Когда Гидеон вышел из палаты, ведя за собой на поводке упирающегося Дружка, Тилли сидела в вестибюле с полиэтиленовой чашечкой кофе.

— Ну, что узнали? Дневник у него?

— Ройбен спрятал дневник, но сказал мне, где он находится. Хочет, чтобы я его забрал.

— Но почему он не сказал мне? Я к тому, что… в конце концов вы не имеете к нему никакого отношения, а я его сестра.

— Дело, наверно, в том, что Дэмиен понимал, какую опасность представляет собой дневник, и не хотел создавать для вас дополнительные проблемы.

— Значит, вы считаете, что его убили из-за дневника.

— Похоже, что так. И Ройбен тоже так думает.

Тилли молча кивнула, допила кофе и выбросила стаканчик в ближайшую мусорную корзину. Пройдя по длинному коридору, они начали спускаться к выходу. Колли неохотно тащилась позади. Тилли достала платочек и вытерла нос.

— Извините, находит иногда. — Она глубоко вздохнула и выпрямилась.

Гидеон погладил ее по руке, но ничего не сказал.

— Я все-таки не понимаю, — продолжала Тилли, — почему Дэмиен, когда нашел в дневнике что-то важное, не пошел с этим в полицию.

Дэмиен пожал плечами.

— Может быть, он и собирался пойти, но начал задавать вопросы, и один из них оказался лишним. Кто знает? — Гидеон по-прежнему избегал касаться темы шантажа, хотя и понимал, что рано или поздно Тилли узнает правду.

Они молча спустились вниз. Что она намерена делать? Гидеон предпочел бы не передавать информацию в полицию, по крайней мере до тех пор, пока он сам не прочтет дневник и не оценит важность содержащихся в нем сведений.

— Что будете делать? — спросил он наконец, нарушая затянувшееся молчание.

— Думаю, в первую очередь нужно найти этот чертов дневник и посмотреть, что там есть. А уже потом решать, как с ним быть.

— А полиция?

— Если дневник каким-то образом связан с его смертью, наш долг передать его полиции, верно? Но сначала я хочу прочитать его сама. Если вы правы, и речь идет о Маркусе и том, что произошло в Понсонби-Касл, то это семейное дело, и мы имеем право знать. — Тилли покачала головой. — Мне все еще не верится, что Дэмиен держал при себе что-то важное. Мы всегда были так близки.

Свернув за угол, они едва не наткнулись на седоволосого мужчину в наброшенном поверх помятого костюма плаще. Мужчина остановился, и они узнали друг друга.

Детектив-инспектор Рокли.

Гидеон едва не выругался вслух. Он знал, что детектив будет их искать и рано или поздно найдет, но все же надеялся, что это случится скорее поздно, чем рано. К счастью, Рокли еще не знал о существовании дневника Джулиана Норриса, но теперь от этого открытия его отделяли минуты, если не секунды.

Впрочем, если детектив и слышал, о чем они говорили, то не подал виду.

— А, мисс Дэниелс! И мистер Блейк! А я как раз собирался повидаться с вами завтра. Так это вы обнаружили нашего загадочного незнакомца. У вас не найдется лишней минутки?

— Э… видите ли, нам нужно увести пса, — сказал Гидеон. — В больницу с собаками не пускают, и мы не хотим неприятностей.

— Что ж, в таком случае выбирайте сами. Либо мы поговорим на улице, под дождем и на ветру, либо я организую теплое местечко, и мы потолкуем минут пять. Уверен, свободных помещений здесь хватает, и присутствие собаки нам простят. — Он повернулся к проходившей мимо медсестре. — Э, извините, можно вас на минутку?

Разговор с Рокли не обещал Гидеону ничего хорошего и в первую очередь потому, что он не знал, будет ли Тилли придерживаться достигнутой, но не закрепленной договоренности относительно дневника. К тому же Гидеону, как человеку по натуре и воспитанию честному, не доставляло удовольствия скрывать что-то от инспектора, к которому он успел проникнуться большим уважением.

Рокли, похоже, нисколько не удивился, что Тилли не обладает практически никакой информацией о пострадавшем и знает, да и то не наверняка, только его имя.

