От редакции

Спасибо всем, кто помогает нам выпускать книжки. В скором времени мы надеемся издать полнометражный роман о Торнли Колтоне, а пока, в качестве анонса, предлагаем эту повесть. Если она вам понравится, можете поддержать (и ускорить) выход романа «Серебряная сандалия».

Если кто желает в этом поучаствовать, загляните в блог нашей серии deductionseries.blogspot.ru и нашу группу Вконтакте vk.com/deductionseries.

 

Вместо предисловия

[1]

Для большинства слепота является синонимом беспомощности. В этом нет ничего необычного. Мысли большинства людей основываются на том, что они видят. Когда мы думаем о незрячих, то в первую очередь в голову приходит образ ковыляющего слепого нищего с тростью и собакой. Но вы когда-нибудь думали о том, что уверенно пробивающийся через толпу человек на самом деле может быть таким же слепым, как и тот, шаркающий нищий на краю тротуара? Возможно, вы не поверите, если вам кто-то скажет об этом, ведь он ведет себя как обычный, здоровый человек. Но некоторые слепые умеют обходиться и без глаз — они для них столь же излишни, как аппендикс. Разве не удивительно?

* * *

Конечно, вы слышали или читали о Хелен Келлер, а, может, и видели ее. Беспомощна? Вовсе нет, и даже наоборот — это она может помочь. Но не приходило ли вам в голову, что само по себе отсутствие зрения могло повлиять на ее мировоззрение, придав ей больше гуманизма и оптимизма, сделавших ее одной из самых известных женщин мира?

Теперь перейдем к поразительным способностям Торнли Колтона, хоть вы в них и не верите: осязание, подсчет шагов и самостоятельность. Вы когда-нибудь слышали о чудесном слепом враче — докторе Джейкобе Болотине из Чикаго? Хоть он и родился слепым, но его менталитет и физические способности среднестатистическому человеку кажутся сверхъестественными. Ниже описано то, что он делает, и помните, что это не вымысел, а факт.

* * *

Доктору Болотину двадцать пять лет, и он специалист по заболеваниям сердца и легких. Он работает лечащим врачом в Иллинойском туберкулезном госпитале Даннинга.

Он определяет температуру пациентов, касаясь их пальцев, и, как правило, довольно точно — ошибаясь лишь на малую толику.

Также он настолько точно чувствует время, что может подсчитывать пульс пациента, не пользуясь часами.

Ощупывая грудь человека, он диагностирует туберкулез и сердечные болезни.

Дважды в неделю он по два-три часа читает лекции в двух медицинских колледжах, никогда не пользуясь записями.

Из трех с половиной тысяч обследованных им пациентов о том, что он слепой, догадались не более полусотни.

Двести человек он узнает по голосам. Еще несколько сотен — по их ладоням.

По Чикаго он передвигается без поводыря, и все свои визиты совершает самостоятельно.

Чтобы заработать деньги на оплату учебы в колледже, он четыре года путешествовал по Соединенным Штатам, продавая пишущие машинки. Его работа шла так хорошо, что к тому моменту, когда он оставил ее и поступил в медицинскую школу, он был одним из самых успешных продавцов пишущих машинок на западе страны.

Он был экспертом по машинкам.

Его осязание столь чувствительно, что он может читать выпуклый шрифт Брайля через слой из шестнадцати платков.

* * *

Вы бы поверили, прочитав подобное в художественной литературе? Но все это можно проверить как с помощью самого врача, так и с помощью любого из сотен его знакомых. И доктор Болотин говорит, что нет никаких причин, по которым слепой человек не мог бы стать таким же успешным, как и зрячий.

Возможно, вы слышали о «Лайтхаузе», нью-йоркском клубе слепых. Он выпускает журнал для слепых и еще один — для интересующихся зрячих. Оба пишутся, редактируются и печатаются слепыми. В клубе всегда играют в шахматы, шашки или домино. А также карточные игры. Слепые используют дешевые колоды карт, углы которых помечены так, что им легко прочитать их своими чувствительными пальцами. Но раздавать карты должен кто-то не играющий. Иначе раздающий знал бы все карты, доставшиеся соперникам.

Слепой секретарь нью-йоркского миллионера прочитал и проверил эту книгу. Он ощупал гранки и, закончив чтение, насмешливо улыбнулся.

— Колтон очень умен, и он хороший аналитик, — прокомментировал он. — Но в его физических способностях нет ничего примечательного, ведь его обычно сопровождает другой человек, его секретарь. Здесь, в Нью-Йорке, сотни слепых, и им не нужны поводыри. Я передвигаюсь по городу самостоятельно. Хотя, когда я переходил улицу на перекрестке Сороковой улицы и Бродвея, у дорожного полицейского учащалось сердцебиение. Но через некоторое время он привык ко мне, и он до сих пор не знает, что я слепой. Я уже три года говорю с ним каждое утро. И для меня переходить улицу даже безопаснее, чем для зрячего. Все автоаварии происходят из-за того, что пешеход не видит автомобиля позади себя, ну, или не позади, а откуда-то сбоку, куда он не смотрит. Но со мной такого не может случиться. Мои уши заметят в два раза больше: ведь они натренированы на то, чтобы замечать звуки и немедленно сообщать мне о том, что происходит со всех сторон — сзади, спереди, слева и справа. Зрячий человек смотрит лишь в одном направлении. А я могу «видеть» в любом.

* * *

— Осязание Колтона слишком хорошее? — улыбку сменило серьезное выражение лица. — Вовсе нет. Некоторые способности слепых обычным людям кажутся сверхъестественными. Сам я могу нащупать человеческий волос через восемь листов бумаги.

Подсчет шагов? Если вы часто бываете в центре Нью-Йорка, то вы должны были видеть попрошайку Пэдди. При нем всегда есть мальчик и трость, это часть образа. Но когда «рабочий день» заканчивается, Пэдди отпускает мальчика и отправляется в Гринвич-Виллидж, где живет уже пятьдесят лет. Он может безошибочно определить расстояние между любыми двумя местами Гринвич-Виллидж с точностью до полушага. И он может самостоятельно до них добираться, то есть мог бы, не будь он «нуждающимся в помощи нищим».

 

I

Нечасто кто-либо привлекал внимание посетителей знаменитой столовой клуба «Регал», но на этот раз и мужчины, и женщины, сидевшие у восточной арки, обратили свой взгляд на человека, стоявшего в дверях и спокойно оглядывавшего их. Дымчатые стекла очков в черепаховой оправе скрывали его глаза за двумя огромными блекло-коричневыми линзами, поразительно контрастирующими с бледностью лица, отмеченного длинным тонким носом с чувствительными ноздрями. Губы, изогнутые в интеллигентной улыбке, создавали впечатление, что стоит ослабнуть вниманию, они тут же вернутся к привычному для них состоянию — сожмутся в тонкую, прямую линию. Улыбка казалась неуместной на этом бледном, уверенном лице с невыдающимся, раздвоенным подбородком. Полностью седые вьющиеся волосы, тонкие, как шелковая нить, слегка открывали розоватую кожу головы, резко контрастировавшую с безукоризненным черным смокингом с широкими плечами, глубоким вырезом на груди и идеальными складками ниже.

Взгляд девушки за шестым столиком, казалось, был прикован к этому человеку. Женщина постарше, которая была вместе с ней, делала вид, что занята своим салатом, в соответствии с правилами приличия пытаясь скрыть собственные взгляды, украдкой бросаемые на человека у арки. Молодой человек опрятного вида и с квадратным подбородком, третий в этой компании, смотрел на него открыто и бесстыдно, но в его взгляде не было ни бесцеремонного вопроса, как у прочих обедающих, ни открытого восхищения, какое можно было заметить у девушки.

— Не глазей, Рода, — мягко упрекнула спутницу женщина постарше.

Девушка с легким вздохом отвела взгляд.

— Какой интересный характер отражен на его лице! — пробормотала она.

— О, это действительно интересный человек, — подтвердил молодой человек с сияющим лицом и восхищением в голосе.

— Вы знаете его? — разом спросили женщины, переведя на него заинтригованный взгляд.

— Да. Это Торнли Колтон, светский лев, член клубов, музыкант, на досуге решающий всякие загадки, которые других сбивают с толку. Это он нашел убийцу президента Паркинса из района Нэшнл, а когда там наступил обвал, обеспечил для меня место в «Беркли Траст».

— Детектив? — спросила женщина постарше, в то время как девушка снова обратила взгляд на Колтона.

— Нет, — молодой человек покачал головой, — он в шутку называет себя «проблемистом», так как берется только за те дела, которые кажутся ему интересными, и раскрывает их исключительно ради удовольствия. Денег он не берет. Сопровождающий его человек, — его секретарь, Сидни Темз — фамилия произносится так же, как название реки. Тоже очень примечательный и интересный человек, правда, рядом с Торнли Колтоном он становится незаметным, разве что сильно выделяется внешним видом — его черные как смоль волосы, глаза и румяные щеки создают резкий контраст с обликом Колтона.

— Я даже не заметила его, — признала женщина постарше, впервые посмотрев на стройного молодого человека лет двадцати пяти или двадцати шести, стоявшего возле Колтона и внимательно осматривавшего каждую мелочь в большом помещении. Затем женщина вспомнила о своей роли наставницы:

— Ты должна прекратить глазеть, Рода, это невежливо! — упрекнула она.

— Я не думаю, что мистер Колтон обратит на это внимание, — спокойно сказал молодой человек. — Он совершенно слеп с рождения, хотя в это мало кто верит.

— Слепой?! — выдохнули обе женщины с выражением, появляющимся у всех женщин, когда они сочувствуют несчастью других.

— Он идет сюда, — предупредила женщина постарше, что было излишне — ее спутники заметили это сами.

Они видели, как метрдотель, по всей видимости, за что-то извинился перед Колтоном и отошел в сторону. Секретарь шепнул пару слов, и Торнли Колтон двинулся вперед, небрежно и неподвижно держа в руках тонкую трость и проверяя ею свой путь. Он шел по проходу между рядами столов, сопровождаемый Сидни Темзом. Женщина и девушка, приоткрыв рот, наблюдали за тем, как он приближался, по-матерински опасаясь за его безопасность. Направляясь к ним, он едва успел отступить в сторону и избежать столкновения со спешащим официантом, обошел вычурно одетую дородную женщину, отодвинувшую свой стул довольно далеко от стола, тем самым сузив проход. Когда он приблизился к их столу, они увидели, как его тонкие губы вытянулись в дружеском приветствии.

— Как поживаете, мистер Норрис? — его звучный голос с мелодичным тембром, казалось, очаровал девушку своим радушием и силой, когда Колтон обошел вокруг ее стула, чтобы пожать руку ее спутнику. — Сидни увидел вас, пока мы ждали свой столик.

— Познакомьтесь с мисс Ричмонд, — предложил Норрис, ответив на рукопожатие. Колтон тут же повернулся лицом к девушке, протягивая тонкую белую руку с длинными, изящными пальцами.

— Признаюсь, темнота мешает заводить знакомства, — сказал он.

Их руки встретились, и девушка почувствовала теплое пожатие, касание, легкое как пух, несомый ветром. Рукопожатие было коротким, но оставило после себя какое-то волнение, передаваемое соприкосновением ладоней. Девушка пробормотала какую-то общую фразу и с досадой закусила губу, ведь это было банальностью. Но человек, стоявший перед ней, кажется, был более разговорчив:

— Ваше пение прекрасно, мисс Ричмонд, — оживленно сказал он. — У меня и Сидни были места в партере на три вечера за эту неделю. Вы знаете, для меня музыка имеет огромное значение, объединяя в себе удовольствия, получаемые от живописи, скульптуры, архитектуры и прочих прекрасных вещей, которые обычный человек даже не ценит.

