I

Первыми свидетелями, которых вызвали давать показания на процессе, были полицейский комиссар из Палезо и его помощник, узнавшие об убийстве по телефону около половины восьмого вечера и немедленно прибывшие на место преступления.

Кто им позвонил?

Господин Феликс Гамбург, художник-оформитель: он встретил их на дороге перед «Вязами», потом проводил к охотничьему домику в глубине парка.

Что они увидели в упомянутом домике?

Их взору предстали трое. Во-первых, жертва, Диана Лежанвье, лежавшая навзничь на полу с пулевым ранением в груди и не подававшая признаков жизни. Во-вторых, подсудимый, Антонен Лазарь, в бессознательном состоянии сжимавший в правой руке мелкокалиберный револьвер, в котором, как выяснилось в ходе дальнейшего расследования, не хватало трех пуль, в том числе и той, которая послужила причиной смерти госпожи Лежанвье. В-третьих, муж жертвы, мэтр Вернер Лежанвье, явно потрясенный происшедшим и державший Лазаря на мушке собственного револьвера, чтобы воспрепятствовать всякой попытке бегства.

Вопрос. Обнаружили ли вы следы борьбы?

Ответ. Да, и многочисленные. У стены в неустойчивом равновесии стоял плетеный садовый столик — судя по всему, отлетел туда в пылу схватки. Вокруг и под телом жертвы валялись обломки разбитого стула.

Вопрос. Вы сказали нам, что в револьвере, который держал подсудимый, не хватало трех пуль, тогда как для убийства оказалось достаточно одной. Как вы считаете, остальными двумя пулями стреляли в то же самое время?

Ответ. Вне всякого сомнения. В окне выстрелами были выбиты стекла. Пули мы нашли в парке на следующий день, метрах в пятидесяти от домика.

Вопрос. Из этого вы делаете вывод, что они были выпущены первыми и не поразили цель?

Ответ. Таково мое мнение.

Вопрос. Смогли ли вы установить, кому принадлежит — или принадлежало — орудие убийства?

Ответ. Да. Госпоже Лежанвье.

Вопрос. Таким образом, подсудимый завладел им либо перед тем, как разыгралась драма, либо непосредственно в ходе схватки с жертвой?

Ответ. Именно так.

Доктор Тома, которого также вызвали по телефону, появился на месте событий вслед за полицейскими, десятью минутами позже.

Будучи по специальности педиатром, он заметно нервничал и не добавил ничего нового к тем показаниям, что он давал на следствии. Убийство было налицо, и он полагал, что смерть, скорее всего, была мгновенной.

Вопрос. Обнаружили ли вы на теле жертвы другие следы насилия — помимо пулевого ранения?

Ответ. Да. Кровоподтек в верхней части груди — корсаж у погибшей был разорван — и свежую царапину на тыльной стороне правой ладони.

Вопрос. Поручали ли вам обследовать подсудимого?

Ответ. Поверхностно. Комиссар полиции попросил меня взглянуть на его лицо.

Вопрос. На его лице было что-нибудь необычное?

Ответ. Множество мелких царапин.

Вопрос. Как они выглядели?

Ответ. Ярко-розовые, с капельками недавно свернувшейся крови по краям.

Вопрос. Как давно свернувшейся, по вашей оценке?

Ответ. Видите ли, я не специалист…

Вопрос. Хотя бы примерно: час, полчаса назад?

Ответ. В этих пределах.

Доктор Ломбар, судебно-медицинский эксперт, производил вскрытие трупа на следующий день после убийства.

Вопрос. Будьте любезны, доктор, опишите нам, стараясь пореже прибегать к специальной терминологии, путь, проделанный в теле смертоносной пулей.

Ответ. Войдя под четвертое левое ребро, она поразила кровеносные сосуды у основания сердца, пробила правое легкое и вышла у правой лопатки.

Вопрос. Не удивительно ли, что пуля столь малого калибра смогла пересечь всю грудную клетку?

Ответ. Нисколько. На ее пути не встретились ни ребро, ни позвонок, так что…

Защитник. Предположим, что пуля попала бы в кость. (Смешки в зале.) В этом случае она причинила бы меньший ущерб?

Ответ. Не обязательно. Все зависит от угла отклонения.

Защитник. Скажите, за вашу многолетнюю практику вам часто встречались столь удачно — или неудачно, это смотря с чьей точки зрения — проходящие внутри тела пули?

Ответ. Когда пуля входит под углом под четвертое левое ребро, она обычно и прошивает насквозь грудную клетку слева направо, как… как вязальная спица протыкает моток шерсти.

Защитник. Суд не преминет оценить по достоинству это образное сравнение… Но если бы вы, доктор, захотели убить наверняка, то стреляли бы вы именно таким образом?.. Или же вы избрали бы более уязвимую часть тела — например, горло или голову?

Ответ. Мне никогда не хотелось кого-либо убить.

Защитник. Может быть, я не слишком удачно выразился, тогда позвольте мне задать вам этот вопрос несколько по-другому… Как вам представляется, выстрел был произведен сознательно, с намерением убить, или случайно, во время схватки между жертвой и подсудимым, — таким образом, что стрелявший не мог предвидеть столь трагических последствий?

