Было это в те годы, когда послевоенный строительный бум, наконец-то, добрался до неизбалованной столичным вниманием Одессы.
Центральные улицы и бульвары, восстановленные после войны, казались островком благополучия, среди площадок, очищенных от руин и пустующих в различных районах города. Лишь к концу пятидесятых добрались до них строители. Работа закипела. Кирпич, цемент, лес и многое другое поступало в город согласно разнарядкам центра, направляясь прямо с колес на строительные объекты. Но… Как всегда, в плановом хозяйстве образовалась брешь, поставившая под сомнение всю программу застройки. В городе катастрофически не хватало песка. Его нельзя было ни достать, ни купить, ни, даже, выменять. Казалось, песка просто не существовало в природе.
Когда проблема дошла до точки кипения, в штаб строительства при обкоме партии, пришел одетый в скромный двубортный костюм долговязый пожилой человек со стареньким кожаным портфелем.
– В годы войны я сделал три авиазавода, два рудника и один металлургический комбинат, – сказал он, – За каждый объект я оттрубил от звонка до звонка, поэтому знаю, о чем говорю. Песок я вам дам, только мне не надо помогать…
Конечно, среди многочисленных строительных снабженцев уже были Винницкие, Варшавские, Кременчугские и даже один Улан-удинский. Но именно это человек со звучной фамилией Петродолинский оказался настоящим спасителем целого города.
Тов. Петродолинский говорил правду, что подтверждалось и справкой о досрочном освобождении. Кроме того, имелись копии Указов о награждении орденами и медалями, которые он никогда не получал. Обычно приговор суда оглашался до торжественного вручения наград и вместо Кремля наш герой оказывался в другом, менее звучном, зато более отдаленном месте.
Имея на руках такие верительные грамоты, новоиспеченный снабженец был принят на работу с испытательным сроком до получения паспорта. В качестве документа, на его имя был оформлен пропуск с категоричным требованием «ВЕЗДЕ» и подписью секретаря обкома партии. Последующая неделя была посвящена заключению договоров. На десятый день в город пошёл песок. Землесос «Волго-Дон» по несколько раз в день приходил к причалам хлебной гавани, где вереница самосвалов уже стояла в ожидании погрузки, нервно урча мощными моторами. Транспортная милиция контролировала процесс наполнения кузовов, передавая автомобили при выезде из порта гаишникам, сопровождавшим груз до стройплощадок.
Все это напоминало гигантский конвейер, движущийся от энергии одного немолодого человека. И не только от энергии. Старенький чемоданчик тов. Петродолинского обладал тайной магической силой. Каждое утро в нем появлялись живые деньги…
Да-да, не удивляйтесь. Настоящие советские денежные знаки, неизбалованные еще реформой 1961 года. В те годы наличными не рассчитывался никто, кроме хозяина этого самого портфеля. Каждый участник конвейера получал реальные деньги за конкретную работу без кассира, налогов оформления и отчетности. Сразу на месте.
Заинтересованность в конечном результате привела к удивительно резкому подъему производительности труда. Землесос «Волго-Дон», как основной источник материальных благ носился от места забора песка до хлебной гавани, как неугомонный, проявляя редкие скоростные и грузоподъемные качества. Команда работала круглосуточно, без отгулов и отпусков. В погоне за длинным рублем моряки бросили пить, курить, изменять женам и любовницам. При подходе к причалу все интересовались лишь одним: «Не похудел ли портфель?», и облегченно вздыхали, убедившись в его упитанности.
Все хорошо, что хорошо кончается. В один прекрасный день интенсивное движение в хлебной гавани замерло. Причина всеобщего замешательства крылась в стальном чреве землесоса. Три генератора питали током главную машину, насосы забора и выгрузки песка. Парадоксальность ситуации заключалась в том, что судно передвигалось, могло загрузить песок на борт, но полностью утратило способность оставить его на берегу. Ремонт мог продлиться недели три, что никак не входило в планы концессионеров.
Не растерялся только один человек – сам Петродолинский.
– Сколько вам надо тока? – поинтересовался он и, получив необходимые данные, распорядился через три дня продолжить песчаные рейсы.
Уже привыкшие ни чему не удивляться моряки, прибыли на хлебную гавань согласно графику. Каково же было их удивление, когда на причале обнаружили пришвартованную подводную лодку. На мостике, рядом с капитаном 2-го ранга стоял Петродолинский с изрядно похудевшим портфелем. Подключиться к мощному генератору лодки не составляло особого труда, и процесс быстро восстановился. Как удалось ему снять с боевого дежурства настоящую подводную лодку, привести с полным вооружением в гражданский порт и эксплуатировать в качестве береговой электростанции? До сих пор эта тайна не разгадана ни в генштабе, ни в Министерстве обороны.
Подача песка продолжалась еще долго, до полного перехода процесса в казенное русло ведомственных структур. Естественно, без портфельчика производительность труда значительно упала, но зато каждая цифра просчитывалась, регламентировалась, хотя и не выполнялась.
С каждого песчаного рейса несколько маленьких песчинок перевоплощались в другие ценные материалы и попадали в Аркадию, где находили свое место в домике, строящимся недалеко от дачи маршала Жукова. Соседи называли скромный домик – замком из песка, что имело значительную долю истины. На удивление всем, строительством никто не интересовался. Казалось, оно ведется не в СССР, а в совершенно другой стране, где никому нет дела до быта простого советского труженика. Лишь когда новенькая черепица экологически чисто легла на свежие деревянные брусья крыши, кто-то рассмотрел на дереве человека с биноклем, но не придал этому значения.
