1 апреля 1942

У меня есть просто потрясающая новость. И я не могу ни с кем ею поделиться, по крайней мере пока. Сегодня утром Эдди признался мне в любви. Это был самый замечательный день в моей жизни. Казалось, само лето благословляло нас. Светило яркое солнце, на деревьях распускались молодые листья, и сотни птиц пели свои восхитительные мелодии. Мы гуляли вдоль озера, наблюдали за хлопотливой белкой, которая собирала орехи и потом прятала их в земле. Мы смеялись, глядя на суетливого зверька, и представляли себе, как он вернется сюда зимой и будет выкапывать свои запасы. Неожиданно Эдди опустился на колено. Он вел себя искренне, и чувствовалось, что очень нервничал, когда протягивал мне коробочку с кольцом и предлагал выйти за него замуж. Он произнес самые красивые и удивительные слова, которые я когда-либо слышала в своей жизни и которые никогда не забуду. Должно быть, он обдумывал их в течение нескольких недель. Вот что сказал Эдди:

«Моя дорогая Эмили! Если бы можно было посчитать все песчинки на пляже, сложить их и умножить на число всех рыб, плавающих в море, ты бы поняла, насколько я тебя люблю. Но нельзя сосчитать ни песчинки, ни рыб, а значит, нельзя измерить всю мою любовь к тебе».

А потом Эдди открыл коробочку, в которой было старинное обручальное кольцо его бабушки. Он вытащил его и надел мне на палец. Возможно, оно не золотое, но очень красивое, с темно-синим камнем. Меня буквально переполняют эмоции, и я почти каждую минуту смотрю на кольцо, чтобы убедиться, что мне не приснилось признание Эдди.

Он встал и очень нежно поцеловал меня. Я ощутила приятное тепло, разливающееся внутри, и какую-то дрожь в животе, которая волной прошла по всему телу. Такого сильного чувства я еще ни разу не испытывала, но уверена, что хочу вновь его пережить.

Жаль, что не могу поделиться этой новостью с Мэри. Сестра ненавидит сейчас всех мужчин. С тех пор как она перестала встречаться с Бенджамином, ей трудно поверить, что кто-то другой может быть счастлив. Кажется, она наслаждается своим несчастьем, целыми днями стонет, плачет и ведет себя очень грубо со слугами-мужчинами.

Сейчас я спряталась в своей спальне, пока Эдди просит у папы моей руки.

Слышу, как звучит гонг на обед. По средам у нас подают фазана, а я их не люблю. К тому же, пока Эдди не поговорит с папой, сомневаюсь, что мне кусок в горло полезет. От нервов даже живот свело. На самом деле я не уверена, что смогу что-то делать до тех пор, пока папа не объявит о своем решении.

– Почему, черт возьми, Лиам О’Грэди завтракает у нас в столовой? – выкрикнула Мадлен, подскочив к стойке администратора, где Джек составлял график работы персонала на следующую неделю, потому что позже в тот же день они ожидали прибытия новых постояльцев.

– Он – наш гость, который заплатил за свое пребывание, поэтому мы обязаны предоставить ему завтрак, разве не так?

Джек выглядел смущенным, он стал нервно поправлять галстук. Мадлен закрыла глаза, глубоко вздохнула и представила себе, как ударяет кулаком по воздуху.

– Извините. Вы его знаете? Он доставляет вам проблемы? – спросил Джек, взяв со стола степлер и скрепив им два листа бумаги.

Мадлен подняла брови:

– Он – тот самый мужчина, от которого я сбежала и переехала жить сюда.

– А, понятно. Я же не знал. – Джек отложил бумаги, подошел к компьютеру и застучал по клавиатуре. – Здесь указано, что он попросил поселить его в задней части отеля, а именно в девятнадцатом номере, как раз над кухней. Странно, – он пожал плечами, – быть может, ему захотелось послушать, как поет Номса.

Мадлен подошла к компьютеру и заглянула через его плечо в монитор.

– Он что-то задумал. Отель практически пуст. Какого черта ему понадобился именно этот номер? – Она вздохнула. – Когда он зарегистрировался?

Джек снова обратился к компьютеру.

– Судя по всему, между девятью и полдесятого вчера вечером. В это время Ханна была на перерыве, и, должно быть, кто-то из барменов или официантов его зарегистрировал. Он заплатил за две ночи.

Как раз между девятью и полдесятого они с Бандитом сидели в большом зале. Лиам, возможно, прошел мимо них, когда поднимался по главной лестнице, услышал их разговор и даже увидел, как они обнимались. Мадлен мысленно одернула себя, пытаясь не вспоминать его голос и не думать, что он там находился, подслушивал, подсматривал и следил за ними.