Прокурор. Да не прогневается защита, но я позволю себе напомнить суду, что смертоносная пуля была выпущена вслед за двумя другими, не поразившими цель. Из чего можно заключить, что подсудимый был полон решимости убить.

Защитник. Ничто не доказывает, что две первые пули были выпущены моим подзащитным. С таким же успехом он мог вырвать револьвер из рук госпожи Лежанвье после того, как она дважды нажала на спуск, — из опасения, как бы она в конце концов не попала в цель.

Прокурор. Дальнейшие прения бессмысленны. В этом вопросе нас должен рассудить специалист по отпечаткам пальцев.

Эксперт-дактилоскопист Бонфуа, сорокалетний блондин, говорил медленно, но категорично. На орудии преступления не обнаружено никаких других отпечатков пальцев, кроме принадлежащих подсудимому.

Защитник. Это не показалось вам странным, если учесть, что револьвер принадлежал госпоже Лежанвье?

Ответ. Нет. Отпечатки пальцев имеют свойство стираться со временем или же могут быть перекрыты более свежими.

Защитник. В последнем случае они выглядят более или менее размытыми, как это обычно бывает при наложении?

Ответ. Ну, это когда как…

Защитник. Отвечайте только «да» или «нет».

Ответ. Их идентификация, по-видимому, представляет несколько большие трудности, но…

Защитник. Но вам с ними столкнуться не довелось, не так ли? Вы подтверждаете, что отпечатки пальцев были совершенно четкие?

Ответ. Да.

Защитник. Не означает ли это, что оружие предварительно вытерли?

Ответ. Не обязательно. К такому же результату может привести постоянное трение, периодическое соприкосновение с тканью — например, с подкладкой сумочки или карманом. Вообще, надо иметь в виду, что отпечаток пальца появляется только на совершенно гладкой поверхности при повышенной потливости.

«БЕЗРЕЗУЛЬТАТНАЯ ПЕРЕСТРЕЛКА МЕЖДУ ЗАЩИТОЙ И ЭКСПЕРТОМ БОНФУА» — примерно таким заголовкам предстояло появиться в вечерних выпусках газет.

Перед судом прошли другие свидетели, потом наступил вечер и пришлось зажечь люстры.

Жоэлла первая покинула Дворец Правосудия, продрогнув до костей. Она знала, что Тони невиновен. Но ей так и не удалось привлечь к себе его внимание. Он смотрел только на председателя суда и на прокурора.

Может быть, он ее больше не любит?

Может быть, он никогда ее не любил?

Может быть, он любил Диану?

«Тогда пускай выкручивается как знает!» — подумала Жоэлла, засыпая. Она решила свидетельствовать в его пользу только в том случае, если он ответит на ее жестикуляцию.

II

Билли Гамбург рассеянно ответил на первые поставленные ему вопросы. Он вспоминал, как не столь давно в качестве обыкновенного зрителя присутствовал на другом процессе, обсуждая его перипетии с Дото.

Сегодня перед тем же судом за не менее страшное преступление предстал тот же подсудимый, а сам он. Билли, — вот это хохма! — призван принять в спектакле активное участие!

Вопрос. Итак, вы с госпожой Гамбург несколько дней были гостями четы Лежанвье?

Ответ. Да, с пятницы, второго числа.

Вопрос. Они пригласили вас?

Ответ. Этого не требовалось. Для нас двери их дома всегда были открыты.

Вопрос. И для подсудимого тоже? Ведь он приехал с вами.

Ответ. Идея провести выходные в «Вязах» родилась у него. Не оставлять же было его на скамейке в саду Тюильри.

Вопрос. Будьте любезны рассказать суду, при каких обстоятельствах вы позвонили в полицию.

Ответ. Я собирал в глубине парка грибы. Как услышал со стороны домика тарарам, сразу рванул туда… Диана — пардон, жертва — лежала навзничь с дырой в груди, демонстрируя свои прелести не в пример щедрее, чем при жизни. Подсудимый тоже прикорнул на полу с браунингом в клешне. Мэтр Лежанвье, прибалдевший ввиду своего почтенного возраста, вылупился на парочку, будто ждал, что они вот-вот вскочат и сделают ему ручкой. В общем, ежу было понятно, что дело швах.

Один из присяжных. Боюсь, нам не уловить всех оттенков цветистой речи свидетеля…

Председатель суда. Будьте добры, поменьше жаргонных словечек и побольше уважения к суду.

Ответ. Прошу простить, это от волнения…

Защитник. Что конкретно вы подразумеваете под словом «тарарам»?

Ответ. Внезапные и необычные громкие звуки.

Защитник. В данном случае вызванные чем?

Ответ. В тот миг я не задавался таким вопросом.

Защитник. Но мы спрашиваем у вас об этом сейчас!.. Ведь как бы там ни было, а этот шум показался вам достаточно подозрительным, чтобы вы прекратили собирать грибы, бросили корзинку и…

Ответ. Корзинку я там не бросал. Она висела у меня на руке, с ней я и почесал в домик. (Смех в зале.)

Председатель суда. Тихо! Свидетеля вторично просят выбирать выражения.

