Просто солдат", — напомнил я себе, чувствуя, как в животе что-то оборвалось. — Он — "просто солдат".

Именно он ни за что в жизни не стал бы вести переговоры на наших условиях… И вообще, если судить по их виду, они явно не собирались вести никаких переговоров.