Сегодня в школе была скукота, и я думал только о том, как после обеда мы отправимся в нашу «Барахолку».

Мысленно я называл клуб только «Барахолкой», хотя его название еще предстояло выбирать с ребятами, но я считал, что никто ничего умнее не придумает.

На переменке все спрашивали Алеша, отнес ли он вечером в клуб бабушкин торт и Чендину свечу. Алеш кивнул, а Ченда предложил встретиться в два часа, ему не терпелось поскорее приступить к делу.

Мы с Миреком согласились, мы тоже были в нетерпении, но Алешу это не понравилось. Он уверял, что мы вполне все успеем, если встретимся в пять.

Тогда я предложил голосовать, но наш вожак заявил:

— Какое еще голосование? Раз я командир, вы должны меня слушаться. Встретимся в пять — и точка!

Это нас разозлило, и Мирек нам с Чендой шепнул, что хочет после школы кое о чем поговорить.

Я думал, Мирек хочет узнать, какие названия мы придумали для клуба, но он вдруг спросил, не осточертело ли нам командование и бахвальство Алеша.

И вечный хвастун Ченда грустно признался, что это мы плохо надумали — выбрать Алеша вожаком, а я сказал, что выбирать вожака вообще не стоило, нам командир не нужен, нас всего четверо, и обо всем можно посоветоваться и договориться — зачем кому-то нами командовать. Мирек согласился со мной и предложил наплевать на распоряжение Алеша и пойти в клуб в два, а не в пять, пусть Алеш видит, что нам дела нет до его приказов.

Мы с Чендой радостно согласились с ним. Правда, мы забыли, что Ченда вчера вечером отдал ключ Алешу, чтобы наш вожак отнес в клуб торт и свечу.

Так что в два часа, когда мы встретились возле клуба, непонятно было, как попасть внутрь.

— Во влипли, — заворчал Мирек, — жди тут теперь три часа Алеша.

— Минутку! — ухмыльнулся Ченда и подобрал валявшуюся на земле проволоку. — Брат меня кое-чему научил.

И Ченда продемонстрировал, чему он научился у Романа. Не будь он нашим товарищем, можно было бы подумать, что мы имеем дело с опытным взломщиком сейфов, потому что Ченде потребовалось всего пять минут, чтобы открыть замок.

— Вот здорово! — закричали мы с Миреком, а я шепнул Ченде, что очень хотел бы научиться этому, и Ченда великодушно мне обещал.

Я уже представлял себе, какой вид будет у мамы, когда, допустим, она запрет меня в наказание дома, а я проволокой отопру дверь, и она, вернувшись, не обнаружит меня…

Мои мечты прервал крик Ченды:

— Иди скорее, Боржик!

Я быстро последовал за ребятами в клуб.

— Вот, пожалуйста!

На столе лежали Чендина свеча и коробка с тортом, точнее с четвертью торта, остальное все было съедено.

— Предатель Алеш!

— Обжора Алеш!

Потому он и не хотел, чтоб мы пришли в клуб в два часа, — боялся, увидим съеденный торт. Алеш решил к нашему приходу притащить тайком какой-нибудь другой торт и сунуть его в коробку вместо бесстыдно сожранного.

Все ясно: наш вожак не устоял. Открыв коробку и увидев фруктовый торт с ананасом, бананами и апельсинами, он предал нас и слопал его в одиночку.

— Посмотрите, он заявится раньше пяти, — сказал Ченда.

— С меня довольно его фокусов, — буркнул Мирек.

— С меня тоже, — присоединился я, и мы поклялись, что за такое безобразие Алеш нам дорого заплатит.

— Что мы с ним сделаем? — спросил Ченда.

— Свергнем! — предложил я. — Ему больше не быть вожаком, нам вожак вообще не нужен.

— Правильно, — сказал Мирек, — выгоним его и пусть он перед нами извинится.

В таком боевом настроении мы нетерпеливо ожидали прихода Алеша.

