Для Кена Слейтера не существовало ничего, кроме боли, тьмы и снега. Он уже потерял счет времени и не знал, как долго находится в этой трехмерной реальности. Один час, четыре, десять?

Сначала он видел над собой голубое небо. Потом наступила кромешная тьма, и повалил снег. От колючего ледяного ветра горело лицо, ноги совсем окоченели, но больше всего болело раненое плечо.

Ему не раз приходилось гоняться за преступниками в горах, но тогда он не был ранен и не замерзал, как теперь, потерянный в снегах.

Осторожно, стараясь не потревожить плечо, Кен сделал глубокий вдох и, вытащив ногу из сугроба, попытался шагнуть. Сильная боль пронзила тело. Еще шаг. Повсюду царила кромешная тьма. Снег, везде один снег.

Боль, тьма, снег. Боль, тьма, снег. И… мерцающий желтый огонек.

Огонек? Забывшись, он вдохнул слишком сильно и чуть не потерял сознание от боли.

Если бы он был внимательней, давно бы уже разглядел эту смутную желтую точку сквозь снеговую завесу. Огонек мерцал высоко на горном хребте. Возможно, Кену и удастся перед смертью добраться туда. А может, он уже умер и ему мерещатся огни рая? Впрочем, маловероятно. Он прекрасно знал, куда отправится после смерти: кое-куда пониже.

Знал он и то, что не доживет до старости, но истечь кровью на какой-то малоизвестной горе в Теннесси…

Будь проклята эта снежная буря! Будь проклята дурацкая слабость! Черт бы побрал все горы на свете!

На высоком утесе Синих гор пряталась старая охотничья хижина. Джози Маккой осторожно приоткрыла дверцу печки и положила в огонь два полена. Пламя набросилось на них, словно огнедышащий дракон.

Было слышно, как завывает ветер, бьет снегом в окно.

– Это злится Мать-Природа. – Джози говорила сама с собой, она была одна в хижине. Отец и братья, сытно поужинав, наверняка сейчас смеются над ее затеей. – Смейтесь, смейтесь, – проговорила девушка, словно они могли слышать ее там, у подножия гор.

Ответом ей было завывание ветра. Вглядываясь во тьму за окном, Джози улыбнулась. Ей достаточно и такого ответа. Брат Джей Ди, почти ее ровесник, заявил, что она и двух недель не выдержит одна, ни с кем не разговаривая. Ха! Да это они не выдержат двух недель без служанки, которая им готовит, стирает и убирается в доме. Возможно, отец и братья и были настоящими горцами, но благодаря спутниковой антенне двадцатый век все-таки вошел в Хоук-Холлоу, штат Теннесси. Пришел и принес с собой свободу для женщин. Вот Джози и решила освободиться от своих неблагодарных близких.

– Мужчины! – прошипела девушка. – Кому они нужны, пропахшие табаком, заросшие щетиной, в грязных сапогах!

Закрыв глаза, она нежно провела рукой по лицу, волосам, воротничку фланелевой блузки. Наверняка не все мужчины такие, как ее отец и братья. Ведь есть на свете один мужчина – ну где-нибудь – красивый, высокий, внимательный… и сексуальный. Она открыла глаза и остановила взгляд на кровати. О да, именно сексуальный.

Треск горящих поленьев заставил Джози подпрыгнуть. Забыв про привлекательный образ, девушка посмотрела на дрова у печки: на ночь их явно не хватит. Придется тащиться на веранду.

Внутренне собравшись, Джози уже приготовилась встретить порыв холодного ветра и отодвинула щеколду. Дверь отворилась с такой силой, что с грохотом ударилась о стену. Джози вздрогнула, но не от ветра. На пороге стоял мужчина. Настоящий великан, который так и рухнул бы на пол, если бы Джози не поддержала его. Мертв он был или без сознания, девушка не поняла.