Им принесли чаю и тарелочку с печеньем, и полицейский, устроившись за столом отсутствующего консультанта, сразу же показал, что намерен воспользоваться и тем, и другим. Выслушав рассказ Гидеона и Тилли об утренних событиях, он даже не поставил под сомнение причину — разгуливавших по полю овец, — заставившую их отправиться на поиски лесного отшельника.

— Ройбен рассказал вам что-нибудь о том, как это случилось? Должен признать, днем, когда я к нему заходил, он был не очень-то откровенен. Наверно хотел, чтобы я принял его за недалекого малого, но, по-моему, с мозгами у него полный порядок. А как вы? Узнали что-нибудь интересное?

— Они вроде бы застигли его врасплох, — доложил Гидеон. — Похоже, в момент нападения Ройбен кормил собаку, вот эту самую. Ударили сзади. Кто это был, он не знает. А если знает, то предпочитает не говорить.

— А почему на него напали, он не сказал?

Гидеон пожал плечами.

— Он не из разговорчивых.

— Знаете, — задумчиво сказал Рокли, опуская сухую печеньицу в чай, — меня не оставляет впечатление, что дело это не такое простое, каким кажется на первый взгляд. Сначала убивают вашего брата. — Кивок в сторону Тилли. — Потом кто-то проникает в дом. И теперь вот это нападение…

— Думаете, оно как-то связано с теми событиями? — Гидеон подпустил в голос сомнения. — Но разве вопрос с убийством Дэмиена не закрыт? Вы же арестовали Тетли.

— Скорее всего, закрыт. — Рокли успел вытащить печенье до того, как оно растаяло в чае. — Но уж слишком много остается свободных концов, а мне это не нравится. Совсем не нравится.

Дневник был спрятан в большой пластиковой коробке из-под сэндвичей, которую Ройбен положил в дупло старого ясеня на высоте примерно десяти футов.

Гидеон отправился в рощу на следующее утро после посещения больницы и, помня предупреждение Ройбена, никого с собой не взял. Добраться до места скрытно — если предположить, что за фермой действительно установлено наблюдение — вдвоем было бы просто невозможно. С одной стороны, думал Гидеон, тот, кто напал на Ройбена, скорее всего, выждет какое-то время, прежде чем нанести второй визит. С другой стороны, если незнакомец подозревает, что Гидеону известно, где искать дневник, он вполне может устроить засаду где-нибудь на обратном пути.

Выехав из дома в направлении Монастыря, он прибыл к Паддлстоун-Фарм с противоположной стороны и в полной уверенности, что за ним никто не следил. Оставив машину возле ворот, примерно в двух милях от рощи Ройбена, и захватив в качестве спутника обрадованного таким поворотом дела Зебеди, Гидеон вооружился картой и двинулся к южному углу леса. Здесь, следуя указаниям Ройбена, он без труда обнаружил мостик, рядом с которым и стоял тот самый дуплистый ясень.

Призвав на помощь полузабытые детские навыки, Гидеон относительно легко вскарабкался на дерево, нашел пластиковую коробку и, поддавшись искушению, тут же и открыл ее. За несколько месяцев коробка успела покрыться слоем плесени, высохшими листьями и отходами жизнедеятельности прятавшейся в дупле птички. Хотя контейнер и был снабжен герметичной крышкой, влага все же просочилась внутрь. К счастью, Дэмиен предусмотрительно завернул дневник в целлофановый пакет, через который проступали написанные на корешке инициалы Джулиана Норриса и дата.

В какой-то момент ему стало вдруг не по себе от неясного ощущения опасности. Кто-то так стремился завладеть дневником, что не остановился перед нападением на пожилого человека и даже избил его до полусмерти. Где этот «кто-то» сейчас и не дожидается ли он удобного момента для еще одного нападения?

Гидеон огляделся, но не увидел никого и ничего, за исключением ореховой рощицы с уже распускающимися почками, обещающими скорее явление чарующей красоты. Зебеди, уже успевший поваляться в мокрых листьях и поноситься туда-сюда, сидел теперь чуть в стороне от ясеня, держа нос по ветру. Гидеон успокоил себя тем, что у пса острые глаза и слух, и появление чужака не останется незамеченным.