Ответ. Так ведь защита просила подробностей…

Защитник. Других подробностей, господин Гамбург! Кстати, насчет подробностей… Не скажете ли нам, чем вы занимались в тот день?

Ответ. До наступлений сумерек я корпел в своей комнате над проектом одной афиши. Но когда света мало, цвета меняются, так что работа была бы впустую. Тогда я решил отправиться по грибы.

Защитник. Однако вернемся к «тарараму» — или, если воспользоваться вашим истолкованием, внезапным и необычным громким звукам, которые прервали ваше мирное занятие. Когда они раздались, вы, согласно вашим показаниям на предварительном следствии, находились в нескольких сотнях метров от охотничьего домика. Что включали в себя эти звуки?

Ответ. Звон бьющегося стекла. Отрывистый кашель револьвера.

Защитник. Сколько всего прозвучало выстрелов?

Ответ. То ли два, то ли, скорее всего, три… ведь стреляли-то три раза.

Защитник. Я протестую! Свидетель подгоняет показания под факты, ставшие известны ему впоследствии. Грохот стекла не спутаешь с выстрелами, два никогда не равнялось трем… Так сколько вы слышали выстрелов? Два? Три?

Ответ. Два или три. В это время, помнится, как раз налетел ветер…

Защитник. Следует ли понимать это так, что вы отказываетесь отвечать?

Ответ. Ни в коем случае. Просто отказываюсь приукрашивать действительность.

Защитник. А вас никто и не просит — ведь это не афиша. (Оживление среди публики.)

Ответ. Я бы предпочел афишу — она чище… (Ропот в зале.)

Председатель суда. Прошу тишины! Суд в последний раз призывает свидетеля к порядку!

(«Боже правый, куда это меня заносит? — мысленно ужаснулся Билли Гамбург. — Веду себя как последний идиот. Того и гляди нарвусь на неприятности: ведь адвокат неспроста интересовался, чем я занимался в тот день! Он меня ловит… Да-а, если они разнюхают, что…»)

Защитник. Поскольку свидетель не проявляет доброй воли, я попробую поставить вопрос иначе… Если предположить — я подчеркиваю: если предположить, — что господин Гамбург одновременно услышал звон бьющегося стекла и выстрелы — из чего можно заключить, что речь идет о первых двух выстрелах, не попавших в цель, — то слышал ли свидетель вслед за этим, когда бежал к охотничьему домику, какой-либо другой звук, более или менее похожий на выстрел? Прошу отвечать «да» или «нет».

«Дальше увиливать бессмысленно», — подумал Билли и решительно произнес:

— Нет.

(Воцарилась полная тишина.)

Защитник. И из этого вы делаете вывод, что было произведено три выстрела подряд?

Ответ. Не понимаю, куда вы клоните. Выводы делать вам, я всего лишь свидетель.

(На самом деле Билли уже давно понял, какую игру ведет защита. Чтобы доказать невиновность Лазаря, она стремится ни много ни мало втянуть в это дело третьего.

И начала с него, с Билли…)

По такому случаю Дото нарядилась в сногсшибательное платье, которое забрала от портнихи лишь сегодня утром: темно-пурпурное, оно как бы освещалось жабо в стиле «адвокат».

Не слишком ли явный намек?

Войдя в зал, она сразу же успокоилась: председатель суда уже не дремал, только делал вид.

Вопрос. В тот день, когда было совершено убийство, вы действительно ездили с мэтром Лежанвье в Париж?

Ответ. Да. Я собиралась наведаться к парикмахеру и к портнихе.

Вопрос. Мадемуазель Лежанвье поехала вместе с вами?

Ответ. Да, но ей стало не по себе, и она покинула нас на полпути, чтобы вернуться в «Вязы».

Защитник. В котором часу вы расстались с мэтром Лежанвье?

Ответ. Не знаю. Он любезно предоставил мне свой автомобиль, и мне сразу расхотелось торчать у парикмахера. Я решила поискать себе шляпку, одно из тех простодушно-трогательных творений, что можно обнаружить только в предместье… Не знаю, поймете ли вы меня…

Председатель суда. Умудренные житейским опытом судьи прекрасно вас поймут. Полиция прибыла в «Вязы» при вас?

Ответ. Да. Все эти хождения взад и вперед меня заинтриговали.

Вопрос. Вы не опишете нам сцену?

Ответ. Мне бы не хотелось. Уж больно некрасиво.

Вопрос. Простите меня за настойчивость, но…

Ответ. Охотно прощаю вас, господин председатель! Погодите, дайте вспомнить… Диана лежала на полу с обнаженными до бедер ногами. Тони…

Защитник. Тони?

Ответ. Подсудимый. Он только что поднялся на ноги и как-то невпопад отвечал на вопросы комиссара. Когда его стали уводить, он принялся отбиваться и кричать. Он кричал…

Защитник. Что он кричал?

Ответ. Уж больно некрасиво!

Защитник. Неважно. Что он кричал?

Ответ. Ну что ж… Он кричал: «Подонок, подонок, подонок!» Все громче и громче.

Защитник. И к кому это относилось?

Инстинкт подсказал Дото, что ей следует рассеять не слишком благоприятное впечатление от предыдущих ответов, иначе она может лишиться симпатий председателя суда, публики и газетчиков.