Собрав все свои силы, она оттащила его с порога и закрыла дверь. Мужчина застонал, его куртка была в крови. Опустившись на колени, Джози наклонилась и положила руку ему на грудь, проверить, дышит ли он. Грудь слабо вздымалась. Когда девушка взглянула ему в лицо, он открыл глаза и посмотрел на нее.

– Кто вы? – прошептала Джози.

– Слейтер… Кен… Слейтер… – Едва он произнес эти слова, как тотчас потерял сознание.

– Что же мне с вами делать, Слейтер Кен Слейтер?

Джози расстегнула его куртку и на мгновение закрыла глаза, увидев кровавую рану. У нее было четыре брата, и видеть кровь ей приходилось нередко. Но еще никогда она не видела такой огромной, через все плечо, рваной раны.

– О Боже, мистер, – пробормотала она, беря со стола полотенце и прижимая его к ране. – Я перебралась сюда, чтобы мне не докучали мужчины, и мне вовсе не нужны тут такие, как вы, которые собираются выпачкать кровью весь пол.

– Следы… Снег… Убирайся!

Он сказал это так неожиданно и грубо, что Джози в изумлении отпрянула. Мужчина судорожно вздохнул и отбросил ее руку, прижимающую полотенце, пропитанное кровью. Затем он поднялся.

Джози тоже встала. Если бы она могла, то отступила бы назад. Но этот мужчина прочно приковал ее взгляд к себе. Он был высок и страшен: поросшее щетиной лицо, грубая, в ссадинах кожа, слипшиеся русые волосы, светло карие глаза, кажется, светятся безумием…

Девушка взяла на всякий случай ружье и сказала:

– Надеюсь, вы не маньяк, убийца или насильник? Впрочем, человек не способен на насилие в таком состоянии… Ну, так что?

– Никогда не был в тюрьме. Не убийца и не насильник…

Он пошатнулся. Девушка подставила плечо и согнулась под тяжестью гигантского тела.

– Ого, большой парень.

Девушка обхватила его за пояс, чтобы помочь дойти до кровати. Его рука соскользнула вниз, тыльной стороной пройдя по ее груди.

– У нас не столь большие бастионы, да?

Джози возмутилась. Ее гордость была уязвлена. Когда они, наконец, добрались до кровати, она прошипела сквозь зубы:

– Джентльмен не посмел бы сказать подобное даме.

Он упал на мягкий матрас, и сдавленный стон сорвался с его сухих губ. Их взгляды встретились. Она видела, что он готов кричать от боли, однако вместо этого пробормотал хриплым голосом:

– Было бы ошибкой считать меня джентльменом. – И, закрыв глаза, снова впал в забытье.

Глядя на суровые складки у его рта и бледные щеки, Джози сказала:

– Какая удача. Наконец-то у меня в постели интересный мужчина, только он почти мертв, и один Бог знает, по какую сторону закона он находится.

Раздумывая, что привело его сюда и почему он бродил здесь один в метель, поздно ночью, она пыталась придумать, что же ей теперь делать. Между тем на его рубашке проступила свежая кровь. Да, подобная рана могла быть только от пули. Джози сменила полотенце и взяла ножницы. Кен застонал.

– Знаю, знаю, – пробормотала девушка, – больно, но потерпи чуть-чуть, пока я сниму одежду, она совсем мокрая.

Трясущимися руками Джози сняла куртку и рубашку, стараясь не задеть рану. Вид обнаженной мужской груди не был для нее новостью. Большую часть лета ее братья ходили голые по пояс. Ребята Маккой были худыми, жилистыми и волосатыми, как обезьяны. У Кена была, широкая мускулистая грудь. Наполовину прикрытый джинсами живот, казалось, состоял из одних мышц.

– Какой ты, должно быть, сильный. Что ж, и это хорошо. Ведь, будь ты слабаком, тебе бы ни за что не преодолеть такой путь. Вот только не знаю, случай ли привел тебя сюда или сам Господь Бог, но все равно… Моя задача – не дать тебе умереть. – Девушка, конечно, знала, что он не слышит ее, но, разговаривая сама с собой, она успокаивалась. – Вот когда мы снимем мокрую одежду, ты наверняка почувствуешь себя лучше.