Интересно, подумал он, спускаясь с дерева, вышел ли из больницы Ройбен? Гидеон положил коробку в карман старой куртки и уже взял кур на «лендровер», когда его остановила беспокойная мысль.

Дэниелса застрелили, и хотя предполагаемый убийца вроде бы арестован, не слишком ли рано он почувствовал себя в безопасности? Как-никак в списке было пять фамилий, и четверо из пятерки оставались на свободе, причем, каждый из них знал толк в оружии и мог считаться настоящим снайпером.

Скользя по влажной траве, Гидеон утешал себя рассуждением о том, что шансы встретить в группе из пяти человек двух убийц крайне малы, и их не стоит принимать в расчет. Тем не менее неприятное ощущение не проходило, снова и снова казалось, что кто-то смотрит ему в спину через оптический прицел, и, миновав ворота, Гидеон не выдержал и преодолел остававшееся до машины открытое пространство бегом.

23 апреля, пятница

день шестой

Шесть дней прошло, восемь осталось. Утром была моя очередь садиться на серого. После того, как он обошелся вчера с Робином, ничего хорошего я не ждал, однако все прошло неплохо. Круг я прошел чисто, и Гарри сказал, что он мной доволен. Зато потом получил на всю катушку. Этот майор Клеменс просто ублюдок. Бежал я изо всех сил, но все равно отстал от Маркуса и Тимоти Ландлесса. Даже Ллойду досталось. Клеменс называет его «Старичком», и Ллойд прямо-таки бесится от злости.

Что я вообще здесь делаю? У меня самые плохие результаты во всех дисциплинах, кроме фехтования и стрельбы. Если бы не Маркус, я бы плюнул и ушел, но я дал обещание Дэмиену и не могу его подвести. Маркус весь день помалкивал — у него день рождения, восемнадцать лет, и бедняга наверно скучает по дому. Наш повар сделал ему торт к чаю, и мы все помогли с ним справиться. Хочу пораньше лечь. Остальные, конечно, подшучивают, но мне так не хватает сна!

26 апреля, пятница

О, Боже, это кошмар! Невероятно. Мы напились, затеяли дурацкую игру, и Маркус погиб!

Как это могло случиться? Я все время думаю, что вот-вот проснусь… Если бы это был сон! Что скажу Дэмиену? Они были здесь вчера, вся семья, но шанса поговорить с ними не представилось. Да я бы и смог.

Что мы наделали?

Не сплю с пятницы — только закрою глаза, как снова слышу тот жуткий крик. Опять приезжала полиция. Я испугался, решил, что нас вызовут для допроса, но Сэм успокоил — мол, с какой стати? Они же ничего не знают. Никто ничего не знает, кроме нас.

Сэм и Адам держатся спокойно. Как им это удается? А мне страшно. Чувствую, что должен рассказать правду. Гэри тоже так считает, но остальные согласны с Ллойдом.

Господи! Ну зачем мы только начали эту дурацкую игру? Это я виноват. Я. Что бы они там ни говорили. Я должен был присматривать за Маркусом. Я знал, что он выпил лишнего и должен был увести его оттуда.

Ну почему? Почему все так получилось? Почему? Я бы отдал все на свете, чтобы вернуться назад, в тот день.

Клянусь Богом, больше ни капли. Но что толку — Маркуса уже не вернуть. Как я буду жить с этим? Не знаю.

Гидеон положил дневник на колено. Запись о событиях понедельника была последней. После нее ничего, только чистые страницы. Если Джулиан Норрис и продолжал вести дневник, то делал это в какой-то другой тетради. Может быть, он боялся, что ее найдут, и спрятал где-то. Ясно было одно: если бы остальные узнали, что он изложил всю историю на бумаге да еще перечислил имена ее участников, они бы не обрадовались. Гидеон представил, что испытал каждый, когда по прошествии лет ему на коврик упал конверт с фотокопией обличающей страницы и требованием выкупа.