В ее глазах отражалось сожаление, но ее губы смогли вымолвить лишь: «Это моя мама, мистер Колтон». Они пожали руки через стол, и Колтон заметил в этом рукопожатии сердечность, не свойственную напускным манерам, закрепившимся в Нью-Йорке. К рукопожатию он добавил несколько слов, вызвавших румянец удовольствия на увядших щеках женщины.

— Почему мистер Темз не остался с нами? — полюбопытствовал Норрис. — Он удрал от нас, как будто мы больны чумой.

— О, это его обычное поведение, — улыбнулся Колтон. — У него весьма любопытная фобия. Как-нибудь я расскажу вам о ней.

— Почему бы вам как-нибудь не зайти ко мне в банк? Вы не были в моем могилоподобном кабинете несколько месяцев. Правда, сегодня после обеда мисс Ричмонд и ее мама заглянули туда на несколько минут, и они говорят, что мой офис очень выгодно отличается от гримерок оперных певиц.

— Еще бы! — засмеялись женщины. — Как можно сравнивать персидские ковры и мебель красного дерева со стенами в трещинах, туалетными столиками, которые приходится подпирать коробками, и замызганными газовыми горелками!

— Мужчины всегда ухитряются взять лучшее, — с улыбкой признал Колтон. Затем он обратился к Норрису: — Как Симпсон сейчас относится к бизнесу?

— Он отсутствовал в течение недели. А сегодня днем он появился, чтобы удивить нас новостью о том, что только что женился. Он не много рассказывал о своей жене, лишь то, что он собирается начать новую жизнь.

— Вот это новость! — присвистнул Колтон. — Никогда бы не подумал, что он может жениться.

— Как и любой другой, — смеясь, заметил Норрис, нежно и многозначительно взглянув на девушку по другую сторону стола.

— Мне нужно будет встретиться с ним и поздравить. Что ж, тогда до встречи, — Колтон попрощался со всем приятным кивком и, касаясь тонкой тростью ножек стульев, направился по проходу к маленькому столику в дальний угол зала, где Сидни Темз делал заказ. Официант ответил на дружеский кивок Колтона и, закрыв столик табличкой «Занято», поспешил прочь. Торнли вытащил сигарету и, чиркнув спичкой по бронзовому портсигару, удобно откинулся на спинку стула.

— Иногда, Сидни, твой страх перед прекрасным полом ставит меня в весьма неловкое положение, — сказал он полусерьезно, полушутя. — Вместо семнадцати шагов там было всего лишь шестнадцать с половиной. Если бы не привычка Норриса нервно постукивать кончиками пальцев о стакан, моя протянутая рука пришлась бы ему по затылку.

— Но я думал, что точно высчитал, где он находится! — в голосе секретаря было слышно искреннее раскаяние, в мрачных, черных глазах отразилось огорчение из-за ошибки.

— Забудь, — отмахнулся Колтон и продолжил: — Но ты должен был остаться, Сидни. Мисс Ричмонд не только замечательно поет, она еще и удивительная личность. Ее мать так горда и счастлива, что забывает смущаться из-за разницы между «Регал» и «Кеокук». Норрису повезло, что она любит его, а он… — расплывшиеся в улыбке губы позволили не оканчивать фразу.

— Но она уже сейчас, в самом начале карьеры, зарабатывает по двести долларов в неделю, тогда как Норрис никак не может получать больше пяти тысяч в год! — запротестовал Темз.

— Несчастный человек! — улыбнулся Колтон. — Ты никогда не узнаешь женщин, твое сердце так восприимчиво — ты словно перепуганная овечка, когда приближаешься к красивой женщине. Твое сердце не годится ни для чего, кроме перекачивания крови!

— Торн, разве я не знаю свои слабости! — в голосе Сидни слышалась неописуемая горечь. — Хоть я и изголодался по обществу порядочных женщин, мне нужно держаться подальше. Встретить такую значило бы быть обреченным безнадежно влюбиться, но кто я такой? Человек без рода и племени, младенцем найденный на берегу реки, что дала мне только имя.

Колтон сразу стал серьезным.

— Голод является хорошим средством от недоедания, — ответил он. — Но мы уже так много раз об этом спорили, так что… — тонкие губы слепца снова сомкнулись, не закончив фразы.

К ним подошел официант с клубными сандвичами для Темза и Колтона — они были постоянной частью их программы после посещения театра, поэтому когда Колтон приходил, они всегда были готовы, и ему не приходилось их заказывать. Два ломтя пшеничного хлеба, покрытые обильным слоем подливки из зажаренной говядины, и бутылка минеральной воды. Тонкая тросточка Колтона, полая и легкая, как перышко, покоилась между его колен, в то время как он ел. Трость помогала ему «видеть» окружающий мир, малейшие ее вибрации немедленно улавливались его сверхчувствительными кончиками пальцев.

Сидни Темз рассеянно жевал свой сандвич, рассматривая посетителей столовой; взгляд останавливался то на кричаще одетой вдове, то на даме с чрезмерно ярким макияжем, вежливо улыбавшейся человеку с бычьей шеей за ее столиком, то на девушке, прокалывающей изогнутым зубчиком вилки вишенку из своего опустевшего бокала для коктейля. И все же его взор постоянно возвращался к свежему, цветуще прекрасному лицу Роды Ричмонд. В его мрачных глазах зажигался огонек от его созерцания; от вида красивого лица Сидни Темз пьянел сильнее, чем от вина, и, благодаря его весьма чувствительной натуре, это опьянение было намного опасней.

Колтон отодвинул свою тарелку в сторону, когда взгляд его сопровождающего снова начал блуждать по залу.

— Боги дарят броскость взамен блеска в глазах, что отнимают, компенсируя те морщинки, которыми одаряют, — спокойно пробормотал он. — Нужно побывать в нью-йоркском ресторане, чтобы осознать истинный пафос красоты.

После непродолжительной беседы за столиком Норриса Колтон пребывал в на удивление задумчивом состоянии.

Темз ничего не ответил, так как ответа не требовалось. Его блуждающий взгляд остановился на столике слева.

— Любопытно, — продолжил Колтон тем же задумчивым, низким тоном, — отчего полная женщина, сидящая через два столика слева от нас, например, терпит такие муки, укутавшись в узкое для нее пурпурное платье только ради того, чтобы выпить коктейль?

Сидни уставился на Колтона тем самым младенческим взглядом, точь-в-точь как двадцать пять лет назад, когда Колтон подобрал его, завернутого в сверток из пеленок, на берегу Темзы. Он до сих пор смотрел на него таким взглядом всякий раз, когда слепой делал замечания такого рода. Хотя он слышал подобное уже бесчисленное количество раз, но это не переставало его удивлять.

— Как, бога ради, вы узнали, куда я смотрю и что эта женщина одета в пурпурное платье? — потребовал ответа Сидни.

— Ты должен держать обе ноги ровно стоящими на полу, если хочешь сохранить в секрете от меня то, куда смотришь. Ты забываешь, что когда сидите, положив ногу на ногу, с помощью моей трости я могу уловить вибрации от малейшего поворота твоей головы. Следи за тем, чтобы в моих руках не было трости, когда втайне наблюдаешь за женщинами, с которыми боишься заводить отношения.

— Да, но пурпурное платье? — спросил Сидни, подавляя возникшее желание переменить позу и вспыхивая от вида появившейся на лице Колтона улыбки, вызванной первым же непроизвольным движением его ног.

— Все тучные женщины с астматическим дыханием носят пурпурное, — многозначительно пояснил Колтон. — Таково нерушимое правило женского пола. А тому, кто практикуется в распознавании звуков, полагаясь в перемещении на особенно тонкий слух, нетрудно распознать тяжелое дыхание. За соседним столиком слева никого нет, значит, она сидит через два столика. Теперь можешь продолжать в открытую рассматривать мисс Ричмонд, — Колтон демонстративно положил обе руки перед собой на белую столовую скатерть, — я не замечу.

Метрдотель остановился перед их столиком.

— Мистер Симпсон просит вас подойти к его столику, мистер Колтон. Он хочет, чтобы вы познакомились с его женой.

— Его женой? — тут же переспросил Темз.

— Да, сэр, — уверенно, без тени сомнения ответил метрдотель.

— Где мистер Симпсон? — спросил Колтон. — Мы его еще не видели.

— В восточном крыле, сэр. Там, где пальмы.

— Мы пойдем туда прямо сейчас.

— Я так и передам, сэр.

Он жестом показал официанту, обслуживавшему столик, чтобы он принес счет.

— Одна из его знакомых дешевых актрисок наконец-то смогла поймать его, — презрительно заметил Сидни Темз. — Он слишком хорош собой, чтобы быть первым вице-президентом консервативной «Беркли Траст Компани».

— Готов поспорить, что ты не прав, — спокойно ответил Колтон, расплачиваясь с официантом двухдолларовой купюрой. — Если бы это была одна из тех женщин, с которыми он ужинал и пил вино в течение последних двух лет, она бы не пряталась в том крыле, «где пальмы», и официант не был бы так уверен насчет того, что она его жена.

— Я не пойду, — тут же отказался Темз.

— Сидни, ты ведь не боитесь, что тебя похитит замужняя женщина? — улыбнулся Колтон, взяв в руки трость и приготовившись встать. — Сколько?

Сидни повернулся на стуле и взглянул в сторону прохода в восточное крыло.

— Ладно, я пойду, — коротко ответил он и, бросив еще один быстрый взгляд, поднялся со стула вместе с Колтоном. — Тридцать семь прямо, восемнадцать влево, девять вправо. Мы остановимся у двери в восточное крыло, дальше я ничего не вижу.

— На пути нет красивых женщин, из-за которых ты могл бы ошибиться в подсчетах расстояния, которым занимаешься уже столько лет? — беззлобно пошутил Колтон.

Не отвечая, Темз повернулся и быстро зашагал в сторону восточного крыла. Колтон, тихо посмеиваясь, забрал сдачу и поспешил за ним, привычно, автоматически подсчитывая в мыслях шаги и в то же время думая кое о чем другом. Он думал о Симпсоне, который за два последних года приобрел незавидную репутацию бродвейского транжиры.

Симпсон всегда интересовал Колтона, как исследователя человеческих характеров — с самой первой их встречи и первого составленного о нем впечатления его обычно безошибочный инстинкт не мог подсказать ему, как поступит Симпсон. Он ждал от него одних поступков, но тот никогда не оправдывал его ожиданий. Симпсон уже два года засиделся на скучном для него посту вице-президента одного из самых консервативных банков, ничем особенно не занимаясь и транжиря деньги на женщин.

Колтон остановился в дверном проеме возле Темза, со скукой рассматривавшего мужчин и женщин за столиками в тени пальм.

— Два влево, девятнадцать вперед и полшага за столик, — обозначил направление Темз, отступая в сторону.

Навстречу им поднялся коренастый мужчина с тяжелыми веками, щеки которого были испещрены бледным узором голубых вен.

— Рад вас видеть, мистер Колтон, — сердечно воскликнул мужчина. — Вы единственный, кого я хотел сегодня увидеть, хоть и не верилось, что мне это удастся именно этим вечером. Вы знаете, каким я был транжирой, и я хочу познакомить вас с малышкой, на которой я женился, вернувшись в старый город. Мы еще с детства были друзьями; слава богу, что я словно очнулся, вовремя осознав, какая она прекрасная женщина! В следующий раз вы посетите нас в нашем собственном доме. Вот только… — голос Симпсона опустился до почти неслышного шепота. — Моя жена глухонемая, мистер Колтон.

