1. Я узнаю кое-что о Громове.
Утро было белое-белое и тихое-тихое. Снег так дивно падал ночью, так светила луна, что мы не стали задергивать шторы. Теперь вместо окна — картина, зимний пейзаж. Отпускать от себя Громова мне не хотелось. Я вспоминала, как особенно нежен был сегодня Гр-р… Как можно предпочесть ему Шпинделя — не понимаю. Деньги что ли бабе были нужны? Шпиндель в этом смысле Громова явно обскакал. Но не все же меряется деньгами… Конечно, мне хотелось узнать, что произошло у них пять лет назад. Но с вопросами сейчас приставать нельзя. Захочет — сам расскажет… А не захочет… Тайное всегда становится явным — хотим мы того или нет. Надо только подождать — пять лет, например… или сто лет… А Шпиндель сам виноват — поверил бы мне, и не было бы этого опыта с помадой. Но Громова страшно жалко — крушение иллюзий — это очень больно.
— Гришань, а я сейчас буду тебя любить…
Я заползла на сонного и горячего Гр-р и стала смотреть на его лицо: между черными бровями появилась незнакомая черточка.
— А я — тебя… Изо всех сил.
Теперь Гр-р сверху смотрел в лицо мне — и я закрыла глаза.
Завтрак прошел так себе — у Гр-р не было аппетита. Ну, нет, это никуда не годится… Так и до депрессии недалеко… Хоть бы в конторе какое-нибудь занятие нашлось — но там тихо, одна рутина — оформление наследства, купля-продажа — как там они говорят? — объектов недвижимости… Вряд ли кто-нибудь со стоящим делом сегодня явится…
— Громов, хочу тебя попросить…
— Да, моя радость…
— Найди мне экстрасенса…
— Зачем? Ты и сама…
— Понимаешь, не знаю я, что могу. Не знаю, как надо работать… Вопросы у меня, понимаешь, на которые только такие люди могут ответить.
— В Интернет залезь…
— Да лазила я… Там фуфло одно — непонятно, не похоже на правду… А мне надо знать наверняка…
— Ну, хорошо, я посмотрю, что можно сделать…
Я не сразу отошла от двери — слушала, как Гр-р сбежал по лестнице, как открыл и закрыл дверь своей квартиры. Тишина… Морковка описывала круги возле моих ног.
— Девочка, ты тоже голову потеряла из-за этого мужчины?
С Морковкой на руках я постояла у всех окон, и везде одно и то же — зима. Заставила себя сесть за компьютер. Некоторые страницы пришлось перечитывать — голова занята другим.
От работы оторвал звонок городского телефона — Шпиндель на проводе. Чего извиняешься, расскажи лучше, что там случилось — пять лет назад… Как, оказывается, все просто: Сонька была с Гришкой, потом совратила Вовку (а Вовка вообще ни при чем — под зонтиком рядом стоял, можно подумать). Гришка узнал, что Сонька ему изменяет, но с кем — не стал выяснять. Любил ее, но не простил. Расстался с ней. А она с тех пор с Вовкой. Да, все пять лет прятались. А как ему было сказать?
— Володя, а что ты хочешь от меня? Чтобы я повлияла на Гришу, убедила его, что он сам виноват, а ты белый и пушистый, и Соня эта — тоже не при делах?
— Все зло от баб… — сказал Шпиндель и бросил трубку.
А еще Джоплина играет… Как такое может в одном человеке уживаться?
Минут десять я думала, стоит ли рассказывать Гр-р о звонке Шпинделя. Решила, что стоит. Пусть лучше от меня узнает, чем от того же Шпинделя. Я набрала номер "Грома". Трубку взяла какая-то девица — вот не знала, что у Гр-р секретарь завелся:
— Григорий Романович поехал к клиенту…
Так, у Гр-р работа… Я отправила ему эсэмэску с описанием разговора со Шпинделем и вернулась к Феде. Федька работать не хотел — ему передалось мое настроение. Нет, Федя, надо… Надо, Федя, надо… И я углубилась в описание какого-то фестиваля акынов, принес их черт на мою голову…
2. Мы отправляемся в город Карасик.
Часа в четыре снова звонок. На этот раз — Гр-р:
— Нин, собирайся, только быстро — шуба, валенки. Ну, свитер можно. Да, галифе не забудь — ехать долго.
