Мадлен сунула ноги в мягкие белые тапочки и одновременно скользнула в белоснежный махровый банный халат. Она направилась в ванную, где провела пальцем по многочисленным бутылочкам и пузырькам и выбрала высокую бутылку с жидкостью цвета морской волны. Она щедро плеснула жидкость в парующую ванну и вспенила воду рукой. Комнату наполнил запах алоэ.

Возвратившись в спальню, она присмотрелась к силуэту дочери, свернувшейся калачиком под грудой плюшевых мишек и розовым одеяльцем свинки Пеппы, и закрыла дверь. Тихое посапывание убедило Мадлен, что Поппи будет спать еще очень долго.

Захватив из шкафа полотенце, она вернулась в ванную и скользнула в воду, почти полностью погрузившись в покрытую пеной воду. Она опустилась под воду с головой, оставив на поверхности только лицо. И в первый раз с момента приезда осознала, что чувствует себя спокойно и умиротворенно.

Вспышка озарила комнату, а затем ее заполнил внезапный грохот. Звук был таким громким, что заставил ее подхватиться, пытаясь сообразить, что это было. Мадлен выскочила из воды и поспешила в комнату к Поппи. Она сразу поняла, что малышка даже не шелохнулась. Маленькое тельце по-прежнему лежало, свернувшись в комочек, – девочка спала так крепко, что не слышала шума.

Мадлен на мгновение замерла, прислушиваясь. Потом где-то вдалеке зашумело в трубах, и Мадлен сообразила, что стоит посреди комнаты голая и с мокрого тела прямо на ковер капает пена.

Еще одна вспышка озарила комнату, и Мэдди наконец поняла, что это молния. За ней последовал удар грома, именно он напугал ее в ванной. Осознав, что происходит, она немного расслабилась, схватила полотенце и принялась вытираться.

Мадлен выключила свет и сдвинула занавески, чтобы посмотреть на грозу. Она всегда так делала – а до нее так делала ее мать. Дождь лил потоком, быстрый и яростный. Капли высоко отскакивали от земли. Вспышки молний освещали небо, как прожекторы на футбольном матче, на короткий миг высвечивая каждый уголок сада, а спустя несколько мгновений сад снова погружался во тьму.

Взгляд Мадлен метнулся к теплице. Что-то привлекло ее внимание. Она заметила какое-то движение и, подождав, пока небо снова вспыхнет ослепительным разрядом, присмотрелась. Там кто-то был, но она не могла разглядеть, кто именно, поскольку все вокруг снова погрузилось в темноту.

Она пристально всматривалась в ночную тьму.

– Давай, давай, еще одну вспышку, – прошептала она.

Бандит уставился на теплицу, откинул волосы с лица и сильно толкнул упрямый кусок деревянной планки, который никак не поддавался. Он испустил глубокий вздох. Из-за ветра и дождя почти ничего не было видно. Ему нужен был свет, хоть немного, но на улице слишком быстро стемнело, а тяжелые темные тучи плотно затянули все небо. Набросив капюшон на голову, он продолжал вынимать из рам теплицы одно стекло за другим. Он сражался в перчатках, которые на самом деле были старыми и рваными, и в них было трудно крепко ухватить стекло. Вдруг один лист стекла выскользнул из рук и упал на пол, разбившись вдребезги. Бандит чертыхнулся, стащил с рук перчатки и в гневе швырнул их в стену. Повязка на поврежденной руке ослабла, и порез причинял боль, из-за постоянных движений рана все еще кровоточила. Он ощупал карманы, вытащил из одного салфетку и затолкал ее под неплотную грязную повязку в попытке остановить кровотечение. Потом стал пересчитывать деревянные секции теплицы. Только четыре из них, которые находились ближе всего, нуждались в замене. Остальная часть теплицы была сухой, а стеклянные панели оставались целыми и неповрежденными. Их легко можно отремонтировать, не демонтируя. Их защищала стоящая позади теплицы кирпичная стена.

