В первый раз Рик приметил большую розу, когда пришел поднять Стивена для утреннего питания, но не обратил на это особого внимания, потому что был занят другими вещами — только голосом мальчика. Для малыша как он, у Стивена была такая мощная пара легких, что когда они пускались в ход, Рик спешил к нему со всех ног. Звук детского голоса пронзал его как нож.

Иногда Рик представлял себе, что изобрел и построил уникальный и скрытый чувствительный датчик, который при включении погружал его в индивидуальный ад ни на что не похожего распятия. Если это так, подумал Рик, по какой-то прихоти, Стивен унаследовал способность давить на этот датчик.

Тишина, которая наступила, когда он посадил ребенка в устройство для кормления, была как божье благословение, но, как всегда, благословение было окрашено чувством вины.

Теперь, когда Рик взглянул на ребенка, яростно сосавшего грудь, он чувствовал, что любит его как обычно. Вот только, когда Стивен кричит…

Рик не предполагал, что ребенок будет доставлять столько беспокойства, будет так часто болеть. Он прекрасно знал как повезло всем домашним. Он, вместе с другими пятью партнерами-родителями, ждал десять лет после подачи заявления на разрешение завести малыша. Рик знал, что он так же любит Стивена, как и любой другой партнер-отец, но не представлял, что быть дежурным целую неделю вызывает такой стресс. Это было так утомительно, и так действовало на нервы!

Причина, предполагал Рик, была в том, что он никогда не имел дела с младенцами. Да, в эти времена никто не имел с ними дела. Даже будучи ребенком, вы не бывали долго среди детей, невзирая на то, какие неуклюжие усилия ваши партнеры-родители предпринимали для устройства развлечений.

Рик не осмеливался сообщить о своей растерянности и трудностях остальным партнерам-родителям. Не потому, что они не поймут, а потому, что будут пытаться очень долго и утомительно понять. Они запланируют вечерние собрания на две недели, будут обсуждать психологические корни ощущения неудобства существования и опасности распада связывающего союза. Часами с сожалением отмечать, что эмоциональная сущность человеческой природы сформировалась в те давние времена, когда людям было свойственно быть биологически связанными с детьми, растимыми ими. Рик предпочитал терпеть их непонимание, только таким образом можно было получать моральную поддержку от пяти человек.

Чтобы как-то подавить некоторую неудовлетворенность, он пошел поглядеть на больную розу. С усилием взял себя в руки, прежде чем начал ее тщательно обследовать. Рик не мог вспомнить, кто из его партнеров-родителей настоял на украшении детской розами. Но совершенно точно, что не он — он не любил цветы на стенах, а розовый цвет находил очень резким.

Роза и в самом деле выглядела больной. Все листья были густо покрыты пятнами цвета желтой охры. У Рика появилось желание тут же вырвать цветок и бросить его в канализационный коллектор, куда выбрасывали все отходы из детской. На месте цветка со временем вырос бы другой. Он уже протянул было руку, но заколебался. С некоторым опозданием он понял, что заболевание розы может быть симптомом чего-то серьезного. Считалось, что в детской не было ненужной флоры, даже тех видов, которые были безвредны всем, кроме настенных цветов.

Рик еще раз более тщательно осмотрел лепестки. Затем обследовал соседние венчики. На них тоже были признаки обесцвечивания.

— О, загрязнение, — пробормотал он. — Но почему это досталось мне? — Дежурный отвечал номинально и за дом, и за младенца, но обычно делать было почти нечего, так как в доме все было нормально. Экран компьютера, обрамленный в рамку из красного дерева, находился слева — в полуметре от больного цветка. Рик набрал код программы по выявлению неисправностей. Он следил за экраном, страстно надеясь, что не потребуется человеческая помощь для устранения неисправности.

Но экран показал — никаких неисправностей нет.

— Как это может быть "никаких неисправностей", тупица? — спросил Рик вслух. — Значит это вечное цветение, бессмертие?

К сожалению программа выявления неисправностей была системой низкого уровня. Если говорить об искусственном интеллекте, она и в самом деле была тупицей. Рик еще раз нажал кнопку, хотя знал, что это не поможет. Ответ упрямо держался на середине экрана.

В другом конце комнаты Стивен потерял грудь и снова начал тренировать свои легкие. Он ел понемногу, но часто, и имел обыкновение заглатывать большое количество воздуха во время еды. Устройство для кормления было искусно спроектировано, но всех потребностей ребенка не могло обеспечить.

Рик поспешил к мальчику, поднял его и положил обнаженного ребенка себе на плечо. Затем начал ходить вокруг колыбели, поглаживая ему спинку — мягко и ритмично. Как обычно, младенец не мог деликатно рыгнуть. Вместе с воздухом, он выдал несколько миллилитров молока. Оно потекло по рубашке Рика. Тот снял рубашку и бросил в ящик для грязного белья, стараясь не ругнуться.

Следующим пунктом режима Стивена была утренняя ванна. Конечно же, он был уже чистый — колыбель была оснащена очищающим устройством. Но его партнеры-родители после тщательного изучения знали, как жизненно важно было, чтобы ребенок не отвык от воды. Поэтому Совет решил, что дежурный должен за этим следить. Ванна для ребенка, как и колыбель, была встроена в стене, но обычно стояла пустой в целях гигиены. Рик включил протоки и стоял, обняв малыша и ожидая, наполнения ванны. Стивен перестал орать и ничто не отвлекало внимания Рика от мягкого булькания воды.

Поскольку ванна была темно-коричневого цвета, Рик не сразу заметил, что что-то не в порядке. Только когда набежало уже восемь-десять сантиметров воды, он понял, что ее цвет изменился. Рик погрузил руку в воду, зачерпнул пригоршню. Вода была чуть желтоватая и какая-то непривычная на ощупь.

Теперь он знал, что проблема серьезная. Одно дело больной цветок, а другое, когда в детской ванне какое-то инородное вещество. Это была прямая угроза здоровью самого дорогого члена семейства.

У них не было постоянного биотехника. Трое из них работали в строительстве — конструкционном и разборном — и поэтому кое-что понимали в системах домов. Док и Никола строили где-то в Южной Америке, а Дитер занимался лишь илом и песками, и не мог сказать, где внутренняя, а где внешняя сторона куска дерева. В доме не только не было никого, кто мог бы помочь, но практически никого нельзя было оторвать от работы, чтобы посоветоваться. Роза, как и Рик, занимавшаяся обучением, сейчас была занята. Хлоу в робошахтере находилась где-то посреди Атлантики. На дверях Дитера висела табличка с просьбой не беспокоить.

Рик подошел к экрану, включил камеру и вызвал врача.

Доктор не торопился появиться на экране, но по крайней мере не поставил Рика в очередь. Код на экране показал, что ее зовут Мора Джореги. Видно было, что молодость ее прошла, но ему это даже нравилось. Морщины, особенно когда они слегка закрашены, всегда казались ему символом мудрости.