Он и вправду пришел пораньше, часа в четыре, и под мышкой у него была коробка с тортом. Алеш крался к клубу как вор, а мы, спрятавшись за дверью, наблюдали. Обнаружив, что дверь отперта, он осторожно заглянул вовнутрь. И в этот момент Ченда схватил его за ноги, а Мирек — за руки.

От неожиданности Алеш выронил коробку с тортом, он до того испугался, что без малейшего сопротивления позволил себя связать. Что я и сделал.

— Так, а теперь начнем суд, — потребовал Мирек.

Мы уселись на скамейки, а бледный и связанный Алеш лежал на земле.

— Слушай внимательно, предатель!

И Мирек начал объяснять: важно не то, что Алеш слопал торт, а то, что торт был приготовлен для чествования клуба, и это уже не пустяк, и вообще нам осточертело его командование.

Мирек передал слово Ченде, и Ченда презрительно кинул к ногам Алеша коробку с принесенным тортом: эту замену Алеш может тоже сожрать, нам и на торт, и на Алеша начхать.

Ченда с Миреком повернулись ко мне, и я вынес Алешу приговор:

— Мы лишаем тебя звания предводителя и исключаем из нашей компании! Всё.

Я читал, что в былые времена король, лишая рыцаря его звания, приказывал преломить меч, и тут мне пришла идея, которую я и высказал — нам следует разломать Алешеву скамейку.

Ченда с Миреком так и поступили, а я развязал Алеша.

Мирек сунул ему в руки коробку:

— А теперь катись домой, к бабушке.

— Ребята, ну пожалуйста, — побледнел Алеш, — я уже много раз… мне неважно, что я больше не предводитель, все равно мне это неинтересно, да и не получалось у меня, и вы надо мной смеялись… Я знаю, что я толстый, но… не исключайте меня из компании.

— Дуй отсюда! — потребовал Ченда и распахнул дверь настежь.

— Что заслужил, то и получил. Только сначала верни нам ключ!

Мы думали, Алеш расплачется, у него задрожал подбородок, но он только грустно посмотрел на нас, положил ключ на стол, подобрал свою разбитую скамейку и коробку и пошел.

Мы из окна смотрели ему вслед, как он плетется, время от времени оглядываясь. Когда Алеш исчез из поля зрения, я неуверенно сказал:

— Ребята, мне его жалко.

Ченда опустил глаза, а Мирек взорвался:

— А чего он так вел себя?!

— Он же не виноват, — Ченда продолжал смотреть в землю, — что толстый и что его воспитывает бабушка.

— Ну да, — запротестовал Мирек, но Ченда взмахом руки заставил его умолкнуть:

— А если б у тебя не было ни отца, ни матери?! Зря мы исключили Алеша.

Теперь Ченда смотрел прямо в глаза Миреку.

— Ага, значит, я во всем виноват, — разозлился Мирек. — Разве мы не договорились? Ну скажи, Боржик.

— Не знаю, — ответил я тихо, потому что мне тоже было жаль Алеша. — Если б он извинился, я бы принял его обратно. Хватит и того, что он теперь, в наказание, не предводитель.

— Хорошо, — проворчал Мирек. — Если он завтра в школе перед нами извинится, все снова будет в порядке, так?

— Да, — с облегчением вздохнул Ченда. — А вам не кажется, ребята, что втроем нам в клубе будет скучно? Мы ведь так давно дружим, и нам всегда было здорово вместе.

Мы, как по команде, посмотрели туда, где прежде стояла скамейка Алеша.

Да, без Алеша наша компания совсем не то. Сколько приключений, и каких, пережили мы вчетвером и всегда помогали друг другу бороться против несправедливости взрослых, даже если Алеш находился несколько в ином положении — потому как он живет только с бабушкой.

А сколько раз Алеш помогал мне! Ему-то бабушка все прощает, не то что мои родители. Они мне сроду ничего не прощают, наоборот, любят делать из мухи слона.

Вот, например, в истории с этим варом, когда Алеш меня спас, а было это в двенадцатом часу, и отец готов был вот-вот начать воспитательную лекцию. Тут, на счастье, в дверь позвонил Алеш.