Она еще не рассказала Джесс о том, что обнималась с Бандитом. Ей было страшно принимать желаемое за действительное. У них обоих вчера был очень напряженный день, и кто знает, может, сегодня Бандит вообще не думал о ней.

Прошлой ночью Мадлен кралась вверх по лестнице, осторожно преодолевая каждую ступеньку и стараясь ступать так, чтобы произвести как можно меньше шума. Все это напомнило ей те поздние ночи, когда она, будучи подростком, часто пробиралась тайком к себе в комнату, рискуя навлечь гнев матери, которая, бывало, часами читала ей нотации, если подозревала, что дочь гуляла допоздна с Майклом. Однако прошлая ночь была особенной. Меньше всего ей хотелось после объятий подвергнуться допросу с пристрастием со стороны Джесс. Та не успокоилась бы, пока не выбила бы из нее всю информацию до мельчайших подробностей. И даже по прошествии дня Мэдди не собиралась рассказывать сестре о своих ночных похождениях.

Она взглянула на деревянные панели у входной двери. Ей так хотелось, чтобы отец вдруг оказался рядом и она могла бы попросить у него совета. Он бы точно знал, как ей стоило поступить с Лиамом и как справиться с этой ситуацией, не устраивая никаких сцен и скандалов. Но отец покинул ее, поэтому она сама должна придумать, как все урегулировать, причем быстро. Джек сказал, что Лиам заплатил вперед. К тому же казалось, что он ничего плохого не делал. Мадлен не имела права вышвырнуть его из столовой и помешать ему наслаждаться завтраком. И, судя по всему, он знал об этом.

Взяв трубку телефона, она набрала номер своей комнаты. – Джесс, когда будешь спускаться к завтраку, пожалуйста, не заходи в комнаты общего пользования. Я тебя очень об этом прошу. Кстати, почему бы тебе не съездить куда-нибудь с Поппи на целый день сегодня?

– Конечно, Мэдди. Что-то случилось?

– Да, объявился Лиам. Он зарегистрировался в отеле и теперь живет здесь на законных основаниях. Он поселился в девятнадцатом номере, и я не хочу, чтобы Поппи с ним встретилась.

– Да, конечно. Но смотри, Мэдди, я бы могла съездить домой.

– Джесс, ты не можешь меня оставить, – запаниковала Мадлен. – Я прошу тебя, ты мне очень нужна здесь!

– Эй, дослушай меня до конца. Я не собираюсь бросать тебя. Мне просто нужно поехать домой и взять кое-какие вещи, вот и все. Когда ты позвонила, я впопыхах схватила первое попавшееся под руку. Кажется, ты не заметила, что все, что я ношу последнюю неделю, я таскаю из твоего гардероба. Я могла бы взять Поппи и переночевать с ней в моей квартире. Мы бы неплохо провели время. Кстати, мы можем прихватить и Бадди.

Вздохнув с облегчением, Мэдди согласилась:

– Хорошо, хорошо, но не очень веселитесь без меня. Да, Джесс, не забудь постирать мою одежду. – Она засмеялась, положила телефон на подставку и прошла в кухню через заднюю дверь холла.

– Молодая хозяйка, что тебе принести на завтрак? – раздался голос Номсы. В это время в кухню вошел Джек, чтобы вымыть руки.

Мадлен покачала головой:

– Я не голодна, но все равно спасибо. Можно мне чашку чая? – Она направилась к двери, разделявшей кухню и столовую, и заглянула в щель. Только два столика были заняты. За одним сидела высокая худощавая блондинка, которая была на похоронах. Судя по всему, эта женщина не происходила из рода Поклингтонов, и Мадлен почувствовала неловкость, потому что не знала, была ли она с ней в родстве, и если да, то кем та ей приходилась.

Женщина взглянула на вареное яйцо и тост, которые находились перед ней на столе.

– Официант, подойдите, пожалуйста, – позвала она, щелкнув в воздухе пальцами. – Не могли бы вы очистить верхушку яйца? Если вас не затруднит.

Джек с переброшенной через руку белоснежной салфеткой подошел к ней и учтиво сказал:

– Конечно, миссис Стоун. – Он взял со стола нож и снял верхушку с вареного яйца. – Что еще я могу сделать для вас, сударыня?

Та покачала головой и самодовольно улыбнулась, прежде чем разрезать тост и вонзить ложку в желток, который, к ее ужасу, стал растекаться по тарелке.

В углу комнаты у окна сидел Лиам О’Грэди. Он читал газету и пил чай, время от времени поглядывая в огромное эркерное окно, чтобы полюбоваться садом.

– Могу я принести вам еще что-нибудь, сэр? – спросил Джек.