— Меня зовут Ричард Рис, — представился Рик, хотя знал, что на экране у доктора будет его имя и фамилия. — Мне кажется, в нашем доме что-то не в порядке, а на экране появляется "неисправностей нет". Факты очень серьезные — похоже, несколько цветков больны, а вода в ванной странного цвета. Все это в детской и мы не можем рисковать младенцем.

Доктору был виден ребенок, потому что Рик держал его у камеры, и она кивнула в знак согласия.

— Включаю диагностик «АI», мистер Рис, — сказала она. — Откройте системы для исследования.

Рик нажал кнопки и системы дома открылись. Сам он наблюдал за ее лицом, пока она изучала данные на экране. Она профессионально хмурилась и это было очаровательно.

— Да, — признала она задумчиво. Затем снова взглянула в камеру. — Вы можете мне помочь, мистер Рис? Сорвите несколько лепестков с больного цветка и принесите чашку воды из ванной. Положите их в разные секции сливного устройства. Не включайте анализирующие программы. Я использую свои.

Рик сделал все, что она просила и снова вежливо встал у камеры, чтобы они могли смотреть друг на друга. Ее профессиональные морщины углубились и Рику они показались очень мрачными.

— Очень странно, — сказала она. — Да, очень странно.

— Системы детской комнаты установлены только пару месяцев назад, — пояснил Рик, зная, что эта информация не требуется, но желая как-то помочь ей. — У нас не было своей матки. Мы забрали Стивена после рождения. Все деревянное и цветы имеют правостороннюю площадь поляризации. Считается, что они не могут вступать в соединение с любыми дикими организмами и что у них иммунитет ко всем естественным патологическим веществам.

— Да-да, конечно, — подтвердила доктор Джореги задумчиво: — Вся беда в том, что в последнее время разработано очень много органических веществ с площадью поляризации вправо и появилось также огромное количество ДНК с такой же площадью поляризации. Это может быть чем-то, что попало во время постройки и до сих пор не проявлялось. А с другой стороны это может быть что-то другое. Хотя точно, это…

— Так вы не знаете, что это такое? — робко спросил Рик.

— Пока нет, — согласилась доктор, тщательно выбирая слова. — Может быть, причиной всему этому является вовсе не органика. Может барахлит ваша электроника. Если в вашем электронном оборудовании что-то мешает поддерживать питательный процесс ваших органических соединений, тогда понятно, почему ваш компьютер не признает никакой неисправности. Возможно, в ваших стенах есть какие-то жучки, но нелегко будет выяснить, что это такое. Члены вашей семьи профессионально связаны с биотехнологией расщепления?

— Нет, — сказал Рик. — Мы — обычные люди. Здесь нет интеллектуалов.

— По-видимому, это что-то незначительное, — сказала доктор. — Но нужно исследовать. Мне необходимо прийти к вам. -

— Лично? — спросил Рик удивленно. Он никогда прежде не видел врача, посещающего дом, хотя и предполагал, что специалисты, изучающие болезни домов, очевидно делают это довольно часто.

— В этом случае легче искать то, что нужно, — сказала доктор Джореги, — и хотя это может быть что-нибудь совсем обычное, весь мой анализ запутан. Я возьму мотороб и буду часа через два. Свои системы оставлю в соединении с вашими, если не возражаете. Я смогу включить компьютер прямо в машине, если что-то случится.

— Нет проблем, — сказал Рик.

— Я не думаю… — начала доктор и запнулась.

— Что?

— У вас есть враги? — поинтересовалась она, подчеркивая своим тоном, что ответ будет отрицательным и, в то же время, давая понять, что она должна и это проверить.

— Думаете, кто-то делает это умышленно? — спросил Рик, ужаснувшись даже мысли об этом. — Вы думаете, кто-то может попытаться отравить наш дом?

— Сомневаюсь, — ответила она, слегка вздохнув, как бы ставя под сомнение свою собственную мудрость от того, что задала подобный вопрос. — Как я сказала, это, по-видимому, что-то обычное. Значит, через два часа. — А затем, умело надев маску крайней занятости, она отключилась.

Хлоу все еще мысленно была в глубинах океана, хотя ее тело мирно покоилось в кресле, в уютном местечке. У Дитера, который, по-видимому, ничего не делал, компьютер на все вопросы отвечал: "не беспокоить".

Закончив консультацию, она ответила Рику на его просьбу поговорить. — Конечно, у нас нет никаких врагов, — подтвердила она, когда он пересказал ей разговор с врачом. — Кому нужно причинять нам вред, особенно детской? По всей видимости, это какая-то неисправность проявляется. А ты проверил весь дом?

— Весь, кроме подвала. Но я же не знаю, что искать.

Системы дома были сконструированы обычным образом. Неорганическая часть их мозга находилась на чердаке под крышей. Насос, обеспечивающий различные системы циркуляции, находился в чулане под лестницей. Рик заглянул в оба уголка для игр, но не заметил никакого беспорядка. Он не пошел в подвал просто потому, что не любил его — там все было загромождено и в беспорядке. Все системы по переработке отходов находились внизу. Там же находились норки с отростками в субстрат, на котором было построено основание, где фильтровались минералы и вода. Освещение внизу было плохое. Это была единственная часть дома, где было по-настоящему мрачно.

— Это, наверное, новые системы, — заметила Роза, как бы убеждая себя. — Нет, не верно. Мы не экономили на каждом уголке дома. Все эти устройства в детской — лучшее, что мы могли себе позволить.

— Возможно, это потому, что все это произведение искусства и не все микробы уничтожены, — предположил Рик. — У новых технологий, как и у младенцев, появляются проблемы, когда режутся зубы.

Но Роза вроде и не слушала.

— А не мог ли Дитер принести что-то на обуви, когда вернулся из Африки? — спросила она. — На прошлой неделе он был дежурным, а?

— Он был в самом центре пустыни Калахари, — ответил Рик. — А это не то место, где можно подхватить микроб, способный участвовать в метаболизме протеинов с правосторонней поляризацией.

— Он вернулся самолетом, — возразила Роза. — А на самолетах полно этой дряни…

Рик не мог не понять, что Роза не оказывает ему ту поддержку, которую могла бы оказать, и он почувствовал, что его предали. Было жестко запрещено любить одного партнера-родителя больше, чем других, чтобы никто не считал, что его выделяют. Но Рик всегда чувствовал себя уязвимым с Розой. Она не была так симпатична, как Хлоу или Никола, но в ней было что-то, от чего его сердце таяло и ему не нравилось, когда она сердилась на него.

Поэтому он был благодарен Стивену, который захныкал, потому что говорить с кем-либо было бесполезно.

— Пойду его опять покормлю, — сказал Рик.