Минут пять она возилась с грязными ковбойскими сапогами и еще столько же с джинсами. Поколебавшись, снимать ли нижнее белье, девушка с закрытыми глазами все же запустила пальцы под эластичный пояс и начала стягивать одежду. Справилась она с этим легче, чем предполагала, но неожиданно у нее перехватило дыхание и слегка закружилась голова. Нечто подобное испытываешь, когда голоден, но… Если это было чувство голода, то достаточно своеобразное. Такого с ней еще не случалось.

Мужчина снова застонал. Уронив одежду на пол, она прошептала самой себе:

– Джози, ты противная девчонка. Кен потерял столько крови, он так страдает от боли, а ты тут витаешь в облаках.

Она накрыла Кена одеялом, просушенным у печки. Он вздохнул, и этот вздох болью отозвался внутри нее.

– Ну, ну, – пробормотала она, – вот так. Теперь ты согреешься. Видишь? Без мокрой одежды гораздо лучше, правда?

Джози взглянула на Кена. Она готова была поклясться на Библии: с ней творилось что-то неладное.

Последующие несколько часов она провела, не смыкая глаз, тихо разговаривая с Кеном: она бормотала ему что-то утешающее, хотя он явно не воспринимал ее слова. Так она успокаивала саму себя. Рана, наконец, перестала кровоточить, и хотя лицо незнакомца было еще бледным, дыхание стало ровным и размеренным.

Каждый час Джози, придерживая его голову рукой, давала ему прохладной горной воды. Он делал несколько глотков и снова погружался в глубокий сон.

Во сне он постоянно что-то бормотал. По большей части она не понимала этих нечленораздельных звуков. Тем не менее, неизменно отвечала, рассказывая ему о своей жизни и о людях, которых он, конечно, не мог знать.

Где-то после полуночи его речь стала более понятной.

Отжав полотенце над тазом, Джози просушила его у печки, затем села на край кровати и склонилась над мужчиной. Облокотившись одной рукой на подушку, она начала легкими движениями обмахивать его лицо теплым полотенцем.

– Теплый ветер, – бормотал он. – Голубое небо. Монтана… Мама, как хорошо быть дома.

– Монтана, – прошептала Джози. – Дом. Спи, Кен, спи. Шшш…

Он прижался щекой к ее руке, вздохнув так, словно в этом прикосновении было для него все. Джози почувствовала, как сердце перевернулось в груди и забилось сильнее. Ноги стали ватными. Она отбросила полотенце, не в силах оторвать взгляда от его лица. Длинные ресницы – почему мужчинам всегда так везет? – густые светло-коричневые брови, крупный прямой нос.

Она пыталась успокоить свое сердце, начинавшее стучать сильнее, когда в его голосе звучали печальные нотки. Возможно, оно бы и успокоилось, если бы не странное чувство – как будто целый рой бабочек порхал у нее в груди.

– Наверное, так бывает, когда влюбляются.

Даже смешно. Она никогда не предполагала, что все так тесно связано: сердце, душа и что-то там внутри, касавшееся, по всей видимости, женской физиологии.

– Что ж, мистер, то есть. Кен, дорогой, вероятно, это судьба. Похоже, тебе придется отблагодарить меня за свое спасение. И возможно, сегодня как раз твой счастливый день, потому что я знаю точно, как ты сможешь это сделать.

Увидев в оконном стекле свое отражение и подмигнув ему, Джози пошла, готовить себе постель. Надев теплый свитер и толстые шерстяные носки и в последний раз взглянув на Кена, она свернулась комочком на деревянной лавке, закуталась в одеяло и закрыла глаза.