Но Темз все же расслышал эту фразу и со странными смешанными чувствами взглянул на маленькую женщину с небольшим мальчишеским лицом, обрамленным завитками каштановых волос, выглядывающих из-под плотно пригнанной шляпки без полей. Он оценил стройную фигуру, хороший вкус в одежде и полуулыбку, с которой она вопросительно смотрела на них. Девушка казалась еще совсем ребенком, но ее лицо покрывал обильный слой пудры и румян, как если бы ее совсем не учили делать макияж, и она этого никогда не делала. Не успев дослушать объяснения Симпсона, Темз начал жалеть ее, зная, какой репутацией тот пользуется у женщин. Но после едва различимой заключительной фразы его отношение к этому человеку изменилось, как это могло произойти только у такого сверхчувствительного человека, как он. Ведь Симпсон оставил своих красавиц-актрис, чтобы жениться на простой сельской девушке, к тому же глухонемой.

Симпсон быстро сказал что-то жене на языке жестов и затем наклонился к Торнли Колтону. Девушка улыбнулась и протянула Колтону маленькую руку, стряхнув кружевную отделку длинного рукава с запястья. На какое-то мгновенье их руки соприкоснулись, затем она снова начала жестикулировать.

Симпсон засмеялся:

— Она не верит, что вы слепы, мистер Колтон. Она говорит, что ваши глаза такие же, как у всех.

Торнли Колтон улыбнулся.

— Если вы скажете ей, что я вынужден носить эти очки с толстыми затемненными стеклами, чтобы от света у меня не разыгрывалась головная боль, она и вовсе вам не поверит, — ответил Колтон, отказываясь от стула, учтиво пододвинутого официантом.

Сидни Темз, когда его представили даме, поклонился и пробормотал обычные формальные фразы, но когда они с девушкой встретились взглядом перед тем, как она опустила глаза, в его собственных засветились мягкость и нежность, словно у женщины. Женское лицо всякий раз приводило его в смятение.

— Вы не присядете? — спросил Симпсон. — Наверное, это последний раз, когда вы сможете найти меня в злачном месте вроде этого. Человеку, столь неразумному, как я, бывает сложно понять всю прелесть собственного домашнего очага, тогда как Герти волновалась перед посещением известного бродвейского ресторана. А теперь она всего за десять минут рассмотрела всю его безвкусицу и фальшь, тогда как мне для этого потребовались долгие годы, — Симпсон сказал все это, открыто и без стыда держа жену за руку.

Торнли Колтон кивнул.

— Мне пора домой. Вы же знаете мои привычки: стакан минералки в час пятнадцать, прекрасная лунная соната на моем пианино — еще пятнадцать минут, и в постель. Быть может, я смогу нанести вам визит в вашем доме, миссис Симпсон? — его протянутая рука встретилась с рукой девушки. — О, вы читаете по губам? Недостижимая способность для тех, кто никогда не имел возможности видеть. — Губы Колтона расплылись в довольной улыбке, и он повернулся к Темзу. — Все по-прежнему, Сидни?

Секретарь обвел взглядом проход между рядами.

— В девяти шагах от нас человек, который довольно размашисто жестикулирует.

— Места достаточно, — тонкая трость Колтона коснулась ножек стула, он поклонился Симпсонам и поспешил прочь, услышав в ответ то же сердечное пожелание. Торнли Колтон никогда не нуждался в помощи, чтобы вернуться по тому же маршруту — он держал в памяти количество шагов и никогда не колебался и не делал ошибок на обратном пути. Он лишь немного посторонился, чтобы не столкнуться с рукой громкоголосого человека, который сопровождал громкую речь яростными жестами, вероятно, немного перебрав со спиртным. Колтон остановился у дверного проема, ведущего в основную часть столовой, и, повернувшись к Темзу, спросил:

— Норрис все еще за своим столиком?

— Там никого нет.

— Хм! — высокой лоб Колтона перерезала морщинка неодобрения, и он постучал тонкой тростью по ноге. — Завтра еще будет время, — наконец заключил он и начал сквозь лабиринт столиков пробираться к выходу.

Они получили свои шляпы и пальто и, выйдя из большого отеля, сели в длинный черный автомобиль, который всякий раз ждал их у северного входа в час ночи. Они молча доехали до большого, старомодного особняка, в котором когда-то родился и до сих пор жил Торнли Колтон, и только тогда Сидни Темз нарушил молчание:

— Сколько доброты может скрываться в душе человека, который избрал в возлюбленные такую женщину и теперь будет лелеять и защищать ее…

— Ты имеешь в виду мисс Ричмонд? — спросил Колтон с саркастичной улыбкой, которую, впрочем, нельзя было заметить в темноте.

— Нет, — коротко возразил Темз. — Норрис женится на мисс Ричмонд, но ведь она красива и изысканна — он может пощекотать свое тщеславие, хвалясь перед другими людьми своей женой. Я имел в виду Симпсона, который женился на простой деревенской девушке, к тому же глухонемой, только потому, что полюбил ее. Это что-то да значит.

— Но, Сидни, — тонкие пальцы Колтона слегка коснулись рукава Темза, и он продолжил с едва различимым смешком в голосе, — тебе не кажется, что слишком уж она была накрашена?

Рука Колтона почувствовала, как этот чувствительный человек едва не подпрыгнул.

— Бог мой, Торн! — выпалил Сидни. — Порой я сам задумываюсь над тем, на самом ли деле вы слепы!

— Но и слепым Господь дал пальцы, Сидни, — уже вполне серьезно сказал Колтон. — В кромешной тьме клавиши моего пианино раскрывают мне тайны умерших людей, которые давным-давно обратились в прах. В сверкающих огнях бродвейского ресторана беззвучные клавиши раскрывают мне секреты, хранимые в сердцах живущих людей. И они не могут лгать.

— Что вы имеете в виду? Что я упустил? — с нетерпением спросил Темз, зная характер этого человека, единственного, который заменил ему отца. Он понимал, что случилось что-то важное, чему слепой человек придавал значение, тогда как он, человек у которого отлично работают все пять органов чувств, не только ничего не заметил, но даже ничего не заподозрил.

Колтон вынул из кармана свои особые часы и коснулся их кончиком пальца.

— Уже полвторого. Мы опаздываем на пятнадцать минут, — Колтон положил руку на дверную ручку, как только машина замедлила ход, останавливаясь у дома. Только когда они достигли широких ступеней особняка, он ответил на вопрос:

— Ты упустили первый акт того, что обещает стать весьма занятным преступлением, Сидни.

 

II

Колтон нахмурился, не обнаружив красного валета, но улыбнулся уголками рта, когда бубновый туз проскользнул между его чувствительными пальцами и занял свое место в верхнем ряду пасьянса. Потом последовала двойка, а за ней и красный валет. Тут проблемист обернулся на звук открывшейся двери в библиотеку.

— Итак, Креветка?

— Вот театральные газеты, которые вы просили, — в комнату вошел рыжеволосый, веснушчатый, немного курносый мальчишка с большой охапкой газет и журналов, первые полосы которых пестрели фотографиями знаменитостей в полный рост. Еще не дойдя до стола, паренек остановился, его глаза округлились от волнения, и он выпалил:

— Тысяча гадюк! У вас это получилось, мистер Колтон! Вот четверка червей и пятерка пик. Не останавливайтесь!

Колтон кивнул ему.

— Хорошо, Креветка. Как ты смотришь на то, чтобы проделать для меня небольшую детективную работу?

— Я? — глаза мальчишки зажглись энтузиазмом. — Разве я не все изучил? Девятнадцать шагов от кухни до первого стула в столовой, шесть шагов…

— Я знаю, — поспешно заверил его Колтон. — Забери всю эту прессу в свою комнату и выпиши оттуда имена всех водевильных актеров — только мужчин, — которые ушли со сцены за последние два месяца. Если имеется такая информация, выпиши также, по какой причине это произошло, и чем они занимаются теперь.

— Тысяча гадюк! — мальчишка не скрывал своего разочарования. — Ник Картер никогда не занимался такой ерундой.

— Но он и никогда не считал количество шагов для слепого человека, — улыбнулся Торнли Колтон. — Когда ты сделаешь это, возможно, появится и настоящая детективная работа — слежка, маскировка и все такое.

Ответа не последовало — мальчик лишь крепче сжал пачку газет и вышел из комнаты.

Четверка червей и пятерка пик легли на свои места, когда в комнату вошел Сидни с широкой улыбкой на лице.

— Что случилось с Гонораром? — поинтересовался он. — Пробежал мимо меня, как на пожар.

Темз всегда называл Креветку Гонораром из-за того, что этот рыжий веснушчатый мальчик стал жить с ними после расследования особенно сложного дела, закончившегося радостью от поимки убийцы, которая, однако, была омрачена беспокойством Колтона из-за сломанного носа мальчишки — тот заслонил собой слепого сыщика, защищая от удара дубинкой. Креветка стал «гонораром» за это дело — его мать была убита, отец оказался убийцей, а больше у паренька не было никаких родственников.

Но Колтон не успел со смехом озвучить объяснения, так как его внимание отвлек телефонный звонок. С первых слов разговора тонкие губы слепого вытянулись в прямую линию, его голос звучал четко, как пистолетные выстрелы, мышцы под бледной кожей лица напряглись.

У проблемиста появилась проблема.

— Когда? Прошлой ночью? Хорошо. Двухпроводная сигнализация от воров на сейфе, как и раньше? Подробности расскажете потом. Мы едем.

Положив трубку, он сразу же нажал кнопку звонка в гараж — так он мог вызвать машину в любое время дня и ночи.

— Надень пальто и шляпу, Сидни, — коротко сказал он. — Мы отправляемся в «Беркли Траст Компани». Кто-то вышел оттуда с ценными бумагами стоимостью в полмиллиона!

— Полмиллиона? — выдохнул Темз.

— Так мне сказали. Не ждите от меня подробностей.

Колтон схватил свой личный блокнот с часто используемыми телефонными номерами и начал водить пальцем по тонким страницам, на которых заточенным карандашом с нажимом были выведены имена и цифры. Уже вышедший из комнаты Сидни услышал, как резкий голос Колтона называет телефонный номер оператору. Прошло добрых пять минут, прежде чем Колтон сел в машину.

Уже в машине, плавно управляемой абсолютно невозмутимым шофером-ирландцем, Сидни Темз спросил:

— Значит, прошлой ночью?

— Да, второй акт начался раньше, чем я думал, — бросил Торнли Колтон. — Я недооценил этого человека, — выражение его бледного лица не предвещало ничего хорошего.

Когда они прибыли на место, в «Беркли Траст Компани» явственно ощущалась похоронная атмосфера. В офисе третьего секретаря, прекратив хождение взад-вперед, их невнятно и нервно поприветствовал седовласый президент банка. Мрачный первый вице-президент, Симпсон, выдавил из себя приветственную улыбку. Норрис поднял голову, опущенную на руки, и, приободрившись, сделал шаг вперед с умоляющим выражением. Краснолицый человек, стоявший за ним, также шагнул вперед, оставаясь достаточно близко, чтобы в любой момент схватить Норриса.

— Боже, мистер Колтон! Они думают, что я виновен! — в голосе Норриса слышалось невыразимая мука.

— Это просто смешно, — отрезал Симпсон, его глаза с тяжелыми веками были наполовину прикрыты. — Мистер Колтон сейчас поставит этого полисмена на место.