— Он еще не мог проголодаться, — обижено заметила Роза. — Еще не время.

— В последний раз он мало поел, — извиняющимся тоном возразил Рик, — и немного молока срыгнул. — Рик понял, что даже в том, как он говорил, был какой-то зловещий подтекст. — О, загрязнение, — сказал он мягко, — нельзя положить его в приспособление для кормления, а? В зараженную детскую. Что же делать, Рози?

— Возьми его в столовую, — ответила Роза. — Основная система может смешивать детское молоко не хуже, чем приспособление.

— Но там же нет соска, — запротестовал Рик. — Не могу я кормить его с ложки.

— Пусть автомат сделает какую-либо штуку из пластика, — посоветовала она. — Где-то в библиотеке есть программа. Эту штуку можно насадить на бутылку. Конечно, это делали в двадцать первом веке, но это поможет.

— Ему это не понравится, — жалобно произнес Рик.

— Не нужно, чтобы он погряз во всех этих рутинных делах, — упрямо настаивала Роза. Поскольку она много занималась начальным обучением, то считала себя экспертом по выращиванию детей, хотя и не делала ничего сверх того, что ей было положено. — Временами ему нужно что-то новое, необычное, особенно на этом "примитивном уровне".

К этому времени Стивен стал больше хныкать и дошел почти до полного рева. Рик поспешил уйти в надежде, что найдет необходимую программу, а автомат приготовит все что нужно, и его уши будут избавлены от пытки.

— К сожалению, кое-что обнаружили, — сказала врач, когда приехала в дом. — В лаборатории закончено исследование ДНК лепестков розы и чужеродного вещества в воде. Все это выглядит несколько неопределенно. Мне пришлось попросить помощи, но вы не должны беспокоиться. Мы уже обнаружили суть проблемы, а сейчас нужно только выяснить, как это все началось. Когда приедут другие, нам нужно будет опечатать детскую и на некоторое время отключить основные системы дома. Вы должны будете приостановить все работы, у вас могут появиться кое-какие затруднения, но все будет в порядке и, если повезет, мы закончим все через пару часов. Не беспокойтесь…

Последнему совету было трудно следовать, а еще труднее, когда прибыл первый из помощников доктора. Его звали Итиро Морусаки, а в удостоверении говорилось, что он — офицер Международного бюро расследований.

— Я уверен, не стоит беспокоиться, — произнес он холодно. — Но в любом случае мы должны принять меры предосторожности, если возможно преступление.

— Какое преступление? — спросил Рик.

— Любое, — ответил тот.

— Вы имеете в виду саботаж в системе программного обеспечения? — спросила Роза обеспокоенно. — Вы полагаете, мы стали жертвами нападения террористов? Но почему мы? Что мы кому-нибудь сделали?

Морусаки протестующе поднял руки.

— Нет, нет, — возразил он. — Нельзя делать поспешные выводы. Мы просто не знаем, с чем имеем дело, а это может быть все что угодно. Пожалуйста, не беспокойтесь.

Больше он не стал околачиваться возле них, чтобы не выслушивать лишние вопросы, и исчез в детской.

К этому времени Дитер и Хлоу обнаружили, что что-то не в порядке, что-то очень серьезное, и присоединились к Розе и Рику в главной гостиной.

— Ну, — сказала Хлоу, — я абсолютно чиста. А что ты подцепил в Африке, Дитер?

— Помощь в возрождении пустыни Калахари не является экологическим преступлением, — запротестовал Дитер. — Гайанцы ничего против меня не могут иметь. А чем занимаются Дон и Никола в Амазонии? Это область самая важная для гайанцев, не так ли? Может быть, они не поладили с "Мстителями Матери Земли"?

— Не говори глупости, — сказала им Роза. — Они всего лишь технические работники, а не планировщики. Гайанцы не посылают по почте электронные бомбы таким, как мы.

Стивену совсем не нравилось, что Рик так неумело пытается засунуть ему соску в рот. Что-то в ней ему не нравилось, хотя он и был голоден. Лицо его покраснело, глаза прищурены, он жалобно захныкал. Рик скрежетал зубами, стараясь быть терпеливым, но твердым.

— Делай это мягко, — посоветовала Хлоу. — Ты доставляешь ему беспокойство. Мы все должны сохранять спокойствие ради его блага.

— Я слышал об одном шутнике, который, при помощи генератора со случайно выбранной частотой посылал вирусы в сеть, — рассказывал Дитер. — Может с нами случилось то же самое и нас выбрали наугад…

— Не говори глупости, — сказала Роза. Дело не в том, что на нашем экране появляются какие-то глупые надписи, в нашей детской — диверсия. Какой шутник мог сделать это?

Стивен, исчерпав все полумеры, начал вопить. Он еще не дошел до кульминационной ноты, но Рик чувствовал, что крещендо идет в этом направлении.

— Господи, Рик, — жалобно вымолвил Дитер. — Ты, по крайней мере, успокой его, чтобы мы могли обо всем подумать. Это важно…

Рик перестал совать бутылку и попытался вывести Стивена из припадка крика, слегка подбрасывая его. Он знал, что это не поможет, но, по крайней мере, он показывал другим, что пытается что-то сделать. Молча, он приказывал ребенку замолчать, но сила положительного мышления, которую он пытался проявить, прерывалась мольбами и проклятиями.

— Заверни его, — посоветовала Роза. — Он сейчас не в детской, а здесь слишком холодно для него. Найди что-нибудь мягкое и теплое, успокаивающее, а затем попытайся дать ему бутылку снова.

Поток советов не успокоил Рика, разве что ему стало еще хуже. Но он не мог сделать лишь одного — протянуть Стивена кому-либо из них и сказать: "А ну-ка, позаботься об этом ублюдке". Это навлекло бы на него гнев небес.

Компьютер показал, что кто-то стоит у двери, и Роза пошла впустить еще одного помощника доктора Джореги. Его звали Лайонел Мергетройд, а в удостоверении говорилось, что он — министр обороны.

— Министр обороны! — воскликнул Дитер с недоверием в голосе. — Что это — пятая мировая война?

— Нет, нет, нет, — успокоил его мистер Мергетройд. — Не о чем беспокоиться. Обычное сообщение полиции по вопросу безопасности. Пожалуйста, ничего не выдумывайте. Просто, когда используется новый вид ДНК, особенно, если она не очень послушная, мы должны быть чрезвычайно осторожны…

Они не смогли задать больше вопросов мистеру Мергетройду, потому что его схватил Морусаки и утащил в детскую.

— Теперь мы должны заблокировать все системы, — бодро пояснил Морусаки, — собираясь закрыть за собой дверь. — Мы берем под контроль все системы дома, кроме самых основных. Вы не сможете ни позвонить, ни получить информацию из сети. У вас будут небольшие неудобства, пока мы проводим эксперименты, но, пожалуйста, будьте терпеливы.