Ветер за окном продолжал завывать, но уже не так зловеще. Джози слышала потрескивание дров в печи и ровное дыхание Кена Слейтера. Кен Слейтер… Ей нравилось произносить это имя про себя. Только ужасно хотелось знать, в кого же она влюбилась. В конце концов, мало ли кто может блуждать в метель с простреленным плечом. Кен сказал, что он не джентльмен. Но что заставило его так сказать?

Джози улыбнулась, вспомнив, каким ласковым был его голос, когда он говорил о Монтане, о теплом бризе и о матери. Уж конечно, мужчина, который любит страну голубого неба и свою мать, не может быть совсем плохим. Впрочем, она где-то читала, что на краю смерти человек всегда вспоминает о матери. И все же интуиция подсказывала, что она никогда бы не влюбилась в плохого человека.

Джози вздохнула. Она очень надеялась, что у Кена все же есть положительные качества.

– Где моя одежда, черт возьми?

Джози мгновенно проснулась. Резко вскочив, она заморгала глазами, пытаясь понять, что случилось.

– Я же задал вопрос, черт побери!

Комната была погружена в предрассветный сумрак, огонь в печи почти погас. Джози прошлепала по ледяному полу к печке и подбросила дров, попутно отмечая, что Кену придется еще поработать над лучшей стороной своего характера. Зато плохая сторона была налицо.

Он сидел на кровати, глядя на девушку. Свежая кровь просочилась сквозь повязку. Накинув на себя шерстяное одеяло, Джози, подбоченясь, бросила:

– Вашу одежду я замочила в ведре с водой. Если посидите тихо, можно попробовать остановить кровь. Если нет, то теряйте сознание где-нибудь в другом месте.

Кен дотронулся до раненого плеча и затих. Маленькая женщина, сидевшая в нескольких шагах от него и изучавшая узор на одеяле, легко поставила его на место. Не спуская с нее глаз, он откинулся на подушки и стиснул зубы.

С трудом пытаясь сконцентрироваться на чем-нибудь, кроме своей боли, он стал рассматривать женщину. Или она девушка? Трудно сказать из-за одеяла у нее на плечах. Ее светлые волосы были спутаны после сна, серые глаза казались слишком большими для узкого овального лица. Когда он был молодым, то всегда интересовался, как бы девушка выглядела раздетой; теперь же представил, как бы она выглядела одетой. Смутное воспоминание мелькнуло в сознании. Он взглянул на тыльную сторону своей руки, бросил быстрый взгляд на ее грудь…

– Ты живешь здесь?

Она покачала головой, и золотистые волосы наполовину закрыли лицо.

– Я живу у подножия горы, в маленьком городке Хоук-Холлоу. А сюда перебралась, чтобы пожить одной. Думаю, вам повезло, что мои отец и братья – туповатые ребята.

Кен не смог проследить за ее логикой. Какое отношение ее родные имеют к его персоне? Впрочем, она права: ему явно улыбнулась удача, что он набрел на эту хижину. Он был прямо-таки счастливчиком, ведь он сейчас в тепле и рядом есть кто-то, кто о нем заботится. Однако он был слишком горд, чтобы признать это.

Девушка была худенькой. Это было заметно даже через толстое одеяло и фланелевую рубашку.

– А ты сильнее, чем кажешься с первого взгляда, – удивился Кен. – Не представляю, как тебе удалось справиться с такой громадиной, как я.

Ее лучезарная улыбка ослепила его. Он даже на мгновение зажмурился.

– Все в порядке, Кен, – прошептала она, кладя руку на его здоровое плечо. – Отдыхай и не думай ни о чем плохом. Все уже позади.

Крошечная ладонь была теплой и на удивление мягкой. Ему нравилось ее прикосновение, и звук ее голоса, и то, как она произнесла его имя.

– Боюсь, я сейчас в невыгодном положении, – пробормотал он.

– Почему в невыгодном? – прошептала девушка.

– Ты видела меня обнаженным, а я даже не знаю твоего имени.

– Полагаю, как раз сейчас нам и надо с этим разобраться, не так ли?