Дело было так. Всякий нормальный человек полагает, что соблюдать правила гигиены вообще-то необходимо, но особенно радоваться этому не стоит, потому что времени на гигиену уходит немало. Каждое вечернее мытье отнимает время, которое с гораздо большей пользой можно потратить на хорошую книгу, спрятанную вместе с фонариком под подушкой, или на размышления по поводу планов на завтра.

Иностранное слово «гигиена» означает, что я должен каждый день мыться. Мама вечно проверяет меня, когда я выхожу из ванной и пытаюсь незаметно проскользнуть мимо нее: «Покажи уши, Боржик! И шею!»

Я показываю уши и шею, и, если удачно наклонюсь, все проходит благополучно, и мама проворчит: «Ну, пошевеливайся, спать!»

Но в большинстве случаев счастье не на моей стороне: даже если мне повезет и уши и шея окажутся чистыми, мама безжалостно требует: «Ногти! На ногах и на руках!»

И так далее, пока наконец не поймает меня в сети своих гигиенических взглядов, потому что на человеческом теле множество разных мест, тело большое, да еще изо дня в день продолжает расти, так что на нем всегда можно найти грязные пятна. Если захотеть. А мама обычно хочет.

«Бедржих! — зовет она отца. — Это невозможно, пойди посмотри, это называется ребенок мылся в ванне!»

И тут уж я вдобавок подвергаюсь отцовским насмешкам: не будь у меня стакана для подслушивания, я бы подумал, что отец тоже обожает гигиену.

Но это не так. Я не могу повторить мамины слова, которые я услышал с помощью стакана и которые относились к отцу и ванной.

Слова эти были так же суровы, как и те, что предназначались мне, только адресовались отцу. Конечно, взрослые на этот счет помалкивают; в отношении норм гигиены наша семья выступает вся как один человек, хотя этим человеком является мама, у отца-то совесть по части гигиены не больно чиста.

Во время одного такого комплексного осмотра мама обнаружила у меня под коленкой пятно от вара и подняла кошмарный скандал: это пятно, мол, переходит всякие границы.

«Бедржих!»

Отец вынужден был признать, что пятно от вара действительно переходит всякие границы. Интересно, откуда оно взялось? На самом-то деле ему все едино, но из-за мамы он не рискнул промолчать и не задать подобный вопрос. Если б он действительно хотел это знать, я бы ему объяснил, что по пути из школы мы увидели рабочих, укладывавших асфальт.

«Постойте-ка, — сказал Ченда, — вы ничего не чуете?»

И повернулся к Миреку, а потом к нам с Алешем. К Алешу, впрочем, можно было не поворачиваться. Алеш чуял только завтрак, который ел, желая подкрепиться перед обедом, поскольку на переменке не успел. Мирослава, помнится, задержала нас на уроке, рассказывая о нашем участии в воскреснике по «операции Зет».

«Какой странный запах, — принюхался Ченда, — будто что-то пригорело».

«Или сбежало на плиту», — заметил я.

«Вар, — сухо проговорил Мирек. — Удивляюсь, неужели не чувствуете?»

«Надо бы посмотреть, — обрадовался Ченда, — наверное, прокладывают тротуар у электростанции!»

Однако он тут же поскучнел, потому что вспомнил, что должен идти домой присматривать за младшей сестренкой, а Миреку тоже нужно было идти домой, так что взглянуть на новый тротуар, ведущий к электростанции, мы пошли вдвоем с Алешем.

Нам все это было интересно, мы помогали рабочим носить ванночки с варом и выливать его на нужное место. Не знаю, как вар попал мне под коленку, но вечером он там был, и мама потребовала у папы наказать меня воспитательной лекцией, а отец грустно кивнул головой и сказал, что мне предоставляется последняя возможность привести какие-либо смягчающие обстоятельства.

Я изо всех сил шевелил мозгами, но никакие смягчающие обстоятельства мне в голову не приходили, и тут кто-то позвонил в дверь.

Это был Алеш.