Проблемист кивнул, выражая мрачное согласие, и пожал протянутую руку Норриса с ободряющими словами: «Меня это не обманет». Краснолицый человек что-то проворчал, и Колтон тут же повернулся к нему:

— Вы уже успели все выяснить, Джеймисон? — мягко поинтересовался он.

— Никто не говорит, что он виновен, — буркнул краснолицый полисмен, — я только допросил его, вот и все.

— И только обвиняли его каждым новым вопросом, — оборвал его Колтон. — Как и остальным вашим коллегам, вам не хватает сообразительности адаптировать свои методы ведения дела, принимая во внимание характер преступления. Что бы ни случилось, вы ведете следствие так, как если бы расследовали происшествие в трущобах — даже когда вы здесь, в современном здании на Централ-стрит.

— У нас, по меньшей мере, хватает сообразительности не делать громогласных заявлений, пока мы не узнаем всех фактов, — буркнул Джеймисон. — И мы не делаем вид, что знаем все на свете, пока не узнаем что-то наверняка.

— И то верно, — улыбнулся Колтон, но улыбка была лишь на его губах, тогда как голос оставался серьезным. На его щеках запылал лихорадочный румянец, под бледной кожей напряженно ходили желваки. — Президент Монтроуз, что вы думаете?

Седовласый президент, прервав свое хождение по комнате, погладил свою клиновидную бородку.

— Это первый подобный случай. На незапятнанной репутации «Беркли Траст Компани» в первый раз за полвека… — простонал он.

— Я знаю все это! — нетерпеливо оборвал его Колтон. — Но что произошло? Почему здесь полиция, а не служба безопасности?

— Я волновался, — вымолвил президент. — Это было первым, что пришло мне в голову. Первый раз за полвека…

— Я думаю, все мы волновались, — вставил Симпсон, криво улыбнувшись. — Я знаю, что витал в облаках — пришел сюда счастливым, как никогда прежде, хотел организовать себе небольшой отпуск, чтобы отправиться в свадебное путешествие. И тут выяснилось… Когда я пришел в себя, то сразу же позвонил вам, хочу как можно скорее разобраться с этим ограблением. Так хочется проводить свободное время с женой…

— Нехорошо, — пробормотал Колтон. — Норрис, расскажите мне о произошедшем.

Но прежде чем выслушать ответ, проблемист обернулся к Темзу, который по своему обычаю старался держаться на заднем плане, когда Колтон расследовал дело. — Проследите за тем, чтобы никто не приближался к этому сейфу, Сидни. Вероятно, я захочу изучить его.

— Все еще блефуете, будто бы вы слепы? — усмехнулся Джеймисон, который подобно сотням нью-йоркцев не верил в то, что Торнли Колтон на самом деле слеп. Проблемист не стал тратить время на объяснения того, что, оказываясь в комнате, он проверял своей тростью окружающие предметы и в мыслях составлял ее точную обстановку, которая навсегда оставалась в его натренированной памяти.

— Пятьдесят облигаций, по десять тысяч каждая, все гарантированные правительством и пригодные к свободному обращению, — начал Норрис, облизнув пересохшие губы, прежде чем говорить. — Они составляли большую часть состояния Стиллсона, с которым я работал. Мы закончили с расчетами — в мои обязанности третьего секретаря входит рассмотрение доверенностей и наследственного имущества. Все необходимо было закончить к сегодняшнему вечеру. Вчера вечером я задержался на работе, поэтому облигации и другие бумаги нельзя было вернуть в хранилище, где замок снабжен часовым механизмом — оно уже закрылось, и я оставил их на месте, чтобы поработать над ними сегодня утром до разблокировки.

— И часто ли так бывает, что ценные бумаги хранятся в маленьком сейфе этого кабинета? — спросил Колтон.

— В этом нет ничего необычного. Сейф почти столь же надежен, как и хранилище, разве что хронографа не хватает. На самом деле этот офис и сам по сути является частью хранилища — стены толщиной в четыре фута армированного бетона, окон нет. Единственный вход в комнату, дверь из листовой стали, ведет в небольшую кабинку, которая в течение дня постоянно занята Томпсоном, главой траста, а также клерками, выполняющими рутинную работу. Ночью за кабинетом присматривает один из двух наших сторожей. Они никогда не оставляют его без присмотра, так как там часто оставляют ценные документы из хранилища, чтобы мы могли работать над ними до девяти вечера — в это время главное хранилище запирается. Кроме того, чтобы добраться до стальной двери в кабинет, сначала нужно попасть во внешнюю и внутреннюю стальную кабинку, а для этого в свою очередь — в маленькую прихожую, которая запирается на стальную дверь. Также здесь оборудована сигнализация против взломов, которая вызывает охранников и передает сигнал в отдел взломов Ассоциации защиты банков, членом которой мы являемся. Не было никаких следов взлома, сейф был открыт с помощью комбинации, которую знали только я, мистер Монтроуз и мистер Симпсон.

— Сторожа имели возможность беспрепятственно пройти через дверь?

— Оба они служат банку уже сорок лет. Они совершенно вне подозрений, к тому же оба неграмотные. Хотя они и могли попасть в кабинет, они не смогли бы открыть сейф, да если бы даже им это и удалось — они бы ни за что не догадались украсть все мои рабочие заметки в отношении этого дела или облигации, но абсолютно все бумаги пропали. Впрочем, мы послали за сторожами, они будут здесь с минуты на минуту.

— Значит, сделанные вами записи также украдены?

— Да, все.

— Кто-либо из остальных служащих банка знал о том, что облигации в этом сейфе?

— Вероятно, несколько человек.

— У кого из них был доступ в этот кабинет в какое-либо время?

— Только у Томаса, главы по работе с клерками.

— Ему можно доверять?

— Он состарился на службе в этом банке.

— Вам иногда помогали другие клерки?

— Томас забирал документы из кабинета и передавал их клеркам, которые работали с ними в других частях здания. Все бумаги должны были вернуть мне до закрытия, так и произошло — я все тщательно проверил, перед тем как они разошлись по домам.

— Кто-нибудь еще заходил сюда вчера, когда вы работали с документами? Кто угодно, кто мог увидеть облигации?

Норрис умолк на мгновение, а затем ответил, практически шепотом:

— Мисс Ричмонд и ее мать заглянули сюда на пару минут…

— И я тоже заглядывал, ей-богу! — вмешался Симпсон. — Я помню, что заходил спросить, как идут дела с документами Стиллсона. Я как раз закончил свою часть работы и зашел сюда. Мне показалось, что я продержал у себя некоторые бумаги слишком долго.

— За мисс Ричмонд послали? — спросил Колтон, не обращая никакого внимания на первого вице-президента.

— Ну разумеется, — хохотнул полицейский. — Узнав о том, что эта артистка была здесь после закрытия, да еще с коробкой якобы от портного, мой напарник сразу же отправился к ней в отель.

— О Боже! Вы… — Норрис, потемнев от гнева, вскочил на ноги. Колтон опустил свою руку ему на плечо и мягко усадил его обратно. Сидни Темз, которому все женщины казались не иначе как ангелами, сжал кулаки.

— Это правда? — в голосе Колтона зазвучали новые нотки. Норрис, казалось, осознал сложившуюся угрозу, выкрикнув:

— Она невиновна, говорю я вам! Это не может быть она. Ведь она… Послушайте же, она — моя жена!

— Ваша жена! — повторили все присутствующие: полицейский произнес это с торжествующим смехом, президент Монтроуз с ужасом, Сидни Темз с удивлением, а Симпсон — с подавленным вздохом, словно задохнувшись на этих словах.

— Мы поженились два дня назад, но решили держать это в тайне до конца театрального сезона.

— И давно ли за ней послали?

— Мой напарник должен вот-вот вернуться, — ответил полицейский. — Это наша работа, так что все в порядке.

Как раз в это время из коридора до них донеслись суровый, приказной мужской голос и подавленные женские рыдания. Дверь распахнулась, и Роду Ричмонд, оперную певицу и жену Норриса, наполовину ввели, наполовину втолкнули в маленький кабинет.

— Хорошая работа, Джим! — ухмыльнулся Джеймисон. — Она начала реветь еще в отеле?

— В отеле? — насмешливо прорычал второй полицейский. — Ни в каком ни в отеле! Мне крупно повезло, иначе я не задержал бы ее никогда. Она садилась на корабль, через час отплывающий в Южную Америку.

— Это ложь! — выкрикнул Норрис и бросился к полицейскому, грубая рука которого сжимала тонкую руку девушки. Сидни Темз, подчиняясь безмолвному сигналу Колтона, вернул его обратно, хотя его собственные руки дрожали. Проблемист, не говоря ни слова, разжал пальцы полицейского и осторожно усадил девушку на стул за длинным столом.

— Да что вы… — разъяренно начал Джеймисон, но его оборвали.

— С нас достаточно ваших грубых методов! — голос Колтона был тверд подобно кремню. — Лучше мы узнаем факты, — после этих слов он обернулся к мисс Ричмонд, и вместо твердости в его голосе зазвучали мягкость и сочувствие. — Когда вы получили сообщение?

Голос Колтона, казалось, обладал утешительным эффектом, как если бы он гладил по голове обиженное дитя. Девушка с усилием подавила рыдания, и ответила так спокойно, как если бы это был самый обычный вопрос:

— Час назад… по телефону… Мне показалось, что я узнала… голос мистера Норриса. Он попросил меня встретить его на пристани, откуда отплывает корабль «Буэнос-Айрес». Он должен инкогнито посетить Южную Америку, так он сказал, и я не должна об этом никому говорить. Я поспешила к пристани, не сказав даже матери. Я ждала целый час, но он не пришел. Тогда я решила подняться на борт и посмотреть — может, мы разминулись, и он уже в своей каюте. Этот человек… рассказал об ограблении… и я подумала… — на этом месте она не выдержала и смолкла.

— Думаю, это могло плохо кончиться! — злорадно усмехнулся Джеймисон. — Через час они бы уже сбежали.

— Кажется, вас совершенно не волнует, куда в таком случае подевались облигации, — саркастично заметил Колтон.

— Украденное никогда не уходит далеко от рук того, кто его присвоил, — буркнул Джеймисон. — Когда вы закончите вашу болтовню всезнайки, мы до всего дознаемся, и все будет как надо.

— Вчера вечером у вас с собой была коробка от портного? — внезапно спросил Колтон у девушки.

— Я заходила к нему посмотреть, готов ли мой новый костюм для прогулок. Все было готово, чтобы отправить его ко мне домой, но когда я увидела бедного измотанного мальчишку-посыльного, которому предстояло его нести, я решила, что понесу его сама. Магазин портного совсем недалеко отсюда, на проспекте, поэтому мы с мамой зашли сюда.

— Конечно, — кивнул Колтон, сжав зубы, когда почувствовал, что полицейские слушают рассказ девушки с насмешливыми улыбками. — Вы можете отличить облигации от других бумаг, с которыми работал мистер Норрис?

— Да, он показывал их мне, и мы со смехом говорили о том, что могли бы сделать с полумиллионом долларов. Потом, когда он повел маму на экскурсию по банку — я устала и осталась в кабинете, — я взяла и рассмотрела одну из них.

— Рода! — вырвалось у Норриса, осознавшего, что их вчерашние сказанные в шутку слова могут быть превратно поняты.

— Ох и достанется же вам! — нахмурился Джеймисон. — Если этот парень хочет, чтобы мы применили к ней допрос с пристрастием, мы можем это легко устроить, если он будет прерывать ее.