Его глаза расширились от изумления. Он заглянул ей в лицо, когда она поправляла одеяло. Поймав его взгляд, она сказала:

– Меня зовут Джози Маккой. Вы же не думаете, что я собираюсь раздеться здесь и прямо сейчас, ведь нет?

Кен закрыл глаза, досадуя на то, что его мысли настолько прозрачны.

– Даже если вы разочаровались в человеке, нельзя оскорблять его.

– Мистер, то есть Кен, я была бы больше разочарована, если бы вы не поняли этого.

Кен попытался осознать ее слова, но в глазах темнело. Собрав силы, – он произнес:

– Не знаю, спасли ли вы меня или же облегчили мне смерть, в любом случае я обязан вам.

Перед тем как он снова впал в забытье, до него словно издалека донесся ее голос:

– Я не позволю тебе умереть, Кен, не беспокойся. Ну а когда выздоровеешь, тебе придется отблагодарить меня. Мы устроим этакий бартерный обмен. Об этом мы еще поговорим, потом, когда твое здоровье немного поправится.

Обмен? – думал он, соскальзывая в теплую мрачную бездну, где не было боли. Перед его мысленным взором проносились туманные эротические образы. Может быть, он грезил наяву? Но Кен Слейтер не такой слабак, чтобы ему мерещилась всякая ерунда.

Похоже, он уже вне опасности. И должен благодарить за это Джози Маккой.

– Так ты и правда, охотник за беглецами?

Кен еле удержался, чтобы не зарычать. Он не дернул головой только потому, что бритва в руках Джози как раз скользила по его щеке.

– Да, – буркнул он в тот момент, когда она на миг отняла бритву от его лица.

– Почему?

– Что значит «почему»? – Он стиснул зубы и замер, так как лезвие быстро скользило по его подбородку.

Прополаскивая бритву в чане с водой, Джози сказала:

– Почему человек, который так любит великие равнины и волшебные горы Монтаны, оказывается вдруг посреди ночи неизвестно где? С пистолетом в руке бродит один в горах, которые и горами-то не считает. Заблудился в метель, и что теперь с ним будет, одному Богу известно. Отец всегда говорит, что, если кто-то что-то делает, у него всегда есть на то причина. А он, уж поверь мне, знает, что говорит. Так почему?

Кен долго думал, что означает это «почему». Прежде чем он догадался, Джози успела сделать бритвой несколько плавных движений. Все это время он не переставал рычать от еле сдерживаемого гнева.

Прошло два дня. Время от времени Кен размышлял, что было в Джози такого необычного? И было ли? Было, конечно. И это окончательно сводило его с ума. Когда она не пела, то болтала, а когда болтала, то обычно задавала вопросы. Она делала это, когда клала дрова в печку, когда помешивала в кастрюле, когда кормила его горячим супом или поила сладким чаем. Кен ненавидел сладкий чай, ненавидел болтовню и песни, а больше всего ненавидел отвечать на вопросы.

Конечно, это черная неблагодарность с его стороны. Плечо пока болело, но рана понемногу начала заживать. Неизвестно, задет ли нерв, главное – не повреждена артерия. Он потерял много крови, и должно пройти время, чтобы к нему вернулись силы. Он молил Бога дать ему терпения вынести болтовню Джози, ее чай, идиотские песенки и бесконечные расспросы.

– У тебя есть близкие люди, которые о тебе беспокоятся? – спросила она.

– Какие люди?

– Ну, жена, дети, родители.

Бритва с плеском упала в чан с водой. От клонившись назад, Кен закрыл глаза.

– Нет, – сказал он. – Нет у меня ни жены, ни детей, ни родителей. Возможно, мной интересуется некий Карл Кеннеди, глава агентства по найму в Бате, но он интересовался мной и раньше, и вряд ли я ему понадоблюсь в ближайшее время.

– А он будет расстроен, когда узнает, что этот парень исчез?