– Ради всего святого, Бандит! Что, черт возьми, ты тут делаешь? – крикнула Мадлен сквозь шум дождя, заставив мужчину подпрыгнуть от неожиданности.

Их глаза встретились. В такую отвратительную погоду было довольно опасно находиться на улице, но по какой-то необъяснимой причине он был рад ее видеть. На мгновение он замер, не зная, что сказать, и только неотрывно смотрел в эти огромные, бархатные, как у лани, глаза. В этой женщине было нечто такое… Ему хотелось проводить с ней как можно больше времени, узнать о ней больше. Но сегодня обстановка была явно неподходящей.

– Возвращайтесь в дом. Вы можете простудиться! – крикнул он, в глубине души надеясь, что она откажется и захочет остаться. Немногие женщины захотели бы остаться в такую погоду вне дома – да и немногие мужчины тоже. Но сегодня у него была цель. Сегодня он был полон решимости сдержать обещание, данное Поппи, и сделать так, чтобы теплица не представляла опасности.

– Никуда я не пойду. Я видела тебя из окна! – крикнула Мадлен, когда в небе прогремел очередной раскат грома. Она присела и прикрыла голову руками, словно опасаясь удара. – Что ты, черт возьми, тут делаешь? Работаешь в самую грозу? Мой отец вряд ли платит тебе настолько много.

– Я делаю это не ради денег. Я делаю это, потому что эта конструкция небезопасна. Я обещал Поппи, что она больше никогда не причинит ей вреда. Так и будет! – крикнул он в ответ, не слыша собственного голоса в шуме стихии. – Пожалуйста, возвращайтесь в дом, вы промокли!

Он вытер глаза. Светлые волосы Мадлен действительно промокли, ручейки стекали по лицу и по ее нейлоновому топику, который прилип к телу, обрисовывая все изгибы и округлости фигуры.

– Разве это не может подождать до утра? Знаешь, мы могли бы сделать это завтра вместе. – Она воздела руки вверх, указав на небо. Заметил ли он вообще столь неблагоприятную погоду или на службе в морской пехоте его обучали не чувствовать ни сырости, ни холода? Мэдди заметила его смущенную ухмылку и посмотрела вниз, вдруг осознав, что ее топик, промокший от дождя, теперь стал совершенно прозрачным. Она резко повернулась к нему спиной и быстро застегнула змейку на куртке, чтобы прикрыть грудь.

– Где Поппи? – нахмурившись, спросил Бандит. – Вы же не оставили ее совсем одну?

– Нет, конечно. У меня было два пути – запереть ее в шкафу или вынести на улицу поиграть под дождем.

– Зачем это делать? – уставился на нее Бандит.

– Эй! Ну неужели ты всерьез думаешь, что я бы это сделала? Я дала Номсе радионяню. Она обещала прислушиваться между делом. Но Поппи вряд ли проснется. Когда она засыпает, то спит как убитая, – рассмеялась Мадлен. Стоя спиной к Бандиту, она наступила на неровную плитку и покачнулась.

Бандит тотчас схватил ее за предплечье.

– Осторожно! Все в порядке?

Она кивнула, сделала шаг назад и, отвернувшись от мужчины, посмотрела на дом.

В номерах горел свет, освещая некоторые участки сада. Но потом огоньки постепенно гасли один за другим, гости укладывались спать, не подозревая, что творится в саду за их окнами.

Мадлен снова повернулась к Бандиту.

– У тебя тут назначено свидание или что? – поинтересовалась она, чтобы как-то снять возникшее напряжение. Она всматривалась во тьму. – Потому что, если ты не заметил, сейчас довольно темно, к тому же над твоей головой бушует гроза.