Дверь детской за ним захлопнулась и четверо хозяев обменялись беспомощными взглядами. Никто не хотел задавать неудобные вопросы о том, кто мог или не мог довести дом до грани чумной войны. Такая мысль казалась нелепой.

Ребенок продолжал орать, несмотря на то, что Рик, по совету Розы, ухитрился найти мягкую и теплую шаль из сверхтонкой шерсти. Родитель безуспешно пытался заставить малыша взять этот искусственный сосок, но тот, вероятно, хотел приспособление для кормления и не желал принимать второсортные заменители, по крайней мере, не хотел принимать без протестов. Рик отошел в самый дальний угол комнаты в надежде, что будет причинять меньше беспокойства, но это было бесполезно.

— Я знаю одно, — сказал Дитер, возвышая голос над гамом. — Что бы это ни было, как бы оно не попало в наши системы, это опасно. Это потенциальное оружие. Сначала они должны приручить его, прежде чем вывести из строя. Поэтому они и уединились там под охраной высококлассного поля безопасности.

— Не смеши нас, — сказала Хлоу. — Если это — органическое соединения, они должны быть с правосторонним полем поляризации. Тогда это не повредит ничему живому. Оно может воздействовать только на правосторонние протеины.

— Хлоу, дорогая, — произнес Дитер с не свойственным ему едким сарказмом. — Полмира живет в домах, сделанных из дерева с правосторонним полем поляризации и одевается в такую же одежду. В каждом станке, который производят наши фабрики, есть компоненты с правосторонним полем поляризации. Вирус, который мог бы сожрать такие материалы, был бы идеальным оружием. Он мог бы уничтожить все достояние нации, никого не убив.

— Ты говоришь чушь, — резко отрезала Роза. — Нет никаких вирусов с левосторонним полем поляризации, которые уничтожают все левовращающиеся материалы, даже после трех миллиардов лет эволюции. Почему вдруг из ниоткуда должен появиться универсальный разрушающий правовращающийся вирус? И почему, если он появился, он впервые появился у нас в детской? Рик, ты хоть на минуту можешь его успокоить?

Рик перестал успокаивающе мурлыкать в ухо Стивена и ответил:

— Нет. — А затем добавил. — О, загрязнение, — когда к своему неудовольствию понял, что сверхтонкая шаль пострадала от чего-то вонючего.

Он быстро подошел к мусоропроводу, нажал кнопку локтем, так как руки были заняты ребенком и бутылкой: крышка не открылась. Он надавил ее несколько раз, но ничего не случилось.

Рик повернулся, чтобы пожаловаться Розе, но заметил, что она читает продолжительную, хотя и не профессиональную, лекцию об основах органической химии. Лицо Дитера, который с явным негодованием отнесся к тому, что с ним обращаются как с первоклассником, наливалось кровью. Рик знал, что если он обратит их внимание на то, что случилось, они просто отметят, что система мусоропровода не работает из-за экспериментов, проводимых в детской.

Дверь к лестнице, которая вела в погреб, была рядом. Рик пнул пульт управления сильнее, чем было необходимо, вздохнул с облегчением, когда дверь открылась и было вошел. Пока дверь закрывалась, он взглянул назад и увидел, что только Хлоу все это заметила и на лице ее было глубокое облегчение от того, что ребенка забирают.

Рик подумал, что сможет бросить грязную шаль в мусоропровод подвала, а если это нельзя, по крайней мере, от нее избавится. Потом он ополоснет ребенка и еще раз попытается дать ему бутылку уже не под осуждающими взглядами его партнеров-родителей. Он сошел вниз, шагая через две ступеньки, и прошел по узкому коридору к установке в главной трубе.

Она мягко открылась и Рик вздохнул с облегчением. Он бросил внутрь шаль, а потом понял, что мусоропровод был не в порядке.

Вместо того, чтобы пролететь и упасть в камеру для обработки, грязная шаль попала в мутную воду, которая стояла всего лишь в нескольких сантиметрах от крышки. Из-за вонючих пятен на шали Рик сперва не обратил внимание на то, что вода тоже была зловонной, но когда наклонился ниже, это стало очевидным.

Он заметил также, что уровень воды медленно поднимается. По всей видимости, гидротехническая система дома не функционировала.

Поначалу Рик предположил, что проверяющие в детской должны уже знать об этом, поскольку они взяли под контроль все системы дома, но потом вспомнил, что компьютер все время показывал, что в детской было все в порядке. Следуя тому, что сказал мистер Мергетройд о безопасности, необходимо было сообщить об этом проверяющим.

Рик поднялся обратно к двери подвала, которая автоматически закрылась за ним и коленом нажал на пульт управления.

Дверь не открылась.

Рик выругался. Он положил орущего Стивена на плечо, переложил бутылку из левой руки в правую и надавил на кнопки пальцами.

Дверь не открывалась.

Рик повернулся к экрану рядом с дверью и нажал на кнопки под ним. Экран не засветился. Как он и предполагал, люди в детской, очевидно, выключили всю сеть для какой-то цели.

Он повернулся, чтобы взглянуть на мусоропровод. Крышка была открыта, вода дошла до верха и начала переливаться через край. Пока Рик следил за этим, шаль всплыла, перевесилась через край и упала на пол. Там, где она упала, начала образовываться лужа воды.

— Загрязнение, — с чувством произнес Рик. — Загрязнение, грязь и еще раз чертово загрязнение. — Ругательства не помогали.

Он знал, что кричать не имеет смысла. Дом был хорошо спроектирован, стены и потолки прекрасно поглощали звуки.

Он понял, что попал в западню.

Хотя Рик знал, что это не поможет, тем не менее, начал звать на помощь. А тем временем попытался придумать что-то более результативное.

Сначала Стивен оторопел от этого неожиданного вызова, а затем начал соревноваться, усиливая свои попытки. Через несколько секунд он вышел на ту же ноту. Гам получился ужасающий, поэтому Рик перестал кричать.

А ребенок нет. Его родитель скрежетал зубами и пытался заглушить звук, но вопли все глубже вонзались в мозг.

Рик подошел к двери и сильно пнул ее ногой. Ничего не произошло. Он пнул ее еще сильнее. Затем, осторожно держа Стивена в стороне, толкнул дверь плечом.

Дверь выдержала такое хулиганское поведение с достоинством, поглощая все звуки. Эти удары несколько успокоили отчаяние Рика, а он был не настолько мазохистом, чтобы продолжать их наносить, и тем самым повредить себя.

— Заткнись, ты, ублюдок, — сказал он Стивену. Никогда раньше он не позволял себе разговаривать с ребенком в такой злобной манере, но сейчас чувствовал, что может воспользоваться этим, поскольку его никто не слышит. На самом деле он вовсе не желал ребенку зла.