— Да если он того и не хочет, мы это устроим, — второй полицейский вынул из кармана лист бумаги. — Вот список пассажиров «Буэнос-Айреса», и в нем фигурируют некие мистер и миссис Фрэнк Моррис, добавленные в список только вчера, записаны карандашом. Моррис вместо Норрис! Думаю, тут все вполне ясно.

Все находящиеся в комнате, за исключением Колтона, были потрясены.

— Итак, — заявил Джеймисон таким тоном, будто бы имел намерение сказать нечто особенно потрясающее, и саркастично взглянул на Колтона, в задумчивом молчании постукивавшего по полу своей тростью, — если вы не возражаете, мы задержим этих двоих и препроводим их в участок, а там выясним, где они спрятали украденное…

Тут полицейский с насмешкой умолк, видимо, дожидаясь ответа. Возражения не последовало, Колтон сделал одобрительный взмах тростью и улыбнулся — весьма учтиво и вместе с тем угрожающе.

— Что ж, если вам будет угодно, Джеймисон. Не будьте слишком мягки с ними…

— О Боже! Мистер Колтон, вы же не думаете, что… — вырвалось у шокированного Норриса.

— Я думаю, вам лучше уйти с ними, — голос проблемиста был необычайно спокоен. — У Джеймисона и его напарника репутация самых зажиточных полицейских в отделе. Никто не знает, как они этого достигли, но у каждого из них есть возможность выплатить вам с женой по двадцать тысяч долларов по иску за неправомочный арест. Не стоит ли ради этого перетерпеть некоторые неудобства всего несколько часов? Я смогу доказать вашу невиновность, когда они уйдут, а сейчас они мне только мешают.

Симпсон присвистнул и отрывисто засмеялся.

— Ей-богу, умно придумано! — воскликнул он.

— Еще как умно! — разом откликнулись полицейские, и в их голосах можно было расслышать сарказм с оттенком чего-то еще. Колтон знал способ, как заставить их остановиться и подумать.

— Вы уже уходите? — спросил он.

— Сначала мы должны поговорить со сторожами, мы их еще не видели, — проворчал Джеймисон.

Проблемист рассмеялся этому изменению планов.

— Я думаю, если вы задержитесь, то соберете тут немало людей, которых нужно будет доставить в участок. Перед тем как выехать сюда, я позвонил в отдел по вопросам сигнализации против взломов в охранном агентстве и побеседовал с человеком, ответившим сегодня рано утром на сигнал тревоги из этого офиса.

— Что еще за сигнализация? — прорычал Джеймисон и обернулся к седовласому президенту. — Почему вы нам ничего не сказали о сигнализации?

— Но ведь… — президент судорожно затеребил бородку. — Я сам не знал об этом. Мы не получаем отчеты о работе хронографа хранилища и сигналах тревоги до полудня. Эм… мистер Колтон, могу я узнать, откуда вы получили эту информацию?

— Узнал по телефону, — кратко ответил проблемист. — Если бы полицейские не были бы так поглощены желанием кого-нибудь арестовать, и ограбление не представлялось им в столь очевидном свете, возможно, они занялись бы расследованием. Но ведь они настоящие полицейские шишки, и только и делают, что производят аресты. Работа ногами делает настоящего полицейского, не работа головой. А вот и те люди, которых мы ждем, все сразу.

В кабинет медленно вошли два пожилых человека, у первого была всклокоченная седая борода, скрывавшая нижнюю часть лица вплоть до поблекших слезящихся глаз. Лицо другого походило на пергамент, покрытый сеткой морщин. В их глазах светилась честность, слабая, беспомощная честность, присущая людям их толка.

Когда Колтон пожимал руки, здороваясь с ними, то почувствовал, что они дрожат. Пожилые сторожа понимали, что что-то произошло, что-то касающееся банка, который они так долго охраняли. Также вошли двое представителей охранного агентства. Кивнув полицейским, они озадаченно пожали руку проблемиста. Они оба знали его и понимали, что сейчас происходит не какая-нибудь обычная встреча по незначительному вопросу — Торнли Колтон никогда не занимался незначительными делами. Сидни Темз придвинул к столу два стула, и старички присели. Колтон сказал:

— Сегодня утром, джентльмены, из этого маленького сейфа были украдены государственные облигации на сумму в пятьсот тысяч долларов, — тростью Колтон коснулся стула ближнего из сидящих перед ним и почувствовал невольную дрожь сторожа. Остальные смогли увидеть, как у стариков отвисли челюсти, как они беспомощно переглянулись и дрожащими пальцами затеребили протертые на коленях брюки. Колтон услышал вздох людей из охранного агентства.

— Я так и знал! — заявил седобородый охранник. — Я знал, что произойдет что-то такое, когда Мэри захворала.

— Какая Мэри? — с интересом переспросил Колтон. Остальные с интересом ждали ответа.

— Мэри — это моя жена. Она уже тридцать лет моет полы в банке, и за это время никто не сказал ни слова против нее, — старичок окинул их воинственным взглядом. — Она даже булавки, найденные во время уборки, всегда кладет в ящик на столе у кассира.

— Да, это так, — со смехом подтвердил Симпсон. — Над ней даже посмеиваются в банке.

— И этой ночью она заболела? — мягко спросил Торнли.

— Неделю назад, — пояснил второй сторож, так как первый вытирал сухие губы шишковатыми пальцами натруженной руки. — Миссис Боуден, которая живет по соседству, больна чахоткой, и…

— А где вы живете? — прервал его Колтон.

— Третья авеню, 1600. Мы живем там уже тридцать лет. Миссис Боуден подменяла Мэри. Мы никому не говорили о том, что Мэри заболела, чтобы ее не уволили. А миссис Боуден, она очень бедна… — дрожащий голос охранника стал очень высоким, как у ребенка.

— Прошлой ночью, когда миссис Боуден замещала Мэри, вы разрешили ей убраться в кабинете Норриса? — спросил Колтон.

— Я и позабыл об этом, — подскочил на ноги Норрис, но Колтон жестом попросил его молчать.

— Да, — ответил тот из охранников, который был мужем Мэри. — Джон открыл дверь и пошел пробивать свой отчет в регистраторе, а я, как всегда, оставался в приемной, наблюдая за миссис Боуден. Каким-то образом дверь захлопнулась, и миссис Боуден очень испугалась, оставшись в темноте. Она кричала, плакала и в самом деле была напугана. Но ключ был у Джона, а он как раз должен был пробить свой отчет в регистраторе, и мы побоялись разозлить мистера Монтроуза. А я не мог оставить свой пост в приемной, так что я лишь попытался успокоить ее, сказав, что Джон вернется всего через полчаса и выпустит ее. Постепенно она успокоилась и не кричала так громко, но я слышал, как она споткнулась обо что-то. Потом Джону пришлось бежать к входной двери, так как кто-то постучал, это оказались эти джентльмены из агентства. Они сказали, что сработала сигнализация на сейфе, и…

— На этом достаточно, — остановил его Колтон. — Теперь ваш рассказ продолжит один из них.

— Мы получили вызов в семь восемнадцать, — начал высокий мужчина, — сработала сигнализация сейфа. От сейфа идет провод, спрятанный под ковром, и если человек стоит достаточно близко, чтобы дотянуться до сейфа, он соединяет контакты, и у нас работает звонок. Днем, мы, конечно, выключаем звонок. Итак, мы получили вызов, прибыли сюда и обнаружили запертую дверь, за которой были слышны какие-то стенания. Тогда этот человек, — он указал на бородатого сторожа, — открыл дверь, и за ней мы обнаружили перепуганную женщину с подоткнутым подолом, лежавшую на полу и перепуганную до смерти. Увидев нас, она, вскрикнув, вскочила на ноги и пробормотала что-то вроде «слава Богу».

— Вы уверены, что она была перепугана?

— Разумеется! Но мы не позволили ей просто так уйти. Мы включили свет и осмотрели комнату, все было в порядке. Мы обыскали женщину, деликатно, конечно, но мы уверены, что она ничего с собой не прихватила. Наконец, она рассказала нам, что зацепила сейф и упала на пол, пытаясь нащупать дверь в темноте. Она не знала эту комнату и не сумела включить свет.

— Она никак не могла унести с собой полсотни облигаций, каждая по десять тысяч долларов?

Оба человека засмеялись.

— Бог с вами, мистер Колтон, — рассмеялся низенький. — Она была такой тщедушной, что почти просвечивала. Она едва ли могла бы спрятать на себе даже лист папиросной бумаги, так чтобы этого не было заметно.

— Хорошо, что было потом?

— Она взяла свое ведро — оно было наполнено грязной водой, и в нем плавал брусок желтого мыла. Джон, — он кивнул, на напарника, — провел ее за стойку кассира. Мы стояли там, разговаривали и смотрели, как она моет пол, чуть не рыдая над своим ведром. Она покончила с работой, и настало время идти домой. Но она была совсем измучена, и я подвез ее на машине.

— Хм, — Колтон в тишине выпустил изо рта сигаретный дым, затем повернулся к Джеймисону и его напарнику: — Выглядит весьма подозрительно, не так ли, Джеймисон? Я бы посоветовал вам арестовать этих четверых мужчин и женщину в придачу. Мало ли… полмиллиона могут превратить любого человека в мошенника.

— Все шутки шутите, да? — усмехнулся Джеймисон. — Я знаю Пита, и если он говорит, что все в порядке, значит, так оно и есть. Сначала мы заберем виновных и уж выясним, куда они дели облигации!

Улыбка мгновенно сошла с лица Колтона.

— Вы арестуете их, но через час мы обратимся с иском о неправомочном аресте, — предупредил он. — Отпустите Норриса и мисс Ричмонд! Все, кроме ваших людей, понимают, что они невиновны.

После этих слов он стремительно подошел к сейфу, ощупал своими чувствительными пальцами его стальную поверхность, потом присел на корточки и подцепил край тяжелого ковра. На его щеках вновь проступил румянец, ноздри подрагивали, как у собаки, идущей по следу, казалось, засветились даже глаза, скрытые за большими круглыми затемненными очками. Все молча смотрели на него. Он почти вплотную пригнулся к полу, отложив свою тросточку, и вдруг резко ударил рукой по ковру. Все заинтересованно придвинулись поближе. Одной рукой Колтон вытащил из кармана платок и протер им деревянный пол под сейфом, между краем ковра и стеной. Встав, он затушил сигарету о льняной платок, который теперь был покрыт слоем желтого порошка.

— Посмотрите сюда! Посмотрите! — вскрикнул он. — Вы не можете отрицать: он того же цвета, что и деревянный пол.

— Это порошок для полировки дерева, он используется для лакированного дерева, — усмехнулся Джеймисон, выходя вперед. — Нам не требуется…

— Тогда понюхайте это! — слепой человек сунул платок под нос полицейскому. — Ну, теперь вы узнаете запах? Это сера. Обычный порошок серы. Благодаря этому любой может узнать, как облигации исчезли из кабинета. Сходите в аптеку и узнайте, для чего используют серу.

Проблемист положил платок в карман, оправил брюки на коленях и подобрал трость.

— Идем, Сидни, — спокойно сказал он. — Мы закончили.

Прежде чем пораженные люди успели сделать хоть движение или возразить, он стремительно вышел из кабинета, автоматически подсчитывая шаги. Он сел в ожидавшую их машину, Сидни Темз следовал за ним. Когда Симпсон и Джеймисон только успели подойти к двери, Колтон сказал шоферу-ирландцу: «Домой, Джон!», после чего машина тронулась с места.

Но когда они проехали пять кварталов, он наклонился вперед и приказал:

— Третья авеню, 1600. Быстро!

— Неужели вы думаете, что виновны эти старички-сторожа? — удивился Темз.

