В день, когда Сэла ударили — тогда, в октябре, — Луиза после ужина пришла к нам, и они с мамой закрылись в спальне и устроили совещание. Они решили, что Сэлу необходим день психологической разгрузки, то есть что ему можно не идти в школу и с утра до вечера валяться перед телевизором.
Так что на следующий день я возвращалась из школы одна. По дороге я все время мысленно разговаривала сама с собой, чтобы по уши увлечься беседой к тому моменту, как я поравняюсь с человеком, который смеется. И только почти у самого гаража я почувствовала, что за мной кто-то идет. Я оглянулась и увидела парня, который ударил Сэла. Между нами оставалось не больше двух шагов. На нем была та же зеленая армейская куртка, что и накануне.
Я почувствовала, что впадаю в панику. Я всегда знаю, когда я впадаю в панику: у меня начинает пощипывать шею, а коленки мелко-мелко дрожат. И, не успев сообразить, что я делаю, я развернулась:
— Извини, пожалуйста, ты случайно не знаешь, который час?
Голос мой прозвучал почти нормально. Это хорошо.
— Сейчас гляну. — Он обернулся к Бродвею; можно было подумать, что там прямо в воздухе маячат гигантские часы. — Три часа шестнадцать минут.
Я кивнула, как будто тоже прекрасно видела эти незримые часы.
— Спасибо.
Судя по его лицу, он вовсе не собирался меня бить, но сердце у меня все равно колотилось.
— Видишь вон ту высотку? Вчера солнце начало заходить за нее в три двенадцать. Сейчас оно уже наполовину закрыто. — Он взглянул на меня. — К тому же это было вчера, а сейчас октябрь и дни становятся короче.
Я уставилась на него. Он опустил глаза и посмотрел на свою руку, в которой был зажат ключ. Вторую руку он сунул в карман штанов.
— А часов у меня нет, — сказал он.
— А, — сказала я. — У меня тоже.
Он кивнул, и я совсем перестала бояться. Зато мне стало стыдно. «Посмотри на себя, — возмутился мозг, — посмотри, как ты мило болтаешь с человеком, который ударил Сэла!» Мой мозг имеет привычку так со мной разговаривать.
— Мне пора, — сказала я и запретила себе оглядываться, пока не дойду до угла. А когда на углу я оглянулась, парня, который ударил Сэла, уже не было видно — должно быть, вошел в железную, с вмятинами, дверь возле гаража. Тогда-то я и сообразила, что он живет в квартире прямо над гаражом — в той, где на пожарной лестнице засохшие цветы в горшках, а окна занавешены простынями.
Я напрочь забыла о человеке, который смеется. Его ноги торчали из-под почтового ящика, и я прошла мимо на цыпочках, чтобы его не разбудить.