Рик взглянул на пол, покрытый какой-то тонкой отвратительной пеной. Она медленно поднималась, плавая на воде. Рик следил за ней несколько минут, глядя как она подбирается все выше и выше. Он определил, что уровень воды поднимается на сантиметр в минуту и отметил, что поток увеличивается. Его ноги были менее чем в метре от поверхности воды и он знал, что его рост не более полутора метров. Все можно было легко подсчитать в уме, но неизвестна была возможная скорость увеличения потока.

— Заткнись, — приказал он Стивену тихим, но грозным голосом. — Это серьезное дело. Если мы скоро отсюда не выберемся…

При повышении уровня на сантиметр в минуту у них есть четыре часа. Четыре часа, если быть бесстрастным, довольно большой срок, но Рик понимал, что это предельное время. Чем быстрее увеличивается приток воды, тем скорее из четырех часов получится три, затем два… и так далее. Рик обвел взглядом подвал, где узкие проходы и тусклое освещение вызвали у него некоторое чувство клаустрофобии. Он не мог мысленно подсчитать кубатуру помещения, но широкое центральное основание дома никогда не казалось ему особо массивным.

Казалось, Стивен тоже убедился в том, что что-то было не в порядке. Он вопил, как будто определенно уверен, что его жизнь находится в опасности.

— Пожалуйста, заткнись, — жалобно заскулил Рик, меняя тактику. — Ради бога, дай подумать…

В конце концов, сказал он себе, его хватятся: Хлоу, Роза и Дитер, возможно, уже заметили, что его нет и начали беспокоиться… кроме, конечно, того, что они не знают, что подвал заливает. Они несомненно обнаружат это, как только попытаются открыть дверь и увидят, что она не поддается. И, несомненно, поймут, что это результат того, что делает команда доктора Джореги, но они не подумают, что нужно торопиться вызволять его отсюда. Наоборот, будут чрезвычайно рады, что им не придется больше слушать вопли Стивена и не будут торопиться услышать их вновь. Сейчас они, наверно, сидят наверху и шутят о том, что ему не везет и что он — неважный родитель.

Да, решил Рик, настало время обеспокоиться по-настоящему.

Он сел на верхнюю ступеньку и, нервно кусая губы, начал укачивать малыша. Стивен продолжал плакать, но не так громко. Его плач уже не был таким ужасающим — наоборот, он как раз соответствовал ситуации. И не был таким мучительным.

— О'кэй, сынок, — сказал Рик, глядя в прищуренные глаза ребенка и стараясь быть вежливым, — надо обо всем поразмыслить логически. Есть шансы, что мы выберемся отсюда задолго до того, как этот грязный прилив коснется моих подошв, но на всякий случай… имей в виду, на всякий случай… мы должны привлечь к себе внимание. Те трое мудрецов, возможно, закрутили всю сеть дома в ужасный узел, но не могут же они полностью ее нейтрализовать. Надо как-то ее включить. Это как борьба с диверсией при помощи диверсии. Но это единственный способ.

Рик старался, чтобы голос звучал спокойно, ради Стивена, а не ради себя, но заниматься самообманом он не мог. Он был перепуган, по-настоящему перепуган.

Какой-то момент он утешал себя мыслью, что в центральной цистерне и в очистном устройстве не может быть столько воды, чтобы полностью затопить подвал. Но, как только эта мысль подняла его дух, он ясно заметил в воздухе струю стерилизующей жидкости.

— О, загрязнение, — воскликнул он и сердце у него замерло. — Это идет вода из пруда. У нас действительно тяжелое положение.

Стивен продолжал орать, но Рик воспринял это как знак для примирения. Он встал, сошел на третью ступеньку и положил ребенка на верхнюю. Вытер пальцы о рубашку и посмотрел вокруг в поисках чего-то, что можно было бы повредить в достаточной мере, чтобы это заметили.

К несчастью, шкаф с инструментами, встроенный в стену за лестницей, не открывался, а все инструменты, с помощью которых его можно было открыть, находились внутри. Его беспокойство росло, а тошнота от этих неприятных запахов усиливала беспокойство.

— Проклятье, — сказал он неуверенно. Его беспокоило не то, что ему придется голыми руками воздействовать на процессы в корнях дома, а то, что делая это, ему придется стоять по колено в грязной воде. Рик знал, что нужно порвать один из корней, а самые тонкие находились около земли.

Он взглянул на Стивена, лежащего на спине, как перевернутый жук, сучил ножками и визжал так, будто собирался лопнуть.

— Порядок, — сказал Рик, — я пошел.

Он вступил в мутную воду, ощущая, как она неприятно просачивается в туфли. Через два шага он очутился возле кучи волокнистых корней, выглядевших достаточно хрупкими, и обвил указательным пальцем одну нитку, которая была не толще, чем мизинец Стивена. Рик потянул за нить, затем с силой распрямился. Он ожидал, что корень порвется, но его ожидание не было подкреплено опытом — он никогда не производил подобный эксперимент. Корень был крепче, чем выглядел, и достаточно эластичный. Он слегка растянулся, но не лопнул.

Рик даже не выругался. Он просто засунул второй палец и собрав все силы потянул.

Боль в пальцах была непереносимая, но он не отпускал корень, пока не убедился, что легче оторвать пальцы, чем его. С трудом он извлек пальцы и стал их массировать, злобно глядя вниз. Пока он смотрел на корень, тот с внезапным всплеском покрыл приток воды.

Рик ощутил, что стоит в воде по колено и что приток воды превратился в наводнение. И прежде срок в четыре часа казался ему безнадежно оптимистичным. А теперь, хотя он и не стал ничего высчитывать, он понял, что у него осталось менее сорока минут.

"Мы утонем, — с ужасом подумал он. — Мы в самом деле утонем!"

Рику было пятьдесят три года, ему предстояло прожить еще девять десятых своей жизни. Стивену было меньше шести месяцев, но, несмотря на то, что он по-настоящему любил ребенка, Рик не мог не думать, что его трагедия была значительнее. Малыш еще не был знаком с миром, и поэтому не мог ощутить тяжесть потери. Для Стивена теперешняя ситуация была не хуже той, когда ему предлагали бутылку с незнакомым соском, а для Рика…

Прежде ему не доводилось подвергаться смертельной опасности. Он никогда не ощущал, что ему грозит смерть. А то что Рик находился в своем доме и за ребенком ему разрешено было ухаживать раз в двести лет, что мальчик зависит от него — все это делало его чувства в десять раз горше, чем они были бы, если бы он был в каком-то диком и все еще слегка небезопасном мире.

Рик с отчаянием огляделся, ругая прочность и экономичность современного конструирования, а также аккуратность своих партнеров-родителей. Поблизости не было ни одного свободно лежащего предмета, а все, что было встроено в дом, было встроено на века и никакие акты вандализма ему были не страшны. Он не видел ничего, что можно было бы использовать как рычаг или палку.