Ответ. К несчастному вдовцу.

III

«УДИВИТЕЛЬНЫЕ ПОКАЗАНИЯ ПАДЧЕРИЦЫ УБИТОЙ» — гласили на следующий день заголовки газет.

«С прической „конский хвост“ Жоэлла Лежанвье влетела в зал суда подобно цирковой лошадке» («Эвенман»).

«НЕПОНИМАНИЕ ИЛИ ВЫЗОВ? Поведение Жоэллы Лежанвье вызывает порицание у председателя суда Пари» («Эпок»).

«Свидетельница выказывает невероятную для столь юного создания бесчувственность…» («Пари-Минюи»).

«ВЕСЬ ЦИНИЗМ НЫНЕШНЕЙ МОЛОДЕЖИ БЕЗЗАСТЕНЧИВО ВЫПЛЕСНУТ У СВИДЕТЕЛЬСКОЙ ТРИБУНЫ» («Репюбликен»).

Жоэлла никак не могла взять в толк, в чем ее упрекают.

Стоило ей перехватить взгляд Тони, этот требовательный взгляд, от которого ей всегда становилось жарко, как ее сердце чуть не выпрыгнуло из груди.

Все сразу встало на свои места. Как она пусть на миг могла вообразить, будто он ее разлюбил и спать с Дианой ему доставляло удовольствие?!

Вопрос. В котором часу вы в день убийства покинули «Вязы»?

Ответ. Сразу же после обеда, часа в два. Отец попросил меня съездить с ним в Париж, но мне этого совсем не хотелось.

Вопрос. Потому-то вы и вернулись с полдороги?

Ответ. Да, я вышла из машины в Палезо.

Вопрос. Как вы добирались до «Вязов»? Автобусом? Поездом?

Ответ. В «ягуаре».

Вопрос. В каком «ягуаре»?

Ответ. В черно-лиловом «ягуаре» с немецким номерным знаком.

Вопрос. Кто был за рулем?

Ответ. Такой высокий блондин со шрамами, который предпочитал разговаривать с помощью рук.

Вопрос. Должны ли мы понимать это так, что вы не знаете, кто это был?

Ответ. Он сказал мне только имя: Эрик. Я тормознула его на одном из поворотов.

Вопрос. Не было ли с вашей стороны неосторожностью садиться в автомобиль к первому встречному?

Ответ. Он был не первым встречным. До него я пыталась остановить еще четверых.

Вопрос. В котором часу вы вернулись в «Вязы»?

Ответ. Понятия не имею. Мне пришлось выйти раньше и часть пути проделать пешком.

Вопрос. Почему?

Ответ. Чтобы не лишиться девственности. (Оживление в зале. Первое предупреждение председателя суда.)

Вопрос. Что вы делали по возвращении?

Ответ. Выпила аспирина. Надеялась, что от него полегчает. Не раздеваясь рухнула на постель и вскоре, похоже, уснула…

Вопрос. То есть вы не в состоянии пролить свет на трагедию, разыгравшуюся к вечеру?

Ответ. Само собой. Я узнала об этом, только когда проснулась.

Вопрос. Если вы неважно чувствовали себя, когда возвратились в «Вязы», то почему не зашли к госпоже Лежанвье?

Ответ. А зачем?

Вопрос. Она могла бы поухаживать за вами…

Ответ. Чем меньше мы с ней виделись, тем лучше было для нас обеих.

Вопрос. Прикажете понимать вас так, что вы не ладили друг с другом?

Ответ. Это Вэ-Эл на ней женился, а не я!

Один из присяжных. Вэ-Эл?

Ответ. Вернер Лежанвье.

Вопрос. Настало время затронуть один Деликатный вопрос… Соответствует ли действительности сделанный в ходе расследования вывод, что подсудимый в то время питал к вам особый интерес… э-э… сентиментального порядка?

Ответ. Да, и физиологического тоже.

Вопрос. Суд не спрашивал у вас таких подробностей! В данном случае речь шла о мимолетном увлечении или же подсудимый собирался соединить свою судьбу с вашей?

Ответ. Он хотел выкрасть меня и увезти за границу. На Азорские острова.

Вопрос. И вы намеревались ехать с ним?

Ответ. Да. Он мне нравится.

Именно в этот момент Жоэлла, случайно подняв глаза, встретилась с влажным и требовательным взглядом Лазаря и поняла, что он всегда предпочитал ее Диане.

Вопрос. Вероятно, вы хотите сказать, что он нравился вам тогда?

Ответ. Нет, я хочу сказать, что он и сейчас мне нравится.

Прокурор. Даже несмотря на то, что он повинен в столь тяжком преступлении?

Ответ. Это еще надо доказать. (Ропот в золе.)

Председатель суда. Я вынужден продолжить допрос без скидок на ваш юный возраст… В то время вы знали, что подсудимый женат?

Ответ. Да. Женат, разведен и вторично женат.

Вопрос. Вы знали, что он был любовником жертвы, как это можно заключить из их записок друг другу, с которыми суд уже ознакомился?

Ответ. Да. Он нуждался в деньгах, и она ему их давала.