Он уже не сомневался, что именно так все и было, и хотя не мог оправдать поступок Дэмиена, винить его тоже не мог. Что испытал Дэмиен, когда в первый раз прочел дневник? И правильно ли поступил Джулиан Норрис, когда после многих лет молчания решился все же признать вину и покаяться? Конечно, скрывать правду недостойно, но уж если ты утаивал истину двенадцать лет, не лучше ли оставить семью в покое и нести бремя в одиночку? Или все-таки поставить точку в таком деле важнее, даже невзирая на последствия?

Ответа Гидеон не знал, да и в любом случае ответ имел теперь только академическое значение. К тому из разговора с Мэрион следовало, что ее покойный муж в стремлении явить правду руководствовался только эгоистическими мотивами. Решив покончить с собой, он хотел уйти с чистой совестью и совершенно не думал о том, что оставляет после себя.

Гидеон прочел дневник от начала до конца, не зная, в каком месте наткнется на знакомую страницу, и теперь гораздо лучше представлял себе мятущуюся душу того, кого называли «Нервным Норрисом». Самые обычные, повседневные проблемы, которые нормальный человек решает походя, не думая, становились для Джулиана источником мучительных раздумий и душевных терзаний.

Пока он читал, за окном уже начало смеркаться. Кофе в забытой на столе чашке давно остыл. Посмотрев на часы, он поднялся и потянулся, разминая замлевшие члены. Дремавший на коврике перед плитой Зебеди с надеждой поднял голову. Время для чая миновало, пошел восьмой час.

— Любой пес, который не зря ест свой хлеб, уже давно завесил бы шторы, растопил камин и сварил хозяину свежего кофе, — укорил Гидеон четвероногого лентяя, и тот согласно завилял хвостом. — Ладно, идем. Я тебя покормлю.

В кухне он порезал мяса для обоих животных — Эльза появилась словно по мановению волшебной палочки, услышав, должно быть, как стукнула дверца холодильника.

Теперь, после прочтения дневника, перед ним встала другая проблема. Что с ним делать? И как поступить с тем, что он узнал?

Тилли, что вполне понятно, пожелает увидеть дневник. Отдать его ей? Или лучше уничтожить записи и сказать, что в тайнике ничего не было? Лучше бы я его сжег! Это сказал Ройбен, и Гидеон пожалел, что отшельник не сделал этого. Убедить Тилли в том, что поиски не дали результата, не так уж трудно, но правильно ли?

Размышления прервал телефонный звонок, и Гидеон вышел в холл. На дисплее высветился номер Паддлстоун-Фарм, и он остановился с протянутой рукой. Если звонит Тилли, что ей сказать?

Он повернулся к окну. Она все равно позвонит. Нужно собраться с мыслями и принять решение. Дневник позволял представить психологическое состояние Джулиана Норриса после смерти Маркуса, но в почти не говорилось о том, что же случилось на самом деле. Нужна была дополнительная информация. Гидеон не сомневался, что и Тилли, прочитав дневник, захочет узнать больше.

Приняв решение, он захватил список Дэмиена, вернулся к телефону и набрал номер.

Гидеон встретился с Гартом Стивенсоном минут через сорок, в уже знакомом пабе «Гусь и Хорек». Учитель заметно нервничал. Разговаривать он не хотел и наверняка положил бы трубку, если бы Гидеон не сказал:

— Я знаю про вашу игру в Понсонби-Касл.

После небольшой паузы Стивенсон ответил:

— Ладно. Встретимся и поговорим. Через полчаса в том же заведении. Вас устроит?

Теперь он приложился к кружке, не спуская настороженных глаз с Гидеона, устроившегося по другую сторону деревянного стола с тонкой стеклянной вазой, из которой торчали одинокая гвоздичка и веточка папоротника. Посетителей было гораздо меньше, чем в прошлый визит Гидеона, так что им достался целый угол у камина.

— Откуда вы знаете про Понсонби?

— Видел фотокопию. — Гидеон внимательно наблюдал за реакцией собеседника, но тот лишь еще больше насупился.

— Где вы ее взяли?