Стивен визжал и брыкался на верхней ступеньке. Снова он добрался до этой ужасной дьявольской ноты.

— Не паникуй! — подбодрил себя Рик, зная, что уже поздно, что уже не в состоянии внять этому совету.

"Что-то должно умирать", — наставлял себя Рик, стараясь, чтобы шансы были одинаковые. Проблема с этим корнем была в том, что он — часть живой конструкции дома, как все, что состоит из дерева — даже ступеньки. С другой стороны, вся неорганика была спрятана глубоко внутри живых тканей, кроме…

Рик снова взобрался наверх лестницы. Он напряженно уставился на немой и бесполезный экран возле двери. Дыхание его было прерывистым, сердце стучало.

Он не знал, насколько прочен пластиковый экран, но видел много раз, как люди швыряли в него предметы. Так что это можно было сделать, и получались после этого осколки с острыми краями.

Рик также знал, что у него нечем ударить, кроме кулака, и что острыми кромками он поранит костяшки пальцев, но ждать он не собирался. Он спустился на вторую ступеньку и собрался с духом, положил левую руку на дверь. Сжал пальцы в кулак изо всех сил, невзирая на боль в пораненных пальцах и психологически готовил себя, что он должен это сделать — нанести удар со всей силы.

Визг Стивена, казалось, стал громче, когда Рик сосредотачивался. Он нанес удар и кулак отскочил.

Волна боли переместилась из кисти в запястье и в агонии он завыл. Он многословно ругался, не заботясь о соблюдении приличий и почувствовал, что вот-вот заплачет, хотя сам не знал, откуда в нем такое отчаяние — от боли или от страха.

Как только боль стала затихать, в нем вновь поднялось сумасшествие и яростные мысли. Он знал, что туфли у него слишком мягкие и он не сможет себя заставить ударить по экрану голой пяткой. Ударить по экрану в этот раз он сможет либо другим кулаком, либо головой.

Рик не знал, насколько крепка его голова или сколько силы нужно вложить в удар, но знал, что будет ужасная головная боль, если ему не удастся разбить экран. Он обругал чудесную прочность современных материалов и замечательную изобретательность современной технологии. Рик обследовал клавиатуру под экраном, надеясь найти там слабое место, пытался совать пальцы во все щели и ложбинки, но ногти его были слишком коротко подстрижены для этого. Несколько раз не очень сильно надавливал на клавиши, надеясь, что они поддадутся, но безрезультатно.

Он решил, что снова должен ударить по экрану. Мысленно взвесил чем бить — кулаком или головой? Кулаком.

Подвинув Стивена ближе к стене, Рик передвинулся вправо, на край ступеньки. Снова он собрался с духом, снова готовил себя психически. Затем взглянул на поднимающийся поток грязи, до которого оставалась всего одна ступенька. Он понимал, что если экран не поддастся в этот раз, ему придется взять Стивена и держать его подальше от опасности.

Рик повернулся обратно к экрану и посмотрел на него так, как будто это было нечто ужасно противное, что необходимо было уничтожить. Он чувствовал, что вся его нервная система вопила в резонанс с той ужасной нотой, которую мог произвести только Стивен и только он, Рик, мог ее оценить по достоинству.

Рик послал левый кулак в экран, собрав последние остатки силы, громко рыча от ярости.

Экран треснул и разлетелся на десятки осколков, некоторые из которых попали в лицо Рику, не причинив вреда. Как ни странно, или это так показалось, от этого удара руке не было так больно, как от предыдущего. Но осколки поранили костяшки во многих местах и из них начала сочиться кровь. Самый большой и острый осколок остался в экране, но Рик его легко вытащил. Затем он начал копаться в деталях за экраном. Обнаружились провода, платы — множество сложных и уязвимых узлов. Он резал, перерезал, царапал с веселым безразличием… но ничего не случилось. Все было мертво и отключено.

Рик испугался от того, что почувствовал, что дрожит. Он нагнулся и подхватил Стивена как раз из-под набежавшей мутной воды. Потом, в отчаянии огляделся. Все корни были под водой. Все корни были под водой, но кругом было много дерева — дерева, которое можно было скрести и резать. Но где резать? Где скрести?

Стивен продолжал орать и его крошечная ручка ухватилась за ухо взрослого. В голосе ребенка было настоящее отчаяние, как будто он понял, что положение все больше ухудшается. Его беспокойство удваивало панику Рика.

Рик держал высоко треугольный осколок одним концом вперед, в отчаянии пытаясь найти цель. Безрассудно, он прыгнул в вонючую жидкость. Ступни были на полу, но он находился по пояс в воде. Он держал Стивена на плече и шел, чтобы разрубить связку корней над поднимающейся водой.

Острая кромка оставила царапину, но не сделала глубокого надреза. Рик быстро пилил, пытаясь углубить царапину. Ребенок вопил ему в ухо и звук был такой громкий и назойливый, что заполнял голову и вызывал обильные слезы отчаяния.

Он рубил, пилил и ругался целых три минуты, прежде чем понял, что поток залил место на корне, а надрезать ничего не удалось.

Приток воды остановился, а ее уровень стабилизировался.

Рик облегченно вздохнул — внезапное ощущение, что он, наверное, не умрет. Он не понимал, насколько глубоко он уверен в том, что обречен до тех пор, пока этот страх не исчез.

Он отбросил пластиковый осколок, взял Стивена обеими руками и прижал его к груди.

— Все в порядке, сынок, — сказал он и слезы отчаяния стали слезами изумления. — Все будет хорошо!

Дикие вопли Стивена несколько утихли, словно он понял сказанное. Постепенно, пока Рик, прижимая к себе ребенка, укачивал его, наступила тишина. Уровень воды не падал и не поднимался. Это было успокоение, это был мир.

Стивен уже не кричал, а Рик уже не плакал.

Не двигаясь, он постоял еще несколько минут. Стивен уткнулся ему в плечо и уснул, не ощущая, что из руки Рика, поддерживающей его крошечную лысую головку, во многих местах сочилась кровь.

Затем дверь над ними заскользила в сторону и голос Розы в полном ужасе произнес:

— Загрязнение и коррозия, Рик! Что ты делаешь с бедным ребенком?!

У доктора Джореги не было разрешения на медицинскую практику среди людей, но она промыла его порезы и забинтовала руку. У нее хватило благоразумия и такта не сказать ему, какого дурака он свалял и это его радовало. Он уже услышал достаточно от Розы, Дитера и Хлоу о том, что ему следовало бы знать (на самом деле он не подвергался никакой опасности); что ему следовало бы подумать (разумнее всего было ждать); что ему следовало бы (ничего не делать).