Вопрос. И подобное положение вас не возмущало?

Ответ. Нет. Такое случается сплошь и рядом. (Негодующие возгласы и свист, предупреждение со стороны председателя суда.) А любит он меня.

Защитник. Уверены ли вы — а вы даете показания под присягой, — что по возвращении на виллу чувствовали себя плохо, приняли аспирин и уснули? Не было ли у вас — чем объяснялось бы ваше упорное нежелание говорить — свидания с подсудимым в тот день, как и в предыдущие дни в то же время?

Ответ. Нет.

Защитник. Разве у вас с подсудимым не вошло в обычай ежедневно встречаться?

Ответ. Мы встречались мимоходом, где-нибудь в коридоре.

Защитник. Вы обменивались записками, назначали друг другу тайные свидания?

Ответ. Он подавал мне знак.

Защитник. Ав тот день он не подал вам знака?

Ответ. Нет, ведь я поехала в Париж.

Защитник. Вы сказали, что вернуться с полдороги вас вынудило недомогание. Не было ли это недомогание вызвано приступом ревности?

Ответ. Нет.

Защитник. Вернувшись в «Вязы», вы, похоже, и впрямь не стремились встретиться с мачехой. Но, может быть, вы намеревались потребовать объяснений у подсудимого, зная, что он остался на вилле… с ней?

Ответ. В тот момент я думала не о нем, а об Эрике.

Защитник. О том неизвестном автомобилисте, чьи чересчур настойчивые ухаживания вам пришлось отвергнуть?

Ответ. Угадали.

Защитник. В общем, вам нелегко было разобраться в ваших противоречивых чувствах?

Ответ. Что вы, я люблю Тони. Рано или поздно я стану его женой.

Защитник. У меня все.

Председатель суда. Мадемуазель, суд понимает, как потрясла вас пережитая трагедия, но призывает вас к благоразумию. Вы, должно быть, страдали от повторной женитьбы вашего отца?

Ответ. Да… Я любила Франсье.

Вопрос. Франсье?

Ответ. Маму.

Вопрос. Таким образом, вы с самого начала встретили вторую госпожу Лежанвье в штыки?

Ответ. Она была вылитая гусыня.

Вопрос. Вы говорите о мертвой.

Ответ. Какая разница? (Ропот, свист в зале.)

Вопрос. Достаточно. Суд выражает сожаление, что не потребовал закрытого заседания. Вы можете быть свободны.

Ответ. До свиданья и спасибо.

«„ДО СВИДАНЬЯ И СПАСИБО!“ — непринужденно бросает юная Жоэлла Лежанвье председателю суда присяжных.

Прежде чем покинуть свидетельское место, дочь знаменитого адвоката посылает подсудимому воздушный поцелуй.

И на четвертый день процесса мотив преступления продолжает оставаться неясным» (из вечерних газет).

IV

— Поклянитесь говорить правду, всю правду, ничего кроме правды… Поднимите правую руку… Повторяйте: «Клянусь!»

— Клянусь, — отозвался Вернер Лежанвье.

Вопрос. В день, когда было совершено убийство, вы действительно ездили в Париж вместе с дочерью и госпожой Гамбург?

Ответ. И да, и нет. Моя дочь Жоэлла покинула нас на полдороге и вернулась в «Вязы».

Вопрос. Чем вы занимались в столице?

Ответ. Я направился прямиком в свой кабинет, где совещался со своими коллегами, адвокатами Лепаж и Меран.

Вопрос. До самого вечера?

Ответ. Часов до шести, пока госпожа Гамбург не приехала за мной на моей машине, которой я разрешил ей воспользоваться по своему усмотрению.

Вопрос. Что вы сделали, когда вернулись в «Вязы»?

Ответ. Отправился на поиски жены.

Вопрос. У вас были на это какие-либо веские основания?

Ответ. Да нет, я… мне всегда хотелось ее увидеть после того, как я хоть ненадолго с ней расставался.

Вопрос. Где вы ожидали ее найти?

Ответ. Где угодно: в гостиной, на кухне, в нашей спальне. Но ее нигде не было. Я даже заглянул в комнату дочери.

Защитник. И ваша дочь была там?

Ответ. Да. Она лежала одетая на кровати и, похоже, спала.

Вопрос. Вы не попытались ее разбудить?

Ответ. Нет. Зачем? Она наверняка приняла снотворное или успокоительное — в стакане на столике у изголовья еще оставался осадок от таблетки.

Председатель суда. Что вы предприняли потом?

Ответ. Мне пришло в голову, что жена могла наведаться в охотничий домик в глубине парка.

Вопрос. Почему вы так подумали?

Ответ. Потому что накануне я обнаружил ее именно там.

Защитник. Одну?

Ответ. Нет; В обществе подсудимого. Моя дочь покинула их перед самым моим приходом.

Защитник. Защита оставляет за собой право впоследствии вернуться к этому обстоятельству.

Прокурор. Обвинение тоже.

Председатель суда. Продолжайте, мэтр. Не упускайте ни малейшей подробности.

Ответ. Я бегом пересек парк.

Защитник. Почему бегом? У вас были причины беспокоиться?

