Мадлен стучала по клавиатуре. Было около восьми утра, солнце только встало, мягкие тени постепенно отступили с лужайки перед домом ближе к лесу. Работа шла не так споро, как ей хотелось бы. Герои пытались поступать по-своему, и она приходила в смятение от того, что приходится изменять сюжет. Делать наброски книги, писать первый черновик – всегда сложно. Случалось, что ее заводило в такие дебри, о которых она и не подозревала. Но она знала, что единственный способ закончить работу – продираться сквозь все хитросплетения, сражаться до конца. Черновик должен быть написан. Потом, переписывая его, она заставит его сверкать, а третий вариант добавит настоящей магии. И именно этот вариант и пойдет к редактору. До того как рукопись будет окончательно готова, ее придется переделывать и переписывать десятки раз, а то и больше.

Ее взгляд упал на дневник. Он заинтриговал Мэдди с того самого мгновения, как она взяла его в руки и пробежалась взглядом по страницам. Тут упоминались какая-то тайная лестница, тайная комната и колокольня. Ни одно из этих помещений никто не видел с тех пор, как тут устроили отель. Мэдди шла по коридору, гадая, где может быть спрятан тайный ход. Должен же он где-то прятаться, иначе это был бы вовсе не секрет и все слуги знали бы о его существовании. В дневнике говорилось, что этот тайный ход вел в одну из комнат. Мадлен знала, что дом большой, но ей казалось, что спрятать внутри целую комнату мог только инженерный гений.

В дневнике Эмили говорилось, что они входили туда через черный ход, а еще там упоминалась какая-то панель. Мадлен искала взглядом какую-то линию, одновременно ощупывая пальцами и нажимая на все деревянные панели по пути. Она часто видела по телевизору, как люди выстукивают пустоты в стенных панелях, но в восемь утра многие гости еще спят, и они вряд ли придут в восторг, если она станет стучать в коридоре. И потом, если бы одна из панелей прилегала неплотно, это давно бросилось бы в глаза – особенно если знаешь, что искать. Может, краска или ковер в этом месте будет как-то отличаться и она заметит сколы и потертости.

От мыслей ее отвлек какой-то звук за спиной. Она обернулась и увидела в коридоре отца. Хотя было еще довольно рано, он уже был полностью одет, в костюме и при галстуке. Мэдди улыбнулась. Ее лицо осветилось радостью.

– Доброе утро, папа.

– Доброе утро, Мэдди, – сказал он и протянул руки, чтобы обнять ее. – Знаешь, я никогда не устану повторять, как я рад, что вы с Поппи приехали сюда!

– Мы тоже рады быть здесь. Ты нас так радушно принимаешь! Так здорово, что я наконец-то могу провести время с тобой, – прошептала она, обнимая отца в ответ.

– Да, теперь ты здесь, и мы можем проводить много времени вместе. Я с нетерпением жду возможности показать тебе наш летний домик, выйти с тобой в свет, как отец с дочерью, и просто похвастаться тобой перед всеми своими друзьями.

Мадлен вспыхнула:

– Это будет просто замечательно. Мне всегда хотелось чего-то в этом роде, и я мечтала о том, чтобы ты приехал на мою свадьбу и повел меня к алтарю, к жениху и мы с тобой станцевали бы на моей свадьбе… Мы с тобой столько всего упустили! Майкл понравился бы тебе, он был особенным!

– О, Мэдди! Теперь у нас с тобой масса времени и мы можем танцевать сколько угодно. – Он притянул дочь к себе, и они, сдерживая смех, закружились в вальсе по коридору. Они прекрасно понимали, что многие постояльцы еще спят в своих номерах. – Нам не нужно искать повод, чтобы потанцевать, дорогая моя, нужно только выкроить на это время в течение дня.

– У меня такое чувство, что мимо меня прошла часть жизни, – призналась она под нежным, любящим взглядом отца.