По выражению его лица она поняла, что он не намерен останавливаться. Он отвернулся и стал вытаскивать очередное стекло. Несмотря на то, что они познакомились не так давно, она уже знала, что он человек целеустремленный и закончит задуманное, не обращая внимания на какие бы то ни было преграды, будь то дождь или град. В поисках укрытия от дождя она прошла в глубину теплицы. Дождь начал утихать.

– Ну хорошо. Какой у нас план? Что мы делаем и с чего мне начинать? – поинтересовалась Мадлен, наблюдая за его реакцией на ее слова. Он замер. Тело напряглось. Он просто стоял и смотрел на нее, казалось, целую вечность. Дождь перешел в мелкую морось. Словно момент затишья среди буйства стихии. Бандит, казалось, смирился с неизбежным.

Мадлен было трудно передвигаться по теплице. После того как она поскользнулась на размокшей глине, женщина старалась балансировать на старых, разбросанных по полу досках и не вступать в жирную, вязкую грязь и раскисшие сорняки, которые за долгие годы проросли между плитами пола.

Прошла, казалось, целая вечность, прежде чем Бандит двинулся к ней, нервно дернул пропитанную кровью повязку, которая совершенно разболталась на протянутой руке.

– Она спадает. Не могли бы вы… – Он неуверенно переступил с ноги на ногу.

– Конечно, дай-ка взглянуть, – согласилась Мэдди, потянув его за собой в дальний угол теплицы, осторожно повернула его руку, стараясь рассмотреть, с чем ей придется иметь дело.

Они стояли, укрывшись от дождя, среди грязи, травы и цементных плит. Рядом с ними под прогнившие полки были засунуты мешки дров, деревянные ящики с цветочными горшками, старые банки с краской, пустые стеклянные банки и пластмассовые подносы.

Мэдди стащила повязку с его руки. Света из окон дома было достаточно, чтобы она могла рассмотреть рану. Женщина сдавленно ахнула. Порез выглядел совсем свежим, края раны разошлись и кровоточили.

– Нужно показать это врачу. Давай я попрошу Джека отвезти тебя в больницу?

– Нет, не нужно. Все в порядке. Мне нужно работать. Я дал обещание. – Он пожал плечами и двинулся в сторону двери.

– Подожди. Дай я хоть перевяжу ее. – Мадлен вытащила носовой платок из кармана, прижала его к ране, одновременно стараясь зафиксировать его грязным бинтом.

– Вы всегда такая властная? – ухмыльнулся он. – И кто, черт возьми, в наше время носит платок в кармане? – Он скривился.

– Мама, вот кто. Матери всегда носят носовые платки и детские салфетки. В их карманах всегда полно вещей, которые могут понадобиться ребенку. У меня, может, где-то тут даже соска-пустышка завалялась, – бросила она в ответ, похлопав по карману и положив повязку на колени. – У тебя есть дети? – Она не представляла, зачем задала этот вопрос, но он просто всплыл в мозгу и каким-то образом сорвался с губ.

– Нет, детей нет. Наверное, я еще не встретил подходящую женщину, – ответил он и озабоченно посмотрел на небо. В этот момент дождь снова застучал по оставшимся стеклам теплицы. – Но, между прочим, моему отцу было сорок четыре, когда я родился, так что кто знает, может, у меня еще все впереди?

– Знаешь, мне очень жаль. Мне не следовало задавать этот вопрос. Это не мое дело, и я действительно не хотела тебя обидеть.

– Все в порядке. Я в самом деле хочу детей. Кто знает? Может, когда-нибудь… – Он попытался улыбнуться, чтобы разрядить обстановку, пока она сражалась в темноте с повязкой на его руке.

– Нужен, конечно, свежий бинт. Этот немного грязный, да и рана выглядит серьезной, – прошептала она, накладывая последний слой повязки и закрепляя ее на запястье.

– Вот, возьмите, – он взял перчатки и передал ей. – Если вы решили остаться, они вам понадобятся. – Он улыбнулся, подобрал фонарик и, бросив ей, добавил: – Если вы по-прежнему хотите помочь.