Ответ. Вроде бы не было, но сейчас я припоминаю, что испытывал смутные опасения, ощущение нависшей угрозы — назовите как угодно.

Председатель суда. Чувство тревоги?

Ответ. Вот именно.

Вопрос. Было еще достаточно светло?

Ответ. Сумерки быстро сгущались, но светила луна. Впрочем, до охотничьего домика я мог бы добраться с завязанными глазами. До него оставалось совсем немного, когда раздались выстрелы…

Вопрос. Сколько?

Ответ. Три: первые два — почти одновременно и в грохоте бьющегося стекла, третий — чуть погодя.

Защитник. Суд обратит внимание на то, что в показаниях мэтра Лежанвье и господина Гамбурга удивительно много совпадений.

Прокурор. Не вижу в том ничего удивительного, ведь оба в этот миг находились в парке: один в десятке метров от домика, другой — в ста или ста пятидесяти.

Председатель суда. Минуточку, господа! У вас еще будет возможность подискутировать, когда я закончу со свидетелем… Продолжайте, мэтр… Что вы увидели внутри?

(«Незабываемую кошмарную картину, — подумал Вернер Лежанвье. — Как описать мертвую Диану, ее бесстыдно обнаженные ноги? Где найти подходящие слова?»)

Ответ. Моя жена лежала навзничь на полу, и на корсаже явственно виднелась огнестрельная рана. Подсудимый стоял в нескольких шагах с браунингом в руке и пристально смотрел на нее.

(«ВПЕРВЫЕ ЗА ТРИ ДНЯ ПОДСУДИМЫЙ ВСТАЕТ СО СКАМЬИ, ЧТОБЫ ЗАЯВИТЬ О СВОЕЙ НЕВИНОВНОСТИ»)

— Неправда! Врешь, мерзавец!.. (Лазарь.) Это я, возвратившись в «Вязы», застал тебя над трупом Дианы, это ты убийца!.. «Пусть погибнет мир, но да свершится правосудие!» Как бы не так!.. «Поклянитесь говорить правду, ничего, кроме правды!» Хотел бы я знать: как ты потом останешься наедине со своей хваленой совестью?

Лазарь рухнул на скамью: стоявшие у него по бокам жандармы заломили ему руки за спину. На лбу у него блестели капли пота, он задыхался от бессильной ярости.

Уже на предварительном следствии его версия была воспринята с недоверием. Слишком поздно он сообразил, что не так важно быть невиновным, как выглядеть таковым; что недостаточно сказать правду — главное, чтобы она правдоподобно звучала.

Кое-где в зале энтузиасты повскакивали с мест, требуя казни. Да, уж если ему не удавалось переубедить домохозяек, то в его ли силах переубедить присяжных?

Он понял, что приговорен.

Стенографический отчет о судебном заседании (продолжение)

Прокурор. Позволено ли мне будет — после удивительного обвинения из уст подсудимого — выразить мнение, что тот частный парк все больше и больше напоминает мне общественный сквер?

Подсудимый. Повторяю, середину дня я провел в «Ивняке». Там у меня было назначено свидание с Дианой, на которое она не явилась. Вернувшись в «Вязы», я услышал выстрелы…

Прокурор. Но ведь вы не можете этого доказать!

Защитник. Это вам надлежит доказывать виновность подсудимого!

Председатель суда. Господа, еще раз прошу вас: дайте мне закончить допрос свидетеля и уже тогда открывайте диспут… Итак, мэтр, вы сказали нам, что увидели свою жену лежащей на полу, а подсудимый стоял над ней, сжимая в руке револьвер?.. Этот самый револьвер, марки «Лилипут», калибра четыре двадцать пять, который принадлежал госпоже Лежанвье и в котором не хватает трех пуль, — приобщенное к делу вещественное доказательство номер один?

Ответ. Да.

Вопрос. Какова была ваша реакция?

Ответ. Мне показалось, что он собирается удрать… До сих пор не помню, как я нанес ему удар — должно быть, чисто рефлекторно… Вероятно, ребром ладони по горлу…

Защитник. После чего вы достали из кармана собственный револьвер бельгийского производства и наставили его на подсудимого?

Ответ. Да.

Защитник. Как получилось, что именно в этот момент у вас при себе оказалось оружие?

Ответ. У меня есть на него разрешение — ввиду частых дальних поездок на автомобиле по вызову.

Защитник. Допустим. Но в таком случае револьвер должен был бы находиться в кармане на двери вашего автомобиля, а не в кармане вашего пиджака.

Ответ. Я взял его оттуда из предосторожности, перед тем как отдать машину на целых полдня в распоряжение госпожи Гамбург. По возвращении же, торопясь в «Вязы», я просто позабыл положить его на место.

Защитник. Весьма своевременная забывчивость… Что сказал вам подсудимый, когда пришел в себя?

Ответ. Ничего.

Защитник. Ничего?

Ответ. Ничего, что стоило бы упоминания или могло бы повлиять на ход процесса.

Защитник. Минуточку, мэтр Лежанвье!

Председатель суда. Минуточку, мэтр Маршан! Слово пока принадлежит суду, который вынужден затронуть деликатную тему… Мэтр Лежанвье!

— Да, — отозвался Лежанвье.