– Так и есть, и мне очень жаль. Но я обещаю, что мы наверстаем упущенное, – заявил Моррис. – И мне очень жаль, что я не был знаком с Майклом. Я уверен, он был хорошим и порядочным человеком. Я был потрясен, когда узнал, что произошло.

Они оба остановились и неуклюже замерли на мгновение. Мадлен старалась справиться со слезами, которые готовы были хлынуть из глаз, и, покачнувшись, вцепилась в перила.

– Мой мир рухнул. Я его очень любила! Это было так несправедливо. Его отняли у меня именно тогда, когда он был нужен мне больше всего. Прямо как тебя. Ты мне был так нужен в детстве, а мама забрала нас – а потом вдруг ты совсем исчез. – Она чувствовала себя виноватой в том, что говорит это, но он должен был знать, каково ей было.

Он снова обнял дочь:

– Прости. Но, знаешь, я больше никогда тебя не оставлю! До самой глубокой старости – пока мы оба не станем седыми и старыми!

– Я знаю. – Тут она снова вспомнила плюшевого медведя. Кто-то побывал в ее комнате, пока Поппи спала. Ей это не нравилось. Она понимала, что этот инцидент с плюшевой игрушкой был задуман специально, чтобы напугать ее, а значит, кого-то сильно не устраивало, что они с Поппи здесь, и она понимала, что не успокоится, пока не узнает, кого именно.

– Правда? – Он снова закружил ее в танце. – Как насчет того, чтобы начать прямо сейчас? Давай завтра же поедем куда-нибудь на весь день втроем? Я приглашаю!

Мадлен просияла. Мысль о целом дне, проведенном с семьей, ей очень понравилась.

– Было бы просто восхитительно. А куда поедем? – взволнованно поинтересовалась она.

Моррис на мгновение задумался.

– Предоставь это мне. Я знаю одно чудесное место. – Он помолчал, потом пристально посмотрел на дочь. – Вот что я тебе скажу, почему бы тебе не позвонить Джесс и не пригласить ее тоже приехать?

– Ты уверен? – ахнула Мадлен.

Он рассмеялся:

– Конечно, я уверен. То, что произошло, не было ее виной, и нам пора оставить прошлое позади, где ему и положено быть.

Мадлен судорожно вздохнула, слезы вот-вот грозили хлынуть из глаз.

– О, папа, ты не представляешь себе, как я счастлива! Он еще раз обнял ее, потом отвернулся и пошел к лестнице.

– Я действительно хочу сделать тебя счастливой. И мне многое нужно наверстать, многое нужно исправить и наладить. – Он остановился и обернулся: – А чем ты тут занималась, когда я пришел?

– Да ничего особенного. Я нашла старую тетрадь. Это дневник Эмили Эннис. Она упоминает о потайной лестнице. Это меня заинтриговало, и, откровенно говоря, я тут шныряла и вынюхивала в поисках входа на эту лестницу.

– В самом деле? – удивился отец. – Кто бы мог подумать, что тут может затеряться старый дневник – и какая-то таинственная лестница! – рассмеялся он. – А ты можешь распустить слух об этом? Ну, так, чтобы и постояльцы услышали? Пусть об этом узнают в газетах. Тайна придает таким местам особый шарм, и люди готовы ехать за сотни миль, чтобы найти потайные лестницы. Так что, если ты ее найдешь, никому не говори, – рассмеялся он на весь коридор.

– Ты действительно думаешь, что люди будут ехать сюда издалека?

– Уверен! – усмехнулся Моррис. – Тайна и интрига пошли Восточному экспрессу только на пользу. – И он зашагал по коридору к черной лестнице.

Мадлен направилась в сторону своей комнаты, по пути все время продолжая поиски, проверяя каждую стену. Она даже простучала пространство под лестницами, но ничего не нашла. Единственные обнаруженные ею свободные панели оказались дверцами бельевых шкафов, которые были по самый верх заполнены постельным бельем, подушками и туалетными принадлежностями. Возможно, тайная лестница была обнаружена много лет назад и теперь использовалась как одна из парадных, вела вверх и вниз в каком-нибудь крыле дома.