— Нет, — резко ответил Колтон. — Я просто хочу прояснить одну мелочь.

— Вы оставили толпу народа из банка в замешательстве, — со смехом вспомнил Темз.

— Я этого и хотел — потому подкинул им все эти детали. Я оставил для них некоторые вопросы без ответов, особенно для полицейских, и теперь им придется задуматься. Никто не уйдет из банка, прежде чем мы нанесем этот визит. А сейчас я хочу все обдумать.

Сидни Темз понимал настрой слепца. Он знал, что не стоит ожидать от Колтона каких-либо разъяснений или ответов вообще, пока тот не будет готов все объяснить. Так что они молча прибыли в верхний Ист-Сайд.

Вскоре они добрались до Третьей Авеню. От шума проезжавших мимо поездов у них звенело в ушах. Улицы были переполнены разнородной толпой мужчин, женщин и детей. Ржавые пожарные лестницы шатались, словно пьяные, на грязных фасадах кирпичных многоквартирных домов.

Лицо Колтона было напряжено в попытке сконцентрироваться.

— Совсем не похоже на солидную и консервативную роскошь «Беркли Траст Компани», не так ли, Сидни? — улыбнулся Колтон, откинувшись на спинку сиденья и зажигая сигарету, будто бы его вовсе не занимали серьезные мысли. Его глаза, скрытые затемненными стеклами очков, казалось, были устремлены на узкую полоску неба над головой.

Автомобиль остановился.

— Мы приехали, Джон?

— Номер углового дома — 1594, сэр.

— Вперед, Сидни.

На бледных щеках Колтона вновь проступили два одинаковых пятна оживленного румянца, и он сошел на тротуар, нетерпеливо постукивая тростью по штанине брюк.

Темз шел рядом с ним, достаточно близко, чтобы рукав его пальто касался рукава Колтона. Благодаря этому легкому касанию проблемист мог идти тем же путем. Торнли Колтон был очень чувствителен в отношении своей слепоты, и ничто не злило его больше, чем то, что кто-то пытался вести его за руку. Сидни нашел нужный адрес между магазином подержанной одежды и лавкой ростовщика. Когда он остановился, чтобы проверить потускневший от непогоды, написанный краской номер дома, из магазина вышел его владелец, потиравший грязные руки с заискивающим покашливанием.

— На каком этаже живет миссис Боуден? — резко спросил Колтон.

— На четвертом, квартира выходит на улицу. Может, вам нужно что-нибудь из одежды?

— Ее муж работает сторожем в «Беркли Траст Компани»?

— Он помер. Вы говорите про миссис Шнайдер, ее соседку. Ее муж — сторож. Тоже здесь живет. Вам случаем не нужна элегантная юбка? Такая, к примеру…

Но Темз уже открыл дверь, и они покинули торговца на середине его речи. Сидни осторожно шел по темному коридору. Колтон сперва слегка касался своей тростью пяток впереди идущего помощника и затем смело ступал вперед. Однако восхождение по шатким ступеням было для него пыткой. Его обостренные слух и обоняние терзали малопривлекательные запахи и крики полуголодных детей, но его мозг автоматически подсчитывал количество сделанных шагов, чтобы впоследствии без труда вернуться к автомобилю.

— Сначала Шнайдер, — шепнул Колтон, когда Темз остановился на площадке четвертого этажа.

В тусклом свете Темз увидел, что они стоят между двумя дверьми.

— Я не знаю, какая из дверей нам нужна, так что попробую наугад, — сказал он и постучал в левую дверь.

Дверь немедленно открылась.

— Миссис Боуден уехала, — резко прокричала трясущаяся старушка, высунувшаяся из двери.

— Вы не могли бы сказать нам, куда она отправилась? — поинтересовался Колтон, сняв шляпу и почтительно поклонившись.

— Батюшки! — проворчала старушка, дрожащей рукой поправляя съехавшие очки. — Она поехала к сестре в Бруклин. На весь день. Мои мальчики совсем утомили ее, она вчера очень вымоталась, едва не заболела. А она так добра, что вчера поздно вечером мыла посуду на церковном собрании.

— Вы миссис Шнайдер?

Темнота скрыла улыбку, вызванную обозначением «мальчики».

— Она самая. А вы из благотворительной ассоциации? Миссис Боуден говорит, что обращалась за помощью. Она переехала сюда пару недель назад, после того как потеряла работу в универмаге из-за ее слабых легких. Ей пришлось взять работу по нечетным дням. Она свою болезнь называет астмой, но меня не проведешь в том, что касается болячек. Двое моих…

— И вы решили ей помочь, притворившись, что больны?

— Я болела два дня, — поспешила поставить его на место старушка. — Но она была так рада возможности заработать несколько центов на лекарство от астмы, хоть у нее и не астма. Брат моей сестры…

— Она, должно быть, оставила вам ключ от квартиры до своего возвращения? — поинтересовался Колтон, прервав рассказ о брате сестры.

— Да, но… — в голосе старушки появилась тень подозрения.

— Как агенты благотворительной ассоциации мы должны осмотреть ее комнату, чтобы выяснить, действительно ли она нуждается в помощи, — убедительно сказал Колтон. — Конечно, мы можем подождать ее возвращения, но сегодня последний день приема заявлений в этом месяце.

— Батюшки! Я сейчас же его принесу, — старушка метнулась обратно в комнату с удивительной проворностью и спустя мгновение вернулась с железным ключом, почему-то привязанным к вилке со сломанными зубцами.

— У нас больше нет причин беспокоить вас, миссис Шнайдер, — серьезно сказал Колтон, когда Темз взял ключ.

— Батюшки! Сейчас мне нужно управиться со стряпней, и я сразу же присоединюсь к вам. Моим мальчикам пришлось пойти в банк… — оставшуюся часть фразы никто не услышал, так как старушка отвернулась к плите, а Колтон быстро увел Темза от двери.

— Быстро! — шепнул он. Через мгновение ключ был в замке, и дверь открылась. Колтон быстро вошел внутрь, ощупывая тростью окружавшие предметы — смятую кровать и поломанный стул.

— Здесь есть какой-нибудь сундук? — спросил он, продолжая водить тростью.

— Не видно ни сундука, ни чемодана.

— Проклятье! А ящики бюро? Посмотри, что в них!

Темз открыл верхний ящик еще прежде, чем Колтон договорил, и с удивлением присвистнул.

— Здесь только пустая коробка, видимо, из-под пилюль, но без этикетки, три гусиных пера без оперения и клок ваты. Что за…

— Это то, что я искал! Спрячь в карман! — напряжение ушло из его голоса, и он стал доверительным — его чуткие уши уловили звуки, говорящие о том, что старушка спешит к ним:

— Нет никаких сомнений в том, что миссис Боуден нуждается в нашей помощи, миссис Шнайдер. Вот это, в верхнем ящике, видимо, лекарство от астмы?

Она прошмыгнула мимо него и заглянула в ящик.

— Да, сэр, здесь немного рассыпано на дне ящика. У вас хорошее зрение, мистер, — она энергично кивнула слепцу, стоявшему не более чем в пяти шагах от бюро. — Она настаивает, что ее мучает астма, но я-то знаю — у брата моей сестры…

— Не заметили ли вы в ней чего-нибудь предосудительного? — вопрос Колтона вновь оборвал рассказ о брате сестры.

— Батюшки, нет! Она так застенчива, что боится собственной тени. В этом доме она общается только со мной, да и меня держит на расстоянии. И такая скромная! Да она никогда не выглянет в коридор полуодетой, как порой это делают другие женщины. И чистюля! Батюшки! Сегодня утащила всю свою одежду к сестре в Бруклин, чтобы постирать в новой стиральной машине. Не то чтобы я…

— Спасибо вам, но у нас есть еще четыре заявки на сегодня, — с этими словами Колтон почтительно поклонился и вышел из комнаты, поспешив к лестнице, а вдогонку ему неслись визгливые панегирики женщины. Темз последовал за ним.

Они молча заняли свои места в машине, и лишь когда автомобиль свернул с шумного проспекта в один из тихих переулков, Колтон нарушил молчание.

— Что ты об этом думаешь, Сидни? — серьезно поинтересовался проблемист.

— Для меня эта история — темный лес, — признался Темз, озадаченно покачивая головой. — Когда мы прибыли в банк, дела выглядели просто ужасно для Норриса. Вся эта история с кораблем в Южную Америку… Но как вы узнали, что мисс Ричмонд получила сообщение? — вдруг спросил он.

— Я не знал. Зато я знал мисс Ричмонд, вернее, миссис Норрис. Здравый смысл подсказал бы любому, что это может быть единственной причиной ее нахождения на пристани. Увы, Джеймисон и люди вроде него не используют здравый смысл. Они используют старое полицейское правило: арестовать наиболее вероятного подозреваемого и обвинить его. С людьми вроде Норриса и его жены это сработало бы — находясь под подозрением, сомневаясь, они могли бы признаться, чтобы спасти от обвинения друг друга. Это был бы идеальный арест с точки зрения полиции.

— Да еще вы приплели к этому делу двух сторожей и людей из охранного агентства. Теперь у Джеймисона полно подозреваемых.

— Никого из них он не тронет, — ответил Колтон. — Я знаю его. Он проведет остаток дня, пытаясь разобраться в моих словах. Потом позвонит в штаб-квартиру, а они отправят людей, чтобы выяснить, кто оставил сообщение для мисс Ричмонд, и чтобы разыскать миссис Боуден.

— Эта женщина, Торн! — в волнении воскликнул Темз. — Она взяла чемодан, якобы заполненный одеждой для стирки, к своей «сестре» в Бруклин. Облигации…

— Ты забываешь, что люди из охранного агентства видели, как она вышла из кабинета с пустыми руками, они даже обыскали ее и провели до машины, — улыбнулся Колтон. — Это была полностью мужская работа, Сидни. Весьма редкое преступление — преступник все детально проработал. Очень простое преступление, но уникальное по вниманию, уделенному деталям. Этим оно меня и заинтересовало.

— Простое! — воскликнул Темз. — Простое? Вы говорите так, будто знаете, кто преступник.

— Знаю, прекрасно. Я все знаю о прошлой ночи.

— Прошлой ночи?

— Он проделал все сегодня рано утром. Я уверен.

— Но… Почему… — от удивления у Сидни Темза перехватило голос. — Почему же вы тогда не арестуете его? Зачем все это…

— Просто потому что надо мной посмеялись бы. Ведь у меня нет доказательств — пока нет. Обычному преступнику случайно подворачивается возможность провернуть дело, он действует наудачу. Но наш преступник редкий — деталист, он проявляет внимание к каждой детали. Работает над делом с проницательностью и предусмотрительностью финансового магната. Планирует его за пару месяцев вперед. Создает для себя возможность. Ты должен понимать, Сидни, полмиллиона стоят того, чтобы потрудиться несколько месяцев.

— Но под подозрение попадают только мисс Ричмонд, Норрис и эта миссис Боуден.