Когда мы помогали рабочим, он положил свои тетради ко мне в сумку, потому как считал, что если на своей сумке он изобразит с помощью вара какой-нибудь рисунок, это будет здорово. Что он и проделал. И когда он позвонил в нашу дверь, бабушка наверняка еще не успела его проконтролировать на предмет гигиены.

Он позвонил, вежливо попросил свои тетради, и мама, вынужденная зажечь в прихожей свет, остолбенела: «На кого ты похож!»

Но это было слабо сказано. Речь шла не о каком-то пятне под коленкой — Алеш весь был заляпан варом, с головы до пят.

«Что вы там вытворяли?» — спросил отец.

Я напрасно искал ответа, но у нашего вожака он живо нашелся: «Мы с Боржиком участвовали в „операции Зет“!»

И готово дело: Алеш получил тетради, я — ласковое предупреждение умываться тщательнее, а о воспитательной лекции не было сказано ни слова.

Будь Алеш девчонкой, я бы его поцеловал. А так — хлопнул по пузу и был неописуемо счастлив.

Много чего мы пережили вместе, взять хотя бы, тот случай, когда мы собирались играть в футбол.

«Что будем делать?» — спросил Алеш.

Мы думали поиграть в футбол, но мама заперла мяч в шкафу из-за моей единицы по диктанту и сказала, что, пока не исправлюсь, мяча не получу. Похоже, нам грозило долго оставаться без футбола, но Мирек вспомнил, что у него дома тоже есть мяч.

«Только очень старый, — сказал Мирек, — он на шнуровке, и в нем нет камеры. Придется ее купить».

Ченда заявил, что камеру покупать не надо, у него дома есть, правда дырявая, но мы ее заклеим, и порядок. Поэтому сначала мы зашли к Ченде.

«У нас тут настоящий склад, — сказал Ченда в передней и показал на чулан, где стоял разобранный мотоцикл. — Роман хочет сделать из этой рухляди гоночную машину».

Мы помогли Ченде вытащить на ковер в прихожей огромный ящик, и Алеш спросил, зачем мы пришли — чинить мотоцикл или за камерой? Ченда ответил, что камера лежит где-то в ящике и надо ее найти, но если Алеш не хочет, он может пока починить мотоцикл.

«Вот эту рухлядь? — Алеш презрительно пнул ногой руль. — И не подумаю!»

«Если ты еще раз пнешь руль, я тебе врежу!» — Ченда угрожающе встал против Алеша.

Мирек заявил, что нам лучше не ссориться, а искать камеру.

«Пусть Алеш не задирается», — буркнул Ченда, а Алеш показал ему язык.

Мы с Миреком начали вытаскивать из ящика разные вещи и класть их на ковер.

Камеру Мирек нашел в самом низу, так что на ковре набралась здоровенная груда хлама. Мы хотели взять камеру и пойти к Миреку, но Ченда заявил, что мы спятили — сначала нужно все убрать и заклеить камеру.

Пока мы со всем управились, было уже около четырех, у Мирека с Алешем все руки были в клее, а Ченда обнаружил, что мы испачкали ковер.

«Надо торопиться», — проговорил Мирек, а Алеш рассудительно заметил, что, если мы не поторопимся, на улице стемнеет и мы сегодня уже не сыграем.

«Хорошо, что ты нам это объяснил», — усмехнулся Ченда, а Алеш отрезал, что, если мы будем над ним подтрунивать, он с нами слова не скажет.

«Это было бы самое лучшее», — пробурчал Ченда, но Мирек заявил, что Алеш наверняка не сможет долго молчать.

«Тогда пошли», — предложил Ченда, грустно посмотрев на ковер.

И мы направились к Миреку.

У Мирека дома всегда порядок, и он быстро нашел мяч. Я засунул в него камеру, а Алеш вырвал у меня мяч.

«Я его надую, у меня самые мощные легкие!»

«И брюхо тоже!» — вставил Ченда.

Алеш дул, он весь покраснел от натуги, но мяч по-прежнему напоминал шлепанец.

«Нам нужен насос», — высказался Мирек.