Мэдди сделала себе мысленную пометку попытаться найти первоначальные архитектурные планы дома. Она знала, что Эмили упоминала колокольню, но гадала, нет ли в дневнике еще каких-то подсказок, которые помогли бы определить местоположение этой колокольни.

Мадлен вернулась в свою комнату, где ее дочь копошилась посреди маминой кровати. При виде лучащейся счастьем мордашки девочки Мадлен расплылась в улыбке. Сбросив шлепанцы, она взобралась на кровать и свернулась калачиком вокруг Поппи.

– Эй, малявка, что ты делаешь на моей кровати? – Она наблюдала, как девочка зажмурила глазки, притворившись спящей. – Ты проснулась, принцесса? – протянула она, проведя пальцами по ребрам девочки.

– Нет!

– Не притворяйся! Я же вижу, что проснулась! – настаивала мать и принялась щекотать Поппи, которая извивалась и визжала от каждого прикосновения.

– Ну, маааам! Перестань! Хватит!

– Не перестану, пока не скажешь маме правду, – смеясь, пригрозила Мадлен, продолжая щекотать дочку. – Ты проснулась?

– Ррррр! Прекрати!

– А то что?

– А то… а то я скажу мистеру Бадиту, и он тебя заберет! – завопила Поппи, спрыгнула с кровати, побежала в свою комнату, где немедленно нырнула в гору плюшевых медведей.

– Что, правда?

Дочь, очевидно, свято верила, что ее новый друг, «мистер Бадит», защитит ее от всего и ото всех. Мадлен рассмеялась, подумав о накачанном Бандите, который всю прошлую ночь просидел над старым дневником, нежно и бережно перелистывая тонкие страницы. Она наблюдала за его лицом, когда он с трепетом листал страницы, и была уверена, что заметила, как у него блестели глаза, хотя и не знала, от чего именно.

– Ну давай, одевайся, – сказала Мадлен, увидев, что Поппи выглядывает из-за двери своей комнаты. – Мама проголодалась. А Поппи хочет есть?

Мадлен подумала о завтраке, который обещала ей Номса. Прошлым утром повариха наблюдала, как тарелки с яичницей «бенедикт» с хрустящими ломтиками бекона и маффинами отправляются гостям, и пообещала, что и саму Мадлен будет ожидать полная тарелка, как только она проснется.

Но, конечно, она не просто хотела поесть. Ей все нравилось в главном зале. И она не хотела упускать возможности лучше узнать своего отца. И очень хотелось найти способ остаться здесь навсегда. Но она понимала, что вероятность очень мала, и прекрасно осознавала, что весьма непрактично жить в отеле с маленьким ребенком и что ей придется найти дом для них с Поппи. И хотя очень приятно, когда за тебя все делает обслуживающий персонал, ей все же нужен был собственный дом, где она могла бы сама приготовить себе завтрак, вымыть окна, перестилать свои собственные постели, особенно если кому-то не нравится, что они с Поппи живут здесь.

И все же рот Мэдди наполнился слюной при мысли о еде, ожидающей ее внизу. Пахло обворожительно, но если она и дальше будет есть столько, сколько пытается скормить ей Номса, то к Рождеству станет размером с этот дом. Особенно при учете, что большую часть дня ей приходится сидеть на попе перед клавиатурой.

– Прощай, талия, – прошептала Мэдди и надела удобные спортивные брюки.

Она поморщилась, когда поднимала ногу: ягодицы и нижняя часть спины все еще побаливали после падения в грязь прошлой ночью, – и она сделала зарубку в памяти, что нужно поберечь ушибленные места денек-другой, хотя при наличии трехлетнего ребенка и подвижного щенка это легче сказать, чем сделать.

Она посмотрела вниз, на свои спортивные брюки, потом на Поппи.

– Идем, Поппи, давай найдем твои резиновые сапожки. Думаю, мы с тобой немного прогуляемся по саду перед завтраком. Как думаешь, Бадди захочет немного побегать в лесу?