Причем тут галифе? Ехать долго — так тепло же в джипе, обогреватель, кондиционер — все включается. И валенки я только в кино видела, да вот в Энске на бабушках. Ну, раз Гр-р велел… Я напялила на себя свитер, теплые брюки и любимые зимние ботинки и даже успела заварить чай, налить его в термос и насовать в пакет еды — мало ли…
Громов поднялся за мной сам — не стал звонить, чтобы я спускалась. Критически оглядел меня, сказал, годится, и мы сели в джип.
— Гриша, а почему я должна была быть в галифе?
— Ну, в шароварах… Я не знаю, как называются эти ваши теплые штаны…
— Гамаши что ли? Так это не совсем штаны…
— Шпиндель тебе что говорил?
Видали, какой переход? От бабских штанов — к бывшему другу. А что бывший — это ясно, как божий день. Не простит Громов такого предательства.
Я передала Гр-р наш со Шпинделем разговор, ничего не умалчивая.
— Ты же мою эсэмэску получил?
— Получил… Хотел в подробностях узнать. И что ты об этом думаешь?
Я сказала, ЧТО. Гр-р ждал, что я буду спрашивать, что это за Соня, да как у них все складывалось… Не дождется! Не буду я спрашивать! Мало ли, какие бабы у него были! Тогда — это тогда, а сейчас — это сейчас. И даже не поинтересуюсь, как он к этой Соне в данный момент относится. Нельзя мужикам такие вопросы задавать — ты ее все еще любишь? Ты ее больше не любишь? Или — а меня ты любишь? Мужик, чтобы ответить, должен задуматься. А когда мужик задумывается, он начинает сомневаться, и вы можете получить совсем неожиданные ответы. Скажите ему лучше: "Я тебя люблю", и услышите: — "И я!". Интересоваться можно только его работой:
— Гриша, а как у тебя дела на работе?
— А чего это ты про работу спрашиваешь?
— А я разве никогда не спрашивала?
— Спрашивала… Сегодня все нормально… Да, Клава Ежова на работу вышла… Она в декретном была, с дочкой сидела… Я ей сказал, чтобы с этим… меня никогда больше не соединяла…
— Гр-р, а куда мы едем?
— А я еще не сказал? В город Карасик. Там один человек есть — то, что ты хотела.
Энск остался позади, как и день. Мы ехали по темной дороге, справа и слева черной стеной стоял лес. Машин становилось все меньше. А минут через двадцать мы вообще остались на дороге одни. Джип мчался, прорезая мрак фарами. Отмахав еще километров двадцать, Гр-р спросил, нет ли у меня чего пожевать. Я заставила его съехать на обочину и остановиться. Пожевать — это я не понимаю. Есть человек должен в спокойной обстановке. Мы сели на заднее сидение, и я смотрела, как Гр-р наворачивает фаршированные блины, запивая горячим чаем, и почему-то мне казалось, что на всей земле только мы с Гр-р и остались — так было тихо. Потом Громов умудрился угнездиться на сидении, уткнулся мне в колени и сказал, что подремлет десять минут. Я старалась не дышать и не шевелиться, но ровно через десять минут Гр-р поднял голову, потянулся и сказал:
— Ну все, поехали дальше — до Карасика километров пятнадцать осталось.
— Гр-р, а как тех, кто в этом Карасике живет, называют — караси и карасихи? Карасяне?
— Карасикогородцы, наверное… Не знаю. Приедем — спросишь…
3. Мы приезжаем в Карасик, я встречаюсь с экстрасенсом, а Гр-р пользуется успехом у дам.
— Ну, все, приехали, — сказал Гр-р и свернул с шоссе на дорогу, скоро ставшую улицей.
Лес и не думал кончаться и по-прежнему тянулся справа и слева. Но теперь среди деревьев светились окна домов.
— По-моему, сюда… — Громов повернул еще пару раз, потом мы въехали в какие-то ворота и оказались во дворе. И двор, и освещенный дом за ним показались мне какими-то уж очень большими.
Во дворе тесно стояли машины — одна из них разворачивалась, чтобы уехать, и Гр-р поставил джип на освободившееся место. Среди машин толклись люди — прямо толпа.
— Ну, Карп дает, в самый сенокос попали… — прокомментировал Гр-р ситуацию.