— Нашел в бумагах Дэмиена. — Из всех пятерых, чьи имена значились в списке, Стивенсон представлялся ему наименее подозрительным, но он все же решил не рисковать без нужды и не говорить про дневник.

— Что ж, теперь, когда вы знаете, что будете делать?

— Еще не решил. Думаю, дальнейшие шаги зависят от Тилли.

Учитель озадаченно посмотрел на него.

— Тилли — сестра Дэмиена, — пояснил Гидеон.

— Ах, да. — Стивенсон опустил голову, с мрачным видом рассматривая пивную кружку. — Не понимаю, чего ради вы во все это ввязались. Вам-то что нужно? Дело давнее, больше десяти лет прошло.

— Но Дэмиена убили совсем недавно.

Учитель поднял глаза.

— Думаете, это как-то связано?

— Вот вы мне и расскажите.

— Что? Я тут совершенно ни при чем! Я даже не был уверен, что это он… — Стивенсон не договорил.

— Не были уверены, что вас шантажирует Дэмиен Дэниелс? Вы это собирались сказать? Но кто-то, в отличие от вас, знал наверняка.

— Повторяю, я не имею к убийству никакого отношения! — прошипел, подаваясь вперед, учитель. — Я не преступник! Там, на сборах, произошел несчастный случай. Вы же сами читали страницу. Была глупая игра, которая закончилась трагедией. Если я в чем-то и виноват, то только в том, что скрывал правду. Не хотел, но скрывал, о чем не перестаю сожалеть.

— Идея была Ллойда?

Стивенсон быстро оглянулся, словно ожидал увидеть за соседним столиком бывших товарищей по заговору молчания. Убедившись, что непосредственная опасность не угрожает, он кивнул и продолжил полушепотом:

— Первым предложил он, но остальные согласились. Кроме, конечно, Джулиана. Поставили вопрос на голосование. Это было ужасно… несчастный Маркус еще лежал в нескольких шагах от нас… мертвый… Ллойд сказал, что ему наше признание уже не поможет, а вот нас ждут большие неприятности. Сказал, что из команды нас точно выгонят. Что Маркус в конце концов сам согласился вступить в игру, его никто не заставлял.

— Расскажите о самой игре. С чего началось?

Стивенсон немного помолчал, вспоминая.

— Была суббота, и нас отпустили на весь вечер. Ну, мы и отправились в деревенский паб. По-моему, он назывался «Железный чайник». Неделя выдалась тяжелая, тренировались целыми днями напролет, вот мы и решили немного оторваться. Как мальчишки. Выпили, конечно, лишнего. Каждый старался показать, какой он крутой. Нам и было ведь по двадцать с небольшим, а некоторым и того меньше. В общем, как будто доказывали, что мы уже взрослые.

— Рецепт для несчастья, — согласился Гидеон.

— Но были и постарше. Один или двое. Ллойду, например, было уже под тридцать, но форму он держал. Наверно потому, что раньше занимался триатлоном. Верхом ездил лучше всех и плавал отлично. Никто и не сомневался, что уж он-то в команду попадет наверняка. Правда, наш тренер, майор Клеменс, подходил к нему особенно требовательно. Все время называл его «Старичком». Но я думаю, это он так его подбадривал. Если у вас есть способный ученик, вы ведь предъявляете ему более жесткие требования, потому что — он может лучше.

— Итак, вы все напились. Что потом?

— Я бы не сказал, что все напились, — не согласился Стивенсон. — Компания у нас в тот вечер собралась приличная, человек пятнадцать или двадцать. Двое или трое ребят почти не пили и остались трезвыми, но не в нашей группе. Накануне Маркусу исполнилось восемнадцать, и он впервые мог выпить на законных основаниях, так что мы хотели, чтобы ему этот вечер надолго запомнился. Боже, какие глупцы!

— А вам сколько было?

— Мне? Двадцать один. Робину было двадцать, Адаму, Сэму и Джулиану по двадцать четыре-двадцать пять.

— Что произошло потом?

Похоже, Стивенсон уже забыл, что еще час назад не собирался ни в чем признаваться, — едва начав, он уже не мог остановиться, как будто спешил как можно скорее сбросить камень с души.