«Тогда пошли к нам, — предложил Алеш, — у меня дома есть».

Нам не оставалось ничего иного, как идти к Алешу.

«Через час начнет темнеть», — бросил Мирек.

«Еще сыграем», — успокаивал нас Алеш.

«Да, сыграем, — проворчал Ченда, — не болтай попусту, а раздобудь лучше веревку, нужно зашнуровать мяч».

«Веревку?»

Алеш начал носиться по квартире, хватаясь за голову.

«Мне бы вспомнить, где у нас лежат веревки!»

«Ну так вспомни, — нетерпеливо произнес Мирек, — хоть приблизительно, где они могут быть. Мы тебе поможем искать».

«Не могу вспомнить, — ныл Алеш, — но наверняка у нас что-нибудь да есть!»

Мы смотрели на Алеша, Алеш смотрел на нас и вертел головой:

«Ничего не получается».

«Это бессмысленно, зайдем лучше ко мне, — предложил я. — Нам все равно по пути, а у папы дома полно веревок».

Поскольку я живу неподалеку от площадки, мы с ребятами схватили мяч и побежали. Возле дома мы остановились.

«Обожди, Боржик, а твоя мама дома?» — спросил Мирек.

«Само собой», — ответил я.

«Так что ты ей скажешь, умник, когда она спросит, зачем тебе веревка?»

Я остановился. Это мне в голову не пришло, а мама наверняка станет расспрашивать.

«Нужно что-то придумать».

«А что?»

«У меня идея, — сказал Ченда, — не нужна нам веревка. Я на площадке вытащу из ботинка шнурок, им и зашнуруем мяч».

Когда мы добежали до площадки, спустились сумерки. Ченда сел, вытащил из ботинка шнурок и протянул его Алешу. Алеш начал шнуровать, но Мирек выхватил у него мяч.

«Дай сюда! Тут нужно затянуть как следует, у меня силы побольше твоего!»

Хлоп! И шнурок порвался.

«Что и говорить, — подтрунивал Алеш, — Мирек у нас сильный».

Когда мяч был готов, опустилась тьма.

«Мы все-таки будем играть?» — неуверенно спросил я.

«Не идти же нам по домам, раз столько было хлопот», — отрезал Мирек.

«Давайте бить в одни ворота», — предложил Ченда.

Первым в ворота встал Алеш.

«Держи!» — крикнул Ченда и разбежался.

Не могу сказать, чтоб это был какой-то выдающийся удар, но Алеш тем не менее удивленно прижимал к груди вместо мяча Чендин ботинок.

«Что это за шутки?» — обиделся Алеш.

«У меня слетел ботинок, потому что не было шнурка!» — закричал Ченда, подпрыгивая на одной ноге.

«Где мяч?» — спросил Мирек.

«Скорее всего, там», — пожал плечами Алеш, показывая за ворота, где росла крапива.

«Так сходи за ним!»

«В крапиву? — усмехнулся Алеш. — Пусть идет тот, кто его закинул!»

«Верни мне ботинок! — вопил Ченда. — Что я, босиком пойду?»

«Нужно было бить с другой ноги», — посоветовал я Ченде.

«Теперь и я такой умный», — огрызнулся Ченда, надевая ботинок, принесенный ему Алешем.

«Беги ищи мяч», — сказал Мирек.

Ченда исчез в крапиве.

Было уже совсем темно.

«Я не могу его найти!»

«Ничего не поделаешь, — вздохнул Мирек, — придется помочь Ченде. Не оставлять же мяч здесь».

Мы долго не могли найти мяч, и все обожглись крапивой, я особенно.

Когда я дома поужинал и отправился спать, я услышал, как папа в кухне сказал:

«Что это наш парень так вертелся за ужином? Уж не крапивная ли лихорадка у него?»

«Скорее всего, съел у Алеша недозревшие фрукты, — решила мама. — Боржик говорил, они с Алешем занимались».

«Это хорошо, — одобрил папа, — он должен в школе исправиться. Пока не исправится, мяча не получит и в футбол играть не будет».