Он лучше чем кто-либо другой знал, что сейчас последует, — ведь он готовился к этому уже несколько месяцев. И тем не менее достал из жилетного кармашка «взрывчатую» пилюлю, украдкой поднес ее ко рту, и уже лишь от того, что она хрустнула на зубах, его усталое сердце каким-то чудом стало биться ровнее.

Жаль, что рядом нет Сильвии, подумал он, она бы протянула ему стакан воды, чтобы исчезла горечь во рту…

Он покачал головой. Скорее всего, Сильвия наверняка где-то здесь, в зале: должно быть, ловит его малейший жест, переживает за него, так же как и Меран. И оба они, прячась друг от друга, суеверно скрещивают пальцы и мысленно молят за него провидение.

Лежанвье вдруг почувствовал облегчение. Что бы ни случилось, эти двое будут с ним до конца.

Вопрос. Вы жили в согласии с супругой?

Ответ. В полном согласии.

Вопрос. Госпожа Лежанвье была существенно моложе вас?

Ответ. Да, лет на пятнадцать.

Вопрос. Подобная разница в возрасте не вносила в ваши отношения разлад?

Ответ. Нет.

Вопрос. Извините, что я настаиваю… Всем известно, что вы человек очень занятой, почти все свое время отдаете работе. Госпожа Лежанвье, красивая светская женщина, часто выезжала… с друзьями. Не приходилось ли вам в прошлом прощать ей какое-нибудь мимолетное увлечение?

Ответ. Никогда.

Вопрос. Расследованием, увы, установлено, что жертва и обвиняемый находились в предосудительных отношениях… Вы знали об этом?

Ответ. Нет. И до сих пор отказываюсь в это верить. Теперь подсудимому вольно обливать мою жену грязью — она уже не опровергнет…

Защитник. Подсудимому нет никакого смысла лгать по этому поводу. Напротив, это представляет его в весьма невыгодном свете, так что на следствии он лишь вынужденно признал факты.

Ответ. Я смотрю на эти вещи иначе. Если все вокруг убеждены, что подсудимый состоял в связи с моей женой, то из этого обязательно сделают вывод, что это она угрожала ему револьвером из ревности и что он убил ее то ли случайно, то ли в порядке необходимой обороны…

Адвокат гражданского истца. Заключение судебного эксперта противоречит этому выводу. Напоминаю, что у жертвы обнаружена начальная стадия удушения.

Защитник. В любом случае мой подзащитный ни словом не упомянул о необходимой обороне, чего не преминул бы сделать, если бы все происходило таким образом. Он настаивает на своей полной невиновности, утверждает — и будет утверждать до конца процесса, — что оказался на месте преступления уже после того, как оно совершилось, и застал там свидетеля.

Ответ. Очередная ложь.

Лазарь, подскочив как ужаленный, чуть было не закричал вновь о своей невиновности, но, видимо, решил не вступать в неравную схватку с жандармами.

— Выходит, я лгу? Лгу от начала и до конца? — Он изъяснялся с ехидной вкрадчивостью. — Тогда спросите у меня, папаша, делали ли Диане операцию по поводу аппендицита?.. Было ли у нее на левой ляжке родимое пятно?..

(«ПОДСУДИМЫЙ СОЗНАТЕЛЬНО СТРЕМИТСЯ ВЫЗВАТЬ К СЕБЕ ОТВРАЩЕНИЕ?

Примирился ли он с тем, что проиграл дело? Или прячет в рукаве козырную карту?

Уже одно его поведение на процессе исключает всякую снисходительность».)

Вопрос. Мэтр, если добродетель госпожи Лежанвье остается выше всяких подозрений, то каков, по-вашему, мотив действий подсудимого?

Ответ. Не представляю. Быть может, он решил воспользоваться тем, что остался с ней в «Вязах» наедине, и изнасиловать ее, но…

Вопрос. До тех пор у вас не создалось впечатления, что он… э-э… проявляет интерес к госпоже Лежанвье?

Ответ. Нет. С виду он проявлял интерес только к моей дочери.

Вопрос. И вы относились к этому совершенно спокойно?

Защитник. Все это не имеет никакого смысла!.. Защита берется доказать, что подсудимый не может быть виновен по той простой причине, что у него не было никаких причин для убийства!.. Был он или не был любовником жертвы — это ничего не меняет в деле! Он не мог жениться на Жоэлле Лежанвье, поскольку он уже женат. Вообразим на миг, как предположил свидетель, что подсудимый лжет — вопреки собственным интересам, повторяю, ведь в случае необходимой обороны он был бы оправдан — и что жертва на самом деле из ревности угрожала ему своим «Лилипутом»… Неужели он, разоружив ее, стал бы трижды стрелять в нее с намерением убить? Да никогда в жизни! (Это невольно вырвавшееся словцо потом на все лады обыгрывалось в прессе.) Я взываю к присяжным!.. Где это видано — осудить человека, находящегося в здравом уме, за немотивированное убийство!

Председатель суда. Мэтр, слово дня защиты вам будет предоставлено позже.