— Гриша, может, очередь надо занять — или там по предварительной записи?.. Ты меня, вообще, к кому привез?
— К кому надо… Вот увидишь…
Тут дверь дома открылась, и в желтом прямоугольнике проема возник черный силуэт — явно женский.
— Кто из вас Григорий и Нина? Проходите…
Я вцепилась в Гр-р:
— Я боюсь… Откуда она узнала, что мы здесь?
— Ты же сама хотела к экстрасенсу! Он нормальный мужик, я его знаю. Разве я повез бы тебя неизвестно к кому?
Женщина в дверях махнула рукой, показывая, куда идти. Как были, в куртках, мы прошли через тамбур, перегороженный зачем-то пятью или шестью — не меньше! — рядами портьер, и оказались в комнате, все освещение которой — пламя в двух треножниках у входа. Что там было по углам — не знаю, видно не было. Посредине возвышалось сооружение типа трона, на котором восседал мужичок. Лицо не рассмотреть, единственное, что я заметила — небольшой рост мужика — чуть выше сидящей собаки, но не намного. Перед троном стояла обычная лавка, на которую мы с Гр-р и уселись.
— Здравствуй, Карп. Вижу, процветаешь, — сказал Громов, обнимая меня за плечи.
— И тебе не хворать, Григорий Романович. Отпусти ее, не бойся…
Это про меня… А Гриша, значит, боится… А что тогда мне остается? И я, как всегда, превратилась в девушку с веслом.
— Нет, Карп, не могу отпустить — жизнь коротка, каждая минута любви на счету, — услышала я голос Громова.
— Придется — иначе ничего ей не смогу сказать. А вы же за этим приехали?
— Гриша, иди. Я сама…
И я осталась один на один с коротышкой.
— Спрашивай…
— Я хочу знать, что я могу.
— Все…
— Как — все?
— Так — все. Все, что захочешь. Без фантастики, конечно. Горы двигать, дождь вызывать, засуху насылать, летать или стать юной девой — не получится. А остальное… В тебе сила тридцати поколений магов.
— Тридцать поколений… Это когда ж началось, тысячу лет назад?
— Маги обычно долго живут. Так что тысячи две с половиной тому назад…
— И все одинаково умели?
— Нет, конечно. Как в любом ремесле, у кого-то лучше получается, у кого-то хуже. Но сила имеет свойство аккумулироваться. Твоя внучка будет сильней тебя.
— Нет у меня внучки, вот заладили…
— Нет — так будет…
— Ну, хорошо, предположим, есть у меня некая сила. А как ею пользоваться? Как научиться — заговоры там, обряды…
— Не надо тебе учиться, надо только понять, какая твоя мысль к какому результату приводит. Наблюдай. Все эти прибамбасы — шары, камни, свечи, карты — для зрителей, а тебе ни к чему.
— Получается, надо только подумать…
— Да. Или захотеть. Вот ты же захотела Громова…
— А разве это не он захотел меня?..
— Нет. Он только ответил на твой зов…
Нет, дядя, врешь ты все… Луиза отдала мне "силу", как ты ее называешь, в первый же день моего приезда в Энск, и Гришку я захотела тоже в первый же день — что уж тут скрывать… И полгода пришлось ждать, пока Гр-р дозреет. Что-то ты, мальчик-с-пальчик, замышляешь…
И тут я почувствовала волну страха, идущую от мужика. Он боялся… И я знала, чего он боялся… что я ОТОБЬЮ ЕГО КЛИЕНТОВ. Наверное, я все-таки какой-то неправильный экстрасенс, потому что мысль Карпа я не услышала (мне всегда представлялось, что читать мысли — это слышать голоса), а увидела — бегущая строка над его головой, маленькие такие светящиеся буковки. Я всегда была на сто процентов визуалом, получается, что и мысли читаю — буквально.
— Я не собираюсь пускать на поток предсказания, а тем более, зарабатывать этим. Я не собираюсь наводить порчу, заговаривать воду, впаривать людям амулеты и делать прочие колдовские вещи. Я хочу остаться такой, какая была до приезда в Энск.
— Ты не сможешь… Пусть ты не станешь колдуньей в обиходном понимании, но это в тебе все равно будет… Ладно, про Гр-р — это я тебя испытывал, надо было тебя рассердить, чтобы узнать, что у тебя на уме.
