Бандит облокотился о камин в зале, поднял длинную чугунную кочергу и поворошил угли почти погасшего огня. Потом выбрал длинное полено и сунул его в камин, бросив следом несколько небольших щепок, чтобы огонь разгорелся с новой силой. Подождал, пока не раздался уютный треск поленьев и языки пламени не стали выбрасывать снопы искр, потом зачерпнул совок угля из ведерка и подсыпал угли со всех сторон бревна.

Новость о том, что у отеля будет новый владелец, расстроила его больше, чем он готов был признать. Ведь это единственное место, где он когда-либо жил и чувствовал себя тут как дома. Здесь он наконец перестал убегать от своего прошлого. Конечно, сторожка всегда будет принадлежать ему, но мысль о том, что тут, в поместье, все кардинально поменяется, что он не сможет больше приходить на завтрак, сидеть за столом на этой кухне и видеть Номсу, Джека и Берни, просто разрывала душу.

Он обвел взглядом парадный зал, где на стенах рядами висели картины, на подоконниках стояли причудливые украшения, на сервантах и столах из темного дерева стояли произведения искусства. Мадлен всегда удивлялась, почему нигде не видно семейных фотографий, но в дневнике Эмили они нашли ответы на этот вопрос. Бандит посмотрел вверх, туда, где должен был висеть портрет его отца, сына Эмили. Должен был – но не висел, его просто не существовало в природе. Его отец был изгоем, и в семейной истории было слишком много секретов, которые следовало сохранить.

– Почему я не уделял тебе больше внимания? – спросил Бандит сам себя. Он провел рукой по темно-синей обивке честерфилдского диванчика, отчаянно стараясь запечатлеть в памяти все мельчайшие детали комнаты. Он внимательно рассматривал каждый предмет мебели, каждый завиток узора на ковре, каждую фигурку и статуэтку, зная, что во всем этом хранится фамильный секрет семьи его отца. Семьи, членом которой он должен был считаться, но не считался.

Бандит планировал привезти отца домой на последнее Рождество сюда, в Ри-Хэд-холл. Он не знал, как много из своего прошлого помнит отец. Старик лишь смутно помнил тайный подземный ход, помнил, что ходил по нему, и много раз упоминал его в последние несколько месяцев. Бандит внимательно слушал его рассказы, как отец описывал фонари, которые раньше зажигали в этом туннеле, – они по-прежнему хранились там. И в то же время он говорил о детской, о громком звоне колокола в звоннице, о тех счастливых часах, что он провел перед камином.

Бандиту хотелось, чтобы отец увидел все это хоть один раз напоследок, но не знал, как тот отнесется к тому, что все теперь выглядит по-другому, когда поймет, что леди, как он ее называл, больше не живет здесь. Спросит ли он о подземном ходе, который теперь был завален так, что по нему опасно было ходить, и захочет ли увидеть его?

– Эй, Бадди, приятель! Что ты делаешь в доме? – Он наклонился к щенку, который вбежал в главный зал, запрыгнул на кожаный диванчик и принялся отчаянно лаять. Потом спрыгнул и стал сновать к парадной двери и обратно.

Бандит схватил пса за ошейник – и заметил обрывок нейлоновой веревки, привязанной к нему. Веревка была ему незнакома. Он сам всегда покупал инструменты и веревки, которыми пользовались в поместье, а эта была совсем не такой. Так откуда же она взялась на ошейнике Бадди?

– Джек, Мадлен что, начала привязывать Бадди?

Джек рассмеялся:

– Ты серьезно? С какой стати? Да он целыми днями носится туда-сюда, где ему вздумается, то в дом, то выскакивает наружу, бегает по лесу. Меня не удивит, если он каждую ночь спит в кроватке Поппи.

– Тогда почему у него веревка вокруг шеи завязана? – Бандит протянул обрывок веревки Джеку.

Оба посмотрели на веревку, пожали плечами и озабоченно уставились на Бадди, который продолжал носиться туда-сюда и лаять, словно пытаясь привлечь их внимание.

– Где Мэдди? – спросил Бандит.

– Я видел ее час или два назад, – ответил Джек, собрал пустые бокалы, которые стояли на столе, и пошел обратно в столовую.

Бандит побежал вверх по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки. Ему нужно было срочно найти Мадлен и по какой-то необъяснимой причине сделать это как можно быстрее.

– Джесс! Джесс, где Мадлен? – крикнул он, врываясь в спальню, где Джесс на коленях стояла у ванны, а Поппи прыгала в шапке пены, подняв ручонки над головой в надежде, что Бандит подхватит ее из воды и подбросит вверх.

– Я заметила, что ее кроссовок нет. И подумала, что она пошла с тобой. – Лицо Джесс вдруг побледнело, они с Бандитом одновременно уставились в окно. – Где она, Бандит? Господи Иисусе! Куда она делась?