Ж.-Ж. Жура почесал за ухом своей шариковой ручкой. (Из-за этой привычки шея у него вечно была испачкана зеленой пастой.) Судебную хронику дня «Эпок» он вел без всякого удовольствия. Гораздо охотнее он занимался бы театральной хроникой: уж в вокале-то и хореографии он разбирался.

«ЗАЩИТА ВЫИГРЫВАЕТ ОЧКО

Пока мотив преступления остается неясным, сомнения будут толковаться в пользу подсудимого».

Так решил он озаглавить свой материал, но тут неожиданно наступившее молчание, предвестник бури, заставило его поднять голову и взглянуть на судей.

Все смотрели на мэтра Лежанвье: бледный как смерть, сгорбившийся, он, словно боясь упасть, обеими руками вцепился в свидетельскую трибуну.

«Он не скажет этого! — весь в поту думал Лазарь. — Он не сделает этого! Он не кинется в пропасть ради того, чтобы утащить меня за собой!»

— Без мотива не убивают! — гордый собой, ликующе повторил защитник подсудимого. — Пусть кто угодно попробует доказать, что у моего подзащитного был мотив для убийства!

Стенографический отчет о судебном заседании (выдержки)

Ответ. У него был мотив: он шантажировал меня! Если вы помните, на предыдущей сессии суда присяжных я защищал его, обвинявшегося в том, что он перерезал горло своей любовнице Габриэлле Конти. Само собой разумеется, я считал его невиновным. Но это оказалось заблуждением, которое он рассеял после своего оправдания, придя ко мне домой с угрозами, если я не выполню его требований, раструбить на весь мир, что я побудил его — я, Лежанвье! — отрицать свою вину!.. Больше всего я боялся потерять уважение жены, ее любовь. Я испугался, отступил перед угрозой скандала — до того дня, как раз накануне убийства, когда Диане случайно открылась правда. Я думал, что потеряю ее, но она сразу же успокоила меня на этот счет. Насколько я тогда ее понял, подсудимый неосторожно признался ей во всем на следующий же день после оправдания, но она считала, что у нее есть чем воздействовать на него, заставить его отказаться от своих безумных требований… Вот почему она попросила меня съездить назавтра в Париж, забрав с собой Жоэллу и оставив ее наедине с ним… Вот почему подсудимый, убедившись, что внезапно лишился своих козырей, преднамеренно убил ее, как перед этим преднамеренно убил несчастную Габриэллу Конти!

(Оцепенение в зале.)

— Да ведь это самоубийство! — ошеломленно пробормотала мэтр Сильвия Лепаж.

Вернер Лежанвье только что сознательно погубил свою карьеру — отныне ему уже не придется никого защищать.

— Нет, это смертный приговор! — возбужденно возразил Меран.

Подсудимый заслужил это — кто же безнаказанно бросает вызов самому Лежанвье!

Однако что-то — чувство, близкое к стыду, — удержало Мерана хотя бы от того, чтобы захлопать.

Защитник. Защита протестует! Мэтр Лежанвье только что ничтоже сумняшеся выдал профессиональную тайну! За такие вещи изгоняют из адвокатского сословия!

Прокурор. Мэтр Лежанвье не заслуживает никакого упрека. Он стал жертвой шантажиста и признался нам в этом только под давлением обстоятельств, в высших интересах правосудия!

Председатель суда. Господа, господа!

Защитник. Где доказательства его искренности?

Прокурор. Что он выигрывает? Ничего. Что он теряет? Все. Защитник. Он мстит.

Прокурор. Другими словами, вы признаёте, что подсудимый отплатил ему черной неблагодарностью, отняв у него жену, и что он не имел бы возможности шантажировать своего адвоката, если бы не ускользнул от заслуженного наказания?

Защитник. Ничего я не признаю! Мы не в Кассационном суде! На настоящем заседании рассматривается дело Лазаря-Лежанвье, а вовсе не дело Лазаря — Конти, давным-давно похороненное!

Прокурор. Лично я поостерегся бы употреблять это слово… Впрочем, обвинение в данном случае присоединяется к защите и напоминает присяжным, что они должны забыть о несправедливом оправдании подсудимого в прошлом убийстве и вынести справедливый вердикт по поводу очередного!

Подсудимый. Протестую! Я не убивал Габи Конти!

Прокурор. Вот как? Интересно.

Подсудимый. Я не убивал Габи! Я нарочно возвел на себя поклеп, чтобы взять старика в оборот.

Прокурор. Силен фрукт! (Крики, свист, топот.)

Председатель суда. Прошу тишины! Все это не имеет никакого отношения к настоящему делу. (К свидетелю.) Вы ничего не хотите добавить, мэтр?

Ответ. Нет. Я лишь высказываю пожелание, чтобы подсудимый был приговорен к смертной казни.

Сдержанное выступление адвоката гражданского истца, безжалостная обвинительная речь прокурора и желчная речь защитника заняли весь следующий день.

К шести часам вечера присяжные после недолгого совещания вынесли вердикт.

Подсудимый не выказал ни малейшего волнения. Под устремленными на него взглядами всех присутствующих он все с той же сардонической усмешкой под тонкими черными усиками, которая не сходила с его губ на протяжении всех пяти дней процесса, едва заметно поклонился прокурору, чем привел в смятение не одно женское сердце.