— Под подозрение попадают все, — поправил товарища Колтон. — Не кажется ли подозрительным, что президент Монтроуз сообщил в полицию, в то время как должен был любым способом попытаться избежать публичного скандала? Не кажется ли странным это ярое стремление полиции побыстрее арестовать Норриса и его жену? Не кажется ли немного подозрительным признание Симпсона в том, что он затянул с документами Стиллсона так, что Норрису пришлось работать с ними после закрытия хранилища? А история мисс Ричмонд о том, как она решила сама отнести костюм домой, чтобы не утруждать мальчишку-посыльного — не кажется ли это крайне неправдоподобным и несвойственным поведением для женщины? А то, что Норрис показал жене облигации? Совсем несерьезно выглядит работа банка с облигациями на полмиллиона, право. А эти двое, прибывшие рано утром по тревожному сигналу — не слишком ли быстро они убедились, что ничего не произошло? А сторожа с их историей, покрывающей якобы заболевшую миссис Шнайдер, — как они могли впустить в банк женщину, которую они знают едва две недели? А найденные коробочка из-под пилюль без этикетки, три гусиных пера без оперения и клок ваты из почти пустой комнаты женщины, умирающей от туберкулеза, — все это не странно? И наконец, завершающий штрих в этом продуманном деле — не кажется ли чем-то, что можно вменить в вину, мое признание в том, что я знал о готовящемся преступлении еще до того, как оно произошло? — широко улыбнулся проблемист.

— Силы небесные, Торн! — не найдя слов, в замешательстве присвистнул Сидни Темз. — Вы впутали в дело всех…

— О нет, — Колтон выбросил сигарету на улицу. — Еще не всех. На сцене скоро должен появиться еще незадачливый водевильный актер — как только я получу в распоряжение список, работу над которым я поручил Креветке.

 

III

В полной темноте затемненной библиотеки Торнли Колтон тихо насвистывал «Весеннюю песнь» Мендельсона, в то время как его ловкие пальцы наполняли полое гусиное перо белоснежным порошком с помощью импровизированной бумажной воронки. Покончив с этим, он заткнул открытый конец кусочком ваты, и тут его тонкий слух уловил шорох, раздвигающихся портьер.

— А, Сидни, — сказал он. — Сегодня утром приходили какие-нибудь известия из банка?

Темз без колебаний передвигался в темноте, ведь он постоянно подсчитывал расстояние и количество шагов для Колтона, благодаря чему он мог почти также легко ориентироваться в темноте, как и сам слепой.

— Нет, — коротко ответил он. И затем по праву старого друга упрекнул Колтона: — Это преступление, Торн, сидеть, сложа руки, в то время как девушку обвиняют, преследуют и…

— Мне показалось, что вчера вечером она прекрасно пела, как будто бы у нее не было такого стресса, — ответил Колтон.

— Это было прекрасно, прекрасно! — подтвердил Сидни Темз с тем восторженным придыханием, которое всегда появлялось у него при мысли о красивых женщинах.

— Спокойно, спокойно! — со смехом осадил его проблемист. — Вспомни, что она замужняя женщина!

— Силы небесные, Торн! Как можно смеяться? — обиженно воскликнул Темз. — Подумайте, что эти две ищейки-детектива допрашивают ее, запугивают, шпионят за ней! Почему они не позволяли мисс Ричмонд уйти из банка почти до конца дня, и, в конце концов, Джеймисон настоял на том, чтобы сопровождать ее. А его напарник крутился у банка до самого закрытия…

— Пытаясь выяснить, как была использована сера, — с улыбкой закончил Колтон. — Как я и ожидал. Любой человек, не служащий в полиции, пошел бы в аптеку и спросил об этом там, как я им и предлагал.

— Еще пара полицейских доставили в участок старенькую миссис Шнайдер и двух сторожей, чтобы допросить их с пристрастием.

— А еще полдюжины полицейских отправились по следу миссис Боуден, в то время как мы наслаждались оперой и последовавшим за ней шоу-кабаре. Вчера было слишком много света, и от этого у меня ужасно разболелась голова, и эта темная комната — следствие всего этого.

Внезапный телефонный звонок в темноте заставил Темза вскочить на ноги — Колтон почувствовал это благодаря своей трости, с которой никогда не расставался.

— Сидни, ответь, — попросил он.

Руки секретаря были не так проворны, как его ноги, и он на мгновенье замешкался. Взяв трубку, он произнес обычное приветствие и выслушал звонящего, а затем выдохнул:

— Торн, это Симпсон. Его жена пропала! Он спрашивает вас, — взволнованный секретарь протянул трубку Торнли Колтону, но последний не взял ее.

— Скажи ему, что я буду в банке примерно через час. Я увижусь с ним там, — спокойно сказал Колтон.

Сидни передал это Симпсону и молча выслушал его ответ.

— Он обезумел, Торн! — сообщил Сидни дрожащим от волнения голосом. — Когда он вчера вечером пришел домой, то обнаружил, что его жена куда-то ушла. Швейцар из его дома сказал, что она ушла еще утром, как ему показалось, на прогулку. Симпсон был так взволнован из-за кражи, что ни разу не позвонил ей за день, хоть и обещал. Он провел полночи, пытаясь разыскать ее, и десяток раз пробовал дозвониться до вас. Она глухонемая, Торн. Подумайте об этом! Глухонемая и потерялась где-то в городе! — мысль о том, что женщина попала в беду, крайне взволновала Сидни Темза.

— Скажите ему, что я работаю над кражей и что я никогда не смешиваю в одну кучу разные дела. Я не детектив, мне не интересны розыски пропавших жен. Сотни жен пропадают куда-то каждый день. Я нахожу удовольствие от решения интересных проблем, а не от полицейской работы, — сказал Колтон резким грубым голосом, чуждым всякому сочувствию.

Сидни знал этот голос и знал человека, которому принадлежит этот голос. Он вкратце пересказал ответ Колтона, вежливо добавив извинения, и со вздохом повесил трубку.

— Это бессердечно, Торн! Подумайте об этой женщине, глухонемой, потерявшейся в этом городе…

— Временами, Сидни, твое сердце становится слишком чувствительным, — оборвал его Колтон. — Еще несколько минут назад ты возмущался тем, что я сижу здесь, а не бегаю по всему городу за человеком, укравшим облигации на полмиллиона из «Беркли Траст Компани».

— Но миссис Норрис не беспомощна…

В течение следующих пятнадцати минут Темз продолжал настаивать на своем, а Колтон невозмутимо улыбался и за это время успел наполнить белым порошком два оставшихся пера и заткнуть их кончики ватой.

Внезапно Темз остановился — Колтон взял телефонную трубку и назвал какой-то номер телефонистке.

— Привет, Креветка! — сказал он, дождавшись соединения. — Все в порядке? Прекрасная работа. Три часа, да? Хорошо! Приходи вовремя и ожидай указаний! До скорого!

— Где Гонорар? — спросил Сидни. — Я не видел его со вчерашнего дня.

— Подражает примеру своего славного героя, Ника Картера. Креветка занимается «настоящей детективной работой», — Колтон вернул свои часы обратно в карман, собрал все три пера и встал. — Пойдемте, Сидни. Прогуляемся до банка.

— Прогуляемся? — переспросил Темз, прекрасно знавший о том, что слепой человек по возможности предпочитает ездить, а не ходить пешком. — Где же машина?

— Джон вместе с машиной помогает Креветке в его детективной работе, — пояснил Колтон.

В ходе двадцатиминутной прогулки до банка «Беркли Траст Компани» проблемист категорически отказался отвечать на вопросы, постоянно переводя разговор на обыденные темы, что сводило с ума его взволнованного секретаря.

Треволнения предыдущего дня, когда полиция не в меру тщательно, с угрозами допросила всех сотрудников, отразились на работе банка так, что это мог заметить любой посетитель. Руки пожилого кассира дрожали, в то время как он пытался пересчитать новые купюры. Бухгалтеры записывали числа, но тут же стирали их. Томпсон, глава по работе с клерками, сидевший в своей комнатке, находился в самом жалком нервном состоянии. Стул машинистки за столом президента Монтроуза пустовал — стенографистка находилась дома под наблюдением врача. Полвека размеренной консервативной жизни, характеризовавшей долгую и плодотворную деятельность «Беркли Траст Компани», окончились потерей полумиллиона долларов.

Группа, собравшаяся в напоминавшем подвал кабинете третьего секретаря Норриса, выглядела не намного лучше. Президент Монтроуз едва мог удержать свою дрожащую руку, поглаживающую бородку. Глаза Норриса выдавали, что он провел бессонную ночь. Мисс Ричмонд была само спокойствие, но это спокойствие было тем, что предшествует нервному срыву. Ее мать тихо плакала. Симпсон выглядел изможденным, и Сидни Темз успокаивал его, человека, перенесшего две беды. Джеймисон и другой полицейский не могли скрыть свой скептицизм за насмешками. Люди из охранного агентства были явно озадачены.

— Я вижу, все собрались, — ни в голосе, ни на губах Колтона не было привычной улыбки. Он был убийственно спокоен и говорил с холодной серьезностью. — Вы не подумали, что необходимо послать за двумя сторожами?

— За ними следят, — угрюмо обронил Джеймисон.

— Спасибо! — последовал короткий ответ Колтона. — Присядьте за стол, я обращаюсь ко всем собравшимся. Я расскажу вам одну историю.

— Но мы пришли не слушать… — начал было Джеймисон, но Симпсон перебил его:

— Бога ради, мистер Колтон, покончите с этим быстрее! Моя жена…

— С этим я разберусь позже, — с помощью трости проблемист удостоверился, что стулья расставлены вокруг длинного стола, и нащупал циферблат часов в кармане.

— Правда? — в голосе Симпсона сквозил сарказм и почти насмешка, его глаза с тяжелыми веками сузились. Темз не мог винить этого человека за естественное возмущение бесцеремонностью Колтона.

Все молча сели. Колтон сел лицом к закрытой двери, напротив него сидели Симпсон и Норрис. Мисс Ричмонд и ее мать сидели в конце стола. Четверо детективов устроились по обе стороны от проблемиста.

— Это история преступника, родившегося преступником. Он не мог стать честным человеком, как ни старался, — сказал Колтон спокойным и выразительным голосом. Одна из его рук покоилась на столе перед ним, вторая лежала на коленях, сжимая длинную полую трость. — Он не просто таким уродился. Он начал приворовывать еще до того, как вырос из коротких штанишек. Из него вышел редкий вид преступника — который честно трудится в течение ряда лет для того, чтобы осуществить свой преступный замысел. Мозговитый человек. Он мог бы достичь успеха и как законопослушный гражданин, но у него это не получилось. Криминальный инстинкт тому виной. Он выжидал подходящего времени, но темная сторона его души заставила его сорваться с цепи. Он нуждался в деньгах и с присущей ему ловкостью начал планировать ограбление «Беркли Траст Компани». А это было не так уж сложно, ведь это старое, консервативное учреждение, служащие которого состарились вместе с самим банком, что совсем не похоже на современные предприятия, сотрудники которых приходят и уходят. Старый, консервативный банк, где хранение ценностей основано не на сложных современных системах безопасности, а на старом добром доверии к честному слову. А это всегда может стать слабым местом.

Наш преступник нашел уязвимое место банка еще за годы до запланированной кражи. И когда подошло время провернуть это дельце, к нему на помощь пришла удача — такое нередко встречается.

Колтон замолчал, услышав стук в дверь, но тот был настолько тихим, что уловить его смог только его чуткий слух.

— Не было никакой вероятности, что подозрение падет на него, — продолжил Колтон, — он создал сложный план, ставивший под подозрение других людей. И эта кража должна была стать только первой из целой серии, так как изощренный ум нашего преступника способен разработать бесконечное количество комбинаций. Через несколько лет «Беркли Траст» потерял бы миллионы!

Колтон ударил кулаком по столу. Дверь открылась и все увидели серьезное лицо Креветки и невозмутимого водителя-ирландца, которые привели с собой какое-то небритое дрожащее существо с запавшими глазами.

— Вот ваша жена, Симпсон! — в тишине кабинета голос Колтона прогремел подобно выстрелу.