— Большинство ребят вернулись в лагерь по дороге. Двоим или троим стало так худо, что они только о том и думали, как бы добраться до кровати. Но несколько человек пошли коротким путем, мимо замка. Вот там мы и затеяли игру.

— Что же это была за игра?

— Так сразу и не объяснишь. Правила придумывали на ходу, но это никого не волновало.

— А кто начал? Можете вспомнить?

Стивенсон наморщил лоб.

— Кажется, Робин. Мы шли вдоль берега, и он предложил Сэму спрыгнуть с моста. Тот спрыгнул, а потом сказал, что Робину слабо переплыть озеро нагишом. Потом я тоже переплыл озеро. Глупость, конечно. Вода была жутко холодная, так что кто-то вполне мог утонуть или просто умереть от остановки сердца. Но не повезло Маркусу.

— Разве Маркус полез в воду? Он ведь, вроде бы, разбился?

— Ни в какое озеро он не полез. Мы пошли дальше и попали к развалинам замка. Он совсем не старый, по крайней мере не средневековый. Ллойд спросил, что дальше, и кто-то, кажется, Адам, предложил ему пройти по периметру стены. Ничего особенного там нет, башня, пара арок да камни внизу. Крыши нет, да наверно никогда и не было. Скорее всего, викторианцы построили нечто романтическое.

— И Ллойд прошел по стене?

— Да, легко. А потом подначил Маркуса. Высота была небольшая, футов двенадцать, может быть, чуть больше над арками, стена достаточно широкая. Луна светила. В общем, любой бы справился.

— Но только трезвый.

— Да. И если бы не боялся высоты.

— А Маркус боялся высоты?

— Он как будто окаменел. Я сначала не понял, что с ним такое. Мы стояли внизу, скандировали его имя. Он прошел немного, поднялся на башню и словно замер. В общем, мы замолчали, а потом кто-то — либо Сэм, либо Ллойд, не помню — крикнул: «Давай, Маркус! Ты это можешь!» Вот тогда Джулиан и сказал: «Не делай ничего, если не хочешь». Но было уже поздно…

— Что вы имеете в виду?

— Он ведь был самый молодой и отчаянно хотел доказать, что ничем не хуже других.

— То есть хотел добиться вашего уважения?

— Да. Особенно Ллойда. Тот был для него кумиром — старше, опытнее да еще друг брата. Думаю, Маркус в ту ночь сделал бы все, о чем бы Ллойд ни попросил.

— Дурачок.

Учитель печально кивнул.

— В общем, он сначала отступил от башни, посмотрел вниз, а потом как будто шагнул в пустоту. Жуткое зрелище. — Стивенсон поморщился, как будто картина снова встала у него перед глазами, и стиснул кружку побелевшими от напряжения пальцами. — Мне показалось, что он падал очень долго, но при этом ничего не сделал, чтобы спастись.

— Что вы делали потом?

— Джулиан подбежал, стал искать пульс, хотя уже по тому, как Маркус лежал, было видно, что он мертв. Из носа и ушей шла кровь… — Стивенсон покачал головой. — Мне это все снилось наверно тысячу раз. Он выглядел таким юным, таким… умиротворенным. Если бы не кровь, можно было подумать, что человек просто уснул.

— И тогда вы проголосовали и решили… что? Сказать, что он ушел один, сам по себе?

— Да. Мы вернулись в лагерь как ни в чем ни бывало, даже еще смеялись — это Ллойд предложил, — чтобы никто ничего не заподозрил. Там был один из тренеров. Он записал наши имена и спросил, не видели ли мы Маркуса. Я едва не признался, но Сэм так спокойно заявил, что мы шли по дороге, с остальными. В общем, получилось легко.

Он вздохнул и допил пиво.