Поначалу его ошеломило их отношение, он был глубоко обижен их обвинительным тоном. Потребовалось некоторое время, прежде чем он понял, что они не имели ни малейшего представления о том, через что он прошел. Рик тщетно пытался объяснить им, что они умны "задним умом", и это дает им преимущество, которого у него не было, но его не желали слушать и, казалось, намеревались даже обвинить его в том, что подвал затопило просто потому, что он был там, когда это случилось.

Рик буквально кипел от безысходности и раздражения. Он с ужасом обнаружил, что никто из них не имел ни малейшего представления о том, через что он прошел. А теперь он понял, как идиотски выглядела его внешность и поведение любому, кто не перенес то, что досталось ему. Рик не осмелился объяснить им, в каком ужасе был, потому что знал, что будет выглядеть смешным. Достаточно плохо впадать в панику, когда (как это оказалось) паника не нужна, но пытаться объяснить, почему он запаниковал и пытаться оправдать это, представляло все, что произошло, еще в худшем свете.

Теперь, когда был вынесен вердикт, что он не утонул и вообще не подвергался настоящей опасности, все его страдания были вообще не нужны.

Все это было ужасно не справедливо, но ему не было что сказать в свою защиту.

Только мистер Мергетройд принес свои извинения, но даже они не были удовлетворительными.

— Все это непредсказуемо, — убеждал он их, глядя торжественно на Хлоу, точно все эти неприятности случились с ней, а не с Риком. — Тем-то и неприятны подобные непредсказуемые ситуации, увы. Новые вирусы, новые симптомы. Извините, что у нас по-другому не получилось.

— Означает ли это, что вам известно, что это такое? — спросил Рик горько. — Или это все еще большой секрет?

Мистер Мергетройд открыл рот, чтобы ответить, но остановился, потому что офицер Морусаки как раз появился из подвала.

— Все о'кэй, — заявил он. — Уровень воды понижается. Дом сам обо всем позаботится — через шесть часов пруд наполнится. Дерево отбросит всю грязь и направит ее обратно в очистную цистерну. Корни отличные. Он ничего не смог с ними сделать. Вам понадобится, конечно, новый экран и новый набор плат. Когда их установят, экран будет как новый.

Рик чувствовал давление неодобрительных взглядов, но решил не считать себя виновным.

— А как насчет детской? — спросил он министра.

— Мы нашли виновника, — жизнерадостно ответил Мергетройд. — Как мы говорили, беспокоиться не о чем. Через сорок восемь часов все будет в норме. — Тем временем, вмешалась доктор Джореги, — не пользуйтесь системами детской — основная система в полном порядке.

Морусаки с улыбкой кивнул в знак согласия. В их поведении было что-то необычайно раздражающее. Дело было не в том, что они тщательно избегали объяснений о найденном. Казалось, у каждого из них было свое собственное удовлетворение от того, что они обнаружили. Рик взглянул на Розу, неохотно державшую ребенка, и на Дитера. Он понял, они ощущают то же самое.

— Думаю, мы имеем право получить от вас объяснения, — сказал он доктору. — А вы так не считаете?

Доктор взглянула на Морусаки, тот посмотрел на мистера Мергетройда, лицо которого выражало сомнение.

— Если мы в самом деле стали жертвами нового ужасного гайанского оружия, — с вызовом заявил Рик, — нам следует объяснить, даже если это оружие не было направлено на нас.

— Это совершенно не то, — сказал мистер Мергетройд живо. — Я говорил вам, что мой приход — это вопрос обычного порядка. Дело совсем не в том, но мы живем в интересное время. Защита Отечества стала кошмаром, когда кругом полно вирусов органических и неорганических. Мы должны быть осторожны. Чумные войны не похожи на старые войны металла. Их никто не объявляет, а само оружие очень тяжело обнаружить.

— Но это же не чумная война? — заметила Роза.

— Нет, — подтвердил мистер Мергетройд с явным удовольствием. — Это не чумная война. Это нечто совсем другое. Не война, не терроризм… на самом деле это, скорее, созидание. Рождение нового вида природы. Один бог знает, что из этого получится у гайанцев.

— Вы уверены?.. — начал Морусаки, но Мергетройд остановил его жестом.

— Нет никакой беды в том, чтобы объяснить это, — сказал он с небольшим вздохом, означавшим, что он бы предпочел, чтобы ему не задавали подобного вопроса. — Видите ли, имеется ряд сообщений о том, что созданы новые правосторонние вирусы ДНК. Наверное, лучше будет сказать, что новые вирусы ДНК были разработаны, потому что мы считаем, что они появились от мутации хромосомных остатков, смещенных из ядер клеток. Были предположения, что парочка наших собственных левосторонних организмов принимает правосторонний биохимический аппарат таким образом, что становятся случайными гибридами. Начинается новая фаза эволюции… Наши искусственные технологии начинают производить свое собственное мутационное наследство. Это чрезвычайно интересно, не так ли?

— Но весь смысл создания артефактов из правосторонних ДНК состоит в том, что у них иммунитет от болезней и гниения, — возразила Роза упрямо. — Если они сами начали плодить свои болезни, то это ужасно.

— Я же говорил, что это должно быть потенциальное оружие, — удовлетворительно произнес Дитер. — То, что вы говорите, означает, что наш дом — наш дом — случайно стал производить вирус-мутант, способный привести в беспорядок половину собственности на Земле. Так вот почему вы так самодовольны. Будущая чумная война могла бы начаться уже сегодня, но вы считаете, что вы на один шаг впереди в гонке вооружений, не так ли?

— Конечно нет, — возразил мистер Мергетройд. — Мы, конечно, нашли правосторонний вирус и он произошел от случайной мутации, но это не является оружием судного дня. Если смотреть с этой точки зрения, то это всего лишь первые маленькие неприятности, которые будут накапливаться здесь, там и повсюду. В наше время кругом полно правостороннего структурного материала и появление новых вирусов было лишь вопросом времени. Это была широко открытая экологическая ниша, которая напрашивается для использования.

— Гайанцам это не понравится, — сказал Рик, мстительно пытаясь сбить добродушный юмор мистера Мергетройда. — Все это придает новую окраску идее о том, что технологии становятся неуправляемыми.

— Наоборот, — сказала доктор Джореги, закончившая перевязывать его раны. — На это можно посмотреть с иной стороны. Матушка-природа наносит ответный удар, бросая нам вызов на пути установления абсолютного порядка. Ваш новехонький правосторонний вирус может стать героем контр-революции или скорее — контрэволюции. — Она усмехнулась своей шутке, которая Рику показалась неудачной, и никто не засмеялся ей.

— Эй, — вмешался Дитер. — А что здесь касается нас? Я имею в виду, что это наш дом, мы должны запатентовать это или как?

— Боюсь, нет, — произнес офицер Морусаки. — Нельзя получить патент на случайный продукт мутации, если мутагенный процесс не возбужден специально.