– Не больше, чем я. Этот парень был не просто беглецом. Он пытался убить меня. Правда, у меня нет доказательств.

– Так, значит, ты сам не уверен, что это он в тебя стрелял?

– Я понял это как раз в тот момент, когда пуля спела свою песенку.

– Не смешно, – прошептала девушка над самым его ухом и приложила к его лицу теплое влажное полотенце.

Он почувствовал нежное прикосновение и довольно пробормотал:

– Да, Джози, если ты вдруг захочешь заниматься чем-нибудь необычным, когда подрастешь, то вполне можешь ввести в моду старинный способ бритья.

– То есть как «когда подрастешь»? Я уже достаточно взрослая женщина. В Хоук-Холлоу даже слыву старой девой.

Он снял полотенце с лица, еле сдерживая усмешку. Джози наклонилась к нему, ее серые глаза горели негодованием. Конечно, характера у нее хватило бы на десятерых вполне самостоятельных женщин, но вот внешность… Светлые волосы убраны сзади в хвостик, нежная кожа на удивление гладкая. Без косметики она выглядела лет на тринадцать. Покачав головой, Кен сказал:

– Не такая уж ты взрослая, чтобы быть старой девой.

– Мне двадцать три.

– Неужели?

– Просто выгляжу моложе. Думаю, это все из-за моего хрупкого телосложения. Я вешу шестьдесят килограммов.

Он недоверчиво поднял бровь, и она смущенно поправилась:

– Ну ладно, пятьдесят пять.

Кен не без труда заставил себя не думать о том, как она выглядит без одежды, о том, что они совсем-совсем одни и что… эх, черт побери!

– Джози, женщины обычно скрывают свой возраст.

– Я всегда говорю, что хочу. Мне на самом деле двадцать три. А сколько тебе?

Вопросы, опять вопросы.

– Тридцать четыре, – процедил он сквозь зубы. Его терпение иссякало.

– Итак, ты тридцатичетырехлетний охотник из Монтаны. У тебя нет ни жены, ни детей, ни родителей. А братья или сестры хотя бы есть?

Кен склонил голову набок и закрыл глаза. Может, если он притворится спящим, она перестанет спрашивать?

– Ну, так что?

Да, эту ничто не остановит.

– У меня два брата. Трейс и Спенс.

– Только два? У меня их четыре: Билли, Джеймс, Рой и Джей Ди. Из-за них я и перебралась сюда. Хотела побыть наедине с собой и немножко подумать. А тебе, Кен, хотелось когда-нибудь остаться одному и подумать? Да что я говорю! У тебя же куча времени на это! Конечно, когда ты не ломаешь дверей и не охотишься за беглецами. А чем ты обычно занимаешься в Монтане? Ой, погоди, я сейчас…

Девушка бросилась к печке, где в чайнике закипела вода. Кен вздохнул свободнее. Его не оставляло ощущение, что она буквально раздевает его своими вопросами. Мало ей, что он и так сидит перед ней наполовину голый!

Взрослый человек, а спал, как дитя, вот уже двое суток. Кен не любил чувствовать себя беспомощным и слабым, и все-таки, пока не заживет рана, и правая рука не начнет действовать, он зависит от Джози. Бритье, шампунь и купание – ее выдумка. Впервые он готов был признать, что чувствует себя хорошо и что большую часть времени был попросту обузой для девушки. В подобной ситуации люди всегда держатся на определенной дистанции. Но Джози, казалось, вовсе не тяжело за ним ухаживать. И даже вроде приятно.

Повернувшись, Кен смотрел, как она стояла у старой ванны и выливала туда нагретую в печке воду. Перед тем как он туда залез, девушка растворила какой-то целебный порошок, отчего вода стала молочно-белой. Подув на пар, поднимавшийся над поверхностью, Кен почувствовал, как постепенно расслабляется.

– Ладно, Джози, – сказал он, окончательно разомлев. – Я помоюсь сам.

Ее рука скользнула в теплую воду, и он сразу пришел в себя.