— Клеменс разбудил нас на следующее утро в шесть часов. Он и сообщил новость. Сказал, что они не знают, как это случилось. Страшный был момент — проснуться и все вспомнить! Как будто пережить заново. Все были потрясены, а кто-то сказал, что Маркус в последние дни держался как-то замкнуто. Ребята помладше плакали, я, кажется, тоже, тренеры нас поддерживали, успокаивали, и от этого я чувствовал себя еще более виноватым. Мне так хотелось рассказать правду, но остальные молчали. Время шло, и момент был уже упущен… Тот день был самым долгим в моей жизни.

Гидеон искренне сочувствовал учителю и нисколько не сомневался, что все рассказанное им правда. В двадцать один год так легко испугаться, последовать за тем, кто старше и опытнее, и так трудно нарушить обещание и пойти против группы. Жаль только, что Дэмиен, прежде чем принять решение наказать всех, не разобрался как следует, что к чему. С другой стороны, та же история в изложении Сэма Бентли или Ллойда могла быть прозвучать совершенно по-другому.

— Закажете еще, джентльмены? — спросил, проходя мимо, бармен, и Стивенсон посмотрел на него тупо, словно позабыв, где находится.

Бармен повторил предложение. Учитель согласно кивнул, Гидеон отказался.

— Вы не догадывались, что это Дэмиен вас шантажировал? — спросил он, когда бармен, забрав пустые кружки, удалился.

— Допускал такую возможность, но полностью уверен не был. Думал на вдову или брата Джулиана, потому что все началось после его смерти. В любом случае мне ничего не оставалось, как только платить. Сумму, впрочем, требовали не запредельную, а директор, если бы все вскрылось, вряд ли обрадовался бы такой рекламе для школы. К тому же я чувствовал, что заслужил наказание, как ни смешно это звучит.

— Не смешно. Но, на мой взгляд, вы слишком суровы к себе. Смерть Маркуса была трагической случайностью, а вы всего лишь уступили нажиму со стороны старших. Если кто и виноват, так только Ллойд. В конце концов как самый старший он должен был предвидеть последствия.

Стивенсон повертел в пальцах картонный кружок.

— Знаю, вы правы. Я бы и сам сказал это своим мальчишкам, но когда такое случается с вами, воспринимаешь по-другому, верно?

Прибыло пиво. Стивенсон приложился к кружке, облизал губы и покачал головой. Говорить было не о чем. Гидеон вздохнул и поднялся.

— Думаю, платить вам больше не придется, так что живите, как жили.

— Да. — Новость не слишком обрадовала учителя. — А вы что будете делать? Расскажете полиции?

Гидеон пожал плечами.

— Как я уже сказал, решать будет Тилли. Я бы лично ничего не предпринимал, но за нее ручаться не хочу. Что касается полиции… Если это имеет отношение к убийству, то она конечно должна быть в курсе. Извините.

— Не извиняйтесь, все в порядке, — отмахнулся Стивенсон, не поднимая головы, и Гидеон, сняв со спинки стула куртку, повернулся к выходу.

— Деньги посылали наличными в неподписанном конверте…

— Да. Раз в месяц.

— Может быть, это послужит вам некоторым утешением, они шли на благотворительность, так что польза от всего этого все же была.

История трагической смерти Маркуса не выходила у него из головы.

Почему Дэмиен пошел на шантаж? Чтобы еще раз напомнить о случившемся и не дать забыть? Сумму требовали не запредельную… Наверно, он запрашивал столько, сколько мог дать каждый, учитывая индивидуальное положение. В конце концов то, что могло оказаться неподъемным для ночного сторожа Тетли, представлялось мелочью для Робина Тейта, владельца загородного дома и коллекции мотоциклов. И последствия разоблачения для Тетли не шли ни в какое сравнение с тем, что ожидало бы хозяина оздоровительного центра и начинающего политика — скорее всего, его имя даже не появилось бы в новостях. Тем более странно, что именно Тетли отреагировал на угрозу так катастрофически остро, обратившись к насилию.

Лежавший на сидении мобильный напомнил о себе мягким звонком — за то время, что Гидеон находился вне зоны действия, ему поступило сообщение. И тут же на дисплее появилось имя Тилли. Оставив без ответа ее прошлый звонок, он не мог не отозваться теперь.

— Гидеон! Никак не могу до вас дозвониться. Куда вы запропастились?

— Извините.