— Торн, это же мужчина! — вырвалось у Сидни Темза, взволнованного тем, что чувствительный слепой человек, который был ему дорог, мог допустить такую ошибку.

— Да, это мужчина. Сидите на месте, Симпсон! — молниеносным движением пальцы Колтона опустили тонкую трость, позволившую ему заметить попытку Симпсона достать пистолет вороненой стали, тут же отобранный у него.

— Человек, вернее, то, что когда-то было человеком, — голос Колтона зазвучал угрожающе. — Чарли де Рок, водевильный актер, самый молодой и самый лучший имитатор женщин на сцене; он же миссис Боуден, так ловко сыгравшая на сострадательности трех простодушных соседей на Третьей авеню, 1600; он же миссис Симпсон, глухонемая девушка, так изменившая образ жизни Симпсона в лучшую сторону.

— Вы врете! — вскрикнул неуклюжий человек, вернее, тень человека, попытавшись вырваться из рук водителя. — Они говорили, что заберут меня в санаторий. Я не знаю, о чем вы говорите. Они силой удерживали меня… — все тело человека сотрясалось от рыданий.

— Расскажите правду за это? — дуло пистолета не сдвинулось ни на дюйм, когда Колтон свободной рукой бросил на стол три пера с ватными пробками.

— Силы небесные, да! — актер с сумасшедшей силой вырвался из рук крупного ирландца и бросился к столу. Дрожащими пальцами он схватил перо, вынув вату, запрокинул голову…

— Хватит устраивать чертово представление! — яростно проворчал Симпсон, однако не двинулся с места. — Колтон, вы не сможете посадить меня, чтобы спасти Норриса и его жену с помощью бредней этого кокаинщика!

Лицо Симпсона побагровело, вены на лбу так вздулись, что казалось, вот-вот порвутся.

— Миссис Боуден! — передразнил он Колтона. — Как она добралась до облигаций? Где они? Найдите их! — Симпсон торжествующе рассмеялся через стол в лицо Колтону и двум полицейским, теперь стоявшим подле него.

— Вот они, мистер Колтон, — Креветка сгибался под тяжестью большого ведра с грязной водой, которое он поставил у стула проблемиста.

— Облигации здесь, Симпсон! — рука Колтона погрузилась в воду и достала что-то в сверкающей мокрой черной обертке. — Это первый сверток, в резиновом пакете для льда.

— Черт вас побери! — яростно выкрикнул Симпсон.

— Полицейские, задержите вашего обвиняемого! — тут Колтон не смог удержаться от последнего насмешливого замечания о том, что сыщики ничего не видят, пока слепой не укажет им верный путь.

 

IV

— Конечно же, де Рок был всего лишь марионеткой, ведомой жаждой наркотиков, в руках настоящего преступника, и он рассказал бы, где находятся облигации, — пояснил Торнли Колтон, когда они снова оказались в затемненной библиотеке его большого, старомодного дома. — Но в таком случае Симпсон выиграл бы время и успел бы что-нибудь придумать. То, что я нашел облигации, прежде чем он успел прийти в себя, заставило его занервничать и сказать пару предательски лишних слов, которые изобличили его. Полиция отыщет доказательства того, что это он передал сообщение мисс Ричмонд и забронировал два места на корабль на имя Моррис, а также установит место, где он встречался с де Роком как раз в те дни, когда лжемиссис Боуден якобы была на временной работе. Для меня эти детали даже не стоят того, чтобы волноваться о них, ибо беззвучные клавиши указали мне на виновных еще до того, как была совершена кража.

— Но для меня вся эта история по-прежнему остается темным лесом, — признался Сидни Темз.

— В клубе «Регал» мы увидели первый акт. Симпсон, с характерной для него смелостью, познакомил меня со своим сообщником. Но это не было проявлением безрассудной отваги — он подготавливал почву для своего предстоящего побега. Он хотел, чтобы до того, как его «жена» исчезнет, она успела познакомиться с нами. Пробудить мой интерес и ваше сочувствие к глухонемой женщине, на которой он женился, и которая полностью изменила его образ жизни. После бесплодных поисков он, конечно, отправился бы в долгую поездку по Европе с облигациями — разумеется, чтобы оправиться от потрясения. Никто не заподозрил бы его, ведь никому в здравом уме не пришло бы в голову искать его глухонемую жену среди водевильных актеров. И, конечно, никто не догадался бы, что его «женой» был де Рок, умирающий от туберкулеза и кокаина и в наркотическом опьянении мечтающий о том, что он вот-вот получит кучу денег. Даже если после отъезда Симпсона за границу де Рок, не получивший своей доли, сорвался и признался бы — кто бы ему поверил? Все бы решили, что его признание — всего лишь бред наркомана. Симпсон не собирался играть честно, это не в его натуре. Я знал, что он прирожденный жулик с тех пор, как в первый раз пожал ему руку, ведь я читаю руки так же, как физиономист читает лица. У меня есть преимущество, ведь люди вроде Симпсона благодаря своей силе воли могут научиться скрывать свои чувства и эмоции, и ни один человек не сможет угадать их мысли по глазам или выражению лица. Но Симпсон никогда не задумывался о своих руках.

— Вы хотите сказать, что узнали о планах Симпсона, просто пожав ему руку в клубе «Регал»? — недоверчиво спросил Темз.

— Не совсем, — со смехом ответил Колтон. — Но вы знаете, как я пожимаю руку. Мои длинный указательный палец может чувствовать малейшие колебания «беззвучных клавиш», находящихся на запястье. С моей-то чувствительностью, благодаря которой я могу прочитать надпись на ощупь, читая след, оставленный ручкой на бумаге, — даже один человек из миллиона не может почувствовать этого… Я задумался, что произошло с мисс Ричмонд, — пожимая ее руку, я чувствовал некий трепет, — оказалось, она вышла замуж. В случае с Симпсоном я чувствовал, что его сердце работает, как паровоз, но ни вы, ни кто-то другой не могли это заметить, ведь он скрывал свои чувства, его лицо и глаза были как бы скрыты маской. Мои же чувствительные пальцы подсказали мне, что он находится в сильнейшем волнении — его пульс зашкаливал. Когда я пожал руку его «жены», я понял, в чем дело.

— И в чем же?

— В том, что его жена была мужчиной и к тому же наркоманом.

— И ваша рука подсказала вам это, в то время как мои глаза были обмануты!

— Знание анатомии подсказало мне, что это мужчина. Разве вы не знаете, что мышцы женщин покрыты слоем жира, — это и придает им красивые женственные изгибы? Мышцы мужчин находятся прямо под кожей, и округлости травести достигаются не за счет жира, а по причине дряблости мышц. Кроме пульса кокаинщика при рукопожатии я почувствовал игру мышц. Учитывая взволнованность Симпсона, что еще могло бы означать все это, как не подготовку к преступлению? Кроме того, я еще раз подтвердил свои выводы, заставив «глухонемую женщину» протянуть мне руку, прежде чем она смогла бы по знакам узнать о моем намерении попрощаться с ними. Помните мое замечание о чтении по губам? Симпсон старался не дать ей заговорить. От кокаина его глаза блестели, а косметика скрывала любые проявления щетины на подбородке и следы от кокаина на коже; с другой стороны, неумеренное количество косметики должно было убедить вас в том, что перед нами деревенская девушка, не умеющая пользоваться косметикой. Это и помогло обмануть ваши глаза, а профессиональный макияж мог бы только вызвать ненужные подозрения. Да, Симпсон великолепный деталист.

Здравый смысл подсказал мне, что Симпсон не стал бы рисковать, работая с любителем. Поэтому я попросил Креветку составить список профессиональных актеров, которым пришлось оставить сцену по причине слабого здоровья за последние пару месяцев. Ведь они должны были много репетировать — деталист не успокоится, пока не отработает все до малейшей детали. В списке Креветки был де Рок. С помощью нескольких телефонных звонков я выяснил, что он и в самом деле самый завзятый наркоман, а также что вчера утром он вернулся из санатория в свой старый пансионат. Это была задумка Симпсона, чтобы сообщник не путался под ногами. Узнав это, я понял, что Симпсон не станет встречаться с ним, чтобы не рисковать, и отправил к нему Креветку и Джона — привести его под предлогом того, что они пришли от Симпсона. Страсть де Рока к наркотику дошла до того, что он не мог прожить без дозы больше часа. Креветка все устроил так, чтобы в течение трех часов перед визитом в банк у де Рока не было возможности принять наркотик, так что он совсем обезумел от ломки. Благодаря визиту на Третью авеню я смог использовать перья, найденные там, чтобы заставить его говорить. Наркоманы применяют эти перья, чтобы незаметно прятать наркотики на теле или в руках, чтобы никто не видел, как они их употребляют. Вы видели, что произошло, когда де Рок увидел свое лекарство.

— А как же детективы, которые помогли ему выйти из комнаты? И как вы вообще смогли предположить, что облигации спрятаны в ведре с грязной водой?

— Люди из охранного агентства подсказали мне. Они увидели, а я понял. Кусок желтого мыла плавал в ведре с водой, так сказал один из охранников. Тут любого осенило бы логичной мыслью, что мыло, используемое для мытья полов, никогда не плавает — оно тонет. Найденный впоследствии порошок серы навел меня на мысль резиновом пакете, ведь так его используют аптекари: посыпают серой резиновые пакеты, чтобы их было легко открыть — посыпанная серой резина не слипается. Очевидно, де Рок каждый вечер приносил с собой пакеты, дожидаясь, когда представится удобная возможность, и немного серы просыпалось на ковер, когда он складывал облигации. Естественно, я нашел серу под сейфом — после моего хлопка по ковру серная пыль осела на полу, и я собрал ее носовым платком.

Сигнал тревоги был еще одной блестящей деталью. Он должен был доказать невиновность миссис Боуден. Симпсон, конечно, все знал об устройстве сигнализации. Де Рок, вероятно, снял ботинки и стоял на резиновом пакете, пока открывал сейф и вытаскивал облигации и документы, которые ему в точности описал Симпсон. Когда де Рок надежно спрятал облигации, он специально зацепил сейф, по сигналу прибыли охранники, которые впоследствии подтвердили, что из помещения ничего не пропало. Когда пришло время уходить домой, ведро, все еще полное воды, было спрятано в дальнем темном углу чулана, где хранятся все ведра, швабры и тому подобное. Там оно было бы в безопасности, пока Симпсону не удалось бы вынести облигации из банка. Вот почему я хотел, чтобы Джеймисон и его напарник подольше оставались в банке — я не хотел предоставлять Симпсону возможность вынести свою добычу оттуда.

Конечно, это именно он предложил президенту Монтроузу вызвать полицию — считал, что сможет меня обмануть, и не принимал в расчет незначительный риск. Он думал, что участие официальной полиции еще больше запутает это дело, но был достаточно осторожен и старался не переусердствовать в переводе подозрения на Норриса и его жену. Только незаметно вставлял пару слов то тут, то там, вполне в духе прочих деталей. Думаю, сегодня утром он начал понимать, что я делаю, но ничего не мог поделать, кроме как попытаться блефовать. Я застал его врасплох.

— Но если вы заранее это знали, почему никого не предупредили и позволили Симпсону совершить кражу? — в конце концов спросил Темз.

Губы Колтона изогнулись в кривой улыбке.

— Ты всегда выискиваешь ложку дегтя в бочке меда, Сидни. Честно говоря, я не знал, как мне быть. И я думаю, в итоге все вышло неплохо. Тюрьмы построены для того чтобы защищать людей от преступников, а Симпсон является именно тем редким преступником, от которого необходимо защитить людей.