— Мысли прочитал? Я принародно Гришу так не называю!
— Ну, и про сидящую собаку ты тоже не говорила…
— Прости…
— Да чего уж — что есть, то есть — мальчик-с-пальчик… И никакое колдовство росту мне не прибавит… И ты прежней не останешься: твою силу — энергию, способность, магию, как хочешь назови — уже из тебя не вырвать. Назад хода нет. Только запомни: сильные маги — всегда одиноки. Обычные люди не могут с магами долго жить — начинают чувствовать свою несостоятельность, завидуют, ненавидят… И в конце концов уходят.
— Гр-р не такой… И я без него не смогу…
— Не ты первая… Я вот тоже думал — не смогу… А видишь, живу… За все платить надо. Мы платим одиночеством.
— Тогда я не хочу быть колдуньей, ведьмой, магом номер тридцать один… Забери у меня эту силу — или как там, все забери!
— Никто не может забрать, раз ЭТО уже у тебя… Отдашь, когда умрешь…
— И что теперь делать-то?
— Ничего. Живи, как жила. Сама определи себе предел возможностей. Учись своими мыслями управлять. Не рвись в будущее — не пророчь. Гришку люби — хороший мужик, не везло ему с бабами, ты первая, с которой ему кайфово. С Аделиной поговори…
— ???
— Через зеркало…
— Получается, методом тыка учиться надо… Есть же книги какие-то — не может быть, чтобы не было! Что почитать, чтобы у меня в голове прояснилось?
— Тебе Луиза сказала — в желтом чемодане.
— Да там шар и тетрадки.
— Это не тот чемодан. Ты ЖЕЛТЫЙ чемодан найди… Кошку спроси свою! Ну, все. Устал я с тобой. Ты сильнее… Иди. Счастья тебе и Грише…
— Симка, — прокричал с трона Карп, — выведи эту… Да скажи там всем — на сегодня все, пусть уходят. Завтра приму, с утречка.
Я хотела было подумать "фу, какой невежливый", но, вспомнив, что я должна учиться управлять своими мыслями — и эмоциями, наверное, тоже, — подумала: "Ну, устал человек, с кем не бывает".
— Ха! — сказал тот, на троне, — первое слово дороже второго!
Или я все-таки услышала его мысли? Я ведь была уже во дворе, возле Гр-р, и Громов с тревогой смотрел на меня:
— Все нормально?
— Лучше не бывает!
Мы не поехали в Энск, а остались в Карасике — в маленькой, на четыре номера, гостинице. Пока "готовился номер", администратор, бойкая, рыжая, как моя Морковка, дамочка, предложила попить с ней чаю. На огромном самоваре висела связка баранок, чашки были по пол-литра, не меньше, а в здоровенной миске бордовело брусничное варенье. Дамочка глаз не сводила с Гр-р, смеялась его анекдотам (интересно, почему он мне никогда не рассказывал анекдотов?), без конца доливала ему чай и пыталась кормить вареньем с ложечки. В общем, вела себя так, будто Громов один, а не с бабой заявился. Я чувствовала себя чем-то бессловесным, вроде чемодана… И Гр-р тоже хорош — на меня не смотрит, дуэтом с рыжей над своими же анекдотами ржет… Чай пополам с муками ревности был горьким, несмотря на варенье. Спать нас повели в разные номера, согласно документам — Гр-р в одноместный, а меня — третьей к двум каким-то дамам. Не надо быть магом, чтобы увидеть, что администраторша делает все, только бы остаться с Гр-р наедине. Пожелать ей, чтоб она облысела? Вот дождусь утра — и пожелаю… Не успела я узнать, что одну даму из нашего трехместного номера зовут Валей, а другую — Настей, что приехали они к Карпу и живут тут уже неделю, а все никак к нему не попадут, как в дверь постучали, и расстроенная рыжая объявила, что я могу "переселяться"… Куда? К мужу…
В номере Гр-р, как ни в чем не бывало, спросил: "Ты узнала, что хотела?" Я начала рассказывать ему, как осложнилась моя жизнь после чаепития, но Громов перебил меня:
— Нет, ты хотела узнать, как называются жители Карасика…
— Я не знаю, как они называются…
— А я знаю: карасиковцы и карасиковки. Давай я буду карасиковцем, а ты — карасиковкой… Посмотрим, что из этого получится…