– Еще один чайник чая и несколько тостов, если тебя не затруднит, сынок.

Прячась за дверью, Мадлен слышала его монотонный ирландский акцент. Ей необходимо было с ним поговорить и выяснить, что он задумал, и, если это вообще было возможно, выдворить его из отеля.

Она стояла и терпеливо ожидала, пока женщина, которой досталось яйцо всмятку, допьет свой чай, встанет и выйдет из комнаты. Эти минуты показались ей вечностью.

Наконец Мадлен сделала глубокий вдох и подошла к столу, за которым сидел Лиам с перекошенным ухмылкой лицом. Она была уверена, что их разговор будет трудным и он будет вести себя неадекватно. Нужно быть твердой и решительной, подумала Мадлен, но при этом ей совсем не хотелось выяснять отношения в столовой. Мадлен села напротив него.

– Что, черт возьми, ты задумал? – гневно прошептала она, убирая газету от его лица. – Тебя же просили уехать.

Лиам выглядел удивленным. Он аккуратно сложил газету и бросил ее на стол.

– Задумал? Да ничего я не задумал, Мэдди, дорогуша, – сказал он с искренней обидой в голосе в ответ на ее предположение.

– Тогда что ты здесь делаешь?

Казалось, он задумался на мгновение.

– Хорошо, прошлым вечером твой сторожевой пес посадил меня в такси, и я попросил водителя отвезти меня в отель. Тот и привез меня сюда, и, насколько я понимаю, он не ошибся. Это же отель.

– Хватит, черт возьми, разглагольствовать, Лиам. Ты мог бы поехать в любой из сотни отелей в Скарборо, но ты оказался здесь. Почему?

– Понимаешь, мне вроде как нравится это место, особенно после поразительного гостеприимства, которое мне здесь вчера оказали.

– Не надо умничать, Лиам. Это тебе не идет.

– А ты не задавай глупых вопросов, моя дорогая.

– Я уже говорила тебе, не называй меня «дорогой». У тебя нет на это права.

В столовую вошла пара и стала дожидаться, пока их усадят за столик.

Предусмотрительный Джек провел их в противоположный угол комнаты. Он взглянул на Мадлен, и она одобрительно кивнула ему, прежде чем снова повернуться к Лиаму. Тот осознавал, что столовая была довольно мала и пара может услышать их разговор, поэтому наклонился как можно ближе к Мадлен:

– Послушай, Мэдди. Нам необходимо заключить перемирие.

– И какого черта мне это нужно? – Она уставилась прямо ему в глаза, практически касаясь его носа своим.

– Потому что ты не хочешь знать, на что я способен, если ты не согласишься.

– Отстань от меня, – еле слышно прорычала она. Меньше всего ей хотелось потревожить гостей отеля, и она посмотрела через плечо, чтобы удостовериться, что те ничего не услышали.

– Мэдди, рассуди здраво. Я нужен тебе. Я нужен этому отелю, потому что ему требуется настоящий хозяин, который бы управлял им и благоустраивал его. Тебе тоже нужна помощь. Ты нуждаешься в человеке, который мог бы позаботиться о тебе.

– И ты считаешь себя самой подходящей кандидатурой на эту роль, ведь так, Лиам? – Мадлен запрокинула голову и рассмеялась.

– Разве у тебя есть кто-то другой на примете? – с насмешливой улыбкой спросил он. – В конце концов, в этом есть смысл.

– Только через мой труп. В этом нет ни малейшего смысла.

– Возможно, мы могли бы договориться. В таком большом доме всегда что-то может произойти. Могут возникнуть проблемы с электричеством, водой. Не приведи Господь, случится пожар, когда гости будут крепко спать в своих кроватях. Просто представь себе такую трагедию.

– На что ты, черт возьми, намекаешь? – громко сказала она и тут же оглянулась назад. – Ты мне угрожаешь? – Мадлен попыталась двинуть рукой, но он перехватил ее железной хваткой.

– Я ни на что не намекаю, Мэдди, дорогуша. Я просто хочу, чтобы ты подумала о моем предложении. Нам было бы хорошо вместе. Немного усилий, нежной заботы – и мы бы смогли превратить этот отель в настоящий дворец. Он мог бы стать поистине уникальным. – Пока он говорил, его глаза обследовали комнату.

– Пошел ты к черту, Лиам! – Она наконец смогла высвободить руку из его хватки. – Во-первых, больше никогда не смей мне угрожать. Во-вторых, этот дом реконструировал мой отец, и он уникален сам по себе.

Его лицо стало каменным, и он снова схватил ее за запястье и крепко сжал его.

– Ты пожалеешь, Мэдди. Только потом не жалуйся, что я тебя не предупреждал.