— Я уже начала беспокоиться. Нашли дневник?

— Да, нашел. Послушайте, нам нужно поговорить, но я сейчас в машине…

— Где вы? Можете приехать?

— Могу, но я довольно далеко. — Он вспомнил, что вышел из «Гуся и Хорька» примерно в половине десятого. — Вы еще не ложитесь?

— Я вас подожду, если, конечно, вы не возражаете.

— Хорошо. — Гидеон прикинул расстояние. — Буду минут через тридцать-тридцать пять.

— Я поставлю чайник.

К тому времени, как Гидеон добрался до Паддлстоун-Фарм, часы показывали уже половину одиннадцатого, и он первым делом извинился перед Тилли.

— Мой «лендровер», к сожалению, не рысак. Надеюсь, я не разбудил ваших родителей.

— Они смотрят телевизор в гостиной. Точнее, мама смотрит, а папа задремал минут через десять после начала. Проходите и садитесь.

Гидеон прошел в недавно отремонтированную кухню и опустился на стул. Тилли разлила кофе по чашкам, положила на стол жестянку с печеньем, и он вдруг вспомнил, что не ел с ланча, когда удовольствовался одним сэндвичем.

— Это он?

— Да. — Гидеон положил дневник на стол. — То, что вам нужно, на последней странице, там, где закладка. После этого Джулиан, похоже, про него забыл.

Она протянула к нему дрожащую руку, а Гидеон пододвинул банку с печеньем.

По мере того, как Тилли читала, лицо ее все больше и больше мрачнело. Дойдя до конца, она взглянула коротко на гостя и начала заново. Потом отодвинула дневник и достала из кармана платочек.

— Не знаю, чего я ожидала. — Голос ее дрогнул. — Это ведь не было самоубийством, верно? Маркус не покончил с собой.

— Нет, он не покончил с собой, — согласился он.

В глазах ее блестели непролитые слезы. Тилли вдруг улыбнулась, и они покатились по щекам.

— Он не убивал себя! — повторила она, и Гидеон услышал в ее голосе огромное облегчение. Что ж, значит, решение принято правильное.

— Знаете, мы так переживали из-за этого, — продолжала Тилли. — Думали, он сделал это потому, что оказался далеко от дома. Маркус ведь не хотел ехать на тот сбор. В последний момент он даже немного струхнул, но Дэмиен убедил его… нет, не так, мы все настаивали. Мы все хотели, чтобы он поехал, думали, что если откажется, будет потом жалеть всю жизнь. А потом, когда… — Она снова потянулась за платочком. — Мы так себя винили! Это было ужасно!

Гидеон не знал, что сказать, но он столько пережил с этой семьей и так хорошо ее понимал, что мог позволить себе помолчать и подождать, предавшись своим, далеко не приятным мыслям. Времени в пути от Карлтон-Монтегю вполне хватило, чтобы поразмышлять над событиями, произошедшими после смерти Дэмиена, и теперь в конце этого очень длинного и очень темного туннеля появился наконец проблеск света.

Тилли снова подняла дневник и посмотрела на последнюю страницу.

— Поразительно, узнать все через столько лет, но здесь о многом не сказано. Я имею в виду ту игру…

— Думаю, я смогу вам помочь. Я ездил на встречу с одним из тех, кто был с Маркусом в ту ночь. Джулиан называет его Гэри. Он рассказал мне кое-что…

Тилли слушала внимательно, по большей части молча, и вмешалась только тогда, когда Гидеон упомянул, что Маркус вроде бы испугался, забравшись на стену.

— Да, так наверно и было. Он всегда боялся высоты.

Когда Гидеон закончил, она нахмурилась.

— Пожалуйста, повторите то место насчет замка. Кто предложил Маркусу пройти по стене?

Он задумался на секунду.

— Кажется, Ллойд. Да, точно. Стивенсон сказал, что это был Ллойд. А что?

В глазах женщины вспыхнула злость.

— Но зачем он это сделал? Он ведь прекрасно знал, что Маркус боится высоты! Почему Ллойд предложил ему сделать именно то, что бедный мальчик сделать не мог?