Мадлен посмотрела на пару грязных перчаток, натянула их, стараясь не думать о том, что может или не может скрываться внутри.

– Я буду передавать вам стекла, а вы берите их и укладывайте в тачку, – распорядился Бандит и передал ей первый лист стекла. – Положите фонарь рядом с тачкой, так вам будет виднее.

Она устроила фонарик на подоконнике, направив луч туда, где они работали. Осторожно приняв первое стекло, она опустила его в тачку, а потом повернулась к Бандиту. Она смотрела и ждала, когда он вытащит следующий кусок из конструкции и передаст ей. Некоторые стекла были целыми, но большинство – битые, каждый осколок выглядел острым и опасным. Мадлен было страшно подумать, что случилось бы с Поппи, если бы Бандит не отреагировал так быстро.

Бандит взобрался вверх по лестнице и начал вытаскивать остаток стекла. С каждым вынутым куском Мадлен с замиранием сердца все ждала, что стекло вырвется из рук и рухнет вниз. Но когда этого не происходило, она чувствовала, как вздыхает с облегчением. При этом она с опаской пересчитывала оставшиеся стекла. Они успели благополучно вынуть четыре панели, когда в доме погасло последнее окно. Теперь только свет фонарика освещал место, куда можно было класть стекла, а луна освещала лишь силуэт Бандита, который стоял на вершине стремянки.

Внезапно, без всякого предупреждения, снова хлынул дождь. Еще одна вспышка молнии осветила небо, заставив Мадлен подпрыгнуть, вскрикнуть и поскользнуться, – все одновременно. Только-только она крепко стояла на ногах – и вот уже чувствует, что падает.

– Бросайте его! – крикнул Бандит, и лицо его перекосилось от страха.

В ту же секунду она оттолкнула стекло и услышала, как оно с громким хрустом упало в тачку. Одновременно с этим Мадлен тяжело плюхнулась в грязь. Руки и ягодицы, смягчившие приземление, пронизало болью, в них впились острые края гравия.

Бандит спрыгнул с лестницы и схватил ее за плечо:

– Вы в порядке? Не двигайтесь, давайте я осмотрю.

Он заглядывал ей в глаза, стараясь определить, больно ли ей.

– Где болит? Что пострадало? – спросил он, и его руки стали быстро и умело ощупывать ее тело и конечности в поисках признаков травмы, при этом он не отрывал взгляда от ее лица.

– Только моя гордость и мой зад, – ответила Мадлен. – Не думаю, что ты хочешь ощупывать еще и его.

Она выскользнула из его рук и схватила фонарик.

– Я тут только немного посижу, ладно? – сказала Мадлен, указывая на ящик в дальнем углу теплицы, где она могла спрятаться от дождя.

Мужчина помог ей встать, и она пошла вглубь теплицы. Там она перевернула ящик и села спиной к Бандиту, закрыв глаза. Ее всю трясло, слезы градом катились по лицу. Он не должен видеть ее слез. Она не позволит ему видеть, как она плачет.

Падение ранило ее гордость. Не говоря уже о пульсирующей боли в ладонях и в ягодицах. Хруст стекла напугал ее, но еще больше испугала реакция Бандита. Его взгляд был глубоким и пронзительным. И вместе с этим она почувствовала смесь страха и ранимости в его глазах, которые она замечала и раньше, когда он утешал Поппи.

Бандит казался таким надежным, готовым кинуться на защиту, и тем не менее было заметно, что он чего-то боится. Что же случилось с ним такого, что заставило страшиться как прошлого, так и будущего? Она наблюдала за его работой. У него наверняка есть своя история, и эта история интриговала Мэдди как писателя.