– Что ты делаешь? – Забыв о ране, он дернулся, чтобы поймать ее руку, и только причинил себе боль.

– Тихо. Видишь, что происходит, когда ты начинаешь делать что-то сам? И я бы очень хотела, чтобы ты перестал ругаться. Ничего страшного, если я увижу тебя голым. Ведь я уже тебя раздевала. Малыш Билли, ему два года, почти всегда бегает голый по дому. А чем ты отличаешься от него или моего отца? Моего отца зовут Саксон. Поверь, я буду осторожна. Вот только найду мыло. Никак не нащупаю его в воде.

Кен хотел было возразить, что есть некоторая разница между двухгодовалым ребенком и взрослым мужчиной, но тут девушка наткнулась рукой на то, что мало походило на кусок мыла, и он сразу утратил дар речи. А Джози продолжала, как ни в чем не бывало:

– Надо сказать, у них нет ни малейшего представления о том, что такое настоящий мужчина. Отец и братья хотят, чтобы я вышла замуж за Обэдия Олсона.

– Обэдий?

– Сокращенно Оби.

– А ты не хочешь за него замуж?

– Господи, конечно, нет.

– Есть какая-нибудь причина?

– Он врет каждую минуту. И потом, у него кривые зубы.

Неожиданно для самого себя Кен рассмеялся.

– В таком случае чего же ты хочешь?

Девушка вытащила руку из воды. Большим пальцем она медленно водила по кусочку мыла, сводя на нет все его усилия успокоиться. Ее влажное от пара лицо было совсем близко. Она стояла на коленях, облокотившись на край ванны. Две верхние пуговицы блузки были расстегнуты, открывая великолепную белую шею. Опустив глаза ниже, он мог различить плавную линию упругой груди.

Машинально Кен вытащил левую руку из воды и медленно поднял ее. Лицо девушки было так близко, что он мог чувствовать ее теплое дыхание. Голубые глаза застыли в немом ожидании, полные губы дышали свежестью…

В полнейшей тишине Кен коснулся мягкого воротничка ее блузки, вовсе не испытывая желания что-либо объяснять. Мгновение спустя он понял, что целует ее. Теплые и мягкие губы девушки слегка дрожали. Она ответила на его поцелуй, как бы пробуя, чуть-чуть неуверенно.

Для Джози это было пьянящим ощущением, и оно заставило забыть все вокруг.

Наконец он убрал из-под блузки свою руку и закончил долгий поцелуй. Тяжело дыша, пробормотал:

– Мне немного жаль бедного Оби.

У Джози от новых ощущений голова шла кругом. В течение двух дней девушка постоянно чувствовала внутри порхающих бабочек и спрашивала себя, неужели она и правда влюбилась в человека, которого едва знала. Может, она все себе придумала? Теперь же сомнений не было: это не выдумка, ее чувства настоящие и, видимо, пришло время сказать ему о своем решении.

Намылив мочалку, она потерла его левое плечо, медленно провела по груди. Упругие мышцы вздрогнули под ее рукой.

– Я сам, Джози. Ты и так уже сделала для меня много, и я не смогу отблагодарить тебя.

– Я как раз хотела об этом поговорить, Кен.

Он подозрительно прищурился:

– О чем?

Джози откашлялась и проглотила подступивший к горлу комок.

– О том, как ты можешь меня отблагодарить.

– Ты хочешь денег?

– Нет, – она покачала головой. – Но ты можешь для меня кое-что сделать.

– Что бы это могло быть? – его голос звучал настороженно.

Джози готовила свою речь вот уже два дня, а теперь просто не знала, как начать. Призвав на помощь всех святых, она посмотрела ему прямо в глаза и сказала:

– Сколько себя помню, я всегда мечтала отсюда уехать. Если ты действительно хочешь меня отблагодарить, возьми меня с собой в Монтану. Буду делать все, что ты скажешь. Я, правда, девственница, но быстро учусь…