— А копия права на открытие, тогда? — поинтересовался Дитер. — Разве не мы это открыли?

"Я открыл это, — подумал Рик, — а не мы."

— Вы увидели больную розу, — сказал Мергетройд. — Нельзя сказать, что вы открыли того невидимого червя, от которого она заболела. Честь открытия принадлежит доктору Джореги, офицеру Морусаки и мне. Но если вам от этого будет лучше, есть способ, с помощью которого вы можете получить личную выгоду от этого открытия, потому что мы здесь находимся как официальные представители. Ваш дом, вместе с нашими именами, будет упомянут в сносках в дюжине научных журналов и справочников, но никто из нас не получит ни пенни… — Кроме меня, — заметила доктор с сожалением. — Боюсь, мне придется прислать вам счет за консультацию и лечение, а также, за новый экран, если хотите, чтобы я этим занялась.

Дитер переводил презрительный взгляд с мистера Мергетройда на Рика, который просто смотрел в сторону, специально не делая никаких комментариев.

— Конечно, вам неприятно, — дружелюбно посочувствовал Мергетройд. — Но так лучше всего смотреть на это дело: Это важный момент в истории жизни на Земле — начало нового эволюционного периода — и он начался в вашей детской.

Это что-то вроде чуда: прекрасный подарок провидения. Кто знает, что могут породить правосторонние ДНК с течением времени, теперь, когда они сделали первый шаг к независимости от формирующей руки человека. Давайте поднимемся выше вопросов коммерции и сфокусируем наше внимание на этом. У вашей детской было неприятное время, ваш подвал затопило… но все это было не то, что на самом деле произошло сегодня. На самом деле нечто новое открылось миру… нечто по-настоящему новое и живое.

Рик все еще был крайне зол на всех, руки его черт знает как болели, но внезапно он понял, к чему клонит Мергетройд и осознал, что тот прав. Случилось нечто значительное на молекулярном уровне… нечто более важное, чем раненная рука или приступ паники, который был или не был глупым.

Чудо. Прекрасный подарок провидения.

— А где сейчас вирус? — трезво спросил он. — Если вы хотите вылечить дом, как вы собираетесь сохранить вирус?

Мистер Мергетройд открыл свой чемоданчик и вынул оттуда пластиковый мешочек — очевидно, один из нескольких, спрятанных там. В запечатанном мешочке была роза, сорванная со стенки в детской. Пока еще она не выглядела больной.

Несколько мгновений все они смотрели на розу.

Затем мистер Мергетройд положил ее обратно в чемоданчик, закрыл его и направился к двери. Она открылась перед ним, что по-мнению Рика было жалкой услужливостью. За ним ушли доктор и человек из Бюро Расследований.

Когда они ушли, Роза подошла к Рику и сунула Стивена ему на колени.

— Ну, — сказала она, — вот так-то. У меня консультация через пять минут.

— О, загрязнение, — сказала Хлоу. — Еще двадцать минут назад я должна была сидеть в робошахтере…

Дитер исчез, словно по-волшебству.

Рику не стал сетовать, что остался один. Они абсолютно не поняли, что он пережил, и это принижало значительность их присутствия. Хотя он все еще чувствовал потребность излить кому-нибудь душу, нуждался в ком-то, кто посочувствовал бы ему, Рик знал, что ни один из них не подходит для этой роли.

Стивен открыл глаза, моментально встретил взгляд Рика и начал ныть. Родитель взглянул на ребенка и у него совсем упало настроение. Сорок восемь часов, подумал он, вспомнив, что сказали проверяющие. Пройдет сорок восемь часов, прежде чем можно будет безопасно пользоваться детской, а пока…

Он встал и пошел в кухню, чтобы взять бутылку и сосок. Все это было немного из двадцать первого века, но Рик подумал, что если ему повезет, то все получится. Ведь Стивен был достаточно голодным.

Получилось. Выплюнув сосок один раз, малыш смирился и принялся сосать. Наступила тишина.

Рик погладил голову ребенка забинтованной рукой и испытал странное ощущение.

— Мы и в самом деле попали в беду там, внизу, — сказал он успокаивающе. — Теперь, когда все в порядке на это наплевать. Я пытался спасти наши жизни, потому что был глубоко убежден, что нас надо спасать.

Стивен даже не взглянул на него, но это не играло роли.

— Ты-то понимаешь? — продолжал Рик. — Ты-то был там и вопил громче, чем я. Ты знаешь, через что мы прошли. Знаешь, что я делал и почему. Это наша тайна, малыш — твоя и моя. Мы-то понимаем.

Рик начал говорить это просто, чтобы что-то сказать, но когда он произнес эти слова вслух, то понял, что они звучат правильно — или, по крайней мере, почти правильно.

Он был не один в подвале, и паниковал не только из-за себя, а боялся также и за ребенка. Именно из-за Стивена он дошел до предела. Что бы ни думали о нем его партнеры-родители, он сделал то, что ему следовало сделать и ему не нужно было ни перед кем извиняться.

Стивен выплюнул сосок, собрался было захныкать, потом заныть, а потом…

Рик встал и понес ребенка с бутылкой в детскую, надеясь, что знакомая обстановка успокоит его. Проверяющие забрали с десяток роз, но оставались еще сотни и ни одна из них не выглядела больной.

— Гляди, — прошептал Рик в ухо ребенка. — Взгляни на эти прекрасные розы. Все о'кэй.

Он попытался засунуть сосок в рот мальчику, но тот сопротивлялся. Стивен начал плакать, подбираясь к той ужасной ноте.

— В конце дня, — продолжал Рик упрямо, — Мергетройд был прав, а? Мы должны перестать думать об этом как о несчастье, а считать это началом, не так ли? Сегодня здесь произошло чудо и мы с тобой его видели. И за это должны чувствовать благодарность. Мы ведь на самом деле ощущаем благодарность, не так ли?

И опять он сказал это, чтобы просто сказать что-то и снова понял, что слова были правильные. Когда Стивен начал вопить и этот вопль пронзил сердце Рика, он понял, что этот вопль не мог бы на него воздействовать таким образом, если бы они не были связаны между собой какой-то невидимой нитью, если бы между ними не было какой-то непонятной, но особенной гармонии. Если взглянуть на это дело здраво, все было не так. В конце концов, какой-то злобный червь точил его душу, но это было лишь подтверждением того, что они что-то значили друг для друга… что у них было взаимопонимание.

Мягко, но настойчиво, несмотря на сопротивление ребенка, Рик всунул ему сосок в рот.

— Не торопись, сынок, — наставлял он успокаивающе. — Не торопись. Вовсе не нужно спешить. У нас впереди вся вечность, если она нам понадобится… вся вечность…

И он взглянул на все эти прекрасные розы, на все эти яркие розы, которые, если за ними ухаживать с лаской и любовью, будут жить века.