Мадлен потянулась к ящикам, стоявшим под стеллажами. Ей нужно было чем-то занять себя, чтобы перестать плакать. Луч фонарика высветил огромного паука, спрятавшегося между ящиками. Насекомое, потревоженное ярким светом, выскочило из своего укрытия, и Мадлен швырнула в него одну из перчаток в надежде, что это заставит монстра изменить траекторию и кинуться в противоположном направлении. Она ухмыльнулась, вспомнив, как сильно Лиам боялся пауков. При виде даже самых маленьких он визжал, как ребенок, а в последний раз, увидев паука, он запрыгнул на стул, и ей самой пришлось ловить насекомое и выбрасывать его прочь. Она осмотрела то место, куда скрылся паук, и, убедившись, что его нигде не видно, выдвинула следующие ящики и стала исследовать их содержимое, прежде чем отбросить их в сторону и перейти к очередному. Большинство были заполнены старым садовым инвентарем, кашпо и дровами. Все они были покрыты многолетним слоем грязи. Каждый ящик хранил разное содержимое, одинаково покрытое слоем грязи.

Большинство горшков можно было выбросить. Но некоторые были еще пригодны к использованию, и Мадлен даже подумала, что сможет вместе с Поппи заняться огородиком.

Раздался очередной раскат грома, заставивший ее вскочить, и она осторожно двинулась туда, где стоял Бандит.

– Идем, пора отсюда выбираться, – велел Бандит, стараясь перекричать грозу. Он взялся за ручки тачки, быстро выбежал из теплицы и поспешил к какой-то двери.

– Куда? В отель?

– Нет. Гроза все усиливается, поэтому давайте на какое-то время укроемся здесь, это ближе.

Бандит открыл дверь, скрытую в стене позади теплицы, и затолкал Мадлен внутрь.

– Подождите здесь. Я только избавлюсь от стекла.

Мадлен тотчас нащупала фонарик и включила его, чтобы осветить помещение. Это была каморка с кирпичными стенами, размером около двух квадратных метров, в углу которой стояло нечто похожее на паровой двигатель, а рядом с ним – скамейка. Двигатель был на удивление чистым и отполированным и выглядел так, словно его недавно включали.

– Что это за место? – спросила Мадлен Бандита, когда он вернулся.

– Это старая бойлерная. Двигатель обогревал теплицу. Первый владелец использовал ее для выращивания винограда, и бойлер грел виноградную лозу. Этот господин имел отношение к железной дороге, а соответственно, у него был доступ к паровозам. – Бандит указал на двигатель: – Я знаю, что он старый, но выглядит как новый. Могу поспорить, что нам удалось бы завести его, если бы я смог раздобыть сухих дров.

Мадлен поводила фонариком по каморке. Нигде не было видно дров, но фонарик высветил что-то под двигателем.

– Что это там? – Она указала на находку.

Бандит опустился на четвереньки, потом улегся на бок, чтобы дотянуться и заглянуть под низ.

– Не уверен. Выглядит как металлическая коробка, – ответил он. – Она тут, наверное, уже много лет стоит. Такое впечатление, словно ее специально запихнули сюда. Удивительно, как она еще не обгорела.

– Можешь ее вытащить? – с нетерпением спросила Мадлен, наблюдая, как собеседник пытается сдвинуть коробку с места. Он огляделся в поисках какого-нибудь инструмента, взял металлический прут и вытолкнул коробку из-под двигателя.

– Наверно, она просто полна семян, – сказал он, поставив коробку перед Мадлен.

– Можешь ее открыть? – прошептала она.

Бандит легко открыл крышку, а затем вытащил папиросную бумагу, лежавшую внутри. Под ней лежала небольшая книга. Мадлен поднесла фонарик поближе и прочитала надпись, сделанную разборчивым почерком на обложке: «Эмили Эннис».

– Вот это да! – прошептала она и осторожно достала прекрасно сохранившуюся книжку из жестяной коробки.

– Мне кажется, вы только что нашли один из дневников Эмили Эннис, – произнес Бандит, осторожно листая тонкие страницы, исписанные красивым почерком. – Вот, взгляните.