Автомобиль «Победа» мышиного цвета подъехал на следующий день после новоселья. Двое в штатском ничем особенным не выделялись, но, вместе с тем, до боли кого-то напоминали. Петродолинский тяжело вздохнул и снял очки:
– Какие перспективы я имею?
Конкретный вопрос получил не менее прямой ответ.
На стол легли сразу три серьезных документа: ордер на обыск, ордер на арест и бланк добровольного отказа от имеющейся недвижимости в пользу государства. На первых двух бумагах подпись прокурора пока отсутствовала, за то на третьей – уже стояла жирная круглая печать и подпись нотариуса. Росчерка владельца этой самой недвижимости ещё не было. Дилемма заключалась в том, какая подпись возникнет раньше – на бланке отказа или на ордерах.
Выступившие на глазах тов. Петродолинского две слезы были безнадежно скупы и на твердость почерка влияния не оказывали. Оставив автограф, он собрал старый портфель и побрел по тенистой аллее будущего санатория закрывать новые бреши социалистической экономики.
Между прочим, большинство тех, кто хоть однажды пообщался с портфельчиком тов. Петродолинского, стало профессиональными снабженцами. Видимо, неистребимый дух предпринимательства передался всем, начиная от старпома и заканчивая безусым мотористом. Вместе с содержимым портфеля, каждый получил немного этой авантюрной, азартной, но такой увлекательной игры.
ИЗ ЖУРНАЛА ПРИЕМА ПО ЛИЧНЫМ ВОПРОСАМ
Автобиография.
Я, Потапов Михаил Романович, незаконно родился 12 октября 1916 года в семье разнорабочего Херсонских судоремонтных мастерских Потапова Ивана Потаповича, крестьянина, от матери Потаповой Марии Гавриловны (в девичестве – Прусак), мещанки, и отца Горского Романа Аркадьевича, дворянина.
По причине моего рождения, мать Потапова М.Г. (в девичестве Прусак) была жестоко избита законным супругом Потаповым И.П., что послужило поводом для её тайного переезда к вышеупомянутому Горскому Р.А. в г. Одессу. Старшие дети 15, 12 и 8 лет в количестве 3 человек были оставлены ею на воспитание Потапову И.П.
Горский Р.А. согласился с фактом отцовства, и я был крещен в Успенском соборе под фамилией Горский Михаил Романович, сословие – дворянин.
В революции и гражданской войне активного участия принимать не мог по причине крайнего малолетства. Гражданскую позицию проявлял путем обстрела из рогатки проезжающих мимо колонн красных и белых кавалеристов.
В 1928 году при поступлении в Одесскую консерваторию сменил фамилию Горский на Потапов, из крестьянин, для увековечивания незнакомого мне старшего брата по матери, воспитанного Потаповым И.П. и героически погибшего на фронтах гражданской войны.
При поступлении в консерваторию брал уроки игры на скрипке у Гофман В.Э., в результате чего исполнил на экзамене марш легендарной Первой конной армии. В консерваторию был принят, как родственник героически погибшего красноармейца и потомственный крестьянин, что в свою очередь спасло учебное заведения от закрытия в связи с полным отсутствием рабоче-крестьянской молодежи. Консерваторию закончил в 1934 году со справкой, подтверждающей факт полного отсутствии музыкального слуха.
С 1934 по 1936 гг. до поступления на рабфак работал во временных строительных бригадах «Красный созидатель» и «Революционный разрушитель». В дневное время строительство объекта осуществлялось за счет кредита, полученного в Первом рабочем банке «Красным созидателем». В ночное время построенное разбиралось за счет ссуды, взятой «Революционным разрушителем» в Обществе народного кредита.
В 1937 г. поступил, а в 1941 г. окончил Одесский институт инженеров морского флота по специальности ремонт судовых машин и механизмов. Наличие «белого билета» помешало принять участие в Великой отечественной войне, которую тяжело пережил в немецко-румынской оккупации.
Оставленный без пропитания в полуразрушенном городе я вынужден был наладить производство чемоданов из кожи, найденной на развалинах кожевенных мастерских. После полной переработки всех запасов кожи, производство было остановлено, а я переехал в г. Херсон к невесте Губенко П.Л., дочери директора местного мясокомбината. После полной переработки имеющихся там запасов мяса и копченостей я разочаровался в любви и тайно пересек германско-румынскую границу в районе реки Южный Буг. Обнаруженная мною в г. Одессе румынская оккупация позволяла держать на Привозе мясную лавку. Мясо поставлялось моим бывшим сокурсником по институту Илиеску П.Л. в ворованном виде с колбасной фабрики, которую, будучи потомственным румыном, он охранял. Мясо реализовывалось в больших объемах, нанося непоправимый ущерб по врагу, голодающему в окопах Сталинграда.
Весной 1944 г. свернул розничную торговлю по причине приближения к городу героической Красной Армии.
15.03.44 г. ушёл в подполье, находящееся по месту прописки, где и пребывал до полного освобождения 10.04.44 г. В этот период ограничил свой рацион водой и сухарями, что привело к полному внешнему сходству с другими оккупированными гражданами.
11.04.44 г. вышел из подполья и добровольно направился во временную военную комендатуру на Таможенной площади. Все доставленные сюда религиозные, хронические и прочие граждане призывного возраста были объявлены дезертирами с перспективой создания отдельного штрафного батальона. На неоднократные требования о немедленном включении меня в передовые части непобедимой Красной Армии получил категорический отказ с последующим направлением для работы по специальности на СРЗ № 1, где непрерывно работал технологом, вплоть, до перевода в управление флотом на должность мастера судоремонтной бригады.
Потапов М.Р.